Текст книги "Дневник. 1914–1920"

Прасковья Мельгунова-Степанова
Дневник. 1914–1920

Публикуется по рукописи: ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 780. Л. 1–123; Д. 781. Л. 1–156

© Государственный архив РФ, 2014

© Лебедев В. Д., вступ. ст., коммент., именной указ., 2014

© ООО «Кучково поле», 2014

Предисловие
Историко-биографический очерк

В последнее десятилетие возрос общественный интерес к событиям отечественной истории, особенно к периоду начала ХХ века, что во многом связано с юбилеями, резко изменившими вектор исторического развития России. В первую очередь это 400-летие преодоления Смуты и воцарения династии Романовых, а также 100-летие начала Первой мировой войны. Огромное количество публикаций, презентаций, выставок, телевизионных передач и т. д. – все это вызывает большой резонанс как среди специалистов, так и всех интересующихся историей. Достаточно сказать, что в 2012 г. из 11 тысяч посетителей выставочного зала Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) 7,5 тысячи пришли на экспозицию документов и материалов, посвященных гибели царской семьи.

Это неслучайно. В современном обществе не утихают споры о выборе путей социально-экономического и политического развития России. Одни говорят о возвращении к авторитарным формам правления, другие – о либерализме как о единственно верном выходе из стоящих перед государством проблем. Изучение ошибок, допущенных политическими деятелями прошлого, равно как и их позитивный опыт в условиях дореволюционной России, важен для формирования основных мировоззренческих установок. В этом смысле большую ценность имеют публикации архивных документов, написанных очевидцами происходивших событий. К таковым относится ценный источник по истории России времен Первой мировой войны – дневники известной общественной деятельницы, редактора П. Е. Мельгуновой-Степановой (1881–1974).

Прасковья Евгеньевна Мельгунова-Степанова – яркая и интересная личность, много сделавшая для развития культуры России и русского зарубежья. Между тем сведений о ней немного. В архивах у нее нет личного фонда. Читатели могут найти о ней информацию только в редких специальных справочниках, а также на сайте Дома-музея им. Марины Цветаевой.[1]1
  нормировании продуктов питания для Советской России одно из средств уничтожения большевизма. В результате 14 мая советское руководство отвергло предложение Гувера – Нансена, реализация которого, как оно полагало, требовало одностороннего прекращения боевых действий со стороны Красной армии против белых. (Фоглесонг Д. С. Соединенные Штаты, проблема самоопределения наций и борьба против большевиков в Прибалтике, 1918–1920 // Первая мировая война. Пролог ХХ века. М., 1998. С. 604–605).


[Закрыть] Удалось выявить следующие биографические данные.

Мельгунова-Степанова родилась в Москве. Училась на Высших женских курсах в Петербурге, была исключена за принадлежность к партии эсеров. Затем поступила на философский факультет Цюрихского университета. Вернувшись в Россию, преподавала в школе. В 1906 г. стала одним из руководителей партии народных социалистов. Неприятие террористических методов политической борьбы, практикуемых эсерами, стало основной причиной организации новой партии. Однако политическая деятельность занимала периферийное место в ее жизни. В партийных документах, как и в делопроизводстве Департамента полиции МВД, ее фамилия почти не упоминается, какого-либо отдельного архивного фонда о жизни и деятельности Мельгуновой-Степановой также нет. По-видимому, основной сферой ее деятельности стали публикации по истории России XVIII – начала XIX века.[2]2
  Россия и Наполеон. Отечественная война в мемуарах, документах и художественных произведениях. Илл. сб. М., 1912 (составитель, в соавторстве с Н. Л. Бродским, К. В. Сивковым, Н. П. Сидоровым); Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век (составитель, в соавторстве с К. В. Сивковым, Н. П. Сидоровым); Гарибальдийцы во время Франко-прусской войны, 1870–1871 // Голос минувшего. 1914. № 9.


[Закрыть] Из текста публикуемых дневников видно, что в годы Первой мировой войны она работала в госпитале.

Такие черты мировоззрения, как неприятие террора, стремление к объективному анализу событий, стали главной причиной отрицательного отношения Мельгуновой-Степановой к Октябрьскому перевороту. В годы Гражданской войны и большевистского террора она отправляла письма с ходатайствами об освобождении мужа из Бутырской тюрьмы. В тех случаях, когда это было сделать нельзя, речь шла хотя бы о возможности работать в библиотеках. Из этого видно, как Прасковья Евгеньевна поддерживала его стремление заниматься научно-исследовательской деятельностью. Приведем начало одного из таких писем, направленных историку Г. И. Чулкову: «Обращаюсь к Вам с большущей просьбой: не можете ли Вы переговорить с Луначарским о следующем: Сережа заканчивает большую работу по франц[узской] революции, для полного ее завершения ему нужно сделать много справок, гл[авным] обр[азом], в универ[ситетской] библиотеке по не выдаваемым книгам и в библиотеке Румянц[евского] и Историч[еского] музеев. Если бы Лунач[арский] дал частную записочку туда… что он считает очень желательным, если администрация тюрьмы не находит ничего против, отпускать С.».[3]3
  Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 371 (Чулков Г. И.). К. 4. Ед. хр. 18. Л. 1. На бланке кооперативного товарищества печатного и издательского дела «Задруга».


[Закрыть] Кроме того, как свидетельствуют ее письма управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу, пыталась бороться за освобождение из-под ареста своих друзей и близких.[4]4
  НИОР РГБ. Ф. 369 (В. Д. Бонч-Бруевич). К. 456. Ед. хр. 49. Л. 1–1 об.


[Закрыть]

В 1922 г. она вместе с мужем была выслана из России. Проживала в Германии и Франции, где преподавала русский и английский языки. В 1946 г. вместе с М. А. Иорданской основала Комитет помощи русским эмигрантам. Публиковалась в журнале «Борьба за Россию». Входила в ассоциацию Тургеневской библиотеки. После смерти супруга издала все его исторические труды, упорядочила его архив. В 1961 г. Мельгунова-Степанова продала архив в Лондонский университет (через посредство известного историка Л. Шапиро). В 1968 г. она передала дополнительные материалы, что в итоге составило 243 блока.[5]5
  Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. М., 2003. С. 19.


[Закрыть] Большой заслугой Мельгуновой-Степановой стало издание воспоминаний и дневников ее супруга, которые были дополнены ее собственными записями.[6]6
  Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. Вып. 1–2. Ч. 1–3. Париж, 1964.


[Закрыть] В 2003 г. они были переизданы Ю. Н. Емельяновым. Центральное место в этой публикации занимают воспоминания и дневники С. П. Мельгунова, записи самой Мельгуновой включены в приложение.

Таким образом, если жизнь и деятельность ее супруга, историка и издателя С. П. Мельгунова, изучали,[7]7
  Заслуга в изучении личности С. П. Мельгунова принадлежит в основном профессору Ю. Н. Емельянову: Емельянов Ю. Н. С. П. Мельгунов: в России и в эмиграции // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 109–116; Он же. Что мог знать С. П. Мельгунов о германском золоте // Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 273–279; Он же. Биобиблиография трудов С. П. Мельгунова // История и историки. 2002: Историографический вестник. М., 2002. С. 194–222; История и историки. 2003: Историографический вестник. М., 2003. С. 340–355; и др. Взгляды Мельгунова нашли отражение и в литературе, посвященной получению финансовых средств большевистской партией: Следственное дело большевиков. Материалы предварительного следствия о вооруженном выступлении 3–5 июля 1917 г. в г. Петрограде против государственной власти. Июль – октябрь 1917 г. / Ред. и отв. сост. о. К. Иванцова. М., 2012. Кн. 1. С. 14–15.


[Закрыть] то сама Мельгунова-Степанова современному читателю почти неизвестна.

Публикуемые дневники позволяют ознакомить читателей с личностью их автора, восполняя существенный пробел в исторической литературе. В то же время эти записи требуют тщательного источниковедческого анализа. Дневники являются частью коллекции отдельных документов и мемуаров эмигрантов, находящихся в ГА РФ (Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 780, 781). Они записаны в две тетради. Первая включает записи, охватывающие период с 19 июля 1914 г. по 30 ноября 1917 г., вторая – с 1 декабря 1917 г. по 6 февраля 1920 г. Прежде всего, следует иметь в виду переломный характер эпохи, когда их писали, – это период Первой мировой войны и революции.

Война быстро и кардинально изменила размеренный уклад жизни миллионов людей, в том числе и автора дневника. Резко ускорившийся ход событий, в том числе в повседневной жизни отдельных лиц, первые потери друзей и близких – все эти обстоятельства вызвали у множества людей психологический стресс. Как метко заметил в 1915 г. русский философ И. А. Ильин, «война вторглась неожиданно в нашу жизнь и заставила нас гореть не о себе и работать не на себя. Она создала возможность взаимного понимания и доверия, она вызвала нас на щедрость и пробудила в нас даже доброту».[8]8
  Ильин И. А. Духовный смысл войны // Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество, 1914–1918 гг. М., 2014. Т. 3. С. 171, 172.


[Закрыть] Тем самым «война несет людям духовное испытание и духовный суд».[9]9
  Там же. С. 175.


[Закрыть] В этом смысле не стала исключением и автор дневников. В силу таких серьезных социальных и психологических обстоятельств данный источник чрезвычайно информативен, содержит большое количество слухов и носит ярко выраженный эмоциональный характер. «Теперь все говорят и говорят», – отметила она в записи от 12 августа 1914 г.

На позицию Мельгуновой-Степановой оказывал влияние также муж, дневник которого содержит такую запись: «П. Е. ведет дневник более или менее систематично. Просил ее записывать факты. На всякий случай зарегистрирую со своей стороны кое-что».[10]10
  Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. М., 2003. С. 243.


[Закрыть] Сам он читал и карандашом дополнял ее записи (запись от 26–28 февраля 1917 г.). Значительную часть передаваемых от третьих лиц сведений следует сверять с другими источниками. Сама автор признавала, что окружающие ее люди «говорят гораздо больше, чем есть» (запись от 23 сентября 1917 г.).

Важно также отметить, что Мельгунова-Степанова принадлежала к оппозиционным кругам российского общества, хотя нет данных о ее личном участии в революционном движении или каких-либо оппозиционных акциях. По многим записям видно, что автор не принимает официального патриотизма, полагает, что патриотические настроения не свойственны широким слоям населения. Заметна и ее восприимчивость к информации, отрицательно характеризующей представителей высшей бюрократии и династии. Много приведено сведений и о социально-экономических трудностях военного времени. Такие оценки и суждения вызваны не только действительно переживаемыми страной кризисными явлениями, но и той социальной средой, в которой на протяжении десятилетий формировались мировоззренческие установки Мельгуновой-Степановой. Один из ее современников, видный историк профессор В. О. Ключевский, еще в 1902 г. заметил: «В настоящую минуту правительство и общество в России находятся между собой в отношении двух враждебных сторон, воюющих за власть».[11]11
  Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 471. В. О. Ключевский преподавал С. П. Мельгунову историю в Московском университете. См. также: Гросул В. Я. Русское общество ХVIII–XIX веков: традиции и новации. М., 2003.


[Закрыть] Понимали это и представители правящих слоев. «Трон Романовых пал не под напором предтеч советов и юношей-бомбистов, – вспоминал великий князь Александр Михайлович, – но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и др. общественных деятелей, живших щедротами империи». И далее: «Описания противоправительственной деятельности русской аристократии и интеллигенции могли бы составить целый том, который следовало посвятить русским эмигрантам, оплакивающим ныне на улицах европейских городов “доброе старое время”».[12]12
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. М., 2004. С. 190–191.


[Закрыть] Особенно внимательно следует, на наш взгляд, относиться к сведениям, поступающим в Москву с фронта. Как правило, данные о действиях военачальников, как и о положении на западном фронте получены через нескольких лиц, и автор дневников не имела возможности документально их проверить.

Вместе с тем не следует, на наш взгляд, впадать в крайность, оценивая всех оппозиционных деятелей исключительно как интеллектуально недалеких людей или карьеристов, желающих использовать ситуацию для захвата власти в стране. Многие факты, высказанные в годы войны, в том числе Мельгуновой-Степановой, – плохая организация работы тыловых служб, бюрократизм, формализм и взяточничество отдельных руководителей и пр. – действительно имели место. Тем более это признавали впоследствии и многие высокопоставленные лица, в частности великий князь Александр Михайлович и другие представители династии, участвовавшие в Первой мировой войне. Кроме того, немало деятелей культуры, представителей интеллигенции добровольно ушли на фронт (одних учителей-фронтовиков, согласно подсчетам профессора С. В. Тютюкина, было не менее 30 тысяч), тем самым доказав свой искренний патриотизм.[13]13
  Мировые войны ХХ века: Исторический очерк. 2-е изд. М., 2005. С. 364.


[Закрыть] Таким образом, публикуемый дневник весьма достоверно раскрывает психологическое состояние достаточно широкого круга лиц, представляющих московскую интеллигенцию в годы войны.

Особое значение они имеют для специалистов, занимающихся историей русской прессы. В дневниковых записях содержится богатый материал по изучению взаимоотношений журналистов и представителей правящей бюрократии, с одной стороны, а с другой – противоречия и разногласия среди представителей общества относительно быстро меняющихся военных и политических событий. Говоря о деятельности представителей прессы, важно иметь в виду, что с самого начала войны журналисты были вынуждены участвовать в политической контрпропаганде, или, как сейчас принято говорить, информационной войне, с их германскими и австрийскими коллегами. Одно из главных направлений их деятельности – публикации заявлений российских официальных лиц и собственных редакционных материалов, направленных на привлечение симпатий населения западных окраин Российской империи к русской армии и разжигание ненависти к врагу. Это касалось как будущего политического устройства в отношении Польши, Прибалтики и Финляндии, так и сюжетов о карательных акциях германской армии против мирного населения на оккупированной территории. Следует отметить, что требования главного редактора газеты «Русских ведомостей», с которой сотрудничала П. Е. Мельгунова-Степанова, к корреспондентам были четкие и ясные. Вот как он инструктировал командированного в г. Варшаву В. Я. Брюсова (письмо от 7 сентября 1914 г.): «Сообщения о военных действиях со слов третьих лиц желательно давать только в исключительных случаях, так как мы получаем здесь довольно подробные сведения со слов раненых. Общих вопросов польской жизни желательно касаться от времени до времени. Но необходимо освещать их разносторонне, не ограничиваясь только русско-польскими отношениями… Ваши корреспонденции вызвали очень большое неудовольствие в среде евреев, которые упрекают Вас и нас в замалчивании польско-еврейских отношений. Было бы полезно осветить эту сторону жизни Польши, но это нужно делать очень осторожно, чтобы не нарушить требования цензуры».[14]14
  НИОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). К. 94. Ед. хр. 10. Л. 3 об.; см. также: К. 81. Ед. хр. 38. Л. 1–2. Вопросы освещения в прессе хода войны определяло утвержденное Высочайшим приказом № 437 Временное положение о военной цензуре (ГА РФ. Ф. 6230. Оп. 1. Д. 16. Л. 157 об.–164).


[Закрыть] Работа фронтовых корреспондентов оплачивалась очень хорошо. Как показывают отчеты, они получали самую высокую зарплату в редакции (200 рублей).[15]15
  НИОР РГБ. Ф. 251 (В. А. Розенберг). К. 27. Ед. хр. 16. Л. 1.


[Закрыть]

Вероятно, зная это, Мельгунова весьма подробно пишет о новостях с фронта, ссылаясь часто на данные, полученные в редакции именно «Русских ведомостей». Хотя история прессы в годы Первой мировой войны интересовала историков, тем не менее, проблема еще полностью не изучена и занимает периферийное место в историографии.[16]16
  Пархоменко В. А. Начало Первой мировой в Европе. Отношение воюющих сторон к населению и военнопленным на Восточном фронте // Исторический вестник. 2014. Т. 8 [155]. C. 124–147.


[Закрыть] Публикация дневников позволит расширить представления по данной теме.

Много внимания в дневниках уделено росту патриотических настроений не только среди представителей бюрократии, но и в обществе. Автор весьма проницательно отмечает рост шовинизма, который постепенно стал подменять подлинный патриотизм. Несмотря на то что в литературе подобные явления часто связывают с ухудшением ситуации на фронте в 1915 г., дневниковые записи фиксируют шовинистические эксцессы в Москве уже с самого начала войны. Это также подтверждают сведения из других архивных документов.[17]17
  См., например: Телеграмма генерала Н. Н. Янушкевича на имя Свиты Его Величества генерал-майору князю А. А. Орлову с текстом телеграммы великого князя Николая Николаевича о мерах против подданных воюющих с Россией государств, 6 октября 1914 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 569. Л. 1.


[Закрыть]

Кроме того, Мельгунова-Степанова отмечает большую роль общественных организаций, особенно Всероссийского земского союза, в деле помощи больным и раненым воинам. В историографии этот вопрос уже изучен.[18]18
  Шевырин В. М. Власть и общественные организации в России (1914–1917). М., 2003; Война и общество в ХХ веке. М., 2008. Кн. 1. С. 128–129; и др.


[Закрыть] Однако большинство специалистов изучало его либо в контексте истории изучения предпосылок Февральской революции, либо истории Первой мировой войны. При этом не всегда была ясна роль этой организации в системе тылового обеспечения российской армии, порядок ее финансирования и др. Публикуемые дневники восполняют этот пробел.

Автор дневников подробно излагает противоречивый характер взаимоотношений этих организаций с представителями государственных учреждений. «Формалистика заела – лазарет у Шуберта готов, подали заявление, прислали врача, а раненых по их закону через три дня!»,[19]19
  См. настоящее издание, с. 48.


[Закрыть] – пишет Мельгунова-Степанова 27 августа 1914 г. Столь же негативно она подчас характеризует деятельность Всероссийского земского союза и ее руководителя, князя Г. Е. Львова. Так, 15 сентября 1914 г. имеется запись: «А когда С. через Полнера обратился к Львову, чтобы Земский союз дал перевязочный материал, то в ответ получил: “Да, мы дадим, но должны раньше запросить военное ведомство”, – т. е. тех самых, которые три недели ничего не давали. Удивительный бюрократизм!»[20]20
  См. настоящее издание, с. 54.


[Закрыть] Иронизирует она и над поведением князя при встречах с императором.

В общественно-политических условиях 1914 г. иной линии поведения у руководителя Всероссийского земского союза не было. Об этом автор дневников не могла знать. Князь Львов был известен в Департаменте полиции своим «крайне либеральным направлением с начала 1900-х годов, причем его вредная деятельность ярко проявилась в 1905 г.».[21]21
  ГА РФ. Ф. 102, 1912 г. Д. 20, ч. 83. Л. 10–10 об.


[Закрыть] Принимая во внимание, что организация почти на 90 % финансировалась казной, ее руководитель был вынужден не только прекратить в том году оппозиционную деятельность, но и отчитываться перед монархом.[22]22
  ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 446. Л. 1–4; Д. 447, т. 1. Л. 6 об.


[Закрыть] Снова стать одним из лидеров оппозиции он смог только год спустя, когда начался политический кризис.

Не менее интересны и записи, относящиеся к периоду Февральской и Октябрьской революций и Гражданской войны. Они существенно расширяют и дополняют представления по этому весьма драматическому периоду отечественной истории. Особенно интересны сведения о межпартийной борьбе за власть в Москве после Февральской революции. Подняты и такие сложные сюжеты, как финансирование германскими властями большевистской партии. Последняя проблема до сих пор вызывает дискуссии в историографии. Для специалистов, интересующихся социально-экономической историей, представляют интерес и данные Мельгуновой о ценах на продукты питания в Москве, порядке ценообразования за квартплату и пр.

Таким образом, дневниковые записи, охватывая сравнительно небольшой период отечественной истории, раскрывают различные явления и события многогранно. В силу этих обстоятельств, думается, они представляют интерес для широкого круга специалистов.

* * *

Научно-справочный аппарат издания включает введение, научные комментарии и текстуальные примечания, аннотированный именной указатель. Предисловие состоит из двух частей: историко-биографического очерка и археографического предисловия. Комментированию подлежали, главным образом, упоминаемые в дневниках организации, а также события, особенно если они требовали уточнения или источниковедческого анализа. При комментировании учитывается и то обстоятельство, что к некоторым событиям или явлениям общественной жизни автор снова возвращается. В таких случаях есть система перекрестных ссылок. Даты приведены по старому стилю, для событий международного характера в скобках указаны старый и новый стиль, при комментировании записей, сделанных после февраля 1918 г. указан также в скобках новый стиль.

Часть текстуальных примечаний сделала сама Мельгунова-Степанова. Они публикуются без каких-либо оговорок. Если примечания сделаны редактором, то после них в скобках следует запись: «примеч. ред.». В текстуальных примечаниях редактором отмечены случаи правки карандашом (они, как отмечалось выше, сделаны С. П. Мельгуновым).

Автор дневников, опытный редактор, делала записи почти без ошибок, аккуратным ровным почерком. В тех случаях, когда она исправляла слова или часть слова, в подстрочных примечаниях курсивом исправления отмечены и оговорены. На полях тетради она указывала только даты, которые подчеркнуты. В публикации они расположены справа над текстом и также выделены курсивом. Кроме того, курсивом выделены все подчеркивания в подлиннике текста. Какие-либо другие пометы на полях отсутствуют. Публикуемый текст дневников сверен с оригиналом и публикуется согласно правилам современного правописания, стилистические особенности сохранены. Сокращения раскрываются в квадратных скобках, за исключением единиц счета: времени, веса, денежных единиц и др. Если точно нельзя раскрыть сокращение, то редактор его оставил без изменений. К таковым относится, например, часто встречающееся сокращение имени Мельгунова «С.». Есть вероятность, что это «Сережа» (так Мельгунова-Степанова его обычно называла, как это видно из ее писем друзьям). Однако нельзя быть полностью уверенным, что это не «Сергей», особенно в тех случаях, когда приведены какие-либо данные о контактах с коллегами или знакомыми. Поэтому в данном случае сокращение осталось без изменений. Очевидные опечатки (крайне редко встречающиеся) исправлены и не оговариваются в текстуальных примечаниях.

В. Д. Лебедев

Тетрадь первая
19 июля 1914–30 ноября 1917

19 июля 1914 года

Объявлена война Германией России. Мобилизация началась дня за два. Сбор лошадей и людей. Ездил сегодня Поляков[23]23
  Мы жили летом 1914 г. под Можайском, снимали дачу в лесу – южный хутор. Рядом б[ыл] хутор Полякова.


[Закрыть] – говорит, много бестолочи. Три дня таскали, никто ничего не знал. Измучились. Эпизоды: 1) с лошадью, не давшей смотреть зубы, – старуха, уводя ее: «пойдем, батюшка»; 2) добровольцу, желавшему пожертвовать лошадь: «комиссия подарков не принимает», он: «отдаю за 20 руб.», они: «берем за 50 руб.», так за 50 р. и взяли. Лошадь 3000 руб. стоила. В деревнях плач, подъема нет.

21 июля

Поехали из деревни в Москву. Из Можайска поезд д[олжен] б[ыл] отходить в 6 ч. утра, а ждать пришлось до 12 ч. дня. Поезд пришел битком набитый последними из-за границы; пришлось стоять в проходе. Встретили Ледницкого А. Р., целую неделю едет из Киссингена. Колю[24]24
  Его племянника.


[Закрыть] взяли в солдаты, он подавлен, но бодрится.

Баба в деревне говорила, что война из-за того, что сербы убили у австрийцев «царенка», те и говорят: «где хотите берите, а царенка подавайте».[25]25
  Речь идет об убийстве австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги герцогини, Софии Гогенберг, сербским националистом Гаврилой Принципой. Убийство стало поводом к началу Первой мировой войны.


[Закрыть]

Здесь (в Москве) обедали в «Праге». Кто-то потребовал гимн (три раза), потом – «Марсельезу», английский гимн, наконец, сербский.

Н. В. Синюшин[26]26
  Хирург.


[Закрыть] говорит: «все д[олжны] служить, никаких протекций», – мы просили за Колю.

Слухов масса.

Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, говорят, груб.[27]27
  Великий князь Николай Николаевич (Младший) остался в памяти почти всех современников как строгий военачальник. Между тем есть большая разница во мнениях между теми офицерами, которые служили под его руководством, и политическими и общественными деятелями, пытавшимися представить эту строгость как грубость и непозволительное нарушение устава (см., например: Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920 год. М., 1990. С. 272). Так, великий князь Александр Михайлович писал: «Мой двоюродный брат Николаша был превосходным офицером. Не было равного ему в искусстве поддерживать строевую дисциплину, обучать солдат и готовить военные смотры» (Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. М., 2004. С. 139). Сходных взглядов придерживался генерал А. С. Лукомский (Лукомский А. С. Очерки из моей жизни. Воспоминания. М., 2012. С. 333). Император Николай II также одобрительно отзывался о деятельности великого князя, о чем свидетельствуют его письма великому князю. В частности, в письме от 2 октября 1916 г. монарх и главнокомандующий отметил: «Очень рад, что вопрос о привлечении мусульманского населения к тыловым работам разрешен благополучно… Дай Бог тебе и кавказской армии дальнейших славных успехов» (Князь Николай Романов. Мы не можем вернуться в прошлое // Наша газета (Женева). 2012. 5 дек.).


[Закрыть] На поезде[28]28
  Так в тексте. (Примеч. ред.)


[Закрыть] слышала разговор офицеров, рассказывавших про маневры, когда в темноте, в кустах кто-то схватил Николая Николаевича за ногу (означает взятие в плен), он так заорал: «пошли прочь, сукины дети», что все «враги» рассыпались.

22 июля

Москва имеет странный вид: на Тверском бульваре стоят взятые в мобилизацию телеги под конвоем; на Патриарших прудах – артиллерийский обоз; всюду солдаты или запасные, которых толпами гонят; видела сегодня на Покровке запасных, загоняемых в IV мужскую гимназию. Коля стоит со своим полком в семинарии на Сенной площади; здания занимают почти силой (Сандстрем[29]29
  Виктор Петрович – один из основателей «Задруги», многолетний заведующий «Содружеством школ» – кн[ижным] магазином.


[Закрыть] говорил о фабрике Кувшинова[30]30
  Писчебумажное торгово-промышленное товарищество М. Г. Кувшинова – одно из старейших предприятий Москвы, основано в 1799 г. в виде единоличной фирмы по торговле писчебумажными и канцелярскими товарами. В 1850 г. на средства фирмы построили фабрику в Тверской губернии. В 1882 г. предприятие преобразовано в паевое товарищество. Организация поставляла, в частности, продукцию для газеты «Русские ведомости», где работал С. П. Мельгунов (Отчет по изданию «Русских ведомостей» за 1913 год, приложение 4б // Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 251 (В. А. Розенберг). К. 27. Ед. хр. 15 Л. 7).


[Закрыть] – там сказали, что силой возьмут освободившееся помещение под военные нужды, если добром не пустят). Л. П. Гендрикова[31]31
  Графиня Л. П. Гендрикова, наша давнишняя приятельница.


[Закрыть] в субботу 19-го ехала из Петербурга с последним шедшим по расписанию поездом; толпа осаждала, как и на нашей дороге. Один жилец нашего дома приехал на крыше вагона. В Германии великий князь Константин Константинович взят в плен,[32]32
  Война застала великого князя и его семью в Германии, где они отдыхали. В плену он не был, им предоставили возможность вернуться в Россию.


[Закрыть] у нас ярость за это обратилась на немецких запасных, которых выгоняют из Москвы.

24 июля

Вчера б[ыло] одно сплошное мученье: утром после прописки С. вызвали в участок и передали призывную квитанцию на 26-е, т. к. им ничего не сообщено о его освобождении.[33]33
  При учебных сборах он был освобожден совсем по слабости здоровья и получил белый билет.


[Закрыть] Он поехал к воинскому начальнику (в Крутиц[кие] казармы), там толпа, и добился только, что должен явиться вечером в 6 ч. Вечером поехали вместе. Переулок перед казармами перетянут канатами от извозчиков, дальше запертая решетка от людей, городовой не пускает. Почему-то потом сразу всех пустил. Там бестолочь невероятная: огромный двор, на котором легко можно было бы давать все справки без толкучки, а они выдаются в крохотной комнатке, которую осаждает толпа. Женщины тут же записываются для пособий. Никто ничего не может добиться. Здесь нет того приподнятого настроения, о росте которого говорил Тихон Иванович[34]34
  Т. И. Полнер – известный земский деятель.


[Закрыть] (если оно есть, то в других кругах – у кадетов[35]35
  Конституционно-демократическая партия народной свободы (сокращенное название: кадеты) появилась в 1906 г. и представляла собой левое крыло российского либерализма. Кадеты выступали за реформирование всей политической системы: разделение законодательной, исполнительной и судебной власти, введение всеобщих прямых выборов парламента и пр. Председатели ЦК кадетов: князь П. Д. Долгоруков (1906–1909), И. И. Петрункевич (1909–1915), П. Н. Милюков (с 1915 г.). Руководители партии использовали парламентские формы политической борьбы. С началом Первой мировой войны кадеты отказались от оппозиционной деятельности – 22 июля в главном печатном органе партии, газете «Речь», была опубликована статья с призывом «отложить внутренние споры», когда «внешний враг стоит у ворот». (Шелохаев В. В. Либеральная модель переустройства России. М., 1996. С. 216). Милюков вспоминал: «С точки зрения реалистической, нашей ближайшей задачей было объяснить навязанную нам войну, ее происхождение, ее достижимые последствия. На этом общем понимании смысла войны, ее значения для России, ее связи с русскими интересами предстояло объединить русское общество». Цит. по: Первая мировая война. 2-е изд. М., 2005. Кн. 2. С. 245.


[Закрыть] и т. д.), здесь просто горе и горе. Только два маленьких «добровольца» (13–14 лет) вопили с гордостью, но и они ничего не добились – «придем завтра»; еще группа добровольцев – 5–6 человек (17–18 лет), их пристав отослал до «после 28-го, когда кончится призыв; кто-то полуиронически приветствует их «браво», но никто не обратил на это внимание. В. И. Пичета[36]36
  Историк.


[Закрыть] там ничего не добился. С. пробрался, наконец, внутрь и через два часа добился бумаги, хотя ее на руки и не дали. Отлегло от сердца, а то очень плохо было. Писарь получил 10 руб. за то, что показал Сереже бумаги о том, он же отобрал у С. квитанцию.

Слухи и слухи, а сведений нет, в газетах о русских ничего не пишут. Князь Г. Евг. Львов говорил, что вырублен Петергоф и леса, кругом Петербурга строят укрепления. Главный штаб в субботу переезжает в Москву. Говорят, царь велел повесить графиню Клейнмихель за шпионство. Царя везут в Москву. Говорят, что в Петербурге все за взятки приписались к штабу, а потом их разом отправили в армию.[37]37
  Все упомянутые в этой записи слухи являются недостоверными.


[Закрыть] Взяточничество развито вовсю.

Всю последнюю неделю перед войной хлеб везли из России в Германию – немцы скупали, а говорят, там голод. В Австрии, в Вене, говорят, вывешены плакаты о полной анархии в России, об убийстве «полковника» (Николай II), неудаче мобилизации и т. д.[38]38
  Агитационные плакаты, в том числе германские и австрийские, см.: Первая мировая война. Кн. 2 (вклейка).


[Закрыть] Говорят, мобилизация в Пензе и Тамбове вызвала беспорядки. Говорят, что в Польше восстание.[39]39
  Восстания в Польше не было. Редкие беспорядки, которые были зарегистрированы в 49 губерниях, не носили антивоенного характера. На сборные пункты явились 90 % всех подлежавших призыву. См.: Война и общество в ХХ веке. М., 2008. Кн. 1. С. 127–128.


[Закрыть] Многие говорят, К[онстантина] К[онстантиновича] вел[икого] кн[язя] выпустили, но Кассо сидит там.

Совсем нет ваты и марли. Было в Москве 35 пудов – все уже скуплены Красным Крестом[40]40
  В 1867 г. возникло Общество попечения о раненых и больных воинах, которое с 1879 г. стало называться Российским обществом Красного Креста. После 1917 г. существовало и в других странах как общественная организация русских эмигрантов. О его деятельности в годы Первой мировой войны см.: Война и общество в ХХ веке. Кн. 1. С. 129.


[Закрыть] и Общеземской организацией.[41]41
  Имеется в виду Всероссийский земский союз. Организация была образована по решению съезда представителей земств, созванного 30 июля 1914 г. по инициативе Московской земской управы. В него вошли представители 41 губернского земства. Главноуполномоченным союза стал князь Г. Е. Львов. Кроме того, 21–22 августа был создан Всероссийский городской союз во главе с московским городским головой М. В. Челноковым. Затем, 10 июля 1915 г., обе организации объединились. См.: Шевырин В. М. Власть и общественные организации в России (1914–1917). М., 2003. С. 34–36; Война и общество в ХХ веке. Кн. 1. С. 129; Всеподданнейший доклад главноуполномоченного Всероссийского земского союза князя Г. Е. Львова, 26 марта 1915 г. // ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 446. Л. 1–4.


[Закрыть] Марли почти нет. Носилок нет, а между тем Москва считается первым эвакуационным пунктом после боевой линии. Только в Москве допустил пока вел[икий] кн[язь] Ник[олай] Ник[олаевич] общественную помощь раненым, а в армии решили все отдать военным лазаретам. Все уверены, что, когда дело начнется, он переменит решение и пустит Общеземскую организацию, которая объединится с городской и губернской м.[42]42
  Так в тексте. (Примеч. ред.)


[Закрыть] (вероятно, 30-го). Тихона Ивановича[43]43
  Полнер.


[Закрыть] прочат в начальники эвакуации в Москве. Он уже принялся за работу, но ничего нельзя достать. Говорят, что пошлют за всем в Америку и Японию, а в Швецию уже послали.

Вчера в банке «Юнкера»[44]44
  Юнкер И. В. и Кº – акционерный коммерческий банк (с 1916 г. – Московский промышленный банк). Учрежден в 1912 г. в результате преобразования банкирского дома «И. В. Юнкер и Кº» (основан в 1819 г.) путем слиянии с Псковским коммерческим банком (обе организации принадлежали лицам немецкого происхождения). Основной капитал – 10 млн руб., к 1914–20 млн. Правление – в Москве. Ведущую роль в руководстве заняли представители бывшего банкирского дома: В. А. Леман (председатель правления), Ф. Ф. Юнкер, Б. Ф. Юнкер, В. Г. Винтерфельд, А. А. Бокельман. Основные финансовые операции проходили в Москве и Петербурге. В составе финансовых групп участвовал в эмиссионных операциях, имел вложения в акции важных промышленных и страховых компаний: Московского страхового от огня общество, Никополь-Мариупольского горного и металлургического общества, Трехгорного пивоваренного товарищества в Москве и др. Имел агента в Лондоне, где кредитовал закупку сырья для российских текстильных предприятий, выступая партнером английских фирм. В 1914 г. из-за кампании против «немецкого засилья» банк был продан Д. Л. Рубинштейну. С 1916 г. владельцем контрольного пакета акций банка и председатель его Совета – Н. А. Второв, директор правления – Б. Н. Второв.


[Закрыть] толпа народа, все всё берут, даже 25 руб. не согласны оставить для сохранения книжки.

Из Риги (с Рижского побережья) Н. М. Иорданский[45]45
  Сотрудник «Русских ведомостей».


[Закрыть] приехал со страшным трудом – 300 руб. ему стоила дорога, а весь багаж остался в Риге.

Сегодня приехала тетя Лиза,[46]46
  Елизавета Петровна Сидорова, городская учительница, заведующая Худож[ественной] шк[олой].


[Закрыть] вызванная управой телеграммой – оказывается, для помещения в школе войск, и тут же узнала, что в ее школе это признано невозможным.

Тихон Иванович говорит, что по 500 человек записываются работать в Об[ще]Зем[ской] орг[анизации], что во многих домах уже работают. Чили (тетя Лиза) ехала в поезде, везшем выселяемых с границы и из Польши жен и детей служащих там. Поезд был битком набит. С границы едут семь дней. Из Польши пять. Из Риги едут на крышах вагонов. Чили получила от Машуси письмо от 1-го из Цюриха, а я после открытку, которая пришла 19-го – ничего. Хотя из ее письма узнала кое-что. Мы с С. тоже решили пристегнуться к какой-нибудь работе в О[бще-]З[емской] О[рганизации], когда у них все устроится. Хорош Синюшин со своим шовинизмом – оказывается, он живет в Благовещенске – ему хорошо. Nicolas[47]47
  Николай Евграф[ович] Осипов – психиатр.


[Закрыть] у Ани[48]48
  Ан[на] Мих[айловна] Шуберт.


[Закрыть] говорил: «шапками закидаем». Жена Губского[49]49
  Сотрудника «Рус[ских] вед[омостей]».


[Закрыть] неизвестно где – была в Германии. Расстрел Либкнехта произвел ужасное впечатление.[50]50
  Слухи о расстреле Карла Либкнехта не соответствовали действительности.


[Закрыть]

Кое-что начинает дорожать. В Москву начинают съезжаться. Коля, очевидно, завтра выступает, п[отому] ч[то] у них утром в 7 часов назначен молебен (обычно перед выступлением), они все на ночь разбежались по домам; но куда пошлют – неизвестно. У Марьи взяли двух племянников из «Задруги»[51]51
  «Задруга» – первое кооперативное издательство в России, созданное в 1911 г. по инициативе супруга Мельгуновой-Степановой – историка С. П. Мельгунова. Выпустило более 500 книг. Издавало журнал «Голос минувшего» (1913–1923). Издательство прекратило работу в 1922 г. (Емельянов Ю. Н. Биобиблиография трудов С. П. Мельгунова // История и историки. 2002: Историографический вестник. М., 2002. С. 194).


[Закрыть] – и Павла, и Андрея. Абрам (д[окто]р Залманов) говорит, что м[ожет] из штаба получить последние сведения. «Русские Ведомости»[52]52
  «Русские ведомости» – одна из крупнейших российских газет, 1863–1918. Орган либеральной интеллигенции.


[Закрыть] согласны печатать прибавление, если гарантируется верность – у него там друг, якобы – посмотрим.

26 июля

Вчера заходили к Тугариновым, простились с Леней (уходит на войну). Упорные слухи о том, что бывший петербургский градоначальник Драчевский расстрелян за шпионство, а графиня Клейнмихель – повешена; говорят, она в своем салоне собирала всех, поила, кормила и платила за сведения.[53]53
  Сведения о преследовании и казни графини М. Э. Клейнмихель, как и градоначальника, являются вымыслом. По мнению графини, их распространял брат председателя Государственной думы, Б. В. Родзянко. «Данные» о ее шпионаже основаны лишь на том, что накануне войны в ее особняке проходили балы с участием иностранных дипломатов.


[Закрыть] Вечером поехали к Шуберт. Дорогой встретили на Тверской манифестацию: идет толпа, впереди офицер верхом, за ним несут флаги, что-то поют, идут от Страстного монастыря к памятнику Скобелева.[54]54
  Памятник герою Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. генералу от инфантерии М. Д. Скобелеву открыли 24 июня 1912 г. Уничтожен 1 мая 1918 г. На его месте был возведен памятник князю Юрию Долгорукому.


[Закрыть] У Шуберт узнали, что Михаил Михайлович Шуберт проскочил в Стокгольм, но как – пока неизвестно. Александр Михайлович Шуберт говорит, что у них в штабном обозе страшная неразбериха, да уже довольно того, что его посылают по лавочкам покупать овес и солому – даже доставка не организована. Чили вызвала из деревни телеграммой управа – хотят в школах размещать войска, но сейчас же признали, что к ней нельзя. Самое интересное сегодня: говорила по телефону с Ел. Ал. Никитиной, которая вчера вернулась из-за границы. От Парижа до Петербурга ехала 8 дней, причем из Калиша выехали за час до объявления войны. В Берлине на вокзале б[ыло] спокойно, и носильщик уговаривал ее и ее спутницу остаться. Они решили, но, когда вышли на улицу, вдруг видят, едет Вильгельм и кронпринц и др., толпа кричит: «hoch».[55]55
  «Ура!» (нем.) (Примеч. ред.)


[Закрыть] Они спросили носильщика, что это, он говорит, что Берлин объявлен на осадном положении и Вильгельм едет держать речь войскам. На улицах народ галдит, кричат и поют.[56]56
  О милитаристских настроениях в Германии и их причинах подробнее см.: Райнер Б. Немецкий менталитет и происхождение двух мировых войн // Первая мировая война. Пролог ХХ века. М., 1998. С. 504–515; Война и общество в ХХ веке. Кн. 1. С. 400–414.


[Закрыть] Они пошли к русскому посольству, там окна заколочены, флаг снят. Решили окончательно ехать, но беспрепятственно поели в ресторане. В Скальмержицах (на границе) им предложили идти пешком до Калиша – шесть верст, и они, бросив багаж, пошли, а уже пассажирам следующего поезда немецкий офицер с часами в руках заявил, что дает им три минуты на переход русской границы (1–1,5 версты от станции), т[ак] ч[то] они, бросив все, пустились бегом. В Калише оказалось, что выселяется весь город, и пассажирам объявили, что их не возьмут, а бросят на произвол судьбы. Они еле добились, чтобы их пустили в вагоны, просидев в Калише четыре часа. В восьми вагонах было 2000 чел[овек], причем местные жители везли весь скарб. Уже от Калиша до Петербурга они всю дорогу стояли. В Варшаве та же история: на поезд не пускают проезжающих, а только местных жителей. Денег русских ни в Калише, ни в Варшаве не берут, а немецкие охотно. Паника в обоих местах страшная. Ужас перед немцами и уверенность, что они все возьмут.[57]57
  В газете «Русские ведомости» опубликовали статью об ужасах германской оккупации польского города Калиш (1914. 7 авг. С. 2).


[Закрыть] Над Ел. Ал. и ее спутницей сжалился какой-то офицер и взял их с собой, купил им билеты, т. к. ее франков там не брали. Он же посоветовал ехать в Петербург, предупредив, что в Бресте, как крепости, с ними не постесняются и задержат. Все ехали до Петербурга стоя, голодными. Из Петербурга тоже трудно выбраться в Москву – по два дня ждут очереди, чтобы взять билет. В Париже ей не соглашались в банке менять 500 фр. билет, и только за 10 фр., наконец, разменял служитель. Результат такого переезда – отеки ног сильнейшие – ей придется несколько дней лежать ноги вверх с компрессами.

В Париже говорили о войне, но немцы по дороге в Берлин утверждали, что это французы выдумывают, что ничего не будет. Она восхищалась, говорит, их выдержке: «в этом их сила» – ее слова. В Варшаве генерал Жилинский (один из командующих 3-й армии; другие – Иванов, которого очень хвалят, особенно его начальника штаба Алексеева, и Ренненкампф – пьяница и храбрец, но и все, как и Жилинский) велел расстрелять двух человек, отказавшихся взять русские деньги, а Ел. Ал. за билет пришлось там заплатить 3 рубля, п[отому] ч[то] не давали сдачи, говоря: «нет».

27 июля

Сегодня утром ходила на главный почтамт и телеграф. Спрашивала и там, и там, идут ли письма и телеграммы в Швейцарию. На почте сказали, что посылают через Швецию, но что масса жалоб на неполучение ответов, а на телеграфе сказали, что посылают без гарантии доставку, посылают в Петербург, а дальше не знают, как идет; не советуют посылать срочные, все равно долго пойдут. В газетах трогательное единение к. д.[58]58
  Кадетов. (Примеч. ред.)


[Закрыть] с Союзом русского народа[59]59
  Союз русского народа – одна из ведущих правых партий, 1905–1917. Имела свыше 500 отделений в российских городах. Программа предусматривала улучшение жизни трудящихся, сохранение монархического принципа управления страной. Руководители: А. И. Дубровин, В. М. Пуришкевич, Н. Е. Марков. Отношение Маркова к Первой мировой войне было созвучно с позицией оппозиционной партии кадетов, о чем свидетельствуют выступления их лидеров 26 июля 1914 г. в Государственной думе (Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество, 1914–1918 гг. М., 2014. Т. 1. С. 39–40; Т. 3. С. 409).


[Закрыть] (Марков 2-й и Милюков и т. д.) – мерзость, которой нет пределов. А речь полковника (Николая II) вся состоит в том, что ему ниспослано испытание.[60]60
  Об испытаниях для России император вскользь упомянул лишь в Манифесте об объявлении войны с Германией. В нем есть такая фраза: «В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри, да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага» (Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество, 1914–1918 гг. Т. 1. С. 71). В его других официальных выступлениях таких слов нет.


[Закрыть]