Текст книги "Золотой век серийных убийц. 56 маньяков от Эда Гина до Джеффри Дамера"

В 1980-х специалисты по поведенческому анализу из ФБР пришли к выводу, что подобные журналы являются «порнографией для сексуальных садистов», и постепенно их убрали с прилавков, тем более что их продажи упали, а растущее отвращение общества к «культуре изнасилования» вывело их из сектора популярных СМИ[113]113
  P. E. Dietz, B. Harry, and R. R. Hazelwood, «Detective Magazines: Pornography for the Sexual Sadist?», Journal of Forensic Sciences 31, no. 1 (January 1986): 197–211.


[Закрыть].

Но почему Великое поколение и их сыновья так увлекались садистической литературой и соответствующими иллюстрациями в послевоенный период? Почему эта литература вообще появилась? Что на самом деле произошло с нашими отцами и дедами на войне? Какие темные секреты были закодированы в этих журналах? Что заставляло мужчин и их сыновей так сердиться на женщин?

Только пятьдесят лет спустя, в начале 2000-х, когда военное поколение начало умирать, мы набрались мужества задать вопросы о том, каково было сражаться на примитивной войне, направленной на физическое устранение противника. И ответы нам не понравились.

Дьявол в культуре – это целый набор факторов. Отцы в 1930—1940-х проложили к нему дорогу, но когда Америка погрузилась в ужас холодной войны, а затем в смерть и хаос 1960-х, их сыновья – серийные убийцы – прошли по ней.

НОВЫЙ СЕРИЙНЫЙ «РАФИНИРОВАННЫЙ САДИСТ»: «ВСЕ, ЧЕГО ЖЕЛАЮТ ДЕВУШКИ»

В сложной новой социальной химии мужчин со сломленной гордостью, травмированных войной мужей и отцов, сопротивляющихся женщин, которых постепенно загоняли обратно в клетку в ходе послевоенной адаптации и популяризации тем связывания, пыток, изнасилований и убийств, начал появляться новый тип серийного убийцы на сексуальной почве. Они нацеливались на новую женщину, самодостаточную и независимую, которую уже не мог просто загнать в ловушку старорежимный мужчина-шовинист – ее следовало соблазнить, для чего требовался «новый» мужчина, уважающий новую женщину. Под его личиной таился все тот же хищник, теперь переодевшийся ягненком, утонченный «хороший парень», убийца и некрофил – рафинированный садист.

Эту концепцию внедрил доктор Дж. Пол де Ривер, который в 1939 году стал первым судебным психиатром, постоянно работающим в правоохранительных органах, когда Департамент полиции Лос-Анджелеса основал для него Отдел сексуальных правонарушений. Его функция заключалась в содействии полиции при профилировании подозреваемых и проведении досудебной психиатрической оценки с целью предупреждения тактики защиты, основанной на невменяемости. В 1949 году де Ривер опубликовал свой доклад «Сексуальные преступники: психоаналитическое исследование», в котором пересмотрел и расширил психиатрическую терминологию, включая концепцию психопатической «маски нормальности», описанной ранее Херве М. Клекли.

Де Ривер отрицал представления о серийных убийцах как вульгарных, жестоких монстрах и оборотнях и предлагал новую типологию преступников, в которой можно узнать многих современных серийных убийц. Де Ривер называл их рафинированными садистами и описывал как

…тип «хорошего парня», чьи обходительные манеры и красноречие привлекают к нему потенциальных жертв. Он может быть хорошо образован и зачастую пытается произвести впечатление глубоко религиозного человека. Обаяние и внешняя привлекательность – подбородок с ямочкой, вьющиеся волосы и мечтательные глаза – это все, чего только может пожелать девушка [114]114
  De River, The Sexual Criminal, 65.


[Закрыть].

Кажется, что де Ривер описывает здесь серийного убийцу и некрофила Теда Банди, вот только писал он это в 1949 году, когда Теду Банди было всего три года. Данный факт сам по себе имеет большое значение, поскольку Банди суждено было стать представителем будущего поколения серийных убийц «золотого века», и время, в которое он рос, оказало серьезное влияние на убийства, которые он совершит уже взрослым, в 1970-х.

4
Фильмы ужасов становятся реальностью
Появление серийных убийц нового типа, 1950–1969 годы

Мне нравится убивать людей, потому что это весело.

Убийца Зодиак, личность не установлена

Во второй половине 1940-х американцы очнулись после двенадцати лет финансовой деградации и четырех лет последовавшей за ней апокалиптической войны. Уровень рождаемости снизился. Америка выглядела в точности как на картинах Эдварда Хоппера – здания из красного кирпича, дымное небо, мрачные забегаловки, тоскующие души и сломленные мужчины. Бензин, резину и металл использовали исключительно для военных целей, поэтому в Детройте прекратился выпуск личных автомобилей, а производство переориентировалось на вооружения. После 1942 года там не создавалось новых моделей машин.

В мае 1945-го, когда война в Европе закончилась, Совет военной промышленности США разрешил возобновление выпуска автомобилей для частных пользователей – в количестве двухсот тысяч, преимущественно «обновленные» модели 1942 года.

В 1946 году в Америке насчитывалось не более 8000 телевизоров. К 1956-му их было уже 37 миллионов. Американцы смотрели «Альфред Хичкок рекомендует», «Я люблю Люси», «Дымок из ствола», «Клуб Микки-Мауса», «Рой Роджерс», «Капитан Кенгуру», «Драгнет» и «Приключения Супермена». Некоторые передачи шли в цвете, и в том же году на экранах впервые появился Элвис Пресли.

По стране разъезжало пятьдесят четыре миллиона машин и десять миллионов грузовиков. Сеть национальных шоссе прорезала жилые кварталы в пригородах, связывая их с быстро растущими городами, и люди переезжали в новые районы с чистенькими школами и торговыми центрами, где предстояло расти новому поколению серийных убийц. Американские семьи не торопились заводить детей в период Великой депрессии и войны и теперь нагоняли упущенное. За войной последовали годы расцвета экономики – отчасти благодаря плану Маршалла, который направил американские доллары в пострадавшие от войны европейские страны с условием, чтобы их тратили на произведенные в Америке товары. Это предотвратило депрессию, обычно следующую за войной. С 1941 по 1961 год в США родилось 65 млн детей – произошел так называемый «бэби-бум».

Годы страха и неуверенности, доносов и инквизиторской политики Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, параноидные высказывания сенатора Джо Маккарти подошли к концу в середине 1950-х годов. В 1954 году Маккарти был смещен с должности, а в 1957-м умер.

После падения Маккарти в 1950-х в Америке начался период «сладкой невинности», пришедший к неожиданному завершению в ноябре 1963 года, когда был убит Джон Ф. Кеннеди. Нет смысла писать здесь об «утрате невинности», которая ностальгически воспевалась в фильмах вроде «Бриолина» и «Американского граффити», сериала «Счастливые дни» (1974–1984) и передачах «золотых ретрорадиостанций».

Однако в популярной культуре всегда сохранялась тяга к темной стороне. Неудачные ядерные испытания привели к всплеску научно-фантастических фильмов и комиксов, посвященных облученным супергероям. Детективные и приключенческие журналы находились на пике своего расцвета; «потогонки» преимущественно фокусировались на нацистской эксплуатации, изнасилованиях, пытках и убийствах, а детективные издания сообщали о том же самом, но уже на родине. И там, и там публиковались реалистические изображения – иногда с позирующими моделями, иногда настоящие кадры с мест преступлений.

Быстро росло количество насильственных преступлений, но страну больше волновал рост подростковой преступности (хотя оставалось неясным, чего стало больше – преступности или собственно подростков). Поколение, рожденное в 1940-х и вступавшее в подростковый возраст в 1950-х, теперь проявляло себя с большей жестокостью, чем все прочие до него. Будущие серийные убийцы из этого поколения только начинали отрабатывать свои компульсии и фантазии, но уже готовились пройти по пути до настоящего убийства.

В ответ на рост ювенильной преступности в 1954 году был принят Закон о комиксах, регулировавший описания преступлений, насилия и ужасов в таких изданиях. Однако детективные журналы и «потогонки» продавались в еще большем количестве, чем комиксы, и были доступны читателям любого возраста. Достаточно было заглянуть в парикмахерскую, чтобы получить доступ к десяткам крикливо иллюстрированных журналов, описывающих похищения, связывание, изнасилования и убийства.

Серийные убийцы 1950-х и начала 1960-х, в частности Эд Гин и Альберт Де Сальво, были старшими братьями или дядями убийц «золотого века». Корни их истории уходили во времена Великой депрессии, к Альберту Фишу, Эрлу Нельсону, Джарвису Рузвельту Като и Уильяму Хайренсу, сумасшедшим с травмами мозга, которые подчинялись девиантным импульсам, а не извращенным сексуальным фантазиям.

Некоторые из этих дел вызвали широкий резонанс и до сих пор являются частью истории серийного убийства и популярной культуры.

І. Эдвард Гин, Плейнфилдский вампир, Плейнфилд, Висконсин, 1954–1957 годы

Эд Гин выглядел как лесной гном в своей шляпе и рубашке в клетку, застегнутой до самой шеи. В пятьдесят один год он весил всего 63 килограмма и был добродушным, хотя и странноватым затворником, всегда аккуратно подстриженным. После смерти матери и брата он жил на ферме один. В округе его хорошо знали и считали безобидным. Землю на ферме он не обрабатывал, а деньги получал за временные подработки на дорожном строительстве, помощь по хозяйству другим фермерам и услуги няньки – он сидел с чужими детьми. Никто не знал, что он расхищал свежие могилы с конца 1940-х годов, когда умерла его мать. Потом, 8 декабря 1954 года, в вечерних зимних сумерках, он убил пятидесятичетырехлетнюю держательницу таверны Мэри Хоган у нее в баре и на санках отвез ее труп к себе домой. Никто не видел его – или просто не заметил груза, который он тащил за собой.

Ее исчезновение оставалось нераскрытым три года.

16 ноября 1957 года Бернис Уорден, пятидесяти восьми лет, пропала из своего хозяйственного магазина среди бела дня. Кто-то припомнил, что раньше видел там Гина. Полицейские в тот же вечер задержали его и явились на ферму с обыском. Зайдя в летнюю кухню, больше похожую на сарай, они наткнулись на обезглавленный труп Уорден, свисавший с крюков, за которые он был зацеплен пяточными костями; труп был обмыт и разделан, словно оленья туша.

При обыске в замусоренном, запущенном домике Гина полицейские словно оказались в фильме ужасов: недавно отрубленная голова Уорден лежала в джутовом мешке, в ящике нашлась другая мумифицированная женская голова, вероятно, Мэри Хоган. В духовке на сковороде лежало человеческое сердце, в холодильнике – кишки, в коробке из-под обуви – девять вагин, в другой – четыре носа. Также полицейские нашли пару чулок из человеческой кожи, супницу из черепа, жилет с женской грудью из кожи, снятой с человеческого торса, черепа на столбиках кровати, девять масок из женских лиц – часть висела на стенах как украшение, – человеческий череп в упаковке зерновых хлопьев, барабан из человеческой кожи, четыре стула, обитых человеческой кожей, запеченной в собственном жире, различные украшения из частей тел и десять разложившихся женских голов. Многие из этих артефактов были недавно натерты маслом, чтобы сохранялся блеск; на человеческих масках была помада, а в одну из вагин была продета красная ленточка.

Спустя четыре дня после ареста Гина один из детективов составил краткий отчет по его делу, который стал основой для исторического нарратива об этом убийце:

Гин был очень близок с матерью на протяжении всей своей жизни – настолько близок, что у него сформировался феминный комплекс. После смерти отца, Джорджа, около двадцати лет назад, он привязался к матери ее сильнее: они жили вместе с ней и братом, Генри, который умер в 1944-м. (При загадочных обстоятельствах, во время пожара на участке.)

Перед смертью в 1945 году мать Гина перенесла два инсульта и была частично парализована. Эд как преданный сын ухаживал за ней, что дополнительно укрепило связь между ними. Гин мало общался с девушками. Он был слишком застенчив и не испытывал интереса к ним. Он утверждал, что никогда не имел с ними сексуальных контактов.

Несколько лет назад, ухаживая за матерью, он пришел к выводу, что хочет быть женщиной, а не мужчиной. Он купил книги по медицине и стал изучать анатомию. Он пытался решить вопрос, возможно ли сменить человеку пол. Он хотел обратиться за медицинской помощью – сделать операцию, которая превратит его в женщину, и даже подумывал осуществить это самостоятельно, но свои планы не реализовал.

После смерти матери он долго горевал. В результате у него возникла привычка часто бывать на кладбищах. После нескольких ночных походов по кладбищам он начал раскапывать свежие могилы.

Он уносил тела домой и расчленял их. Гин сохранял только головы, кожу и некоторые другие части тел. Он утверждал, что от остального избавлялся, сжигая в кухонной духовке малыми частями.

Гин говорил, что сохранил все лица своих жертв. Его особенно интриговали женские волосы. Он снимал с жертв кожу и делал из нее ремни, а также барабаны, натягивая ее на края большой жестяной банки. Он снял кожу с верхней части тела одной жертвы и сделал из нее жилет.

Особенное внимание он уделял женским лицам, которые снимал с черепов и превращал в маски. Он говорил, что для сохранности смазывал их маслом и хранил в холоде. Если кожа начинала твердеть, он заново покрывал ее маслом.

Бывало, говорил Гин, он надевал маску, жилет с женской грудью, прикреплял другие части, отрезанные от женских тел, и ходил так по дому. По его словам, это приносило ему большое удовлетворение[115]115
  Oshkosh Northwestern (Oshkosh, WI), 21 ноября 1957 года, 13.


[Закрыть].

Эд Гин не стремился убивать – ему нужна была женская кожа. Когда во время зимних морозов он не смог вскрывать могилы, то начал убивать, чтобы пополнять свою коллекцию частей тела женщин.

В целом соседи считали его приятным и дружелюбным человеком.

Один из фермеров говорил: «Старина Эд! Странноват, конечно, слегка, но не без юмора – мы всегда обращались к нему, когда надо было посидеть с детишками, если хотели с женой куда-нибудь отойти». Долгие годы дети, которые посещали дом Гина, рассказывали родителям, что он держит там коллекцию «сушеных голов» и странные маски, но родители считали это детскими фантазиями. Никто из ребятишек не упоминал о странном отношении Гина к ним, угрозах или чем-то подобном.

После того как убийства Гина вскрылись, в школах Висконсина ходил стишок:

В ночь на Рождество В школе никого. Никто не шевельнется, Никто не встрепенется. Учителя висят с потолка, Тянется к ним Эда Гина рука.

Про Гина придумывали шутки:

Кто-то спросил, какие у Гина соседи. Он ответил: «Вкусные».

Какой у Гина номер телефона: В-И-Ж-У-Т-Е-Б-Я-8—1—2

В доме у Гина не водилось мышей, потому что там было много кисок.

Что хранил Гин в коробке для пуговиц? Пупки.

Что Гин сказал, когда шериф его арестовывал? У вас есть сердце?

Гин пользовался популярностью у дамочек. Пара-тройка всегда болталась у него в доме.

В доме Гина всегда было тепло, потому что иначе на мебели появлялись мурашки.

Что говорил Гин, если мимо проезжал катафалк? Еще увидимся, детка [116]116
  George W. Arndt, «Gein Humor», in Robert H. Gollmar, Edward Gein (New York: Pinnacle Books, 1981), 203–205.


[Закрыть].

Фетиш Гина с человеческими черепами, поясами с мумифицированными женскими сосками и ожерельями из вагин, по его словам, был отчасти спровоцирован мужскими приключенческими журналами и историями о зверствах японцев в отношении их пленниц. Также он очень интересовался рассказами о некрофильских трофеях, привезенных американскими солдатами с войны на Тихом океане, которые составляли часть дьявола в культуре 1940-х[117]117
  См. мою книгу «Сыны Каина» для более подробного описания данного феномена.


[Закрыть].

После ареста Гина журнал «Лайф», тот же самый, который в 1944 году с гордостью опубликовал печально знаменитое фото девушки с черепом в руках, подписанное «Работница с оружейного завода в Аризоне благодарит своего парня-солдата за череп японца, который он ей прислал»[118]118
  Life, 22 мая 1944 года, 35, посещено 30 марта 2016 года, http://time.com/3880997/young – woman-with-jap-skull-portrait-of-a-grisly-wwii-memento/.


[Закрыть], теперь печатал фотографии обшарпанных интерьеров дома Гина, заваленного стопками детективных и приключенческих журналов [119]119
  http://www.gettyimages.ca/detail/news-photo/filthy-cluttered-kitchen-of-alleged-mass-murderer-ed-gein-newsphoto/50425931.


[Закрыть]. Гин был редким типом по-настоящему безумного убийцы – настолько сумасшедшего, что о суде не шла и речь. Его сразу отправили в психиатрическую лечебницу, и никто против этого не возражал.

Со временем его фигура приобрела зловещий преувеличенный статус и обросла множеством мифов. Гин стал прообразом главного героя фильма Альфреда Хичкока «Психо», основанного на романе Роберта Блоха, а позднее некоторые его черты вошли в образы серийного убийцы Баффало Билла, свежевавшего своих жертв, из «Молчания ягнят», и Кожаного лица из «Техасской резни бензопилой». Однако сам Гин, с двумя подтвержденными убийствами, до последнего времени не считался «официальным» серийным убийцей у тех, кто настаивал на традиционном правиле «трех и более» жертв.

Эдвард Гин умер 26 июля 1984 года в возрасте семидесяти семи лет – тихий, образцовый пациент Института психического здоровья Мендота в Мэдисоне, штат Висконсин.

Двое серийных убийц-современников Эда Гина гораздо заметнее олицетворяли собой процесс эволюции серийного убийства, однако каким-то образом привлекли меньше внимания. Тем не менее их истории следует изучить, поскольку во многом они стали прямыми предшественниками «эпидемии» 1970-х.

І. Харви Мюррей Глатмен, Убийца одиноких сердец, Лос-Анджелес, 1957–1958 годы

К 1950-м годам Лос-Анджелес из большой деревни превратился в третий по величине город США – гигантский мегаполис. Голливуд стал Меккой кинематографа и притягивал к себе тысячи искателей богатства и славы. Киноиндустрия сосредоточилась в нескольких крупных студиях, больше похожих на промышленные предприятия, где работали сотни подрядчиков, поставщиков и временных сотрудников. Телевидение отобрало у кино часть аудитории: с пикового периода, когда в кино ходило 96 млн человек в неделю, она упала до 46 млн в 1956 году. В ответ киноиндустрия отнюдь не стала сокращать производство, а наоборот, взялась снимать зрелищные широкоэкранные фильмы в «Техниколоре», привлекая еще больше мечтателей на голливудскую «фабрику грез».

Молодые красивые девушки были (и остаются) главной валютой Голливуда; они тысячами слетались в Лос-Анджелес, чтобы попытать там удачи. Они надеялись, что их «откроют» и превратят в звезд, как Лану Тернер или Лиз Тейлор, но получить даже крошечную роль с текстом было практически нереально, и большинство из них нанималось на другую работу: официантками, продавщицами или танцовщицами в барах.

Некоторые такие девушки придумали для себя собственную нишу – «моделей», – позволявшую сниматься для каталогов, календарей или рекламы, либо уйти на серый рынок «арт-фотографии», то есть саморекламы. Там девушкам платили почасовую ставку за «арт-съемки» или «позирование», которые проходили в дешевых «студиях» или просто на дому у клиента. Некоторые такие «модели» даже предлагали в аренду «фотографам» оборудование для съемок, если у тех не было своего. Львиная доля подобных фотографий никогда не доходила до публикации.

«Позировать» приходилось и фотографам-любителям, и тем, кто претендовал на профессиональный статус, причем чаще всего в белье или вообще обнаженными. Некоторые соглашались и на откровенную порнографию, если готовы были зайти так далеко. Иногда «позирование» означало проституцию – если модель и клиент договаривались между собой.

Джудит Энн «Джуди» Ван Хорн Далл была одной из таких моделей и работала под именем Джуди Ван Хорн. В июне 1957 году Джуди исполнилось девятнадцать лет, но у нее уже была четырнадцатимесячная дочь, и она недавно развелась с мужем, двадцатидвухлетним Робертом Л. Даллом, работавшим в газетной типографии.

Джуди была красавицей по всем стандартам Голливуда: с пышными формами, огромными кукольными глазами и золотистыми волосами. Она выглядела как более молодая, нежная и свежая версия Мэрилин Монро. И следом за Монро соглашалась позировать обнаженной – как большинство моделей пин-ап. Ее муж, Роберт, этого не одобрял, поэтому однажды просто забрал их дочь Сьюзан из дома, пока Джуди была на работе, и отказывался возвращать. Джуди оказалась втянута в неприятную и дорогостоящую судебную тяжбу об опеке.

Джуди жила в квартире в знаменитом доме Эль-Мирадор на углу Северной Свицер и Фаунтин-авеню в Западном Голливуде. Там же в 1930-х жила «ослепительная блондинка» Джин Харлоу и до сих пор обожали селиться девушки, претендующие на кинокарьеру. Джуди делила квартиру с еще двумя моделями пин-ап: восемнадцатилетней Бетти Рут Карвер, только что приехавшей из Флориды, и двадцатидвухлетней Линн Лайкелс, уже давно занимавшейся модельным бизнесом. Все три постоянно были заняты и помогали друг другу с клиентами и заказами.

«Джонни Глинн»

Вечером 30 июля 1957 года Бетти Карвер была дома со своим приятелем-фотографом, когда неожиданный посетитель постучал в дверь. На пороге стоял молодой парень, похожий на хорька, с оттопыренными ушами и громадными очками в роговой оправе. Позднее она описывала его так: около двадцати девяти лет, рост 180 сантиметров, около 70 килограммов. Тощий. Неудачник. Чудной, но безобидный.

Он представился как Джонни Глинн (по некоторым источникам – Гленн), коммерческий фотограф, который разыскивает ее соседку, Линн, для «срочной» съемки. Он утверждал, что уже работал с ней раньше. Бетти объяснила, что Линн нет дома – она работает. Ему следовало позвонить, прежде чем являться в квартиру.

Джонни извинился и попросил посмотреть портфолио Линн – просто чтобы убедиться, что она подойдет для съемки. Поскольку дома находился приятель Бетти, та спокойно впустила посетителя. Когда Бетти дала Джонни портфолио, тот вдруг перевел взгляд на фотографии на стене: «А портфолио этой девушки у вас нет?»

– Это Джуди Ван Хорн. Ее тоже нет дома, но портфолио я вам принесу.

Его глаза вспыхнули, когда он начал листать фото Джуди. По его словам, она была именно той, кто ему требовался для съемок.

Джонни позвонил на следующий день, в среду, но Джуди снова не оказалось на месте.

В четверг, 1 августа 1957 года, она опять была занята. На вторую половину дня у нее было назначено три встречи: коммерческая фотосъемка, собеседование с мужем по поводу опеки над дочерью и ужин с бойфрендом.

Джонни Глинн позвонил в обед с предложением провести срочную съемку. Студии у него не было, поэтому он хотел снимать у нее в квартире. Два часа по двадцать долларов за каждый – как она могла отказаться?

Глинн прибыл немного заранее, хотя встречу они назначили на 14:00. Теперь он говорил, что сумел арендовать студию. До нее было всего десять минут езды. Когда они закончат, он подвезет ее на следующую работу. Джуди и Линн переглянулись. Линн не помнила, чтобы снималась у Джонни Глинна, но она слышала его имя в студии, где работала, и он казался знакомым – со своими очками и торчащими ушами. Поезжай, сказала она Джуди.

Джуди скрепя сердце согласилась. Пока она собирала одежду, которая требовалась для следующей съемки, соседка попросила Глинна дать его телефон, чтобы с ними можно было связаться. Линн записала номер, и фотограф с Джуди уехали.

Это был последний раз, когда Джуди видели живой.

После того как она не явилась на следующую встречу, на номер, оставленный Джонни Глинном, посыпались звонки – оказалось, что это номер платного автомата в автомобильном паркинге. На следующий день калифорнийские газеты пестрели заголовками: «Модель пин-ап пропала в Лос-Анджелесе» с гигантскими студийными портретами Джуди. Если бы она вернулась, такая реклама наверняка обеспечила бы ей карьерный взлет. Но она не вернулась. Джуди была мертва.

Ее кости нашли четыре месяца спустя, в 120 милях, в пустыне между Тысячей Пальм и Индио. Они так выгорели на солнце и были обгрызены животными, что опознание не представлялось возможным. Местный патологоанатом примерно оценил возраст жертвы – около тридцати лет, и время смерти – около года назад. Имя Джуди вычеркнули из списка возможных жертв, связанных с этими костями.

Прежде чем ее убийцу поймают, пропадут еще две женщины.

На самом деле «Джонни Глинном» был двадцатидевятилетний Харви Мюррей Глатмен из Денвера, Колорадо, бывший заключенный, отсидевший за похищения и нападения на женщин. Глатмен все еще был девственником, когда похитил Джуди Далл, несмотря на историю нападений. Во вторник вечером, когда он впервые появился на пороге квартиры девушек, то планировал лишиться девственности, изнасиловав Линн Лайкелс, но не знал, что она живет не одна. Стоило ему увидеть портфолио Джуди, как его желания переключились на нее.

Хорек

Харви Глатмен родился 10 декабря 1927 года в Нью-Йорке, в семье Альберта и Офелии Глатмен, работавших в одежной промышленности. Офелии было тридцать девять лет, когда она родила Харви, но никаких особенных проблем при родах не возникло. Харви переболел обычными детскими инфекциями, включая коклюш; также ему удалили миндалины. Альберт пытался открыть собственный магазин канцелярских товаров в Нью-Йорке, но в годы Депрессии его бизнес развалился, и в 1937 году Глатмены перебрались в Денвер, где жила сестра Офелии. Они поселились в скромном доме в округе Монклер, 1123 по Кирни-Стрит. Альберт стал работать в такси [120]120
  Главная книга о Харви Глатмане, хотя иногда и с ошибками, – это Michael Newton, Rope: The Twisted Life and Crimes of Harvey Glatman (New York: Pocket Books, 1998). Также полезна электронная книга: Edward S. Sullivan, Hellhound: The Sadistic Sex Murders of Harvey Glatman (Elektron Ebooks, 2013).


[Закрыть].

В детстве Харви не было типичных для серийных убийств случаев насилия или травм головы, но Альберт был строгим и критикующим отцом, а Офелия всегда защищала сына и потакала ему. Она останется такой до самого конца.

Офелия позднее рассказывала о единственной вещи, которая тревожила ее в их мальчике: у него была навязчивая тяга к веревкам, игре с гениталиями и мастурбации. Харви было три или четыре года, когда она застала его за тем, как он привязывал свой пенис шнурком к ручке двери. Родители оба ругали его за увлечение мастурбацией. К двенадцати годам у Харви сформировалась опасная привычка к компульсивной мастурбации в сочетании с аутоэротической асфиксией, то есть самоудушением. Это довольно распространенная практика у подростков, как мальчиков, так и девочек[121]121
  Просматривая файлы полиции Торонто по делам об удушениях подростков в 1950-х, я заметил несколько отчетов из школ – там говорилось, что дети и подростки иногда душили друг друга до бессознательного состояния в ходе игры на школьном дворе на перемене.


[Закрыть]. Харви наливал себе горячую ванну, садился в воду и привязывал петлю к крану, так что она медленно душила его до появления эйфории, пока он мастурбировал. Однажды родители заметили у него на шее следы от веревки и, встревоженные, обратились за профессиональной помощью. Врач сказал, что мальчик это перерастет. Но вышло по-другому.

По утверждению бывшего профайлера ФБР Роя Хейзелвуда, Глатмен продолжал практику аутоэротической асфиксии и во взрослые годы, сочетая ее с самосвязыванием и трансвестизмом [122]122
  Stephen G. Michaud with Roy Hazelwood, The Evil That Men Do (New York: St. Martin’s, 1998), 24.


[Закрыть]. Подобное сочетание парафилий также не является редкостью.

Харви был умен и хорошо учился в школе, но оставался болезненно застенчивым. Хотя его не дразнили, в школе его прозвали «хорьком» или «белкой». Он не ходил на свидания; мать говорила, что он так стеснялся девочек, что скорее перешел бы улицу, лишь бы не идти с девочкой рядом. В остальном Харви являлся вполне адаптированным подростком, посещал мероприятия бойскаутов и после школы подрабатывал, чтобы иметь собственные деньги.

Позднее Харви признался в том, что с семнадцати лет вел тайную жизнь. Как Уильям Хайренс, Глатмен начал проникать в квартиры одиноких женщин. Внезапно он стал необычно агрессивным и враждебным по отношению к девочкам в школе. На одной из краж он обзавелся пистолетом и перешел к нападениям на женщин на улицах.

В ночь на 4 мая 1945 года в Денвере семнадцатилетний Харви Глатмен совершил свое первое зарегистрированное нападение – на семнадцатилетнюю Эулу Джо Хенд. Она возвращалась домой из кино на автобусе, и Глатмен ехал с ней вместе. Когда она вышла на своей остановке, в половине квартала от дома, Глатмен последовал за ней. Он ткнул пистолетом ей в спину и заставил ее пройти с ним на задний двор, где связал девушку и заткнул ей рот. Он ударил ее по голове рукояткой пистолета и украл деньги, которые были у нее в сумочке. Потом он снял с нее жакет и начал ее ласкать. Когда кто-то появился поблизости, Глатмен сбежал. Хотя имени преступника Эула не знала, она помнила Глатмена по старшей школе, куда они оба ходили.

Две недели спустя, 18 мая, Глатмена арестовали по обвинению в вооруженном нападении. У полицейских имелось несколько заявлений о подобных нападениях с ограблением, но они не могли с уверенностью привязать к ним Глатмена. Офелия внесла за него залог в сумме двух тысяч долларов и забрала сына домой.

15 июля, нарушив условия залога, Глатмен сел в автобус и проехал сорок пять минут до городка Боулдер. Двадцатичетырехлетняя Норин Лорел, мать двоих детей, возвращалась домой из кино, когда Глатмен, наставив на нее пистолет, загнал женщину в темный переулок. Он связал ее, сунул в рот кляп и заставил пройти несколько километров за пределы города, к холмам. Там он продержал ее всю ночь, тискал и лапал, но не изнасиловал. Наутро он забрал у нее деньги, остановил такси и велел водителю высадить его на автобусном вокзале, а Лорел отвезти домой. Его арестовали два дня спустя в Денвере и вернули назад в Боулдер, где обвинили в вооруженном ограблении. И снова Офелия внесла залог, на этот раз в пять тысяч долларов, но, как только Глатмена выпустили, он сбежал от нее. Через несколько дней суд направил Глатмена на принудительное обследование в психиатрический госпиталь. Доктор Дж. П. Хилтон, осматривавший его, записал:

Харви Глатмен впервые обратился ко мне в августе 1945 года в возрасте семнадцати лет. На тот момент за ним числилось несколько попыток самоудушения с помощью веревки. Он был мрачным, молчаливым и очень невежливым, уже несколько лет ему казалось, что все вокруг настроены против него, включая родителей. До прошлого года он был очень застенчив с девушками, после чего его поведение полностью изменилось, и он стал агрессивным [123]123
  Newton, Rope, 45.


[Закрыть].

Эула Джо Хенд, первая жертва Глатмена, вскоре после нападения вышла замуж, и, когда подошло время суда, ее свекровь потребовала, чтобы девушка отказалась от обвинения, поскольку выступление в суде «бросит тень на семью». В сентябре Глатмена арестовали в третий раз, снова за нападение и связывание женщины [124]124
  Silvia Pettem, Someone’s Daughter: In Search ofJustice for Jane Doe (Lanham, MD: Taylor Trade Publishing, 2009), loc. 2898, Kindle.


[Закрыть].

Наконец в декабре он предстал перед судом и был приговорен к тюремному заключению сроком от года до пяти за грабеж, но через восемь месяцев, в июле 1946 года, вышел досрочно, поскольку проявил себя покладистым, готовым к сотрудничеству и в целом «идеальным заключенным». Офелия заявила, что психиатры рекомендовали ему путешествие за пределы штата и уроки танцев, чтобы Харви стал уверенней с девушками. Альберт остался в Денвере, а Офелия повезла Харви в Йонкерс, штат Нью-Йорк, где он немедленно купил себе нож и реалистичную модель пистолета.

17 августа 1946 года Глатмен напал на женщину, которая шла по улице, не заметив, что ее парень идет за ней. В стычке Глатмен ударил парня ножом и сбежал.

Из Йонкерса он сразу отправился в Олбани, Нью-Йорк, где за два дня трижды нападал на женщин на улицах и отбирал у них кошельки. Двадцать седьмого августа его поймали. Из-за его юного возраста, а также прекрасных манер и обаяния обвинение в грабеже первой степени изменили на воровство. Окружной прокурор сказал на суде, что Глатмен вполне способен исправиться. В октябре 1946 года Глатмена признали виновным и приговорили к тюремному заключению сроком от пяти до десяти лет в коррекционном учреждении штата Нью-Йорк.