Текст книги "Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек"

Бабушкины часы
По Э.Т.А. Гофману

Бабушка, отчего вы каждый раз всё считаете, когда бьют ваши стенные часы, и после этого задумываетесь о чем-то? – так спросила семилетняя девочка свою любимую бабушку, прибежавши к ней и взбираясь к ней на колени, когда часы били двенадцать.

– Считаю я, милая моя, удары часов по привычке, когда думаю, а задумываюсь при этом о том, что с каждым часом жизнь моя делается короче, а смерть становится ближе ко мне. Станут бить часы, а я думаю: еще улетел в вечность час моей жизни; еще часом меньше мне осталось жить на свете; звон часов, как похоронный звон колокола, напоминает мне, что когда-то пробьет и последний час в моей жизни, после которого погребальный колокол возвестит о кончине настоящей моей жизни.

– Да на что же вам, бабушка, думать и помнить об этом? Разве вам это нравится? Разве вам умирать хочется?

– Умирать-то не хочется, дитя мое, да смерть не спрашивает у нас, когда ей прийти. А мои годы уже такие, что и нехотя думается о смерти. И что же я была бы за христианка, если бы я боялась думать о смерти? Думать о смерти и ожидать ее каждый день, каждый час велит нам всем Господь наш, чтобы мы приготовлялись к жизни будущей. Так вот, когда станут бить часы, я и думаю: еще часом короче стала моя жизнь. Что я сделала хорошего и что плохого в прошедший час? Лучше ли я становлюсь или нет и готова ли я предстать после смерти на суд Божий? Если я сделала или сказала что плохое в прошедший час, то я вздохну ко Господу о грехах своих и после этого иногда удержусь от плохого дела или плохого слова. Сделал ли кто из домашних нехорошо, скажет ли обидное слово или вот ты сделаешь какую-нибудь шалость, а я вспомню о смерти и удержусь от гнева и сердитого слова, а вместо этого замечу тебе и другим с лаской да с любовью.

– Так и я теперь, бабушка, буду делать: как станут бить часы, так и я всё буду вспоминать о смерти и буду делать то, что делаете вы.

– Хорошо, дитя мое, так делать всякому христианину; но тебе пока это не по силам: не обещайся делать то, чего не можешь исполнить. Когда вырастешь, тогда старайся делать так. А теперь ты вот что сделай: когда станут бить часы, подумай тогда: вот еще час прибавился к моей жизни; что я сделала в этот час – что выучила, что узнала? Если что опустила или забыла сделать – поспеши исполнить. Если кого обидела или на кого обиделась – поспеши помириться и в следующий час постарайся не делать нехорошего, что допущено было тобой в прошедший час. Тогда ты с каждым часом будешь делаться умнее и добрее; будешь расти телом, будешь расти и душой.

– Хорошо, бабушка, я это буду делать теперь.

– Да благословит тебя Господь, доброе дитя мое!

Нас семеро
Я. Грот

 
Я встретил крошку близ села.
Ей был седьмой лишь год; она
(Хоть в бедном платьице) была,
Как ангел, прелести полна.
У ней кудрявы волоса,
Румяно личико у ней,
И что за яркие глаза —
От них мне стало веселей.
«Скажи, малютка, сколько вас
В семействе братьев и сестер?» —
«Да сколько? Семеро всех нас». —
И на меня вперила взор.
«А где они, – спросил я, – где?» —
«Нас семь у маменьки всего:
Живут два братца у родни,
Да двое в море… далеко,
Да на кладбище двое спят:
Лежит сестрица там моя
И с нею маленький мой брат;
Седьмая же у мамы – я». —
«Два у родни, ты говоришь;
Два нá море да ты: вот пять;
А всех вас семеро; скажи ж,
Как это, душенька, понять?»
Малютка снова начала:
«Нас, видишь, семь: сестра да брат,
Что на кладбище, вот уж два;
Они близ хижины лежат». —
«Ты бредишь, светик: мудрено
Твои расчеты разобрать;
Когда уж два схоронено,
Так, стало быть, вас только пять!» —
«Могилы там; взгляни хоть сам, —
Сказала девочка, – пойдем!
Вон от пути шагах в пяти…
Там положили их рядком.
Там часто я чулок вяжу
Или платочек свой рублю;
Там под березкой я сижу
И братцам песенки пою.
Когда закат горит весной
И вечер так прекрасен, тих, —
Туда несу я ужин свой
И кушаю в гостях у них…
Сначала Дженни померла;
Она стонала день и ночь,
Потом утихла, прилегла,
И унесли сестрицу прочь…
Зарыли гроб ее, над ним
Цветочки после я рвала
И с братом маленьким моим
Всё лето там венки плела.
Пришла зима; уж брат не мог
Играть по-прежнему со мной:
Закрыл глаза и в гробик лег,
И спит он также под землей». —
«Двоих взял Бог! – воскликнул я. —
Так сколько же вас всех затем?»
На это девочка моя:
«Ах, сударь, семь нас; право, семь!» —
«Но двое умерли, мой друг:
Живет у Господа их дух;
Уж нет их в мире». Но ничем
Не убеждалася она
И всё твердила: «Нет, нас семь!»
 

Кончина двух девочек
Из журнала «Душеполезное чтение»

Господь Бог, сказавший: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Лк. 18:17) и: из уст младенец и ссущих (то есть питающихся грудью матери) совершил еси хвалу (Мф. 21:16), действительно совершает иногда в детях и чрез детей чудные дела. В июне месяце 1860 года в одной деревне скончалась восьмилетняя крестьянская девочка Маня. Рожденная и воспитанная в добром и богобоязненном семействе, она отличалась особенной кротостью нрава, любовью ко всем и готовностью услуживать каждому, особенно бедным и сиротам. Добрым нравом своим она радовала не только родителей своих, но и всех окружавших ее. В упомянутом году в семействе ее в одно и то же почти время заболели сразу трое: она, старушка – бабушка ее, и младшая трехлетняя сестра. Еще в начале своей болезни, продолжавшейся дней десять, Маня начала говорить родителям своим, что она непременно умрет, и увещевала их не плакать о ней, потому что она пойдет и сама желает переселиться к возлюбленному Спасителю. Чем более усиливалась болезнь, тем более, несмотря на тяжкие телесные страдания, в девочке обнаруживалось радостное ожидание близкого переселения ко Господу. В десятый день она просила мать свою перенести ее из сенника, в котором лежала, в горницу, желая скончаться под святыми иконами Спасителя, Божией Матери и святых угодников Божиих. Хотя и не совсем верили в ее предчувствие близкой кончины, но исполнили ее желание. Она предсказывала также, что скоро за ней последуют и бабушка, и младшая сестра ее, чтобы соединиться с ней в радости бесконечной, в Царствии Христовом. Незадолго до смерти малютка имела дух проститься со всеми близкими, испросила благословения своих родителей, даже велела позвать бабку, которая принимала ее при рождении, и просила ее омыть по смерти тело ее так, чтобы никто посторонний не видел ее обнаженной. Сделавши это распоряжение, она вскоре скончалась в мире и без страданий, с отпечатком улыбки на устах, с какой, вероятно, встретила неземных вестников, посланных за ее душой. Бабушка ее умерла на другой день, а младшая сестра – дней через пять. Таким образом, предсказание Марии и относительно них оправдалось самим делом. Нет сомнения, что оправданные событием предчувствие и предсказание покойной Мани происходили от Бога. В простых и кротких сердцах детей, воспитываемых в страхе Господнем, почивает Сам Бог и просвещает их разум откровением тайн, недоступных для мудрых и разумных. Не менее поучительно и то, что умершая девочка не только безбоязненно встречала смерть, но и желала ее, дабы соединиться с возлюбленным Спасителем своим. Только любящие всей душой Бога и возлюбленные Богом могут жаждать и стремиться к соединению с Богом.

Подобная же твердость духа при смерти замечена была мной в 1845 году в тринадцатилетней девочке Наталье Н., дочери купца (управлявшего тогда имением господина Б.), человека, говоря вообще, делового и умного, основательно изучавшего, между прочим, и святое слово Божие, и писания отцов Церкви, что не часто встречается ныне в светских людях. Несмотря на жизнь, проводимую в довольстве и счастье, и на светлую будущность, представлявшуюся впереди, Наталья, уже до крайности ослабленная болезнью, после приобщения Святых Таин на вопрос мой, не боится ли смерти, отвечала: «Нет, батюшка, зачем бояться идти к Спасителю?»

«Грехи не пугают ли? Ведь ничто скверное и нечистое не может войти в Царствие Божие. А кто безгрешен? Несмотря на молодость свою, и ты также во многом, быть может, виновата пред Господом».

«Это правда, я грешница, и великая грешница; но ведь и мои грехи понес на Себе и омыл бесценной Своей Кровью милосердный наш Спаситель, пришедший взыскать и спасти грешниц, подобных мне. Чувствую, батюшка, что за это я люблю Его всей душой, верую, что и Он, по неизреченной Своей благости, не отвергнет меня».

«Не жаль ли тебе, друг мой, расстаться с родителями и родными?»

«Я буду непрестанно молить Господа, чтобы соединиться с ними в Небесном Царствии».

Не достойны ли удивления такая вера и упование тринадцатилетней умирающей девицы? Наталья в тот же день вечером скончалась тихо, словно уснула, показав на себе своим родным и другим, кто имел глаза видеть, поразительный и поучительный урок, что кто не дорожит земным, а взирает душой в горняя (небесное), тот и расстается со всем, будучи довольным, без крушения духа и без смущения и страха встречает саму смерть.

Великая перемена:
все изменимся (1 Кор. 15:51)
Из книги Тодда «Чтения для детей»

I

Бывал ли такой мальчик, который среди прекрасного жаркого лета не желал бы, чтобы наступила осень, когда созревают различные плоды и когда скачет по деревьям белка, запасаясь на зиму пищей; а осенью не желает ли этот самый мальчик, чтобы наступила зима, когда под его коньками затрещит лед, когда он понесется на санках по рыхлому снегу, когда ветер будет освежать щеки и он будет чувствовать себя бодрым и свежим? Зимой же он пожелает, чтобы наступила весна, когда земля покрывается зеленью, распускаются цветы, возвращаются птички и весь мир как бы обновляется и ликует. Так-то любят дети перемены.

Была ли такая девочка, которая не желала бы получить новую куклу вместо своей старой, красивое платье вместо изношенного; которая не хотела бы пойти в гости, где она может увидеть много разных новых вещей; которая бы не желала читать новую интересную книгу, о которой ей говорили? Так и девочки любят перемены. Так-то и все люди любят перемены.

Матрос, находящийся в плавании, с нетерпением ожидает того времени, когда он высадится на берег; но, пробыв на суше несколько времени, он уже снова стремится в плавание. Мальчик желает быть юношей, а юноша – мужчиной.

Сколько великих перемен в жизни!

Дряхлый старик, опирающийся на свою палку, тоже был когда-то веселым мальчиком, певшим и бегавшим, как все вы, дети. Он также ходил в школу, но вырос и сделался мужчиной. Затем у него была молодая прекрасная жена и большая семья детей. Но смерть поразила всех близких ему. Сперва умерли дети, вскоре потом и жена, а за ней умерли и друзья его. Он остался одиноким. Давно замолкли веселые песни и разные игры детей; давно лишился он ласки жены и общества друзей. Старику кажется, что и солнце на небе светит не так, как прежде, и звезды менее блестят. Волосы его побелели, глаза стали мутные, уши плохо слышат, руки дрожат. Да, он много видел перемен на своем веку.

Милые дети! Есть две великие перемены, которые и мы все должны испытать. Я подразумеваю: когда мы умираем, то покидаем тело, в котором мы живем; но мы снова вернемся в него в день воскресения мертвых. Умирая, мы как бы покидаем свой дом, чтобы отправиться в дальнее путешествие.

II

Прежде чем объяснить это, расскажу вам о смерти одной молодой христианки. Ей было всего двенадцать лет; за несколько месяцев до проявления той болезни, которою должна была кончиться ее жизнь, она вся предалась религии (то есть святой вере). Она говорила о вечном блаженстве души. Я с удивлением слушал ее. Она нуждалась в спокойствии и отпущении грехов.

– Катя, знаете ли вы, что вы грешница?

– Да, я чувствую это с каждым днем всё сильнее и сильнее.

– Просили ли вы милосердия Божия?

– Да, я прошу каждый день.

– Как давно молитесь вы ежедневно?

– Я всегда читала молитвы, а искренне молюсь только около двух месяцев.

– Я не спрашиваю вас, какой именно грех более всего тяжел для вас. Но знаете ли вы, какой это грех?

– Я думаю, что знаю; я молю о прощении и об освобождении от него. Этот грех – мой упрямый характер. Но я думаю осилить его.

Затем, после этого разговора, она настолько оправилась, что могла аккуратно посещать все богослужения. Но это продолжалось недолго. Она опять сильно заболела. Когда меня призвали к ней, бедная девочка была в страшных мучениях, но душа ее оставалась невозмутимой. Ум ее нисколько не помрачился, и голос ее был звучен, когда она позвала к своему одру друзей и знакомых, чтобы проститься с ними. Она умоляла их обратиться к Спасителю. Она говорила о том, что идет домой, и на ясном челе ее видны были мир и надежда. Смерть не имела для нее жала, могила не имела победы.

Доктор не надеялся на выздоровление, и семья отчаивалась; но девочка была спокойна – она с удовольствием покидала этот свет. В следующую ночь она чувствовала себя хуже.

Она пожелала увидеть своих друзей, чтобы проститься с ними – с каждым отдельно. Она обвила руками шею матери, поцеловала сестер и просила их молиться Спасителю и любить Его. Спокойно говорила она о своих надеждах и о приближающейся смерти, говоря об этом как о чем-то радостном. Доктор, видевший много умиравших – молодых, средних лет и старых – и много читавший, говорил, что он никогда ничего подобного не читал и не видел. Она сказала своим сестрам и близким друзьям, как легко ей кажется любить Христа, и, протянув маленькие ручки, стала прощаться с ними.

Нередко видел я смерть, но никогда она еще не производила на меня такого глубокого, торжественного впечатления, как смерть этого ребенка. Она умерла так тихо, так спокойно, как падает роза со стебелька или как лилия закрывает лепестки свои на закате солнца.

Она изменилась: ясные глаза были закрыты, звучный голос замолк, уши перестали слышать; прозрачные руки были сложены на ее груди; сердце перестало биться. Она умерла. Какая перемена! Душа покинула тело. Она лежала подобно мрамору. Мать, братья и сестры рыдали около ее тела. Но где же она? Она на небе; она видит своего Спасителя, души праведников, святых Ангелов и множество детей, ибо из таких состоит Царствие Божие.

Какая перемена! Тут она была жалким телом, полным страданий; там она избавлена от страданий и болезней. Тут она слышала рыдания своих родных; там она окружена счастливыми, поющими гимны Господу. Тут она видела священника, говорившего ей о Христе; там она увидела Самого Христа во всей славе Его. Тут она слышала моления и вопли, там – благодарения и радостные песни. Тут она видела слезы, там Господь отирает слезы у всех (Откр. 7:17; 21:4). Тут бури срывали лилии – там она в саду, где нет ни бурь, ни ветров. Какая перемена!

III

Но будет еще большая перемена, когда душа снова соединится с телом своим. При звуках трубы Архангела восстанут из могил все мертвые.

Когда она лежала в гробу прекрасная, одетая в белую одежду – она казалась чем-то неземным. Но ведь этот вид изменится, это платье изменится, и могила, где она будет лежать, и памятник над ней – всё забудется людьми и когда-нибудь исчезнет. Но Иисус Христос ее не забудет. Он знает, где похоронены Его друзья, и Он назначил день, в который пошлет Ангела, чтобы собрать народы. Теперь Христос на небе, чтобы приготовить обители Своим друзьям; но, совершив всё это, Он придет на землю. Он придет с сонмом Ангелов. С Ним придут искупленные души. Какой свет наполнит небеса, когда Он будет сидеть на Своем великом белом престоле! Один из Ангелов сойдет на землю с трубою. Это Архангел. Он вострубит – и воскреснут мертвые. В одно мгновение восстанут и стар и млад. Восстанут со дна морского, с долин и гор, со всех забытых, уединенных мест, с погребенных городов. «Все мы изменимся». Хороший и худой, старый и молодой, большой и малый – все изменятся.

Для друзей Христа это будет блаженная перемена. Она будет превышать понятия о чувстве радости больного, к которому после долгой, изнурительной болезни возвращается здоровье; о ней не может составить себе верного представления и тот человек, который с восторгом встречает друзей своих, вернувшихся на родину после неимоверно долгого путешествия. Изменится слабый старик – у него будет новое, молодое, крепкое, легкое духовное тело, послушное орудие души. Изменится и маленький ребенок, много пострадавший от жестокого недуга, – так изменится, что никогда ему больше не придется, вздыхая, говорить: «Я болен!» Расслабленный, который не в состоянии был сделать и шагу и во всю свою жизнь не знал, что значит быть здоровым, будет исполнен сил и веселья. Слепая девочка, никогда не видевшая прекрасных цветов в саду и на полях, не знавшая ни лица матери своей, ни улыбки отца, – она изменится и увидит всё прекрасное в Божием мире. И та маленькая глухонемая, никогда не слыхавшая ни слов ласки, ни музыки, лишенная возможности говорить, – и эта несчастная будет изменена: доступны ей будут песни Ангелов и святых на небесах, и будет она исполнена блаженства во веки веков. Там не будет ни больных, ни несчастных, ни калек.

Святое Тело Христа, пронзенное копьем, окровавленное и исколотое терновым венцом и гвоздями, положили в гробницу; но оно не должно было измениться. Какое было прославленное Тело, в котором Спаситель явился Савлу по дороге в Дамаск и Иоанну, Своему возлюбленному ученику, на острове Патмос! Тело святого Стефана, всё избитое камнями, похоронили в земле; но из этой могилы оно воскреснет преобразованным. И Иоанна Крестителя похоронили с отсеченной главой, но он явится на небеса с сияющим ликом и венцом вечной жизни.

Однажды несколько европейцев, возвращаясь из Китая, принесли с собой спрятанными в двух посохах яйца шелковичного червяка. Вывоз этих червей был строго запрещен китайцами, а потому прибегли к хитрости. Итак, в этих двух посохах заключались те крошечные яички, от которых должно было зависеть богатство шелкового производства всей Европы. Какое чудо!

Уличный тряпичник с длинным крючком в руке обходит самые глухие закоулки, подбирая грязные тряпки, выброшенную бумагу и тому подобное. Всё это он кладет в мешок. Собранные грязные тряпки проходят через разные машины, их чистят и белят, и добывается прекрасная белая писчая бумага.

Можно ли сомневаться, что Бог воскресит наше немощное тело и что после воскресения оно будет прекраснейшим? Из костей, лежащих в мрачной могиле, Он может создать существо, навеки сияющее ярче солнца.

Дети, вы все будете изменены. Вы изменитесь от времени, от болезней смертью, которая превратит ваше тело в прах, и Христом, Который придет воскресить вас.

О милые дети, если вы будете любить Спасителя, будете слушать Его, исполняя то, что Он приказывает, и избегая того, что Он воспрещает, если вся жизнь ваша будет посвящена Ему, – вы удостоитесь уподобиться Ему: вы будете святы, блаженны и бессмертны.

Девочка со спичками
Г.-Х. Андерсен

На дворе был мороз; шел снег, и становилось темно – это был вечер под Новый год.

В такой холод и в этой темноте по улице шла маленькая девочка с непокрытой головой, босая. Правда, она вышла из дому в туфлях, но пользы от них было мало. Эти туфли прежде носила ее мать, и они были ей очень велики. Девочка потеряла их, когда перебегала улицу, боясь попасть под мчавшиеся экипажи. Одна туфля так и пропала, другую же схватил уличный мальчишка и убежал с ней. И поплелась девочка по улице, ступая своими босыми ножками, покрасневшими и посиневшими от холода. В старом переднике она несла спички и одну пачку их держала в руке. Никто в этот день не купил у нее спичек, ни от кого она не получила ни гроша.

Дрожа от холода и голода, бедная малютка пробиралась по улице дальше. Жалко было глядеть на нее. Снежные хлопья покрывали ее длинные белокурые волосы, падавшие на ее шею красивыми локонами; но о них она совсем не думала.

Во всех окнах светились огоньки; отовсюду несся запах жареного гуся, так как это был канун Нового года. Вот об этом-то девочка и думала.

В углу между двумя домами, из которых один выступал вперед больше другого, девочка уселась отдохнуть и съежилась. Свои озябшие ножки она поджала под себя; от этого ей стало еще холодней, но домой она не смела идти, потому что не продала ни одной спички, не выручила ни одной копейки. Она знала, что отец, наверное, будет на нее сердиться, да и дома было тоже холодно: через крышу дул ветер, хотя самые большие щели были заткнуты соломой и тряпками.

Ее маленькие ручки почти окоченели от холода. Зажги она хоть одну спичку, она могла бы погреться, но она не смела вынуть ее из пачки, чиркнуть по стене и погреть себе пальцы.

Наконец она решилась и вытащила спичку. Тр-р!

Как вспыхнула она! Как загорелась! Девочка держала над ней руку, а спичка горела ярким, теплым, чудесным огнем! Девочке казалось, будто она сидит перед большой железной печкой с блестящими медными ножками. Весело пылает в ней огонек, распространяя вокруг приятную теплоту. Девочка уже хотела протянуть к нему ножки, чтобы погреть их, но спичка догорела, и печка исчезла. В руке у девочки был только конец обгорелой спички.

Девочка чиркнула по стене другой; спичка вспыхнула – в том месте, где упал свет, стена стала прозрачна, как кисея, и девочка могла заглянуть в комнату. Там на столе была разостлана белая скатерть, стояла блестящая фарфоровая посуда, а жареный гусь, начиненный яблоками и черносливом, распространял чудный аромат. Но самое чудесное было то, что гусь вдруг соскочил с блюда и, переваливаясь, с ножом и вилкой в груди направился прямо к ней, к бедной девочке. Вдруг в эту минуту спичка погасла, и малютка опять увидала перед собой грязную, сырую, холодную стену.

Она зажгла еще спичку, и ей показалось, что она сидит под прелестной елкой. Елка эта была еще больше и великолепнее, чем та, которую она когда-то видела через стеклянную дверь у богатого купца. Тысячи свечей горели на зеленых ветках, а раскрашенные картинки, какие выставляются в окнах магазинов, смотрели на нее сверху.

Девочка протянула за ними руки, но в это время спичка погасла. Свечки на елке стали подниматься всё выше и выше и наконец превратились в звезды на небе. Одна из этих звездочек упала и оставила за собой длинную огненную полосу. «В эту минуту кто-нибудь умирает», – подумала девочка. Ее старая бабушка, одна только любившая ее и теперь уже умершая, говорила ей, что, когда скатывается звезда, чья-нибудь душа уносится на небо.

Девочка еще раз чиркнула спичкой, и опять стало светло. При этом свете старая бабушка стояла перед ней, такая светлая, такая кроткая, добрая…

– Бабушка! – воскликнула девочка. – Возьми меня к себе! Я знаю, ты уйдешь, как только погаснет спичка; ты исчезнешь, как теплая печка, как чудесный жареный гусь, как прекрасная большая елка! – И она быстро чиркнула всей пачкой спичек, потому что ей не хотелось расставаться с бабушкой.

Спички засверкали так ярко, что кругом стало светлее, чем среди белого дня. Никогда еще бабушка не была так хороша, так величественна; она взяла девочку на руки, и обе они, радостные, в ярком свете, поднялись высоко-высоко над землей. И там, куда они полетели, не было ни холода, ни голода, ни печали: они были у Бога.

В углу же, в холодное утро, прислонившись к стене, сидела бедная девочка с бледными щечками и улыбающимся ротиком: она замерзла в последний вечер старого года.

Новогоднее солнце взошло над маленьким трупом. Окоченелая сидела малютка со своими спичками, из которых одна пачка сгорела. «Она хотела погреться!» – говорили люди. Никто не подозревал, как много чудесного видела она в эту ночь, как радостно и торжественно встретила она с бабушкой Новый год.