Текст книги "Чужая вина"

– Нелл? Что такое? Что происходит?

– Он… О боже. – Она изо всех сил дернула ногой. Что-то упало на пол. Платок соскользнул.

– Нелл?

– Я вижу его лицо.

– Вы можете его описать?

– Я не хочу.

– Вы не обязаны. Вы не должны делать того, чего не хотите.

– У него не голубые глаза.

– Нет? Вы узнаете этого мужчину?

По щекам ее потекли слезы. Их не остановить. Глаза были карие; добрые, нежные глаза.

– Нелл? Нелл? Вы узнаете его? Кто это?

И снова слезы. Реки слез.

– Нелл? Вы меня слышите? Я волнуюсь. Когда я хлопну в ладоши, вы очнетесь и откроете глаза.

– Я уже очнулась.

– Да?

Нелл открыла глаза. Но доктор Пастор почему-то решил все равно хлопнуть в ладоши.

– Вы чем-то огорчены, – сказал он, протягивая ей бумажную салфетку, и поднял с пола книгу, должно быть, упавшую во время сеанса. – Воскрешение тех событий в памяти может… Мне бы не хотелось говорить это, но – может нанести вам травму.

Нелл промокнула влажные глаза. Слезы уже не лились. Она попыталась было встать, еще ощущая слабость в членах.

– Не спешите, – велел доктор Пастор. – Можете оставаться тут столько, сколько хо…

Нелл встала.

– Вы в порядке?

Она кивнула.

– В этой сумат… – Доктор Пастор одернул себя и начал заново: – За всеми своими тревогами я забыл сообщить вам, что после пробуждения вы будете помнить все, что узнали в течение сеанса.

Нелл помнила все. Даже слишком ясно все помнила.

– Хотите что-либо обсудить? – спросил доктор Пастор, прежде чем вернуться за стол.

– Эти воспоминания, они всегда правдивы? – задала вопрос Нелл.

– Вы имеете в виду воспоминания, освеженные путем профессионального гипноза?

– Да.

Доктор Пастор, кажется, разозлился.

– А иначе зачем все это?! Возможно, если бы мы вдались в подробности, я мог бы помочь вам уже в качестве терапевта.

Поможет ли ей терапия? Не сейчас, подумала Нелл. А возможно, что и никогда. Сверху послышались шаги: это рабочие ходили по крыше.

Глава 21

Тягач автомастерской Йеллера как раз тронулся, когда Нелл подъехала к дому Она краем глаза заметила, как Нора прижимается к Джо Дону, и с трудом поборола соблазн последовать за ними по Сэндхилл-уэй.

Когда она зашла в дом, зазвонил телефон.

– Алло?

– Здравствуйте. А Нору можно?

– Айнс?

– Да. Здравствуйте.

– Она только что ушла. Можете позвонить ей на мобильный.

– А он работает?

– Думаю, да. А что?

– Ну, я оставила ей несколько сообщений, вот и все.

– И она не связалась с вами?

– Нет. Миссис Жарро…

– Можете называть меня Нелл.

– Хорошо, Нелл. Как у нее дела?

Нелл уже хотела сказать в ответ что-то безобидное: хорошо, дескать, неплохо, – но внезапно передумала.

– Вы уже второй раз задаете этот вопрос.

Айнс молчала.

– И оба раза меня это встревожило.

– Простите.

– Не нужно извиняться. Но если вы считаете, что я должна о чем-то знать, скажите, будьте добры.

Молчание.

– В чем дело, Айнс?

Ни звука.

– Айнс?

– Просто… просто передайте ей, что я звонила. До свидания.

– Подождите!

Но Айнс уже повесила трубку. Нелл нашла номер Айнс в определителе и перезвонила ей. Трубку не взяли.

Нелл зашла в свой кабинет, включила компьютер и начала читать статьи о гипнозе. Особенно ее интересовал уровень точности, допустимый при гипнотическом восстановлении воспоминаний. Вообще-то следовало бы навести справки еще до визита к доктору Пастору. А может, и не следовало, потому что полчаса спустя она по-прежнему оставалась в неведении. Ответ на этот вопрос был следующий: никто не знает. Ей остался лишь образ, увиденный в офисе доктора Пастора, – карие глаза мужчины, образ назойливый и изнурительный.

Нелл встала. Она плохо ориентировалась в пространстве, как будто это был не ее дом, а какое-то другое, малознакомое место. Она спустилась в прачечную, вытащила свой купальник из сушилки и вышла к бассейну.

Нелл поплыла. Постепенно, гребок за гребком, ее тело захватило власть, а разум умолк и перестал даже осознавать, как хорошо она плывет, как мягко и легко движется, словно вода заполнилась воздухом и утратила всякое сопротивление. Чувство растерянности схлынуло. Она уплыла прямиком в безмятежность.

Но продержалась в этом состоянии недолго. Когда фаза спокойствия прошла и Нелл вылезла из бассейна, то обнаружила за столиком Клэя. Тот неподвижно наблюдал за ней.

– Привет, – сказала она, хватая полотенце. – И давно ты тут? – Она глянула на часы: половина первого. Он очень редко приходил домой днем.

– Где ты была? – спросил он.

Она замерла, прижав полотенце к груди.

– Когда?

– Ты не брала трубку.

Нелл указала на бассейн.

– Плавала.

– Три часа?

– Нет.

– Тогда где ты была?

– Клэй, это что, допрос?

Он ничего не сказал, лишь продолжал смотреть на нее. В карих глазах не было ни капли нежности, сплошной профессионализм.

– Если тебе так интересно, я ходила в музей, – сказала Нелл. Ложь сама сорвалась с языка – притом довольно глупая ложь. Не он ли сам однажды говорил ей, что хорошие следователи всегда знают ответы на вопросы, которые задают? Возможно ли, что и доктор Пастор – некий информатор? Она отбросила эту мысль – у нее уже начиналась форменная паранойя.

– Ты ходила в музей.

– Да, – сказала Нелл. Назад дороги не было, нужно было продолжать вранье.

– Хорошо, Нелл. – Клэй развернулся и зашел в дом. Через несколько минут она услышала, как он заводит машину.

Нелл села за стол. Возможно ли, что между Клэем и Джонни существовала связь? У Джонни никогда не возникало проблем с законом. Водил он осторожно, наркотиками не интересовался, почти не пил: его занимали другие вещи. Значит, связи нет. Тогда как объяснить ее воспоминания, воскрешенные гипнозом? Вероятно, она погрузилась в паранойю еще до визита к доктору Пастору, увязла в паранойе, сама того не ведая, и именно паранойя навязала ей свою память.

Зазвонил телефон. Нелл вздрогнула, как будто электричество высвободилось из проводов и атаковало ее. Она не стала брать трубку. Включился автоответчик.

– Нелл? Это Ли Энн. Пожалуйста, перезво…

Нелл мигом ответила.

– Алло?

– Отвечаешь избирательно, да?

– Если бы это было так, думаешь, я выбрала бы тебя?

– Ого. Ты сама на себя не похожа.

А как же иначе? Нелл с трудом сдержалась, чтобы не произнести это вслух.

– Что ты хотела?

– Я по нескольким вопросам. Во-первых, шериф Ланье отпустил Кики Амайо.

– Это кто?

– Наркодилер, которого арестовали по обвинению в убийстве Нэппи Ферриса. Да, он бандит, но у него есть алиби.

– И что это значит? – Нелл вспомнился Нэппи, проживающий свои последние секунды, падающий на землю возле своей хижины в округе Стоунволл. Вспомнилось даже журчание разлитого бурбона.

– Это значит, что расследование продолжается. Так, во всяком случае, уверяет шериф. Могу процитировать. – Ли Энн зашелестела страницами. – «На вопрос, возможна ли связь между убийством Ферриса и делом Дюпри, шериф Ланье ответил следующее: “Это не обсуждается”».

Трубка намокла от пота Нелл.

– Нелл? Ты там?

– Да.

– Не хочешь прокомментировать?

– Для газеты?

– Желательно.

– Нет.

– А если не для протокола?

– Все равно нет.

– А если я скажу, что Нэппи Феррис долгое время сам торговал марихуаной, в основном в собственном магазине?

Нелл вспомнила, как Клэй на той поляне рассказывал ей: «Ферриса дважды задерживали в связи с наркотиками. Один раз за хранение, второй – за продажу. Оба раза – марихуана».

– Разве мы этого не знали? – спросила она.

– Не совсем, – сказала Ли Энн. – Я проверила эти его приводы. Оба – двадцатилетней давности.

– И что?

– А то, что, если верить моим источникам, он все эти годы продолжал торговать марихуаной прямо в своем магазине. Пока не налетел Бернардин.

– Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что его все-таки убили из-за наркотиков?

– И да, и нет. Разумеется, убили его, скорее всего, из-за наркотиков. Но меня интересует другое: как Нэппи удалось за столько лет ни разу не вляпаться? По крайней мере что касается полиции…

– Продолжай.

– Меня интересует эта его побочная профессия. Я не говорю, что он был крупным воротилой, но и секретом это не было. В Нижнем городе, во всяком случае.

– Откуда ты знаешь?

– Нелл, я пятнадцать лет работаю в газете. Что же это за репортер, который за такой срок не раздобудет себе информаторов в Нижнем городе?

– Не знаю, что это за репортер… – Глупо, конечно, вышло, ведь Ли Энн – и это очевидно – хороший репортер и очень умная женщина. Возможно, достаточно умная, чтобы записывать телефонные разговоры. Нелл почувствовала, что Ли Энн неумолимо движется к своей, пока еще неясной, цели.

– Правильный ответ – хреновый репортер, вот какой. Мне одно не дает покоя: как Нэппи Феррису, почти что спившемуся, а то и спившемуся все-таки человеку, удавалось выходить сухим из воды, проворачивая нелегальный бизнес на стороне?

– Может, наконец ему не удалось…

– Может. А кто нажал на курок, есть предположения?

– Разумеется, нет. Я никого не знаю в этом мире.

– В каком мире?

– В мире наркоторговли.

Пауза.

– Не обижайся, – сказала Ли Энн, – но ты сегодня говоришь какие-то глупости.

– Извини, – сказала Нелл. Ее собственный голос отозвался в мембране телефона холодным эхом.

– Да пустое. – И снова пауза. – Ты всем нравишься.

– Ты мне это уже говорила. И в первый раз я тебе поверила.

Ли Энн рассмеялась.

– И еще один вопрос, если можно. Ты случайно не хочешь познакомиться с Элвином Дюпри?

– Это еще зачем? – Все тот же холодный, неприступный тон, но на самом деле Нелл дрожала от волнения.

– Я не могу говорить за тебя, хотя, кажется, неплохо тебя знаю, – сказала Ли Энн. – Но я бы не удивилась, если бы ты ответила согласием.

– Я отвечаю отказом.

– Не торопись, – сказала Ли Энн. – Переспи с этой мыслью. Если тебе страшно оставаться с ним наедине, то знай, что при встрече буду присутствовать я. Он все еще живет в «Амбассадоре». Я могу заскочить к нему и договориться на любое время.

– Нет.

– Ты не хочешь, чтобы я присутствовала, или вообще не хочешь с ним встречаться?

– Вообще не хочу встречаться.

В гостиной стоял высокий книжный шкаф. Внизу выдвигались два больших ящика, набитые письмами, расписаниями игр, дипломами, школьными табелями и сувенирами. Нелл перерыла это все, пока не нашла то, что искала: старую вырезку из «Гардиан» с заголовком «Молодые меткие стрелки». Она подошла к окну, поднесла бумажку к свету.

На фотографии были запечатлены в профиль Клэй и Дюк. Оба целились винтовками в незримую мишень. Подпись гласила: «Клэй Жарро и его друг Дюк Бастин, тринадцатилетние юноши на соревновании южных штатов по стрельбе. Клэй завоевал серебро. Победил же одиннадцатилетний брат Дюка, Кирк Бастин, чьим фото мы не располагаем. Молодцы, ребята!» Это что-то означало или нет? Скорее всего, нет. Что там говорил шериф Ланье? «Просто отмечаю уровень стрелкового мастерства, вроде как на Олимпийских играх».

Как она смела подумать такое? Клэй не мог никого застрелить так, как застрелили Нэппи Ферриса. Он вообще-то однажды убил человека, но это было на задании: перестрелка уже шла полным ходом, и он спас жизнь продавцу в кулинарии, за что был представлен к награде. Получил медаль за отвагу. «Так что не смей!»

Нелл приказала себе успокоиться, но, тем не менее, тотчас отправилась в спальню, открыла шкаф и проверила его оружие на подставке: револьвер «Смит и Вессон» и ружье. Нелл нашла отчеканенную на рукоятке цифру, которую ей не хотелось видеть: 30–06. Она понюхала дуло, но оттуда ничем не пахло. Интересно, как долго сохраняется запах пороха? Ответа она не знала. Но как насчет пыли на стволе? Это ведь значит, что к ружью не прикасались несколько месяцев, а то и лет?

Вновь охваченная беспокойством, Нелл слонялась по дому. Беспокойство, которое улеглось после бассейна, вернулось с утроенной силой. И это гнетущее чувство, будто она находится в незнакомом месте, тоже вернулось. Может, опять поплавать? Дурацкая идея, спору нет, но она уже готова была снова влезть в купальник. Однако вместо этого села в машину – «мини-вэн», служивший ей долгие годы, – и поехала куда глаза глядят.

Сама того не ожидая, Нелл оказалась в центре города, а именно – на стоянке отеля «Амбассадор».

– Мистер Дюпри?

– Да?

– Вас беспокоит… – Такая-то и такая-то, Пират толком не расслышал. – … из банка «Сазерн стейт». Мы хотели сообщить вам, что на ваш счет переведена сумма в четыреста тридцать две тысячи семьдесят один доллар и шестьдесят три цента.

– Вот как.

– Минус пятнадцать долларов за осуществление транзакции.

– Это еще что такое?

Женщина объяснила, но Пират уже не слушал.

– Вас еще что-либо интересует?

– Как там сейчас на улице? – спросил Пират.

– Прошу прощения?

– Ну, погода какая.

– По-моему, отличная.

Пират повесил трубку. Раздвинул шторы. Отличная? Нет уж, слишком ярко светит солнце. И яркость эта почему-то раздражала только выколотый глаз. Он раскрыл пачку конфет и пронаблюдал, как на парковку, несколькими этажами ниже, въехал «мини-вэн».

Через пару минут зазвонил телефон.

– К вам пришли, сэр.

– Нора и Джо Дон? Скажите, чтобы поднимались.

– Нет, сэр, это один человек.

– Кто?

– Минутку. – Неразборчиво. – Она говорит, что ее зовут Нелл.

– Не знаю никакой… – Погодите-ка! Знает! – Да, скажите, чтобы поднималась.

Опять неразборчивая болтовня.

– Сэр, знаете… Леди просит вас спуститься к ней.

– Нет.

Ничего не разобрать.

– Она уже поднимается, сэр.

Пират повесил трубку, оглянулся по сторонам. Может, прибраться? Хотя прибирать особо нечего, для этого тут и держат горничных. Он вытащил из мини-бара очередную бутылочку «Калуа», сделал пару глотков и впервые за долгое время вспомнил о своем крохотном оружии – возможно, по ассоциации с крохотной бутылочкой. Забавно все-таки мозги устроены. Пират зашел в спальню, поднял матрас. Да, вот оно, его оружие, в целости и сохранности. Оно просило взять его, но кто тут хозяин? К тому же очень богатый хозяин! Он опустил матрас – шлеп! – и отошел к столу, на котором лежала Библия. Открыв ее на том отрывке, где описывалось долгожданное вознаграждение Иова, Пират вдруг поймал свое отражение в зеркале и понял, что забыл надеть повязку. Разве можно встречать даму в таком виде? Пират обдумывал этот вопрос, теребя золотую закладку, когда в дверь постучали. Обычный стук, но в голове его он отозвался выстрелом стартового пистолета.

Стартовый пистолет… Как сигнал к началу забега. Пират помнил этот звук по второму – и последнему – классу старшей школы, когда они с друзьями, чьи имена он уже позабыл, курили травку под трибунами возле беговых дорожек. Забавно мозги устроены, что и говорить. Он потянулся за повязкой.

Глава 22

Пират открыл дверь. Да, это она: загорелая, подтянутая женщина, постарше Сюзанны, но и покрасивее, только красота ее мягче, деликатней. Юбка до колен, блузка с короткими рукавами, застегнутая на все пуговицы. На таком расстоянии не оставалось сомнений: как для женщины она настоящая силачка.

– Здрасьте, – брякнул Пират.

– Здравствуйте, мистер Дюпри, – сказала она. Увидела повязку и сразу отвела взгляд. Пирата это развеселило. – Спасибо, что согласились… повидаться со мной. – Похоже, нервничает. Пирата развеселило и это.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – ответил он. Шутка. К тому же одна из лучших – и так быстро родилась!

Она растерянно моргнула. Ее мягкие нежные губы чуть приоткрылись, но она так и не придумала, что сказать.

– Нелл, да?

– Да.

– Входите, Нелл. – Он отошел в сторону и жестом пригласил ее в номер. – Это люкс.

Она вошла, оглянулась. Слева спальня, справа гостиная. Свернула направо.

– Присаживайтесь, – сказал Пират, указывая на диван.

– Я ненадолго.

– И все же.

– Спасибо.

Похоже, вежливая дамочка. Приятная, вежливая дамочка, ткнувшая в него пальцем и обвинившая в убийстве, которого он не совершал. Всего лишь испытание. О да. Эта встреча, когда она так близко, испытывает его умиротворение. И в этот момент Пират кое в чем убедился, да так, как никогда раньше: он с честью выдержит это испытание.

– Выпить не желаете?

– Нет, спасибо. Я пришла, чтобы…

Пират перебил ее – не грубо, конечно, но разве он не вправе… как это говорят? Задавать тон? Ага. Он был вправе задавать тон.

– У меня есть кока-кола, апельсиновый сок, спрайт и «Калуа», – объявил он, открывая мини-бар. – И еще алкоголь: пиво и вино. Лично я буду «Калуа».

– Нет, спасибо, ничего не надо, – сказала она, присаживаясь на край дивана.

– Напрасно. Я-то хотел сказать тост. – Какая отличная и неожиданная идея – тост! Его мозг работал во всю мощность, выплевывая шутки одну за другой, чего не случалось уже… много лет. Двадцать, если быть точным. Пирату начинало казаться, что этих лет и не было. Он покосился на Библию на кофейном столике и с трудом поборол внезапное желание подергать золотую закладку.

– Ну, если так… – смущенно выдавила женщина.

– Я налью два бокала.

– Мне совсем чуть-чуть.

– Одну капельку.

Он протянул ей бокал. Их пальцы соприкоснулись. Кожа ее – кожа на пальце, столкнувшемся с его пальцем, – была горячей на ощупь. Счесть ли это знаком? Не зная, как распорядиться этим фактом, Пират отложил его для дальнейшего использования. И тут у него родился идеальный тост.

– За мир! – сказал он, нависая над гостьей. Они чокнулись. Глотнув, Нелл закатила глаза, как будто о чем-то задумалась, а может, ей просто не понравился вкус. Пират сел в кресло в четырех-пяти футах от нее, под небольшим углом.

Она поставила бокал и посмотрела ему в лицо.

– Я понимаю, что никакими словами мне не удастся вернуть того, что вы потеряли…

– Никакими словами или поступками, – поправил он.

Ее передернуло. Мило.

– Вы правы, – признала она. – Никакими словами или поступками. Но в свое оправдание я могу сказать лишь одно: мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела причинить вам вред.

Пират сделал большой глоток «Калуа», выждал немного, пока улягутся эмоции.

– То, что вам жаль, я понял. А вот ту часть про «не хотела вреда» повторите.

Она послушно кивнула. Женщина из другого, лучшего мира. И знаете что? Нора тоже такой казалась. Нора, ее дочка. А это уже становится интересно. Что известно мамочке? Наверное, ничего. Если Нелл не упомянет о Норе через минуту-другую, то совершенно точно. Нора превращалась в иголку в стоге сена. Пират еле сдержался, чтобы не потереть руки.

– Я, конечно же, хотела причинить вред настоящему убийце, – объяснила Нелл. – Но опознание было абсолютно достоверным…

Достоверным? Уж в вопросах веры он разбирался. К тому же не считая этой принадлежности к далекому лучшему миру, сходства между матерью и дочкой не наблюдалось. А не пытаются ли они его одурачить? Пират был готов к этому, готов к чему угодно. Он расплылся в обманчиво дружелюбной улыбке.

– То есть я действительно считала, что убийца похож на вас. Теперь я понимаю, какую ужасную ошибку совершила…

– Чем он был на меня похож?

– Зачем нам сейчас вдаваться в подробности? Я ведь уже признала, что совершила ошибку.

– Чем он был на меня похож?

Она снова дернулась, но уже не так заметно. Это не принесло Пирату былой радости. Он склонялся к мысли, что она ему не нравится. Эй! Забавно, да? Ведь на самом-то деле он ненавидел ее до глубины души. Извините, поправка: ненавидел бы до глубины души, если бы не обрел умиротворения.

– Овалом лица, – сказала Нелл. – И глазами.

– Глазами? – Он повернул голову так, чтобы она видела повязку.

Она заговорила тише:

– У него были голубые глаза. Как у вас.

– Как у меня? – Он приподнял повязку, позволив ей как следует рассмотреть то, что раньше было скрыто.

Повисло молчание.

И тут на него обрушился гневный глас небес, и глас сей пронзил его насквозь. «Власть моя обретается в тайном месте». Бесспорно, это был голос Бога. Пират почувствовал себя великаном.

Опустив повязку, он повернулся к ней лицом. Она плакала. Не издавала ни звука, но слезы сбегали по ее щекам двумя серебристыми ручейками. Он какое-то время молча наблюдал за ней. И ему это нравилось – пока не надоело. Он встал, достал бутылочку «Калуа», открутил пробку и протянул гостье бокал.

– Хватит уже. Пейте нормально.

Она повиновалась и выпила на сей раз как положено, по-взрослому. К чему бы еще ее принудить? Какая все-таки мерзкая мыслишка, он сам на себя не похож. Пират снова чокнулся с нею и повторил:

– За мир.

Женщина кивнула и полезла в сумочку за бумажными салфетками. Вытерла лицо.

– Простите, – вымолвила наконец она, расправляя плечи и восстанавливая контроль над собой. – Хотя это, конечно, не заслуживает прощения…

Что – «это»? Запихнуть невиновного в Центральную тюрьму на двадцать лет? Это не заслуживает прощения? Или что-то другое? Пират внезапно ощутил себя во власти искушения, что таилось в трех волшебных словах: «Я вас прощаю». Ого. Вот это власть слов. Пожалуй, раньше он сорил ими, тратил понапрасну, но сейчас у него появилась возможность скрепить их воедино, подобно… Богу. Завидное положение! Пират едва не произнес эти слова, хотя бы затем, чтобы почувствовать себя Богом. Но в последнюю секунду вспомнил книгу Иова, вспомнил, каким в ней изображен Бог. Это парень не из шустрых, он знает, как тянуть резину. К примеру, если бы Бог знал об иголке в стоге сена, разве он бы проболтался и облегчил всем жизнь? Да ни за что. Поэтому Пират проглотил волшебные слова и просто наблюдал, откинувшись на спинку, как она приводит себя в порядок, восстанавливает спокойную уверенность, с которой пришла сюда. Ей это почти удалось. Круто было бы, если бы она никогда не смогла быть такой, как прежде. От этих мыслей, мыслей Бога, по телу его пробежала приятная дрожь. Он снова наполнил бокалы.

– Забавно с ураганом вышло, – сказал Пират.

Руки женщины лежали на коленях, теребили салфетку.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, сами знаете. – Еще одна божественная фраза. А он быстро учится.

– Что он нанес всем такой ущерб, но лично вам помог? – предположила она.

– В точку. Я бы лучше не сказал. – Хотя на самом деле мог бы: «Равно мелкий дождь и большой дождь в Его власти».[18]18
  Книга Иова. Глава 37.


[Закрыть]

– Я много об этом думала.

– Правда? – Пират искренне удивился.

Их взгляды пересеклись. На секунду ему показалось, что она сейчас опять разревется, но этого не произошло.

– Да. О том, как ураган смог принести хоть немного добра.

– Немного добра? Это вы о моем освобождении?

Она кивнула и, опустив глаза, кажется, заметила его стопы. Пират вспомнил, что так и не обулся, а стопы у него были очень крупные. К тому же он, как и все зэки, подцепил какой-то грибок, и ногти у него стали желтые и заскорузлые. Женщина снова расправила плечи.

– Да, о вашем освобождении. Это хорошо. Вы ведь невиновны.

Ему показалось или в конце предложения действительно промелькнула вопросительная интонация? Если и так, пускай. Разве ему нужно кому-либо что-либо доказывать? За него теперь говорили четыреста тридцать две тысячи долларов.

Она встала, подошла к окну. Ему нравилось следить за ее перемещением.

– Сейчас же я пытаюсь понять, – сказала женщина, выглядывая наружу, – как это произошло.

Ответ Пирату был известен, подкрепленный авторитетом того пузатого копа: подстава. Но интересней будет наблюдать, как она дотумкает сама. Разве что… разве что она уже знает. Разве что она сама – участница подставы, исполнительница главной роли, а вся эта болтовня – лишь часть игры. Пират вспомнил о крохотном оружии.

– И что вам удалось выяснить?

– Не много, – созналась она, отворачиваясь от окна. – Правда ли, что все эти люди не были знакомы до убийства?

– Какие люди?

– Все, кто имел к этому отношение: Бобби Райс, Джонни Блэнтон, мой муж.

– Я должен вычеркнуть третьего лишнего?

– Не понимаю, о чем вы.

– В ваш список входит жертва, – сказал Пират. – Вы спрашиваете, знал ли я его, и я уже не пойму, к чему вы клоните.

– Я просто пытаюсь понять, где следователи допустили ошибку.

– Типа они подумали, я на него зуб имею? Типа мотив такой?

– Именно.

Пират отпил еще немного ликера.

– Это ложный след. Никто никого не знал. Следующий вопрос.

– Но у вас… у вас же случались столкновения с законом.

– И что?

– Возможно, ввиду этих столкновений вы познакомились с моим… со следователями.

– Нет, – сказал он. – А вы?

– Я?

– Да, вы. Не может ли быть так, что это вы знали парочку копов еще до убийства?

– Что вы хотите сказать?

– Мотив может найтись и у вас. – Он мог вертеть ею, как хочет. Управлять, как марионеткой. На случай если она чего-то недослышала, он повторил на новый лад: – Что посеешь, то и пожнешь.

– Вы намекаете, что это была не ошибка? – вспыхнула женщина. Ее резкий голос оскорбил его слух. – Что я сделала это умышленно?

– С кем-то в сговоре, например. – Вначале было слово, верно? А значит, у Бога всегда найдутся самые подходящие слова.

– Но я же вам только что сказала… – У нее в глазах опять заблестели слезы. Пират был рад их возвращению. – Это все получилось случайно! Я совершила ошибку, самую страшную ошибку в жизни! Вы должны понять меня…

Да? Ему отдают приказы? Двадцати лет исполнения приказов не достаточно? Может, теперь он сам немного покомандует? Выражение ее лица вдруг изменилось, она сделала шажок назад, словно испугалась. Может, и у него изменилось выражение лица? Он улыбнулся ей как можно шире и сказал:

– Простите, отлучусь на секундочку.

Пират прошел через спальню в ванную, брызнул себе в лицо холодной водой. Лицо, отраженное в зеркале, вовсе не казалось страшным – скорее это было лицо добродушного разбойника. И ее реакция разозлила его пуще прежнего. И в этот момент он, злой пуще прежнего, вспомнил одну из самых важных мудростей, изреченных Богом в Библии, возможно, самую важную: «Око за око».

Это же идеально! Сердце у него в груди забилось чаще. Пират затрясся от переполнявшей его энергии, отражение пошло волнами. Он опустил голову, попил из-под крана, успокоился. Затем вернулся в гостиную, лишь на мгновение задержавшись у кровати, чтобы извлечь из-под матраса крохотное оружие и спрятать его в кармане.

Женщина опять сидела на диване. Руки сложены на груди, держится молодцом. «Враг мой». Господь сам послал ее к нему.

– Как дела?

Она непонимающе моргнула.

– Есть не хотите? У меня есть фруктовые конфеты.

– Нет, спасибо.

– Драже?

– Я не голодна, спасибо. – Она встала, приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. – Я сегодня поняла одну вещь.

– Какую же?

– До встречи с вами я не хотела знать, кто на самом деле убил Джонни. Я просто хотела забыть об этом. Но теперь я понимаю, что мы не сможем жить в мире с самими собой, пока не выясним правду.

– Кто это «мы»? Я живу в мире с самим собой.

– Да?

– На сто процентов, – заверил ее Пират, сосредоточившись на ее правом глазу. Светло-карий глаз с малюсенькими золотыми точечками напоминал драгоценный камень. Пират почувствовал дрожь в теле, отошел к окну. Внизу, на автобусной остановке, опять стояла грудастая индианка. Мысли толпились у него в голове, сражаясь за долю внимания. Если она сейчас не слышит, как бьется его сердце, то ей надо бы подлечить слух.

Но, возможно, слух подлечить надо бы и ему, потому что ее шаги за спиной он услышал слишком поздно. Она положила свою нежную руку ему на плечо. Легонько коснулась – и тотчас убрала. Пират подпрыгнул, резко развернулся и сунул руку в карман. Как это произошло? После той давней стычки с Эстебаном Мальви слух у него был потрясающий, едва ли не сверхъестественный. Неужели притупился на воле?

– Простите, – пробормотала женщина, пятясь назад. – Я не хотела вас напугать. Но если вы действительно живете в мире с собой, то я могу лишь испытывать к вам благодарность.

– Вы мне не верите? – спросил Пират, нащупывая в кармане лезвие.

– Что вы, что вы, конечно, верю. Просто люди так… редко живут в мире.

Редко? Интересно.

– Мне больше нечего вам сказать. Не буду отнимать ваше время.

– Вернетесь к муженьку и деткам? – спросил он, но на самом деле все его внимание было поглощено ее предыдущими словами – о редком мире.

– У меня нет детей, – сказала она.

– Что-что?

Она повторила.

Ого. Не так-то все, оказывается, просто. Разумеется, у нее есть ребенок – его новая приятельница, Нора. С одной стороны, существует принцип справедливости: око за око. С другой стороны, тайна оставалась неразгаданной. Действительно ли ему так уж хотелось докопаться до истины? Ну, можно и так сказать. Кроме того, справедливость тоже надо распределять с умом – например, так, чтобы его выпускали из тюрьмы и давали ему четыреста тридцать две штуки. А Всевышний подавал пример: растягивай все, что можешь растянуть. Особенно муку.

– Но муж-то у вас есть.

– Вам это известно.

– Конечно. – И тут его посетила еще одна блистательная идея. – Я бы хотел, чтоб вы тоже обрели покой, – сказал он, пытаясь сымитировать елейный пасторский голосок. Как там его звали – Проктор? Не все ли равно?

Сработало. Пират понял по ее лицу: ее тронула его доброта, то, как он подставил другую щеку. Может, не это, а что-то другое, но тоже как-то связанное с Иисусом.

– И в одном я с вами согласен, – сказал Пират, с трудом скрывая, до чего же он доволен собой: – Вы не найдете умиротворения, пока не выясните всю правду.

Она так внимательно ловила каждое его слово, что он, кажется, физически почувствовал силу ее мысли.

– Поэтому я бы хотел вам кое-что рассказать. – Он подошел к окну, выглянул на улицу – лишь затем, чтобы усилить интригу. Индианка уже уехала.

– И что же это?

Ей уже не терпится. Здорово у него получается.

– Для начала мне нужно проверить кое-какие факты. Ваш муж – это белый детектив, правильно?

– Да.

– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох, как будто пытался подавить волнение. – Я его видел только один раз, в камере. Мы остались наедине. Он сказал: «Это твой последний шанс сознаться во всем». «Зачем?» – спросил я. «Потому что свидетельница обвинения тебя погубит, дружище». Конечно, я ни в чем не сознался, но уже на выходе он сказал мне одну вещь.

– Какую?

– «И когда тебя посадят, она, надеюсь, будет мне благодарна. Уж больно симпатичная девчонка».

Нелл побелела как полотно. Это не метафора, не преувеличение. Такова власть слов. И не простых слов, а подлинного витийства, высокого ораторского искусства. Обмяк ли он? Да ни в коем случае. Он только обретал силу.

Пират проводил ее взглядом сквозь боковое окошко. Сиськи у нее, конечно, не так выпирали, как у той индианки, но тоже ничего. Он придумал новое применение для крохотного оружия, и перед ним встал выбор.