Текст книги "Чужая вина"

Глава 23

Неужели это правда?

Нелл прошлась по стоянке отеля «Амбассадор». Чувствовала она себя отвратительно: ей было жарко и тошно, как будто ее отправили в нокаут двумя прицельными ударами. Первый удар: кареглазое лицо, увиденное в офисе доктора Пастора, лицо убийцы. Второй: «Надеюсь, она будет мне благодарна». Это всего лишь слухи, давние сплетни, будто бы он положил на нее глаз, напоминала она себе снова и снова. Может, даже не слухи, а самое настоящее вранье. Но зачем Элвину Дюпри сочинять подобные вещи? Да и способен ли он на такое, хватит ли ему мозгов? Дюпри не производил впечатления умного человека. По большому счету, он смахивал на тугодума, который переходит от одного клише к другому, если это не представляет особых трудностей. Можно ли ему доверять? Нет. Да, она чувствовала себя виноватой, и чувство это обхватывало ее горло, как хомут; да, он страдал – и тем не менее Нелл не могла избавиться от страха перед этим человеком. Когда он приподнял повязку, она испугалась. И когда увидела его стопы, тоже. Вот только справедливо ли это? Что он может поделать со своими ногами и выколотым глазом? Но стоило ей вспомнить эти громадные стопы с больными ногтями, как она тут же кинулась в проем между зданием гостиницы и гаражом. Там ее лицо обдало горячим ветром, первым горячим ветром в этом году, пропахшим Бернардином. Вонь смешалась с приторной сладостью «Калуа», уже свернувшегося у нее в желудке, и в следующий миг Нелл согнулась пополам: ее рвало прямо на асфальт. Желудок просто опорожнился, она ничего не могла с этим поделать.

Выпрямившись, она быстро подбежала к машине и распахнула дверь. Ей не хватало воздуха. Сейчас она могла бы быть на Отмели Попугайчиков, погребенная заживо, но не осколками кораллов, а лавиной предположений. Мог ли Клэй убить Джонни? Более того, могла ли она сама стать мотивом преступления? Встречалась ли она с Клэем до той ночи? Видел ли он ее? Не был ли их брак лишь очередным заблуждением? Нелл стояла на парковке, будто парализованная. Но это же безумие – убивать по такой причине, сказала она себе. У нее не самые выдающиеся внешние данные, в ней вообще нет ничего выдающегося, что могло бы превратить ее в объект вожделения со столь губительной силой. Силой, достаточной, чтобы вонзить нож в плоть и кость живого человека. Но что еще важнее, она знала своего му…

– Миссис Жарро?

Нелл резко обернулась. К ней со стаканчиком кофе в руке приближался тощий мужчина в полицейской форме. Его юное лицо показалось ей знакомым.

– Тимми?! – воскликнула она.

– Да, мэм, это я. – Он был чем-то взволнован: волнение выдавала горизонтальная морщина на лбу. – Вы в порядке?

О боже. Неужели он видел все от начала до конца?

– Да, – сказала она. – В полном порядке.

– У меня как раз перерыв. – Он указал на припаркованную неподалеку патрульную машину. Явно чувствуя себя неловко, Тимми переминался с ноги на ногу. – У нас тоже бывают перерывы, – сказал он. – Отличная работенка, мэм. – Он продолжал мяться. – Вашу «миату» починили?

– Да, спасибо.

– А как ваша дочь?

– Все хорошо. Спасибо за помощь.

– Ну, пустяки, только вот… – Тимми опустил глаза. – Я рад, что без суда… Рад, что все закончилось хорошо.

Нелл села в машину. Тимми закрыл за ней дверцу и зачем-то побарабанил пальцами по крыше. Она поехала домой.

Телефон дома разрывался. События в ее жизни вдруг стали развиваться очень стремительно, наталкиваясь друг на друга, а времени, чтобы перевести дыхание и как следует все обдумать, катастрофически не хватало. Джонни когда-то рассказывал ей о чем-то похожем на примере Эйнштейна. «Мне бы сейчас пригодилась твоя помощь, Джонни». Нелл сняла трубку.

– Привет, – сказала Ли Энн. – Всего один вопрос. Как…

Нелл не дала ей договорить:

– Я больше не собираюсь отвечать на твои вопросы.

– Почему? – И тут же: – Что-то случилось?

– Ли Энн, как ты не поймешь самого главного: я не обязана отвечать на твои вопросы.

Секундная пауза.

– Я даже не о тебе хотела спросить…

Несмотря ни на что, Нелл рассмеялась. Ли Энн все-таки неподражаема.

– Валяй.

– Как близко ты знакома с Велмой Райс?

– Это такой у тебя вопрос не обо мне? К тому же ее зовут не Велма.

Нелл услышала шорох бумаг: Ли Энн рылась в своих записях.

– Вдову Бобби зовут не Велма?

– Вероника.

– Боже, редактор у меня – полный кретин! Не может справиться с элементарным… – Она оборвала фразу на полуслове: – Проблема в том, что Вероника Райс не отвечает на мои звонки.

– И что?

– И я подумала, что ты могла бы мне помочь «разговорить» ее.

– Я не виделась с Вероникой после похорон. И мы никогда не были особо близки.

– Как же так? Ведь Бобби и Клэй были напарниками.

Да, но после того как Клэя повысили, дружба разладилась. Но Ли Энн-то какое дело?

– Ну, не смогли мы с нею сблизиться, вот и все. Хочешь верь, хочешь не верь.

– Прости, – сказала Ли Энн. – Я не хотела тебя расстраивать.

– Ты меня не расстроила. – Последовало долгое молчание. Тем временем Нелл пришел в голову вопрос, который следовало задать в первую очередь: – А зачем она тебе понадобилась?

– Пленку нашли в сейфе Бобби. Как она там очутилась? Говорил ли он об этом с Вероникой? Какова ее версия случившегося? И еще тысяча вопросов, которые ты бы сама хотела задать, если… Погоди, у меня тут срочный вызов.

Нелл повесила трубку. Сверху донесся странный звук, как будто по крыше бегал маленький зверек.

– Нора?

Она поднялась на второй этаж, заглянула в дочкину комнату. Норы там не оказалось. Плюшевые мартышки покачивались на трапеции.

Спустившись, Нелл нашла номер Айнс в памяти телефона и нажала «вызов».

«Привет, это Айнс. Оставьте сообщение после сигнала, я скоро вернусь». На записи сохранился фоновый шум вечеринки. Нелл даже показалось, что она расслышала смех Норы. Она набирала номер во второй раз – на всякий случай, мало ли что, – когда входная дверь распахнулась настежь.

В дом широким шагом вошел Клэй. Остановившись, он, кажется, чуть подался вперед, влекомый силой инерции.

– Клэй, что произошло?

– Ничего, – гаркнул он. Она увидела бешено пульсирующую жилу на его шее, как будто синий червь бился в конвульсиях. – Что вообще могло произойти?!

Нелл стояла в холле собственного дома, и все предметы вокруг были ей знакомы. Вот только лицо Клэя и его голос она не узнавала.

– Отвечай! – крикнул он. – Какого хрена могло произойти?!

– Ну, что-то же произошло, это очевидно. Расскажи…

– Все тип-топ! – Такой тяжеловесный сарказм ему вовсе не шел. В него будто бы вселился кто-то другой, какой-то чревовещатель с дурными манерами. – У меня выдался прекраснейший денек! А у тебя?

– Клэй, что такое?

– Я задал тебе вопрос! Один из тех простеньких вопросов, которые задают друг другу все мужья и все жены. – Он улыбнулся, но дружелюбной была лишь форма его рта. – Как у тебя дела?

– Не знаю, – сказала она. – Пожалуй, не очень хорошо, раз ты в таком состоянии.

– Прими мои извинения. А больше ничего не произошло? Ну, кроме того, что я тебя разозлил.

Нелл почувствовала горький кофейный привкус во рту.

– Нет, ничего особенного.

Он по-прежнему улыбался.

– Все вернется в норму, когда откроют музей. Тебе будет чем заняться.

– Да, – ответила она, поддаваясь новой тревоге: она что, похожа на скучающую домохозяйку? Впрочем, эта тревога казалась совсем незначительной в соседстве с прочими.

– Так ты просто торчала дома целый день?

– В общем-то, да.

– В общем-то, – повторил он. – «В общем-то» или «да»?

– Я не понимаю, к чему ты клонишь. – Но на самом деле она все понимала. Близилась буря.

– Постараюсь выразиться точнее. Помнишь Тимми? Нашего новичка? Ему на вид лет десять.

– Конечно.

– Конечно да? Значит, ты наконец-то понимаешь, что я тебе говорю. И что ты о нем думаешь?

– Ты спрашиваешь меня, что я думаю о Тимми?

– Ага. О Тимми, о том пацане, который помог Норе, не стал составлять протокол ради тебя… Как он тебе?

– Ради меня? Он не стал составлять протокол ради меня?

– Теперь будешь врать уже самой себе? А ради кого же еще? Думаешь, ей это пошло на пользу?

Тут он был прав: дело замяли ради нее. Возможно, если бы Нора ответила за свой проступок, сейчас она была бы немного другим человеком. Но этот выпад о вранье самой себе – этот выпад привел Нелл в ярость. И молчать она не стала.

– Хочешь поговорить о вранье? – За все годы супружеской жизни она ни разу так не говорила с ним, а он не смел так говорить с нею. И вот теперь этот обмен грубостями происходил легко и непринужденно, так что у постороннего человека создалось бы впечатление, что подобные свары давно вошли у них в привычку. Как бы отвратительна она ни была самой себе, назад дороги не было. В воздухе пахло грозой.

– Давай. – Тогда Нелл поняла, что он тоже не в силах остановиться. – Давай поговорим о вранье. Где ты была сегодня?

– Как ты смеешь говорить со мной таким тоном? Как будто ведешь допрос!

– Это легко. Ты ведешь себя, как преступница.

– Я веду себя, как преступница?! – Она повысила голос, теряя последние крохи самообладания. – А почему бы тебе не объяснить…

Зазвонил телефон. Они одновременно обернулись на звук. На четвертом звонке включился автоответчик. Говорила Ли Энн, и ее слова гулко разносились по холлу: «Нелл, ты никуда не ушла? Извини, срочный вызов. И как ты думаешь, от кого? От самого популярного мужчины современности. Ты, видимо, изменила свое решение насчет встречи с ним, потому как он обмолвился, что ты навещала его в отеле. Жаль, что ты меня не предупредила. Может, все-таки снимешь трубку? Тем для разговора становится все больше… Нет?» Щелк.

Нелл взглянула на Клэя. Внезапно гнев улегся. Теперь он казался почти безучастным, вялым.

– Что ты делаешь? – тихо, с прохладцей спросил он. – Ты сама хоть понимаешь, что ты делаешь?

– Я извинилась перед ним. Я была обязана…

– Но зачем скрывать это от меня?

– Потому что я не хотела, чтобы… было как сейчас.

– Этого недостаточно.

– Нет? – Ее голос задрожал. – Тогда как тебе такое, проницательный ты мой?! Ты манипулировал моими показаниями, вынуждая меня оклеветать невиновного человека, которого приговорили к пожизненному заключению. Мне непонятно одно: зачем ты это сделал? Теперь достаточно?

Дрожь в ее голосе перекинулась на его тело. Он приблизился к ней, медленно занося правую руку и содрогаясь при каждом шаге.

– Не смей так говорить.

– Что ты манипулировал мной? Или что я хочу узнать, зачем ты это сделал?

Клэй остановился и посмотрел на свою руку. Опустил ее, прилагая, казалось, огромные усилия.

– Не смей, – повторил он. – Пора положить всему этому конец.

– Положить конец? Ну уж нет, я всегда буду задаваться этим вопросом. – И тут с ее губ сорвался другой вопрос, самый важный вопрос: – Где ты был, когда убили Джонни?

Клэй ринулся вперед, да так решительно, что Нелл не успела увернуться или заслонить себя чем-нибудь. Она увидела лишь его кулак – странный, неестественный объект, похожий на новую разработку оружейных инженеров, – летящий прямо ей в лицо. Замер он всего в паре дюймов от нее, повис в воздухе, а потом опал мертвым грузом.

Клэй попятился назад, спотыкаясь. Она ни разу не видела, чтобы он спотыкался, его движения всегда были такими плавными и грациозными. Но вот сейчас он едва не упал. Лицо его побледнело и перекосилось от отвращения к ним обоим, а также под действием иных сил, распознать которые Нелл не могла.

– Нам лучше не оставаться сейчас наедине, – пробормотал Клэй, опираясь о стену. – Я буду у Дюка. Если понадоблюсь.

Дверью он хлопать не стал – даже не закрыл ее, а просто вышел на улицу и уехал прочь. Закрыв за ним, Нелл медленно опустилась на пол.

Глава 24

Приятно вот так посидеть, побренчать в сарае у Джо Дона во дворе его отца. Расслабиться, покурить травки. А что тут такого? Травка – это натуральный продукт, растет на земле Господа нашего, и никак иначе ее не употребить, значит, Он сам не против. А знаете, что самое приятное? Что рядом сидит молоденькая красотка. А Нора – настоящая красотка, он и сейчас видел ее сквозь облачко дыма, ее чуть размытое лицо, как у актрис из черно-белых фильмов. Такая красотка – загляденье. Вокруг было полно других красоток, Пират знал об этом: он же включал порноканал в своем номере люкс. Но Нора не такая, как они. В ней есть какая-то невинность. Она невинна, а он – невиновен. Совпадение. Он протянул ей косяк, но в этот миг Джо Дон перестал играть и перехватил его дрожащей рукой.

– Хорошая дурь, правда? – сказал он, продолжая перебирать струны. Пирату тяжело было следить за его переборами своим единственным глазом. Та-да, та-да, хлоп, хлоп. А потом – припев:

 
Всю жизнь готов
Тебя прождать,
На все другое
Наплевать.
 

Отличный у Джо Дона голос. Похож на Марти Роббинса, но глубже. Нора подпевала ему – не то чтобы это был настоящий бэк-вокал, скорее она просто пыталась попасть в такт, но в большинстве случаев промазывала. Впрочем, какая разница: у нее такой тихий голосок, почти неслышный. Джо Дон еще немного побренчал и остановился.

– А я ненавидела кантри! – воскликнула Нора.

Джо Дон рассмеялся. Пират последовал его примеру. Джо Дон наклонился и поцеловал Нору в щеку. Пират перестал смеяться.

– Надо бы название придумать, – сказал Джо Дон.

– Дай-ка я угадаю. «Я ею дорожу».

– Ого! Тебе нравится, Элвин?

– Да, клево.

– Это даже лучше, чем то, что придумал я. Ну, почти…

– Почти? – Нора игриво толкнула его локтем. Они с Джо Доном сидели на старом, пыльном, обшарпанном диване, а Пират – на облезлом пуфе с сигаретными подпалинами там и сям. – А ты как хотел ее назвать?

– «Песня для Норы».

Нора с нежностью посмотрела на парня. Он ответил ей тем же. На мгновение Пират почувствовал себя третьим лишним, и это смятенное чувство представляло явную угрозу для веселья. Ему срочно захотелось коснуться золотой закладки, но Библия осталась в номере. Вместо этого он взял косяк, горевший в руке Джо Дона. Парень и думать о нем забыл. Что-то Пират такое слышал от Норы – какие, мол, у Джо Дона красивые руки… Он сделал глубокую затяжку. Эх, свобода, подумал Пират, но почему-то не ощутил себя свободным. «Эх, свобода!» – он слишком поздно понял, что сказал это вслух.

Оба повернулись к нему с улыбкой на лице.

– Хорошо тебе, да? – сказал Джо Дон.

– Неплохо, – кивнул Пират.

Они рассмеялись, как будто он отколол уморительную шутку. Пират присоединился. Они все смеялись и смеялись, совсем теряя голову. Кроме разве что Джо Дона, который встал и взял трубку.

– Авария на трассе, – пояснил он после недолгого разговора. – Скоро вернусь.

Пират тоже встал.

– Может, это… подкинешь меня до отеля?

– Да побудь здесь, – сказал Джо Дон. – Я ненадолго.

– Правда?

– А почему бы и нет? – Джо Дон покосился на Нору.

– Конечно, – сказала та.

– Ну ладно, – Пират снова уселся на пуф. – Не возражаешь, если я помучу твой «Рикенбэкер», пока тебя не будет?

Джо Дон покачал головой, как будто искренне хотел дать свое согласие, но ему мешали некие нерушимые правила.

– Ну, я парень суеверный, понимаешь, у меня с инструментами такие интимные отношения… Но вон там стоит «Телекастер», его можешь помучить.

– Класс.

– Выкрути на все одиннадцать![19]19
  Популярная цитата из культового фильма «This Is Spinal Тар!». Употребляется в смысле: используй все возможности по максимуму.


[Закрыть] – сказал напоследок Джо Дон.

Нора рассмеялась, но Пират этой шутки не понял. И не надоело ему это непонимание? Еще как надоело. Особенно когда он не понимал вещей, которые мог бы понимать, не проведи он двадцать лет в тюрьме. Но скоро ему вернут все долги, процесс уже пошел, да и в душе его царило умиротворение.

– Выкрути на все одиннадцать, – повторил Пират со смешком. Если, конечно, можно назвать смешком жутковатый звук, вырвавшийся из его горла.

– Ты разве не любишь этот фильм? – удивилась Нора.

Пират никогда не слышал о фильме с таким названием.

– Один из самых любимых, – сказал он.

– Adios, – сказал Джо Дон, опуская «Рикенбэкер» на подставку.

– А какие еще фильмы ты любишь? – спросила Нора через несколько минут.

Фильмы. Трудный вопросец. Кино показывали каждую среду, в четыре часа, в вестибюле блока, но Пирату сложно было сосредоточиться во время сеанса, и он редко досиживал до конца. Не считая, конечно, «Страстей Христовых» – этот фильм действительно запал ему в душу.

– Да много их. Я плохо запоминаю названия.

Нора затянулась косяком.

– А мне раньше нравились исторические фильмы, – сказала она. За этим признанием последовала долгая пауза. Пират почувствовал знакомое напряжение в пустой глазнице, как будто она готовилась в очередной раз рассмотреть что-то недоступное человеческому зрению. Сквозь зыбкий дымок казалось, что Нора плачет. – «Влюбленный Шекспир», например. «Хозяин морей». «Последний из могикан».

Это, видимо, названия фильмов.

– Да? – сказал он. – А что произошло потом?

– Что произошло после «Последнего из могикан»? – уточнила она. – Могикан не осталось.

Нора опять рассмеялась и уже не могла остановиться, словно сошла с ума. Пират попытался присоединиться к ее веселью, но ничего смешного не нашел. К тому же он задал серьезный вопрос и такая реакция его разозлила. Через некоторое время оба умолкли. Настало время для прозрения, и он смог увидеть личико девочки лет десяти-одиннадцати, ранее скрытое дымом и слоем кожи. Личико промелькнуло, давление в глазнице спало, и все стало, как прежде.

– Проголодался? – спросила Нора. – Могу предложить сальсу и чипсы.

Есть Пирату не хотелось, но он кое-что задумал и потому сказал:

– Сальса и чипсы – что ж, не откажусь.

Она встала, ушла в кухню. В следующий же миг Пират вскочил и схватил «Рикенбэкер». В песне «Твоя опять взяла» такие аккорды: Е, В7, Е, А. Он не стал подключать инструмент, играл без усилителя, очень тихо, но на «Рике» любая песня звучала божественно. Пират понимал, что в любой момент может раскошелиться на 995 баксов и купить тот «Рикенбэкер» в ломбарде – да хоть сто таких! Теперь он мог сыграть «Твоя опять взяла» на любом «Рикенбэкере» в мире, мог сложить эти гитары в кучу и достать до неба. Услышав шаги Норы, Пират вернул гитару на подставку. Проблема была в том, что ему хотелось именно эту, принадлежавшую Джо Дону.

– У него пунктик насчет этой гитары, – сказала она из-за спины.

– Я к ней не притрагивался, – сказал Пират, не оборачиваясь.

Пауза.

– Я знаю. Ну, такие уж они, музыканты.

Он улыбнулся. На сей раз улыбка была добродушной.

– No problemo,[20]20
  Нет проблем (исп.).


[Закрыть] – сказал он.

Все чипсы и сальсу они умяли минуты за две. «А твоя мамаша даже конфету со мной съесть отказалась». Пират хотел произнести это вслух, ведь с Норой ему было гораздо легче, но почему-то передумал. Реальных причин на то не было – просто послушался инстинкта.

– Отличная сальса, – сказал он. – И чипсы неплохие.

Она кивнула. Глаза ее будто были направлены куда-то внутрь.

– Исторические фильмы, – сказал он.

– А что?

– Почему они тебе так нравятся?

– Я же сказала: нравились. Потому что история всегда была моим любимым предметом. Я обожала представлять себе прошлое.

– Типа как в «Страстях Христовых»?

– Его я как раз не видела, – сказала Нора. – Слишком уж много крови.

Откуда ей знать, если не видела? К тому же Пират не считал, что там слишком много крови. Но сказал почему-то следующее:

– Да, кровищи там полно.

– Мне не нравится смотреть на кровь.

– Да. – Он вспомнил, как кровь струей била из шеи какого-то парня, разозлившего «Пять восьмерок». Как маленький красный фонтанчик, довольно, кстати, красивый, если не видеть всего остального. Эй! Занятное наблюдение. Стоит ли им поделиться? А почему бы и нет? – Я просто…

Но тут она его перебила:

– Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Да? – Как ей это удалось? Она-то в тюрьме не сидела и с настоящими бандитами не сталкивалась.

– Ты хочешь спросить, почему я разлюбила историю.

Вот об этом он уж точно не думал. Какое ему дело?

– Так что же? Почему ты ее разлюбила?

– Потому что прошлое оказывается ужасным. Мерзким и страшным.

– И не говори.

– Вот именно! Вот именно, такая фигня. Невиновного человека сажают в тюрьму, убийца разгуливает на свободе, а мой отец… – Ее лицо искривилось, стало, можно сказать, уродливым, хотя еще недавно Пират думал, что это в принципе невозможно. Казалось, она готова разреветься, но тут кожа на ее лице опять разгладилась. – Что с ним случилось?

– Его убили? – Пират был в этом уверен, ведь с этого и начались его неприятности, но произнес предложение как вопрос. Нора говорила как-то странно, он запутался.

– Да. Такой идиотский треугольник.

Этой фразы он не понял и, потянувшись к миске, выудил последние крошки чипсов.

– А ты видел его могилу? – спросила она.

С какой стати?

– Нет.

– А хотел бы?

Да не очень. Что Пирату действительно хотелось сделать, так это сыграть на «Рикенбэкере» с усилителем, и чтоб никто ему при этом не мешал. Он уже собирался сказать: «Как-нибудь в другой раз», – когда вдруг подумал, что немного свежего воздуха ему не помешает. И кроме того:

– А можно я поведу?

– Конечно, – сказала Нора. – Почему бы и нет? – Ответ десятилетней девочки, безо всяких скучных осложнений типа: права, страховка, зрение. Пират почувствовал, что ему идет хорошая карта. Это было для него в новинку.

– Это ж как на велосипеде кататься, – сказал Пират. Они мчали с открытым верхом, ветер трепал остатки его волос, стрелка спидометра указывала на семьдесят миль в час. И видел он все замечательно, не считая той полосы, которую заслонял нос. – Понимаешь, о чем я? Разучиться невозможно.

– Ага, – сказала Нора. – Тише, тут только сорок можно.

Только сорок? Сорок чего? Он не сразу понял, что она имеет в виду. А поняв, потянулся к рычагу, чтобы переключить скорость. Вот только коробка передач в машине была автоматическая, и вспомнил он об этом слишком поздно. Раздался пронзительный визг, левая нога уперлась в то пустое место, где должно было находиться сцепление. Пират дернул рычаг вправо, мягко притормозил, и дальше они ехали уже без приключений, но все удовольствие исчезло: он больше не чувствовал себя молодым и свободным. И в этом нет его вины. Во всем виновата Нора. Она повела себя, как взрослая, а он предпочитал десятилетнюю девочку.

Джонни Блэнтона похоронили на кладбище на холмах в северном предместье Бельвиля, недалеко от границы округа. На могиле стояла белая каменная плита с именем и датами, размерами уступавшая соседним.

– Надо было принести цветы, – сказала Нора.

Пират оглянулся и увидел свежий букет на одной могиле неподалеку. Поднял, отдал Норе.

– Спасибо, – сказала она. Понюхала цветы. Пирату понравилось, как у нее раздуваются ноздри. Положила цветы на надгробие. – Здесь половина моего ДНК, – сказала она.

– Правда?

– Можно подумать, что, если у тебя половина чьего-то ДНК, ты сразу узнаешь этого человека, автоматически. Но я не знаю его.

Пират взглянул на небо. Ясное, голубое, ни облачка. Теплый воздух, ласковый бриз. Где-то вдали чирикали птички. Приятно, что и говорить.

– Я пыталась узнать отца по его записям, – говорила Нора. Или как-то так. Слишком много она болтает. Почему нельзя просто наслаждаться погожим деньком? А теперь еще и вытаращилась на него, ждет, видать, какого-то ответа.

– А он был писателем?

Она покачала головой.

– Нет, ученым. Ты разве не знал?

Что? Откуда ему знать? Почему он вообще должен что-то знать об этом парне? Это он, Пират, был жертвой.

– Нет.

– Выдающимся ученым. Он мог бы прославиться на весь мир. Но в его записях столько научных терминов, я не могу по ним понять, каким он был человеком.

– А старые фотографии? – У Пирата, честно говоря, не было ни малейшего желания продолжать беседу, но этот вопрос лежал на поверхности.

– С фотографиями возникли проблемы.

– Да? Жаль. – Он уже хотел поскорее вернуться за руль, но Нора, судя по всему, никуда не спешила. Она о чем-то глубоко задумалась. Исключительно для того, чтобы выдернуть ее из этой задумчивости, он высказал еще одну идею: – Может, расспросишь мать?

– Я раньше расспрашивала, – сказала Нора. – Но теперь и с этим возникли проблемы.

Господи.

– Какие же?

Она обернулась к нему.

– Ну, понимаешь, все как в «Гамлете».

«Гамлет». То есть Шекспир. Пират Шекспира не читал, но она уже говорила что-то о нем в сарае у Джо Дона… что-то насчет кино.

– Ты имеешь в виду фильм?

– Нет, только сюжет.

Пират, понятия не имеющий о сюжете «Гамлета», предпочел промолчать.

– А если говорить конкретно, то ключевая проблема Гамлета.

– Ключевая, да?

Она кивнула.

– Стоит ли доверять призраку?

– А там есть призрак? – Не такая уж, может, и паршивая пьеса этот «Гамлет».

Нора изумленно на него уставилась. Пират запросто смог прочесть в ее взгляде потрясение: как это, он ничего не знает о «Гамлете»? Наверное, он очень упал в ее глазах. Пират ощутил близость крохотного оружия, хотя оно находилось сейчас далеко, под матрасом в его номере люкс.

Она улыбнулась – милая, дружелюбная улыбка, но этого недостаточно, чтобы он ее простил.

– Призрак отца Гамлета утверждает, что его убил дядя, чтобы заполучить жену и престол. И Гамлет не знает, верить ли призраку. Он бьется в агонии.

– А это он убил? Дядя?

– Ага.

– Как?

Нора задумалась, прикрыв глаза.

– Не помню.

Как это так?

– Может, зарезал?

– Вряд ли. – Она открыла глаза. Белки были красные: то ли от травы, то ли от огорчения. В конце концов, это могила ее отца, а она девушка эмоциональная. – В финале есть сражение на шпагах. К тому времени Гамлет уже знает, что его дядя – убийца, но слишком поздно.

Пирату стало сложно следить за перипетиями сюжета.

– Напомни мне, зачем мы вообще об этом заговорили, – попросил он.

– Из-за тебя.

– Меня?

– Ну, если ты этого не делал, то кто-то же сделал.

Опять начинается. Ее мамаша говорила примерно то же самое. А еще она уверяла, что у нее нет детей. Отреклась от своей дочери. Зачем? Разве он может причинить ей вред? Вряд ли.

– Да. Кто-то другой. И личность не установлена.

– Вот тут и возникает вопрос, поднятый в «Гамлете».

– Почему это?

– Меня надоумил дед. Мол, убийца обязательно оказывается рядом с вдовой.

– У тебя и дед есть?

– Даже двое. Но я говорю о папином отце. Он живет в Новом Орлеане, но я ни разу не виделась с ним в детстве.

– Да?

– Мы встретились только в этом семестре. И знаешь, что он мне сказал? Насчет пленки и прочего? Он сказал, что с самого начала знал: посадили не того.

– Крутой у тебя дед.

– Но это еще не самое страшное.

– Да ну?

– Самое страшное – это кого он подозревал.

И это самое страшное? Пирату так не казалось, но его одолело любопытство.

– И кого же?

Из глаз Норы потекли слезы, совсем как у матери.

– Он так хорошо со мной обращался, воспитывал, как родную дочь… Я не могу поверить, что он пошел на такое. И зачем? Причин ведь не было. – Лицо Норы опять обезобразилось.

Пират понял, кого она имеет в виду. Все стало на свои места. У него была припасена превосходная история, и однажды он уже воспользовался ею, добившись потрясающего эффекта.

– Когда я сидел в изоляторе, случилась одна занятная штука… – начал он. – Еще тогда. Мы были вдвоем: я и следователь. Он сказал: «Это твой последний шанс во всем сознаться».

И Пират пересказал ей свою историю. Все прошло как по маслу. А что до реакции, то успех его ожидал ошеломительный. Беззвучные слезы потекли двумя серебристыми ручейками. Наверное, это у нее в ДНК.