Текст книги "Умереть с первого взгляда"

– И дочь поняла, что все ее наследство спустили в унитаз, – заключил Экстон.

– Вместе со всеми его надеждами на безбедную старость, – отозвалась Гадер. – Эта румынка, Сорина Василе, наплела мистеру Бересфорду, что ее брата якобы подставили, несправедливо осудили за убийство и бросили в ужасную тюрьму. Она попросила Бересфорда одолжить ей деньги для освобождения под залог и, разумеется, обещала все вернуть.

– Понятное дело, – хмыкнула Медлок.

– Я проверила данные через Интерпол и британское посольство в Бухаресте, но не обнаружила никаких сведений об этом якобы брате. Уверена, что мошенница использовала вымышленное имя.

– И что вы предприняли? – спросила Медлок.

– Я связалась с социальной службой. А также переговорила с управляющим банка, где хранит деньги мистер Бересфорд, но с этим новым Законом о защите персональных данных здесь трудно будет как-то вмешаться. Управляющий понимает, что происходит, и сочувствует, но говорит, что никак не может помешать клиенту, разве только объяснить ему, что эти деньги уйдут не тому человеку, которому отправлены. Мне кажется, дочь Бересфорда нашла более эффективный способ вмешательства – она изменила на компьютере пароль и спрятала чековую книжку отца. Я узнаю больше после того, как его навестит социальный работник.

Салли поблагодарила Гадер и показала новую фотографию: ухоженный сорокалетний мужчина в деловом костюме. Подпись под снимком гласила, что это Джон Саузерн.

Руку поднял сержант Экстон.

– С этим делом разбираюсь я, и подобных случаев, похоже, становится все больше. Довольно печальная история, босс. Саузерн позвонил мне и попросил о личной встрече. Он работает адвокатом в Брайтоне, женат, трое детей. По какой-то причине он зарегистрировался в агентстве знакомств для женатых людей, ищущих связей на стороне. Познакомился с женщиной, по ее словам, тоже замужней, и через несколько недель их переписка стремительно переросла в… э-э-э… непристойную. – Придерживающийся пуританских взглядов сержант смущенно покраснел и продолжил: – Она начала присылать Саузерну свои фотографии в обнаженном виде и просила его о том же. Он так и поступил. Потом дама захотела, чтобы он прислал ей фотографию… э-э-э… возбужденного члена.

– Должно быть, члена парламента? – сострил Кевин Холл.

Кое-то рассмеялся.

– Но этим дело не закончилось. Подружка прислала ему видео, на котором занималась мастурбацией, и попросила, чтобы он ответил тем же. Саузерн, к несчастью, послушался ее – и очень глупо сделал, как теперь понимает. В следующем сообщении красавица пригрозила выложить это видео в «Фейсбуке» для всех его подписчиков, включая жену и троих детей. Для начала она потребовала с виртуального любовника пять тысяч фунтов. Затем десять. В следующий раз – уже двадцать пять. Он не очень-то богатый парень, всего лишь младший партнер в адвокатской конторе, но все-таки сумел наскрести нужную сумму и перевести деньги. Но дальше шантажистка потребовала с него сто тысяч, и тогда у него хватило ума связаться с нами. Раздобыть такую сумму он смог бы, только заложив свой дом, чего никак нельзя сделать без согласия жены.

– И что вы ему посоветовали, Джон?

– Я велел ему потянуть время и объяснить дамочке – или, вероятно, тем, кто за ней стоит, – что сразу такие деньги не собрать.

– Придется подключать отдел цифровой криминалистики, – сказала Салли Медлок. – Но Саузерну придется смириться с риском, что угроза будет исполнена.

– Он цепенеет от одной лишь мысли, что эта история выйдет наружу.

– А не надо быть таким дрочилой! – проворчал Кевин Холл.

– Следи за языком, Кевин! – осадила парня детектив-констебль Шарлотт Уильямс. – Ты становишься похож на Нормана Поттинга.

Следующей появилась фотография эффектной женщины пятидесяти с лишним лет, с длинными темными волосами и насмешливым выражением лица. Под изображением значилось: «Сьюзи Драйвер».

Уильямс подняла руку.

– Да, Шарлотт? – кивнула ей сержант Медлок.

– Это интересный случай, мэм. Миссис Драйвер пятьдесят пять лет, она состоятельная вдова, живет в Брайтоне. Ее покойный муж был торговцем антиквариатом. Она сообразила, что ее пытаются обмануть, и проделала большую работу по вычислению мошенника через Интернет. Я побеседовала с миссис Драйвер у нее дома. Она вызвала своего «любовника» на личную встречу. След электронной почты указал на Германию.

– Опять Германия? – удивилась Салли Медлок. – Это становится интересно, новая площадка для нас. Раньше мы имели дело с Ганой, Нигерией и Восточной Европой.

– Миссис Драйвер охотно сотрудничает с нами, – продолжала Шарлотт Уильямс. – К счастью, она не потеряла ни пенни – именно просьба одолжить деньги и вызвала у нее подозрения.

«В отличие от большинства наших пострадавших», – печально подумала сержант Медлок.

– Удалось выяснить что-то конкретное?

– Да, она раздобыла для нас имя мошенника – доктор Норберт Петерсен, по его собственным словам, норвежский геолог, проживающий в Осло. Он обнаружился сразу на пяти сайтах европейских агентств знакомств. Мошенник использовал фотографию Тоби Сьюарда, мотивационного оратора из Брайтона, гея, состоящего в браке с архитектором Полом Сибли. Сейчас ребята из отдела цифровой криминалистики пытаются с помощью миссис Драйвер вычислить его настоящую личность. Очень ловкая и находчивая женщина.

– В каком смысле?

– Она продолжает притворяться перед Петерсеном. Хотя миссис Драйвер и уверена, что этот человек не тот, за кого себя выдает, однако делает вид, будто поверила ему и теперь собирает деньги – двадцать тысяч фунтов, которые мошенник попросил одолжить ему на лечение больной бабушки.

– Блестяще! – сказала Медлок. – Как долго, по-вашему, она сумеет притворяться?

– Думаю, еще какое-то время сможет. Дочка, живущая в Мельбурне, вот-вот родит ей первого внука, и миссис Драйвер уже забронировала билет на самолет, чтобы побыть с ними первые недели. Но Петерсен тоже очень хитер. Он сказал, что якобы решил приехать в Англию повидаться с любимой. Когда она ответила, что уезжает ненадолго в Австралию, он умолял еще немного задержаться в Великобритании. Сьюзан объяснила, что билет на самолет не подлежит возврату, но он пообещал немедленно возместить ущерб, если она отложит полет.

– А если она и правда захочет с ним встретиться? Что тогда, Шарлотт? – спросил сержант Экстон.

– Наверняка этот тип найдет, как вывернуться, – предположил детектив-сержант Фил Тейлор, несколько лет назад возглавлявший группу по расследованию преступлений в области высоких технологий. – У аферистов в запасе масса отмазок. Попал в аварию по дороге в аэропорт. Возникли проблемы с визой, требующие крупной взятки. Внезапно заболел кто-то из родственников. Они знают, как дергать за струны души. Учатся этому с первого дня.

– Двадцать косарей – это кругленькая сумма, – заметила Медлок. – Обычному человеку столько денег быстро не найти. А если она скажет, что для снятия со счета необходимо предупреждать банк заранее?

– Я предложила ей это, но она пока не ответила. Уверена, что миссис Драйвер воспользуется любой отговоркой, какой только сможет. Это очень решительная дама. И ей будет намного проще заниматься всем этим из Австралии.

Поблагодарив Уильямс, сержант Медлок перешла к последнему имени в списке. Тем временем Шарлотт взяла телефон и проверила сначала сообщения, а потом и электронную почту. Последние дни они со Сьюзи Драйвер регулярно общались – по телефону, по почте или в мессенджере. Но с вечера пятницы Шарлотт ничего о ней не слышала, и это ее тревожило.

Она послала новое сообщение:

Добрый день, миссис Драйвер! Нет ли у Вас новостей? Не могли бы Вы предупредить нас перед отлетом? Всего наилучшего, констебль Уильямс.

Через двадцать минут совещание закончилось, но ответ так и не пришел. Шарлотт сделала пометку позвонить миссис Драйвер позже.

26

1 октября, понедельник

В целом характер у Роя Грейса был уравновешенный, и выходил он из себя редко, но этим вечером едва не закипал от злости, аж зубы сводило. Хотя начинался день неплохо, со славной утренней пробежки по осенним полям вместе с Хамфри: его пес, помесь лабрадора и бордер-колли, был в полном восторге от переезда за город.

Однако дальше все покатилось под откос. Для начала его любимая «альфа-ромео» отказалась заводиться. Без всякой видимой причины у нее вдруг сел аккумулятор. Рой завел машину с толкача и доехал до управления, но там она снова заглохла. Механики прибыли в обещанное время и, осмотрев автомобиль, приветливо сообщили, что у них есть для него две новости. Как водится, плохая (аккумулятор сдох окончательно) и хорошая: его можно заменить, у них есть с собой запасной, и они согласны сделать это всего за двести фунтов.

Потом была двухчасовая встреча с сотрудником Королевской прокурорской службы, который педантично расспрашивал Роя по делу Эдварда Криспа, брайтонского врача общей практики, предполагаемого серийного убийцы, и все интересовался, сможет ли суперинтендант Грейс с уверенностью его опознать. Неужели так трудно опознать человека, который пальнул в тебя из дробовика двенадцатого калибра с расстояния десяти футов и едва не отстрелил ногу?

Затем Роя вызвал на ковер его непосредственный начальник и кровный враг, Кассиан Пью. Операция «Повтор», дело о похищении ребенка, которое Грейс раскрыл шесть недель назад, вызвала ожидаемо громкий резонанс и сомнения в компетентности действий полиции из-за большого количества жертв, в основном среди албанской общины Брайтона. Пью совершенно не интересовало то, что Рой сам при этом едва не погиб, спасая четырнадцатилетнего мальчика от неминуемой смерти. Его заботило лишь одно: как самому, после семи трупов, связанных с делом о похищении, выйти из кабинета Независимой службы по расследованию действий полиции, благоухая розами.

В довершение всего на этой неделе Рой был «золотым» офицером дежурной службы. Эта обязанность возлагалась на весь руководящий состав полиции, и ее раз в четыре месяца исполнял по очереди каждый из них, включая главного констебля, его заместителя и помощника, а также старших суперинтендантов. «Золотой» брал на себя оперативное стратегическое руководство по всем крупным происшествиям в графстве и санкционировал в случае необходимости применение оружия. Наряду с «золотым» офицером был еще «серебряный», который отвечал за тактику.

Это означало отказ от спиртного на всю неделю, а сейчас Рою надо было выпить. Так нужно, ну просто до зарезу. Бокал холодной как лед водки с мартини пришелся бы очень кстати. Но пока он на дежурстве, об этом и речи быть не могло.

Вместо этого Рой, в кои-то веки придя домой вовремя, почитал Ною, которому недавно исполнилось год и два месяца, его любимую книжку о голодной гусенице, а потом уложил сынишку спать. Так он делал каждый вечер две последние недели, пока был в отпуске, и ему это нравилось. Нравилось доверие в глазах малыша. Нравилось, как Ной капризничал и хихикал в ванночке, когда его купали, как он хлопал по воде ладошками, забрызгивая его и Клио, и смеялся с каждым разом все громче.

В такие моменты Рой часто ловил себя на мыслях о Бруно, который вырос без него. И давал себе слово проводить как можно больше времени с обоими сыновьями.

Когда Ной наконец уснул, они с Клио и Бруно отправились ужинать на кухню. Бруно сидел за столом в чистой футболке, выпрямив спину, и ел, как обычно, молча. Хамфри привычно обошел вокруг стола, по нескольку минут посидев возле каждого из членов семьи в надежде, что кто-нибудь обронит на пол кусок. Молчание Бруно раздражало Грейса сильнее, чем его супругу. Ему казалось, что это своего рода месть сына за то, что его увезли из Германии. Да вот только какой у них был выбор? Можно было бы отправить мальчика в закрытую школу, но они посчитали это неправильным. Перспективу переезда Бруно в Сифорд, к деду с бабкой, Рой даже не рассматривал: жизнь с этими отвратительными, известными своей скупостью людьми стала бы для него адом. Так что они с Клио выбрали самый приемлемый вариант. Однако Бруно, похоже, этого не оценил. Вот и сейчас он возился с куском вегетарианской сосиски, вертел ее на вилке и с подозрением разглядывал, словно патологоанатомический образец.

– Между прочим, Бруно, сосиски от Линды Маккартни, – сказала Клио.

– А кто она такая?

– Жена Пола Маккартни.

Он с недоумением посмотрел на мачеху, и та пояснила:

– Это один из «Битлз».

– Жуки, что ли?

– Наверное, ты слишком молод, чтобы слышать о них.

Не обращая внимания на ее слова, Бруно понюхал кусок и перевернул, вонзив в него вилку, как будто боялся, что сосиска сбежит, стоит ему только отвернуться. И заметил:

– Она даже не пахнет мясом.

– И не должна, – ответила Клио. – Это же вегетарианская сосиска.

Мальчик фыркнул, но в этом было больше презрительной насмешки, почти жалости, чем веселья.

– Если люди хотят быть вегетарианцами, они должны питаться овощами, которые выглядят как овощи. Моя мать никогда не ела такой ерунды. Даже жуки были бы вкуснее.

Краем глаза Клио заметила, что Рой собирается одернуть сына, и беззвучно, одними губами, попросила его сдержаться.

– Ты вроде бы говорил, что твоя мать была веганкой, – промолвила Клио.

– Она была правильной веганкой. Просто следила за тем, чтобы не употреблять в пищу животных. Meine Mutter[12]12
   Моя мать (нем.).


[Закрыть] ни за что не стала бы есть фальшивые сосиски и поддельные гамбургеры, – ухмыльнулся Бруно. – Это просто глупость несусветная. Если хочешь быть вегетарианцем, так будь им, а не делай вид, будто это мясо, и нечего морочить другим голову.

Рой и Клио обменялись взглядами.

– Так, значит, ты не стал веганом, Бруно? – спросил Грейс.

– У меня первая группа крови, – с важным видом пояснил мальчик. – Питаться нужно в соответствии с группой крови. Тем, у кого первая, необходимо настоящее мясо. – Он оттолкнул тарелку в сторону и резко встал. – Я пойду в свою комнату.

Рой опять хотел сделать ему замечание, но Клио жестом велела мужу молчать.

– Но ты ведь ничего не съел, – проговорила она. – Поешь хоть немного.

Бруно довольно странно посмотрел на мачеху. За свою карьеру Рой Грейс много раз видел этот взгляд. С таким блеском в глазах прокурор в суде готовится высказать сокрушительный довод главному свидетелю защиты.

– Я поем, если вы дадите мне настоящую еду, – заявил Бруно. – С чего вы взяли, что я захочу что-то вегетарианское?

С улыбкой, стараясь не раздражать пасынка, Клио уточнила:

– Какую настоящую пищу ты бы хотел, Бруно?

– Колбасу, – ответил он. – Настоящую немецкую колбасу: Weiswurst, Frankfurters, Bratwurst, Blutwurst, Bockwurst, Bregenwurst, Knackwurst, Gelbwurst, Teewurst[13]13
   Баварские (белые) колбаски, франкфуртские сосиски, свиные колбаски братсвурт, кровяная колбаса, варено-копченые сардельки, сыровяленая колбаса, ливерная колбаса, желтая колбаса, чайная колбаса (нем.).


[Закрыть]– в общем, не ту ерунду, что продается в ваших мясных магазинах.

– Хорошо, – не стала спорить Клио. – Пусть будет немецкая колбаса. Какую именно ты предпочитаешь?

– Weiswurst или Bratwurst.

– Отлично, я найду что-нибудь для тебя.

Даже не поблагодарив мачеху в ответ, Бруно встал из-за стола, прошел через гостиную и поднялся по лестнице.

– Есть такое слово «спасибо», – пробормотал Рой Грейс так тихо, чтобы услышала только Клио.

Она посмотрела на мужа, словно бы говоря: «Что поделаешь», а потом накрыла его ладонь своей и тихо, почти шепотом, произнесла:

– Мягче. Надо быть мягче.

– Ага, вот именно так мне и хочется его придушить – мягко, – тоже почти шепотом ответил Рой.

Клио поморщилась.

Окончательно испортила настроение пришедшая с утренней почтой пачка счетов, которые Рой привык оплачивать без промедлений. Он быстро просмотрел их. Первый счет был за сетку для куриного загона.

– Елки-палки! – недовольно скривился Грейс. – Страшно подумать, во сколько нам обходится каждое яйцо!

– По крайней мере, мы в курсе, откуда они берутся… и еще знаем, что у наших курочек роскошная жизнь, дорогой.

– Ну и цены! Да за такие деньги мы могли бы поселить их в номере отеля «Ритц».

Вторым был ежемесячный платеж за установку в рассрочку новой ванны.

– Сплошные расходы! – вздохнул Грейс. – Надеюсь, что Бруно оценит свою шикарную ванну и не скажет, что в Германии у него была побольше!

Последний счет пришел от фирмы, название которой Рою ничего не говорило.

– Что это еще за экологические услуги? – спросил он, показывая Клио квитанцию.

– Эти люди приезжают к нам два раза в год выкачивать нечистоты из выгребной ямы.

– То есть вывозят дерьмо? – уточнил он. – Хм… Пожалуй, я нашел бы для них работу у нас в управлении.

Зазвонил рабочий телефон, Рой извинился перед Клио и сухо ответил:

– Суперинтендант Грейс, слушаю.

И тут настроение у него сразу упало еще ниже: Рой узнал взволнованный голос инспектора Энди Энакина, известного среди коллег как Паникер Энакин. Сегодня он был «Гольф-99», то есть дежурным инспектором полиции Брайтона по чрезвычайным ситуациям, и трудно было найти человека, менее подходящего по характеру для подобного рода деятельности. В большинстве своем коллеги Грейса были настоящими профессионалами, независимо от звания, но время от времени такие, как Энакин, ухитрялись проскользнуть в щель… или, скорее, вынырнуть из щели. Порой Грейс удивлялся, как этому типу вообще удалось попасть в полицию, не говоря уже о том, чтобы получить звание инспектора.

– Ой, Рой, как хорошо, что это вы! – Он говорил, задыхаясь от волнения, впрочем как обычно.

– Да, Энди, это я.

– Ох, как хорошо.

Наступила короткая пауза, и Грейс решил воспользоваться ею.

– Ну что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, то разговор окончен. Пока, Энди.

– Нет… нет-нет-нет, я… я… Я только хотел поставить вас в известность. Тут такое дело, сэр. Понимаете, мне кажется, у нас могут возникнуть трудности. Вот я и подумал, что лучше предупредить вас заранее.

– Хорошо, рассказывайте.

– Может, конечно, оказаться, что это пустяки, ложная тревога.

Грейс терпеливо ждал, когда Энакин перейдет к сути дела. Это произошло не скоро.

– Речь, видите ли, идет о жене одного парня… вернее, о его бывшей жене… Ох… Как я понимаю, они крепко поругались восемь месяцев назад… Тут довольно долгая история… Он жестоко с ней обращался. Его зовут Лиам Моррисси, он уже неоднократно попадал в поле зрения полиции: одно время торговал наркотиками, был уволен из вышибал, поскольку слишком уж распускал руки, а еще раньше получил три года за нанесение тяжких телесных повреждений после драки в пабе.

– Приятный малый.

– Нет, не такой уж и приятный, – серьезно возразил Энакин. – Совсем даже не приятный, сэр. Дело в том, что он по решению суда не должен приближаться к Кэрри… своей бывшей жене… на расстояние меньше полумили. Оказывается, она уже звонила сегодня вечером в полицию, потому что он разъезжал по ее улице.

– Где она проживает, Энди?

– На Хадден-авеню, неподалеку от Фрешфилд-роуд, рядом с ипподромом.

– Ага, знаю.

– Час назад этот тип бросил что-то из машины в палисадник Кэрри. Она решила, что это бомба или что-то в этом роде. Мы послали наряд, и выяснилось, что это сбитая на дороге лиса в мусорном пакете. Негодяй отправил бывшей жене сообщение, что в следующий раз полиция найдет в пакете ее труп.

– Надеюсь, вы ее успокоили, Энди?

– Я сказал женщине, что все наши патрули подняты по тревоге и они будут всю ночь проезжать мимо ее дома так часто, как только смогут. Но у нас нет возможности выполнить все как положено, вы же знаете, Рой. У меня всего четыре машины, и они должны прикрывать целый город. Это же просто смешно – постоянно торчать рядом с ней!

– Ясно. Но на данный момент там все спокойно?

– На данный момент – да.

– Вот и хорошо.

– Но у меня дурные предчувствия насчет всего этого, сэр. Я думаю, что-нибудь непременно случится.

– Ладно, я на связи, если что. А вот вам стоит подумать о том, чтобы собрать группу полицейских, которым, возможно, придется применить силу. Где сейчас находятся ваши машины с вооруженными нарядами полиции, если они вдруг понадобятся? Следит ли за ситуацией еще кто-нибудь, кроме вас? Какой-нибудь сержант, готовый при необходимости быстро отреагировать? Советую убедиться, что у вас есть четкий план действий на случай, если ситуация обострится.

– Хорошо, я все сделаю, да, конечно, – ответил Энакин. – Обязательно сделаю. Но что-нибудь обязательно случится, я просто уверен.

27

1 октября, понедельник

Зуб опять чувствовал себя плохо, хотя этим утром побывал на приеме у врача в Мюнхене. Доктор Вольфганг Риске считался лучшим в мире специалистом в области токсикологии. Встречи с ним Зуб ждал два месяца и готов был на все, лишь бы не пропустить ее. Он всерьез считал, что яд убивает его, медленно, но неумолимо, недаром же самочувствие ухудшалось с каждым днем.

Немецкий артист, живущий этажом ниже в доме на Брайзахерштрассе, опять заиграл на своем проклятом пианино: ну, видать, просто жить без этого не может. Какую-то оперную дребедень. Одно и то же, снова и снова.

Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.

И каждые две-три минуты этот придурок принимался распевать баритоном на английском, раз за разом меняя модуляцию, словно бы пытаясь добиться нужной выразительности. Возможно, у него был хороший голос. Зуб этого не знал и знать не желал. Сам он слушал только музыку в стиле кантри и вестерн, да и то, честно говоря, нечасто.

Было уже одиннадцать тридцать вечера, черт возьми! А этот тип все никак не уймется:

– Мальчик резвый, румяный, влюбленный…

Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.

Имя артиста было указано на табличке рядом с дверью: «Ханс-Юрген Штокерль». Зуб однажды поднимался по лестнице и видел, как тот заходил к себе в квартиру. Статный интересный мужчина лет пятидесяти со стильной прической. Зуб даже прогуглил его ради интереса. Оказалось, вполне себе знаменитый человек. Актер кино и театра, певец и музыкант.

Зуб омерзительно чувствовал себя все то недолгое время, пока был в Англии. Да и теперь, вернувшись в Мюнхен, не ел со вчерашнего утра. Лежал в постели весь разбитый, в голове все перемешалось. Комната раскачивалась, словно он был в каюте корабля, посреди бушующего моря. Нервы скручивались от любого звука. Он тщетно пытался уснуть.

Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.

– И про женские ласки забудь, – запел артист еще громче.

Зуба уже распирало от злости. Злости на себя за проваленное задание в Мюнхене, а потом еще и в Брайтоне. А все потому, что оба раза Стив Барри предоставил ему негодную информацию.

– Заткнись уже! – крикнул Зуб. – Захлопни свою…

На столике возле кровати завибрировал и зазвенел телефон.

Зуб знал, кто ему звонит, и не хотел отвечать. У него сейчас не было ни сил, ни желания выслушивать ругань мистера Барри.

Единственное, чего он сейчас желал, – это спуститься по лестнице, выбить ногой дверь в квартиру Ханса-Юргена Штокерля, переломать ему пальцы на руках и засунуть в пасть грязный носок.

Мобильник перестал звенеть. А через мгновение начал опять.

Может, стоит прихватить телефон с собой и забить его в рот этому певцу?

А потом послушать, как тот запоет без зубов.

Блям-блям-блям, блям-блям-блям, блям-блям-бом.

Да сколько можно!

И тут голос певца зазвучал еще громче:

– И про женские ласки забудь.

Телефон опять затих. Ненадолго. Потом запикал, приняв сообщение. Зуб посмотрел на экран. Так и есть, мистер Барри.

Что случилось, засранец? Позвони мне. Немедленно!

Зуб ответил:

Другой засранец успел раньше. Возможно, тебе стоит нанять для наблюдения засранцев с более высокой квалификацией. А заодно научись хорошим манерам. Сам засранец!