Текст книги "Провидица"

«О ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ГОВОРЯТ ВАШИ СНЫ». Ну-ка, ну-ка.

Сэм некоторое время смотрела на глаз и рыбу на обложке, потом открыла книгу и прочитала на первой странице сведения об авторе: «Профессор Колин Хеар, доктор философии, доктор естественных наук, член Британского психологического общества. Награжден Лондонским университетом медалью Карпентера за „выдающуюся исследовательскую работу“. Считается признанным авторитетом в области сновидений, лучший специалист в Великобритании, активно читает лекции по всему миру».

Она пролистала несколько страниц, потом вернулась к указателю. «Балаклава», «балаклава»… Ага, есть: «Балаклава, см. Маска».

«Маска. Если вам снится, что кто-то предстает перед вами в маске, это следует воспринимать как предупреждение о том, что вас обманет близкий человек. Кроме того, это может указывать на некоторые особенности вашей личности».

И все. Сэм отыскала в указателе раздел «Числа», открыла соответствующую страницу.

«Три. Мужские гениталии. Отец, мать, ребенок. Святая Троица.

Пять. Плоть. Тело. Жизнь.

Примечание. В сочетании с цифрами любые буквы алфавита указывают на грядущие приятные новости».

– Чушь несусветная, – пробормотала она. Попадаются люди, способные разгадать кроссворд в «Таймс» за четыре минуты. Но она сама не из таких. Загадки, пазлы, головоломки – в этом она никогда не была сильна. Тупица Сэм.

Она услышала журчание воды в батарее, ощутила резкий холод сквозняка на своей шее. Снова испуг охватил ее, кожа покрылась пупырышками. Дверь комнаты чуть приоткрылась, а затем, щелкнув, закрылась не до конца. И опять открылась – щелк-щелк.

Тут справа послышался более громкий звук, и зеркальная дверь шкафа медленно отошла в сторону. Сердце бешено заколотилось в груди, и Сэм на мгновение замерла, не в силах пошевелиться, глядя в темное нутро шкафа. Зазвенели, стукаясь друг о дружку, металлические вешалки – тихий такой, музыкальный звук.

Над головой раздался громкий треск дерева, словно бы наверху кто-то шел по балкам. Вся комната вокруг нее как будто ожила.

Сэм выскочила на площадку, быстро пересекла ее, спустилась до половины лестницы, а затем резко остановилась и повернулась, чтобы посмотреть наверх, и попыталась взять себя в руки. Она все еще слышала звон вешалок, словно бы там играли на музыкальных треугольниках.

11

– Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. – Сэм вопросительно посмотрела на Хелен.

– Да, я поставила девятнадцать комплектов.

Длинный стол в столовой был накрыт яркой скатертью, на которой стояли девятнадцать бумажных тарелок и столько же бумажных стаканчиков в красную и голубую полоску, а также лежали розовые и желтые салфетки. На стенах висели шарики и ленточки, а на одной красовался большой самодельный плакат: «С днем рождения, Ники!»

– Замечательно, правда? – Голос Хелен звенел от возбуждения, и Сэм улыбнулась, порадовавшись за няню, которая была способна так искренне восторгаться столь простыми вещами, и от души надеясь, что подобное же чувство испытает и Ники. Милое, простое, старомодное чувство.

– Да, здорово, – рассеянно сказала она, глядя на Хелен, которая восхищенно, как ребенок, потирала ладони.

«Да она, в общем-то, и впрямь еще ребенок, – подумала Сэм, – всего девятнадцать лет. Непослушные волосы, забавно торчащие во все стороны, сочный северный выговор. А уж до чего Хелен суеверная. Нельзя смотреть на молодую луну через стекло и переворачивать монетки в кармане. Если хочешь быть счастлив, надо сказать „серые зайцы“ в последнюю ночь месяца и „белые кролики“ – следующим утром». Сэм слегка нахмурилась, надеясь, что няня не заразит Ники своими страхами и не привьет ему никаких бзиков.

Что он, ее стараниями, не станет человеком, которому снятся авиакатастрофы.

Сэм почувствовала дуновение на лице, услышала, как ветер колотится в окно. Дом, казалось, пропускал сквозняки, как дырявый корабль воду. Она прошла по коридору, посмотрела на голые планки лестницы, пытаясь понять, не лучше ли та выглядела под брезентом. Вдохнула дымок от разожженного в гостиной камина, в котором теперь ревело пламя и потрескивали поленья.

Когда горел камин и Ричард был рядом, дом не пугал Сэм. Ее страшил ветер – ветер и центральное отопление, когда его запускали. Дом пустовал в течение пяти лет, он отсырел, все здесь потрескивало и поскрипывало, производило странные звуки, когда становилось тепло и дерево высыхало. Ричард еще раньше говорил ей об этом. Его слова все объясняли. Ну конечно, ничего сверхъестественного. Все хорошо. Просто у нее воображение разыгралось в спальне; всему виной ветер, сохнущее дерево и ее собственные фантазии.

Сэм открыла дверь в кухню и увидела сидевшего за столом Ричарда, перед ним лежал разобранный дробовик. Рядом стоял Ники, весь чумазый, лицо в ружейном масле. Муж протащил шомпол через один ствол, потом через другой.

– Бога ради, Ричард! Только не на кухонном столе!

Он закрыл один глаз, прищурился, посмотрел на нее через один ствол, через другой.

– Видно, придется их заново шлифовать. Ржавеют, что ли? Никак не пойму, в чем дело.

Он пролил немного масла на коврик, потом начал протирать стволы.

– Эй, ты меня не слышишь? Я не хочу, чтобы ты занимался этим за кухонным столом. Мы же здесь едим.

– Ничего страшного. – Ричард несколько секунд разглядывал спусковые крючки, потом вставил между ними носик масленки. – Всего лишь немного масла.

Муж сдавил масленку, Сэм услышала скрежет и прикусила губу, внезапно ощутив раскаяние.

Вот оно, тихое семейное счастье. Вся семья в сборе. Такого у нее в детстве никогда не было; одна из немногих радостей, которые ты можешь дать своему ребенку. Она вытащила из шкафа две газеты, улыбнулась Ричарду:

– Подложи их.

Он посмотрел на газеты:

– Я это уже читал.

– Ричард, – укоризненно сказала она.

– Смотри, мамуль! – Ники продемонстрировал ей полированный приклад.

– Очень красиво, Тигренок. А теперь тебе пора принимать ванну.

– Папа сказал, мы завтра можем пострелять, потому что у меня день рождения.

– Если будет время. Завтра у тебя очень напряженный день.

На лице Ники появилось огорченное выражение, он повернулся к отцу:

– У нас ведь будет время, да, папуля?

Ричард улыбнулся:

– Конечно будет. Давай поцелуемся на ночь.

Сэм смотрела, как Ники обнимает отца, обхватывает его за шею – простая, безоглядная детская любовь без всяких сложностей. Малыш без памяти обожает своего папочку. Она и сама когда-то без памяти обожала Ричарда. Любила его, восхищалась им, уважала его. Целых десять лет. До того дня, когда…

– Ты мне доскажешь ту сказку, мамуль? Про человека, который убил дракона, а дракон потом ожил?

– Неужели она тебе еще не надоела?

– Нет, расскажи ее опять. Пожалуйста!

«Человек, который убил дракона, а потом жил счастливо.

Долго и счастливо – величайший миф детства».

– Хорошо, Тигренок, иди прими ванну, а потом мама поднимется к тебе.

– Спокойной ночи, Тигренок.

Ники вприпрыжку покинул кухню.

– И как только у него на все сил хватает? – удивилась Сэм.

Ричард отложил ружье и плеснул в стакан виски: ровно на четыре пальца, стандартная норма. Затем открыл кран, добавил немного воды.

– Хорошо выглядишь, Багз, – нежно сказал он. – Тебе очень идет этот джемпер.

Она скосила глаза, вспоминая, что на ней надето.

– Спасибо.

– Я… – Ричард запнулся, сунул руку в карман вельветовой куртки и вытащил оттуда маленький пакетик. – Я тут… – Он покраснел. – Купил тебе подарок.

– Мне?

Муж протянул ей пакетик в шикарной подарочной упаковке из фольги, правда слегка помятой. И клейкой ленты было слишком много. Сэм отодрала ее ногтем. Внутри оказалась маленькая кожаная коробочка, по виду не новая. Она неуверенно посмотрела на Ричарда, тот ободрительно кивнул. Она подняла крышку и увидела старинные часы «ролекс» – тонкий прямоугольник с двумя циферблатами.

– Настоящая старинная вещь… Тридцатые годы. Я подумал, что это подойдет к твоему образу… Ну, я имею в виду ретро и все такое…

– Здорово, – сказала Сэм, вынимая часы из коробочки. – Очень в струю. Какие красивые. – Она поцеловала мужа. – Очень изящные.

Она сняла свои прежние часы с руки, положила их на стол, надела «ролекс».

– Но имей в виду, что их придется заводить.

– Да, конечно. Забавно, а зачем здесь два циферблата? Это часы для путешественников, чтобы знать время в разных частях света?

– Нет, один циферблат показывает минуты, а другой – часы.

Сэм улыбнулась:

– Вот как.

– Для улучшения твоего имиджа.

– Да. Часы чудесные… они…

Ричард сел за стол. И Сэм с удивлением заметила, что в глазах мужа блестят слезы.

– Прости меня, Багз. Я так напортачил. Я… честное слово… – Он чуть опустил голову, уперся подбородком о руки. – Ты же знаешь, я тебя люблю, очень люблю. И не хочу тебя потерять.

Она подошла к мужу, обняла его, на секунду крепко прижала к себе, погладила по голове, тоже глотая слезы. Как все это грустно: и то, что случилось, и то, что Ричард так переживает, и то, что даже сейчас, когда она его обнимает, муж кажется ей чужим человеком. Сэм погладила его по лицу:

– Замечательные часы. Наверное, стоят целое состояние.

– Я хотел подарить тебе что-нибудь особенное.

– Ты в последнее время тратишь много денег.

Он шмыгнул носом:

– Все нормально. Провернул несколько хороших сделок. Андреас считает, что пока на японском рынке порядок, нам ничего не грозит.

– А там все будет в порядке?

Ричард отстранился от нее, сделал большой глоток виски. Сэм вгляделась в его лицо, и ей показалось, что муж слегка встревожился.

– Там все будет в порядке? – осторожно повторила она.

Он снова шмыгнул носом:

– Ну конечно. – Однако произнес он это не слишком уверенно.

– Ты давно работаешь с Андреасом?

Ричард пожал плечами:

– Месяцев восемь-девять.

– Он, кажется, помог тебе заработать кучу денег?

– Да, он славный парень. – Ричард чуть покраснел.

– Ты ему доверяешь?

– Таких честных, как Андреас, поискать.

– Правда?

Муж кивнул.

– Не переходит грань закона?

– Нет… он… – Ричард задумался. – Вообще-то, Андреас очень осторожный. Он же директор банка. Сама понимаешь: положение обязывает. – Муж неловко почесал затылок. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто этот твой Андреас показался мне немного странным, только и всего.

– Ну, швейцарцы вообще народ сдержанный.

– Как поохотились? – поинтересовалась Сэм.

– Шикарно. – Ричард явно вздохнул с облегчением, когда жена сменила тему. – Подстрелили сто восемьдесят фазанов. Я привез несколько штук. Пожалуй, надо оборудовать кладовку для дичи.

Она начала осторожно крутить на часах колесико – назад-вперед – и вдруг поняла, что уже много лет не носила часы, которые нужно заводить.

– Ты вроде бы пригласила на завтра кукловода?

– Да.

– И когда начало спектакля?

– В три. Но лучше приготовь проектор сейчас. Завтра у тебя будет мало времени – ты ведь еще за матерью собираешься ехать.

– Вот старая коза. – Он сделал еще один большой глоток виски. – Не сидится ей дома.

– А вдруг в один прекрасный день Ники скажет то же самое про нас с тобой?

– Не исключено.

– Тебя это не беспокоит?

Ричард пожал плечами:

– Нет.

Сэм снова поцеловала его в щеку.

– Пойду-ка я расскажу Ники сказку.

Она вышла из комнаты и закрыла дверь, потом высморкалась и вытерла слезы. Медленно поднялась по лестнице, возвращаясь мыслями к истории про человека, который убил дракона, а тот вдруг снова ожил. И даже превратился в двух драконов. Человек убил и этих двух, а вместо них появились четыре. Но в конце концов он все равно их всех победил.

12

– Уби-джуби-джуби! Так кто у нас гадкая девчонка?

Сэм смотрела на полосатую ширму. Панч, в своем колпаке и с огромным крючковатым носом, крутился во все стороны, молотил дубинкой по крохотной сцене и визжал:

– Гадкая, гадкая, гадкая, гадкая! Так кто у нас гадкая девчонка?

Кто-то из детей крикнул:

– Мама Ники!

Панч принялся важно расхаживать по сцене, повторяя себе под нос:

– Значит, мама Ники была гадкой, да? Мама Ники была гадкой, да? Мама Ники была гадкой, да? Придется нам в этом разобраться, верно?

– Да! – раздался в ответ хор голосов.

– Уби-джуби-джуби, так кто у нас гадкая девчонка?

Он развернулся и уставился прямо на Сэм, свесился над ширмой и поманил ее пальцем, палец был длинный – непропорционально большой по сравнению с размерами куклы, и это показалось ей странным.

– Уби-джуби-джуби, – повторял Панч снова и снова, маня ее пальцем и свешиваясь все больше. Ребятишки испуганно притихли, почувствовав, что сейчас произойдет нечто особенное. – Я думаю, ее следует наказать. А вы согласны со мной, дети?

– Да!

Панч выпрямился и снова постучал дубинкой по сцене:

– Наказать за то, что она вообразила, будто была в том самолете! – Он разразился смехом.

От злости и недоумения у Сэм сжалось сердце.

– Гадкая! Гадкая! Гадкая!

Дубинка замолотила по сцене. Бах-бах-бах! На сей раз сильнее и с явной угрозой.

– Так кого нужно наказать?

– Маму Ники! – ответил хор детских голосов.

«Прекратите это. Немедленно остановите. Прогоните его отсюда. Разве вы не видите, что он сумасшедший?»

– Мы можем поколотить ее дубинкой! – завизжал Панч. А потом исчез из вида. – Или можно…

Он появился снова.

Но теперь на нем была черная балаклава с прорезями.

Сэм попыталась отпрянуть, хотела упасть на ковер, но ее прижало к чему-то, к чему-то твердому… Нет, к мягкому. «Диван», – поняла она.

Сэм увидела сквозь прорезь его растянутые в улыбке губы, а потом Панч подмигнул ей, и вдруг его левый глаз вывалился, упал на пол, покатился по ковру, задребезжал по голым доскам, ударился о плинтус и понесся дальше, грохоча, как пушечное ядро.

Дети разразились смехом.

И тут Панч поднял с пола сцены что-то блестящее, металлическое.

Ее пробрала дрожь.

Дробовик.

Он быстро прицелился в нее.

– Нет! – закричала Сэм.

Она увидела струю пламени, вылетевшую из ствола, почувствовала, как ей обожгло щеку.

Свет погас, и на мгновение она погрузилась в темноту, липкую, приторную темень, давившую ей на глаза, на уши, проникавшую в рот. Потом над нею появился ряд красных цифр, и Сэм испуганно вздрогнула: очень уж они были яркие.

04:15.

Темнота приобрела красноватый оттенок, словно бы свет кровоточил. Сэм услышала рядом громкий храп, булькающий звук, снова храп. Потом голос Ричарда:

– Что случилось?

Она ощутила прохладный ветерок. «Сон, – подумала она. – Это всего лишь сон».

04:16.

Свет лился от часов, словно кровь в ванну. Ричард снова подал голос:

– Да что за хрень такая?

Сэм услышала, как он шарит рукой по постели. Затем раздался громкий лязг и звук льющейся воды.

– Черт.

Щелчок выключателя, и свет на мгновение ослепил ее.

– Елки-палки, – сказал муж.

Он смотрел на потолок, по которому во всех направлениях расходились трещины, словно морщины на старушечьем лице.

Словно трещины в стекле, пробитом пулей.

Прямо у нее над головой на потолке не хватало кусочка штукатурки. Сэм вдруг почувствовала в щеке невыносимую боль. Осторожно приложила к этому месту руку, нащупала твердый комочек.

Ричард в ужасе выпрыгнул из кровати:

– Потолок сейчас, на хрен, рухнет. Бежим отсюда!

Он натянул на себя халат, Сэм тоже выбралась из постели, надела халат. Казалось, что потолок двигается, дышит, проседает; прямо у них на глазах стали появляться новые трещины. Словно бы кто-то изо всей силы швырнул сваренное вкрутую яйцо и скорлупа целиком покрылась трещинами.

– Туда попала вода после урагана, – пояснил Ричард, когда они вышли в коридор. – Строители недавно осматривали дом, говорили, что крыша протекает и на чердаке над нашей комнатой скапливается влага. Видно, когда мы включили центральное отопление, вода стала испаряться, и балки начали коробиться.

Они побежали по коридору и проверили комнаты Ники и Хелен.

– Ричард, в их спальнях безопасно?

– С виду полный порядок. Протечка как раз над нашей спальней, а больше вроде бы ничего не пострадало.

В свободных комнатах пока не было кроватей, поэтому они унесли вниз, в гостиную, простыни и одеяла и устроились там на двух диванах. Ричард затопил камин, а Сэм улеглась на диван, закуталась в одеяло и постепенно успокоилась: ее сердце перестало наконец биться как сумасшедшее. Она смотрела на пляшущие язычки пламени. Смотрела, как они медленно затухают и умирают, а за окном тем временем уже занимался рассвет.

13

Ледок похрустывал у нее под ногами. Сэм потерла руки: на пронизывающем ветру пальцы мерзли. Солнце низко висело на небе над Саут-Даунсом, такое бледное и слабое, словно его оставили там на всю ночь. Внизу бежала река, темная, как страх, который пронизывал ее сердце.

Сэм осторожно потрогала порез на щеке, посмотрела на палец: ранка почти зажила. Раздался приглушенный хлопок, похожий на взрыв бумажного пакета, потом еще один. Она повернулась и увидела Ники – мальчик бежал по газону к маленькому серому пушистому шарику, который бился на земле.

– Он жив, папа! Он еще жив!

Ники опасливо протянул к шарику руку, потом отпрыгнул в сторону. Сэм неодобрительно посмотрела на Ричарда, спешившего к сыну с ружьем в руке. С таких лет уже учит мальчика стрелять. Обещал подарить Ники ружье, когда тому исполнится девять. Убийство животных. Охота. Изменится ли когда-нибудь мир к лучшему, если поощрять в детях первобытные инстинкты? С другой стороны, глупо их не замечать, делать вид, что в наше время эти инстинкты уже больше не существуют. Выбор за родителями. Сколько раз приходится делать выбор, воспитывая ребенка. Сколько принимать решений, которые могут изменить детей или же серьезно повлиять на них. И кто, черт возьми, имеет право решать за других?

Сэм посмотрела на свой «ролекс». Пять минут второго.

– Ричард, – позвала она. – Пошли перекусим.

Сэм вздохнула. Коротенький перерыв закончился. Пять минут, которые она выделила себе на отдых в суете подготовки ко дню рождения. Ну, сейчас понесется. Она зевнула. Спина у нее побаливала, но совсем чуть-чуть. Спать на диване вполне можно. Эх, вздремнуть бы еще часиков двенадцать.

«Уби-джуби-джуби».

Эта странная дразнилка звучала у нее в голове, а перед глазами возникал палец Панча, сгибающийся и вновь разгибающийся.

«Уби-джуби-джуби». Фраза, казалось, повисла в воздухе рядом с ней, а потом растворилась.

А ведь потолок мог обвалиться во всем доме.

«Не в этом ли причина страшного сна? – спрашивала себя Сэм. – Может, он возник, когда на меня упала штукатурка? Каков вообще механизм сновидений? Неужели правда, что они длятся лишь доли секунды?»

– Мама! А мы застрелили голубя.

– Молодцы. – Она посмотрела на оберточную бумагу, разбросанную по полу кухни, на машинку с дистанционным управлением, от которой уже отломилась какая-то деталька. Спортивный велосипед лежал на боку в саду.

– А что, Ники, велосипед тебе уже разонравился?

Его глаза загорелись.

– Нет, что ты!

– Зачем же ты тогда бросил велосипед в саду, на сырой траве?

– Я не бросил его, я еще буду на нем кататься сегодня. Правда.

– От сырости велосипед заржавеет.

– Я его потом вытру.

– Очень сомневаюсь.

– Вытру. Честное слово.

– Обещания – это очень серьезно, Тигренок. Никогда не давай обещаний, которые ты не можешь выполнить. Договорились?

Он отвернулся, проговорив одними губами:

– Да.

– Ричард! – позвала Сэм. – Иди уже! Ланч готов!

Она слышала, что муж разговаривает по телефону.

– Сейчас! – прокричал он. – Секундочку!

Сэм сунула черпак в тушеное мясо, положила немного на тарелку Ники.

Вошел Ричард.

– Ты с кем это говорил?

– Да с Андреасом. Просто… – Он взял бутылку вина, которую Сэм уже откупорила. – Мамуля, налить тебе вина? – Ричард подошел с бутылкой к своей матери.

Сэм посмотрела на свекровь: худое морщинистое лицо под густым слоем косметики, изящно уложенные, слишком черные волосы. Мать мужа всегда предпочитала дорогую одежду, которая теперь немного поизносилась; не то чтобы Джоан Кертис не могла позволить себе обновку, просто она этого не замечала. Сэм всегда удивляло, что Ричард обращается к этой старой женщине «мамуля». Интересно, как будет Ники называть ее саму, когда она состарится?

– Вина, мамуля? Хочешь выпить вина? – громче повторил Ричард.

– Пожалуй, лучше кофе, – ответила она. – Сделаешь мне эспрессо?

– У нас сначала ланч, – терпеливо произнес Ричард, гораздо терпеливее, чем обычно.

Мать посмотрела на него:

– Твой отец выпьет вина, я думаю. Он задерживается.

Старуха открыла сумочку, порылась в ней, медленно, демонстративно, настороженно, как собака, раскапывающая зарытую кость. Вытащила пудреницу, открыла ее, осмотрела свои губы. Потом достала тюбик помады, сняла колпачок.

Сэм с мужем переглянулись. Отец Ричарда умер несколько лет назад.

– Хочешь тушенки, мамуля?

– Я, пожалуй, покурю, дорогой.

– Мы сначала собираемся поесть, Джоан, – доброжелательно, но твердо сказала Сэм.

Свекровь недоуменно нахмурилась.

– Ты поблагодарил бабушку за подарок? – спросила Сэм.

Ники обиженно посмотрел на нее:

– Я получил только носовые платки.

– Носовые платки – очень полезная вещь, – подала голос Хелен.

– Бабушка, – сказал Ники, поворачиваясь к ней, – а мы с папой застрелили голубя.

Она провела языком по губам, потом аккуратно уложила тюбик в сумочку, вытащила сигареты, достала из пачки одну.

– Мамуля, мы, вообще-то, еще едим, – раздраженно заметил Ричард.

– А когда у Ники день рождения? – спросила она. – Вроде скоро?

– Сегодня, – ответила Сэм. – У него сегодня день рождения.

Свекровь снова нахмурилась, посмотрела на часы:

– Обычно в это время твой отец уже дома. – Она глянула на сына. – Вероятно, задержался на совещании.

– Я уверена, он не будет возражать, если вы начнете без него, – сказала Сэм. – Поешьте немного тушенки.

– Голуби гадкие. Папа подарит мне ружье, когда мне исполнится… э-э-э… девять лет.

– Убери локти со стола, Тигренок. – Сэм повернулась к мужу. – Может быть, позвонить кукловоду? Он уже должен был приехать. Обещал быть к часу.

– С нетерпением ждешь начала праздника, Ники? – спросила Хелен.

– Мм… – задумчиво промычал мальчик. – Ну да.

И тут они услышали шум подъезжающей машины. Появился маленький старый «форд».

– Слава богу. – Сэм поспешила навстречу кукольнику, словно боясь, что тот передумает и уедет.

Он с виноватым видом стоял у входной двери, скромный маленький человек в дешевом костюме и плаще из плотной ткани. В руках кукольник держал два огромных чемодана.

– Прошу прощения, что опоздал. Извините, бога ради. – Кукловод улыбнулся, обнажив ряд гнилых зубов; изо рта у него дурно пахло, словно он только что выкурил трубку. – Жена приболела – пришлось дождаться врача.

Вид у него был смущенный и испуганный.

– Ничего страшного, – ответила Сэм.

– Спасибо. Я понимаю, что мои проблемы никого не волнуют… – Он помолчал, а потом сказал: – Извините еще раз. Я должен приносить веселье, радовать зрителей – такая уж у меня работа.

Кукольник снова улыбнулся, и Сэм поняла, что этот человек совсем недавно плакал.

Она почувствовала, что ее дернули за пуловер, – рядом стоял Ники.

– Познакомься, Тигренок: это кукловод.

– Привет, молодой человек. С днем рождения.

– Поздоровайся, Ники.

Ники, однако, ничего не сказал. Мальчик внимательно рассматривал странного человека. Тощий и бледный, со слегка просвечивающей кожей и огромной лысиной, которую он пытался прикрыть несколькими жалкими прядями, кукольник казался старой забытой игрушкой.

– Вам помочь с чемоданами? – предложила Сэм.

– Нет-нет, я сам, большое спасибо.

Он поднял два огромных чемодана и, тяжело дыша, потащил их в дом. Сэм заметила капельки пота у него на лбу, и ее вдруг пробрала дрожь. Ей было не по себе в присутствии этого маленького жалкого человека с больной женой и чемоданами, набитыми куклами. Неужели совсем скоро он заставит детей смеяться и плакать?

«Ну что у бедняги за жизнь, – подумала Сэм, – что это за работа: каждый день стучаться в двери к незнакомым людям. Интересно, любит ли он детей или просто тянет лямку? А вообще, какой-то этот кукольник странный…» Почему-то, глядя на него, Сэм чувствовала испуг, словно бы этот человек нес смерть в ее дом, тащил беду в двух своих больших тяжелых чемоданах.

Ники взволнованно смотрел на мать. Он протянул к ней руку и сказал заговорщицким шепотом:

– Мама, а по-моему, этот дядя совсем не похож на кукловода.

* * *

– Извините, мы, наверное, немного рановато.

– Нет-нет, в самый раз. – Сэм улыбнулась, глядя на гостью и тщетно пытаясь вспомнить ее имя. Жена какого-то приятеля Ричарда из Сити. У них тут поблизости огромный дом.

– Как мило было с вашей стороны пригласить Эдгара.

Сэм с сомнением посмотрела на набычившегося мальчишку. Избалован до последней степени: у него это на физиономии написано.

– Я очень рада, что вы пришли, – сказала она.

– А я сегодня утром наступил в коровье дерьмо, – объявил Эдгар.

– Дорогой! – одернула его мать. – Я думаю, миссис Кертис совсем не обязательно знать об этом.

– Сейчас позову Ники. – Сэм оглянулась. – Тигренок! Иди встречай своего первого гостя.

Появилась Хелен, она держала Ники за руку и уговаривала его подойти.

– Познакомься с Эдгаром, – сказала Сэм.

– Отдай имениннику подарок.

Эдгар протянул Ники маленький пакетик и повторил:

– А я сегодня утром наступил в коровье дерьмо.

– Эдгар! – укоризненно произнесла мать.

– Что нужно сказать, Ники?

Ники покраснел как рак.

– Э-э-э… Спасибо. А мы с папой сегодня утром застрелили голубя, – добавил он.

– Откроем попозже, да, Ники? – сказала Хелен и взяла пакетик. – Мы сложим все подарки вместе, чтобы не потерять.

– Покажешь гостю свои подарки, Тигренок? – предложила Сэм. И улыбнулась матери Эдгара. – Может, вы тоже зайдете?

– Спасибо, но нет. Мне нужно бежать. Если приеду за ним к шести, это нормально?

– Хорошо. До вечера. – Сэм закрыла дверь.

– Я тоже хочу застрелить голубя, – объявил Эдгар.

– Сегодня у нас будет праздник, Эдгар, – ответила Сэм. – А ты можешь приехать как-нибудь в другой день и поохотиться вместе с Ники и его папой, если захочешь.

– Я хочу застрелить голубя сейчас.

– У Ники есть машинка с дистанционным управлением. Пойдем посмотрим?

Ребенок топнул ногой.

– Голубя, – капризно сказал он. – Хочу-у-у-у го-о-о-лубя. – Он пробежал по холлу, остановился, заглянул в кухонную дверь, потом подошел к Ричарду, который читал газету, и потребовал: – Голубя.

Хозяин дома никак на это не отреагировал.

– Хочу-у-у-у го-о-о-лубя, – канючил Эдгар.

Ричард посмотрел на него поверх газеты:

– А ну брысь отсюда!

– Хочу-у-у-у! – Мальчик обиженно скривился, собираясь заплакать. – Хочу-у-у-у! Я хочу застрелить голубя.

– Попроси ее, она тебя отведет. – Ричард кивнул в сторону престарелой матери, которая разглядывала себя в зеркале пудреницы сквозь облако сигаретного дыма, и невозмутимо продолжил чтение.

Но Эдгар не отставал: он ухватился рукой за газету сверху и резко потянул вниз, разрывая ее.

– Я хочу застрелить голубя. – Он топнул ногой.

Ричард ухватил гостя за ухо.

– Ой!

Ричард отбросил газету в сторону, встал, еще сильнее выкрутил капризнику ухо и повел того прочь из комнаты.

– О-о-о-о-ой. А-а-а-а-ай!

– Ричард, что это ты вытворяешь? – в ужасе воскликнула Сэм.

– Вот маленький ублюдок, – выругался муж.

Эдгар стоял в холле и орал во все горло, а Ричард вернулся в кухню. Сэм бросилась за ним:

– Что ты сделал с ребенком?

– Этот негодяй порвал мою газету.

– Ты его ударил?

– Нет. Но в следующий раз всыплю ему по первое число.

Раздался звонок в дверь.

– Боже мой, – дернулась Сэм. – Ведь сказано было: в три часа. Ну почему они приезжают так рано? Ты можешь перевернуть сосиски в духовке? Справа внизу.

– Я засуну туда этого ублюдка, если он еще раз здесь появится.

– Открыть дверь, миссис Кертис?

– Спасибо, Хелен. – Она снова посмотрела на Ричарда. – Ты убрал ружье?

– Да.

– А что делает твоя мать?

– Только что интересовалась, скоро ли подадут ланч. Дал я маху – не нужно было ее привозить.

– Но ведь сегодня день рождения ее внука.

– Ты ей об этом напомни.

– Она же не совсем еще рехнулась. Вон и подарок Ники купила. И открытку красивую.

– Я хочу домой! – заорал Эдгар.

– Привет, хозяева! – раздался голос.

Сэм вернулась в холл.

– Вики! – Она поспешила навстречу гостье. – Заходи.

– Я должна забрать Питера – он отправился ловить ветер на яхте.

– Привет, Вилли. – Сэм посмотрела на ребенка, казавшегося немного потерянным.

– Большое спасибо, – услышала она шепот Ники, который держал в руках еще один пакет в красивой упаковке.

– Роуи! – Это была крестная Ники.

– Здравствуй, Сэм.

Их щеки соприкоснулись, обе поцеловали воздух.

– Как ты, дорогая?

– Прекрасно. Лучше всех.

Сэм посмотрела на насупившегося сынишку Роуи и взъерошила ему волосы:

– Привет, Джастин.

– Привет, тетя Сэм.

– Слушай, Сэм, ну это просто ни в какие ворота. Мы живем всего в миле друг от друга в Лондоне, мы почти соседи за городом, а встречаемся только на днях рождения детей! Может быть, пообедаем вместе на этой неделе? Вторник тебя устроит?

– Конечно. А не хочешь зайти ко мне в спортивный клуб? Поплаваем, попаримся в сауне. У них там теперь неплохой шведский стол.

Подъехала еще одна машина. Поднялась такая суматоха, что Сэм даже ненадолго растерялась. А потом она увидела кукловода: тот спустился по лестнице и прошел в гостиную, тихо, неслышно, словно бы скользя по полу. «Как призрак», – подумала она.