Текст книги "Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании"

Но последний этап, которым должна завершаться и плодоноситься христианская жизнь, – это когда мы Бога видим и когда, в частности, видим Воскресшего Господа. Преподобный Симеон Новый Богослов, говоря о церковном песнопении «Воскресение Христово видевше», обращает наше внимание на то, что не поется «в Воскресение Христово веровавши», а поется «Воскресение Христово видевше». Поэтому когда это поется на Пасху или на воскресной всенощной, мы часто можем сказать, и наш опыт это подтверждает, что мы не просто верим, что Христос воскрес, а сердце наше это видит и радуется. Но вера наша подвергается испытаниям, искушениям, и мы большую часть нашей жизни проходим в такой духовной пустыне, когда нам остается только вера.

То, что Воскресение Христово – главный центр и главное основание всего, нам, людям православным, или, по крайней мере, стремящимся быть православными и хотя бы внешне жить жизнью Церкви, доказывать не надо. Понимание того, что Пасха – это праздников праздник, торжество торжеств, дается даже нам, людям немощным в духовном опыте, и не нуждается в доказательстве. И все же в нашей жизни должно присутствовать два плана. Первый план – это наш собственный духовный опыт. И дается нам этот план не сам по себе, а для того, чтобы то, что мы получили, отдавать. Поэтому второй план нашей христианской жизни – то, что через нас, а не ради нас должно происходить, – миссия в собственном смысле слова, свидетельство о Христе Воскресшем. И здесь не всегда, может быть, даже никогда не бывает достаточно нашего собственного духовного опыта. Потому что в нашей проповеди (проповедь не обязательно состоит в беседах на религиозные темы), вообще в нашем свидетельстве, которое мы несем в мир, мы в первую очередь обращаемся не к тем, кто уже в Церкви, а к тем, кто посредством нас призывается в Церковь. В этом отношении мы уподобляемся апостолам, которые несли свидетельство Христа в мир, не знающий Христа.

Эти два плана нашей жизни друг от друга неотделимы. Их можно было бы отделить, если бы мы были во всем подобны апостолам. А мы на самом деле сами для себя тоже являемся объектом миссии. У нас членство в Церкви, опыт Бога не на все стороны жизни распространяется. В нас еще очень много мирского. Поэтому мы должны обучать не только других, но и самих себя[85]85
  Епископ Феофан Затворник пишет, что, когда человек приходит в Церковь или обращается к Богу после долгого пути вне Церкви через крещение или через глубокую исповедь, в нем засеменяется благодать Царства Небесного. И с помощью благодати (в этом духовная жизнь и состоит) из глубин человеческого духа все, что человек получает, распространяется на все стороны его жизни. Изнутри – вовне. – Прим. авт.


[Закрыть].

И потому для нас наш духовный опыт и наша миссия не так разделены, как для апостолов. Апостолы были всецело благодатные, они получили полноту дара Святого Духа в день Пятидесятницы. А мы нуждаемся в миссии. Коль скоро, говоря о других, а частично и о себе самих, мы обращаемся к тем, кто вне Церкви, нам недостаточно просто быть и просто сообщать без слов пасхальную радость, а мы должны, как выражается апостол Петр, быть готовы дать отчет о нашем уповании (см.: 1 Петр. 3: 15). Поэтому мы должны не только обращаться к нашему церковному опыту, который нам преизобильно дается благодатью Пасхи, пасхальной радостью, но и быть готовыми передавать это в словах.

В частности, то, что Воскресение Христово – это центр, выражено в словах апостола Павла: А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших (1 Кор. 15: 14–17). То есть смысл Церкви, смысл проповеди, смысл вообще всей деятельности, по апостолу Павлу, терялся бы, если бы Христос не воскрес. Дальше апостол Павел от отрицательных суждений переходит к положительному богословию о Воскресении Христовом: Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его (1 Кор. 15: 20–23). Тут, как и в других словах апостола Павла и вообще во многих других местах Писания и Предания, устанавливается связь, нераздельность, взаимообусловленность между Воскресением Христовым и воскресением мертвых.

Христос победил смерть, Христос ожил. А каким образом во Христе все оживут? Догматическая суть ответа на этот вопрос состоит в том, что Христос – Богочеловек, по Своему человечеству Он потенциально содержал в Себе всю полноту человеческой природы. И коль скоро это так, то в принципе каждый из людей, имеющий в себе в каждый данный период своей жизни какую-то часть человеческой природы, может войти во Христа, пребывать во Христе, как Сам Господь предлагает и призывает: Пребудьте во Мне, и Я в вас (Ин. 15: 4). Так что такая возможность есть уже на том основании, что Христос имеет в Себе всю полноту человеческой природы. Как эта возможность реализуется? Во-первых, она реализуется только свободно. Человек имеет возможность быть реально во Христе так, чтобы и Христос в нем пребывал, только если он этого желает, если верит в это и верит в тот путь, который ему предлагается для того, чтобы эта возможность стала реальностью.

Полное освобождение от смерти, то есть освобождение тела от смерти, совершается во время всеобщего воскресения мертвых. Почему, коль скоро человеку дается даром освобождение души от смерти, Господь ограничивает этот дар и не дает сразу освобождения тела от смерти? И сопряженный вопрос – почему, когда человек умирает, то после его смерти, после того как душа разлучается с телом, не совершается окончательного суда? Ведь человек уже ничего изменить не может. Все, что он сделал, уже сделано. Ответ на оба эти вопроса заключается во всеобщей связи людей между собой. Те семена, которые человек сеет во время своей жизни, могут принести плод в его потомках. Если человек реализует себя более широко, например книги пишет, то это происходит через его читателей. Добрые семена приносят добрый плод, худые семена приносят худой плод, и все это входит в сокровищницу человека. И когда исполнится полнота времен, тогда только будет совершаться всеобщее воскресение и праведники и грешники воскреснут в теле, и тогда только совершится Страшный Суд.

Мера, которой мерят люди, отличается от меры, которой мерит Господь. Различия между бомжом, человеком, занимавшимся скромным трудом, и нобелевским лауреатом или политиком в очах Господа очень поверхностны. Это все пена, суета сует, это все внешние признаки, по которым различаются люди. Господь смотрит на сердце, а сердце человека очень глубоко. Поэтому тот плод, который человек принес, не зависит от того, пишет он книги или нет, а зависит от сокровенных расположений его сердца. То, что на земле является тайным, обнаружится в день всеобщего воскресения и суда. И тогда масштабы будут различаться не по тому, какой пост или какое место занимал человек при жизни. У каждого свои внешние условия пути. Одному дан дар быть президентом или книги писать, другой подает пальто в гардеробе. Это совершенно не важно. Важно другое.

Основное содержание духовной жизни большинства христиан составляет духовная борьба после крещения. Апостол Павел призывает распять плотского человека со страстями и похотями (см.: Гал. 5: 24). И во времена апостола Павла не все оставались безгрешными после крещения, сам апостол Павел говорит о том, что в нем действуют плоть и дух и что то, что он хочет делать по духовному закону, он не делает, а то, что делать не хочет, то по влечению плоти делает (см.: Рим. 7).

Это самораспятие, это восшествие на крест – уже не даром дающаяся благодать, как в Таинстве Крещения, а труд и подвиг, иногда очень тяжелый, а то и непосильный, которому, конечно, все же содействует Божественная благодать. Конец этого подвига, когда совершается распятие плотского человека со страстьми и похотьми, преподобный Симеон Новый Богослов называет вторым крещением, про которое он говорит: «…а второе крещение уже не образ истины, а сама истина»[86]86
  Цит. по: Василий (Кривошеин), архиеп. Преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022). Нижний Новгород, 1996. С. 161.


[Закрыть]. Путь ко второму крещению является путем подвига, то есть не путем комфорта и перехода от одного прекрасного духов ного состояния к другому, еще более прекрасному, а путем, о ко то ром апостол Павел говорит, что многими скорбями по до бает войти в Царство Небесное (см.: Деян. 14: 22), для которого святые отцы придумали термин «бескровное мученичество».

Образцом этого пути является путь преподобных. Но какими бы немощными мы ни были, как-то этот путь должны проходить и мы. Он трудный, он является подобием пути Христова. Это, хотя и очень существенная, но лишь одна сторона нашей жизни в Боге и в Церкви. Если мы более полно попытаемся вникнуть в то, как Господь ведет Своих учеников, в то, что значат Его слова: …если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16: 24), то поймем: только тем, что существенно для личных отношений человека и Бога, тайна человеческого креста не исчерпывается. Сам Господь говорит, что нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15: 13). Это другой аспект креста. Самоотречение, самоотвержение, забвение своего «я» вплоть до физической смерти ради друзей своих – это другая сторона креста, и ее плодом тоже является воскресение во Христе.

Поскольку мы призваны к тому, чтобы выполнять Божественные заповеди, крестные и животворящие одновременно, то должны обращать внимание на наши отношения с близкими. Когда мы подходим к Святой Чаше ради себя самих, чтобы наша мертвая душа воскресла, чтобы мы получили жизнь вечную, это, безусловно, нормально, но недостаточно. Если мы вникнем в то, какова была первая Евхаристия – Тайная вечеря Господня, то увидим, что она началась с того, что Господь не только умыл ноги Своим ученикам, но и заповедал им, чтобы они поступали так же. В этом отношении Тайная вечеря, Евхаристия, Таинство Причастия неотделимы от жертвенного служения людям, подвигоположником которому был Сам Христос, Который, по Его словам, не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою за искупление многих (Мк. 10: 45).

Попытаемся с такой точки зрения вникнуть в некоторые другие Таинства Церкви. Таинство Покаяния более связано, конечно, с личным расположением человека по отношению к Богу, с тем, что позволяет называть это таинство вторым крещением. А вот целью еще двух таинств, подобных друг другу (подобных не только внутренне, но и обрядовой стороной): Таинства Брака и Таинства Священства, – является свидетельство Божественной Славы, жизни вечной, Христа Воскресшего. Достигается эта цель крестоношением, жертвенным самоотвержением по подобию жертвы Христовой. В случае брака это взаимный отказ супругов от связанности своей самостью, готовность раскрыть себя для принятия другого. Подобно этому и Таинство Священства. И конечно, это относится не только к пути супругов во взаимной жертве, во взаимном отдании, не только к взаимоотношениям архиерея и епархии или священника и паствы, но этот крест как любовь, как вторая заповедь, как жертва за близких естественным образом пронизывает жизнь любой христианской общины. И только тогда миссия, свидетельство в мире, которое несет человек, будет осуществляться, как выражается апостол Павел, не в слове, а в силе (1 Кор. 4: 20), когда оно будет сопровождаться готовностью к жертве ради тех, кому проповедуется. Иначе оно бессильно. Если человек будет самодовольно с чувством того, как он хорошо все знает, читать лекции об истинах веры, то такое слово не будет плодоносным. Слово является действенным только тогда, когда оно в силе, силе Христа, Который на Крест восходит ради жертвы за других.

Это наводит на довольно горькие мысли при сравнении того, каким в большинстве случаев является православный приход в современной реальности, с тем, что заповедано Господом. В первохристианские времена люди смотрели на жизнь христианской общины и говорили: «Как они любят друг друга». Им тоже хотелось войти туда, и они обращались к Богу. Уже по одному тому, что христианство было гонимым, ясно, что любовь эта – не та привязанность, которая образуется, например, когда люди оказываются в одном доме отдыха в комфортных условиях, гуляют вместе по лесу, играют в теннис. Это не тот род любви. Первые христианские общины не находились в условиях общего духовного дома отдыха, а были гонимым миром, уязвимым вплоть до смерти Телом Христовым. Но там исполнялась вся сила слов: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15: 13). Даже слово приход сейчас часто реально означает не то, что оно должно означать, а скорее то, куда приходят и откуда уходят. Есть даже такая горестная шутка: «Это наши прихожане, а это наши прохожане». Единого тела нет не потому, что у каждого свои дела и люди ленятся друг с другом знакомиться, а ушла та жертвенная компонента любви, которая сопровождала первое христианство. И конечно, каждый должен знать, как есть и как должно быть. Если этого нет, то уж, по крайней мере, основанием общины, которая имеет общий корень со словом «общность», должен быть Христос, а не как, к сожалению, бывает, чисто земные ценности политические или кружковые или, что еще хуже, неприязнь к кому-то.

Все это неотъемлемо от темы Воскресения и жизни вечной, потому что как в жизни вечной нет связанности страстями и падшими духами – это область смерти, так нет жизни вечной и в общине, которая таковой является только по названию и в которой нет готовности к жертве и взаимной любви, заповеданной Христом.

Глава XIX
Вознесение Христово́

Тайне Вознесения соответствует член Символа веры: «…и возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца». Святой Симеон Новый Богослов в одной из своих бесед сказал, что Воскресение Христово – это наше собственное воскресение, и это не является каким-то частным богословским мнением. То, что плодом Воскресения Христова является воскресение каждого, – эта мысль созвучна нашему, хоть и небольшому, опыту. В пасхальный день мы знаем, что Христос воскрес, потому что наша воскресшая душа пасхальной радостью откликается на это событие: «Воистину воскрес!», а это – и наше собственное воскресение. Священное Писание Нового Завета, особенно послания апостола Павла, говорят о том, что Воскресение Христово – это не только чудо и радость само по себе, но чудо и радость всеобщего воскресения, которое начал Первенец из мертвых.

То же самое с некоторыми различиями, о которых речь будет идти дальше, можно применить и к Вознесению. Вознесение Христово – это и наше вознесение. Как это можно пояснить? Во-первых, внешне – и до земной жизни Иисуса Христа в лице Еноха и Илии и после Его Вознесения мы знаем о случаях вознесения святых.

Апостол Павел, который из смирения говорит о себе в третьем лице, писал, что знает человека, который в теле ли или вне тела был восхищен на небо и слышал неизреченные глаголы (см.: 2 Кор. 12: 2–4). Мы знаем из книг об опыте великих святых, которые говорили о разных степенях высокой молитвы и о том, что после молитвы бывает такое запредельное состояние, которое называется в православной литературе созерцанием, когда человек выходит из этого мира[87]87
  Преподобный Серафим Саровский рассказывал, что возымел желание увидеть те обители, о которых Господь накануне Своих страданий сказал, в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14: 2). После сугубого поста и молитвы его желание было исполнено Богом по молитвам Божией Матери, и он вознесся в эти обители святых. Рассказывал, какие обители и кого именно он видел. Сила этого опыта была такова, что когда преподобный рассказывал об этом, то не только его облик, но и тело так преображалось, что слушатель тоже приобщался опыту иного бытия. – Прим. авт.


[Закрыть].

А вообще то, что на Небо была вознесена человеческая природа Иисуса Христа, – указатель того, к чему мы призваны и того, что может быть и с нами, предел того, что дано человеку и является не чем-то из ряда вон выходящим, а реализацией Божественного плана, Божественного призвания человека. Лучше всего об этом говорит святитель Иоанн Златоуст в одной из проповедей: «Если ты хочешь узнать, что такое человек, не поднимай глаза к престолу царей, а воззрись к Престолу Божию, и ты увидишь там сидящего одесную Бога, одесную Славы, Человека Иисуса Христа». Это очень глубокие слова. Они показывают, что вознесся на сороковой день после Воскресения Сам Господь Иисус Христос, но Его Вознесение является путем и к нашему вознесению. Святитель Епифаний Кипрский говорит, что Творец мира восходит на Небо, восседая на человеческой колеснице.

Хотя и не в такой полной мере, как у святых, но так же, как Воскресение Христово в какой-то степени входит в наш ограниченный опыт и мы чувствуем радость о Христе Воскресшем, та же радость относится и к Вознесению.

По преданию, когда равноапостольный князь Владимир отправил послов в разные части культурного мира, то после возвращения они свидетельствовали, что, когда были на богослужении в храме Святой Софии в Константинополе, «не знали – на небе или на земле мы»[88]88
  Повесть временных лет.


[Закрыть]. Что-то подобное в той или иной степени почти всегда можем испытывать и мы, находясь в церкви.

В Евангелии от Иоанна мы читаем слова, которые Господь произнес в беседе с Никодимом: И как Моисей вознес змею в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому (Ин. 3: 14). Тут, с одной стороны, употребляется это слово – вознесение, а с другой стороны, явно речь идет в первую очередь не о том Вознесении, которое совершилось через сорок дней после Воскресения, а о вознесении на Крест. И в другом месте Господь говорит: Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12: 32). И вопрос, который встает, когда мы слышим эти слова: о каком вознесении здесь идет речь? О вознесении на Крест или на Небо? Если на внешний взгляд эти два понимания несовместимы между собой, то по духовному пониманию между этими двумя вознесениями нет различия, потому что только через крестную жертву, через крестную смерть и дано было человечеству Господа Иисуса Христа быть вознесену к Отцу Небесному. Таким образом, в самой крестной жертве, в вознесении на Крест уже была явлена Слава Божия, уже было явлено свернуто и прикровенно и таинство Воскресения Христова и таинство Вознесения. И потому противоположности здесь нет – это две стороны одного и того же таинства.

Вознесение Господа Иисуса Христа – это не конец. Ибо, как описано в Деяниях апостолов, Господь после последней беседы …поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1: 9–11). Детали этого описания, в том числе облако, совпадают с описанием Вто рог о Пришествия, как оно дается, например, в Первом послании апостола Павла к Фессалоникийцам (текст, который читается на отпевании). Облако – это двойственный символ и Божественного присутствия, и Божественной Тайны – облако нечто сокрывает. Но здесь важнее слова Ангелов, что таким же образом, как Господь восшел, так Он и придет с Неба. Это внутреннее тождество между Вознесением Господним и Его Вторым Пришествием отвечает на вопрошание о последних временах, которое не может не звучать в нашем сердце: «Сейчас уже последние времена или нет?» И ответ такой: после Вознесения Христова мы уже ожидаем Господа с Неба, мы пребываем в последних временах. А сколько еще они продлятся в земном времени, нам неизвестно, и это не так важно, потому что цель состоит в том, что к этой встрече мы должны быть готовы.

Прежде чем говорить о Втором Пришествии Господа Иисуса Христа, нужно сказать о том плоде, который принес Господь через Свое Вознесение и вообще через Свою жертву в целом от начала до конца. И этот плод Он предсказал: И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек… Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14: 16; 26). В православном Предании в каком-то смысле это является высшим плодом и высшей целью домостроительства спасения – то, что через жертву, которую Господь осуществил, сошел Святой Дух и мира коснулось Царство Божие. Где Святой Дух, там и Царство Божие.

Когда мы говорим, что Вознесение Христово относится не только к Сыну Божию, но и ко всякому человеку-христианину тем или иным образом, то мы, в частности, имеем в виду, что в самых разных смыслах люди по подобию Вознесения Господа Иисуса Христа и Сошествия Святого Духа через свое вознесение тоже приносят плод спасения мира.

В качестве примера можно вспомнить житие святой мученицы Дорофеи. Она была предана на смерть игемоном Саприкием. И когда шла на страдания, то некий ученый и советник игемона Феофил сказал с явной насмешкой и издевательством: «Послушай, невеста Христова, пошли мне из рая Жениха твоего яблоко и розовых цветов. Святая Дорофея ответила: «Я и действительно сделаю это». После того как святая Дорофея приняла мученическую кончину, Феофил, беседуя с друзьями, с глумлением вспоминал это свое слово. И тут ему явился Ангел с дивными плодами и цветами, которых на земле не бывает, и сказал, что это от мученицы Дорофеи. Феофил был так потрясен этим событием, что обратился, исповедал Христа и сам принял мученическую кончину.

Не все святые принимают мученическую кончину, и не все святые приносят видимый плод. Но когда Промыслом Божиим люди, угодившие Богу (преподобные, старцы), остаются на земле ради пользы людей, они, распиная плоть со страстьми и похотьми, осуществляя бескровное мученичество, принимают через страдальческий путь такие дарования, что могут делиться с другими. Таковы и преподобный Сергий, и преподобный Серафим, и оптинские старцы, которые приобрели эти дарования и через вознесение к высшим созерцаниям, и через вознесение на собственный крест. Но так же бывает и когда человек не остается на земле. Когда мы чтим тех или иных святых, мы вспоминаем чудеса, которые они совершали при жизни, но еще больше вспоминаем чудеса, совершаемые после кончины. Иногда второе бывает больше первого.

Выше было сказано об образах Вознесения после земной жизни Иисуса Христа, но оно, конечно, прообразуется и в Ветхом Завете. Свидетельство о Вознесении мы находим в псалмах: Взыде Бог в воскликновении Господь во гласе трубне (Пс. 46: 6–7). Или: И преклони небеса и сниде, и мрак под ногама Его. И взыде на херувимы, и лете, лете на крилу ветреню (Пс. 17: 10–11). Более полно прообразуется Вознесение Христово в одном из тех трех псалмов, которые положено читать в правиле перед Святым Причащением: Возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная: и внидет Царь славы. Кто есть сей Царь славы? Господь крепок и силен, Господь силен в брани. Возмите врата князи ваши, и возмитеся врата вечная: и внидет Царь славы. Кто есть сей Царь славы? Господь сил, Той есть Царь славы (Пс. 23: 7–10).

Здесь князи, о которых идет речь, это Ангелы Божии, и сам контекст псалма подразумевает, что тайна Вознесения, как и вообще тайна Божественного домостроительства, недоступна для Ангелов. Эта тайна совершается по особому Божественному повелению. И особенно она недоступна для них оттого, что возносится человек, Бог возносится в человеческой природе. Это непостижимо для ангельских умов. Хотя Господь и посылал по тем или иным причинам Ангелов на землю, но в принципе ангельское бытие было закрыто от бытия этого мира на земле. Вознесение эти двери открыло, и Ангелы прикоснулись к тайне Божественного домостроительства.

Господь восходил на Небо в том же виде, в каком Он являлся апостолам. Он не скрывал и не уничтожал Свои раны гвоздиные, следов крови и вообще всего того, что Он приобрел в крестном мученичестве, а являл это в Вознесении.

Возникает вопрос, который относится и к Самому Господу Иисусу Христу и ко всем Его последователям, о которых упоминалось: почему они оставили все эти раны? Если человек воюет, у него вся одежда в беспорядке, у него раны. Но вот он победил, идет на пир победителей, переодевается в прекрасную одежду без всяких следов того, что было. Почему здесь это не так? Потому что тайна домостроительства Христова как раз состоит в том, что раны, являющиеся при внешнем взгляде с земли знаком позора и мук, именно это является знамением Славы Божией, знамением победы. Это относится и к Богочеловеку Иисусу Христу, и ко всем Его последователям.

В этом состоит тайна домостроительства, которую трудно понять, но без которой все ничто. И это отличает рай от Царства Божия. Потому что рай – это утро человечества. Там еще не было ни грехов, ни ран, ни битв, а в Царство Божие не только Сам Христос, но и все мученики входят со свидетельствами тех страданий, тех подвигов, которые они пронесли через свою земную жизнь. Царство Божие содержит в себе искупленную кровью Христовой и удобренную кровью мучеников всю историю человечества от начала до конца.

Святитель Григорий Палама высказывает мысль, что вознесение не отделено от обо́жения, что оно есть проявление обо́жения. И далее он говорит о разнице, существующей между воскресением и вознесением. Разница эта состоит в том, что воскресение будет всеобщим. Все люди в День Господень совершенно независимо от того пути, по которому они шли, воскреснут с телами. А вознесутся и сядут во Христе и со Христом одесную Бога те, кто сподобятся по своей верности Христу вознесения и обо́жения.