Текст книги "Искатель искомого"

Глава 14
Горгона

Я снова замкнулся в замке. Однако прежнего удовлетворения я уже не чувствовал. Что-то было не так в моей жизни, но что именно – сказать трудно.

Иногда забредали просители, но не чаще, чем раз в месяц. Вопросы, большей частью, они задавали неинтересные; я отвечал, придумывал им службу, а через год отпускал с миром. Но вот одна нимфа меня, признаться, удивила. Ей потребовалась отсушка для фавна, который ей буквально прохода не давал. Нимфа жила на отшибе от своих родичей и возможно поэтому не всегда забывала вчерашние события, как это обычно с ними бывает. Каждый день фавн приставал к ней, начисто забыв, что все это он уже проделывал вчера, а это сильно утомляло. Я перебрал коллекцию склянок и нашел средство от фавна. Достаточно было принять его с утра, чтобы отпугнуть ухажера на целый день. Нимфа очень обрадовалась и сказала, что это как раз то, что нужно.

Но тут же выяснилось, что никакой подходящей службы для нее нет. Все места были заняты. Тот напоминал мне, что пора принимать пищу, этот разбирал носки, еще кто-то устраивал испытания просителям. Разумеется, я не мог оставить нимфу без Ответа (это бы тут же получило огласку), но и смотреть, как она целый год болтается без дела, мне тоже не хотелось. Что бы тут придумать?

Я обратился к магическому зеркалу. У меня их было несколько. (То, старое, вконец изолгалось, и я от него избавился еще давно.) На мой вопрос, как быть с нимфой, зеркало ответило изображением хохочущего херувимчика. Негусто. Чем зеркало глубже и яснее, тем более склонно к иронии, что тоже не всегда приятно. Но уж лучше иметь дело с ясным зеркалом, нежели с тусклым.

Неприятно, конечно, но мне пришлось сказать нимфе, что службы я с нее никакой не потребую. Я, правда, предупредил, чтобы она об этом не болтала, а то тут же набегут охотники до бесплатных Ответов. Но, к моему удивлению, нимфа мое предложение отвергла. Она получила свой Ответ и теперь хотела за него расплатиться. И замок она в течение года не покинет!

Делать нечего, пришлось отвести ей комнату. Может быть, со временем дело ей и найдется.

В тот раз я засиделся в кабинете довольно долго и, вернувшись в спальню, совсем уже собрался лечь в холодную пустую постель, когда обнаружил вдруг, что там уже лежит нимфа.

– Думаю, кое-что я все-таки способна для тебя сделать, Добрый Волшебник, – сказала она. Затем обняла меня, поцеловала и уложила рядом. И впервые за долгое время постель моя не была ни пустой, ни холодной.

Я как-то забыл об основном назначении этих существ, но за этот год вспомнил основательно. Аисты не отзываются на призывы нимф, нимфы об этом знают, и все же старательно изображают все, что в таких случаях полагается. С их стороны это даже, в какой-то степени, героизм. Вот нимфа Перл – та имеет душу, там другое дело. Но остальные совершают обряд ради удовольствия, зная, что аистам до них дела нет. Да и как бы могла встретить нимфа аиста с младенчиком, если она даже не отличает одного дня от другого? Однако не могу сказать, что я не был доволен ее службой. Когда спустя год нимфа покидала замок, я ощутил искреннюю грусть.

Позже, когда подобное создание еще раз предложило мне подобные услуги, я не возражал. Я понимал уже, чего недоставало в моей жизни. В ней недоставало женщины. Но кто бы согласился выйти замуж за старого гнома, которому уже сто с хвостиком!

Затем в 1054 году после одиннадцати лет разлуки с Вопросом ко мне пришла Горгона. Она расцвела, стала двадцатидевятилетней женщиной, и ничего очаровательнее я бы вовек себе не представил. Но я, конечно, об этом с ней не говорил: дело есть дело.

Поэтому сначала ей пришлось пройти испытания. Когда есть возможность, я назначаю их индивидуально, но большей частью препятствия всем выпадают примерно одинаковые. В данном случае мы применили корабельную сирену, и было любо-дорого посмотреть, как Горгона справилась с этой трудностью. Стоило ей сесть в лодку и взяться за весла, как взвыла сирена и надо рвом начал стремительно сгущаться туман. В непроницаемом мареве лодка развернулась и снова причалила к внешнему берегу. Таково уж было ее магическое свойство: если не грести, суденышко возвращалось к пристани. Мне его смастерил за год службы один проситель. Когда туман рассеялся, вид у Горгоны был весьма забавный. Змееволосы раздраженно шипели, а мокрая одежда липла к телу. Я вспомнил, с какой страстью она признавалась мне когда-то в любви на своем островке. Сама она об этом, наверное, уже забыла, и все же мне было приятно вспомнить то время. Ах, если бы... Нет, не стоит себя обманывать!

Горгона подумала и попыталась снова. На этот раз она погребла прямо на рев сирены, поскольку ничего другого ни слышно, ни видно не было. Сирена была на внутреннем берегу рва, и вскоре преграда была преодолена. Я бы расстроился, если бы все вышло иначе.

Она справилась с другими двумя препятствиями и проникла в замок. Я поднялся и пошел ее встретить. Вблизи Горгона произвела на меня еще большее впечатление, чем издали. Лицо ее было затенено плотной вуалью, чтобы кто-нибудь не окаменел ненароком, но и от взгляда на ее фигуру тоже вполне можно было окаменеть. Мне к тому времени исполнился сто двадцать один год, но в ее присутствии подчас казалось, что мне восемьдесят один, не больше. Я вспомнил, как при первой нашей встрече я, чтобы не обратиться в камень, сделал ее лицо невидимым. Эти чары исчезли в тот грозный час, когда Ксант остался без магии. Окаменевшие мужчины снова стали живыми, но Горгона, хотя ее страшный дар к тому времени уже вернулся, позволила им уйти.

Услышь я сразу ее Вопрос и ответь я на него не мешкая, наша встреча бы вышла очень короткой. Поэтому я невольно тянул время.

– И какие же у тебя беды, Горгона?

– После того, как магия вернулась, мне пришлось покинуть Ксант, потому что не хотелось причинять зла никому. Я переселилась в Мандению, где магии нету вообще. Как ты мне и советовал. Я ненавидела Мандению и любила Ксант, но именно из-за этой любви мне и пришлось переселиться в ненавистные края. – По движениям вуали я догадывался, какое у нее сейчас лицо. – Мандения чудовищна. Но ты сказал правду: я стала там нормальной женщиной и никого не могла обратить в камень. Мне там было очень тоскливо, и я нанялась в исполнительницы экзотических танцев, потому что моя фигура нравилась тамошним мужчинам.

Смущенный, я отвел глаза от ее фигуры.

– Манденийцы – странный народ, – пробормотал я, сознавая всю лживость собственных слов.

– Но больше я уже не могла вынести разлуки с Ксантом, – взволнованно продолжала она. Пуговка на ее груди уже готова была отскочить. Мои очки – тоже. – Все магические существа (даже древопутаны и людоеды) стали для меня сладостными воспоминаниями. Магия была частью меня самой, я уже была не в силах жить без нее. Но и вреда мне никому причинять не хотелось. И вот я пришла за советом к мужчине, которого больше всех уважаю. То есть к тебе.

– Хм, – сказал я, весьма польщенный.

– Когда я спустя несколько лет вернулась в Ксант, я обнаружила, что мой талант сформировался окончательно, как и мое тело, – продолжала она со вздохом, от которого мои старые глаза едва не выскочили. – Раньше я могла превращать в камень одних мужчин, а теперь оказалось, что и женщин тоже, и животных. Даже насекомых!

Без сомнения она пришла попросить, чтобы я опять сделал ее лицо невидимым. Я бы, конечно, легко выполнил просьбу, она бы отработала год и ушла. И я бы опять остался в одиночестве.

– Несомненно, твой талант приближается к уровню Колдуньи, – сказал я. – Жаль, что он так опасен.

– Может быть, когда я стану старухой, мне понравится превращать людей в камень, – сказала она. – Но я сейчас в самом расцвете!

Да, она была в самом расцвете.

– Какой у тебя Вопрос? – спросил я, зная заранее, что она скажет.

– Готов ли ты взять меня в жены?

– Да, у меня есть еще одна склянка с невидимым зельем... – начал было я. Потом до меня вдруг дошло. – Что?!

– Готов ли ты взять меня в жены?

– Это твой Вопрос? – ошарашенно спросил я.

– Да.

– Это не шутка?

– Нет, это не шутка, – заверила она. – Пойми, я не прошу, чтобы ты на мне женился, я лишь спрашиваю, готов ли ты взять меня в жены, если я тебя об этом попрошу. Таким образом, мне кажется, мы сможем избежать многих взаимных обид и недоразумений.

Я невольно замер, ибо сердце мое стало биться как-то слишком уж молодо.

– Если ты, действительно, хочешь получить от меня Ответ, тебе придется служить мне в течение года.

– Конечно.

– И начать службу немедленно.

– Конечно.

Я поразился, с какой готовностью она на все соглашается. Ясно было, что Горгона все уже обдумала заранее и предпочитает получить не мгновенный, но хорошо продуманный Ответ. Возможно, она полагала, что чем ближе я ее узнаю, тем скорее приду к утвердительному Ответу. Это была величайшая ее ошибка. К утвердительному Ответу я пришел, стоило Горгоне появиться в окрестностях замка.

Итак, Горгона осталась отрабатывать в течение года мой Ответ. Лицо я ей сделал невидимым, а то вуаль могла как-нибудь невзначай соскользнуть, и тогда – не миновать беды. Да и ей удобнее было без вуали.

Первым делом Горгоне пришлось заняться грудой моих носков. Получалось у нее это весьма неплохо. Затем она приступила к наведению чистоты в замке. Она прибралась в моем кабинете, расположив в порядке книги и склянки. Когда служанка, напоминавшая о необходимости еды, отслужила свой срок и ушла, Горгона взяла ее обязанности на себя. С особой заботливостью она ухаживала за розами, что на заднем дворике. Все у нее получалось, и я чувствовал себя гораздо лучше, чем десятилетие назад. С Горгоной мне уже никаких других помощников было не надо.

Но обращался я с ней строго. Даже придирчиво. Называл ее не иначе как «барышня» и никогда не был доволен ее работой.

Это может показаться удивительным. Я увлекся Горгоной, когда ей было восемнадцать; я был очарован ею, когда она явилась ко мне двадцатидевятилетней женщиной. Стоило ей приблизиться, у меня учащался пульс. Верно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Когда-то я любил Мари-Анну, потом я любил Розу Ругна, теперь я любил Горгону.

Она еще не знала, стоит ли выходить за меня замуж. И согласилась с такой готовностью отслужить год, чтобы узнать меня получше. Я же нарочно показывал ей самые неприятные стороны своего характера, чтобы потом они не явились для нее неожиданностью. Если, конечно, они ее не отпугнут.

А они могли бы отпугнуть ее! Но не отпугнули.

Горгона терпеливо вынесла все мои придирки, и спустя год я дал ей Ответ:

– Да, я готов взять тебя в жены, если ты того хочешь.

Я готов был отправиться к Черту в Пекло, если бы она того захотела!

Она подумала.

– Есть еще одна сложность. Я хочу настоящую семью. Во мне скопилось слишком много любви. Мне нужен ребенок.

– Я слишком стар, чтобы вызвать аиста, – сказал я.

– На твоей полке есть склянка с молодящим эликсиром, – сказала она. – Ты мог бы им воспользоваться.

– Эликсир из источника молодости? А я и не знал!

– Потому-то о тебе и должна заботиться женщина. Сам ты даже носков своих найти не можешь.

– Да, пожалуй, стань я помоложе...

Честно говоря, если не считать нескольких историй со всякими нимфами, аистов я не вызывал уже давно и имел на этот счет определенные сомнения.

– Так почему бы не попробовать? Я проведу с тобой ночь, и мы накапаем эликсира ровно столько, сколько тебе нужно. – Горгона была весьма практична, что мне в ней тоже нравилось.

Идея меня заинтересовала. Эликсира, конечно, могло потребоваться больше, чем у меня было, но мне ничего не стоило раздобыть еще, поскольку я знал, где находится источник молодости. Ночью ко мне вошла Горгона в полупрозрачной одежде, неся склянку с эликсиром. Я сразу почувствовал себя на сорок лет моложе, и жаль, что не на восемьдесят.

Она поцеловала меня. Лицо ее было невидимым, но осязаемым. Я ощущал губами ее губы. Куда-то делись еще двадцать прожитых лет. А ведь я еще даже не пробовал эликсира!

Конечно, я прекрасно понимаю, что чувства в данном случае просто опережали тело. Юношеское вдохновение не означает еще, что у тебя и силы юношеские.

Не вдаваясь в детали, скажу, что одна капля эликсира омолаживала меня лет на десять, так что двух капель было вполне достаточно. Сто два года, да еще когда рядом такое очаровательное создание – это еще не старость. Ночь принесла мне здоровье, молодость и любовь. Хотя, будь со мной другая женщина, капель, возможно, потребовалось бы больше.

Мы обручились, хотя заключить брак не спешили, и потом приблизительно каждые десять лет я принимал еще по капле, оставаясь таким образом в столетнем возрасте. Впрочем, было одно отступление от этой привычки, о котором я расскажу позже. Для меня эти годы были временем блаженства. Надеюсь, что и для Горгоны тоже.

***

Происходили тем временем и менее интересные события. Сын Бинка Дор (естественно, Волшебник, спасибо Демону!) умел говорить с неодушевленными предметами. И все же он был не удовлетворен, поскольку не унаследовал силы и роста своего отца и ему часто доставалось от мальчишек. Итак, он отправился в Поиск – в прошлое восьмисотлетней давности, чтобы принести для девицы (некогда – призрака) Милли эликсир-оживляж, чтобы та смогла с его помощью вернуть к жизни своего друга-зомби по имени Джонатан. Дору исполнилось двенадцать лет, но он был сообразительный мальчуган, да и звание Волшебника значительно увеличило его способности.

Однако многое ему представлялось неясным, и вот однажды он явился ко мне. От Волшебника и, возможно, будущего Короля Ксанта я, разумеется, не потребовал годичной службы. Мы расквитались по-дружески: я дал ему возможность предпринять Поиск, а он снабдил меня кое-какими данными из истории Ксанта.

Однако, храня традиции, препятствия на его пути к замку я все же поставил. Дор явился вместе с Гранди, ныне живым, но все таким же маленьким, как в те времена, когда он был големом. И рот у него по-прежнему был чуть ли не больше его самого. Оба приблизились ко рву, где их встретил сторожевой тритон: русал с острым трезубцем.

Дор использовал свой талант: нырнув, он заставил воду во рву заговорить его голосом, что сбило тритона с толку. А пока русал с трезубцем понял свою ошибку, Дор уже был на внутреннем берегу рва. Что ж, препятствие простенькое – и решение сложностью не отличалось.

Следующим испытанием был игольчатый кактус, готовый выстрелить иголками в любого проходящего мимо. Но Дор выдал себя за пожарника, воспламеняющего все, к чему прикоснется, и запугал кактус настолько, что тот не посмел выпустить ни единой иголки.

Третье испытание было на храбрость. На пути Дора стала Горгона. Дор ужаснулся, но справился с собой и слепо двинулся вперед. Слепо – в прямом смысле, то есть закрыв глаза, чтобы не обратиться в камень. И в том, что он пошел вперед, а не назад, и заключалась его победа. Храбрость, по-моему, зависит не от того, сколько страха ты испытываешь, а от того, как ты этот страх используешь. К Дору у меня в этом смысле претензий нет. И не забывайте, что ему тогда исполнилось всего двенадцать.

Итак, я помог Дору связаться с Мозговым Кораллом, который к тому времени стал нашим союзником. Коралл хранил тело Дора, пока тот отсутствовал, пребывая в теле взрослого героя-варвара. Все это весьма сложно объяснить: Дор скорее действовал на Гобелене, нежели в реальной истории, так что сцена была меньше, чем ему казалось.

Мы с Горгоной внимательно следили за его приключениями. Он встретился, например, с гигантским, как ему почудилось, пауком Прыгуном. Однако дело было в том, что паук обладал магией, позволяющей уменьшать противника до собственных размеров. Но Дору от этого, конечно, легче не было.

Дор познакомился с девицей Милли, когда ей было семнадцать лет, и, конечно, был ею очарован. Вспомним, что ее талантом было привлекать мужчин, так что чары подействовали даже на двенадцатилетнего. Дор помог Королю Ругну спасти его замок от нашествия гоблинов и гарпий, которые тогда воевали друг с другом. Он встретился со Злым Волшебником Мэрфи и Подколдуньей Вадн – той самой, которая в припадке ревности обратила Милли в книгу. Таким образом Милли стала призраком. Когда же книга была найдена и восстановлена, Милли снова превратилась в человека. И наконец Дор вернулся с эликсиром-оживляжем и вернул к жизни зомби Джонатана, того самого легендарного Мастера Зомби, которому когда-то принадлежал мой замок.

Таким образом Дор и в мою жизнь внес некоторые изменения. Джонатан и Милли поженились и переехали жить ко мне. Мне ничего не оставалось, как потесниться; все-таки изначальным хозяином замка был Мастер Зомби. Позже он выстроил себе Новый Замок Зомби и перебрался туда со всей семьей, так что мы вздохнули с облегчением.

Вы, возможно, удивитесь, как же все это могло произойти, если Дор жил и действовал лишь на Волшебном Гобелене Истории. Ответ в тонких и чрезвычайно запутанных связях между историей и ее изображением. Не исключено, что подвиги Дора на Гобелене каким-то образом отозвались на реальных событиях прошлого. И вообще, крайне сложно объяснить все это не владеющим эзотерической магией.

Напоминаю, что талантом Милли была сексуальная привлекательность. Естественно, что они с Джонатаном, став мужем и женой, только и делали, что вызывали аистов. И ничего удивительного что аист принес им целых двух младенчиков. Это были Хиатус, умеющий проращивать отовсюду глаза, носы и уши; и Лакуна, искусная в изменении того, что написано или напечатано. Смышленые ребятишки, только шаловливые не в меру. Достаточно вспомнить, что они натворили в 1059 году на нашем с Горгоной бракосочетании! Принцу Дору было тогда семнадцать, и он замещал Короля Трента, отбывшего с визитом в Мандению. И вот ему запало в голову, что именно он должен устроить для нас свадебную церемонию. В помощники он взял Мастера Зомби и Милли. Но несмотря ни на что, бракосочетание состоялось, и я снова стал женатым человеком. Горгона была моей пятой женой, хотя в ту пору мне казалось, что их было все-таки четыре. Но в этом был виноват летейский эликсир забвения.

В 1064 году аист принес нам с Горгоной сына Хьюго, имя которого мы составили из первых букв наших собственных имен. Мы очень долго ждали, когда у него прорежется талант, но талант прорезался довольно поздно и был он какой-то несовершенный. Хьюго творил фрукты, но они постоянно оказывались недозрелыми, или, напротив, гнилыми. Тем не менее Горгона щедро изливала свою любовь на сына, да и я тоже не спускал с него глаз, крепко помня о том, что случилось в свое время с моим непутевым сыном Кромби. Позже с Хьюго сблизилась Принцесса Колдунья Айви, и в ее присутствии он становился таким, что нам с Горгоной больше и желать было нечего. Однако стоило Принцессе отлучиться, как Хьюго возвращался в нормальное свое состояние.

Все шло своим чередом. Тэнди, дочь Кромби и нимфы Перл, достигнув девятнадцати лет, измученная приставаниями демона по имени Фиант, исхитрилась бежать от него на сивой кобыле. Замка она достигла в 1062 году, задала Вопрос, как ей избавиться от демона, и осталась служить в течение года. Я не сказал ей, что она приходится мне внучкой, – просто к слову не пришлось. Думаю, будет лучше, если Кромби сам ей обо всем скажет в подходящий момент. Девушка она была смелая и весьма пригожая: каштановые волосы, голубовато-зеленоватые глаза, да и характер у нее был весьма приятный. Не хотелось бы, чтобы она поминала меня недобрым словом.

Но дать Ответ, как защититься от демона, дело весьма сложное, ибо демоны практически бессмертны и всесильны. Мой замок был более или менее защищен от них при помощи демонополизации, но ведь рано или поздно Тэнди выйдет из под ее защиты и снова попадет в поле зрения демона-ухажера. У меня не было столь сильных заклинаний, чтобы отпугнуть демона от девушки. Что я ей мог ответить!..

На следующий год, когда закончился срок службы Тэнди, пришел людоед Хрум сын Хрупа. Вопрос он свой забыл. Людоеды никогда не отличались хорошей памятью. Но, к счастью, я и так видел, что его тревожит: бедняга не чувствовал удовлетворения от жизни.

Дело в том, что Хрум не обычный людоед. Его мать была, грубо говоря, чертовка. Так что ничто человеческое ему не чуждо. Вспомним, что обычные людоеды гордятся обычно тремя своими качествами: неистовой силой, гротескной уродливостью и чудовищной тупостью. Но глубоко внутри у Хрума таились чисто людские качества: слабость, обаяние, ум. Различи он все это в самом себе – и на нем бы все блохи изжарились, так бы он жарко покраснел. Но даже в скрытом виде эти качества исподволь тревожили его. Хрум хотел знать, как снова стать довольным собой и жизнью, а у меня не было удовлетворительного Ответа, потому что я знал, что никогда не будет доволен собою тот, кто людоед лишь наполовину.

Хрум вырос неподалеку от Замка Ругна и был другом Принца Дора и Принцессы Ирен. (Дор считался Принцем, потому что владел магией, достойной Волшебника, и был назначен наследником престола. А Ирен звалась Принцессой, будучи дочерью Короля и Королевы. Некоторые понятия в Ксанте крайне размыты и неопределенны.) Так что Хрум мог нахвататься человеческих чувств и от сверстников. Да и в конце концов ни один нормальный людоед не пришел бы ко мне в замок за Ответом.

Итак, я споткнулся на двух Вопросах одновременно. Как я мог освободить Тэнди от притязаний демона и как я мог заставить Хрума снова радоваться жизни?

Решение сверкнуло, как молния. Оно опалило край одного фолианта и заставило мигнуть магическое зеркало. Проморгавшись, я уже все для себя уяснил: оба Вопроса взаимно уничтожались! Если Тэнди заведет себе дружка-людоеда, то демон еще подумает, а связываться ли с этой волосатой дубиной! А если Хрум подружится с девушкой-полунимфой, то поневоле начнет ценить в себе человеческие качества. И она защищена, и он доволен.

Когда я открыл им Ответы, оба сначала просто меня не поняли. Им надлежало путешествовать вместе. Для Хрума это также было и службой.

Тупость Хрума помешала ему передать словесно, что водить дружбу с теми, кем питаешься, для него предел падения. Тэнди выразилась куда точнее:

– Он меня слопает, и мы никогда с тобой больше не увидимся! – сказала она Горгоне.

С ними стряслось то, что я бы рискнул назвать предварительным приключением: Хрум оказался настолько людоедски туп, что заглянул в дырку гипнотыквы. Естественно, что он тут же попал в царство ночного бреда, но по тупости своей даже не смог испугаться и нанес кошмарным сновидениям значительный ущерб. Он вконец запугал бродячих скелетов, которым было как-то непривычно, что их норовят обглодать. Один из них по имени Мозговая Косточка бесследно пропал именно в это время. В конце концов на людоеда вышел сам Сивый Мерин, и Хрум лишился половины души.

И все-таки Хрум защитил Тэнди и даже произвел на нее впечатление. Они поженились, и, когда Тэнди исполнился двадцать один год, аист принес сына Эска, моего правнука. Людоедом он был всего на четверть и выглядел вполне по-человечески, если только не выходил из себя. С ним лично я так и не встретился, о чем сожалею.

Но кто внес в мою жизнь больше всего беспокойства – так это Сивая Кобыла Бреда. Создание крайне древнее, она выглядела как маленькая лошадка. Во время суматохи, учиненной Хрумом в царстве ночного бреда, она взяла половину души у кентаврицы Чем (дочери Честера и Чери) и так и не вернула. В итоге она стала слишком мягкосердечной, чтобы успешно насылать ночные кошмары, и была допущена в мир Ксанта. С двумя целями: передать Королю Тренту послание, гласившее «Берегись Всадника»; и увидеть радугу.

Всадник был существом, умевшим сочетать сущности человека и коня, не сливая их при этом воедино. Его талант заключался в том, что он мог приковывать взгляд человека к дырочке в гипнотыкве. Таким образом он приковал к тыкве Короля Трента, и тот не смог из-за этого править дальше. Тем временем из Мандении накатила Очередная Волна, поскольку Щит уже не защищал границу Ксанта. Всадник работал на Волну. Трудные времена настали в Ксанте.

Когда корону принял Дор, Всадник сделал с ним то же самое. Тогда на трон взошел Мастер Зомби, но и он не смог избежать той же участи. Настала моя очередь. Я должен был сделать то, что было мне ненавистно: снова стать Королем Ксанта. А все потому только, что Кобыла Бреда не сумела вовремя доставить предупреждающее послание и отвратить несчастье.

Потом прибыл на сивой кобыле голем Гранди и превратил мою жизнь в дурной сон. От бредовых сновидений я, как помните, был избавлен, но на сей раз бред был вполне реален. Защита моего замка не сработала против Сивой Кобылы, прорвавшейся в мою библиотеку прямо сквозь стену.

Я поднял глаза от раскрытого тома.

– Итак, податься некуда, – проворчал я. – Сто лет я избегал политики, и вот теперь вы все-таки загнали меня в угол.

Фактически, со времени моего добровольного отречения от короны прошло только девяносто шесть лет, но в последние годы правления я вообще перестал что-либо делать, передоверив все моей тогдашней жене Тайвань.

– Так точно, сэр, – сказал Гранди с деланным подобострастием. – Скуси патрон и стань королем.

– В Ксанте нет патронов. Патроны – это манденийская выдумка. – Было это не совсем так, ибо перед мной на полке стояло несколько магических патронов. Некоторые даже с серебряными пулями. – Вы же знаете, кроме меня, в Ксанте еще есть Волшебники.

Но никто не желал этого знать. Никто не верил, что Бинк – Волшебник; все полагали, что кентавр Арнольд не может быть Королем, потому что он кентавр, а Ирис и Ирен – потому что они женщины. Кроме того, я знал, что мне еще предстоит совершить нечто убийственно глупое, и это сильно меня беспокоило.

Я заглянул в Книгу Ответов и прочел: «НЕГОЖЕ ДОБРОМУ ВОЛШЕБНИКУ РАЗРЫВАТЬ ЦЕПЬ». Имелась в виду, несомненно, цепь королей, звеном которой я являлся. Я снял заклятие невидимости с лица Горгоны, и теперь ей снова пришлось надеть плотную вуаль. Если столкнется с врагом, она ее просто снимет.

Горгона хорошо понимала опасность.

– Милорд! – сказала она с непривычной кротостью. – Стоит ли вам уезжать? Вы бы могли править и отсюда.

Зная, что я отвечу, она упаковывала мой завтрак и выбирала носки. Я уже приказал привести свою сестру Сирену, чтобы я мог восстановить ее сломанные цимбалы. По моему замыслу, Сирена должна была увлечь манденийских воинов навстречу их неминуемой судьбе. Но я знал, что подданными моими им не стать; им стать подданными моего преемника.

Я поручил Гранди замок на время моего отсутствия. Горгона слетала на ковре за сестрой и за ее цимбалами. Затем я влез на Сивую Кобылу Бреду, которая днем была вполне осязаема, и мы двинулись к Замку Ругна. Как я все это ненавидел! Стар я был для таких приключений!

Кобыла Бреда, будучи женщиной, вечно совала нос в то, что ее не касается. Она навела на меня легкую дрему и предстала передо мной привлекательной женщиной, волосы которой были собраны на затылке в конский хвост.

– Почему ты не взял с собой Горгону? – спросила она. – Она вроде бы так о тебе заботится!

– Конечно, заботится, идиотка! – огрызнулся я. – Лучше, чем она, жен нет, не было и не будет! Я ее мизинца не стою!

– Но тогда...

– Просто не хочу, чтобы она видела, какой мне выпадет жалкий жребий. И вообще, моей жене трудности на пользу.

– Это жестоко, – заметила женщина из сновидения, в то время как сивая кобыла въезжала в глазок гипнотыквы – для быстрого перемещения.

– Не более жестоко, чем ночной бред! – парировал я. Хотя, конечно, Кобыла Бреда к кошмарным сновидениям с некоторых пор отношения уже не имела.

Мы достигли Замка Ругна и я первым делом объявил Королеве Ирис, что следующим Королем после меня будет Бинк. Его талант обезвреживать магию вряд ли пригодится против Мандении, и все же он был Волшебник. А преемником Бинка будет кентавр Арнольд.

– А кто за ним? – несколько натянуто спросила она.

– Если будущая цепочка королей станет известна, – объяснил я, – наш тайный враг начнет расправляться с ними заранее.

– Что могу я сделать для спасения Ксанта? – спросила она. Ирис явно считала меня старой развалиной.

– Жди своего часа, женщина. Однажды ты получишь именно то, чего так страстно желала. – Так было написано в Книге Ответов, вот только я забыл, чего же она желала-то?..

Затем я вздремнул, а Кобыла Бреда потрусила пастись на кладбище зомби.

Позже мы прибыли на место моего позора. Под баобабом я встретил приятеля Сивой Кобылы – Сивого Жеребчика. И совершил ту самую ожидаемую мной глупость: я не узнал врага, я не понял, что передо мной копытная ипостась Всадника. Супостат тут же приковал мой взгляд к тыкве, и я покинул Ксант.

***

Очнулся я в царстве ночного бреда. Я и раньше частенько через него проезжал на сивой кобыле, но теперь я был здесь пленником. Мне отвели замковую залу, приятно обставленную столами, стульями и креслами. Кроме там присутствовали Король Трент, Король Дор и Король Джонатан, Мастер Зомби.

– Рады тебя видеть, Хамфри, – сказал Трент. – Какие новости?

Я опешил. Как мог он может говорить о происходящем столь небрежно? Но тут он рассмеялся, и стало ясно, что он просто надо мной подшучивает в обычной своей манере. Я пожал ему руку, потом – Джонатану, потом – Дору, давно вышедшему из детского возраста. Ему уже было двадцать четыре, и правил он с честью. Настроение у бывших Королей было невеселое.

– Жены рыдают, – доложил я. Дор только что женился на Ирен, будучи обручен с ней восемь лет назад. Но первая брачная ночь так и не состоялась. – Я сказал Ирис, что моими преемниками будут Бинк и кентавр Арнольд. Еще я встретил Всадника, но не смог его вовремя распознать.

– Как и все мы! – согласился Джонатан.

Затем мы сели играть в подкидного дурачка, игру, с которой Трент познакомился в Мандении. Кое-кто может подумать, что мы подкидывали вчетвером какого-нибудь подвернувшегося нам дурачка, но это не так. Подкидной дурачок – это карточная игра, обычное развлечение королей в изгнании. Это было даже символично: Мандения вторглась в Ксант, вот мы и забавляемся манденийской игрой. При этом мы все знали, что если не выберемся отсюда в течение нескольких дней, наши тела поумирают, и нам некуда будет вернуться. Разве что в располагающееся по соседству Пекло!

Нам было весьма удобно, и досаждала нам только скука. Мы были разлучены с нашими телами, но особого дискомфорта в связи с этим не ощущали. Сивый Мерин довольно часто навещал нас, спрашивая, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь еще. Больше всего мы нуждались в свободе, но именно этого-то он нам предложить и не мог.

Потом к нам присоединился Бинк. Мы радостно его приветствовали, особенно его сын Дор, который тут же принялся объяснять отцу наше положение и выспрашивать о ходе битвы. Бинк встретился с Хасбинбадом (человеческой ипостасью Всадника) в поединке, но в связи с наступлением ночи противники заключили перемирие. Затем Всадник предательски напал на Бинка под покровом темноты, но Бинк избежал ловушки и загнал врага на край Провала. Мы все помнили о Провале, потому что заклятие забвения касается лишь тел, но не душ. Раненный, Бинк все же сбросил Хасбинбада в Провал, где тот и нашел свою гибель. Но тут примчался Сивый Жеребчик и приковал взгляд Бинка к тыкве.