Текст книги "Северные руны. Как понимать, использовать и толковать древний оракул викингов"

На первый взгляд рунические поэмы кажутся собранием старых стихов с туманным смыслом, но если рассматривать их в контексте северной мифологии, сразу становится понятно, что это настоящая сокровищница практической и эзотерической мудрости. Древнеанглийская поэма, хотя и древнейшая из трех, также наиболее христианизирована; причина этого – успех раннего христианства на Британских островах. Как мы увидим, она состоит из набора строф, в каждой из которых три или четыре строки – одна строфа на одну руну. Давайте рассмотрим строфу, соответствующую руне Ансуз:

 
Уста – исток слова,
мудрым совет и опора,
всем вдохновение, надежда и благо.
 

Этот стиль технически является «гномической поэзией» и встречается в староанглийских стихах. В нем используются кеннинги (метафоры, описательные выражения) – традиционные поэтичные выражения для описания предметов, сил природы и других естественных (и сверхъестественных) явлений. В данном случае строфа является непрямой отсылкой к богу Одину, который, согласно мифологии, владеет священным словом, эта отсылка становится более явной, если читать строфу в контексте других рунических поэм.

Давайте сравним это с норвежской рунической поэмой, где в каждой строфе присутствуют две, казалось бы, противоречащие друг другу строки. Снова возьмем для примера Ансуз:

 
Устье реки – большинства путешествий путь;
но меч принадлежит ножнам.
 

«Устье реки» может быть кеннингом, который обозначает искусность Одина в устном знании и скрывает изначальный смысл руны. Его эзотерическая роль (того, кто есть источник слова, как устье реки) вступает в контраст с его же ролью покровителя битвы, которую символизирует меч (потому что Один – владыка Вальгаллы и часто сражается). Этот способ говорить загадками соответствует стихотворному размеру дротткветт скальдической поэзии, который предназначен для того, чтобы «подтолкнуть слушателей к осознанию» того, о чем в ней говорится.

Теперь рассмотрим исландскую руническую поэму. Она новейшая из поэм, но при этом в ней сохранилось больше языческого наследия. Каждой руне соответствуют три строки. Снова возьмем для примера Ансуз:

 
Один – древний творец,
и Асгарда конунг,
и владыка Вальгаллы.
 

Первая строка называет руну, далее следует краткое определение. Следующие две строки – это кеннинги, предлагающие традиционные ассоциации, чтобы лучше запомнить значение руны. В этом случае поэма четко показывает истинную суть руны: сам Высокий.

Рунические поэмы полны загадок и тайн: в каждую строфу плотно упаковано множество смыслов, которые предлагают слушателю задуматься над ними. При этом каждый рунический знак четко связан с соответствующим божеством, предметом или силой природы. Строфы поэм можно сравнить с дзенскими коанами (краткими высказываниями, цель которых – помочь ученику достичь просветления) или с гадательными афоризмами И-Цзин, древней китайской Книги Перемен. Стихи для гаданий и поэтические оракулы всегда содержат такие образы, на которые гадающий может медитировать – размышлять о них до тех пор, пока ему не станет ясно их значение и смысл в его жизни. Нужно всего лишь немного практики, чтобы освоить это чудесное искусство.

Теперь, помня обо всем сказанном выше, давайте более внимательно рассмотрим первые 24 строфы самой древней рунической поэмы – староанглийской. (Тексты норвежской и исландской поэм находятся во второй части книги, соответствующая строфа приведена для каждой руны.) Обратите внимание: я заменил несколько отчетливо христианских глосс на языческие, они приведены в квадратных скобках.

 
Древнеанглийская руническая поэмаБогатство – всем утешенье,
но должно делиться им щедро,
коль славу хочешь снискать пред очами [богов].
 
 
Дикий тур носит большие рога,
он ими сражается; свирепый боец,
грозно ступающий по болотам.
 
 
Шип жестоко остр, каждому
схватившемуся он зло, безмерно суров
к человеку любому, что на нем отдыхает.
 
 
Уста – исток слова,
мудрым совет и опора,
всем вдохновение, надежда и благо.
 
 
Верховая езда в чертоге воину каждому
сладка; и тяжка для того, кто, сидя на
коне могучем, в многомильном пути.
 
 
Факел нам известен огнем,
яркий и ясный – несет свет там,
там, где собираются благородные души.
 
 
Дар возвращается, чтобы украсить дающего
почетом и славой; он помощь и ободрение тем,
кто лишен всего.
 
 
Радость приходит к тому, кто не знает
страданий,
кто владеет избытком и процветает,
кто блаженствует в обществе сильных.
 
 
Град – белейшее зерно, выпадает оно с небесной выси,
мечут его ветра, и обращается оно в воду.
 
 
Нужда теснит сердце, но может стать
помощью и исцелением —
если к ней прислушаться вовремя.
 
 
Лед холоден и скользок,
сияет как драгоценность,
прекрасен видом, застывшее поле.
 
 
Жатвы время приносит радость,
когда [богиня] Земля
дарует нам свои славные плоды.
 
 
У тиса снаружи – грубая кора,
но внутри него пламя;
глубоки его корни, он – украшенье земли.
 
 
Игра – это азарт и смех
отважных, что сидят
веселые вместе, в чертоге
хмельного меда.
 
 
Осока растет на болоте,
растет в воде, ранит жестоко;
она жжет кровь тех, кто
дерзнет ее схватить.
 
 
Солнце указывает путь морякам,
когда они идут над купальней рыб,
пока морской конь не приведет их к земле.
 
 
Тир – это знак, он придает
уверенность благородным; не обманывает
и в ночной мгле остается верен.
 
 
Хотя береза и не приносит плодов,
но дает бесчисленные побеги;
ветви ее одеты листвой, крона высока,
тянется к небу.
 
 
Конь приносит радость;
гордо несет себя,
прославлен героями, он —
утешение беспокойным.
 
 
Мы – радость друг друга,
но однажды должны уйти,
потому что [боги] предназначили
наши бренные тела земле.
 
 
Море людям земли кажется бесконечным,
когда они отправляются в путь на ладье
неустойчивой;
огромные волны приводят их в ужас,
и морской жеребец узде неподвластен.
 
 
Инг, которого первым увидели восточные даны,
позже в колеснице умчался
на восток по волнам;
так был назван великий [бог].
 
 
День – посланник [богов];
свет [богов] дарует счастье,
благую надежду и пользу.
 
 
Дом любим каждым,
кто процветает в нем в мире
и наслаждается частыми урожаями.
 

Поэма явно глубже, чем может показаться на первый взгляд. То, что существует три рунические поэмы, привело к двум предположениям: либо они – осколки единого, некогда существовавшего текста, либо отражают несколько древних устных традиций для лучшего заучивания значений и смыслов рун. Гипотетически существовавшую некогда поэму называют рунической поэмой Ур, но, конечно же, могли существовать разные ее версии, которые менялись и развивались в разные времена и в разных местах. Разумеется, остается только предполагать, действительно ли рунические поэмы произошли от одного источника, словно ветви дерева, или являются независимыми друг от друга реликтами поэтической традиции.

Многие ученые рассматривают рунические поэмы как просто расширенный список названий, который отражает общий культурный словарь того времени. Тем не менее стоит помнить, что с языческой точки зрения естественный мир никогда не был противопоставлен сверхъестественному: растения, животные и природные явления всегда были частью священного единства. Поэтому символы для обозначения таких существ, предметов и сил, разумеется, обладали дополнительным эзотерическим смыслом и служили отсылками к соответствующим мифологическим персоналиям и событиям. Томас Дюбуа в книге «Северные религии эры викингов» писал об этом так:

«Во времена викингов у северных народов считалось, что их окружают самые разные – при этом равные друг другу – существа: люди, почти люди, нелюди, умеющие передвигаться и неподвижные, видимые и невидимые. С ними они делили свою реальность, с ними взаимодействовали каждый день. Все – другие люди (живые и мертвые) и невидимые духи, флора и фауна, природа и ландшафт – все они требовали и ожидали, что человеческое сообщество будет с ними общаться и вступать в переговоры».

Многие рунические символы, обозначающие языческих богов, животных, деревья, других существ, силы природы или предметы, отчетливо свидетельствуют об этой реальности.

Разумеется, зачастую в ранние времена Руны использовали для повседневных задач: предсказывать погоду, знать, когда выходить в море, когда идти на войну, засевать поля, вступать в брак и так далее. Но и буквальные значения несут в себе символический и метафорический смысл. Например, руна Йера: . Буквально она означает год или жатву, но ее смысл легко расширяется: она может обозначать цикл – ежегодный или иной – и принцип воздаяния – «что посеял, то и пожнешь». Хагалаз, , означает град, а также, в расширенном смысле, беду или разрушения, которые никак не зависят от человека. Тиваз, , означает бога Тюра, который, как храбрейший из богов-асов, символизирует правосудие, честь и верное приложение энергии воина. Таким образом, имена рун и рунические поэмы вводят нас в обширное царство северной космологии.

Если говорить о прорицании, то каждая руна представляет собой богатый спектр смыслов и может относиться ко многим разным состояниям или аспектам бытия. За внешним, видимым смыслом символа скрывается его многогранная сердцевина. Если бы это было не так, 24 знака никогда бы не смогли воплотить в себе и описать такое множество разных граней человеческого опыта.

Символические аспекты ставов словно шкатулки, в каждой из которых скрыта глубокая мудрость и тайна. Осознание архетипических пластов реальности возносит нас над плоскостью причинно-следственных связей – в царство высшего понимания. Поэтому Руны одновременно являются и гибкой гадательной системой, и средством духовного просветления. А теперь давайте обратимся к мифологии, с которой они тесно и неразрывно связаны.

Руны и саги

Когда современный человек думает о викингах, первым делом он представляет себе свирепых воинов и безжалостных захватчиков, бич Европы Темных веков. Отчасти это так и есть, но большинство северян жили относительно тихо и размеренно. Существовало три основных слоя общества. В самом низу были серфы – они занимались ручным трудом и, можно сказать, были рабами. Часто к этой же категории относят и крестьян, которые жили немногим лучше серфов. Они почитали богов и богинь плодородия, а также местных божеств. «Средний класс» состоял из свободных людей и владельцев небольших наделов; их покровителем был Тор, бог бури и войны. Жили они скромно, но у них были некоторые права и свободы. На самом верху социальной пирамиды стояли эрлы и воины – аристократия, чьим покровителем был Один. Именно они определяли, когда идти в набег. Фоном этой жизни, равно близкой к животным, временам года и стихиям, был огромный гобелен северной мифологии, который с таким искусством ткали исландские и норвежские поэты.

Исландские источники – это главные ключи к пониманию, что значили Руны для тех, кто ими пользовался. Но само существование письменных текстов (которые свидетельствуют о присутствии монастырей) сообщает нам, что в то время, когда записывались мифы и легенды, богатая дохристианская устная культура находилась под угрозой. Это поднимает сложный и неразрешимый в настоящее время вопрос о том, насколько точно записи передают истинно древние сведения.

Надо признать, что современные ученые считают, что вычленить настоящие языческие отрывки из ранних литературных источников настолько трудно, что предпочитают изучать существовавший в те времена социальный (придворный и христианский) контекст. Отчасти это помогло лучше понять историческую правду тех времен и подвергнуть сомнению часть выводов, к которым слишком поспешно пришли некоторые эзотерические авторы. Но это чрезмерно упрощенный подход. Медиевисты смогли показать, как ученые ранних исландских и норвежских монастырей использовали греческие и римские мифологические модели и как на них повлияла христианская литература. Но они редко могут (и все чаще даже не желают) помещать записанные мифы в более широкий контекст индоевропейской мифологии, в которой северная мифология, несомненно, берет начало. О роли изначальной богини-коровы и андрогинного ледяного великана в северной легенде о сотворении мира писал Кевин Кросс ли-Холланд:

«Параллели настолько отчетливы, что мы можем быть уверены, что у этих двух элементов… восточное происхождение. Нельзя сказать точно, когда именно они были включены в северную традицию. Возможно, это стало результатом торговых контактов в первые несколько веков после рождения Христа. Но есть и более интересная теория, отодвигающая дату контакта на одну или две тысячи лет до Христа. Во времена великого переселения народов прагерманские племена пересекли русские степи, двинулись на запад, в Европу, а затем на север, в Скандинавию, и могли принести с собой основы северного мифа о сотворении мира (так же как другие индоевропейцы принесли те же элементы на восток – в Индию, Китай, Японию и на юг – в Иран и на Ближний Восток)».

Сейчас некоторые ученые скептически относятся к этой версии, так как полагают, что ясных доказательств контактов нет, и поэтому это только лишь интересные параллели и не более того. Но в то же время мы должны с таким же скепсисом относиться к идее помещать эти литературные материалы исключительно в христианский контекст. В IX и X веках, к которым относятся ранние письменные источники, северный мир все еще был языческим, обращение в христианство шло медленно и оставалось поверхностным. Трудно поверить, что огромная структура верований, существовавшая в течение веков, так легко сдала позиции новой вере, которая исходила от высших кругов и нескольких монастырей, насколько бы влиятельными они ни были.

В конце концов, центральной фигурой северного языческого мира был скальд: сказитель, хранитель сакрального знания. Поэтам оказывали уважение, так как издревле считалось, что поэт посещает иные миры, общается со сверхъестественными существами, а потом возвращается к людям, неся откровения. Чарльз В. Дуни пишет:

«Поэт дохристианского северного мира был шаманом, провидцем племени… От него ожидали, что он, благодаря магическому дару поэзии, принесет и явит людям новую мудрость».

Благодаря поэзии люди поддерживали связь с сакральными пластами реальности, с божествами и другими мифологическими существами, ощущали девять миров и их живую взаимосвязь. Урсула Дронке, одна из лучших специалистов по северной мифологии, литературе и религии, так пишет об этой поэзии:

«…она была пронизана мифологическими темами, ее задачей было тщательное сохранение традиций, и ей свойственен возвышенный, иносказательный, неоднозначный смысл…Ее возраст огромен, ее корни уходят в древние языческие религиозные практики».

Древние основы – сколько бы вопросов они ни вызывали у современных ученых – наиболее отчетливо проявлены в исландских «Эддах».

Мы поговорим о двух основных ветвях письменных текстов северного мира. Первый – это «Эдда в прозе» Снорри Стурлусона (рис. 1.3). Этот исландский политик, историк и скальд записал «Младшую Эдду» в 1220 году, чтобы сохранить дохристианское учение Севера. Насколько удалась эта работа христианину Снорри? Он действительно опирался на греко-римские мифологические модели и собственные творческие способности, чтобы обрисовать пантеон северных богов. Так как ко времени жизни Стурлусона христианство уже два века, как пришло в Исландию, сложно поверить в то, что древние мифы дошли до него неизменными. Тем не менее его работа остается основным литературным источником сведений о северной мифологии, включая несколько отрывков о смысле и использовании рун. Снорри желал, чтобы следующие поколения не потеряли богатый поэтический язык своих предков, и хотя и работал в христианском контексте, все же «Эдда в прозе» была создана для того, чтобы сохранить рассказы о старших богах и богинях, которым поклонялись все меньше и меньше.

Рис. 1.3. Top сражается с мировым змеем. Из иллюстрированной версии «Эдди в прозе» позднего Средневековья

Сложно сказать, насколько он ценил дух старого века, но он определенно считал, что мир многое потеряет, если записей о старой вере не останется. Как бы то ни было, если бы не труды Снорри Стурлусона, сегодня мы знали бы о северных мифах гораздо меньше.

В 1643 году епископ Бриньольф Свейнссон нашел пергаментный кодекс, состоявший из 45 листов. Создание этого текста он ошибочно приписал исландскому магу Сэмунду Мудрому (1056–1133). На самом деле коллекция текстов была собрана около 1270 года и, вместе с работой «Книга Хаука» Хаука Эрлендсона, жившего в тот же период, стала основным источником второй ветви исландских материалов: «Песенной Эддой». Также она известна как «Старшая Эдда». Это собрание песен, сложенных в разных размерах. Многие отрывки встречаются и в «Эдде в прозе», которая, в свою очередь, часто переходит в стихотворный размер. Возможно, что это собрание песен является продолжением начатой Снорри Стурлусоном работы. Как и «Эдду в прозе», «Песенную Эдду» можно приблизительно разделить на две традиции – героическую и мифологическую. Например, героическими являются семейные или трагические саги о войне кланов. Мифологическими названы легенды о творении и о деяниях богов. Но дело в том, что две темы часто пересекаются: мифологические мотивы встречаются в героических сагах, где в дела смертных нередко вмешиваются боги.

Во второй части этой книги вы встретите как прозу Снорри Стурлусона, так и несколько саг из «Эдды»: великую пророческую песнь X–XI веков Völuspá («Прорицание вёльвы»), поэму Hávamál («Речи Высокого»), авторство которой приписывается Одину, и несколько диалогов в форме афористичных вопросов и ответов, которые встречаются в некоторых поэмах «Эдды». Такая форма использовалась для передачи знаний и в северной, и в кельтской культурах, поэтому вероятно, что эти пласты материала действительно относятся к древним временам. Основные представители этого жанра: поэма X века Vafþrúðnismál («Речи Вафтруднира»), где Один спорит с великаном, и Alvíssmál, где Тор выигрывает в загадки у карлика («Речи Альвиса»). Несмотря на то что в текстах все же прослеживается внешнее влияние (классики и христианства), авторы определенно старались тщательно записать то, что знали, переплетая новые традиции с собственным северным наследием. Руны упомянуты в следующих текстах: Grímnismál («Речи Гримнира») и Sigdrífomál («Речи Сигрдривы»). Возможно, вы захотите самостоятельно изучить их.

В книге мы в основном будем пользоваться мифологическими материалами из «Эдды в прозе» и «Песенной Эдды», в особенности из тех текстов, что говорят о деяниях высших богов и богинь. Следовательно, каждая руна станет мощным гадательным символом, который влечет за собой ассоциации с историями или темами мифологической традиции. Такова и была, как я уже говорил ранее, изначальная задача Рун: обозначать «песни, заклинания и предсказания» для тех, кто на исходе первого тысячелетия «все еще следовал языческим традициям», по словам Рабана Мавра. Хотя записи относятся уже к христианскому времени, наличие композиций IX века подсказывает, что мы действительно прикасаемся к «огромной и древней поэтической традиции», как говорит Чарльз В. Дунн. Многое – возможно, даже большая часть – утеряно, поэтому то, что сохранилось, – бесценное сокровище. Для многих наших современников мифы, легенды и саги, сохраненные в старинных манускриптах, являются священными текстами северных мистерий, и погружение в них становится одновременно и поклонением, и просвещением.

Давайте рассмотрим некоторое основные темы северной мифологии, имеющие прямое отношение к Рунам: Мировое древо, три норны, лики Богини, испытание Одина и руны в древней магии и прорицании. Это поможет лучше понять, как много они значили в языческой культуре Севера, а также вникнуть в смысл отдельных рун в части 2. Более того, эти знания наполнены несравненной силой и красотой.

Один из важнейших символов древней религии Севера, ярко представленный в «Эддах», – это Мировое древо, Иггдрасиль. Этот архетип в узнаваемой форме присутствует в мифологии Евразии; это – центр, мировая ось, дарующая жизнь сила, которая поддерживает и связывает воедино саму ткань реальности. В северной мифологии Иггдрасиль – высокий ясень, пронизывающий девять миров и в то же время являющийся их опорой. Его ствол – это центр миров. Иггдрасиль – друг и защитник человечества. Даже в наши дни в Исландии во дворах фермерских хуторов стоят «деревья-хранители», а язычники во всем мире почитают личные священные деревья как олицетворение жизненной силы.

В Völuspá («Прорицании вёльвы») дано прекрасное описание Иггдрасиля. В этой песне вёльва – провидица – поет о начале и конце мира. Эти стихи помогут нам представить себе мощь и тайну Иггдрасиля:

 
Есть дерево-ясень, зовется он Иггдрасиль,
высокое древо, пьет из источника мутного.
Росы с ветвей его в долины нисходят;
зеленеет он вечно у источника норн.
 

Иггдрасиль – символ, наполненный множеством смыслов. Мировое древо – это источник живительной силы природы, ключ, питающий все живое; сказано, что дерево постоянно стонет под изнурительной ношей. Также

Иггдрасиль – это связь миров; это нить, соединяющая эпохи мира. В наше время это великий символ взаимосвязи всего живого.

Мировое древо – один из элементов северной мифологии, у которого есть параллели в общей индоевропейской культуре. Например, в индийских Ведах мы находим схожие описания. Сравните уникальные северные элементы приведенного выше отрывка с нижеследующим описанием из Вед:

 
Стоит смоковница,
древняя, вечная,
великая Ашваттха.
Укоренена в небеса,
ветвями в земле:
каждый лист ее —
песня из Вед,
кто знает ее,
знает все Веды.
 

Оба священных дерева обладают признаками архетипа, который великий культуролог и этнограф Мирна Элиаде обнаружил в описаниях Мирового древа во всех уголках Земли.

«С одной стороны, оно представляет постоянно обновляющуюся Вселенную, неисчерпаемый источник космической жизни, подлинное вместилище священного (как “центр” восприятия небесной святыни и т. д.); с другой стороны, древо символизирует

Небо…Во многих архаических традициях Мировое древо, выражающее саму сакральность мира, его плодовитость и извечность, связано с идеями творения, инициации и плодородия, то есть в конечном итоге с идеей абсолютной реальности и бессмертия. Мировое древо становится, таким образом, Древом Жизни и Бессмертия. Обогащенное бесчисленными мифическими двойниками и дополняющими символами (Женщина, Источник, Молоко, Животные, Фрукты и т. п.), Мировое древо всегда предстает перед нами как истинное хранилище жизни и хозяин судеб».

Мирна Элиаде. Шаманизм: Архаические техники экстаза. Пер. К. Богуцкий, В. Трилис

Как говорит Völuspá, после Рагнарёка, последней битвы, когда Мидгард (Срединная земля, мир людей) будет сожжен и даже Один погибнет, Иггдрасиль «останется, как пылающий факел, хотя земля и звезды будут уничтожены» – неуничтожимый символ вечности и безвременья.