Текст книги "Каково быть футболистом: забавные истории из раздевалок и не только"

Защитники

Я люблю футбол. Я люблю в него играть и смотреть его тоже люблю. Но вот чего я никогда не мог понять: почему некоторым нравится быть защитниками.

Полузащитники создают моменты. Нападающие делают результат. Роль защитника – это прежде всего создавать препятствия. Принципиально негативная деятельность. Ты мешаешь другим игрокам творить. Ты портишь все веселье.

У тех, кто мечтает о защите, принципиально другой менталитет, во всех возможных отношениях. Мне странно, как можно не желать двигаться вперед? Ведь скучно проводить на своей половине практически все время. Только представь, как стоишь там и наблюдаешь за другими игроками, резвящимися на поле.

Как-то я наблюдал за тренировкой защитников при Тони Пулисе в «Стоке». Холодное утро, тяжелые и мокрые мячи, Пулис подбрасывает их в воздух, защитники прыгают в борьбе за верховой мяч, полузащитники сражаются за подборы. Я думал лишь об одном: слава богу, я не защитник. А потом мне пришло в голову, что работа, которой они занимаются, – совсем не та, ради которой хочется стать футболистом.

Когда я начинал играть в футбол в своей первой команде, защитники старой школы были кошмарными персонажами. Они могли размазать по полю любого, кто встанет у них на пути. После шести минут игры с Крисом Морганом становилось очевидно, почему его шесть раз удаляли с поля в играх за «Барнсли» и столько же в «Шеффилд Юнайтед». «Юнайтед» Нила Уорнока имела обыкновение держать противника под двойной опекой. И если не Морган, то тебя пас Шон Дерри. Если не Дерри, то Пол Девлин, который однажды заметил меня с мячом у углового флага и хорошенько отдавил мне обе пятки. Сегодня он тут же схлопотал бы красную карточку. Даже три. Тогда он получил лишь желтую карточку и, перед тем как убежать, усмехнулся мне прямо в лицо.

Знаете, как бывает: смотришь парню в глаза и ничего в них не видишь. Таким парнем был Кевин Мускат. Мне было 19, я играл за «КПР» в Миллуолле, и Шон Дайч отбивал любой кусок моего тела, до которого ему удавалось добраться. А потом явился Мускат, долбанул меня пару раз локтями и прошипел на ухо, что сломает мне ноги. Я уставился на него и понял: этот Кевин Маскат не шутит. Он сломает мне ноги, если ему представится шанс.

Мускат завершил карьеру со 123 желтыми и 12 красными карточками. Он также прикончил карьеру нескольких игроков. Я еще легко отделался. Подобные запугивания хорошо работали. Глен Джонсон рассказывал мне, как на одной из первых тренировок с «Вест Хэмом» Стюарт Пирс буквально впечатался ему в спину. Тогда защитники выбивали почву из-под ног с целью посмотреть, сумеешь ли ты справиться с этим, чтобы показать тебе, каков настоящий профессиональный футбол. Британских болельщиков их методы приводили в восторг. Кто из нас не кричал в исступлении, наблюдая их отчаянные подкаты? В итальянском футболе подобные трюки считаются провалом: почему защитник не остановил нападающего раньше? Но нам нравится, когда защитник заряжает мяч на последние ряды. Джейми Каррагер имел обыкновение выбивать мяч на самый последний ряд трибун, хотя мог бы просто легонько пнуть его за пределы поля. Болельщики «Энфилда» его обожали. В Испании то же самое. Фанаты освистают команду, не сохранившую мяч. В каких еще странах так приветствуют угловые? В среднем топ-команда забивает гол с углового один раз в 10 матчей. Но это не важно. Мы их все равно любим.

Однако я не защитник и уж скорее завершил бы карьеру, нежели стал бы одним из них. Но игроки, которым нравится быть защитниками, нужны, и нужны защитники, обладающие этим их странным, неясным мне менталитетом. Мешать людям. Создавать препятствия на их пути. Гордиться причиненным ущербом. Получать удовольствие, разрушая усилия всех остальных.

Защита – это искусство. Это жестокое, уродливое искусство, но все-таки это дар. Мое первое выступление против защитников Премьер-лиги состоялось, когда «КПР» играла с «Арсеналом» на Кубке Англии. Разница между тем, с чем я сталкивался в чемпионате, в то время известном как «Первый дивизион», и тем, на что был способен Тони Адамс, ужасала. Он был силен. Он был хорош в воздухе. В тот момент своей карьеры он чувствовал себя комфортно даже на мяче. И вот я сближаюсь с ним, мяч у меня, Адамс позади меня, я жду, когда он подойдет достаточно близко, чтобы можно было его обыграть и убежать дальше. В один момент я вижу его за спиной, а в другой его уже там нет – он обходит меня и снимает мяч, а я даже не понял, где он был. Эшли Коул вынес с ленточки мяч, посланный мною головой в ворота при счете 0:0. Это нормально для такого уровня, подумал я. А потом Адамс всерьез за меня взялся, и мы проиграли 6:0. Тогда я подумал: ах, вот она какая – Премьер-лига. Именно так игрок сборной и обходит тебя.

Адамс харизматичный малый. Обычно в паре с ним играл Мартин Киоун, и их дуэт выступал крайне эффективно. Киоун был повсюду, как сыпь. Ты надвигаешься на него, а он не отступает, словно бык, увидевший красную тряпку. И никаких разговоров, только море агрессии. Когда «Арсенал» разгромил нас, мы чувствовали себя так, будто попали под каток; несмотря на талантливейших игроков в атаке – Тьерри Анри, Денниса Бергкампа, Фредди Юнгберга, – именно защита приносила команде титулы и кубки. Тем же летом они купили Сола Кэмпбелла, сделав свою защиту еще мощнее. Когда я был ребенком, Сол только пришел в «Шпоры», я был на одной из его первых игр, он вырывался вперед и забивал; повзрослев, я стал его соперником, и он демонстрировал силу Адамса и неуклюжесть Киоуна. Он умудрялся выжимать из «Арсенала» максимум во времена, когда в команде не было ни одного игрока его уровня: ни Паскаля Сигана, ни Филиппа Сендероса или Игоря Степанова, Эммануэля Эбуэ, Олега Лужного – никого подобного тем, с кем он играл до сих пор. Глядя на состав того «Арсенала», нельзя было не подумать: а понимают ли они вообще ценность защиты? Тогда клуб отказался покупать молодого Фила Джагелку и зрелого Эшли Уильямса. Не нужно быть защитником, чтобы знать: без сильной защиты команда не справится.

В начале 2000-х английский футбол оказался перенасыщен центральными защитниками мирового уровня. В другую эпоху Джейми Каррагер сыграл бы не 38 матчей за сборную Англии, а вдвое больше. Но его теснили Сол, Рио Фердинанд, Джон Терри, Джонатан Вудгейт, Ледли Кинг, все – удивительные, талантливейшие игроки. Правда, пожалуй, ни один из них не был так недооценен, как Кинг.

Я прошел через систему «Шпор» вместе с Ледли. По вторникам и четвергам мы играли в мини-игры пять на пять на древней спортивной площадке в Уайт-Харт-лейн. Игры на узких полях беспощадны. Футболисты вылетают только так. Ледли выступал в качестве центрального защитника. Он почти не делал подкатов, потому что не было необходимости. В те времена мы были знакомы лишь с премудростями английского пути; он же был континентальным тяжеловесом, умевшим все, о чем мы знали, и то, что мы не могли себе даже представить. Мы вместе играли за молодежную сборную Англии на турнире в Испании. Сразу после соревнований «Барселона» и «Реал» попытались подписать с ним контракт. Но Ледли, заядлый домосед, предпочел остаться в Лондоне. Трудно не задаться вопросом, какой была бы его карьера, прими он любое из тех двух предложений.

Позже Ледли пришлось пережить травмы, буквально выжавшие его словно лимон. Травмы помешали ему стать тем, кого бы знала и ценила вся нация, а не только просвещенные знатоки в «Шпорах». Кажется, я еще был в команде, когда у него начались проблемы.

Для закалки духа молодежка «Шпор» отправилась на неделю в британский армейский лагерь Бовингтон, Дорсет. Было жестко: сон в палатках, подъем в пять утра, километровые пробежки и бесконечные приседания. Ледли было пожаловался на разбитое бедро, но марш-броска ему избежать не получилось. Да он и не хотел сдаваться. Никто не хотел. Мы считали, что просто обязаны пройти через все. Впоследствии именно у Ледли, всегда такого мускулистого – а не у какого-нибудь Мо Фары, – развилась проблема со здоровьем, оставшаяся на всю жизнь. На самом деле неудивительно. Нагрузки на наши суставы в ту неделю были просто сумасшедшими.

Он еще продолжал играть как Франко Барези, человек инопланетной футбольной культуры, умевший защищаться не менее яростно, чем боксер-профессионал, но выводивший мяч и атаковавший как полузащитник. Я покинул «Тоттенхэм» и отправился на запад, в «КПР», затем на южное побережье в «Портсмут», в центральную часть страны к «Астон Вилле» и в Восточную Англию в аренду «Норвичу». Я побывал на северо-западе в «Ливерпуле» и вернулся на южное побережье – сначала в «Саутгемптон», потом в «Портсмут». Когда наконец я попал обратно в северный Лондон, в «Шпоры», Ледли все еще работал там, все такой же бесконечно классный и неизлечимо травмированный.

На это было грустно смотреть. Он не мог играть в футбол каждую неделю. Его ждали лишь бассейн, велотренажер и теплая куртка, когда он приходил смотреть наши закрытые тренировки по пятницам. Ледли пришлось завершить игровую карьеру очень рано, он успел сыграть лишь в 21 матче за сборную Англии, а мог бы иметь на счету столько же игр, сколько Рио, которого дважды отбирали на чемпионат мира – и о котором оба раза забывали.

Даром Рио было спокойствие на мяче. Спокойствие на мяче и нежелание поддерживать какие-либо дружеские связи, завязавшиеся на национальных соревнованиях, если на клубном уровне те приятели оказывались его соперниками. Мы играли друг против друга, когда я забил победный гол «Ливерпуля» в ворота «Манчестер Юнайтед» в Кубке Англии; на одном из снимков с того матча я выгляжу так, будто собираюсь ударить его в лицо. Играть против Рио приходилось очень агрессивно, чтобы заполучить для себя хоть какое-то пространство. То же и с Джоном Терри. Все, чего он хотел, – схватить тебя. Нужно было искать другого центрального защитника, того, кого, как тебе казалось, ты сумеешь запугать, того, против которого ты способен сражаться. Сражаться с хорошими защитниками не стоит, ибо, как только ты на это идешь, ты уже у них в кармане.

Будучи подносчиком мячей в «Челси», я наблюдал, как стареющий Гленн Ходдл играет на позиции атакующего полузащитника и сыплет туда-сюда невероятными передачами. Тогда его манера казалась такой необычной. С тех пор я повидал много центральных защитников, любивших ходить вперед или пасовать, но среди них было мало тех, кто умел придерживаться своей роли. Если у команды есть два центральных хава, готовых оставаться чистыми защитниками, выигрывать все, что попадется им на пути, и не давать нападающим ни пяди свободного пространства, такая команда будет успешной. Я уверен, «Сток» потерял нечто очень важное, отпустив Роберта Хута. Вероятно, руководство клуба мечтало о защитнике, который раздавал бы передачи в стиле Ходдла. А Хут между тем отправился в «Лестер», где в паре с Уэсом Морганом довел защиту команды до совершенства. Навешивайте мяч в штрафную сколько угодно – мы все подчистим. Бегите на нас – мы с вами справимся. Попробуйте обойти нас, мы вас заблокируем. Эти двое были фундаментом, на котором выстроилась экстраординарная победа «Лестера» в Премьер-лиге.

Хут – это классика жанра. У него совсем плохо с головой; он любит биться и любит причинять людям боль. Когда я впервые увидел его в «Челси», он ходил враскорячку туда-сюда, и я спросил Глена Джонсона: «Кто этот клоун?» Глен покачал головой: «Ты смотри, осторожней с ним. Он полный псих».

На тренировке Хут с легкостью собьет тебя с ног, поднимется и ухмыльнется. В матче он будет наступать тебе на ноги при угловых и толкать локтем, если тебе удастся оторваться от земли. Он ломал мне нос как минимум раза два. Если ты сам врежешься в него хоть раз, будь уверен, ответ не заставит себя ждать. Но это нормально. Этого и ждут от настоящего защитника. Не мечтай быть нападающим. Порть игру другим. Делай все, чтобы не было голов в твои ворота.

У Пепа Гвардиолы замечательный подход к футболу. Его «Манчестер Сити» так много играет в атаку, что им, вероятно, не нужно беспокоиться о защите. А еще у них сзади есть Венсан Компани, а это значит, что их тыл в любом случае под надежной опекой. Компани – лучший защитник современной эпохи. У него есть все: скорость, сила, агрессия, доминирование в воздухе. Скажем так, если ты в качестве нападающего играешь против пары Компани – Николас Отаменди, то каждый раз будешь наседать именно на Отаменди.

Английский футбол проверяет защитников. Хавьер Маскерано выиграл четыре чемпионата Испании и две Лиги чемпионов, играя на позиции центрального защитника в «Барселоне». В основном он делал то, что так хорошо получалось у него и в «Ливерпуле», – подчищал беспорядок, оставленный другими, всегда был на своем месте, если что-то шло не так. Но центральный защитник? Я бы отдал свою тощую руку, только бы выдвинуться против него. Рост Хавьера 173 см. В Премьер-лиге его просто забрасывали.

Как бы нелогично это ни звучало, но мне было легче играть в Лиге чемпионов против иностранных центральных защитников, любителей погонять с мячом, чем против грузных и куда менее известных английских защитников. Они выказывали мне больше уважения. Меня не так сильно пинали. Через них можно перепрыгнуть. Алессандро Неста великолепный игрок. Он выиграл две Лиги чемпионов и чемпионат мира. И все же выступать против него на «Сан-Сиро» было весело. Как будто выдвигаешься на Рикардо Карвалью из «Челси». Когда они купили Гари Кэйхилла, стало казаться, что у них Терри с двух сторон. Совсем не так приятно.

Премьер-лига делает игрока жестким. Просто посмотрите на Неманью Видича. Едва ли он станет спрашивать, все ли в порядке, завалив тебя на поле. Сами Хююпию вполне можно представить в рядах финской армии времен Второй мировой войны, стойко марширующего по замерзшим субарктическим пустыням, поднимающего воротник своего плаща, абсолютно бесстрашного перед лицом русского наступления. Даже своих товарищей по команде он редко одаривал и парой слов. Он говорил как Терминатор. Когда мы отправлялись на командные предматчевые прогулки, он надевал наушники. Охотники за автографами подходили, улыбались и просили его расписаться. Он обращал на них свой бесстрастный взгляд и отвечал без каких-либо эмоций: «Я не даю автографы». И шел себе дальше.

Мартин Шкртел. Посмотрите на форму его головы. Посмотрите ему в глаза. Это ненормально. Я выступал за сборную Англии, а он – за команду Словакии. Мы играли спустя несколько дней после того, как вместе отработали на тренировке «Ливерпуля». И вот мы выпрыгиваем на один и тот же верховой мяч, и он хорошенечко прикладывается ногой к моему бедру. Судьи такого не замечают; все их внимание приковано к мячу. Я смотрю на ногу и вижу красные следы от шипов. «Мартин, что, черт возьми, ты делаешь?» А он такой: «О, это ты, Крауч, извини, извини». А потом следующая верховая дуэль, и он делает то же самое. А ведь я был его напарником по клубу. Сложно представить, что он делал с теми, кого не знал.

Не буду игнорировать крайних защитников. Они-то меня не игнорировали. Некоторые из них являлись ассистентами в моих самых важных голах. Стив Финнан, Глен Джонсон, Фабио Аурелио, Грэм Ле Со, Гари Невилл. Они были марионетками, а я забивал – самый высокий человек на поле против самого маленького, нависающий сверху; галопирующий жираф против раненой антилопы гну.

В детстве мы угорали с шуток про «левого защитника в раздевалке». Но сейчас каждая позиция на поле престижна. Крайний защитник теперь не просто парень, единственная задача которого – выбросить мяч из аута да поднять руку во время офсайда. Они вингеры, они спринтеры, они созидатели. Они большие, как Кайл Уокер, они сильные, крепкие мужики. Они пробегут дальше, чем любой другой человек на поле.

Есть среди них и недооцененные, например Финнан. В наше время в «Ливерпуле» я ни разу не видел, чтобы кто-то обыграл его, включая Криштиану Роналду. Он также отлично ассистировал мне вне поля; когда мы отправлялись тусить, я пил, а он не пил и везде нас возил. Идеально.

Есть те, кому не нужно полагаться на скорость, кому важен стиль, как, например, Пауло Мальдини. И есть гламурные атакующие защитники, умеющие забивать с самых разных неожиданных углов, как Майкон. По крайней мере, пока Гарет Бэйл не уничтожил его команду на их собственном стадионе, когда к перерыву они проигрывали 4:0, а после вскарабкались до 4:3, и крайний защитник не знал, куда бежать. Рождение Бэйла и падение Майкона.

Мне всегда нравился Денис Ирвин. Я поклонник его навыков защитника, его штрафных ударов и пенальти. Ведь защитники, даже те, которые концентрируются на защите, могут забивать голы, меняющие ход матча и чемпионата. Вспомните Стива Боулда в «Арсенале» и его сбросы головой, Стюарта Пирса и его штрафные. Терри против «Манчестер Юнайтед» в 2009 году, Компани против «Юнайтед» в 2012 году, решающие матчи в борьбе за титул Премьер-лиги в обоих сезонах. Адамс против «Шпор» в полуфинале Кубка Англии 1993 года, Энди Линеган в переигровке финала, Карлес Пуйоль в полуфинале чемпионата мира 2010 года. Хут забил девять голов в сезоне за «Сток» – всего на три меньше, чем двое нападающих. Я приехал только следующим летом.

Есть несколько моментов, которые можно с точностью сказать обо всех защитниках. Они реже нападающих обзаводятся показушными машинами. Чем ближе к голу ты начинаешь, тем больше тебя привлекают яркие блестящие вещи. На официальном вечере защитники будут одеты в обычные рубашки, джинсы и кроссовки. Лишь немногие – Джон Скейлз, Рамон Вега – выглядят лучше вне поля, чем на нем.

Порой они оказываются превосходными тренерами. Вероятно, это происходит из-за их организованности и видения, умения смотреть на игру целиком, как бы сверху. Маурисио Почеттино был защитником. Гвардиола находился перед оборонительной четверкой в качестве защитного щита. В этом есть смысл. Как сможет пусть и талантливый игрок, который никогда за всю свою игровую карьеру не возвращался назад, убедить других делать все, чтобы отвязаться от соперника? Давид Жинола куда лучший телеведущий и актер, чем тренер. Не убедил? Представляю вам прекрасного Осси Ардилеса, блестящего креативного полузащитника «Шпор» и тренера, которого помнят в клубе как человека, выставившего на матч пять форвардов. Подкрепив их Кевином Скоттом и Колином Колдервудом сзади.

Татуировки

Несколько лет назад болельщик «Шеффилд Юнайтед» под ником @Smiggy написал в Твиттере: «Если “Сток” сегодня обыграет “Челси”, то на свое 17-летие я вытатуирую на лице задницу Питера Крауча».

Меня не слишком озадачила его уверенность в нашем проигрыше, пусть «Челси» на тот момент и продула уже семь раз в своих первых пятнадцати матчах, а вскоре уволила тренера Жозе Моуринью во второй раз. Но он явно считал мою задницу какой-то исключительной, раз решил вытатуировать ее, не важно, на своем лице или еще где. Удивительно. Моя задница – самая обычная задница. Если бы мне показали ее среди десятка задниц, принадлежащих мужчинам моего роста, я не уверен, что смог бы узнать свою. На лице болельщика она смотрелась бы как задница – разумеется, впредь все разговоры с парнем всегда начинались бы с его татуировки, вот только вряд ли люди спрашивали бы его: «Это что у тебя на лице, задница Питера Крауча?»

Полагаю, на самом деле он хотел сказать, что вытатуирует мое лицо на своей заднице. По крайней мере, так меня хоть кто-то смог бы узнать, хотя бы в душе, – при условии, что татуировщик сделает приличный портрет. Разумеется, мы победили «Челси». По пенальти, правда, но они являлись действующими обладателями Кубка Лиги, и мы их выбили. После этого, разумеется, я не мог не ответить своему новому собеседнику Смигги.

«Когда там твой день рождения, дружок?»

Я упоминаю это не для того, чтобы унизить Смигги, которому после столь громких публичных заявлений, вероятно, все-таки пришлось что-нибудь набить на лице. Я хочу подчеркнуть безумие бессмысленных татуировок в футболе. У меня самого нет татух по многим причинам, но самая серьезная – я не хочу пожалеть. Я вспоминаю стрижки, которые делал когда-то, и думаю: «Черт, что на меня нашло?» Я вспоминаю джинсы или кроссовки, которые казались мне классными, и думаю: «Черт, как я мог считать, что это круто?» Мужчины носят бороды, потом сбривают их и радуются. Усы могут казаться великолепными в одном возрасте, а позже ты понимаешь, какой это был кошмар.

С татуировками все то же самое. Набьешь ты мою задницу на своем лице или мое лицо на своей заднице, разве можно знать наверняка, что тебе это будет нравиться всегда? Кельтский узор вокруг бицепса. Колючая проволока там же. В 1997 году был момент, когда и то, и другое смотрелось неплохо. К началу 1998 года обе татушки казались немного устаревшими. В 1999 году они выглядели жалкими, в 2000-м смешными, а в 2001 году обладатели чаще всего прятали их за длинными рукавами.

Что делать, если у тебя на плече Ливерпульская птица (символ города Ливерпуль и одноименного клуба. – Прим. ред.), а тебя купил «Эвертон»? Робби Сэвидж набил себе логотип Армани, а после прошел через ад, чтобы свести его. Что тут еще сказать?

Следующая причина, по которой у меня нет татуировок. Если у тебя большие руки с мощными мышцами, татуировка в этой области привлекает внимание, увеличивает объем и подчеркивает мускулатуру. Может быть, она даже побуждает тренироваться, чтобы сохранить большой объем руки. Но однажды ты потолстеешь или постареешь, и изображение на руке растянется или уродливо сморщится и станет напоминать обвисшие подмышки старух, которые машут ими, выкрикивая «бинго», когда соберут все бочонки в ряд или в карточке.

Для меня вопрос о татуировке простой. Он сводится к тому, на какую из частей своего тела я хочу обратить внимание. В моем случае выбор небольшой. Бицепсы не огромные. Пекторальные мышцы… скажем так, небольшие. Икры? То же самое. Ладно, пожалуй, у меня хорошие руки. Да. Неплохие.

Я мог бы, наверное, нанести пару надписей на бедро. Кегль будет небольшим, зато предложение может быть длинным. Я бы мог перечислить все команды, за которые когда-либо играл, вдоль руки, не сокращая: «Тоттенхэм Хотспур» («Шпоры»), «Куинз Парк Рейнджерс» («КПР»), «Портсмут» дважды, «Астон Вилла», «Норвич Сити» (пометив в скобках: «аренда»).

Как бы то ни было, для современного футболиста татуировки стали культом. Как будто ты не можешь считаться профессиональным игроком, если у тебя их нет. Вот ты в молодежной системе, твоя кожа не тронута. А через неделю ты врываешься в свою первую команду, и перед вторым матчем у тебя уже полностью набит рукав.

Один молодой парень из «Сток Сити», подписав первый в жизни контракт, набил себе целое панно. Он стоит у стены с футбольным мячом и ручкой, рядом его мама и папа, а внизу – его командный номер и дата заключения контракта. Все уже спланировано – но что, если у него не получится? Контракт не означает, что он зацепится в команде, останется в ней и вообще сделает футбольную карьеру. Что, если в конечном итоге он будет работать в банке? Может, тогда он набьет на животе изображение себя, пожимающего руку сотруднику отдела кадров.

Ок, ты пишешь на бутсах имена своих детей. Отлично. Но зачем они тебе на теле? Если ты не можешь запомнить имена детей, дружок, у тебя большие проблемы. «О, черт побери, этот, как его, кого я воспитывал, любил и лелеял семь лет… о, точно, посмотрю-ка его имя на своей заднице». А если у тебя четверо или пятеро детей? Ты начнешь со старшего, а потом место кончается, надписи становятся все меньше, и четвертый ребенок станет злиться, потому что его имя в два раза меньше имени старшей сестры. Пятый совсем расстроится. «Почему мой брат на твоих бицепсах, а я на мизинце?»

Похоже, татуировки вызывают зависимость. Ты набиваешь одну, а потом вторую. Ты набиваешь вторую, набиваешь и рукав. Ты набиваешь рукав, набиваешь и другой. На руках не осталось места? Перейдем на спину. А затем большую часть дня ты проводишь, втирая в себя увлажняющий крем, хотя мог бы поболтать с товарищами по команде.

Забавно, но ведь изначальная суть татуировки – в протесте. Она должна была менять человека, отличать его от тех, у кого ее нет, причислять его к другой группе. Все начиналось с изображений в своеобразном моряцком стиле: змея вокруг щита, развевающийся флаг Конфедерации – и пришло к тому, что есть сейчас. Татуировки популярны настолько, что их даже не замечают. Они повсюду и стали практически невидимыми. Они, конечно, разнообразны, как и игроки, но все равно превратились в подобие кроссовок от «Лубутена» и дизайнерских джоггеров, которые носят все.

Впрочем, и здесь есть свои шедевры. В «Портсмуте» я играл с парнем, который начал с надписи «Другая природа» на нижней губе. Затем он выбил на бицепсе фразу «Чистое оружие» и несколько пулевых отверстий. Кажется, такое уже сложно превзойти. Однако он сумел: видимо, на память о мальчишнике своего друга Леона он набил буквы «Л» и «Е» на левой ягодице и «Н» на правой. А «О», соответственно, формировалась… впрочем, думаю, вы и сами догадаетесь, как формировалась буква «О».

Сдается мне, подобные катастрофы чаще всего происходят из-за какого-то недопонимания или из-за чрезмерного количества алкоголя. У меня есть приятель, который родился 11 октября. Он решил отметить эту благоприятную дату, набив ее на руке. К сожалению, татуировщик ошибся, и теперь приятель ходит с цифрами «9/11». Буквально татуировка-катастрофа.

Даже Дэвид Бекхэм, столь же повинный в увлечении татушками, как и большинство футболистов, схлопотал проблем; выбивая имя миссис Бекхэм на санскрите, мастер ошибся, так что получилась «Вихтория». Полагаю, ничего страшного, если ты не говоришь на санскрите. Футболисты, как правило, не говорят на санскрите. Хм, может быть, именно в этом и кроется источник проблемы.

Игрок: Найл Рейнджер

Татуировка: надпись «Рейнджер» на лице.

В чем суть: Да, это снова Найл. И снова я не понимаю, в чем фишка. Он сделал такое тату для себя или для незнакомцев? Неужели ему нужно напоминание о своей фамилии? А еще, кажется, делать такую татуировку, должно быть очень больно. Я точно не стал бы писать «Крауч» на лбу. Вдруг люди подумают, что это мое требование crouch (с англ. переводится как «склонись». – Прим. пер.).

Игрок: Марио Балотелли

Татуировка: «Я божье наказание. Если бы вы не были великими грешниками, Бог не послал бы вам такое наказание, как я».

В чем суть: Эта надпись в четыре строки размещается на левой груди Балотелли. По-видимому, это цитата Чингисхана, великой звезды Востока, оказавшей значительное влияние на Европу. Однако Марио слишком строг к себе. Конечно, его успехи в качестве нападающего «Ливерпуля» были посредственными – всего 4 гола в 28 матчах, – а ведь он обошелся им в 16 млн фунтов и ушел бесплатно; но я уверен, у Бога в раздевалке припасены парни и похуже. Опять же, обвинять Брендана Роджерса во всех смертных грехах уж больно сурово.

Может быть, такая надпись просто кажется крутой итальянцу, для которого английский является вторым языком; точно как нам, англичанам, кажутся очаровательными самые обычные французские слова. Есть ведь игроки, которые набивают китайские иероглифы на внутренней стороне предплечья. Готов поспорить, они понятия не имеют, что эта надпись на самом деле значит. Может, там меню ресторана. Я слышал о парне, который попросил татуировщика: «Нанеси здесь мое имя» – и получил татуировку «Мое имя». Честно, я ему ни капли не сочувствую.

Игрок: Джон Карью

Татуировка: «Ma Vie, Mes Régles».

В чем суть: Наверное, бывший нападающий «Виллы», здоровый мужик, хотел сделать простое заявление: «Моя жизнь, мои правила». К сожалению, он ошибся в последнем слове. Должно было быть «règles»; в его же случае надпись переводится как «Моя жизнь, моя менструация». Надпись на шее!

Только в футболе. Такое могло случиться только в футболе.

Игрок: Артур Боруц

Татуировка: Описать ее непросто. В общем, на животе у Артура нарисована обезьяна с голой попой, и дырка в этой попе находится там, где пупок у игрока.

В чем суть: Кажется, эту обезьяну с задницей наружу нацарапали ручкой. Прямо на животе. Судя по всему, сам Артур от нее в восторге. Одним словом, вратари, что с них взять.

Игрок: Альберто Морено

Татуировка: Перед тем как читать дальше, присядьте. Его татуировка изображает шимпанзе в очках и наушниках Beats by Dre, целующего дуло пистолета.

В чем суть: Ты – крайний защитник «Ливерпуля» и сборной Испании. Тебе скучно, и ты решил сделать татуировку. Может быть, тебе действительно нравятся шимпанзе. Ты приходишь к татуировщику. Просто шимпанзе, сэр? Нет, погоди. Давай шимпанзе, но в костюме? Хорошо, отлично! Может, еще наденем на него очки? Классная идея, а давай у него в руке будет пистолет? Подожди, а разве ему можно оружие, с его-то зрением? Хороший вопрос, но есть проблема поважнее: он обезьяна.

Игрок: Андре Грэй

Татуировка: Известные личности из истории черных.

В чем суть: Можно не любить татуировки как концепт, но при этом восхищаться работой художника. Это как раз такой случай. На спине Эндри изображены Мартин Лютер Кинг, Боб Марли, Малкольм Икс, Мухаммед Али, нокаутирующий Сонни Листона, Роз Паркс, Нельсон Мандела, легкоатлеты Томми Смит и Джон Карлос со вскинутыми вверх руками в черных перчатках – приветствие Черной силы. Я не могу даже представить, какую боль испытал Эндри, но детали просто великолепны.

Есть, конечно, татуировки, перед которыми невозможно устоять. Некоторые телеведущие критиковали Рахима Стерлинга за то, что он набил на ноге пулемет. А вскоре кто-то в Твиттере заметил, что на самом деле Рахим явно изобразил меня, исполняющего танец Робота. Приятно, когда талантливые молодые английские нападающие отдают дань тем, кто их вдохновил. Так что поступок 174-сантиметрового стремительного Рахима заслуживает всяческих похвал.