Текст книги "Кровная месть"

31

В этот безветренный вечер на балконе с чугунными перилами, под шатром листьев виноградной лозы, на деревянном столе горели две свечи. Аманда положила в рот последний кусок ягнятины. Снаружи прожаренный, в середине розовый, соблазнительно сладковатый от красносмородинового соуса. Майкл остался доволен результатом.

– Ты изумительный повар, – сказала она, чтобы увидеть его улыбку.

Майкл становился совсем иным человеком, когда улыбался: из серьезного, холодного, погруженного в собственные мысли превращался в живого и общительного.

Аманде было хорошо рядом с ним. Досадное происшествие если и не забылось, то отодвинулось в сторону, и она наслаждалась тем, что ее посвящают в тайны профессии: Майкл рассказывал гостье некоторые наиболее интересные случаи из своей практики. К тому же сегодня вечером он казался поразительно красивым: волевое худое лицо; темные волосы; очки в черепаховой оправе; под красной рубашкой отчетливо виден мощный торс. Ей нравились и запах его одеколона, и его манера говорить.

Аманда смотрела, как Майкл отрезает на своей тарелке кусочек ягнятины. Рукава рубашки он закатал до локтей, обнажив волосатые руки. Сильные мужские руки с длинными пальцами – «руки хирурга», как сказала бы ее мать.

Пожалуй, она не отказалась бы иметь такого отца. Максина Бентам твердила Аманде, что ее влечение к Брайану объясняется подсознательной потребностью иметь отца. Может, так оно и есть, может быть, именно поэтому она и сидит сейчас с Майклом Теннентом, взволнованная ничуть не меньше, чем в семнадцать лет, на самом первом своем свидании.

Майкл смущенно отвел взгляд: он всегда стеснялся комплиментов. Потом внимательно посмотрел на Аманду и поднял бокал с красным вином.

– Какая же ты красивая, – тихо сказал он.

Та тревога, что он чувствовал, принимая в доме Кейти другую женщину, теперь забылась: может быть, этому поспособствовало вино, а может, время. Однако в первую очередь дело было в самой Аманде. Между ними происходило нечто волшебное. Нечто настолько прекрасное, что это его пугало: подобное не может продолжаться долго. Все слишком хорошо, чтобы это длилось.

Песня, которая не давала ему покоя в последние несколько дней, снова вернулась: «Джорджия в моих мыслях».

Их глаза встретились. В круге свете появилась мошка, потом исчезла в ночи. Глаза Аманды притягивали его: в них сверкала жизнь; всполохи света, словно светлячки, горели в темноте ее зрачков. Они продолжали смотреть друг на друга, и это волшебное мгновение все длилось и длилось вопреки всем законам природы.

Затем выражение лица Аманды изменилось: на нем появилось подобие улыбки, дружеской, не насмешливой. Какие невероятные глаза. Майкл умирал от желания взять Аманду за руку. Ему хотелось прикоснуться к ней, но нужный миг еще не настал.

Ночь заливала ее лицо теплым светом. Несла к нему запах ее духов. Здесь, в его саду, в окружении экзотических растений, они оставались одни в темноте своего тайного мирка, и Майкл чувствовал, как в нем растет желание, жажда приключения. Казалось, он был в самом начале какого-то необычного, волшебного путешествия.

Аманда моргнула, но не перестала смотреть на него. Чуть нахмурилась, словно увидев что-то недоступное Майклу, потом взяла свой бокал.

Однако не подняла его, чтобы чокнуться, нет, а приложила к груди, обхватив обеими руками. Волосы дугой обрамляли ее лоб. Тоненькая золотая цепочка посверкивала, отражая пламя свечей. Аманда неловко улыбнулась Майклу, нервным движением подняла руку, убрала с лица несколько выбившихся прядей.

Потом обхватила пальцами бокал, и он увидел обгрызенные ногти.

«Аманда, что тебя беспокоит? Скажи мне, красавица!»

Аманда была рада, что в темноте не виден румянец на ее щеках, подогретый чувством вины, которое давно терзало ее и от которого она намеревалась сейчас освободиться. Девушка знала: подходящий момент все равно никогда не настанет, и потому хотела покончить с этим как можно скорее.

– Послушай, – начала она. – Тут вот какое дело…

Раздался рев низко летящего самолета, направляющегося на посадку в Хитроу. Она дождалась, когда звук стихнет.

Услышав, как изменился тембр ее голоса, Майкл испугался. Неужели Аманда собралась сообщить ему, что влюблена в другого? Или сказать, что внезапная вспышка ярости в самом начале вечера оттолкнула ее? Неужели все закончится катастрофой?

– Я хочу быть честной с тобой, Майкл. – Она продолжала прижимать бокал к груди, слово ребенок игрушку.

Ему не понравилось, как она сказала «Майкл».

– Я… – Аманда смущенно улыбнулась, отодвинула бокал от себя на несколько дюймов, по-прежнему держа его обеими руками. – Я должна тебе признаться в том, что… – Она задумалась, а потом решительно произнесла: – В общем, я познакомилась с тобой для того, чтобы потом полностью разгромить тебя в своем фильме.

На лице Майкла появилось удивленное выражение.

– Можешь теперь выставить меня за дверь, если хочешь, – сказала она.

Он смотрел на нее одновременно обиженно и озадаченно.

– Но зачем тебе понадобилось меня разгромить?

– Потому что именно такова концепция нашего фильма. Мы хотим нанести удар по всему институту психотерапии в нашем обществе. Я не сказала тебе при знакомстве всю правду.

Избегая его взгляда, она уставилась в стол.

– Почему?

Аманда виновато глянула на Майкла из-под растрепавшихся волос, поставила локоть на стол, уперлась подбородком в ладонь.

– Потому что ты не согласился бы участвовать в таком фильме. Я собиралась развенчать твое радиошоу – показать, сколь абсурдна десятиминутная психотерапия по телефону. – Глядя на него умоляющим взглядом, она попросила: – Пожалуйста, не сердись. – И вытащила сумочку из-под стула. – Не возражаешь, если я закурю?

– Я и не знал, что ты куришь.

– Вообще-то, я бросила полгода назад. – Аманда дрожащими руками открыла сумочку и вытащила пачку «Силк Кат». – Ношу их на всякий пожарный случай. А сейчас как раз такой случай и настал. – Она щелкнула изящной золотой зажигалкой.

Когда дым окутал его лицо, Майкл глубоко вдохнул. Сам он бросил курить пять лет назад и даже после смерти Кейт сумел удержаться, но запах табака ему по-прежнему нравился.

– Вместо пепельницы можешь использовать кусты, – сказал он.

– Спасибо. – Она нервно затянулась, потом выдохнула и продолжила: – Я говорю тебе это, потому что за то короткое время, которое мы провели вместе – в театре, потом за обедом во вторник и еще сегодня, – я поняла, что ошибалась, думая о тебе плохо. Ты искренне переживаешь за своих пациентов. – Она внимательно смотрела на Майкла. – Ты по-настоящему хороший человек. Если хочешь меня прогнать – только скажи, и я уйду.

– А сама-то ты хочешь уйти?

– Нет.

Наступила долгая пауза. Аманда снова затянулась, потом запрокинула голову и выпустила дым в небо.

– У меня есть только одно оправдание: если бы я намеренно не завязала с тобой знакомство с целью разгромить тебя, то мы бы никогда не встретились, а это стало бы большим упущением. Майкл, я думаю, что ты совершенно особенный, просто потрясающий человек, – заключила она. – Это не пустые слова. Я и правда так думаю.

Их глаза встретились, но через секунду Майкл отвел взгляд, смущенный глубиной чувства, прозвучавшего в ее словах.

– Никакой я не особенный, – возразил он. – Просто я считаю, что все мы – все человеческие существа, которым повезло родиться здоровыми и разумными, – должны с пользой прожить свою жизнь. Мы должны попробовать изменить мир, сделать его чуть лучше, чем прежде. Только это я и пытаюсь делать. У меня нет времени, – добавил он, – чтобы принять всех больных, и поэтому я стараюсь, насколько это в моих силах, помочь пациентам, которые звонят на радио. Я думаю, ты ошибаешься: моя передача приносит пользу, пусть и не всем.

Аманда затянулась еще раз.

– Да, я уверена, так оно и есть. – Она погасила сигарету. Снова наступила пауза, потом девушка сказала: – Тебя в нашем фильме не будет. Я обещаю.

Майкл задумчиво улыбнулся. Она была так красива – ну разве можно на нее сердиться?

– Ты простишь меня за обман, Майкл?

Вместо ответа он взял ее руки в свои. Их пальцы переплелись. Он предполагал, что кожа Аманды будет мягкой, однако ощутил жесткость ее ладоней, словно бы она много работала руками. И почувствовал прилив возбуждения: сколько еще всего ему предстоит в ней открыть.

Через секунду оба встали. Руки Майкла скользнули под ее жакет, остановились на талии, а Аманда положила руки ему на плечи.

Ее духи, запах ее волос, другие ароматы ее тела опьяняли его. Он сжал Аманду чуть сильнее, лаская ее кожу сквозь мягкие складки топа. Их губы едва соприкоснулись в мимолетной ласке, похожей на касание шелка, который колышется от ветерка.

Потом был второй поцелуй, тоже мимолетный. Руки Майкла скользнули от ее талии к лицу. Ему казалось, что он держит в чаше своих ладоней самую драгоценную вещь на свете. Она смотрела ему в глаза, и он читал в них полное доверие. Аманда улыбнулась и погладила его по волосам.

Потом запрокинула голову, и Майкл провел языком по ее подбородку, по шее, чувствуя, как она расстегивает его рубашку.

Все его тело сотрясалось от наслаждения. Их губы сомкнулись. Он почувствовал ее язык у себя во рту, а его пальцы нащупали ее соски и принялись ласкать их, щекотать с такой нежной чувственностью, что это казалось просто невыносимым.

Майкл запустил руки под топ и впервые прикоснулся к ее коже. Аманда со вздохом прижалась к нему. Он нащупал застежку ее бюстгальтера, расстегнул и теперь держал в руках ее груди – прохладные, большие, тяжелые.

Она ласкала его соски, и он сходил с ума от желания. Нагнулся и ухватил губами ее правый сосок.

Потом Аманда совершенно неожиданно отстранилась от него, сделала шаг назад и посмотрела на небо.

– Мне нужно сделать кое-что, – сказала она. – Это займет всего две минуты. – И поспешила в дом.

Майкл в недоумении последовал за ней, но, прежде чем успел задать вопрос, она уже скрылась за дверью.

Ноэл Кауард! Вот как звали этого чертова драматурга! Томас Ламарк целый час ломал голову и теперь наконец-то сумел вспомнить его имя. Один из персонажей Ноэла Кауарда разглагольствовал о «могуществе дешевой музыки».

Глория Ламарк любила оперу. Большую оперу. Томас понимал могущество великой музыки, опер, хоралов, церковных песнопений. Он считал, что Вагнер сильнее Рэя Чарльза. Равно как и Берлиоз, Верди, Перголези, Штраус, Гуно, Малер, Чайковский.

Запись песни «Джорджия в моих мыслях» все еще звучала из магнитолы доктора Гоуэла. Он вытащил кассету, положил ее на пассажирское сиденье и вставил другую, с записью голоса доктора Теннента на автоответчике его матери.

«Ты любишь дешевую музыку, доктор Майкл Теннент? Она возбуждает тебя? Ты ловишь от нее кайф? Я поставлю тебе ее, доктор Теннент, обещаю. Ты будешь слушать всю дешевую музыку, какая только есть в мире. Но в твоих мыслях будет вовсе не Джорджия. Ты будешь думать обо мне».

Входная дверь дома, за которым наблюдал Ламарк, открылась. Томас замер словно изваяние. Появилась женщина – телка доктора Теннента, – вид у нее был слегка растрепанный, она спешила. Томас не мог понять, что происходит. Она подошла к машине, отключила сигнализацию, села. Дверь закрывать не стала, и он отчетливо видел ее лицо в свете лампы, загоревшейся в салоне. Женщина вставила ключ в замок зажигания и теперь потянулась к другой кнопке. Крыша стала подниматься. Даже сквозь закрытые окна «форда» он слышал, как работает мотор. Потом раздался хлопок. Томас увидел, как она подняла руку и защелкнула ручной замок, фиксирующий крышу. Потом, к его удивлению, она вышла и заперла машину.

В дверях появился доктор Теннент, рубашка выбилась из брюк, большинство пуговиц на ней расстегнуто. Женщина пошла к врачу, он обнял ее, и они поцеловались прямо на пороге дома.

Томас почувствовал, как что-то внутри у него словно бы завязалось узлом. Комок застрял в горле. Он проглотил его и закрыл глаза, прогоняя слезы.

«Ну почему ты делаешь это у меня на виду, доктор Майкл Теннент? Почему ты так мучаешь меня? Ты хоть представляешь себе, что я при этом чувствую? Вряд ли, где уж тебе!»

32

Аманда неожиданно отстранилась, прошептала Майклу на ухо:

– Кто-то смотрит на нас через дорогу.

Майкл оглядел соседние дома: в некоторых из них горел свет, но ни одного лица в окне он не увидел. Он почти не знал своих соседей, и его не волновало, кто там смотрит на них. Если бы в этот момент над ними зависла в небе целая флотилия инопланетян, вооруженных биноклями, он бы, наверное, даже и не заметил. Майкл не видел сейчас ничего, кроме прекрасной молодой женщины, которую отчаянно хотел, буквально сгорал от желания. И ничего больше во всей вселенной не имело значения.

Майкл повел Аманду внутрь (им каким-то образом удалось подняться на ступеньки крыльца, не расцепляя объятий) и захлопнул дверь ногой.

– Теперь нас может увидеть только человек с рентгеновским зрением, – сказал он.

Аманда расстегнула две последние пуговицы на рубашке Майкла, удивляясь, какая же волосатая у него грудь. Тело Брайана было таким гладким, и в прошлом волосатые мужчины всегда отталкивали ее, но теперь ее мнение изменилось. Аманда притянула Майкла к себе и исступленно, страстно поцеловала. В ее чреве полыхало пламя. Губы у него были мягкие, но он целовал ее с неожиданно грубой, какой-то дикой силой.

Аманда почувствовала, что теряет голову. От него словно бы исходили мощные электрические разряды.

– Люби меня, Майкл, – прошептала она.

Ураган мыслей бушевал в голове Майкла. Он так давно не занимался любовью. Он отчаянно желал Аманду, но боялся, что окажется не на высоте и все испортит. Он заглянул в ее глаза: она смотрела на него так доверчиво.

Дрожащими пальцами Майкл искал застежку на ее бюстгальтере, забыв, что уже расстегнул его; бюстгальтер зацепился за его пальцы, потом упал. Он взял ее груди в чаши ладоней, и она издала тихий стон. Он хотел сорвать с Аманды одежду, почувствовать под руками ее обнаженное тело, желание переполняло его. Она прижималась к Майклу, готовая принять его в себя, и он мог взять ее прямо здесь, где они стояли, но сдерживал себя. Он хотел заниматься любовью с этой женщиной по-настоящему. Он хотел, чтобы этот первый раз стал пиком чувственности, он хотел проснуться в постели, держа ее в своих объятиях.

Они смотрели друг на друга. Время как будто остановилось. Глаза Аманды горели неприкрытым, буйным желанием.

Майкла теперь волновало одно: сколько он сможет продержаться.

«Успокойся. Не спеши».

Наступила невероятная тишина, словно они вдвоем оказались в вакууме, в каком-то ином мире, где нет ничего, кроме них, только они и волшебство чувств, которые захлестнули их. Мягкость ее губ, тепло ее плоти, запах ее мыла, духов, шампуня, кожи, звук ее дыхания, сверкающие синие глаза, путаница светлых волос. Майкл поцеловал Аманду еще раз, чувствуя комок в горле. Ничто в мире не сравнится с этой красотой, этим идеалом, этой естественностью.

Майкл провел руками по телу Аманды, и пальцы его оказались у нее в трусиках. Встав на колени, он начал медленно снимать их: сначала стянул с ягодиц, потом опустил ниже колен – уронил на щиколотки.

Светлый пушок волос у нее на лобке был прямо перед ним. Майкл прижался к волосам лицом – сначала легонько, потом сильнее, они ласково покалывали его кожу. Он погрузил лицо еще глубже, пьянея от грубого, терпкого запаха; его язык нащупал мягкую ложбинку ее промежности. Нашел влажные складки входа и медленно, мягко прошелся по ним языком.

Аманда, охнув, запрокинула голову.

Майкл погружался все глубже, наслаждаясь изысканным вкусом и запахом, – эти ощущения лежали за пределами вселенной, они приходили из какого-то иного мира, другой галактики, расположенной в другом мироздании, в другом измерении; никогда еще на земле не было такого совершенства. Он дрожал от предвкушения. Вкушал ее, как гурман, и молился, чтобы время остановилось, замерло и чтобы это мгновение никогда, никогда не кончилось.

Аманда нежными руками подняла его, поцеловала в губы, пробуя на вкус. Затем расстегнула его ремень, завела руки в трусы, почувствовала завитки его лобковых волос. Ей нравилось, как он дышит, когда она ласкает языком его сосок.

И тут она нащупала твердый камень.

Аманда вздрогнула от испуга, отдернула руку, словно ее ударило током, потом снова вернулась, не в силах поверить, что он может быть таким большим и твердым, словно скала. Это было устрашающе, немыслимо, но в то же время так замечательно. Это был Майкл. Держа в руках его, Аманда также держала и Майкла. Она отчаянно хотела его, но в то же время она… была не состоянии физически вместить это.

Желание жгло ее, как огонь.

Не выпуская его из рук, она опустилась на колени. Поцеловала пупок, ощупала языком контуры живота Майкла, а он тем временем медленными и плавными движениями гладил ее волосы. Она опускалась все ниже, вдыхала невероятный запах: теплого, животного пота, горячей кожи. Аманда стянула с него белые трусы-боксеры, потом медленно, бережно, с наслаждением поднесла эту громадную, невероятную скалу к губам. Облизнула влажную головку члена, потом еще раз, забираясь языком внутрь. Жидкость была сладковатой, с привкусом соли; она водила языком туда-сюда и по звукам, которые вырывались изо рта Майкла, по тому, как его пальцы впивались в ее плечи, по участившемуся дыханию понимала, что заводит его, и это ощущение пьянило ее. Он был весь в ее власти, полностью ей подчинен, и она услаждала и мучила Майкла, восторгаясь каждой секундой обладания им.

Она взяла его член в рот так глубоко, как только смогла.

«Бог мой, Майкл, как же ты громаден».

Она чуть сдавила ладонями его яички, почувствовав, как он откликнулся всем своим существом. До чего же прекрасное чувство – холодная, чувственная кожа, мягкие волоски; Аманда словно бы входила в новое пространство, плыла по неведомому каналу, путешествуя к какой-то далекой точке, которая была центром вселенной, центром всего времени, всего бытия.

Потом она поплыла по воздуху. Ее несли, укачивали руки Майкла, и вот она уже лежала на кровати, громадной кровати, чувствуя, как его руки снимают с нее туфли, а потом в ее чреве произошел еще один невероятный взрыв.

Аманда открыла глаза. Майкл лежал на кровати, обнаженный и такой волосатый, держал во рту пальцы ее ноги, мягко посасывал их губами, отчего по ее телу разливалось наслаждение, словно его касались складками шелка.

Потом его язык прошелся по ее голени. Попробовал на вкус кожу под коленкой, основание бедра и так двигался все выше, пока глубоко не вошел в нее.

Она сжала руками его голову, услышав какой-то далекий стон. А может быть, этот стон вырывался у нее самой, Аманда не знала, ей было все равно. Все бытие сосредоточилось в этом мгновении, за его пределами не существовало ничего – ни прошлого, ни будущего; ничто другое не имело значения – ни теперь, ни прежде, ни потом. Она находилась в полной власти дикого, первобытного существа, которое полностью обладало ею. Открыла на мгновение глаза и, словно в свете полыхнувшей молнии, увидела натюрморт с яблоками на стене, туалетный столик, еще одну картину (обнаженные мужчина и женщина прикасаются друг к другу), увидела задернутую штору, включенное бра над кроватью, а потом лицо Майкла внизу, у своего лобка.

Затем ее глаза вновь захлопнулись, волна наслаждения поднималась внутри, рвалась наружу, росла, набухала в ней, разрывала ее кожу, тело, мозг…

Теперь его лицо было над ней, а наслаждение стало еще сильнее, хотя и казалось, что это невозможно.

Он входил в нее. Она вбирала его в себя, вцепившись ногтями в его спину.

Майкл отчаянно пытался держаться, он пробовал сосредоточиться, вспомнить все, что знал на этот счет (не слишком многое, ибо он сроду не был особо выдающимся или таким уж опытным любовником), например: перенести тяжесть собственного тела на локти, входить медленно, постараться отвлечься, подумать о чем-нибудь скучном или страшном – о чем угодно, лишь бы продержаться, не обмякнуть еще несколько минут, чтобы доставить удовольствие Аманде. Ему отчаянно хотелось угодить ей, о себе Майкл не думал, во всяком случае в этот момент, он просто хотел сделать этот вечер особенным для нее.

«Я даже не вспомнил о презервативе.

И она ничего не сказала».

Их глаза встретились. Он вошел в нее еще глубже. Аманда улыбалась своей доверчивой улыбкой, и ее доверие придало Майклу силы, ничего подобного в его жизни еще не случалось: он мог сдержать себя, да, в самом деле мог!

Она принимала его в себя. Его скалу. Этого огромного, невероятного змея-зверя, который двигался в ней, распространяя вокруг себя огромные волны наслаждения, уходившие далеко за пределы ее физического тела и глубоко проникавшие в ее душу. Это волшебный сон, ничто не может приносить такое наслаждение, она наверняка спит, это было…

«О-Майкл-о-Майкл-обожаемый-Майкл!»

Он входил в нее все глубже. Эта его штука, та, которую она не могла… не могла принять в себя еще глубже… она стала теперь ядром ее тела, вокруг которого существовало все остальное.

И теперь она и этот человек-зверь, Майкл, сплелись воедино, они вместе летели куда-то далеко, оторвавшись от поверхности Земли, и сила притяжения больше на них не действовала, они неслись сквозь темноту и звезды, и в них обоих горел костер, полыхал все ярче и сильнее. Все новые и новые волны наслаждения захлестывали ее существо, и казалось, что это будет длиться вечно.

А потом бомба взорвалась внутри Аманды, а несколько секунд спустя – и внутри Майкла. Ее, кричащую от наслаждения, повлекло в какую-то темную, черную дыру, в невероятный, бесконечный водоворот.

Аманда лежала, потрясенная. Не могла поверить, что ей было так хорошо, а он все еще оставался на ней и в ней, по-прежнему твердый, как скала. Прошла минута, может быть, две, прежде чем дар речи вернулся к ним обоим.