Текст книги "Кровная месть"

33

«Восточный массаж – спросить Вики!»

«Желаете, чтобы вас наказали? Спросить мисс Хлыст!»

«Если вам нужен по-настоящему чувственный массаж, звоните Карле!»

«Женщина мечты! Позвольте очаровательной Дивайне удовлетворить все ваши прихоти!»

Томас Ламарк набрал указанный на визитке номер через двадцать минут после того, как покинул свой наблюдательный пост у дома Майкла Теннента. Он сомневался, поскольку никогда прежде этого не делал. Ответила женщина. Говорила она бесстрастным голосом, но Томас надеялся, что сумеет заставить ее изменить тон.

– Дивайна? Я по объявлению.

– Где вы взяли мой телефон? – настороженно спросила она.

– В телефонной будке. В начале Эрлз-Корт-роуд.

– Хотите договориться о встрече?

– Вы сейчас свободны?

– У меня есть час, если вы приедете немедленно.

– Какого цвета у вас волосы?

– Рыжие.

– А у вас… у вас есть парик со светлыми волосами? Длинными и волнистыми?

– Хотите, чтобы я для вас надела такой парик?

– Да.

Через десять минут Томас нажимал кнопку домофона на узкой двери, втиснутой между букмекерской конторой и кафе. Он назвался, вошел и поднялся по узкой, тускло освещенной лестнице.

Когда он дошел до верхней площадки, дверь открылась. Томас увидел женщину, гораздо более молодую, чем можно было предположить по голосу, – лет двадцать пять, не больше – и более пухлую, чем он представлял. Дружелюбное лицо, мягкие черты которого не показались ему ни уродливыми, ни привлекательными; длинные платиново-светлые волосы; кремового цвета атласный халат едва затянут пояском.

– Томас?

Он уставился на ложбинку между ее грудей.

– Да.

Она внимательно оглядела посетителя, потом знаком велела заходить и закрыла за ним дверь.

Он оказался в маленькой комнате, освещенной красной лампой под круглым абажуром. На стене и потолке большие зеркала. На узкой двуспальной кровати махровое покрывало, а на полу – грязный красный ковер. Распахнутое настежь окно прикрывают жалюзи, на туалетном столике жужжит вентилятор.

– Хочешь выпить, Томас?

– Нет, спасибо.

– Может, колу или что-нибудь такое?

– Ничего не надо. – Он чувствовал себя неловко. В комнате стоял тошнотворно-сладкий запах духов – ему это не понравилось. Он представлял себе все совсем иначе.

– Давай сначала обговорим финансовую сторону, Томас. Один час стоит сто фунтов, если только тебе не захочется чего-нибудь необычного. Это оплачивается дополнительно.

Подобная откровенность шокировала его, он вынул из кармана две пятидесятифунтовые банкноты и протянул Дивайне. Она взамен вручила ему презерватив в упаковке из фольги, потом развязала пояс халата, распахнула полы и соблазнительно откинулась назад.

– Ну, Томас, что ты хочешь? Может, сначала небольшой массаж?

Ее груди ничуть не походили на груди его матери. Они были большие, круглые, не обвисали и вообще показались ему какими-то нереальными. Соски были отвратительные – крохотные темные кружочки, похожие на шляпки гвоздей.

И вдобавок еще куст густых черных волос на лобке.

Он поднял глаза на ее парик, потом вновь опустил на лобок. Его мать была блондинкой.

Черные волосы вызывали у него ужас.

– Что-то не так, Томас?

– У тебя черные волосы на лобке.

Дивайна усмехнулась:

– К сожалению, милый, парика для них у меня нет.

Томасу не понравилось, как она высмеяла его. Он понял, что совершил ошибку, придя сюда. Он представлял себе все иначе, он хотел не этого. Насмотревшись фильмов, он воображал, что окажется в какой-нибудь шикарной комнате с хрустальной люстрой, что ему подадут шампанское в ведерке со льдом.

И главное, что женщина будет похожа на его мать.

А эта Дивайна в дешевом парике была лишь жалкой пародией.

– Ты можешь говорить по-другому? – спросил он.

– Это как?

– Знаешь актрису Глорию Ламарк?

Дивайна отрицательно покачала головой.

Гнев закипал в нем.

– Она говорит в нос, да, Томас? Ты хочешь, чтобы я говорила вот так? – Она изобразила аристократическое произношение.

– Скажи мне, что хочешь потрогать мой чу-чу, – раздраженно произнес он.

– Потрогать что? – Она вновь заговорила своим обычным голосом.

Томас вспыхнул.

– Мой чу-чу. – Он показал на ширинку. – Мой член. Пенис.

– Ты называешь его чу-чу? – Дивайна удивленно посмотрела на него, потом разразилась смехом. – Чу-чу!

Томас в ярости уставился на это отвратительное существо, издающее тошнотворно-сладкий запах, на эти ее шляпки от гвоздей вместо сосков, на жирную плоть и омерзительный парик, а потом сунул руку в карман и вытащил монету.

Подбросил, поймал.

Она увидела сверкание золота и заинтересовалась:

– Что это у тебя?

– Решка, – объявил Томас. – Решка, Дивайна. Тебе очень повезло. – Он развернулся и вышел из комнаты, бегом спустился по лестнице, выскочил на улицу и поспешил за угол, где оставил «форд-мондео» доктора Гоуэла.

34

«Что со мной не так?»

Георгианские песнопения заполняли салон машины: полный диапазон звуков, от высоких до низких. Хоралы доносились из динамиков, и ему казалось, что это пели мертвецы. Неземные голоса завывали в ушах Томаса, бились в его сердце.

Он вел машину, окутанный туманом ярости, и в душе его бушевали демоны. Он хотел убить сегодня кого-нибудь, все равно кого: парня, девушку, наркомана, алкаша – это не имело значения.

А виноват во всем доктор Майкл Теннент.

«Кровь будет на твоих руках, доктор Теннент».

Все еще ощущая приторный запах дешевых духов проститутки, Томас направился в Уэст-Энд. Его снедала тревога: что, если психиатр разглядел его лицо? Что, если эта сучка записала номер его машины?

Нет, они просто скользнули по нему взглядом, не более того. Не видели его лицо, не записали номер машины. Он им до лампочки. Они интересовались только друг другом. И все же Томас проявил неосторожность. Повел себя глупо.

Почему он и Дивайна не могли заинтересоваться друг другом?

«Почему ты смеялась надо мной, Дивайна?

Что со мной не так, черт побери?»

На Кингс-роуд Томас попал в пробку, и ему пришлось сбросить скорость, ползти вместе со всеми, стать частью длинного затора – как в цепочке машинок в парке аттракционов.

Его трасса называлась «Виртуальный Лондон».

Одни чудики перестраивались из ряда в ряд, другие толклись на месте, словно захваченные водоворотом, некоторые скапливались у входов в клубы, как грязь, прибившаяся к берегу реки. Куда бы он ни посмотрел, улица была полна плавучих чудиков.

«Ну-ка, сойдите с тротуара, встаньте передо мной – доставьте удовольствие».

Он проехал по Слоун-сквер, пересек Белгравию по направлению к Гайд-Парк-корнер, а потом поехал по Пикадилли. Теперь Ламарк ехал быстро, вот только когда приблизился к статуе Эроса, движение на дороге стало замедляться. Он приспособился, нашел ритм, нашел способ обгонять более медленные машины. Делалось это просто, требовалось только хладнокровие! Смело вклинивайся, если увидишь хоть небольшой зазор. И не обращай внимания на недовольное мигание фарами сзади!

Он пересек перекресток на сомнительный желтый, потом резко прибавил скорость на Шафтсбери-авеню, тротуары здесь были заполнены детишками и уродами, которые так и лезли под колеса. Томас хотел почувствовать удар тела о бампер, хотел увидеть, как какой-нибудь придурок перелетит через капот и разобьет лобовое стекло. Он специально держался поближе к тротуару, но ничего такого не происходило. Он ехал прямо сквозь людей, словно их там и не было.

Томас подумал, уж не обманывает ли его мозг, как это иногда случалось. Может быть, он сейчас вовсе не мчится по городу в синем «форде-мондео» Теренса Гоуэла, а сидит дома за компьютером, едет по виртуальному Лондону.

«Это же только игра!

Я непобедим!»

Он обогнал притормозившее такси, почти на красный проскочил очередной перекресток, свернул налево, на Тоттенхам-Корт-роуд. Потом из зеркала заднего вида в глаза ему ударил яркий свет. Какой-то идиот сзади ехал с дальним светом. Он услышал сирену, фары мигнули снова – дальний свет, потом опять ближний, и когда снова включился ближний свет, в его зеркале заплясали вспышки синего.

Томас обозлился на себя, включил поворотник и прижался к тротуару. Фары приблизились.

«Сосредоточься!»

Неужели он ошибся и доктор Теннент или его девица видели больше, чем он думал? Или кто-то из соседей сообщил номер его машины в полицию?

Томас опустил окно и в зеркало увидел, как полицейский вышел из автомобиля, надел фуражку и направился к нему с фонарем в руке.

Луч на мгновение ударил Томасу в лицо, ослепил его, потом полицейский выключил фонарь. Он раздраженно моргнул, но сохранил спокойствие. Полицейскому было лет двадцать пять, но выглядел он еще моложе. Дорожный патруль. Офицер наклонился чуть ли не вплотную к Томасу – вероятно, пытался унюхать запах алкоголя.

– У вас дома пожар, сэр?

Томас тупо посмотрел на полицейского. Вопрос настолько удивил его, что он чуть не забыл изобразить бостонский акцент своего друга доктора Гоуэла, в чьей машине ехал.

– Какой пожар?

Патрульный заметил его акцент и немного смягчился.

– Куда вы так спешите, сэр?

Томас включил обаяние на полную катушку:

– Прошу прощения, я, кажется, заблудился в Лондоне. Пытаюсь найти дорогу домой, в Челтнем, а езжу кругами. – Он сопроводил свое объяснение приличествующей случаю чарующей улыбкой.

– Боюсь, вы попадете в больницу, если будете так вести себя на дороге. Сами попадете в аварию или кого-нибудь собьете. Вы пили сегодня вечером?

Все так же очаровательно улыбаясь, он ответил:

– Нет, офицер, я никогда не пью за рулем.

– А автомобиль ведете, не в обиду вам будет сказано, хуже пьяного. Это ваша машина, сэр?

– Да.

– А кто ее владелец?

– Я.

– И вас зовут?

– Гоуэл. Доктор Теренс Гоуэл.

– Вот что, доктор Гоуэл, ваша манера езды наводит меня на мысль, что вы, вероятно, все-таки находитесь под воздействием алкоголя, а потому я должен вас проверить. Выйдите, пожалуйста, из машины, сэр.

Патрульный провел Томаса на тротуар. Он увидел женщину-полицейского в машине, припаркованной за его «фордом». Она разговаривала по рации. Вероятно, проверяла, на кого зарегистрирован автомобиль. Это не вызывало у Томаса ни малейшего беспокойства.

– Вы гражданин США, доктор Гоуэл?

– Да.

– А сейчас живете в Великобритании?

– Да.

Люди смотрели на него, и ему это не нравилось.

– У вас есть английские водительские права?

– Есть.

Вокруг собралась уже целая толпа зевак. Они раздражали Томаса. И вонючий загазованный воздух раздражал его. И этот полицейский тоже. У него было широкое костлявое лицо боксера легкого веса.

Теперь полицейский посветил фонариком сквозь пассажирское окно «форда-мондео».

– Откуда вы едете, доктор Гоуэл?

Томас решил, что лучше держаться поближе к правде:

– Из Барнса, провел там вечер у друзей.

– А направляетесь вы, как я понимаю, в Челтнем. Ничего себе крюк!

Томас про себя чертыхнулся.

– Видите ли, какое дело… я в Лондоне плохо ориентируюсь.

Полицейский открыл пассажирскую дверь и взял с сиденья две кассеты. Поднес первую к лампочке в салоне, прочел название и поинтересовался:

– Любите Рэя Чарльза?

– Да.

– «Georgia on my Mind» – замечательная песня. – На лице полицейского мелькнула мимолетная улыбка.

Томас не был уверен, что она означает. Может, кто-то сообщил о том, что он включал эту песню возле дома доктора Теннента?

– А что на другой кассете?

– Рабочие материалы.

– Чем вы занимаетесь?

– Я ученый – работаю на ваше правительство. Информация на кассете засекречена. Извините, офицер, но я вынужден потребовать, чтобы вы немедленно положили ее на место.

Явно смущенный, патрульный вернул кассету на сиденье. Томас наслаждался этим мгновением. Он сунул руку в карман, нащупал монету. Пока полицейский доставал свой прибор, чтобы сделать тест на наличие алкоголя, он потихоньку подбросил монету.

Решка.

– У вас сегодня удачный вечер, – сказал он полицейскому.

Тест не выявил алкоголя. Полицейский попросил Томаса дыхнуть в трубочку еще раз – и опять ничего. Он прочел ему короткую лекцию о безопасности на дороге, потом отпустил, призвав к осторожности и снабдив подробной инструкцией, как добраться до трассы М4.

Чтобы попасть на кладбище, нужно было лишь чуть-чуть отклониться от маршрута.

Было начало первого ночи. Томас позаимствовал у доктора Гоуэла фонарик, который тот держал в бардачке. Ворота оказались заперты, и ему пришлось перелезть через них и спрыгнуть на дорожку. Здесь было светло от уличных фонарей, но центральная часть кладбища впереди была погружена в темноту и напоминала черное озеро под звездами.

Томас включил фонарик, быстро пересек автомобильную парковку, прошел мимо часовни и дальше – по аккуратным дорожкам.

А вот и свежие могилы. Ему не требовалось смотреть на даты на надгробиях: сверкание целлофана на еще не увядших букетах и недавно вскопанная земля говорили сами за себя.

У Томаса ушло целых пять минут быстрой ходьбы на то, чтобы добраться до перекопанной полоски земли, где лежала его мать. Здесь он остановился, прочесывая траву лучом фонарика. Ярость закипала в нем.

«Сука».

Она лежала здесь, под землей, окоченевшая и безмолвная – такая, какой была, когда он в последний раз держал ее в руках. Умерла. Ушла. Перестала быть человеком, превратившись в хладный труп.

Он уставился на землю и вдруг закричал:

– Ты, глупая сука, зачем тебе понадобилось умирать? Зачем? – Его голос перешел в визг. – Зачем? Зачем? Зачем?

Томас упал на колени. Луна стояла высоко в небе, почти полная, отсутствовала лишь малая часть диска, отчего она напоминала погнутую монету.

Томас прижался лицом к траве, глубоко вдохнул, пытаясь уловить хоть самый слабый аромат «Шанели № 5». Но ощутил только запах земли и травы. Потом поднялся на ноги и пнул траву, кусок дерна улетел в тень.

«Вот и лежи здесь, сука, а мне плевать!»

Он произнес вслух:

– Лежи здесь всю долбаную ночь!

35

Страх барабанным боем ворвался в его сон.

Темнота была громкая, оглушающая, она давила на него. И сознание Майкла вырвалось из нее, моментально вернувшись от глубокого сна к реальности.

Кто-то шел по его спальне. Темная фигура появилась у окна.

«О господи».

В смятении он вспомнил про машину. Рядом с домом стояла какая-то машина, и это испугало Аманду…

Аманда?

Все быстро становилось на свои места.

Аманда была здесь, они занимались любовью, потом заснули…

Где она? Майкл вытянул руку – нащупал пустоту. Страх охватил его.

«Позвони в полицию. Найди оружие».

Что это за звяканье? Медные зажимы штор шелестят по карнизу. В комнату ворвался уличный свет, и фигура засветилась, как призрак.

Это была обнаженная женщина, которая смотрела в окно. Аманда.

Он испытал такое облегчение, что, казалось, во всей комнате стало светлее.

Майкл, задерживая дыхание, глядел в тишине спальни на Аманду, купался в ее терпких запахах, в запахе собственного пота.

Шторы снова с шуршанием сошлись, но не так плотно, как прежде, осталась оранжевая щель.

– Никого нет, – сказала Аманда, повернувшись к Майклу, словно зная, что он не спит.

Она скользнула обратно в кровать, в его объятия. Они поцеловались, прижались друг к другу, легли лицом к лицу на одной подушке, и он ощутил на ее коже твердые пупырышки – замерзла, стоя у окна. Почувствовал ее мятное дыхание, – вероятно, Аманда только что почистила зубы. Майкл надеялся, что у него изо рта не слишком воняет. Он наслаждался ощущением прижатого к нему обнаженного тела.

– Ты все еще беспокоишься из-за той машины? – спросил Майкл.

– Все в порядке. Я… просто хотела убедиться, что это…

– Не твой бывший?

– Я как следует не рассмотрела, но на Брайана этот человек вроде бы не похож. Хотя я бы не удивилась, если бы он принялся выслеживать меня.

– У меня есть бинокль. Если та машина появится снова, мы можем им воспользоваться.

Аманда насмешливо подняла брови.

– Так ты шпионишь за соседями? Для этого обзавелся биноклем?

– Вообще-то, я купил его для ипподрома.

– Ты любишь скачки? С препятствиями или без?

– С препятствиями. Кейти любила… – Майкл резко замолчал, не желая углубляться в тему, и тут же пожалел, что упомянул имя покойной жены.

Наступило короткое неловкое молчание, и Аманда, почувствовав напряжение, легонько убрала с его лба пряди волос и сменила тему:

– Расскажи мне о себе. У тебя есть братья или сестры?

– Брат, на три года старше меня.

– И чем он занимается?

– Он металлург. Работает на «Боинге» в Сиэтле.

– У вас близкие отношения?

– Не очень. Мы нормально ладим, когда встречаемся, но не слишком хорошо знаем друг друга: в детстве три года – это большая разница.

Аманда нежно поцеловала его в один глаз, в другой. Майкл еще крепче прижал ее к себе, и она провела рукой по его животу, скользнула пальцами по паху, а потом стала гладить его с немыслимой нежностью.

– А твои родители живы?

– Да, – резко выдохнул он. «Какое блаженство!»

– И чем они занимаются?

«Просто потрясающая женщина», – подумал Майкл. Он никогда ни с кем не испытывал такого наслаждения, которое пережил сегодня с Амандой, а теперь чувствовал себя рядом с ней необыкновенно легко и спокойно. Удивительное сочетание сексуального возбуждения и душевного умиротворения.

«Кажется, я влюбляюсь в тебя, Аманда Кэпстик. Серьезно, окончательно и бесповоротно влюбляюсь в тебя».

– Отец на пенсии – он был врачом общей практики в Лимингтоне, на границе с Нью-Форестом. А мать служила у него секретарем.

Аманда все продолжала его ласкать.

– Там очень красиво. Ты там вырос?

– Да, – сквозь сжатые зубы проговорил Майкл.

– Значит, твой отец больше не практикует?

Еще более резкий вдох. «Ты меня с ума сводишь!»

– Нет, ему уже восемьдесят четыре. Он довольно поздно женился. Возится теперь со своей лодкой. А мама занимается садом, играет в бридж и волнуется обо мне.

– Моя мать тоже обо мне волнуется, – сказала Аманда. – Мы для родителей всегда остаемся детьми.

– Да. Все меняется только в самом конце, когда они сами становятся беспомощными детьми. – Он погладил ее по волосам. – А теперь расскажи мне о своих родителях.

– Мой отец был художником. Он бросил маму, когда мне исполнилось семь, и уехал в Индию, искать там на какой-то горе просветления. Однако попал в аварию на мотоцикле и умер от заражения крови в больнице в Дели.

– Мне жаль.

– Я его почти не помню, он редко появлялся дома. А моя мать… она чокнутая. – Аманда улыбнулась. – В хорошем смысле, просто она очень эксцентричная. Мама живет в Брайтоне, ей пятьдесят четыре года, а она до сих пор не знает, чем хочет заниматься в жизни.

– Она вышла замуж во второй раз?

– Нет, у нее было несколько любовников, в основном неудачливые художники, актеры или писатели. Она – художник-график, но всегда занималась чем-то другим. Сейчас она заинтересовалась фэншуй. Крупные компании платят ей громадные деньги за то, чтобы она правильно расставила мебель в их офисах.

– А здесь все в порядке с точки зрения фэншуй?

– Я думаю, она бы одобрила твое жилое пространство.

– Меня это утешает.

– Мама тебе понравится. Она всем нравится. – Аманда помолчала, потом добавила: – Я думаю, ты ей тоже очень понравишься.

Снова наступило молчание, но теперь не тягостное, а наоборот. Майкл лежал неподвижно, почти не веря, что это все происходит наяву, что рядом с ним Аманда Кэпстик, лежит обнаженная в его объятиях, прижимаясь к его затвердевшей плоти, а он ощущает у себя на лице ее теплое мятное дыхание.

– Ты беспокоишься из-за Брайана? – спросил он. – Он психованный? – Майкл спрашивал, прижав ладонь к ее животу, потом принялся гладить лобок.

– У него гнусный характер. Но я не думаю, что он способен появиться здесь в три часа ночи с киркой – это не его стиль.

– Кирка ерунда, – небрежно сказал Майкл. – На меня как-то раз одна пациентка набросилась с топором.

– Почему? Что случилось?

Он снова хотел ее.

– Давай потом.

– Нет, расскажи сейчас!

Аманда с силой стиснула его, и Майкл охнул, рассмеялся, поцеловал ее в лоб.

– Ладно, слушай. Я давал показания в суде как эксперт, там рассматривали дело об опеке над детьми. Я заявил, что мать не способна заботиться о своих детях. А год спустя она подстерегла меня на больничной автомобильной парковке и набросилась с топором.

– Она тебя ранила?

– Пыталась отрубить мне ногу, но, к счастью, попала в дипломат. А потом мне удалось ее обезоружить.

– Я и не знала, что психиатрия – контактный вид спорта, – сказала она.

Майкл ухмыльнулся:

– Я тоже не подозревал, когда только начинал этим заниматься.

Она помолчала немного, потом спросила:

– Почему ты стал психиатром? Тебе всегда этого хотелось?

Ему часто задавали такой вопрос.

– В школе я очень любил биологию… вероятно, сказались гены: отец был врачом. Я сперва получил степень по психологии, но потом понял, что психиатрия гораздо ближе к биологии. Психиатрия – естественная комбинация науки о теле и науки о разуме. Жаль, что простые люди не слишком жалуют психиатров.

Он иронически посмотрел на нее.

– Лично я ничего против психиатров не имею, – кокетливо произнесла Аманда. – Более того, с каждой минутой они нравятся мне все сильнее.

– Вообще-то, мы находимся где-то в самом низу медицинской цепочки. Мы – последнее прибежище для пациентов, когда уже ничто другое не помогает. Мы лишь на одну ступеньку выше торговцев всякими чудодейственными эликсирами.

– Ты не сердишься на меня за мой фильм?

Майкл улыбнулся:

– Скажи, а известен ли тебе такой удивительный факт: если ты держишь какого-то мужчину за яйца, то автоматически получаешь власть над его сердцем и мыслями?

Их глаза встретились, а потом Аманда вместо ответа скользнула под простыню и прильнула губами к его причинному месту.