Текст книги "Работа собой. Записки психотерапевта"

Карлсон улетел

– Ты все время опаздываешь. Полтора года подряд. Тебе здесь что-то не нравится?

– Да. Мне не нравится, что ты не знаешь, что для меня правильно.

– Я этого не знаю, да.

– Вот это мне и не нравится.

– Ты сердито это говоришь.

– Да.

– И плачешь. Что с тобой?

– Мне не нравится это. Ты должна знать, что мне нужно.

– Повтори это медленно, пожалуйста.

– Полина, ты должна знать, что мне нужно!

– Что чувствуешь сейчас, когда говоришь это?

– Обидно.

– Ты понимаешь, что превращаешь меня в волшебное существо?

– Да. Странно. Это неправда, но я не хочу расставаться с тем, что ты волшебник!

– А повтори, пожалуйста: Полина, ты не волшебник.

– Полина, ты не волшебник…

– Ты плачешь…

– Да, я хочу защищать тебя. Что ты все же волшебник. Все равно буду в это верить.

– Так страшно со сказкой расставаться?

– Да.

– А что же случится, если ты поверишь, что я не волшебник?

– Я не хочу верить.

– А чего боишься?

– Ну, тогда я не буду тебе верить.

– Почему??

– Ты же не волшебник!

– Но я же как-то приносила тебе пользу, хоть я и не волшебник!

– Это потому, что я верила.

– А теперь что же?

– Теперь мне придется все делать самой! (смеется)

– Ты смеешься?

– Не хочется самой ничего делать!!

– Хорошая идея… Например, приходить вовремя не хочется.

– Да!

– Волшебники колдуют за секунду, а мне нужно определенное время. Это правда…

– Да.

Лечение абсурдом

– Я не выполнила домашнее задание.

– Напомни, в чем оно состояло.

– Ты велела составить список того, что мне здесь не нравится.

– И что же случилось?

– Я не смогла. Я сидела перед листком бумаги и злилась. Что за дурацкое задание? Как может что-то не нравиться?

– То есть тебе все нравится?

– Ну да.

– А то, что я задаю дурацкие задания – тоже?

– Это – нет.

– Так что же ты не написала хотя бы это?

– А я не уверена, что оно дурацкое!

– Так почему же ты его не выполнила?!

С чего читать Перлза?

– Хотел спросить. С чего начинать читать Фрица Перлза? – Умоляю. Зачем тебе Фриц Перлз? Почитай трехтомник Довлатова. – Нет, хочу Перлза. – Зачем?

– Не знаю.

– Ну, чтобы что?

– Ну, а чтобы что его обычно читают?

– Понятия не имею.

– Ну, а с чего начать?

– С Довлатова.

– А Фрица Перлза с чего начать?

– С Довлатова надо начать Фрица Перлза.

Помощь и одиночество

– Ты такой… прохладный сегодня. Чтобы не сказать «высокомерный».

– Чувствую себя… потерянным. Ненужным никому. Сегодня на работе снимался документальный фильм про нашу фирму. И я даже не попал в кадр.

– А кто попал?

– Даже наш координатор. Он и работает меньше меня и опыта у него нет совсем.

– Обидно…

– А главное, у меня сразу начинаются всякие страхи. Мне начинает мерещиться, что меня уволят. Что я провалю аттестацию. Что я никому не нужен.

– Неприятное, наверное, состояние.

– Да. И я один, один в нем. Никого нет рядом.

– Это точно…

– Хотел поговорить об этом с отцом, но не решился. Пытался поделиться с сестрой – не смог.

– А что помешало?

– Трудно просить кого-то о помощи.

– Понимаю. А что именно трудно?

– Трудно обращаться напрямую.

– Да. Легче косвенно жаловаться.

– Угу.

– У нас с тобой то же самое.

– Да, я совсем один.

– Звучит довольно анекдотично. Здесь еще сижу я. Ты видишь?

– Да, конечно.

– Но ты не просишь меня ни о чем.

– Не прошу. Это очень трудно.

– Ясно…

– Помоги мне избавиться ото всех этих опасений! (Смеется).

– А как они сейчас поживают, эти опасения?

– Они меньше. Их почти нет!

– Тебе не кажется, что это способ избавляться от опасений – говорить о них с кем-то?

– Да, похоже.

– Может, ты поэтому и в кадр не попал? Решили, наверное: «Не будем беспокоить этого суперзанятого ответственного работника. Поболтаем лучше с координатором!»

– Ха-ха. :)

Маме невозможно понравиться

– Сколько бы я ни старалась, меня никогда не хвалили. Маме невозможно было угодить! Она всегда была недовольна! Она всегда говорила: «Ты не дотягиваешь»…

– Ты плачешь и улыбаешься, рассказывая это.

– И даже смеюсь!

– Откуда этот смех? Почему?

– Хочу нравиться тебе.

– Хочешь нравиться? Что это за состояние? Скорее приятное или нет?

– Скорее неприятное. Как будто я все время в напряжении, а результат неизвестен.

– Результат – это если ты окончательно понравишься мне?

– Да.

– Как маме?

– Да.

– Но ведь на примере с мамой совершенно ясно, что желание нравиться – тупиковая вещь. Тебе ведь ни разу не удалось ей понравиться окончательно?

– Ни разу. Но желание добиваться этого сохраняется.

– (плачет) Зачем я так хотела им нравиться? Уроды. Так жалко себя, ужасно.

– Получается, что это совершенно безнадежная вещь!

– Я тоже так думаю. Ты либо нравишься, либо нет. А попытка понравиться кому-то сильнее – это некие утомительные и ненужные выкрутасы…

А стоит ли напрягаться?

– Я никуда не могу ее отпустить. Я все время в напряжении. Я чувствую, что как будто должен контролировать каждый ее шаг.

– Зачем?

– Чтобы она не изменила мне.

– А если ты расслабишься и не будешь ее контролировать?

– Она тут же изменит.

– А когда ты напряжен, она не изменит?

– Тоже изменит.

– Тогда зачем напрягаться?

Верю-не верю

– Наверное, у меня есть склонность подавлять и контролировать других людей.

– Согласна. Вы много говорите, но никогда не интересуетесь, есть ли у меня отклик, и какой он.

– Нет, я не согласен. Мне важно, какой отклик, но не важно, хороший он или плохой. Лишь бы был.

– А если я скажу, что не верю, что вам все равно? Вы ведь ничего не ответите, вам же все равно, какой у меня отклик…

– Ну, не верите – и ладно. Я же не собирался вас обманывать.

– Видите, вы даже не спрашиваете, почему я вам не верю. А говорите, что вам интересен мой отклик.

– И правда. Вы поймали меня!

Лента Мебиуса
Диалог на группе

– Я хочу рассказать группе о своей проблеме. У меня есть молодой человек, и многие мои друзья его не принимают. Говорят, что лучше бы я с ним рассталась. Я не хочу так сильно зависеть от мнения других людей.

– А в группе ты что бы хотела с этим сделать?

– Хотела бы рассказать свою проблему и послушать побольше мнений.

– Чтобы что?

– Чтобы вы разубедили меня. Сказали бы мне: «Все это фигня. Никого не слушай!».

– Поразительный парадокс. Не замечаешь?

– Нет. Почему?

– Потому, что ты просишь группу убедить тебя, что чужое мнение не должно на тебя влиять. Но если группе удастся это сделать, то получится, что ты не излечилась. А если бы ты излечилась, то тогда зачем тебе групповое мнение?

– Ты опять делаешь то же самое. Снова прислушиваешься к мнению других людей. Только там ты слушаешь, когда тебе говорят «не водись с ним», а здесь хочешь услышать, что все скажут тебе «водись с ним». По сути же разницы никакой.

– Я поняла. Я могу решить это только сама.

Чтобы не возбудиться
Диалог на группе

– Когда Миша сказал, что на нем слишком много ответственности потому, что он единственный мужчина в группе, я разозлилась.

– На что?

– Я вовсе не считаю, что из-за этого у него много ответственности. Он просто невнимателен ко мне. Если бы он больше обращал на меня внимания, он бы заметил, что я воспринимаю его просто, как члена группы, а не как мужчину. Никакой особой ответственности у тебя, Миша, передо мной нет.

– Я так и не поняла, что тебя злит.

– То, что я совершенно не считаю, что он несет за меня ответственность!

– Лучше скажи, чего тебе не хватает от него. Тебе что-то нужно от него…

– Ничего мне от него не нужно!

– Если упростить твое сообщение, оно звучит так: «Миша, если бы ты уделял мне больше внимания, ты бы заметил, что ты мне безразличен!». Но если он тебе правда безразличен, то какая тебе разница, сколько внимания он тебе уделил?

– Я хотела сказать не это. Просто я не выделяю его, как мужчину в группе.

– Разумеется. И все это для того, чтобы не возбудиться.

Ты – не моя мама!

– Я ничего не хочу. Ты ничем не можешь мне помочь.

– Ты говоришь это сердито.

– Да, я злюсь. На тебя, а не на себя.

– На меня? За что?

– За то, что ты ничем не хочешь мне помогать. Сидишь и молчишь.

– Я не молчу. Я все время спрашиваю, чем тебе помочь, но ты не отвечаешь мне.

– Потому что тебе все равно.

– Как ты узнала это?

– Потому что всем все равно, что со мной происходит. Всему миру наплевать. И все равно никто не даст мне Диму.

– Никто не даст тебе Диму, это факт. Но стоять ли лбом в угол в ожидании, когда мир даст тебе Диму, или рискнуть пожелать чего-то, что может сбыться – это твой выбор.

– Я же говорю – тебе наплевать на меня.

– Я все же думаю, что то, что ты говоришь – это не обо мне.

– А о ком?

– О какой-то очень важной тете.

– ?

– Много ли вариантов? О ком ты говоришь, как о черством, не слышащем, безразличном человеке? Кто этот человек, которому всегда было на тебя плевать?

– Ты, конечно, имеешь в виду мою маму? Тебе не надоело?

– На меня злиться проще. Я здесь, а мама далеко. Тем не менее, я думаю именно так.

– Да, вы похожи.

– Безусловно. Но предлагаю тебе другое упражнение. Может быть – даже веселое. Найди десять отличий между мной и своей мамой.

– Десять???

– Да, не меньше.

– Я вижу только сходство! У тебя двое детей – и у нее тоже.

– Да, у нас много общего. Но я предлагаю тебе найти десять отличий.

– Ты на двадцать лет моложе.

– Прекрасно. Еще.

– Ты брюнетка, а моя мама – шатенка.

– Так…

– Мама – экономист.

– Хорошо…

– Мама живет в Люберцах. Мама родилась в Молдове. Мама очень полная. Мама не любит лошадей.

– Отлично. Дальше.

– Мама не работает. Мама никогда не слушает меня! Ты – не моя мама!!!

– Ты уверена?

– Да!

Мама всегда рядом

– А скажи. Ты себя любишь?

– То есть?

– Считаешь ли себя умным? Красивым?

– Что с тобой?

– Думаю.

– Думаешь? О чем?

– Думаю, каким я себя считаю. Не знаю. Даже не знаю.

– Похоже, что бы ты о себе ни подумал, ты себя останавливаешь?

– Да.

– А как останавливаешь?

– Подумал: «умный». Потом подумал: «есть и умнее». И так со всем.

– А кто тебе так говорил: «есть и поумнее тебя»?

– Мама. Она прямо так не говорила, но постоянно осаживала.

– У тебя такое лицо… Что с тобой?

– Обидно. И грустно. Чувство безысходности. Ведь все равно нельзя ничего изменить. Прошлое не вернешь.

– Прошлое возвращать не надо. Единственное, что нужно изменить – это заметить, как ты все время носишь с собой маму и осаживаешь себя ею вместо того, чтобы поддерживать.

– Как это?

– Вот ты хотел сказать, что ты умный и тут же осадил себя: «есть и умнее». А зачем?

– Не знаю, я привык. Я не замечаю, как я это делаю.

– Правильно. Но теперь-то ты заметил?

– Хм. (Смеется)

– Что?

– Я подумал: «Надо замечать. Надо замечать. Все равно ничего не получится».

– Это мама так говорила – «все равно ничего не получится»?

– Ну да.

– Надеюсь, сейчас ты тоже это заметил? Не будешь говорить, что ничего не получилось?

– Нет, теперь не отвертишься … (Смеется)

Меня нет

– Все мое детство мама была занята. Ей всегда было некогда. Она всегда была повернута ко мне задницей!

– Тебе не хватало мамы? Ты как-то ощущала ее отсутствие? Скучала?

– Нет. Я просто чувствовала пустоту. И очень ее боялась.

– Чего ты боялась?

– Что она будет кричать. Всякий раз, когда она замечала меня, она была чем-то недовольна. Лучше было быть незамеченной.

– А что было страшнее всего?

– Оказаться плохой.

– Получается, чтобы получать подтверждения своего существования, тебе нужно было делать что-то не так. Либо ты плохая, либо никто.

– Наверное, да.

– Теперь я понимаю, почему ты так часто бываешь противной. Чтобы я заметила тебя?

– И это очень обидно – то, что ты говоришь.

– А сейчас мне очень жалко тебя.

– Я не слышу, что ты говоришь.

– Как это?

– Пропускаю. Я не знаю, что делать с твоей жалостью.

– А с обидой что делать, знаешь?

– Конечно. Плохое я накапливаю. А хорошее пропускаю без внимания.

– Получается, я никак не смогу тебе помочь. Только навредить.

– Да. Но я не хочу так.

Про тайные желания

– Я никогда не знаю, что дальше. Я не знаю, чего я хочу.

– Ты так плачешь, что кажется, будто до тебя никому нет дела.

– Нет, просто это же мои желания. Они никого не касаются. А если я их выскажу, придется их удовлетворять.

– Да, и что же? Хорошо…

– А вдруг ты напротив узнаешь их и помешаешь мне как-то.

– Поэтому лучше скрывать, чего ты хочешь?

– Да, конечно. Я вообще не знаю, как с тобой обращаться, что можно просить, а что нет.

– Но ты никогда не спрашивала, как со мной обращаться.

– Я не знаю, можно ли спрашивать.

– Тогда ты в тупике. Ты не знаешь, как со мной обращаться и не спрашиваешь и даже не спрашиваешь, можно ли меня спрашивать, как со мной обращаться. Я никак не могу к тебе приблизиться.

– Да, это так. Я почему-то не хочу, чтобы ты меня узнавала. И не хочу узнавать тебя.

– Жаль.

– Да.

– Видишь, ты все же узнала обо мне немного больше: что мне жаль, что ты не даешь мне приближаться.

– Ха-ха.

– Мне удалось протиснуться на миллиметр…

– И что дальше?

– Я не знаю. Но на всякий случай напоминаю тебе, что я искренне хочу принести тебе пользу и как можно меньше вреда.

– Это ведь очень большая работа: узнавать других людей! Это тяжело.

– А так ты, конечно, в своем анабиозе очень легко живешь. Припеваючи! В фантазиях о том, как мир выпытывает у тебя твои желания, чтобы свести к минимуму вероятность их исполнения! Не жизнь, а сказка.

Радоваться: как?

– …Сначала я хотела машину, а он нет. Потом я уговорила его, и он согласился (плачет).

– Что же ты плачешь?

– Не знаю. Получила то, что хотела, а чувства такие же, как в случае отказа.

– Правда. Тебе это что-то напоминает?

– У меня так с детства. Я всегда гашу себя.

– Как ты гасишь себя?

– Я говорю себе, что он согласился через силу и теперь не рад.

– Было бы странно, если бы он еще и светился от счастья. Он вообще не хотел покупать машину. Но согласился из любви к тебе. Можно, например, порадоваться этому.

– А как порадоваться? Если я – возмутитель спокойствия в его жизни?!

– А это он тебе так сказал?

– Нет.

– А кто?

– Так бабушка всегда говорила (плачет).

– А бабушку ты теперь всегда носишь с собой?

– Да. Нет. Да.

– Можно попробовать оставить бабушку в покое, а к мужу подойти и спросить, являешься ли ты в его жизни возмутителем спокойствия.

– Он скажет, что нет (плачет).

– Я тоже так думаю. Но непонятно, почему ты плачешь? Порадуйся вместо этого…

– А как радоваться, как? Я не умею.

– Не бывает такого. Радость присуща человеку изначально, как внутренний ответ на достижение желаемого. Вопрос в другом: как ты делаешь, чтобы не радоваться? Как именно «гасишь» себя?

– Пугаю себя (плачет).

– Сейчас тоже?

– Да.

– Заметила, как именно?

– Боюсь, что стану радостным идиотом.

– Существование радостных идиотов – это миф. Обычно идиоты сидят на кровати и раскачиваются. Или тихо сосут свою ногу. Ничего радостного…

– Тогда я себя иначе буду пугать. Что стану «звезданутой» и буду радоваться не переставая.

– Не бойся, у тебя не получится. Максимум – один раз из десяти.

Полная ж*па

– Как я могла попасть в такую ситуацию, как? Это полная ж*па.

– Ж*па, да. Полная ж*па. Но уже пора вылезать из нее.

– Как?!

– Да так, вынуть одну ногу, вторую. Отряхнуться. Одежду постирать. Отойти от этой ж*пы подальше.

– Но я же буду стоять и думать, что вообще не должна была попадать в эту ж*пу.

– Это и есть ваша главная ж*па. Вы уже попали в нее, надо как-то отползти. Вместо этого вы думаете, что не должны были попадать в нее.

– То есть?

– То есть, вы все время пытаетесь находиться не в том месте, где вы находитесь. У вас есть претензия, что вы можете перемещаться в пространстве и времени силой мысли. Вы уже в ж*пе. И вместо того, чтобы вылезти, вы размышляете, что не надо было в ней оказываться. А время идет.

Другие люди: они есть?

– … и я не знаю, что мне теперь делать, какой выбор более правильный…

– Это вопрос?

– Нет, просто рассуждения вслух… И у меня еще страхи есть, всякие…

– А со страхом ты что-то хочешь сделать?

– Нет, я просто рассказываю про него…

– Знаешь, я не понимаю своего места рядом с тобой. Ты что-то показываешь мне, как-то живешь, но меня не приглашаешь даже войти.

– А что ты можешь сделать?

– Я многое могу, но не в том вопрос. Вопрос в том, чего ты от меня хочешь. И от мира.

– Я думаю, это моя жизнь, и я сама с ней разберусь…

– Звучит парадоксально. Ты же приехала зачем-то. Либо тебе ничего не нужно, либо нужно, но тебе трудно об этом попросить.

– Ну, мне нужно, чтобы ты своим опытом давала мне верное направление.

– Это похоже на просьбу, которая так и не прозвучала…

– Да, я не хочу раскрываться, просить… (плачет).

– Что с тобой?

– Я боюсь быть слабой. Если я попрошу о чем-то, все увидят, что я не справляюсь сама.

– Ты снова где-то в другом месте. Ты хочешь услышать, считаю ли я тебя слабой?

– Нет. Я сама себя считаю слабой.

– Ты отодвигаешь меня?

– Да, я не могу никого к себе подпустить.

– Но я все же скажу тебе, хоть ты и не спрашиваешь: я не считаю тебя слабой.

– Я слышу тебя, но думаю по-другому.

– Тогда тебе нечего бояться других людей: тебя не интересует их мнение.

– Интересует, но сама я думаю иначе.

– Я и говорю – ты сама с собой. Нечего бояться мира, ты сама себя затюкаешь без его помощи…

Вокруг всё – ненастоящее!

– Я хочу, чтобы у меня не было этого дискомфорта в общении с тобой.

– И чтобы было – что?

– Не знаю…

– Понимаешь, ведь дискомфорт – лишь знак того, что ты не слышишь какие-то свои желания. Как и комфорт – знак, что желания услышаны. Ты хочешь чего-то от меня?

– Я боюсь говорить о своих желаниях. Мой папа всегда говорил мне, что я лживая.

– А ты хочешь узнать, верю ли я тебе?

– Нет. Дело не в тебе. С тобой все по-другому.

– Хочешь сказать, тебе все равно, верю я тебе или нет?

– Да, мне совершенно наплевать на это.

– Я не верю тебе. Это то, чего ты и боялась… … О чем ты плачешь?

– У тебя сто клиентов. Не может быть, чтобы каждый был ценным для тебя. Клиент – не человек!

– Это зашифрованный вопрос? Ты хочешь спросить, ценна ли ты?

– Не хочу.

– Почему?

– Я все равно не поверю тебе.

– Потому, что ты одна из ста?

– Да, одна из ста.

– У меня сто клиентов. Но у всех были разные папы, и поэтому все убивают себя разными способами. Ты – делаешь все вокруг себя ненастоящим.

– ?

– Ты не человек, а клиент. Я не человек, а психотерапевт.

– Конечно.

– К тому же, мы обе лживые. Ты – потому, что тебя испортил папа. Я – по долгу службы.

– Угу.

– И слезы у тебя текут из глаз ненастоящие, как у клоуна. И сейчас ты расковыряешь себе палец, и оттуда потечет ненастоящая кровь…

– Но мне действительно важно, насколько я ценна.

– Я верю тебе.

Смущение и стыд

– … а что там такого страшного, когда ты предлагаешь что-то или просишь?

– Я обнаруживаю себя.

– Становишься видим?

– Да.

– И что? Я вижу тебя.

– Ты можешь рассмотреть во мне что-то плохое…

– Я вижу тебя. Ничего плохого.

– Мне все равно неловко.

– Может быть, неловкость в самом факте того, что ты чего-то хочешь?

– Может быть. Хотеть чего-то – неловко.

– А чего хочешь – можешь сказать?

– Не знаю.

– Но ты не смотришь на меня. Так ты защищаешься от того, чтобы показываться?

– Да.

– Но это и грустно?

– Грустно.

– Попробуй все же удерживать взгляд…

– … Мне трудно…

– А что это за чувство?

– Мне неловко. Как будто ты хочешь чего-то от меня, и я не знаю, что это.

– Ты превращаешь свое желание в мое? Как интересно. Как ты это сделал?

– Не знаю.

– Но вспомни – это ты хотел чего-то. Вместо этого ты подменяешь: говоришь, что я хочу чего-то от тебя, а тебе неловко. Превращаешь желание в вину?

– В вину.

– Это хороший способ защититься от разоблачения?

– Похоже. Но…

– Но это грустно? Ты грустный?

– Да. Это грустно. Похвали меня. Пожалуйста.

– …я тебе не верю все равно. Почему ты не согласилась перенести встречу? Ты не имела права мне отказать.

– Все еще обижаешься?

– Да.

– Это так важно? Зачем? Для чего?

– Буду знать теперь, что тебя больше нельзя ни о чем просить!

– И?

– Это поможет мне не любить тебя слишком сильно.

– Ах, вот оно что. Обида как регулятор силы любви?

– Да, именно.

– А что случится, если ты вдруг будешь любить меня слишком сильно?

– Я снова попрошу тебя о чем-то, чего ты не можешь для меня сделать.

– Это уже произошло. А что еще страшного в том, чтобы любить меня?

– Больше ничего, только это.

– И как это?

– Унизительно.

– То есть любовь – это пространство, полное унижения?

– Да.

– Какое-то место, где ты просишь чего-то невыполнимого от тех, кого любишь?

– Да.

– Но ты ведь и так это делаешь!

– То есть?

– Ты всякий раз выходишь из пространства любви тем, что просишь чего-то, чего для тебя не могут сделать. Зачем?

– Чтобы все это произошло быстрее!

– То есть?

– Ну, раз это так страшно, можно сделать это самому, чтобы больше не мучиться.

– Получается, что в любви нет ничего кроме опасения получить отказ. А что-то кроме всего этого ты делать не пробовал?

– А что еще можно делать?

– Все, что угодно. Все, что может принести радость. Но вместо этого ты все время занимаешься тем, что боишься унижения и торопишься все разрушить первым.