Текст книги "Искатель искомого"

Король Шторм был вынужден пустить в ход свой талант и наслать на противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и несколько градин.

Казалось, что ничего уже не может помешать Злому Волшебнику загнать законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был предан и усыплен заклинанием.

Самым верный способ избавиться от спящего – вынести его за пределы Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится.

Это была ошибка. За событиями в Мандении никто никогда не следил, так что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента. Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул.

Итак, гражданская война закончилась победой Короля Шторма. Пожалуй, я был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание.

***

События плелись себе трусцой еще лет двенадцать. Потом София, достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш отбился от рук.

Странная жизнь пошла с этих пор в замке. Сначала я был даже рад, что, оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных носков росла с пугающей быстротой.

За Ответом явилась молодая женщина. Звали ее Старр, а талант ее заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если бросить – все равно прилетят обратно.

И из-за такой чепухи она собирается служить целый год? Оказалось, что да. Она очень любила своих птичек.

Я принял Старр с ее соловьями и поселил неподалеку от розария. Розы там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства.

– Им здесь понравится, – сказал я. – Здесь они будут и сыты, и счастливы.

– О, спасибо! – сказала женщина. – А какая у меня будет служба?

– Умеешь ли ты разбирать носки?

Она не умела, но быстро освоила это искусство, и гора носков начала помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте здоровье нужно беречь.

Соловьи уже никого не донимали разноголосицей: каждый пел соло своей розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я, честно говоря, не видел.

Обычно искатели Ответов раздражали меня, ибо отвлекали от более важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял.

Но один случай меня просто озадачил. Ко мне пришел кентавр, назвался Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел. Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне пришло в голову, что недуг кентавра – сродни нервным расстройствам, которыми издавна славится Мандения.

Мандения... Действуя по наитию, я привел Амби-Гуса к границе и с помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие: конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант – раздваиваться при отсутствии магии.

К сожалению, эта способность поставила его перед выбором: или оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года службы он ломал голову над этим вопросом.

Другой случай был тоже довольно интересен. Ко мне заявился не кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он, естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным: какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому привыкли. Как быть?

Мне пришлось изрядно попотеть во сне, потому что весь наш разговор был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и начинает тихонько сгонять Красный Крест с рукописи. Крест шевелится и переползает на самого писателя. Тот кричит и просыпается в холодном поту.

Сивый Мерин остался доволен. Он сказал, что после такого сновидения многие авторы вообще прекратят писать кошмарные истории, дискредитирующие ночной бред своей очевидной бездарностью. Расплатился он со мной тоже оригинально: заверив, что ночные кошмары посещать меня больше не будут. С тех пор я сплю спокойно.

Так, все той же ленивой трусцой, пробежали еще семь лет. А потом историю Ксанта начали писать Музы Парнаса, и жизнь моя стала адски запутанной.

Глава 13
Бинк

Мирная жизнь кончилась с появлением внешне заурядного молодого человека лет двадцати пяти. Он пришел к замку, каким-то образом одолев... э... одолев труднопроходимый район Ксанта и избежав многих опасностей. Несомненно, у него был Вопрос, а я тогда, честно говоря, не хотел, чтобы меня беспокоили.

Но парень был настойчив. Он переплыл ров на гиппокампусе, не испугавшись свирепого конедельфина и сумев не вылететь из седла. Конечно, гиппокампус не очень-то и старался его сбросить, и, окажись седок в воде, конедельфин, пощелкав для острастки пастью, позволил бы ему доплыть до берега и спастись бегством. Но парень-то ничего этого не знал! Стало быть, хладнокровен.

Затем он исследовал огромную входную дверь и, сумев открыть в ней тайную дверцу, пролез через нее в замок. Дверцу смастерил искусный в таких делах Амби-Гус, и найти ее было непросто. Тем не менее парень справился с ней в два счета. Стало быть, сообразителен.

В конце концов он встретил мантикору – создание размером с лошадь, но обладающее человеческой головой, львиным туловищем, драконьими крыльями и скорпионьим хвостом. Несомненно, на свет оно появилось в результате разнузданной вакханалии у любовного источника! Чудовище отрабатывало Ответ на свой Вопрос: может ли существо, лишь частично являющееся человеком, иметь душу? Я ответил мантикоре, что лишь обладающий душой, может задать себе этот вопрос. Удовлетворенная столь ясным Ответом, она служила у меня год, но с условием: пришельцев пугать, но не калечить. Однако парень не оробел и нашел способ обмануть чудовище. Стало быть, храбр.

Ну, теперь я и сам хотел бы знать, чего ему надо. Я заглянул в Книгу Ответов, но там была такая путаница в сносках, что я закрыл ее, так ничего и не выяснив. Все это мне не нравилось. Уж больно простоватым выглядел этот парень и слишком уж он был похож на деревенских оболтусов, которым вдруг понадобилось приворотное зелье.

Невежа дернул за шнур колокола. ДОНГ-ДОНГ, ДОНГ-ДОНГ! Как будто я не спускался уже по лестнице! И я так и не выяснил, как его зовут! Хорош Волшебник Информации – не смог разобраться в собственных сносках!

– Кто, позволю полюбопытствовать, звонит? – осведомился я.

– Бинк из Северной Деревни.

Ха! Имя и происхождение – единым духом. Звучит, правда, и то, и другое не слишком возвышенно, но трудно, согласитесь, ожидать, чтобы этого увальня звали Артур, Роланд или Шарлемань. Но я был раздражен и сделал вид, что не расслышал.

– Кто?

– Бинк! – сказал он, тоже раздражаясь. – Б-И-Н-К.

Я взглянул на него повнимательней. Отвратительно здоровый молодой человек. Собственно, я тоже на здоровье не жаловался, но меня несколько сгорбили годы, и я никогда не был таким высоким и плечистым.

– Что, позволю полюбопытствовать, хочет от меня твой хозяин Бинк? – осведомился я, продолжая уязвлять деревенщину.

Он объяснил мне, что Бинк – это он сам, а пришел сюда – узнать, есть ли у него магический талант. Готов за это отслужить год.

– Грабеж, но мне некуда деваться, – сообщил он по секрету, еще не понимая, с кем он разговаривает; надо полагать, он принял меня за слугу. – Твой хозяин дерет с нас три шкуры.

Это уже было забавно. И я решил поразвлекаться еще немного.

– Волшебник сейчас занят. Не смог бы ты прийти завтра?

– Завтра?! – взвился он, и у меня даже на сердце потеплело. – Хочет старый грабитель заняться моим делом или не хочет?

Дразнить его дальше не стоило; я отвел его в кабинет и сел за стол.

– Почему ты решил, что твоя служба так необходима бессовестному старому грабителю?

Я с удовольствием наблюдал, как понимание медленно просачивается в его тупую голову. Наконец-то он уразумел, с кем говорит. Вид у него теперь был совершенно потерянный.

– Я сильный, – сказал он наконец. – Я могу работать.

Я не смог удержаться, чтобы не подпустить напоследок еще одну колкость.

– У тебя, без сомнения, аппетит непомерный. И потрачу я больше, чем на тебе заработаю. – В этом я не сомневался, но было бы забавно держать в замке для потехи такую вот дубину.

Он лишь пожал плечами. По крайней мере, ему хватало ума осознать степень своего ничтожества.

– Ты грамотен?

– Немного, – с сомнением сказал он.

А с виду не скажешь. Ладно. Значит, наверняка будет совать нос в мои драгоценные тома.

– Ты, кажется, силен в оскорблениях. Может быть, станешь отпугивать посетителей, которые пожалуют с какой-нибудь мелочью?

Интересно, поймет ли он намек, что его собственная проблема – ни что иное как мелочь? Я мог бы с легкостью определить его талант; наверняка оказалось бы, что это – умение менять сено на солому или что-нибудь в этом роде. Король Шторм проверил на одаренность всех жителей Ксанта. Так что и от Короля порой бывает польза.

– Может быть, – согласился он, явно решив больше со мной не пререкаться.

Я был вполне удовлетворен.

– Что ж, пойдем. День уже кончается, – сказал я, слезая с кресла. На самом деле день еще только начинался. Одно из преимуществ скуки заключается в том, что отвлекаешься от этого занятия всегда с удовольствием.

На этого посетителя я решил напустить Бьюрегарда. Демон возился со своей работой «Ошибочность Иных Форм Разумной Жизни» вот уже несколько десятилетий и в конце концов кинулся ко мне с воплем о помощи. Я предложил ему провести пару десятков лет в бутылке, помогая отвечать на Вопросы живых существ; таким образом у него бы накопились залежи доказательств этой самой ошибочности. Он согласился и время от времени оказывал мне услуги, разнюхивая кое-что в иных временах. Он притворялся, что и впрямь заключен в бутылку или в пентаграмму; посетители с удовольствием ужасались при виде настоящего демона. Зачем же обманывать их ожидания? Демоны не всегда столь ужасны, как принято думать, а некоторые из них (Метрия, например, или моя бывшая жена Дана) – так просто хорошенькие. Но к чему приводит дружба с этими хорошенькими демонессами – спросите моего сына Кромби!

Я снял бутылку с полки и встряхнул, чтобы предупредить демона о начале представления. Потом поставил в центр начерченной на полу пятиконечной звезды и, произведя руками некий таинственный жест, отступил за черту.

И на сцену вышел демон. Крышка слетела с бутылки, и из горлышка весьма впечатляюще повалил дым, из которого затем вылепился Бьюрегард. Эффект немножко портило то, что на носу у него, как всегда, красовались очки, но у демонов тоже бывают причуды. Бьюрегард, например, был убежден, что в очках ему легче разбирать мелкий шрифт.

– О, Бьюрегард! – возгласил я со всей торжественностью. – Заклинаю тебя властью, данной мне Договором! – Бред, конечно, но на посетителей очень действовало. – Открой мне, каким магическим талантом обладает этот парень, Бинк из Северной Деревни? – Краем глаза я видел, что увалень просто потрясен всей этой белибердой.

Актер Бьюрегард был великолепный. Во всяком случае, на парня он взглянул весьма выразительно.

– Ступи на мою территорию, смертный, дабы я мог исследовать тебя как должно!

– Не-а! – воскликнул Бинк и попятился. Он все принимал всерьез.

Бьюрегард покачал головой, как бы скорбя об утрате такого лакомого кусочка. Конечно, демоны людей не едят; они вообще едят в исключительных случаях. Скажем, если демонесса вынашивает человеческое (точнее – получеловеческое) дитя. Демонесса Дана, например, так и делала. Потом родила, потеряла душу и – фррр! – улетела.

– Твердый орешек! – процедил демон.

Мой черед.

– Я не спрашиваю тебя о его личностном содержании! Что там с его магией? – Оценке Бьюрегарда я доверял вполне.

Демон сосредоточился – и выказал удивление.

– Он обладает магией... Очень сильной магией... Но я не могу постичь ее... – Он нахмурился и закончил нашим обычным дружеским оскорблением: – Прости, тупица.

– Тогда сгинь, недоучка! – искренне рявкнул я и хлопнул в ладоши. Все становилось куда как интересно! Если Бьюрегард не может постичь его магию, то я имею дело с незаурядным талантом.

Демон обратился в дым и вернулся в бутылку – досыпать. Нет, на этот раз – дочитывать книгу; я различал, как он там внутри переворачивает страницы. Бинк тоже смотрел на бутылку во все глаза.

Теперь я был серьезен. Расспросил Бинка, но он, как я и ожидал, ничего путного сказать не мог. Тогда я попробовал проверить его с помощью указки и настенной карты. Я задавал вопросы, и указка покачивалась в сторону нарисованного херувима – да; или в сторону нарисованного дьявола – нет. Но проверка эта лишь подтвердила сказанное Бьюрегардом: магия сильная, но неопределенная.

Я был не на шутку заинтригован. Наконец-то жизнь бросила мне настоящий вызов.

Попытался применить заклинание истины. Нет, я не полагал, что паренек что-то умышленно от меня скрывает, но заклинание было направлено скорее на его магию, нежели на него самого. Однако, когда я задал вопрос о его таланте, внезапно завыла мантикора. Чудовище хотело есть. Увлекшись Бинком, я не заметил, как подошло время кормежки.

К моему удивлению, мантикора совсем не выглядела голодной.

– Сама не знаю, что это на меня такое нашло, – сказала она. – Вдруг почувствовала, что не могу не зареветь во все горло.

Странно. Я вернулся к Бинку, который за это время успел разбить мое магическое зеркало, о чем и сообщил мне с истинно деревенской простотой.

– Ты приносишь гораздо больше неприятностей, чем пользы, – сердито сказал я.

Восстановил заклинание и вновь спросил Бинка, в чем его талант. Тут же из треснувшего зеркала выпал кусок стекла и заставил меня отвлечься. Что за чепуха?

Я попытался в третий раз. И содрогнулся уже целый замок. Мимо прошел невидимый гигант, вызвав небольшое землетрясение.

И я понял наконец, что это – не совпадения. Неведомая магическая сила не давала мне раскрыть тайну. Но такая магия доступна лишь Волшебникам!

– Я считал, что в Ксанте сейчас всего три истинных таланта, но такое впечатление, что появился четвертый.

Да, веселенькую шуточку сыграла со мной судьба: я-то думал, что случай вполне заурядный! И почему Книга Ответов не предупредила меня о приближении этого странного Волшебника?

– Три? – переспросил он.

– Я, Ирис, Трент. – Я не стал поминать Короля Шторма, ибо с возрастом талант его шел на убыль. И вообще давно пора было гнать его в три шеи! Другое дело, что заменить его пока некем! Ирис – женщина, а Трент вот уже двадцать лет как изгнан. Что до меня, то я не имел ни малейшего желания снова тянуть эту лямку. Но если перед мной и впрямь новый Волшебник, то было бы весьма соблазнительно найти ему применение!

– Трент? – воскликнул он. – Злой Волшебник?

Я объяснил, что Трент – не такой уж злой, да и я, кстати, не такой уж добрый. Просто таково уж народное мнение. Не думаю, чтобы Бинк меня понял. Он еще мыслил стереотипами.

Итак, я отпустил Бинка, не дав ему Ответа, потому что дальнейшие попытки докопаться до истины могли кончиться бедой. С одной стороны, эта неудача раздражала, с другой – внушала легкий трепет. Новый Волшебник со скрытой магией! Определенно, грядет нечто небывалое!

По чистому совпадению меня вдруг озарило: я понял, почему создания типа демонессы Метрии всегда ухитрялись возникать там, где заваривалась какая-нибудь суматоха. Если я, мужчина, едва переваливший за сотню лет, едва не полез от скуки на стенку в поисках чего-нибудь интересного, то с какой же силой скука должна была заедать демонов, существ вечных и неуязвимых! Это вовсе не значит, что мне нравится Метрия, просто в этом я ее понимаю. Когда я терзал вопросами молодого Бинка из Северной Деревни, воля ваша, а было во мне что-то от демона.

***

И я стал следить за этим молодым человеком. В полном недоумении Бинк вернулся в Северную Деревню, воспользовавшись невидимым мостом, о котором я уже упоминал. Затем был изгнан Королем Штормом, отказавшимся внять бумаге, в которой я удостоверял магическую одаренность Бинка. Король Шторм не любил меня, но я не любил его еще больше. Возможно даже, что бумага напугала Короля, растратившего к тому времени свой талант и, по сути, ставшего обыкновенным обманщиком. Бинк был обречен на скитания в землях, лишенных магии, и препровожден из Ксанта за Охранный Щит. Это возмутило меня до глубины души. Если бы я только мог предположить, что Король способен на такую глупость! Этот идиот изгнал Волшебника!

Или все он прекрасно понимал и изгнал Бинка как возможного претендента на престол? Раздражение мое перерастало в гнев. Какой я был дурак, когда добровольно отдал корону этому ветродую!

Тем временем ко мне явился еще один проситель – молодая некрасивая женщина, назвавшая себя Хамелеон. Талант ее был удивителен уже тем, что не зависел от ее воли: в течение каждого месяца она постепенно превращалась из уродины в красавицу и обратно. Умственные же ее способности изменялись в прямо противоположном порядке. В облике красивой дурочки, она заставляла трепетать даже такого старого брюзгу, как я. В противоположной фазе это была умнейшая молодая карга с ядовитейшим языком, от которой бы шарахнулся любой мужчина.

Хамелеон хотела избавиться от своего таланта, представлявшего для нее большую опасность. Либо ее соблазнят в безмозгло-красивом фазе, либо побьют камнями в фазе ядовито-уродливой. И только промежуточная неприметная фаза кое-как подходила для жизни. Еще ей нужно было покорить сердце одного мужчины, и мужчиной этим оказался, представьте, Бинк. Они уже знакомились дважды: впервые в... Не помню. В каком-то опасном месте (Хамелеон тогда была красивой дурочкой), откуда они выбрались лишь благодаря героизму Бинка. Другой раз, когда Хамелеон находилась в нейтральной фазе, она вновь повстречала Бинка в компании какого-то грубого солдата-женоненавистника по имени Кромби. Оказывается, это именно она проводила Бинка до моего замка, а теперь вот пришла за помощью сама.

Я не сказал ей о моем родстве с Кромби, но почувствовал себя виноватым. Ведь Бинк почти полюбил ее (в нейтральной фазе), но Кромби все испортил своей ненавистью и грубостью. Зачем-то он придумал историю о том, что мать его могла читать мысли мужчин и, якобы, довела отца до пьянства и сумасшествия. Возможно, он и сам теперь в это верил. Или, скорее всего, просто не хотел признаться в том, что мать его – родом из Мандении, а отец – Волшебник.

Я мало чем мог утешить девицу Хамелеон: магия была врожденной, и уничтожить ее удалось бы лишь вместе с самой просительницей. Но все же я дал Ответ, причем не потребовав за него никакой платы. Уж больно был этот Ответ жуток: девице Хамелеон предстояло отправиться в Мандению, где нет магии. Только там превращения приостановятся. Ей лишь оставалось выбрать, кем стать: глупой красавицей, умной уродиной или женщиной, неприметной во всех отношениях.

– А куда собираются изгнать Бинка? – спросила она.

– Вероятно, в Мандению, – со вздохом ответил я.

– Тогда это то, что мне надо.

Я было уставился на нее, но потом сообразил, что резон в ее словах был. Она обретала устойчивый облик и любимого человека впридачу, пусть даже такой ценой. Я рассказал ей о магических тропах, объяснил все необходимое о невидимом мосте и о мосте с односторонним движением, и девица Хамелеон ушла догонять своего Бинка.

В конце концов, они могли быть счастливы и в Мандении. Если приглядеться, не такое уж это ужасное место. Я и сам, если на то пошло, женился на уроженке Мандении, прожил с ней тридцать пять лет – и ничего. Но меня терзала мысль, что Бинк с его талантом Волшебника вынужден будет прозябать в стране, напрочь лишенной магии. Какая утрата для Ксанта!

Угрюмо наблюдал я за тем, как Бинка ведут к перешейку. Кажется, он сам был менее угрюм.

Однако, стоило ему оказаться за Щитом, как события приняли интереснейший оборот. Выяснилось, что армия Мандении стянута к границе, и командует этой армией не кто иной как Волшебник Трент. Мое магическое зеркало могло показывать и то, что происходит за рубежом, но только в непосредственной близости от Щита. Дело в том, что за Щитом Ксант кончается не сразу, узкая полоска земли еще способна поддерживать магию. Находясь на этой полоске, Трент вполне мог использовать свои возможности.

События все усложнялись. Трент, захватив в плен и Бинка, и девицу Хамелеон, попытался убедить их принять участие в задуманном им вторжении манденийской армии на территорию Ксанта. Пленники решительно отказались. Была попытка побега, Трент пустился в погоню, и путем каких-то невероятных случайностей все трое пронырнули в морских глубинах под Щитом и вновь оказались на земле Ксанта. Затем...

Я не верил своим глазам. Трое невольных спутников, пройдя джунгли, оказались возле Замка Ругна. И замок принял их! Он поступил так, потому что двое из пришельцев были Волшебниками. Замку не было дела до людских отношений, он желал одного: чтобы Королем Ксанта был Волшебник, способный вернуть ему, замку, былое величие.

Затем трое покинули замок, заключив перемирие. И Бинк, и девица Хамелеон люто враждовали с Волшебником Трентом. Два дурачка были искренне преданы нынешнему Королю. Я только качал головой, наблюдая за ними в зеркале.

Дальше – больше. Дело дошло до дуэли. Волшебник против Волшебника. И вот в ходе поединка, когда Бинк после невероятных случайностей и совпадений чудом избег превращения во что-нибудь безвредное для Трента, талант молодого человека стал мне ясен: никакая магия не могла причинить ему вреда! Даже магия такого Волшебника, как Трент. Вот почему Бинк ухитрялся уцелеть во всех передрягах! Несомненно, это был самый необычный и удивительный талант в Ксанте.

Но Трент, тоже уяснив, в чем дело, сменил тактику. Он просто пустил в ход меч, а против чисто силовых атак Бинк был бессилен. Его спасло лишь то, что предназначенный ему удар девица Хамелеон приняла на себя.

И Трент не выдержал. Он понял, что не может стать Королем ценой жизни этих двух молодых людей, и помог Бинку добраться ко мне за целебным эликсиром для раненой девицы. Право, эта история достойна пера самой Музы Истории.

Потом умер Король Шторм и начались новые осложнения. Старейшины предложили было корону мне, но я объяснил им, что есть и другие претенденты.

Итак, Королем стал все-таки Волшебник Трент, вернувший былую славу Замку Ругна. Он обезопасил Колдунью Ирис, женившись на ней и сделав Королевой. Кромби поступил солдатом на службу к Королю. Бинк женился на Хамелеон, смирившись с ее ежемесячными изменениями, и был назначен Официальным Исследователем Ксанта. Теперь он мог заниматься всем, что его интересует, а в первую очередь – магией. Так что конец у этой истории был счастливый.

***

Однако стоило страстям улечься, как Бинк в полной мере испытал все прелести семейной жизни. Его жена Хамелеон ждала аиста, но на ежемесячные ее превращения это не повлияло никак. Она сильно расстраивалась, говорила, что совсем не хотела ребенка, но было уже поздно. От огорчения она много ела и сильно располнела в талии. С женщинами это бывает. Обычно они резко худеют сразу после того, как аист принесет младенчика. Происходит это потому, что они начинают заботиться о ребенке и едят гораздо меньше. Так вот, Хамелеон в ядовито-уродливой стадии была просто невыносима.

Короче, Бинк вынужден был от такой жизни отправиться на поиски Источника Магии. Его сопровождали еще двое недовольных мужчин. Во-первых, кентавр Честер, с некоторых пор повесивший нос. Его подруга Чери ожеребилась и все внимание отдавать теперь их первенцу Чету. Второй – солдат Кромби, мой отрекшийся от собственных родителей сын, которому надоело быть на побегушках у Королевы Ирис. Но я его за это не виню; Королева и впрямь бывает подчас невыносима. Талант Кромби, напомню, заключался в указывании верного направления, когда что-либо требовалось найти. Например, Источник Магии. Король Трент на время путешествия превратил солдата в грифона с тем, чтобы тот мог летать, биться и вообще охранять спутников. А Бинку предстояло ехать верхом на кентавре.

По дороге они немедленно влипли в передрягу с драконом и с гнездом никельпедов, но, к сожалению, это их не остановило, и вскоре все трое явились у ворот моего замка. Они полагали, что им нужен совет относительно их путешествия, но я-то знал, что им нужно на самом деле. Предстояла отнюдь не увеселительная прогулка. Путешествие к Источнику Магии требовало участия хотя бы одного по-настоящему опытного Волшебника. В противном случае шансы на успех были слишком малы, а на шансы на гибель слишком велики. Даже Бинк имел причины побаиваться: от магических опасностей он бы спасся, но как быть с опасностями, не имеющими отношения к магии?

Я надеялся отмолчаться, но Бинк буквально прорвался в мой замок. Пришлось побеседовать. Когда я объяснил ему, что без опытного Волшебника им не обойтись, он истолковал мои слова совершенно неправильно.

– Старый бродяга! – воскликнул он. – Ты хочешь идти с нами?

– Вряд ли я утверждал что-нибудь подобное, – сдержанно заметил я. – Суть в том, что твой поиск слишком уж важен. И я просто не могу доверить его любителям. Король, кстати, прекрасно все понимал, направляя тебя ко мне. А раз никто, кроме меня, не обладает достаточным опытом, я вынужден принести в жертву себя. Правда, признаться, в глубине души я даже благодарен такой необходимости...

Итак, я занафталинил замок и принял участие в поиске. Я захватил с собой кое-какие склянки с магией (легенда говорит о сотне склянок, но это преувеличение) и служившего мне тогда голема Гранди. Талантом его был перевод, и невыносимый веревочный человечек был в этом деле весьма силен. Я оживил его четыре года назад именно для таких целей, но неблагодарный грубиян сбежал от меня. Потом вдруг вернулся, почувствовав свою неполноценность, и спросил, как ему стать настоящим. Подобно прочим невеждам он даже не позаботился вникнуть в мой Ответ: «Заботься». Но я дал ему время вникнуть.

К моему огорчению, Гранди нашел себе забаву, крайне неточно переводя карканье грифона Кромби на человеческий. Слово «кентавр», например, он переводил как «лошадиная задница» и «полуосел». Можно себе представить, что отвечал на это Честер! А я старался не вмешиваться в перебранку, поскольку Кромби демонстративно не желал меня узнавать.

Ночь нас застала в дороге, и пришлось искать ночлег. С помощью своего таланта Кромби вывел нас к дому людоеда. Мне это не понравилось, и я вызвал Бьюрегарда. Изрядно изумив моих спутников, мы с демоном обменялись дружескими оскорблениями.

– Опасности – никакой, – заверил он. – Опасность – в самой вашей экспедиции.

Выяснилось, что людоед был вегетарианцем и не собирался хрустеть нашими косточками. Вообще среди людоедов Хруп слыл самым добродушным.

И хозяином он оказался гостеприимным: подал нам добрый ужин и прорычал свою печальную историю, которую голем тут же перевел нам корявыми двустишиями. Хруп встретил и полюбил некую чертовку, прикинувшуюся неотразимо уродливой людоедкой. Он схватил ее и спрятал от других чертяк, спасшись от их сокрушительного проклятия лишь тем, что принял вегетарианство. Проклятие поражало только тех, что хрустят косточками. Не исключено, чертовка именно этого и добивалась, боясь, как бы Хруп и ее косточками не похрустел.

Лжелюдоедка лежала оглушенная в мертвом лесу, и Хруп теперь хотел бы знать, стоит ли ее оттуда забирать. Кромби, Честер и Бинк советовали забрать (Кромби, впрочем, полагал, что делает прямо противоположное. Он просто не знал, что людоеды ценят в людоедках именно те ужасные качества, о которых он с солдатской прямотой втолковывал Хрупу). Бьюрегарда, который тоже принимал участие в беседе, вся эта сцена окончательно убедила в ошибочности разумной жизни на территории Ксанта, и он отправился заканчивать диссертацию.

На следующий день, пробираясь магической тропой, мы достигли Деревни Магической Пыли, населенной женщинами самых разных пород. Там были самки троллей, кентаврицы, древесные нимфы, гарпии, грифонессы и даже одна големша, составившая компанию нашему Гранди. Это меня удивило: Гранди был единственным в своем роде. Кто бы это мог смастерить самку голема, причем совсем недавно?

А мужчин в деревне не оказалось по той причине, что все они были выманены за околицу пением Сирены – и сгинули. Без сильного пола женщины вконец истосковались. Они буквально утопили нас в тепле и нежности.

Затем запела Сирена. Мы были очарованы, утратили силу воли и пошли на голос. Женщины пытались удержать нас, но не смогли. Женоненавистник Кромби взбунтовался и клюнул в щупальце развесистую кряжистую путану, бывшую в сговоре с Сиреной. Хищное дерево немедленно на нас напало, но Кромби вырвался из его объятий и привел на подмогу женщин, которые атаковали древопутану с факелами. Они были так отважны и исполнены решимости, что я уж было подумал, не изменит ли Кромби после этого случая своего отношения к слабому полу!