Текст книги "История Древней Греции в 11 городах"

Часть четвертая
Эпоха эллинизма

Глава 10
Александрия

…клетка для Муз…

Тимон Флиунтский, III в. до н.э.

Сын и преемник Филиппа Александр III, позднее известный как «Великий», взошел на македонский престол при обстоятельствах в высшей степени темных; тень подозрения лежит на нем по сей день. Однако его причастность к убийству собственного отца в 336 г. до н.э. в Эгах, городе, где проводились важнейшие церемонии и находился царский некрополь, так и остается недоказанной, и есть серьезные основания по меньшей мере подозревать, что важную роль за кулисами событий играла его энергичная мать Олимпиада. Незадолго до того она утратила положение первой леди: Филипп, подобно сицилийским тиранам, не придерживался общего для всех греков обычая моногамии, так же потом поступил и Александр. Последней (седьмой) женой Филиппа стала высокородная македонянка, которая обеспечила ему важные политические связи и дала жизнь его сыну. Сам Филипп в свои 46 лет был еще крепким мужчиной. Существовала серьезная опасность того, что Александра обойдут в вопросах наследования. Вероятно, в этом и состояла причина убийства, совершенного средь бела дня, когда Филипп праздновал свадьбу своей дочери от Олимпиады с братом последней.

Однако это всего лишь один из возможных вариантов. Кто бы ни был организатором убийства, именно Александр выиграл от него больше всех. Получив мощную поддержку со стороны армии, он немедленно принял на себя роль своего отца как вождя эллинского мира в борьбе с персидской державой. В 338 г. до н.э. Филипп разгромил греческую коалицию во главе с Афинами и Фивами и сразу же учредил то, что современные ученые назвали Коринфской лигой, которая явилась средством фактической легитимации его верховенства над Балканской Грецией. Первым решением, которое приняли участники конгресса в Коринфе, стало назначение Филиппа главнокомандующим в войне против Персидской империи. Эта война изображалась как долго откладывавшаяся месть персам за кощунственное разрушение греческих святынь и разорение Эллады в 480–479 гг. до н.э. и как способ освобождения (отголосок пропаганды. использовавшейся Афинами с 478-го и Спартой с 400 г. до н.э.) греческих городов в Азии от рабства (политического подчинения) у «варваров». Передовые силы были переправлены через Геллеспонт на северо-запад Малой Азии в 336 г. до н.э., однако смерть Филиппа помешала Александру немедленно принять на себя командование лично[67]67
  Но если бы Филипп не погиб, командование принял бы на себя он, а не его сын. – Примеч. пер.


[Закрыть], не в последнюю очередь из-за того, что ему пришлось подавлять волнения среди греческих «союзников» и обеспечивать тыл, для чего он совершил поход до самого Дуная. Опять-таки следуя примеру отца, который уничтожил в 348 г. до н.э. имевший важное значение Олинф, город на севере Греции, Александр в 335 г. до н.э. разрушил Фивы за то, что жители посмели поставить под сомнение правомочность его будущих действий на Востоке и подняли восстание. Единственное, что он пощадил в городе наряду с религиозными святынями[68]68
  Разумеется, далеко не всех. – Примеч. пер.


[Закрыть], был дом Пиндара, одического поэта (скончался в 446 г. до н.э.), поскольку он воспринимался как выдающийся выразитель идей панэллинизма, которые поддерживал Александр. Тем не менее уничтожение греческого города, который мог стать одним из наиболее важных союзников Македонии, вряд ли можно было расценивать как благоприятное знамение для будущей азиатской кампании.

Однако вышло так, что оно сбылось сполна именно в благоприятном смысле, ибо Александр обнаружил буквально сверхъестественные способности лидера и командующего в самых сложных условиях на протяжении следующего десятилетия (334–323 гг. до н.э.). Какие бы замыслы ни строил Филипп, Александр намного «перевыполнил» его планы. Он расширил владения Македонии на востоке до самой «Индии» (то есть Пакистана и Кашмира) и не просто уничтожил во время своего похода Персидскую империю, но и заложил основы монархии нового типа, где правитель лично осуществлял власть над территорией, – Азиатского царства. Ее правителем стал он сам. Обиход при дворе являл собой смесь греческих и восточных особенностей; многие новые восточные подданные Александра стали – без давления с его стороны – почитать его как бога. Греки, однако, восприняли идею богопочитания правителя с куда меньшим энтузиазмом. Официальный историограф экспедиции Каллисфен (Аристотель, некогда наставник Александра, приходился ему родственником, и полководец сам назначил его на должность летописца) также был казнен по обвинению в измене по личному его приказу, поскольку возражал против одного из требований Александра: тот хотел, чтобы греки простирались перед ним, демонстрируя этим церемониальным жестом свою покорность, будто он был Великим Царем Персии, а не греческим правителем.

Карта №5. Битвы и походы Александра Македонского

Чтобы закрепить свою власть над завоеванными территориями, а также обеспечить культурное единство нового царства в будущем, Александр, продвигаясь на восток, основал ряд грекоязычных городов, получивших в его честь наименование Александрий. Древние авторы немало спорили между собой о том, сколько именно новых городов (вне зависимости от того, как они назывались и что они собой представляли) Александр основал самолично; современные историки также включились в этот спор и полемизируют со своими античными предшественниками. Более вероятно, что городов насчитывалось всего около дюжины, а не семьдесят с лишним, как это утверждала античная традиция. Из тех, что получили его имя, большинство расположено далеко на востоке его империи. Они были основаны в первую очередь со стратегическими целями, однако при удачном стечении обстоятельств жизнь в них могла наладиться и они превратились бы в мирные, цивилизованные греческие города. Но первой Александрией, с которой и ассоциируется это название – если не считать Александруполиса в Северной Греции, который царь скорее переименовал, нежели основал заново в 340 г. до н.э., – стал город, расположенный не в Европе и не в Азии, но в Африке, в дельте Нила, близ впадения широкого Канопского рукава в Средиземное море.

Александрия Египетская явилась не только первым из одноименных поселений, но и намного превосходила их по значению. Зимой 332/31 г. до н. э. (по официальным данным, 7 апреля 331 г. до н.э.) Александр лично присутствовал при разметке плана будущего города, посоветовавшись, по своему обыкновению, с «наилучшими» предсказателями и провидцами; ими руководил Аристандр из Тельмесса (ныне город Фетие в юго-западной Турции). Он специально позаботился о том, чтобы новый город находился не на месте существующего египетского поселения, поскольку опасался негативных настроений местных жителей. (Он же весьма нуждался в их поддержке: оставалось всего около шести месяцев до окончательной, решающей битвы с Дарием III при Гавгамелах в Северном Ираке в октябре 331 г. до н.э.) Вместо этого он указал место неподалеку от одного из них, название которого по-гречески звучало как Ракотис. Действительно, об Александрии с самого начала говорилось, что она находится скорее близ Египта, чем в Египте, – настолько сильно было представление о ней как о чем-то особом, инородном, о «привое», с самого своего основания обладавшем особой сущностью. Доступ в город жестко контролировался жителями – по происхождению греками и македонянами. Среди них были ветераны, торговцы, но попадались, конечно, и пройдохи, стремившиеся к наживе. На низшей же ступени социальной лестницы, разумеется, находился «подкласс» рабов всевозможных национальностей, а также низшее сословие свободных, но не пользовавшихся правами египтян и другие инородцы – в частности, иудейская диаспора. (Именно для них где-то в середине III в. до н. э. впервые была переведена на греческий язык Библия – этот перевод получил название Септуагинты.)

Поначалу, при жизни Александра и в течение некоторого времени после его смерти, Александрия являлась новой столицей имперской провинции, своего рода преемницей египетской «сатрапии», которой с 525 по 404 г. до н.э., а также с 343/342 по 332 г. до н. э. правили персы; ее главным городом был Мемфис – древняя столица Египта. Могущественное египетское жречество никогда не чувствовало себя комфортно под «игом» Ахеменидов (так они оценивали положение вещей) и время от времени бунтовало. Действительно, при последних фараонах местного происхождения, с 404 по 342 г. до н. э. волнения практически не утихали. Однако великий царь Артаксеркс III в конце концов вновь завоевал эти земли – лишь для того, чтобы его преемник Дарий III уступил их Александру десять лет спустя. В целом египтяне приветствовали Александра, врага их врагов. Но через короткое время недовольство чужеземной имперской властью вновь дало себя знать, и нужно заметить, что Александр вовсе не проявил такта в отношениях с новыми подданными. Скорее он хотел, если можно так выразиться, использовать свои египетские связи – в основном в личных, а также в пропагандистских целях. Отправившись в Мемфис, он провозгласил себя фараоном и даже был прославлен на греческом языке как сын бога верховным жрецом оракула Аммона (Амуна) в оазисе Сива, расположенном в нескольких сотнях километров к востоку, на границе с Ливией.

Около 305 г. до н. э. один из наиболее талантливых военачальников и друг детства Александра, македонянин по имени Птолемей, которого Александр назначил наместником египетской провинции, объявил себя «царем» этих земель и сделал Александрию своей столицей. Более того, ему удалось основать династию, которой оказалось суждено длительное, хотя подчас и беспокойное существование. Ибо почти три следующих столетия Александрия была столицей «эллинистического» государства. (Понятие «эллинистический» означает «греческий» в отношении культуры и административного устройства, но одновременно подразумевает сильное влияние со стороны культуры местной – настолько сильное, что между ними происходит своего рода слияние. Примером последнего может послужить новый династический культ Сераписа, представлявший собой сочетание культов Осириса – это божество олицетворяло дух умершего фараона – и быка Аписа, заимствованный из Мемфиса.)

Более того, в III в. до н.э. благодаря своему Мусейону (святилищу девяти Муз) и библиотеке (располагавшей гигантским собранием манускриптов, куда входила среди прочего коллекция рукописей трудов Аристотеля – по-видимому, весьма значительная), создание которой Птолемей I по крайней мере запланировал (в 285 г. до н.э. он скончался), Александрия также стала культурной столицей всего греческого мира. Гений математики Евклид и другие фигуры не меньшего масштаба – Эратосфен (одним из достижений которого стало измерение длины окружности земного шара, которое он осуществил с погрешностью в рамках приемлемого), Архимед (гений математики, а также изобретатель военных машин), Каллимах (глава Александрийской библиотеки, родом, как и Эратосфен, из Кирены), Феокрит (автор идиллий из Сиракуз, живший при александрийском дворе в 270-х гг. до н.э. при Птолемее II) и многие другие светила осчастливили своим пребыванием город – слишком многочисленные, чтобы поименно называть их.

Сосуществование ученых и деятелей искусства само по себе примечательно, однако в отношениях между ними не всегда царила гармония. Остроумец того времени называл Мусейон «клеткой для Муз», подразумевая, что там сидят взаперти представители всех соперничающих друг с другом видов птиц – у них не было регламента, предусматривавшего, в каком порядке им клевать корм, но зато они охотно клевали друг друга. Даже Птолемей I в преклонном возрасте обратился к литературному творчеству, написав апологетическое сочинение о своем участии в походе Александра. Оно не дошло до нас, однако послужило важным источником для Арриана, греческого автора из Никомедии в Вифинии (II в.). Мысль об утраченных мемуарах царя вдохновила по крайней мере одного романиста (Валерио Массимо Манфреди) и одного кинорежиссера (Оливер Стоун, в чьей картине Энтони Хопкинс играет Птолемея, от имени которого ведется рассказ).

Таким образом, Александрия была первым эллинистическим полисом – равно как и Александра можно по праву назвать первым эллинистическим правителем. Как было бы замечательно, если археологические раскопки дали бы нам хоть что-то сравнимое по масштабу с теми блестящими достижениями, которые сохранили для нас уцелевшие письменные памятники! Но увы: превратности исторической судьбы – случаи вражеской оккупации, смены режима и, более того, культуры и пожары, возникавшие случайно или в результате поджогов, – в сочетании с мощным воздействием сил природы (прежде всего землетрясениями) стали причиной того, что почти вся эллинистическая Александрия оказалась стерта с лица земли или скрылась под водой. Где находится (коснемся наиболее дискуссионной проблемы) знаменитая гробница Александра – та, которую построил Птолемей после того, как выкрал тело Александра (по пути из Вавилона в Македонию, где его должны были вновь предать земле), и которая стала целью паломничества первого римского императора Августа тремя веками позже? Покоятся ли, согласно недавно высказанному предположению, его останки в Венеции, в соборе Святого Марка (иными словами, мощи святого Марка, уроженца Александрии, на самом деле были останками Александра)? Или это лишь фантастические предположения, которые в отсутствие достоверных археологических свидетельств могут подчас выдвинуть даже разумнейшие из историков?

По крайней мере мы можем учитывать данные подводных археологических исследований, проводившихся Жаком-Ивом Эмперером и Франком Годье: они нашли – и продолжают находить – замечательные вещи в глубинах моря подле Александрии и на территории, расположенной примерно в 20 километрах к востоку от нее (возможно, на месте древнего Гераклиона). Их находки переданы в Новый национальный музей Александрии. Но даже самые искусные археологи никогда не смогут обнаружить достаточно остатков Фаросского маяка (предположительно достигавшего 100 метров в высоту), спроектированного для Птолемея I или II Состратом Книдским, в отличие от Мавзолея – одного из семи «канонических» чудес света, чтобы на их основе предложить убедительную его реконструкцию на бумаге, на экране компьютера, не говоря уж о том, чтобы воссоздать его трехмерную модель.

В дивном новом мире, состоявшем из царств с большими территориями, Александрия, будучи царской столицей, не могла функционировать подобно греческому полису – не говоря уж о невозможности аналогий с конкретными полисами. Законы, изданные здесь Птолемеем, действовали на всей территории Египта; им подчинялись и местные жители, и греки. Монетное дело в Александрии было поставлено на высоком уровне: город чеканил золотые и серебряные монеты, имевшие хождение во всем Египте (это был первый случай, когда на монетах появляется изображение правителя, занимавшего трон на тот момент). Однако недавние исследования показали, насколько в эллинистическом мире, раскинувшемся от Греции и Египта до Центральной Азии и современного Пакистана и просуществовавшем примерно с 300 до 30 г. до н. э., был живуч полис – и как политический, и как культурный институт. К примеру, греки и македоняне, составлявшие окружение Александра, перенесли при его жизни или после нее институт полиса в Центральную Азию, в Бактрию и Согдиану – туда, где находится современный Афганистан. В качестве наиболее яркого примера упомянем Ай-Ханум (на языке местного таджикского населения наименование означает «Лунная женщина»); это поселение, вероятно, представляло собой Александрию в Согдиане. Насчет того, насколько распространился процесс эллинизации и насколько сильно было эллинское влияние в этих городах, были высказаны основательные сомнения: разве они представляли собой что-либо иное, нежели форты – но только громадных размеров, – доступ в которые местному населению строго воспрещался (так что они не могли получить оттуда никаких благ культуры)? Разве их архитектура не напоминает в большей мере местную или персидскую, нежели греческую? Вероятно, это можно доказать в качестве общего правила, хотя проверить его применительно к конкретным случаям сложно. Но во всяком случае, посмертный культ героя, учрежденный в память основателя города Кинея, вовсе не отличается от, скажем, культа Тимолеонта в центре Сиракуз.

В довершение всего существуют свидетельства в пользу противоположного мнения – то есть подтверждающие эллинизацию. Они исключительно ярки и в то же время, что не поддается объяснению, носят единичный характер и тем более весомы, что связаны с наиболее восприимчивой сферой культуры – религией. Так, в святилище Тах-ти-Сангин в 150 километрах к западу от Ай-Ханум на реке Окс (Сыр-Дарья) находится посвящение, сделанное, несомненно, местным жителем Атросоком (чье имя означает что-то вроде «обладающий мощью божества огня»). Оно состоит в основном из каменного вотивного алтаря с греческой посвятительной надписью, поверх которой стоит бронзовая статуэтка, изображающая старого силена Марсия, играющего на двойной свирели aulos. Любопытно, что подумал бы об этом Аполлон, которому Марсий в одном мифе бросил вызов на музыкальное состязание, ставший для него роковым: когда он проиграл, с него содрали кожу.

Если бы поэт из Александрии К. П. Кавафис (1863–1933) был жив, когда раскопали алтарь, то, наверное, не слишком удивлялся бы. Воображая, будто дело происходит в 200 г. до н.э. (или как будто он сам из этого времени), Кавафис изображает грека эпохи эллинизма, который гордо заявляет:

 
Мы – от александрийцев до антиохийцев,
От египетских греков сирийских,
Селевкийцы, мидийские греки
И персидские и остальные.
Мир обширных владений с его исключительным чувством
Сообразности – гибкий при всех обстоятельствах.
И единое наше наречье (koinê)
Донесли мы до Бактра, до Индии донесли.
 

(Пер. Е. М. Солоновича)

Что удобно для нас, Кавафис дает здесь абрис почти всего послеалександровского эллинистического мира. Антиохия в Сирии[69]69
  Антиохия на Оронте. – Примеч. пер.


[Закрыть] и Селевкия на Тигре были главными городами державы, основанной Селевком I Завоевателем[70]70
  Точнее, Селевк Никатор («Победитель»). – Примеч. пер.


[Закрыть], еще одним полководцем Александра, который принадлежал к числу его гетайров[71]71
  В оригинале не вполне удачное privileged Companion. Мы предпочитаем греческий термин, которым обозначалось ближайшее окружение царя (букв. «друзья», «соратники»). – Примеч. пер.


[Закрыть] и по желанию Александра в 324 г. до н.э. взял себе в супруги женщину с Востока, но в отличие от других приближенных после смерти царя не расторг свой брак с ней. Его государство унаследовало (или же он сознательно придал ему) основные азиатские черты державы Александра. Упоминание греков в Мидии и Персии (север и юг Ирана) весьма полезно, поскольку даже ученые часто забывают об этом. Так, применительно к Сузам, административному центру Персидской империи, мы слышим о постановках или по крайней мере чтении со сцены произведений Еврипида – то, что стало обычным делом для Александрии с ее множеством театров. Язык койне – упрощенный вариант классического греческого, основанный главным образом на афинском диалекте, распространился по всему Среднему Востоку и даже на части территорий нынешнего Пакистана. Именно он стал языком Септуагинты – перевода Библии и языком Нового Завета.

Между тем в каталоге Кавафиса имеется очевидное упущение – царство Атталидов, отколовшееся от Селевкидской империи в первой половине III в. до н. э. Центром его стал старинный город эолийских греков – Пергам на северо-западе Малой Азии. Именно один из представителей династии Атталидов оплатил строительство большого портика на афинской агоре; в 1960-е гг. его заменили копией (на сей раз финансирование обеспечил Рокфеллер), а оригинал перевезли в музей (и частично в запасник) Американской школы классических исследований, где он и находится по сей день. Пергам также дал миру слово «пергамент», непосредственно происходящее от латинского pergamena charta, «бумага из Пергама», что означало тонкую кожу, использовавшуюся для письма.

Но равновесие в отношениях между государствами, сложившееся к середине III в. до н. э., досталось дорогой ценой: оно установилось лишь после двух крупномасштабных войн и оказалось весьма непрочным. Политическая история греческого мира в эпоху эллинизма в значительной мере представляет собой утомительное перечисление междинастических войн (см. Хронологию). Так, Птолемей выиграл истощившую силы Египта серию войн с азиатским государством Селевкидов; оба противника стремились захватить лежавшую между ними территорию Палестины и Леванта, которая также часто становилась местом боевых действий. В самой Греции династия Антигонидов, основанная другим полководцем Александра, Антигоном Монофтальмом («Одноглазым»), время от времени набрасывалась на соперников, подобно волку, чтобы показать, кто на самом деле здесь хозяин, – к примеру, в 222 г. до н. э. Антигон III Досон нанес решительное поражение радикально (и даже революционно) настроенному царю Спарты Клеомену III неподалеку от спартанского города Селласии. Настоящий «хозяин», однако, еще не появился на исторической сцене во всей своей славе: в 216 г. до н. э. Рим потерпел сокрушительное поражение при Каннах от карфагенянина Ганнибала. Но вскоре после этого Рим начал свое неуклонное восхождение к славе и к неограниченной власти над всем средиземноморским миром. В конце концов он взял под свой контроль почти весь эллинистический мир, образовавший восточную, говорившую по-гречески часть Римской империи (хотя его власть над территориями, где ныне находятся Иран и Ирак, была кратковременной и непрочной и никогда не распространялась на Афганистан и Пакистан).

Карта №6. Эллинистический мир

Задачу описать эту мощную силу и дать свои комментарии к событиям поставил перед собой греческий историк Полибий из Мегалополя (ок. 200– 120 гг. до н. э.). Он начинает свое повествование с того, как Рим собрался с силами после катастрофы при Каннах, и доводит до 145 г. до н. э. – то есть до того момента, когда Карфаген лежал в руинах, а Македония и Ахайя получили статус провинции и протектората соответственно и оказались включены в территорию Римской империи. Спустя десяток лет древнее Пергамское царство постигла та же участь согласно завещанию его последнего правителя (эти земли получили помпезное наименование – провинция Азия). Еще через шестьдесят лет Помпей Великий (принявший этот титул в подражание Александру[72]72
  Следует уточнить, что Помпей принял этот титул лишь после того, как его полушутя-полусерьезно назвал Великим Сулла, и нашлись люди, которые согласились именовать его так и впредь. – Примеч. пер.


[Закрыть] и копировавший его во многом другом) фактически присоединил к Риму Селевкидскую империю, главную часть которой составляла территория современной Сирии, и, кроме того, большую часть того, что оставалось от Анатолии.

Независимость сохранял только Птолемеев Египет, и его присоединение произошло в результате борьбы титанических масштабов. За личное господство над всем римским миром вступили в схватку, с одной стороны, опиравшийся на ресурсы Запада Гай Юлий Цезарь Октавиан (или попросту Октавиан), которого Цезарь усыновил и сделал своим наследником, – он, несомненно, сам стал бы первым римским императором, если бы его не убили в 44 г. до н.э., – и, с другой стороны, опиравшийся на Восток Марк Антоний, двоеженец[73]73
  Распространенная в литературе ошибка. На деле двоеженцем Антоний de iure не был, поскольку его брак с Клеопатрой по римскому праву не признавался законным. – Примеч. пер.


[Закрыть], одной из супруг которого была последняя представительница греко-македонской династии Птолемеев, образованная, умная и находчивая царица Клеопатра VII. В морском сражении при Акции у берегов северо-восточной Греции в 31 г. до н. э. силы Октавиана нанесли решительное поражение объединенному флоту Клеопатры и Антония. Вернувшись в Александрию, те покончили с собой, чтобы не попасть в руки жаждавшего мести Октавиана. В 30 г. до н. э. Октавиан превратил Египет в подобие провинции Римской империи, хотя им управляли лица, назначавшиеся непосредственно им, тогда как членам сената запрещался въезд в эту область без специального на то разрешения. Установив власть над Египтом, римляне завершили присоединение к своей громадной империи почти всего эллинистического мира в том виде, как он сложился после смерти Александра (слово «почти» мы используем, поскольку они так и не овладели Афганистаном, что, пожалуй, было весьма разумно, и лишь на короткое время оккупировали Иран).

Но хотя древняя Александрия в 30 г. до н. э. перестала существовать как независимое политическое образование, ее культурная и интеллектуальная жизнь продолжалась. Напротив! Перечень выдающихся умов, почтивших Александрию своим присутствием в годы римского владычества, не менее впечатляет, нежели тот, что можно составить, оглядываясь на ее эллинистическое прошлое. И пожалуй, самое почетное место в нем следует отдать еще одному носителю имени Птолемеев – Клавдию Птолемею, астроному и географу, работавшему в Александрии между 146 и (приблизительно) 170 г. Средство, применявшееся им, чтобы сохранить свои мысли, представляло собой особым образом изготовленный продукт из тростника, росшего в Египте, – папирус. Дорогой в изготовлении, он вынужден был конкурировать в греческом мире в более ранние годы с более дешевыми письменными материалами: корой, черепками, кожей и восковыми табличками. Но в годы римского владычества папирус начал использоваться настолько широко, что стал основным нашим источником свидетельств в области общественной и культурной жизни в древнегреческом мире в целом. Поскольку почва и климат Александрии отличались излишней влажностью, сохранившиеся папирусы в основном происходят из тех областей в долине Нила, что находятся дальше к югу, – из Фаюма и прежде всего из маленького и в остальном ничем не примечательного городка Оксиринха («Остроносого рыбацкого городка»).

Мне, однако, хотелось бы завершить свой весьма краткий очерк упоминанием об одной из тех очень немногих женщин Греции, известной своим вкладом в культуру, в которой доминировали мужчины и которая была ориентирована прежде всего на маскулинное начало. (Хочется сравнить ее прежде всего с Клеопатрой.) Ее звали Ипатия; она была дочерью математика по имени Теон. Конечно, она была не первой выдающейся женщиной-математиком в Александрии: эта честь принадлежит Пандросии, которая, вероятно, изобрела геометрическую конструкцию, позволявшую извлекать кубические корни. Ипатия, в свою очередь, придумала астролябию и ареометр. Однако ее имя сохранилось в истории – увы! – не только вследствие ее блестящих математических способностей и (вероятно) красоты, но и главным образом из-за ее убийства (или, скорее, мученической смерти) как язычницы: она погибла от рук толпы христиан, возможно, действовавшей по приказу епископа Кирилла в 415 г.[74]74
  Прямых доказательств причастности Кирилла к убийству Ипатии нет, на что обычно и указывают авторы, выгораживающие его, однако нет сведений и о том, чтобы он хоть как-то осудил убийц. Да и то, что штурмовые отряды, которые не раз устраивали бесчинства в Александрии, существовали с благословения Кирилла, свидетельствует в данном случае (как, впрочем, и в других) не в его пользу. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Sic transit gloria classica[75]75
  Так проходит слава классического мира (лат.).


[Закрыть].