Текст книги "Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный."

После отъезда Гектора королева, как и было обещано, пошла и попыталась утешить племянницу Гроадена; но как только она вошла, та сказала ей холодно:

– Госпожа, дай вам Бог столько же радости от вашего друга, сколько я имею от того, кого вы отослали прочь!

Эти слова заставили содрогнуться королеву, и вскоре они сбылись для нее.

Пока госпожа Рестокская приготовлялась к отъезду, прибыл оруженосец, неся поломанный щит, пронзенный остриями копий и клинками мечей; щит был золотой с алым львом. Он попросил дозволения увидеться с королевой и госпожой Рестокской.

– Госпожа, – сказал он королеве, – я принес вам добрые вести о монсеньоре Гавейне; он весел и здоров.

Не дав ему продолжить, королева коснулась щита и осыпала его поцелуями, как если бы сам монсеньор Гавейн был перед нею. Затем юнец обратился к госпоже Рестокской.

– Госпожа, – сказал он, – монсеньор Элен Таненгский вас приветствует и уведомляет, что он стал, наконец, рыцарем, как вы того желали.

– Кто же его посвятил? – спросила дама.

– Монсеньор Гавейн, после своей победы над Сегурадом.

Дама едва нашла в себе силы внимать юнцу, пока он говорил, как мессир Гавейн обменял свои доспехи на доспехи Элена Таненгского и как сестра Элена сумела излечить его от ран. Дама была бы не прочь оставить щит у себя, но оруженосец сказал, что поклялся вернуть его своему господину, и она не посмела настаивать. Когда она вместе с ним выезжала со двора, то устроила так, что внезапно завладела этим щитом, тем самым, который она преподнесла мессиру Гавейну, а тот отдал Элену Таненгскому. Отсюда и пошли ненависть и интриги, о коих нам, быть может, еще придется поговорить.

В тот самый день, что и оруженосец Элена, явилась ко двору девица со щитом, повешенным на шею. Она сказала королеве:

– Госпожа, вам шлет приветствие и это подношение мудрейшая дева из ныне живущих; она знает тайны всех ваших помыслов и наказывает вам хранить этот щит, дабы исцелить еще горшую печаль, чем вы изведали доныне.

– Вот превосходная причина сохранить его, – отвечала королева, – желаю доброй удачи той, что его прислала! Но могу ли я узнать, кто эта мудрая дева?

– Госпожа, ее называют Владычицей Озера.

Королева уже знала, сколь многим обязана ее покровительству; она обняла посланницу, своими руками сняла с ее шеи щит и начала разглядывать его беспокойно и пытливо.

Он был расколот сверху донизу, так что один лишь умбон удерживал вместе обе половины, между которыми легко проходила рука. На одной был изображен рыцарь в доспехах, но без шлема; на другой дама, до того искусно нарисованная, что словно живая, склонялась лицом к его лицу, и они бы коснулись щеками, когда бы не разлом, отделявший их друг от друга.

– Этот щит был бы достоин всяческих похвал, – сказала королева, – если бы не был расколот пополам; однако, похоже, его сделали недавно. Извольте сказать нам, сударыня, откуда этот разлом[126]126
  Возможно, бризура в гербе [фр. brisure – трещина, излом] получила свое право на существование из-за этого эпизода в «Ланселоте». Она должна была обозначать собою младшие ветви и исчезала, когда открытое право наследования давало ее носителю первородство. Так, например, ветвь Бурбонов-Орлеанских еще имеет бризуру в виде гербовой связки. (Прим. П. Париса).


[Закрыть], и кто этот рыцарь, и кто эта дама.

– Что касается рыцаря, – ответила девица, – он, без сомнения, лучший на свете; он заслужил любовь своей дамы непревзойденными подвигами. До сего дня между ними не было ничего, кроме поцелуев и объятий; но знайте, что обе части щита сомкнутся, когда оба возлюбленных будут вполне и совершенно обладать друг другом. Тогда-то даму постигнет сильнейшее горе, какое ей дано пережить.

Обрадованная такими вестями, королева устроила большое пиршество для той, что принесла ей столь чудесный подарок. Прежде чем отпустить ее, она велела повесить щит на стену своей опочивальни так, чтобы всегда иметь его перед глазами; и когда ей приходилось быть не в Камалоте, а в иных местах, она старалась непременно перевезти его в свое новое жилище.

XLIII

Последуем же теперь за славным Гектором в предпринятом им поиске. От рыцаря, привезшего ему меч девицы Норгалльской, он узнал, что мессир Гавейн проезжал перекресток Семипутье на рубеже королевства Норгаллия. А посему он переправился через Северн и углубился в Брекеганский лес. Утро было прекрасное, и он, как истинно влюбленный, до того погрузился в мечтания[127]127
  Эти мечтания частенько посещают Ланселота, Гектора и даже Гавейна. Они того же рода, что и у Гилана Задумчивого в Неистовом Роланде. (Прим. П. Париса).


[Закрыть], что, не видя ничего, проехал совсем близко от девицы, сидевшей под дубом и державшей на коленях рыцаря, израненного множеством ударов меча. В нескольких шагах от них оруженосец стерег лошадь девицы. В грезах о только что оставленной подруге Гектор не заметил, как конь его задел ногу раненого рыцаря.

– Сир, – окликнула его девица, – вы не слишком учтивы; вы чуть не задавили этого рыцаря, столь же родовитого, как вы, а пожалуй, что и поболее.

Гектор не слышал и ничего не отвечал; оруженосец подбежал к нему и воскликнул, ухватив коня за повод:

– Смотрите, не сломайте себе шею!

– Почему это, братец?

– Потому что вы, как видно, спите, а не следите за своим конем: не видите, что ли, этого несчастного рыцаря, чью голову держит моя госпожа?

Гектор взглянул и, пристыженный, повернул назад просить прощения у девицы.

– Я раздумывал, – сказал он ей, – о предмете, более всего мною любимом, и жалел, что расстался с ним; простите меня, и прошу вас считать меня вашим рыцарем, если вы полагаете, что вам нужна помощь.

– Но вы не знаете, в чьи руки себя отдаете, – возразила девица. – В какую сторону вы едете, сир?

– Я хотел бы добраться до Семипутья, но я плохо знаю дороги.

– Если бы я могла довериться вашей защите, я бы проводила вас, а этого беднягу рыцаря оставила на попечение моего оруженосца.

– Сударыня, пока вы будете под моей охраной, вы можете никого и ничего не бояться.

– Тогда я провожу вас.

Она посадила оруженосца на свое место и положила голову раненого рыцаря ему на колени. Гектор помог ей сесть верхом; они пустились в путь. По дороге Гектор спросил, кто этот жестоко израненный рыцарь, что покоился у нее на коленях.

– Невдалеке отюда, – отвечала она, – живет один рыцарь, нечестивец и буян, который возомнил, что никто не может устоять против него; это кузен моего бедного друга. Однажды тот нечестивый рыцарь охотился в лесу; он вошел в шатер, ему принадлежащий; мой друг его опередил и ради отдыха улегся на ложе, где спала подруга его кузена. А тот, увидев их обоих спящими, вообразил себе дурное дело, о коем не помышляли ни он, ни девица; он нанес моему другу множество ударов мечом и ушел, будучи уверен, что убил его. Весть об этой неправедной казни дошла до меня, я подоспела и перевязывала его раны, когда вы появились.

Так беседуя, они подъехали к шатру, где совершалось убийство. Перед входом сидел в кресле рыцарь, ему подвязывали кольчужные шоссы; казалось, его нимало не беспокоили громкие вопли, исходящие из шатра.

– Сир, – сказала девица Гектору, – вот тот нечестивец, которого я упоминала; если вы не возьмесь меня защитить, я вернусь к своему рыцарю.

– Кроме него, вам некого бояться?

– Только его одного; все, кто живет в этом шатре, желают мне добра.

– Успокойтесь, сударыня, у меня сил довольно, чтобы вас защитить; но откуда эти вопли, слышные нам?

– Это та девица, что спала рядом с моим другом; ее обвиняют в прегрешении, которого она не совершала; она сильно любила и, несомненно, еще любит того, кто отказывается верить в ее преданность.

Гектор подъехал поближе к рыцарю:

– Скажите мне, рыцарь, отчего там слышны эти вопли?

– А вам что за дело?

– Я желаю это знать и прошу вас мне сказать.

– А я не намерен говорить этого ни вам, ни этой пропащей девке, вашей напарнице.

– Вы говорите гадости, и скорее к вашему стыду, нежели к стыду моей спутницы.

– Однако я всего лишь сказал правду.

– О! – вскричала девица, – видит Бог, вы солгали!

Услышав эти слова, рыцарь вскочил, побагровев от гнева, и набросился на девицу; но Гектор успел направить между ними своего коня.

– Ни шагу более, – сказал он, – эта особа под моей охраной, и плохо бы вы обо мне подумали, если бы я ее не защитил. Но я вооружен, а вы нет; даю вам время.

– Мне не понадобится оружие, кроме моего щита, чтобы скинуть тебя, умыкнуть ее и привязать за косы к первому встречному дубу.

И все еще разглагольствуя, он пытался развернуть коня, чтобы подобраться к девице; но Гектор резко поддал шпоры, оттеснил его конской грудью, опрокинул навзничь и проехал бы по телу, если бы тот не ухватился за повод.

– Ты об этом пожалеешь! – взревел, поднимаясь, разъяренный рыцарь. – Прокляни меня Бог, если я лягу в постель прежде, чем разделаюсь с тобой.

– Вот и посмотрим, – спокойно ответил Гектор, – идите облачайтесь, и если вы одолеете, тогда делайте, что вам угодно.

– О! Я не настолько боюсь тебя, чтобы облачаться сверх того, что есть на мне.

Он требует шлем у оруженосца, который крепил ему шоссы, и когда шлем подвязан, садится в седло: щит на шее, меч на перевязи, прочное копье в руке. Затем они отходят, возвращаются и налетают друг на друга. Рыцарь из шатра ломает свою глефу; Гектор, загодя сняв железо со своей, дабы уравнять поединок, попадает ему прямо в грудь и жестоко сбивает на землю. Он дает ему времени вдоволь, чтобы подняться; но потом ударяет мечом плашмя, во второй раз выбивает из седла и топчет конем его руку. Рыцарь все же встает, берется за меч обеими руками и бьет наотмашь Гектора по шлему; но тот в ответ выбивает клинок из рук, вынудив рыцаря искать убежище в шатре, куда Гектор ворвался следом за ним. Видя, что жизнь его в опасности, тот поспешно снял шлем и признал себя побежденным.

– Я был скверно вооружен, – добавил он, – и вам немного чести одолеть меня. Если бы вы дали мне время надеть доспехи, вы могли бы гордиться своею победой.

– Так что же! Если тебе так неймется начать сначала, иди вооружись получше, но прежде скажи мне, откуда эти вопли, слышные там.

– От одной девицы, которую я долго любил; она меня опозорила, и этого я ей не прощу; вот она и горюет, и воет.

– Это из-за нее ты, видно, изрубил своего кузена, не бросив ему вызов?

– Верно: за такое оскорбление, какое он мне нанес, я не обязан был его вызывать.

Пока он облачался, девица стала сгоряча упрекать Гектора за то, что он не употребил себе на пользу первоначальное превосходство:

– Он бы на вашем месте действовал совсем иначе.

– Вполне возможно, сударыня, но я был лучше вооружен, и при любом дворе меня бы осудили за излишнюю жестокость к нему.

Тем временем рыцарь вернулся в полных доспехах.

– Вы могли бы избегнуть поединка, – сказал ему Гектор, – выплатив достойную пеню девице, сопровождаемой мною.

– Это пусть кто другой избегнет случая отомстить ей, а заодно и тому, кому она была любовницей.

Бой возобновился; Гектор вновь распростер его на земле. Чтобы вести поединок на равных, он спешился и принялся рубиться на мечах; превосходство между ними долгое время было неявным, и девица, тревожась об исходе битвы, укрылась в лесу, дабы не оказаться в руках ненавистного победителя. Наконец, Гектор сбил соперника с ног; он сорвал с него шлем и собрался уже отсечь ему голову, когда поверженный запросил пощады. Девица вернулась.

– Не вздумайте пощадить его! – воскликнула она.

– Ваша жизнь, – сказал Гектор, – зависит от этой сударыни.

– Ха! Я уже мертв; что мне толку признавать, что я был неправ перед нею и что ее дружок не оскорбил меня? Но, сир рыцарь, я не совершил ничего такого, чтобы заслужить смерти от вас: вот вам мой меч, удовольствуйтесь тем, что вы победили меня.

– Сударыня, что мне, по-вашему, делать?

– Отомстите за смерть моего друга.

– Стало быть, придется вам угодить, – и он уже откидывал рыцарю забрало, когда девица в шатре, увидев в такой опасности того, которого любила, хотя он и дурно с ней обошелся, выбежала простоволосая и пала на колени перед Гектором, умоляя его о пощаде.

– Не у меня ее следует просить, сударыня, а вот у нее.

Тогда та, что домогалась смерти рыцаря, смягчилась, залилась слезами и сказала, обернувшись к Гектору:

– Сир рыцарь, поступайте, как вам угодно, я заранее на все согласна.

Побежденный же изъявил желание сдаться в плен девице, понесшей ущерб, и Гектор позволил ему вернуться в седло. Они добрались до ближайшей обители; побежденный поднял руку и при святом отце поклялся делать все, чего потребует девица.

– А мне, – спросил у них Гектор, – далеко еще осталось до Семипутья?

– Вы отвернули в сторону от него, – ответил рыцарь, – но, если вы не возражаете, вот мой паж-оруженосец, он будет вам провожатым и приведет вас в дом своего отца.

Гектор согласился, а рыцарь стал упрашивать его назвать свое имя.

– Меня зовут Гектор.

– А меня Гинас Блакестенский.

Засим они и оставили друг друга с Богом. Гинас и обе девицы поехали к раненому рыцарю, а Гектор вверил себя провожатому-оруженосцу.

XLIV

Прежде чем добраться из герцогства Камбеник до королевства Норгаллии, Гектор не единожды имел случай выказать свою доблесть. Вначале ему пришлось обороняться от двух новоявленных рыцарей, племянников герцога Камбеникского; он поверг их наземь одного за другим с назидательной суровостью, дабы умели придерживать свой гонор. Оруженосец Гинаса привел его ко входу в башню при доме своего отца; старик принял его с почестями, проводил в самую роскошную свою залу, освещенную множеством свечей; с него сняли доспехи, а раны, полученные им в прошлых поединках, осмотрели и перевязали. На другой день он поблагодарил хозяев, сел верхом и, наконец, увидел перед собою пустошь, где лежал перекресток. Посреди дороги были воздвигнуты два столба; встречный дьяк объяснил ему, зачем их установили: в прежнее время к ним были прислонены две связки копий; рыцарь, который их поставил, зазывал странствующих рыцарей на поединок и долгое время побеждал всех, кто ему отвечал. Наконец, один рыцарь из дома короля Артура, вынудив его просить пощады, приказал ему ехать к королеве Гвиневре и госпоже Рестокской, чтобы исполнить при них некое двойное поручение.

В этом незадачливом рыцаре Гектор узнал того, кто передал ему меч с письменами от девицы Норгалльской, посланный мессиром Гавейном. Он уже миновал пустошь с перекрестком, когда заметил на одном холме прекрасный замок. На дороге, ведущей к нему, были ясно различимы свежие следы лошадиных подков. Вскоре мимо проехали трое всадников, гоня впереди себя заплаканную девицу верхом на рысистом коне. Это была, как он после узнал, жена одного доблестного рыцаря. Гектор начал с того, что нагнал похитителей и заставил их отпустить добычу; он убил первого из них, кто явно верховодил прочими, проводил даму к воротам замка, а узнав от нее, что супругу ее надобна помощь, помчался в сторону, указанную оруженосцем, и вторгся меж четырех негодяев, наседавших вовсю на супруга владелицы замка и на двух его рыцарей. При его содействии неприятели были убиты, ранены или обращены в бегство. Исполненный благодарности и восхищенный подвигами своего избавителя, шателен упросил сопроводить его до замка и попутно поведал ему, что случилось.

– Вы в краю, разоренном войной, – сказал он. – Сородичи, соседи – все ополчились друг на друга; я сам держу оборону от тех, кому бы пристало дружить со мною. И вот по какому случаю: когда отец спасенной вами дамы увидел, что близится его смерть, он призвал свою единственную дочь и заставил поклясться на святых мощах, что она ни от кого не примет совета о замужестве, кроме как от своих верноподданных[128]128
  Очевидно, потому, что их долг по отношению к ней не позволил бы ее принуждать, и потому, что их насущный интерес требовал, чтобы их сюзерен был человеком, способным хорошо защитить свои земли и своих вассалов. (Прим. П. Париса).


[Закрыть], и изберет того, кому наилучшим ручательством будет его доблесть. Обо мне девица слышала лестного поболее, чем во мне есть, и отдала мне свою любовь. Я прилагал все силы, чтобы оказаться этого достойным. Однажды ее сородичи, ничем от нее не владеющие, явились предложить ей супруга; она приняла их довольно нелюбезно и ответила, что намерена выйти замуж не по их выбору, а по своему. Этот ответ их весьма разозлил; они пригрозили лишить ее наследства и принялись совершать набеги на ее земли. Однажды они захватили скот, который только выгнали из замка; привлеченный зовом пастуха, я немедля вооружил двадцать семь рыцарей, поставленных на охрану стен, и с Божьей помощью нам удалось вернуть стада. Велика же была радость, когда мы возвратились; мои соратники наибольшую долю своей победы приписали мне, а потому дали совет своей госпоже взять меня в супруги. Этого-то она и желала, но сочла более приличным притвориться: она сделала вид, что мало к этому расположена, и повелела, чтобы каждый из них высказал ей под присягой, что он об этом думает. Как она и надеялась, все они в один голос хвалили предложенный союз, и вышло так, будто она выбрала меня, лишь уважив их мнение. Когда ее сородичи узнали про ее замужество, они послали мне вызов. До сего дня у меня было довольно охраны; но прознав нынче утром, что я вышел всего с тремя рыцарями в тот час, когда госпожа обыкновенно ездила в монастырь возносить свои молитвы, четырнадцать из них бросились за мной в погоню, а другие поджидали госпожу у выхода из монастыря. Они уже уводили ее, когда вы их остановили, как сказывал мне оруженосец, ваш провожатый. Вы убили того, чьим приказам они повиновались; это могущественный рыцарь, и его смерть, несомненно, повлечет за собою кары; затем вы оказали мне помощь, столь мне необходимую. Да воздастся вам за это, сеньор рыцарь! Кому я обязан столь щедрой услугой?

Гектор назвал свое имя и спросил имя шателена; его звали Синадос, а замок, которым он владел от своей госпожи супруги, был Виндзор[129]129
  Новое доказательство невежества романиста по части топографии Великой Бретани. Виндзор на севере Уэльса, посреди обширного леса! (Прим. П. Париса).


[Закрыть]. Гектор заметил, как выгодно он расположен; осталось пожелать ему разве что более полноводной реки да виноградников, вовсе не виданных в Великой Бретани. Так беседуя, они прибыли к воротам; дама, которую загодя предупредил один из оруженосцев, распорядилась устлать залы травой и велела горожанам выйти им навстречу. Увидев вновь своего спасителя, она простерла к нему руки и надолго прижала его к груди.

– Сир, – сказала она, – этот замок ваш; извольте распоряжаться им, как своим владением.

– Ах! госпожа, – ответил Гектор, – он в таких добрых руках, что упаси меня Бог отнимать его у вас!

Тогда дамы и девицы стали наперебой просить у него позволения снять с него доспехи и услужить ему со всем усердием. Когда накрыли столы, все принялись за трапезу; Синадос сидел между Гектором и владелицей замка. А назавтра тот распростился со своими хозяевами, заверив их, что они могут положиться на него повсюду, где им только может понадобиться помощь.

XLV

Проведя в дороге целый день, Гектор под вечер оказался перед замком, построенным в неприступном месте; но во всей его округе видны были одни развалины и обломки. Крутую скалу, над которой он вознесся, с обратной стороны омывала глубокая и широкая река, оберегавшая замок от осады и голода.

Гектор спешился у подножия скалы и начал на нее взбираться, держа коня в поводу. Не дойдя и до середины подъема, он ощутил такую усталость, что предпочел сесть обратно в седло и таким манером медленно добрести до городских ворот.

Ворота были открыты; он углубился в переулки, но увидел, что при его приближении жители поспешно попрятались в свои дома и заперлись в них, так что он, не встретив ни одной живой души, проехал весь город и достиг противоположных ворот. Те были заперты; он стучал, звал, но не добился ответа.

– Будь прокляты выродки этого замка! – воскликнул он. – Если бы Бог возлюбил его так же, как я, он бы опрокинул его кверху дном. Что же остается делать, как не повернуть назад и не сойти со скалы через первые ворота?

Он развернул коня и стал спускаться обратно, пока не приметил одного простолюдина, вошедшего в тот самый миг, когда эти первые ворота закрывались. Простолюдин этот возвращался с топором на плече; при виде чужеземца он бросился бежать к ближайшему дому; Гектор остановил его.

– Научи меня, – сказал он, – как выйти отсюда, или я убью тебя.

– Ах! сеньор, будь вы хоть сам король Артур, придется вам здесь побыть.

– Почему вы все убегаете, стоит мне подойти?

– Сир, потому что нам под страхом смерти не велено укрывать и принимать любого чужеземца; угодив сюда, каждый рыцарь должен провести ночь в замке.

– Как! меня хотят удержать против моей воли?

– Именно.

– Для этого уж точно нужны другие руки, не твои; дайка мне топор.

Он недолго думая взял его и направился прямиком к воротам.

– Мой топор! – возопил простолюдин, – отдайте мой топор.

– Убирайся, подлец, или я размозжу тебе голову.

Простолюдин не заставил повторять дважды и бросился наутек. Гектор спешился, привязал коня у входа в дом и пошел крушить ворота топором. Пока он рубил их что есть силы, прибежал слуга.

– Постойте, сир, – сказал он, – вы попусту стараетесь; куда как лучше будет, если вы попросите приюта для себя и своего коня у сеньора замка.

Гектор уже чуял некую измену, когда вдруг увидел, что слуга вскочил на его коня и дал шпоры; он бросился за ним, но сразу понял, что догнать его не сможет; он откинул прочь топор и покорно стал подниматься ко дворцу. На половине лестницы к нему подошли рыцари.

– Сир, – сказал самый старший, ответив на его приветствие, – разве рыцари в вашей стране – плотники, чтобы рубить ворота?

– Сир, – ответствовал Гектор, – я отнюдь не намерен оставаться здесь; извольте приказать, чтобы мне вернули коня, которого один городской слуга воровски угнал у меня.

– Буду только рад; но вначале объяснитесь по поводу ворот, покореженных вами.

– Я бы их и вовсе поломал, имей я на это время, так много злонравия нашел я в ваших горожанах.

Старик улыбнулся и спросил, кто он.

– Один из рыцарей королевы Гвиневры.

– Тогда милости прошу! Я прощаю проступки, но не против устоев этого замка; вы позволите разоружить вас, и будь вы хоть сам король Артур, вам придется провести здесь ночь; так велит обычай.

Подошли оруженосцы, чтобы снять с него доспехи; но прежде Гектор хотел узнать, что это за обычай, и владелец замка, видя, что он так хорош собою и учтив в речах, согласился утолить его любопытство.

– Этот замок, как вы видите, весьма надежен; на владение им притязают три моих соседа: король Траделинан[130]130
  Варианты: Белинан, Бениан, Халинан. (Прим. П. Париса).


[Закрыть] Норгалльский, Малакен – Король с Сотней Рыцарей и герцог Эсканс Камбеникский. Они уже погубили немало моих рыцарей; но благодаря войне, возникшей между королем Траделинаном и герцогом Эскансом, нынче мне опасен один лишь Малакен; а он к тому же гостит в Сорелуа у кузена, принца Галеота. У Малакена в сенешалях его вассал, один из самых именитых, это Марганор; он не дает нам ни часа покоя; его рыцари денно и нощно стоят перед мостом, который преграждает подходы к этому месту. Они надеются таким путем вынудить меня сдать им замок, чего я никогда не допущу. Однако вы же видите, я стар, а из детей у меня всего одна дочь, красавица и умница. Я бы давно уже выдал ее замуж, если бы решился выбрать ей супруга среди тех, с кем у меня не сведены счеты за гибель моих родных. Я желал бы иметь зятем доблестного рыцаря, способного оборонять от них мой замок. Но три года тому назад горожане мои пришли ко мне с упреками, отчего я не выдаю свою дочь замуж; и до того дошло, что они, мол, покинут город, если я не сумею прекратить войну. И они заставили меня поклясться на святых, что я буду удерживать всех рыцарей, каких занесет сюда судьба, и по меньшей мере на одну ночь оставлять их, чтобы они грудью защищали замок, а прежде чем отбыть, давали бы слово смертельно ненавидеть всех врагов Узкой Межи – таково имя моего замка, – если только они не вассалы тех, кто желает им завладеть.

– По правде говоря, – ответил Гектор, – это злонамеренный обычай. Что за резон пришлому рыцарю защищать вашу Узкую Межу?

– Каков бы ни был обычай, я буду его блюсти. Ведь к нам сюда может явиться рыцарь, чьей доблести довольно, чтобы удостоиться руки моей дочери вкупе с честью владения этим замком, самым неприступным во всей Бретани. Еще и недели не прошло, как два вассала короля Артура попали к Марганору в плен из-за того, что не следовали моим советам: один из них – мессир Ивейн, другой – Сагремор. Прибыв, они сказали мне, что по уговору с мессиром Гавейном едут разыскивать лучшего рыцаря, когда-либо носившего щит. Сагремору не было охоты становиться моим шампионом на один день, но мессир Ивейн его вразумил, что я и сам вассал короля Артура и что враги мои у самых ворот. И потому они оба дали мне клятву. Когда их облачили в доспехи, они стали просить позволить им выказать свою доблесть. Я оговорил им условие: не переходить моста, перекинутого над топью у конца мощеной дороги, и биться против рыцарей только один на один. Они вышли, а Марганору передано было, чтобы он выставил двух своих лучших шампионов; мессир Ивейн сразил первого, а Сагремор обломал о второго четыре копья, но на пятом заходе был спешен. Когда они вернулись, мессир Ивейн признался нам, что не видал еще столь сильных бойцов, кроме разве что рыцаря, которому они однажды бросили вызов у родника, где он позволял себя бить жалкому карлику. Тот рыцарь, добавили они, поверг наземь четырех его собратьев по Круглому Столу на глазах у мессира Гавейна.

При этих последних словах Гектор зарделся румянцем[131]131
  В печатном издании, которое отсылает здесь к эпизоду у Соснового Ключа, рассказ об этом приключении пропущен; так что в нем нельзя догадаться, почему Гектор смущенно краснеет. (Прим. П. Париса).


[Закрыть].

– Но как же, – спросил он, – попали в плен Сагремор и мессир Ивейн?

– Едва они вернулись, Сагремор сказал, что с ума сойдет, если я не позволю им второй поединок на мосту: пришлось мне согласиться. С первого удара он сбил долой того, кем был спешен накануне, и то же самое проделал мессир Ивейн. Они взялись за мечи и усердствовали так, что трудно было глазу уследить за всем, что они творили. Но они чересчур надеялись на свою удачу: Сагремор, недаром у вас прозванный Шалым, столь опрометчиво рвался вперед, что я приказал своим людям поддержать его. Увидев, что они подходят, оба рыцаря сочли себя вправе выйти за мост и тотчас были окружены. Я видел, как пали три моих лучших рыцаря; но я не столько жалею о них, сколько о пленении Сагремора и мессира Ивейна.

После этой истории все сели за стол, а когда скатерти были убраны, Гектора проводили в прекрасную спальню, где он улегся в постель. Ночью он мало спал, без конца размышляя, как бы ему освободить двух славных рыцарей, ему еще незнакомых, хотя он слышал нередко, как превозносили их подвиги.

На рассвете он услышал клич, знаменующий, что враг на подходе, и потребовал свои доспехи. Но прежде всего сеньор замка пожелал взять с него клятву: его проводили в монастырь, чтобы там он прослушал мессу и поклялся на святых, что будет бойцом сеньора Узкой Межи, пока пребывает в замке. Как только его облачили в доспехи, он вместе с другими рыцарями направился к воротам, и те перед ним отворились. Впереди моста был закрытый барбакан[132]132
  Вариант: «башня». Барбаканом, как прекрасно сказал г-н Виоле-ле-Дюк, было «передовое укрепление, защищавшее проход или ворота, которое позволяло гарнизону крепости собираться в укрытии и оттуда совершать вылазки или прикрывать отступление». (Словарь французской архитектуры). Превосходный рисунок, приводимый в т. II, стр. 113, целиком может быть отнесен к барбакану замка Узкой Межи. (Прим. П. Париса).


[Закрыть]; обыкновенно рыцари Марганора подступали вплотную к этому барбакану, а лучники Узкой Межи никогда не дерзали выступить против них. На сей раз Гектор запросил у сеньора Узкой Межи позволения дойти до самого моста.

– Я вам позволю, но при условии не переходить его.

Барбакан открыли, и Гектор условился с рыцарями замка, чтобы те держались позади него.

– Дайте мне напасть на них с разгону, – сказал он. – Если кто-то из них упадет, подходите подобрать их и отводите в барбакан.

– Но только ни за что, – повторил сеньор шателен, – не заходите дальше моста!

Но вот на мощеной дороге появляются один, два, три рыцаря Марганора. Гектор мчится на них, первому вонзает острие глефы в челюсть, второго сбивает вместе с конем; глефа его ломается в щепы, он достает меч и оглушает третьего, уложив ничком на шею коня. Стражи барбакана вышли подобрать пеших; Гектор запросил у них вторую глефу; но сеньор Узкой Межи счел, что он уже сделал предостаточно, и не дал ему остаться на мосту. Между тем к Марганору поскакали доложить, что некий отважный рыцарь, недавно прибывший в замок, сбил и пленил двух его бойцов.

– Будь он сколь угодно отважен, – сказал Марганор, – найдется на него, кто посильнее.

И он выслал всех своих рыцарей на мост, несмотря на дождь камней, стрел и пик, которыми осыпали их рыцари замка. Гектор во второй раз заручился дозволением сеньора Узкой Межи выйти из барбакана, но на тех же условиях. Едва он вывел коня на дорогу, как высмотрел одного из рыцарей Марганора и вонзил острие своей глефы ему в руку. Овладев дорогой, он двинулся на мост; второй рыцарь с той стороны подал знак, чтобы он ехал к нему.

– Не могу, – сказал Гектор, – я дал слово оставаться здесь; ступайте сами.

– О! Вас держит вовсе не опасение нарушить клятву.

От этих слов Гектор побагровел.

– Дождитесь, по крайней мере, – ответил он, – пока я пойду и возьму свое слово обратно.

– Не возражаю; но сомневаюсь, что вы вернетесь.

Все, что сумел себе выговорить Гектор, – право переехать мост, если только Марганор не откажется дать слово, что выставит против него единственного рыцаря и позволит ему беспрепятственно вернуться в барбакан. Марганор дал слово; однако, пустившись на обман, он указал своим людям сломать мост, как только рыцарь из замка переедет на ту сторону.

Гектор преспокойно переехал мост; оба шампиона разошлись, потом устремились друг другу навстречу во всю прыть своих коней. Столкновение был жестоким: всадники и кони покатились по земле. Гектор поднялся первым и услышал стук топоров по доскам; он вскочил на коня и в ярости стал колоть и рубить ратников мечом; одних он убил, других ранил или обратил в бегство. Тут подоспел Марганор.

– Преступно с вашей стороны, – сказал он, – избивать моих людей.

– Это вы преступили уговор, приказав поломать мост, чтобы мне невозможно было вернуться.

– Мои люди не поднимали на вас руку; и мост вам не принадлежит.

– Любезный сир, – ответил Гектор, – позвольте мне завершить мой поединок; если вам после будет на что пожаловаться, я готов держать ответ перед вами.

– В добрый час.

– Оградите меня от ваших людей и дайте мне увести вашего рыцаря в плен, если мне удастся одолеть его.

– Так тому и быть! – ответил Марганор.

Пока они препирались, поднялся рыцарь, сбитый Гектором. Второе столкновение принесло ему не более удачи; он был вновь жестоко повержен на землю, а пока вставал, Гектор ухватил его шлем за маковку и сорвал, опрокинув самого его ничком. Не сходя с коня, он далеко забросил шлем и ударил рыцаря мечом; с лицом, залитым кровью, тот все еще пытался встать.

– Признайте себя побежденным, или я снесу вам голову.

Тот упал без чувств и не мог ответить. Гектор сошел с коня, опустил забрало и уже готов был нанести ему смертельный удар, но тут подоспел Марганор с непокрытой головой, дабы никто не усомнился в его намерениях.

– Сир, – сказал он, – не убивайте его; я прошу за него пощады.

Но побежденный, придя в себя, приподнялся и пытался защититься.

– Довольно! – сказал Марганор, – вас победили; я просил за вас пощады.

– Не смею ослушаться моего сеньора.

– Но вы, – продолжил Марганор, обратясь к Гектору, – вы мне ответите за побоище, учиненное над моими людьми, тогда как бой назначен был только между вами двоими.

– Это вас надлежит призвать к ответу; ведь эти самые люди едва не лишили меня возможности вернуться.