Текст книги "История Древней Греции в 11 городах"

Александрия, однако, сохраняет свое обаяние и в наши дни (пусть и в значительной мере по причинам ностальгического свойства), прежде всего в стилизованных под античную поэзию стихах грека К. П. Кавафиса (1863–1933), один из которых называется «Город» («Hê Polis»). Упомянем также характерную вещь «История и гид» Э. М. Форстера (1922) и фантазии Лоуренса Даррелла, вдохновленного классикой автора «Александрийского квартета» (1957–1960), где Кавафис выведен в образе старого поэта, известного в городе. Исключением, на которое не оказала влияния ностальгия, стала великолепная Новая Александрийская библиотека – центр, спроектированный норвежцами и отличающийся приметами современности в той же мере, в какой «оригинал» воплощал в себе «древнегреческое настоящее» в 300 г. до н.э., то есть 2300 лет назад.

На сайте Новой библиотеки сообщается, что она «создана для того, чтобы восстановить дух открытости и научного знания, некогда присущий Bibliotheca Alexandrina», хотя на самом деле это не греческая, а латинская форма названия, тогда как духу научности, столь характерному для Мусейона и ассоциировавшемуся с ним, были по крайней мере в равной доле присущи распри между учеными (odium academicum) и открытый, свободный обмен идеями и знаниями. Тем не менее открытость – это и в самом деле удачное воплощение древнегреческого идеала. И если в заключение этого весьма короткого введения в историю Древней Греции, основанного на малой выборке из мириада ее городов, выдвинуть на первый план одну-единственную идею, то мне бы хотелось упомянуть именно открытость – открытость дискуссии.

Наше слово «политика» происходит от древнегреческого прилагательного среднего рода множественного числа politica, означавшего «то, что имеет отношение к полису». Прежде всего оно связывается для нас с величайшим трудом Аристотеля по политической социологии и политической теории, созданным в 330–320 гг. до н. э. (где употребляется именно в таком значении). Для греков политика оставалась центральной темой – es meson, «стремящейся к центру», как они буквально выражались. Иными словами, общественные дела не просто мыслились как составляющие заботу граждан – они в буквальном смысле решались сообща всем гражданским населением, сходившимся «посередине», дабы люди могли обсудить, поспорить и добиться того, что они – ошибочно или справедливо – считали общим благом, обеспечивающим интересы города и его жителей. Правда, женщинам не разрешалось участвовать в этом общем политическом акте выработки решения; правда, существовало ужасающее количество рабов или немногим отличавшихся от них и занимавших подчиненное положение трудящихся в черте города или (что бывало чаще) за их пределами – именно они обеспечивали граждан, живших в городе, необходимым досугом (scholê, откуда происходит и наше слово «школа»), дабы те могли вершить политику, как считали нужным. Правда, лишь в условиях весьма радикальной демократии, такой как афинская, большинство обычных бедняков мужского пола получали реальный шанс решать вопросы, касавшиеся их самих. И наконец, правда, что греки, имевшие права гражданства, к сожалению, были склонны слишком часто прибегать к такому средству разрешения внутренних противоречий, как открытая гражданская война (stasis), и зависть (phthonos) куда чаще, чем дружба, определяла отношения между греческими городами. Но все же даже в качестве идеала, которому часто ничто не соответствовало в реальности, греческая политика заслуживает по крайней мере нашего сосредоточенного внимания, а зачастую – ручаюсь за это – и нашего уважения, если не подражания. И во всяком случае для меня она остается рабочим определением того, что есть цивилизация, – это цивилизация, основой которой является город.

Приложение
Панэллинские святилища

По определению «панэллинские» («общегреческие», но не обязательно только греческие) религиозные святилища, из которых наиболее важными были те, что находились в Олимпии и Дельфах, имели характер скорее межгосударственный, нежели полисный. Однако полисы ни в коей мере не скрывали своей особой политической идентичности, когда их представители собирались вместе, группами или по отдельности, официально или неофициально, чтобы осмотреть или использовать мистические, поистине святые места. В Олимпии, например, одиннадцать городов, в том числе Сиракузы и Византий (Массалия то же самое сделала в Олимпии), воздвигли сокровищницы, чтобы обозначить свое присутствие на этом куске общегреческой земли и оставить там свой знак, а также чтобы разрекламировать себя или по крайней мере собственное представление о себе в недружной семье греческих полисов. В Дельфах (возьмем классический пример) Спарта и Аргос, насколько это было в их силах, развернули наглядное соперничество, воздвигая стоявшие друг напротив друга памятники у самого входа на Священную дорогу, которая вела к главной «выставке» святилища вокруг храма Аполлона, на котором были выгравированы три дельфийские максимы, известные как примерами их соблюдения, так и нарушения[88]88
  В основе – цитата из Шекспира, смысл которой автор изменил: «Обычай этот / Похвальнее нарушить, чем блюсти» (Гамлет. Акт I. Сцена 4. Пер. М.Л. Лозинского).


[Закрыть]: «Познай самого себя», «Ничего слишком» и «Поручительство причиняет горе». Большей гармоничностью, истинно религиозным духом отличались Элевсинские мистерии, участники которых были известны как мисты, однако к ним могли приобщиться все, кто говорил по-гречески.

Олимпия возникает на рубеже XI–Х вв. до н.э. как сугубо местный культовый центр, что засвидетельствовано многочисленными находками сделанных частными лицами приношений из терракоты и бронзовыми фигурками животных, людей, а также Зевса Олимпийского. Тем, что смогло обеспечить Олимпии рекламу бо́льшую, нежели на местном или региональном уровне, был храм оракула, посвященный, как и святилище в целом, Зевсу, прозвище которого – Олимпийский (по названию горы Олимп в Македонии, самой большой в Греции, высотой свыше 3000 метров) – дало название самому месту. Однако общегреческую, затем международную и, наконец, мировую славу принесло Олимпии, конечно, учреждение здесь, как традиционно считается, в 776 г. до н.э. соревнований атлетов – соревнование отражает греческое слово agônes, «состязание»; «атлетический» восходит к греческому слову athla, означающему «награды». (Я пишу в 2008 г., когда свежа память об Олимпийских играх в Пекине, однако стоит добавить, что идея Паралимпийских игр наверняка удивила бы древних эллинов, которые презирали физическое несовершенство, так же как и идея серебряных, бронзовых, да и золотых медалей, хотя последнее, пожалуй, несколько меньше.) И одна причина, которая позволяет объяснить, почему пятидневные игры, привлекавшие не менее 40 тысяч зрителей, могли проводиться в этом месте, разъясняется в первом стихе первой Олимпийской оды Пиндара: «Вода – лучшее на свете» (Пер. М. Л. Гаспарова). Область вокруг Олимпии, находящаяся на слиянии рек Алфей и Кладей, богата водой, что необычно для Южной Греции.

Рис. 6. Олимпия. Реконструкция

Формально, как уже говорилось, Олимпия принадлежала всем эллинам. Однако на практике организацией игр, проводившихся раз в четыре года, занималась Элида, город средних размеров, который брал на себя все – от отправки священных послов для объявления священного перемирия (ekekheiria) накануне пятидневного празднества до жертвоприношения Зевсу, завершавшего игры. Кроме того, именно поэтому из числа граждан Элиды выбирали группу официальных лиц, известных под гордым именем элланодиков, то есть «судей от имени всей Эллады». Здесь обнаружен фрагмент закона, обнародованного примерно в 500 г. до н.э. властями Элиды и выставленного на всеобщее обозрение на бронзовой таблице на священном участке в Олимпии (Альтис): в соответствии с ним гарантировались неприкосновенность и защита лицам некоторых категорий из числа подвергшихся обвинению по суду:

«Ретра (постановление. – П.К.) элидян… Если кто-либо выдвинет обвинение против них (упомянутых лиц. – П.К.), в таком случае он подвергнется преследованию, как [если бы он был] элидянином. Если тот, кто занимает высшую должность, и цари (другие должностные лица. – П.К.) его не оштрафуют, то каждый, кто не оштрафует, обязан заплатить десять мин (1/10 таланта, весьма значительная сумма. – П.К.), которые будут посвящены Зевсу Олимпийскому. Элланодику и дамиургам надлежит взимать другие штрафы… Табличка освящена в Олимпии».

Здесь мы видим настоящего древнего грека, великолепное сочетание священного и мирского, политического и религиозного начал. Олимпии и Олимпийским играм суждено было процветать благодаря этому в течение более чем тысячелетия. Сочинение III в., представлявшее собой биографию греческого философа I в. по имени Аполлоний Тианский, завершается эпизодом об этом великом человеке, который творил суд в Олимпии не менее сорока дней. Сюда к нему стекались юноши и взрослые мужчины из хороших семейств Элиды, Спарты, Коринфа, Мегар, Беотии и даже из Фокиды и Фессалии. Без сомнения, в это время языческие боги еще не умерли. Однако в 395 г. православный византийский император Феодосий I повелел раз и навсегда прекратить «языческие» празднества, и тогда играм действительно пришел конец, но не язычеству как таковому.

Дельфийское святилище в Фокиде было посвящено одному из многочисленных сыновей Зевса, Аполлону, и являлось местопребыванием самого авторитетного оракула во всем эллинском мире. Весьма известен случай, когда в 388 г. до н.э. спартанский царь[89]89
  Имеется в виду Агесилай II, о котором шла речь выше. – Примеч. пер.


[Закрыть] устроил своего рода состязание между оракулами, обратившись к одному, а потом к другому, – сначала добился нужного ему ответа от Зевса Олимпийского, а потом спросил Аполлона Дельфийского, согласен ли тот с отцом, – вопрос, на который даже могучий Аполлон не мог безбоязненно дать отрицательный ответ! Дельфы означает «истоки», и для древних греков это был «пуп земли» (omphalos), начало всего мироздания – их центральное положение обусловливалось мифом, согласно которому Зевс выпустил двух орлов, чтобы они облетели весь мир в различных направлениях, и они в результате встретились именно здесь, в Дельфах.

Поэтому его истоки как панэллинского святилища, как это имеет место и со святилищем в Олимпии, целиком теряются во мгле «темных веков» греческой истории (XI–IX вв. до н.э.), но один примечательный фактор, который может объяснить заметное возвышение Дельф в VIII в. до н.э., – его важнейшая санкционирующая роль в процессе заморской колонизации. Как мы указывали в главе о Милете, Аполлон Дельфийский был богом греческой колонизации. Самое позднее к 730-м гг. до н.э. все уже согласились с тем, что любые действия по основанию новой колонии на Сицилии требуют заранее ясно выраженного одобрения и разрешения Аполлона Дельфийского, общее (то есть от всех греческих поселенцев) святилище которому было сооружено в сицилийском Наксосе. А столетием позднее, к 630-м гг. до н.э., наблюдалось уже почтительное отношение к высокому статусу Аполлона как советчика по таким вопросам со стороны пострадавших от засухи жителей одного из Кикладских островов – Феры (ныне Санторин). В результате они основали город в местности (Кирена, ныне на территории Ливии), о которой он, Аполлон, хотя и выступал не в качестве советчика, уже знал, поскольку (так бог объявил в своем «автоматическом», то есть не испрошенном ответе) там уже побывал…

Рис. 7. План Олимпии

1. Река Кладей. 2. Ксист. 3. Ворота. 4. Палестра. 5. Герон. 6. Бани. 7. Дом с внутренним двором. 8. Жилой дом. 9. «Мастерская Фидия». 10. Леонидайон. 11. Помещение для атлетов. 12. Вход для процессий. 13. Стена. 14. Булевтерий. 15. Храм Зевса. 16. Дом Нерона. 17. Римские бани. 18. Дорическая колоннада. 19. Почетный монумент. 20. Потайной вход. 21. Стадион. 22. Алтарь. 23. Место для третейского суда. 24. Базы статуй. 25. Терраса. 26. Сокровищницы. 27. Метроон. 28. Нимфей. 29. Храм Геры. 30. Участок Пелопса. 31. Филиппейон. 32. Пританей.

Дельфы, подобно Олимпии, также являлись местом проводившихся раз в четыре года игр (учрежденных, правда, на два столетия позже, в 582 г. до н.э.), которые включали в себя музыкальные, поэтические, атлетические и конные состязания. Играми руководил особый постоянно действовавший совет, известный как амфиктиония, который состоял из представителей всех основных культурных и географических областей Греции, но преобладали там представители из соседней Фессалии. В 480 г. до н.э. святилище подверглось угрозе со стороны персов и, вероятно, было осквернено ими, хотя дельфийские жрецы решительно настаивали на том, что Аполлон оградил его от насилия[90]90
  Ни в одном источнике нет сведений об осквернении святилища персами. Рассказ Геродота о том, что на персов на пути к храму в Дельфах обрушились ливень и камнепад, после чего они подверглись истреблению, может отражать вполне реальные события – нападение дельфийцев на отряд персидских мародеров в условиях непогоды, облегчившей обеспечение фактора внезапности. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Они также настаивали, что они (и это столь же малоправдоподобно) твердо стояли за сопротивление варварскому вторжению безо всяких компромиссов.

Во всех событиях именно Дельфы, а не Олимпия, были избраны местом для сооружения «эллинами» (так называли себя участники антиперсидской коалиции) большого памятника в честь победы в греко-персидской войне 480–479 гг. до н.э. Так поступили несмотря на то, что святилище находилось на месте, вокруг которого почти постоянно шли междоусобные войны между греческими полисами: в Дельфах рассматривали такой выбор места для демонстрации персидской добычи как доказательство особого благоволения Аполлона к ним в прошлом и надежду на нее в будущем и его поддержку. Олимпия, конечно, также почтила победу над персами, однако Немея, контролировавшая другое святилище Зевса, где проводились панэллинские игры, этого не сделала – возможно, потому, что там предпочитали и дальше поддерживать добрые отношения со своим могущественным соседом Аргосом, который занял демонстративно «нейтральную» позицию в той войне.

Победный памятник состоял из золотого котла-треножника, поддерживавшегося бронзовой колонной примерно 6 метров высотой, стоявшей на каменной базе. Колонна имела форму завитков, увенчанных змеиными головами, откуда название всего сооружения – Змеиная колонна. На завитках ее написаны на дельфийском варианте греческого алфавита имена «тех, [кто] сражался в этой войне», как лаконично указано там: это города и региональные образования, принесшие клятву сопротивляться персам, – не более тридцати одного (и это из 700 или около того полисов только Балканской Греции и Эгеиды!). Маловато, если говорить о тех греках, которые сопротивлялись персам. В действительности же больше греков сражалось на стороне персов, нежели против них.

Список состоит из трех групп, а возглавляют его «лакедемоняне» (спартанцы), «афиняне» и «коринфяне». Двадцать девять из тридцати одного – названия полисов, и в их число входят легендарные Микены (они все еще существовали, но только для того, чтобы их безжалостно разрушили аргосцы немногим более десяти лет спустя). Другие десять, помимо Спарты, Коринфа и Микен, находились на Пелопоннесе, еще семь, помимо Афин, – в Центральной Греции, к северу от Истмийского перешейка. Два представляли не отдельные полисы, а ethnos (народность) малийцев (хотя по иронии судьбы именно малиец Эфиальт предал греков в Фермопилах Ксерксу за деньги, и его имя послужило обозначением кошмара в языке современных греков) и «кеян», собирательное название четырех полисов, находившихся на полуострове Кеос относительно недалеко от восточного побережья Аттики. Жителями островов являлись также люди с Эгины (Саронический залив), Теноса, Наксоса, Китноса и Сифноса (Кикладский архипелаг), из Эретрии, Халкиды, Стирии (Эвбея), а также Левкады (один из островов, находящихся у западного побережья Центральной Греции)[91]91
  Имеются в виду Ионические острова. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Примечательно, что даже этот очень короткий список носил избирательный характер – туда следовало бы также включить по крайней мере еще Кротон (в Великой Греции, то есть на юге Италии), Пале (на острове Кефалления), Сериф (один из Кикладских островов) и опунтских (восточных) локров (этнос в Центральной Греции, подобно малийцам). Однако такая несправедливая избирательность была обычным делом, когда речь шла о панэллинизме, и она, будучи идеологическим знаком, являла собой причудливое сочетание соперничества и сотрудничества.

Рис. 8. План святилища Аполлона в Дельфах

1. Вход. 2. База статуи керкирского быка. 3. Базы аркадских статуй. 4. Портик. 5. Памятник флотоводцев. 6. Место для памятника Мильтиада. 7. Базы статуи аргосского коня. 8. Базы статуй Семи и эпигонов. 9. Памятник аргосских царей. 10. Базы тарентинских статуй. 11. Сокровищница сикионян. 12. Сокровищница сифнийцев. 13. Базы для статуй липарян. 14. Сокровищница фиванцев. 15. Сокровищница. 16. Лестница. 17. Сокровищница. 18. Базы беотийских статуй. 19. Базы этолийских статуй. 20–21. Сокровищница и терраса мегарян. 22. Сокровищница книдян. 23. Здание совета. 24. Сокровищница афинян. 25. База памятника в честь Марафонской битвы. 26. Сокровищница «беотийцев». 27. Сокровищница. 28. Сокровищница. 29. Сокровищница киренян. 30. Сокровищница Брасида и аканфян. 31. Сокровищница. 32. Сокровищница коринфян. 33. Афинский портик. 34. «Круг». 35. Камень Сивиллы. 36. Колонна и сфинкс наксосцев. 37. Многоугольная стена. 38. Источник Муз. 39. Храм «Г». 40–41. Жилые дома. 42. Источник у Асклепейона. 43. Сокровищница под Асклепейоном. 44. Сокровищница. 45. Приблизительное место колонны мессенян. 46. Предполагаемое место для черной колонны из известняка. 47. Портик Аттала I. 48. Портик Эвмена II. 49. Колонна Аттала I. 50. Колесница Гелиоса. 51. Змеиная колонна. 52. База кротонской статуи. 53. Базы тарентинских статуй. 54. Место статуи Аполлона Саламинского. 55. Этолийская колонна Эвмена II. 56. Алтарь Аполлона. 57. Колонна Эмилия Павла. 58. Храм Аполлона. 59. Жилой дом. 60. Сокровищница. 61. Сокровищница. 62. Сокровищница. 63. Огороженный участок и неоконченная база. 64. База керкирской колонны. 65. База колонны в виде аканфа. 66. База статуи Даоха. 67. Полукруглая база. 68. Треножники Гелона и Гиерона. 69. База статуи Аполлона Ситалка. 70. Колонна Прусия. 71. Грот. 72. Исхегаон. 73. Сокровищница театра. 74. Сокровищница театра. 75. Жилой дом. 76. Театр. 77. Пещера Кратера. 78. Место собраний книдян. 79. Не идентифицированный объект.

Котел кощунственным образом подвергли переплавке в 350-х гг. до н.э. фокидяне – жители соседней с Дельфами области. Они оказались затем вовлечены в жестокий конфликт (по иронии судьбы получивший название Священной войны[92]92
  Что иронического здесь усматривает автор, непонятно – фокидяне наложили руку на сокровища дельфийского храма, и война велась в отмщение за их святотатство (другое дело, что на деле Филипп преследовал куда более прозаические цели – не столько отомстить фокидянам за святотатство, сколько укрепить свое влияние в Греции). – Примеч. пер.


[Закрыть]) с Филиппом II Македонским из-за контроля над Дельфами и остро нуждались в драгоценных металлах в монете или слитках для оплаты иноземных (то есть греческих, но из других краев) наемников. Однако кое-что от памятника все-таки уцелело. Некоторые из камней, составлявших основание Змеиной колонны, до сего дня сохранились в Дельфах. А то, что осталось от самой бронзовой колонны, обнаружили достаточно далеко, в Стамбуле, или, если говорить точнее, на ипподроме (стадионе для конных ристаний) древнего Константинополя. Как это произошло – другая история и для другой книги; а эту книгу мы можем завершить тем, что в нашем очень кратком исследовании древнегреческой цивилизации через призму истории эллинских городов все дороги ведут в «новый» Рим, а оттуда путь лежит к войне за независимость от Османской империи и к новой Греции.

Дополнительная литература

Я сознательно предпочел здесь избирательный принцип. Если не говорить о первом, «общем» разделе, я, как обычно, ограничил мои рекомендации всего лишь одной или двумя книгами или доступными статьями на английском языке. Советы по поводу дополнительного чтения часто можно встретить в указанных ниже книгах, особенно в моей «Кембриджской иллюстрированной истории Древней Греции» (раздел «Дополнительная литература», с. 371-373).

Прежде всего отдельного упоминания, однако, заслуживает книга Кэтлин Фримен «Греческие города-государства», впервые опубликованная в 1950 г. давно прекратившим свое существование издательством «MacDonald & Co (Publishers) Ltd» в Лондоне. Совершенно случайно, после того как я закончил в Кембридже работу над этой книгой, я наткнулся на потрепанный экземпляр книги Фримен в знаменитом магазине «Strand Bookshop» на Бродвее в Нью-Йорке – я работал в Нью-Йоркском университете в качестве приглашенного профессора. Или, точнее, наткнулся на нее вновь, поскольку, как я сразу же вспомнил, по этому учебнику по истории Древней Греции я занимался в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре во время весеннего семестра 1965 г. под руководством профессора Стилианоса Спиридакиса (ныне работает в Калифорнийском университете в Дэвисе).

Фримен начинает изложение цитатой из книги Макса Кэрри «Географический фактор истории Греции и Рима» (Oxford University Press, 1940): «Географические факторы играют в истории большую роль. Однако личность оказывает на нее еще большее влияние». Ну это еще как сказать… Однако я, конечно, совершенно согласен с тем, что сама Фримен утверждает во «Введении»: «Если мы хотим понять греческий мир, то нам следует изучать не только Афины и Спарту, но и острова Эгейского моря, греческие города Сицилии, Италии, Малой Азии, а также различные полисы Балканской Греции». И следовательно, мне импонирует ее решение придать книге форму очерков об отдельных городах. Книга Фримен вдвое больше, чем моя, однако речь в ней идет всего лишь о девяти полисах (Фурии, Акрагант, Коринф, Милет, Кирена, Сифнос, Абдера, Массалия и Византий). Наш выбор совпал лишь в трех случаях (см. главы 4, 5 и 11), и у меня нет желания отказываться от глав об Афинах и Спарте. Кроме того, после шестидесяти лет исследований (особенно Копенгагенского центра по изучению полиса) многое из того, что есть в книге Фримен, устарело, и даже в 1950-х гг. не все, что она писала, было вполне правильно и убедительно. Тем не менее я рад приветствовать свою предшественницу, и, похоже, она вдохновила меня на написание этой работы сорок лет спустя.