Текст книги "Смерть им к лицу"

– А Брэд был с вами в постели?

– Нет, но он был в доме. Смотрел телевизор в гостиной. Он отвез меня к моей машине, которую я оставила у «Кулис», и я вернулась домой. Чувствовала себя ужасно.

– Спасибо, Поли. Вы мне очень помогли. И после этого вы не видели его и ничего не слышали о нем?

– Нет, конечно. Он правда убил их? Обоих? – Ее рука снова поднялась к лицу, и халат распахнулся. Она положила сигарету на пепельницу, не потушив ее, и та продолжала медленно тлеть.

– Это мы и пытаемся выяснить. Он когда-нибудь говорил с вами о Северсонах?

– Нет, никогда, но они с тем мужчиной были друзьями. Они бывали в «Кулис» вместе. Однажды я их там встретила.

– Они пили вместе?

– По крайней мере, однажды. Брэд представил меня. Это он строил тот большой дом на утесе, да? Они показались мне друзьями.

– А Миранда Северсон? Жена? Вы когда-нибудь видели ее в «Кулис»?

– Нет, никогда. Я даже не слышала о ней до прошлой недели. Господи, поверить не могу! – Она потянулась к сигарете, увидела, что от нее остался один фильтр, и потушила ее.

Я оставил свою визитку и сказал, чтобы она позвонила, как только что-нибудь вспомнит, затем вернулся к машине. Был почти полдень. Я собирался заехать в «Кулис» и поговорить с барменом – проверить, подтвердит ли он историю Поли, но теперь не видел в этом нужды. Она сказала правду. Брэд напоил ее, чтобы она отключилась у него дома, затем поехал в Бостон и убил Теда. Я позвонил Джеймс и рассказал ей, что мне удалось выяснить – алиби Брэда оказалось фальшивкой. Она не удивилась. Она была еще в штаб-квартире полиции штата, в Портленде. Я сказал, что заеду за ней через час или два. Как раз успею пообедать. Я поехал на юг, мимо дома Северсонов, вокруг которого до сих пор теснились казенные машины. Я завернул к гостинице «Кенневик-Инн»; кажется, именно там Тед и Миранда останавливались, когда приезжали в Мэн. Деревянная вывеска, рекламировавшая свободные места, раскачивалась на ветру. Помню, подумал, как только пресса разнюхает об этой истории, свободных мест здесь уже не останется.

Над главным входом гостиницы висела вывеска поменьше – с названием ресторана «Конюшня». Я направился туда по узкому тротуару, шелестя пожухлой листвой, и спустился по каменной лестнице к подвальному этажу. «Конюшня» представляла собой длинный, узкий ресторан, пропахший древесным дымом и картошкой фри. Я сел у бара. В ресторане было всего несколько посетителей, но все они что-то жарко обсуждали – скорее всего, судачили о том, что произошло в миле отсюда. Я заказал чашку кофе и чизбургер, а затем достал блокнот и взглянул на то, что записал утром.

Поли Гринер – Почему она выгораживает Брэда? Теперь я знаю, что она не врет, что Брэд просто использовал ее как алиби.

Почему у Теда оказался ключ от дома Брэда? Пока не знаю, но Поли сказала, что они с Брэдом встречались в «Кулис». Чья это идея? Возможно, по какой-то причине Брэд отдал ключ Теду.

Последняя запись: Почему Лили Кинтнер соврала мне? Это тоже еще неясно, хотя я решил, что она не связана с тем, что случилось между Брэдом и Северсонами. Все же я достал телефон, проверил связь и отыскал в Интернете единственную фотографию Лили Кинтнер, которую можно было там найти. На фото она с отцом лет десять назад, качество плохое, но Лили почти не изменилась с тех пор. Те же рыжие волосы, та же прическа. Та же бледная кожа и глубокий, напряженный взгляд. Когда бармен принес чизбургер, я неожиданно для самого себя повернул к нему мобильный и спросил, не узнает ли он девушку на снимке. Он нагнулся и секунд пять рассматривал экран. Я был настолько уверен, что он скажет «нет», что не сразу осознал то, что он произнес:

– Конечно. Она была здесь в начале недели. Провела у нас пару дней. Симпатичная.

– Зачем она приезжала? – спросил я, стараясь скрыть удивление и возбуждение.

– Не могу сказать. Она пила «Сэм Адамс лайт», кажется. Выпивку всегда помню.

Он отошел к новым посетителям, которые только что сели на другом конце бара. Я взглянул на фото Лили – несколько зернистых точек, составлявших ее лицо. Неужели она связана с этим делом намного больше, чем я думал? Значит, придется снова поговорить с ней, выяснить, почему она соврала мне, почему приехала в Мэн после убийства Теда. Я не надеялся получить ответы на все вопросы, но, по крайней мере, снова увижусь с ней. Чем быстрее, тем лучше. Я откусил чизбургер, который оказался намного вкуснее, чем я ожидал. Жизнь налаживается.

Глава 30
Лили

Отец ерзал и вздыхал всю дорогу из аэропорта «Кеннеди» до Шепога.

– Это же мама, – сказала я. – Все такая же невыносимая.

Отец улыбнулся, но в его влажных глазах читался страх.

– Попробуй, – продолжала я. – Если не выйдет, придумаем что-то другое.

– Я мог бы пожить у тебя, Лил, – сказал он.

Этого я как раз надеялась избежать, конечно, но я просто положила руку ему на колено.

Когда мы перевалили через холмы Коннектикута и выехали на знакомую дорогу, отец притих, глядя в окно. Осеннее буйство красок миновало. Листья на деревьях поблекли. Красный превратился в ржавый, а желтый выцвел. Я завернула к «Монкс-Хаус», и отец сказал:

– Душа в пятки ушла – вот он дом, любимый дом.

Пока мы вытаскивали два громоздких чемодана из багажника, мама вышла из дома, в фартуке, запачканном краской. На губах блестела ярко-красная помада.

– Патриарх вернулся, – произнесла она, словно заученную фразу. Видимо, она тоже волновалась.

– Шэрон, – сказал отец, подняв очки на лоб, чтобы разглядеть ее издали. – Ты ничуть не изменилась. – По-видимому, ничего приятнее он не мог сказать ей, учитывая обстоятельства. Она кивнула и вернулась в дом.

Я помогла отцу распаковать вещи и устроиться в гостевой комнате на первом этаже в задней части дома, затем мы прогулялись по нашим владениям, пока солнце не село.

– Здесь рано темнеет, – сказал отец. – Это я помню.

– Только осенью и зимой, – ответила я. – Не весь год.

– Думаю, завтра возьмусь за грабли.

– Мама будет рада. Она ненавидит сгребать листья.

– Да, помню. Она всегда заставляла меня заниматься этим.

– Тебя или кого-нибудь еще.

– Точно. – Отец потуже затянул шарф на шее, хотя для конца октября было тепло. – Помнишь, когда ты была маленькой, ты любила залезать в кучу листьев?

– Правда? – ответила я.

– Другие дети обычно прыгали на листьях, а ты закапывалась в них. И сидела так часами. Неужели не помнишь?

– Что-то припоминаю.

– Ты была такой необычной девочкой. Пока ты не уткнулась носом в книги, мы думали, что произвели на свет дикую зверушку. Ты почти не улыбалась. Часами ползала по двору. Кричала и мурлыкала, как зверушка. Мы называли тебя лисенком и говорили, что тебя воспитывают люди. Надеюсь, мы не слишком напортачили.

– Да ничего, – сказала я; зарядил дождь. – У меня получилось воссоединить родителей. О чем еще может мечтать дитя развода?

– Но ты ведь не об этом мечтаешь? – сказал отец; мы повернули обратно к дому, уже стемнело, единственный свет шел из кухни.

– Конечно, нет. Я пошутила. Кроме того, вы ведь не собираетесь воссоединяться, надеюсь. А просто поживете вместе. Взаимный паразитизм. Мы ведь так планировали?

– Да, планировали. Мир и покой. Может, напишу еще одну книгу. А может и нет. Хочу дожить свои дни, никому не причиняя вреда. Только на это я и надеюсь.

Ужин прошел хорошо. Мама запекла курицу, и отец не сказал ни слова, хотя курица подгорела. Мы распили одну бутылку вина на троих, а потом отец решил сам убрать со стола и сказал, что будет это делать каждый раз.

– Готовить я не умею, Шэрон, ты знаешь, но я буду рад хоть чем-то помочь.

Мама закатила глаза, но так, чтобы отец не заметил. Он уже убрал со стола, аккуратно сложив посуду у раковины. Мы перешли в гостиную; теперь там стоял телевизор, которого раньше никогда не было в доме. Я заметила это.

– Сериалы смотреть, – сказала мама, когда мы сели с разных сторон потертого дивана. Я думала, мы поговорим об отце, но мама принялась рассказывать утомительные подробности хвалебной статьи о каком-то художнике, давнем ее знакомом.

– Никогда не любила его работы, но, кажется, я ошиблась на его счет, по крайней мере, если верить «Нью-Йорк Таймс».

Я слушала ее и думала, что это безумное соглашение между матерью и отцом может сработать, по крайней мере на какое-то время. Годы разлуки охладили их чувства, так что, по-видимому, они смогут ужиться. Их обоюдная неприязнь не настолько сильна, чтобы ранить друг друга.

Я уехала на следующий день после завтрака. Торопиться было некуда, у Хартфорда я повернула на север, чтобы проехать через Пайониер-Велли до шоссе 2 и вернуться в Винслоу более живописной дорогой. Осень – мое любимое время года, шумливый ветер носит мертвые листья, дома украшены к Хэллоуину. Неделю назад я узнала о смерти Теда Северсона, а теперь эта мрачная глава моей жизни осталась в прошлом. Миранда и Брэд исчезли, и мне все сошло с рук. Я больше не волновалась, что меня поймают. Я чувствовала себя абсолютно спокойной и полной сил. Мне даже понравилось общаться с родителями.

Убийства произвели много шума; до меня дошли слухи, что Кенневик осадили репортеры, которые пытались распутать дело о богатой молодой паре, убитой с разницей в неделю. Брэда Даггета не нашли – и никогда не найдут. Если обнаружили пикап, в новости это не попало. Брэд убил Теда и Миранду, судмедэксперт подтвердит это. А он уже никогда не расскажет правду.

Я вспомнила, что отец сказал накануне – что он никому не хочет причинять зла. Может, мне тоже поставить перед собой такую цель? После убийства Чета я желала именно этого, как и после убийства Эрика в Лондоне. Теперь я чувствовала то же самое. Конечно, я не сожалела о том, что сделала. Миранда и Эрик причинили мне боль. Чет собирался использовать меня, а Брэд – хотя лично мне он ничего плохого не сделал – убил невиновного человека. Скорее всего, я совершила ошибку, когда впустила Теда Северсона в свою жизнь. За последние несколько недель я пошла на чудовищный риск, и мне повезло «выйти сухой из воды». Но теперь все кончено. Буду жить тихо и не позволю больше никому причинять мне боль. Жизнь превратится в выживание, скрашенное уверенностью – как в ту ночь на лугу, когда звезды омывали меня своим светом – в том, что я особенная, что я родилась с другой системой нравственных ценностей. Как дикое создание природы – ворона, лиса или сова – а не нормальное человеческое существо.

Я свернула с шоссе 2 и поехала через центр Винслоу к своему дому. В городском парке проходил пивной фестиваль «Октоберфест», играла полька, разливали пиво. Я опустила окно. В воздухе пахло сидром. Я подумала остановиться, но решила все же ехать домой. Осталось две мили. Подъезжая к дому, я заметила длинную белую машину – она бросалась в глаза на фоне голых деревьев. Меня охватила паника, и я чуть не проехала мимо, но в последний момент завернула к дому, успокаивая себя, что все обойдется.

Прислонившись к машине, стоял детектив, который приезжал несколько дней назад и задавал вопросы. Генри Кимбелл из бостонской полиции. Увидев меня, он выбросил сигарету, которую курил, и потушил ее ботинком. Я припарковалась и вышла из машины. Он подошел ко мне с загадочной улыбкой на лице.

Глава 31
Кимбелл

В воскресенье, после обеда, я поехал в Винслоу, чтобы снова поговорить с Лили Кинтнер. Ее не оказалось дома, но день был свежий, бодрящий, не слишком прохладный, и я решил подождать. Она, видимо, завтракает в городе и скоро вернется. Я прислонился к машине, откуда открывался вид на пруд за домом, аккуратно скрутил сигарету – одну из двух, которые разрешал себе выкурить за день.

Брэда Даггета не нашли. У нас была только одна зацепка: из гаража в Кенневике сообщили, что у одной из машин поменяли номерной знак. Майк Комо, механик, заметил это только потому, что новый номер был слишком чистым по сравнению с самой машиной. Оказалось, что это номер с машины Даггета. Значит, Брэд Даггет достаточно умен, чтобы поменять номер, прежде чем бежать из Мэна. Новый номер объявили в розыск, но пока не обнаружили. Я уже сомневался, что его вообще найдут.

Я закурил, подставив лицо солнцу. Надо мной пролетела стая гусей. Только я докурил сигарету, как появилась «Хонда Аккорд» мисс Кинтнер. Я попытался угадать ее реакцию по выражению лица и прочитал в ее глазах не просто любопытство. Когда она припарковалась и вышла из машины, я подошел и снова представился.

– Я вас помню, – сказала она. – Мы виделись всего несколько дней назад.

Она достала из багажника спальный мешок, темно-синий в серый горошек, и я спросил, уезжала ли она.

– Ездила к родителям, в Коннектикут. Отец как раз вернулся из Лондона.

– Он поселится здесь?

– Планирует, по крайней мере. Чем могу помочь, детектив? Я слышала про Миранду. Ужасно.

– У меня еще несколько вопросов. Я надеялся, мы могли бы… посидеть и поговорить, как в прошлый раз.

– Хорошо. Дайте мне минутку. Можно посидеть на террасе, если хотите? Пока не очень холодно.

Я последовал за ней в дом, через гостиную и кухню на небольшую террасу, усыпанную листьями.

– Можете вытереть стулья? – спросила она, протягивая мне тряпку.

Я сделал так, как она просила, – смахнул с двух деревянных стульев ярко-желтые листья, по форме напоминавшие веер. Я сел, Лили вернулась минут через пять. На ней были те же джинсы, но она сняла пальто и осталась в белом кашемировом свитере с V-образным вырезом. Волосы она распустила, лицо сполоснула водой, макияжа не было.

– Итак, чем могу помочь?

Я уже решил, что перейду сразу к делу, так что спросил:

– Почему вы соврали мне?

Она не удивилась, медленно моргнула полупрозрачными ресницами.

– О чем?

– О вашей связи с Тедом Северсоном и о том, что вы ездили в Кенневик в воскресенье после убийства. Кажется, вы не говорили мне об этом?

– Могу объяснить, – начала она. – И извините, что соврала. Я переживала из-за отца. Когда вы приезжали в прошлый раз, я так перепугалась, что меня впутают в расследование убийства. Отец не перенес бы этого. Вот почему я притворилась, что не знаю Теда. Надеюсь, вы понимаете, я не стала бы врать, если бы наши отношения были хоть как-то связаны с убийством.

– Какие именно отношения связывали вас?

– Мы познакомились в лондонском аэропорту. Я даже не сразу узнала его, но мы разговорились и выяснили, что уже встречались – нас знакомила Миранда. Мы оба летели первым классом, и так получилось, что сидели рядом, и он рассказал, что жена изменяет ему с прорабом.

– Это важная информация, – сказал я. – Она пригодилась бы нам неделю назад.

– Знаю, знаю. Простите. Он не был уверен на сто процентов. Но подозревал. Я знала Миранду с колледжа и решила, что, скорее всего, он прав. В общем, мы разговорились. Он открылся мне, как это случается иногда в самолетах.

– Значит, вы влюбились.

– Нет, не совсем. Никакой романтики. Мы встретились еще раз в баре в Конкорде, но на этом все кончилось. Он был женат. – Но он вам нравился?

Она снова медленно моргнула.

– Да. Он был приятным человеком.

– Когда вы узнали, что его убили?

– Я прочитала об этом в «Глоуб» в воскресенье. В статье было сказано, что его застрелил грабитель, но я подумала… – Подумали, что его убил Брэд Даггет?

– Так его звали, да? Вы думаете, он убил Теда и Миранду?

– Объясните, почему вы решили поехать в Мэн.

– Сложно сказать. По многим причинам. Тед рассказывал, как ему там нравилось, и я решила съездить. Наверное, чтобы оплакать его. Мы встречались всего два раза, но обе встречи получились такими чувственными, страстными. К тому же я надеялась выяснить что-то. Наверное, решила, что я Нэнси Дрю. Глупо, понимаю.

– Чем вы занимались в Кенневике?

– Гуляла. Ужинала в баре гостиницы. Все обсуждали убийство, и я прислушивалась к разговорам, но никто не подтвердил, что у Миранды был роман. Это меня удивило; я думала, об этом весь город говорит. По словам Теда, Миранда практически жила в «Кенневик-Инн». Если она спала с кем-то из местных, наверняка все знали об этом. По крайней мере, я так думала. Но никто не сказал ни слова. Я даже ездила в «Кулис» – это бар для местных, так скажем, – надеясь выяснить что-то или даже встретить Брэда. Но не получилось.

– Что бы вы сделали, если бы выяснили, что Брэд и Миранда встречались?

– Выследила бы его, наверное, – сказала она. – Выбила бы признание. Произвела гражданский арест.

Ее лицо не дрогнуло, и я не сразу понял, что она шутит. Я ухмыльнулся, и она улыбнулась в ответ. Между ее верхней губой и носом пролегла складка.

– Честно, – продолжала она, – понятия не имею, что бы я сделала. Плана у меня не было. Даже если они и встречались, это еще ничего не доказывает.

– Мы практически уверены, что Брэд Даггет убил обоих Северсонов.

– Он исчез?

– Да.

Мы молчали. Лили сжимала пальцами левой руки подлокотник стула. Это первый внешний признак волнения, который я заметил в ней. Наконец она сказала:

– Я совершила ошибку. Надо было рассказать вам обо всем, когда вы приезжали в прошлый раз. Надо было рассказать, что Тед подозревал свою жену и Брэда. Извините. Честно, когда вы приехали, я решила, что Теда действительно убил грабитель. Мне даже стыдно стало, что я ездила в Мэн и пыталась провести собственное расследование. Так глупо.

– Как Нэнси Дрю, – сказал я.

– Значит, вы называете глупой героиню моего детства?

– Нет, конечно, нет. Я тоже любил Нэнси Дрю. Как вы думаете, почему я стал детективом?

Бродячий кот поднялся на террасу и замяукал, словно обращаясь к Лили.

– Это ваш кот? – спросил я.

– Вообще – то нет, – ответила она, вставая. – Его зовут Мог, но он живет на улице. Приходит, когда проголодается. Я дам ему поесть. Вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, – ответил я. Пока ее не было, я шикнул на Мога, но он остался на месте. У него были глаза разного цвета, а может, один глаз поврежден. Лили вернулась с кошачьим кормом и поставила миску с ним на краю террасы. Мог пригнулся к миске и принялся за еду.

Мне хотелось посидеть здесь еще, но все вопросы я уже задал. Хотя я до сих пор не верил, что Лили сказала мне всю правду, но ее ответы казались достаточно разумными.

– Ваш отец, – начал я. – Как он?

– Он… он все так же. Думаю, он правильно сделал, что покинул Англию. Ему сильно досталось от прессы.

– Он еще пишет?

– Сказал, что есть мысли для последней книги, но я не уверена. Может, его вдохновит возвращение домой, к моей матери. – Я думал, ваши родители разведены.

– Так и есть. Слава Богу. Это просто сделка. Да, странно, понимаю. Но маме нужны деньги, а папа поможет ей, пока живет у нее дома. Кроме того, папа не выносит одиночества. Не знаю, что из этого получится, но так они оба решат свои проблемы.

Если не сработает, отец переедет ко мне.

Мне хотелось расспросить ее об отце, отчасти потому, что он действительно интересовал меня, но в основном потому, чтобы дольше оставаться там, на террасе Лили Кинтнер. Не сводить с нее глаз. В лучах заходящего солнца ее рыжие волосы казались огненными. Она скрестила руки на животе, свитер туго облегал ее высокую грудь и бледные очертания розового бюстгальтера под тонким белым кашемиром. Я лихорадочно думал, как продлить там свое пребывание. Можно задать еще вопросы об ее отце, об увлечении Нэнси Дрю, о работе в Винслоу, но я знал, что это лишнее. Меня же не в гости пригласили. Я встал, Лили тоже поднялась. Мог покончил с ужином, подошел к Лили и стал тереться об ее щиколотку, затем убежал тем же путем, каким появился.

– Кстати, – произнес я, вспомнив последний вопрос, который намеревался задать. – В прошлый раз вы сказали, что познакомились с Мирандой в колледже.

– Да, в колледже Матер, Нью-Честер, Коннектикут.

– И что вы не очень-то ладили, потому что она увела у вас парня?

– Надо же, вы помните. Что ж, мы встречались с одним и тем же парнем. Сначала Миранда, затем я, а потом он вернулся к ней.

Было нелегко, но с тех пор прошло много лет.

– Значит, когда вы встретились с Тедом и поняли, что он женат на Миранде и что он несчастлив, вам не пришло в голову, что это блестящая возможность отомстить ей?

– Конечно, пришло. Мне нравился Тед и не нравилась Миранда, но у нас с Тедом были другие отношения. Мы не были влюблены друг в друга. Просто ему хотелось с кем-то поговорить.

Лили проводила меня через дом во двор, к моей машине. Она протянула мне руку, и я пожал ее – сухую, теплую ладонь. Прежде чем выпустить мою руку, кончики ее пальцев нежно скользнули по моей руке, и я задумался, намеренно ли она это сделала или я нафантазировал то, чего не было. Ее лицо оставалось непроницаемым.

Прежде чем сесть в машину, я обернулся и спросил:

– Как звали вашего парня?

– Простите? – спросила она.

– Того парня из колледжа, с которым вы обе встречались?

– Ах его, – сказала она и чуть заметно покраснела. Она замешкалась, затем сказала:

– Эрик Вошберн, но он… он умер.

– Правда? – сказал я. – Как это произошло?

– Сразу после колледжа. Он погиб от анафилактического шока. У него была аллергия на орехи.

– Ясно, – сказал я, не зная, что добавить. – Очень жаль.

– Ничего, – произнесла она. – Это было давно.

Я уехал. По дороге обратно в Бостон гряда облаков нависла надо мной, заслонив солнце. Вечер только начался, но казалось, что скоро стемнеет. Я обдумывал разговор с Лили. Я верил почти всему, что она сказала, но все же оставалось такое чувство, что меня обманули. Я знал, что кое-чего она не договаривает, как и в прошлый раз. Но почему? И почему Лили запнулась, когда я спросил имя ее парня из колледжа? Как будто не хотела говорить. Она сказала, что это давняя история, но это не совсем так. Ей около тридцати. Эрик Вошберн. Я произнес имя вслух, чтобы запомнить.