Текст книги "Четки"

– Тогда зачем ты участвуешь в выборах?

– Из-за этого пункта, единственного. Остальные вообще ничего не значат.

* * *

Харпад кружил по городу, используя автопилот со случайным выбором адреса. Иллюзия следования в какое-то конкретное место заменяла ему ощущение смысла, остаточной целеустремленности последних часов этого дня.

Пришло очередное ТС. Ну да, ужин при свечах. Он не ответил. Она закончила работу и прислала два сообщения, что охотно встретится раньше. У него не было желания находиться в чьем-либо обществе, даже ее. Мысли кружили вокруг Марыси. В них еще мелькала Рената, что его только раздражало.

В одном из баров, расположенных так, что можно сделать заказ прямо из машины, он купил китайскую еду в картонной коробке. Или вьетнамскую. Все равно, она было паршивой, соленой и сладкой одновременно и воняла сгоревшим жиром.

Наконец он ответил ей. Извинился и сказал, что ему нужно побыть одному. А потом отправил следующее ТС, что, может быть, они смогут встретиться поздно вечером. Он знал, что тогда она будет ему нужна. Она лаконично ответила, что с удовольствием, только он должен сказать во сколько. В голове промелькнуло, что идеальные женщины существуют и он будет этим наслаждаться, когда все закончится… Нет, он не верил, что это закончится. Он знал, что слишком ценен для Вольфа, чтобы тот просто его отпустил. А если Вольф и отпустит, всегда найдется кто-то другой. Кто-то всегда поднимает банкноту, гонимую ветром.

Следующее ТС вырвало его из петли непродуктивных размышлений: «Перед зданием Совета через час». Харпад оживился. Анонимный отправитель – на это он и надеялся, но почему именно перед зданием Совета? Наихудшее место; полно камер и демонстрантов. Он задумался, не возмутиться ли, потребовав изменить место встречи. Но не сделал этого. Похитители профессионалы – значит, у них есть план. К тому же у нюхача будет больше шансов на последнюю попытку увеличить ПО другого политика.

Минуту он колебался. Не любил политиков, большинство из них считая вредителями. Просто выберет самого большого вредителя и толкнет его в объятия Элиминации. Он сделает это. Сделает для Марыси и отправит Юдите ТС с фамилией. Это лучший вариант.

Поездка по проспекту успокоила его. У него до сих пор все болело, но это не имело значения. По крайней мере, теперь он знал, что Марысе ничего не угрожает, что никто не хочет причинить ей вред. Возможно, она сейчас была в большей безопасности, чем сам мэр. Ну и кто-то постарался, чтобы ее ПО не вырос – эта женщина, которая сидела с ней и с рыжей девочкой. Это будет приключением, школьной игрой в Хеллоуин. Мы заботимся о наших друзьях. Только иногда похищаем их детей.

За окном пробегали Кабаты и элитные жилые дома с видом на Кампинос, который, как говорили, никогда не застроят. Когда-то он думал переехать сюда, когда у него была семья. Сейчас ему было все равно.

Нет. Есть Марыся.

В таких ситуациях тяжелее всего ждать, осознавая, что не имеешь никакого влияния на ход событий. Ты сделал все, что мог. Остается ждать. Харпад запрограммировал длинный маршрут, который в назначенное время приведет его к зданию Совета, и закрыл глаза, позволяя машине везти себя вокруг Кольца Варшава. Несмотря на стресс, сон пришел мгновенно.

VIII

Демонстрантов было больше обычного. Приближались выборы мэра города – эта должность все еще так называлась, хотя несколько раз ее пытались изменить на «Мэр Кольца». Все и так говорили «мэр», или Велицкий, или использовали весь арсенал оскорбительных выражений. В межкольцевых контактах он фигурировал как «Мэр Варшавы». На транспарантах виднелись более или менее вежливые выражения, в зависимости от взглядов автора. По-настоящему оскорбительные не появлялись из-за страха немедленной конфискации или даже ареста. Демонстранты стояли, поделенные на группы, и скандировали лозунги, которые накладывались друг на друга и сливались в неразборчивый гомон. В небе парили транспаранты. «Требуем единой Польши! Объединить все польские Кольца!» – отражалось в десятках полицейских зеркальных шлемов.

И как, интересно, подумал Харпад. Он припарковался как можно ближе, несмотря на трехкратный подъем оплаты из-за демонстрации. Он вышел из машины и двинулся в сторону входа в Совет. Он знал, что не доберется туда. Рассчитывал, по крайней мере, увидеть нескольких политиков, благодаря чему сможет узнать их ПО. Депутаты принадлежали к группе наибольшего риска. Бывало, их забирала Элиминация после проигрыша в голосовании.

– Вы тоже националист? – спросил у него пожилой мужчина. – Как объединить?

Харпад проигнорировал вопрос. Он высматривал поверх голов толпы, не выйдет ли кто к демонстрантам. А кто должен был выйти? Сосредоточить на себе столько ненависти – это верное увеличение ПО.

– А сколько польских городов-колец? – не отпускал его старик. – Ну сколько? С пятнадцать будет?

– Если их объединить, то выйдет сигара, – неохотно ответил Харпад. – Концы будут выступать за околосолнечную орбиту. Непостоянное солнечное притяжение, наклонный вектор тоже непостоянный. На перифериях начнется морская болезнь.

Он пошел дальше, чтобы отделаться от старика. Ему перегородил дорогу полицейский. С этой стороны не подойти. Он свернул.

– Непостоянное притяжение на таком расстоянии? – старик догнал его. – Ерунда! Из центра Варшавы пешком дойти до центра Торуня-Быдгоща. Прекрасно, правда?

– Но это невозможно – ответил он. – У них разные диаметры.

Старик остановился, удивленный новой информацией.

Нюхач понятия не имел, какие диаметры у Колец. Не оглядываясь, он вернулся к машине. Затемнил окна. Может, ему не нужен непосредственный контакт с объектом, может, достаточно знать какой-то параметр. Почему нет, обычную базу данных можно просматривать и упорядочивать любым способом. Он закрыл глаза и зашел, даже не касаясь псевдопереключателя. Он находился в пустоте, далеко от ближайших профилей. Он не мог тут отдавать никаких команд или высказывать пожелания. Его воля исполнялась до того, как он успевал подумать, что сделать. Как найти профили политиков с самым высоким ПО? Пространство вокруг закружилось, перестраиваясь по-другому. Над ним собралось несколько угловатых глыб депутатов, и те, что ближе, с наивысшим ПО.

Он запомнил три фамилии, почти на краю небытия, их ПО подходил к ста тридцати семи.

* * *

Несмотря на то что толпа, судя по всему, не собиралась блокировать улицы, полицейский кордон все равно стоял вдоль запланированной трассы и дальше, за воротами, вплоть до главного входа. Внутри за безопасность отвечала муниципальная охрана.

В самые жаркие периоды, а таким, несомненно, было предвыборное время, превентивные отделы усиливались офицерами из других подразделений. Ближе всего к дверям стояла стройная полицейская. В руках, защищенных оперативными перчатками, она держала банку с газированным напитком. Ее слегка потряхивало. Они стояли уже полчаса, и ничего пока не происходило. Даже крики демонстрантов доносились из-за можжевельника и елей, поэтому они еще ничего и не видели. Скучно. Заметно похолодало, к тому что дождь собирался – приятного мало.

Наконец на подъезде зашуршали шины и черный лимузин марки Татра остановился напротив дверей. Полицейские выровняли строй. Из передней части машины вышел охранник. Оценил ситуацию и только тогда открыл задние двери. Первым вышел высокий, седоватый и очень элегантный мужчина – депутат Крушевский. Он пригладил пиджак, застегнул его и протянул ладонь в темный салон, помогая выбраться тридцатилетней блондинке в серой мини-юбке и сером, очень обтягивающем жакете. В сопровождении охранника они двинулись ко входу, до которого было всего десять метров.

Коридор полицейских стоял к ним лицом, как всегда в ситуации, когда невозможно предвидеть угрозу. Полицейская в дверях все еще игралась с банкой. Когда депутата отделяло от дверей несколько шагов, раздалось шипение. Брызги с запахом кока-колы выстрелили в метре от Крушевского и его ассистентки. Охранник закрыл депутата собственным телом и молниеносно засунул руку под пиджак. Он внимательно осматривался.

– Это только кола, – сказала перепуганная полицейская и спрятала банку за спину.

– Даже не думай об этом! – между ней и охранником появился полицейский со знаками отличия комиссара. Он показал на руку охранника под пиджаком. – Это только кола, – повторил он. – Адская жара, все хотят пить.

Охранник смерил его взглядом, а точнее не его, а собственное удлиненное отражение в зеркальном шлеме. Схватил ошарашенного Крушевского за руку и повел к зданию. Ассистентка растерянно огляделась и последовала за ними.

Комиссар повернулся к виновнице инцидента:

– Что ты вытворяешь?

– Это нервы, комиссар, – полицейская наклонила голову. – Она случайно открылась.

– Выкинь это!

– Так точно! Это не повторится, – она послушно выкинула пенящуюся банку под стенку.

– Жду твой рапорт, Тали́нская.

* * *

Его разбудил нарастающий шум демонстрации. Он разлепил веки и увидел, что Триумф стоит припаркованным на улице Матейко, недалеко от главных ворот Совета. Он проспал все время поездки по случайным улицам Кольца Варшава. Чертово колесо усыпило его на целый час.

Он потянулся к коммуникатору. Не было никаких сообщений, даже от бывшей. Или боялась, или… нет, она не боялась его. Харпад должен был уже получить штук десять ТС. Возможно, она молчит, потому что наняла детектива. В полицию, наверное, не пошла. Он злился, когда она писала, а сейчас, когда она молчала, он ощущал беспокойство.

Он заказал в первом попавшемся автодосте изотонический напиток и кофе – противоположные вещи. Цена выросла вдвое из-за демонстрации потому, что увеличивался риск повреждения робота-доставщика. Пятнадцать минут ожидания. Они всегда врут, потому что объединяют заказы. Так что еще дольше. Харпад потянулся, чтобы восстановить кровообращение. Выходить не хотелось, предпочтительнее подождать следующие указания здесь. За три года, что он пользуется этим автомобилем, сиденье приняло его форму – нюхач чувствовал себя комфортно.

Он наблюдал за демонстрантами, транспаранты которых никого не интересовали, кроме них самих. Почему похитители выбрали место, заполненное камерами, для передачи Марыси? Может, хотят использовать толпу?

Место, которое нашел бортовой компьютер, открывало прекрасный вид на вход в Совет. Официальные гости обычно использовали именно эту дорогу – идеальное место.

Из того, что сказала комментаторша, он понял, что один из гостей уже прибыл, пока он спал. Он не знал, кто именно. Это мог быть и Крушевский, вероятность была один к трем. Он включил экран автомобильного компьютера и нашел новостной канал, транслировавший события из здания Совета. Продолжались приготовления к дебатам, в которых должен был участвовать и Крушевский. Вряд ли это будет еще один из многих скучных разговоров политиков. Скорее всего, это будет театр. Нюхач не интересовался политикой; он знал, кто является мэром, как работает механизм его выбора и выборов в Совет; знал, что Совет голосует за законы, а мэр потом правит, опираясь на них. Скоро должны были состояться выборы, поэтому приготовленное с размахом шоу было, очевидно, предвыборными дебатами. А это означало, что Крушевский не совсем обычный депутат. Харпад почувствовал, как у него сжался желудок, когда до него дошел смысл происходящего. До этого времени он думал, что влез, а точнее, что его втянули в серьезную аферу. Теперь он понял, что афера касается самой верхушки власти. Это уровень, на котором жизни маленького нюхача и его дочери стоят столько же, сколько карты в руках игрока.

* * *

Двери в комнату открылись. Опекунша и две ее подопечные оторвались от пазлов, светящихся на экране-столе.

– Идем, – сказал мужчина в черном костюме. – Ты остаешься, – он указал на рыжую девочку, которая первой встала из-за стола.

– Я хочу поехать!

– Это приключение, – объяснила опекунша. – Если кто-то будет спрашивать, что случилось, скажешь, что играла и развлекалась весь день, – она указала на экран. – Ты можешь играть во что захочешь.

Девочка посмотрела на экран, который одновременно был столешницей, потом на двери, за которыми крутились мужчины в черных костюмах.

– Я не хочу с ними оставаться, – прошептала она.

– Они тут для твоей охраны, – опекунша погладила ее по голове. – Чтобы ничего с тобой не случилось. Я скоро вернусь.

Она взяла за руку вторую девочку.

– Я увижу мамочку? – спросила Марыся, когда за ними закрылись двери.

– И мамочку, и папочку, – один из мужчин поправил оружие в кобуре под мышкой. – И кого только захочешь.

– Перестань! – одернула его опекунша. – Займись своей работой.

– Хорошо, – он широко улыбнулся. – Тобой займусь потом.

Женщина послала ему мрачный взгляд.

– Поторапливайся лучше. Мы должны быть там через двадцать минут.

Марыся посмотрела на опекуншу.

– А чем он займется, тетя?

– Это мы так шутим, – улыбнулась женщина. – Скоро встретишься с родителями, и все будет как раньше.

– Папа не живет с нами.

– Знаю, дорогая, но сейчас ты не будешь ждать две недели. Вы скоро встретитесь.

– Откуда ты знаешь, что мы видимся раз в две недели?

– Просто знаю. Волшебницы все знают.

– Ты не волшебница, – запротестовала Марыся. – Ты просто со мной играла.

– Я настоящая волшебница.

– Тогда ты должна исполнить мое желание.

Опекунша кашлянула, кивнула головой и прищурила глаза.

– А… – она подняла палец, – теперь ты будешь больше времени проводить с папой.

* * *

Вальдемар Крушевский быстро забыл об инциденте с колой. Умение сортировать проблемы и задания согласно их степени важности и срочности является частью профессии политика. А сейчас у него были более важные и срочные дела.

Он не был в восторге он формата программы. Проверил в архивных записях, из которых однозначно выходило, что «Факты в сторону» – это типично развлекательный формат, ссылающийся на самые низменные инстинкты. Но у него не было выбора, количество зрителей перевалило за миллион, а перед такой аудиторией нельзя давать другим кандидатом шанс безнаказанно клеветать.

Он поздоровался с Велицким и Здонеком, которые уже ждали перед дверями студии. С первым он был хорошо знаком, не раз ругались в Совете по разным вопросам. Второй был загадкой. Бизнесмен, который внезапно появился в политике, официально он не имел поддержки ни одной партии, однако его популярность постоянно росла. Анализ, проведенный штабом Крушевского, показал, что это происходило благодаря миллионам злотевро, вливаемых в СМИ. Он держал бизнес, и кажется законный. О его личной жизни ничего неизвестно, кроме того что он холост.

Крушевский обменялся с ним несколькими неискренними любезностями, после чего отошел собраться с мыслями. Сейчас каждый кандидат держался отдельно, готовясь к началу. Гримеры вносили последние правки, техники проверяли беспроводные микрофоны и крепили к пиджакам маленькие, почти невидимые маркеры для графических программ.

В коридоре перед залом, превращенным в студию, суетилось несколько десятков человек. Они что-то переносили, разговаривали по рации. Это выглядело как тотальный балаган, но так только выглядело.

Розоволосая ведущая, Наталья Кушман, которая перед камерой обычно строила из себя идиотку, сейчас согласовывала с операторами и графиками последние детали. Невысокая, стройная и спортивная, одетая в бело-розово-голубой костюм, более уместный в цирке, нежели в политической программе, она набросила на плечи большой мужской пиджак, в руках держала планшет. Подошла к политикам. Через толстый слой макияжа трудно было угадать возраст, но Крушевский помнил, что ей нет еще и тридцати.

– Приветствую, господа, – она поздоровалась с ними по очереди, вежливо и профессионально. – Начинаем через пять минут. Надеюсь, вы знаете формат программы. Мои сотрудники передали вашим работникам подробные указания, но коротко напомню. Седьмой канал является нейтральным идеологически и политически. Никто не будет фаворитом. Над всеми будем шутить, как только сможем. «Факты в сторону» – это весело, легко и приятно. Если нам удастся повысить осведомленность избирателя, это хорошо, но не буду скрывать, что для нас определяющим является рейтинг программы. Сейчас мы занялись политикой, потому что сейчас это может помочь росту рейтинга. Теперь короткое введение. У каждого из вас есть минута, чтобы представиться, потом мы начнем дискуссию, которая будет развиваться спонтанно. Сценарий есть, но я не могу его показать. Предупреждаю, что буду перебивать, шутить и многократно переступать границу хорошего тона. У вас есть вопросы?

Не было. Ведущая кивнула и показала на двери. Кто-то забрал у нее пиджак и планшет, кто-то открыл двери, и политики зашли в темное помещение. Интерьер невозможно было распознать, потому что студия тонула в темноте, за исключением зрительного зала, уже полного до краев перешептывающейся публикой. В воздухе летали камеры, из-под сцены периодически выпускали облачка дыма, что-то шумело, свет по очереди зажигался и гас. Организовать в здании Совета студию оказалось дорого и хлопотно. Ну и, конечно же, было нелегко получить на это разрешение. Все это служило продвижению Седьмого канала, у которого было много просмотров и в других польских кольцах.

Участники заняли свои места, следуя за лазерными стрелками с фамилиями. Почти на ощупь они расселись в высоких креслах с встроенными столами, которые в тусклом свете выглядели как увеличенные коренные зубы.

– Полминуты, – прозвучало из мегафона.

– Не забудь вспомнить о жене, – Крушевский услышал голос ассистентки в наушнике.

Ну да, а Велицкий тогда вспомнит о своей и двух детях.

Перед возвышением, на котором сидели политики, пробежало несколько человек, в зале стихли покашливания и шепот. Крушевский крайне редко испытывал страх сцены, едва ли пару раз за всю свою карьеру политика. То, что он ощущал сейчас, точно был страх сцены. Никогда раньше он не выступал в…

– Пять секунд.

Свет в зале погас. Включились прожекторы, нацеленные на Наталью, сидящую за похожим «коренным зубом». Крушевский прищурил глаза.

– Начинаем!

– Приветствую, дорогие любители «Фактов в сторону», – раздался по-детски наивный голос ведущей. Она изменилась до неузнаваемости. – Сегодня очередные дебаты кандидатов в мэры Кольца Варшава. В этот раз мы проводим дебаты в студии, организованной в здании Совета. Не знаю, что должен был сделать мой шеф, чтобы выбить эту локализацию, но он явно постарался. Познакомимся с сегодняшними жертвами… то есть гостями. Ближе всех ко мне сидит Вальдек Крушевский, франт-элегант варшавской политической сцены. Могу называть тебя франтом?

Очередной прожектор на мгновение ослепил Крушевского.

– Я бы не хотел, – улыбка депутата не казалась убедительной.

– Я еще подумаю. Дальше красавчик, наш нынешний мэр и сегодняшний супергерой Вислы – Иоахим Велицкий. Жаль, что я не села ближе… Эх, – она помахала планшетом, которым не пользовалась. – А может, это и к лучшему, а то забыла бы, зачем я здесь.

Публика взорвалась смехом, дополнительно усиленным через динамики. Велицкий обворожительно улыбнулся. Ему формат программы нравился.

– И наконец, таинственный и неразговорчивый Януш Здонек сорока лет. Из проверенных источников мне известно, что он не женат, но до конца программы все может измениться.

Мистер Выдержка, как его мысленно обозвал Крушевский, слегка улыбнулся и кивнул. Зато публика снова отреагировала неестественной радостью, а оператор освещения – резким движением всего, что было в его распоряжении.

Крушевский незаметно вытащил коммуникатор и спрятал его в руке.

– Все уже знакомы, можем начинать. Сначала скука, то есть презентация избирательной программы. Мы узнаем, что кандидаты хотят нам пообещать и чего потом не сделают. Начнем по алфавиту, то есть… Здонеку не повезло. – Смех в зале. – На «А» никого нет, на «Б» тоже, на «К» есть, да? Что ж, тогда первым будет франт-элегант. Начинай!

Стол Крушевского засветился всеми оттенками розового.

– Приветствую всех, – он слегка поклонился. – Начну с того, что я собираюсь сдержать обещания.

– Серьезно? – Наталья вытаращила на него глаза. – Неужели?

Очередной взрыв смеха. Крушевский представил, как его пальцы сжимают шею этой стервы. Он не позволит себя спровоцировать. Как политик в обществе, определяемом показателем ПО, у него должен быть иммунитет на провокации посерьезнее, чем те, что грозили ему в этой студии. Но в одном она была права – он не собирался сдерживать предвыборных обещаний. Поэтому было три списка: официальный, прагматичный и идеалистичный.

– Явление, вызывающее наибольшее беспокойство, это рост Облака.

Наталья надела большие очки со стеклами, напоминающими дно стеклянных бутылок, и уставилась с глупым выражением лица на потолок.

– Ничего у меня тут не растет! – выкрикнула она. Дотронулась до своей груди и потрясла ею. – А жаль.

Смех в зале.

– Из статистических данных видно, что климат Кольца стал менее благоприятным, чем двадцать лет назад, – вел дальше Крушевский. – Изменения погоды стали чаще. На протяжении последних лет в день происходит два дождевых цикла.

Свет сменился на темно-синий, а из динамиков послышался шум дождя. Зал отреагировал сдержанным хихиканьем.

– Никакой конкретики, – услышал он в ухе. – Пусть смеются над твоими шутками. Сейчас они смеются над тобой.

«Давай шутки», – написал он на коммуникаторе. Он был не очень хорош в этом, и взвинченное состояние ему не помогало. Ему тяжело справляться с подобным, но он должен, если хочет захватить власть в этом городе. К сожалению, адаптация не могла пройти без удаления части мозга, мешавшей ему выставлять себя идиотом.

– Изменения погоды были необходимы для поддержания приемлемых условий жизни. Альтернативой был бы сплошной туман…

Сзади послышалось шипение и по полу потянулась белая туча химического дыма. Депутат замолчал, после чего рассмеялся, чтобы замаскировать удивление.

– Именно так это бы и выглядело… Лучше, когда иногда идет дождь, а иногда светит Несолнце. Однако все чаще и чаще дожди становятся слишком интенсивными.

– Скоро размоет дорогу до Кельц.

Это глупость, я не буду это говорить.

– Мы будем вынуждены пересесть на амфибии.

– Мы будем вынуждены пересесть на амфибии.

Люди засмеялись, но только потому, что так им приказал режиссер.

– Алоиз! – закричала Наталья, и в этот момент в студию забежал сгорбленный мужчина, похожий на клоуна на пенсии. Он делал большие прыжки. В руках держал пару розовых калош. Он поставил их на розовый стол и шмыгнул куда-то за декорации, не забыв при этом споткнуться и сделать кульбит.

Приготовились, промелькнуло в голове Крушевского.

– Надень их.

Это был форменный идиотизм, но он снял ботинки и надел калоши, пряча в руке коммуникатор. Размер подошел. Он встал, вышел из-за столика и развел руки, чтобы показаться публике. Стробоскопы две секунды воспроизводили толпу фоторепортеров. Он поклонился, чувствуя себя дешевым фокусником.

– Отступи!

Он быстро сделал шаг назад. И в этот момент вода, вылитая кем-то сверху, хлюпнула к его ногам, намочив только низ штанин.

В этот раз смех перешел в аплодисменты, оценивающие его рефлекс. Алоиз снова появился уже с ведром и шваброй, хотя вода стекла сквозь щели в полу, специально приготовленные на этот случай. Наступили несколько секунд спотыканий и чрезмерной до абсурдности неуклюжести уборщика. Депутат воспользовался этим, чтобы незаметно вернуться за столик. Он решил: что бы ни происходило, он не обидится и не уйдет.

Наталья уперлась лбом в стол и била ладонями по столешнице, не в силах сдерживать приступ притворного смеха.

– В наступающем дождевом сезоне розовые калоши будут на пике моды, – кричала она, вытирая слезы. – Помните об этом. Приближается потоп! Покупайте калоши уже сегодня! Иначе не хватит на всех, не хватит…

* * *

Они вышли на солнечные и многолюдные Иерусалимские аллеи. На этой стороне улицы стояли тесно припаркованные машины. Ближайшее свободное место было через квартал. Охранник вытащил коммуникатор и вызвал машину.

– Сто пятьдесят метров, – сказал он. – Второй квартал направо. Идем в нормальном темпе, как на прогулке. Послушай, малая, – он посмотрел на нее сверху вниз. – Не делай глупостей.

Марыся сжала губы. Не ответила.

– Не пугай ее, – тихо кинула в его сторону опекунша. Она наклонилась к девочке с улыбкой. – Держись рядом со мной. Не пытайся убежать, потому что можешь потеряться, а тут много плохих людей. Мы отвезем тебя к папе, это займет немного времени.

Они пошли медленным шагом. В кафешках сидели люди, кто-то играл на аккордеоне, гуляли прохожие. Охранник осматривал ближайшие околицы в поиске угроз. Ему не нравилось решать дела таким способом, но это от него не зависело. Он шел на полшага позади опекунши и чувствовал себя, как на вилке. Бордовый Варс проехал мимо и свернул, направляясь к свободному месту. Если бы он раньше знал, что так будет, то приказал бы найти место поближе.

– Веди себя естественно, – сказала женщина.

Они добрались до второго квартала. Когда свернули на тротуар посвободнее, мимо проехала машина. Внезапно она остановилась в воротах. Вышли двое полицейских. Опекунша встревоженно посмотрела на охранника. Он толкнул ее, чтобы она не останавливалась. Это не случайность. Несмотря на затемненные стекла, он чувствовал, что они разглядывают его и оценивают, насколько он опасен. Не было шанса обойти их, а любой другой маневр вызвал бы подозрения. Как убежать с ребенком?

– Добрый день, – отсалютовал первый полицейский. – Констебль…

Второй полицейский положил ладонь на рукоять торчащего из кобуры пистолета, а охранник минимально приподнял правую руку и согнул локоть. Полицейские напряженно замерли, приготовившись вытаскивать оружие. Сейчас они пожалели, что не сделали этого сразу. Они стояли друг против друга, а между ними висела невысказанная, едва прикрытая угроза. Опекунша схватила охранника за руку, ища поддержку и тем самым помешав ему вытащить оружие. Он удивленно посмотрел на нее. Что-то предпринимать было поздно: на него смотрели два дула.

– Медленно, двумя пальцами вытащи оружие, – спокойно сказал полицейский. – И два шага в сторону.

Охранник высвободил руку и полез за полу пиджака, специально не отворачивая ее. Опекунша отодвинулась под стену здания, потянув за собой застывшую от страха Марысю. Она сжала губы и отчаянно искала выход. Только бы этому идиоту не пришло в голову стрелять. Охранник медленно начал вытаскивать руку. Полицейские следили за ним из-за шлемов, нельзя было сказать, куда именно они смотрят. Скорее всего, они сосредоточились на черном предмете, который он вытащил из пиджака.

– Это футляр для очков, – объяснил он, почти не разжимая губ. – У меня очень чувствительные глаза. Это моя жена и дочь. Мы гуляем.

Так же медленно он открыл футляр и водрузил на нос темные очки. Опекунша предостерегающе крепко сжала руку сзади на шее Марыси, но девочка и без этого была слишком напугана, чтобы хоть как-то отреагировать.

– Все в порядке, – полицейские опустили оружие. – Извините. Мы получили сообщение о похищении. Вы, конечно же, можете подать жалобу…

– Нет необходимости, – быстро ответил охранник. – Мы пойдем. Немного спешим.

Они отошли, провожаемые взглядами из-под серебристых шлемов. Свернули в первый переулок и остановились лишь через несколько десятков метров.

– Кто-то нас спалил, – тихо сказал он. – Или этот нюхач заявил в полицию.

– Никто не спалил, идиот, – рявкнула опекунша. – g.A.I.a. сопоставила нас троих с образом похитителей и пострадавшей. Мы не похожи на семью. Ты ведешь себя как бандит, говоришь как бандит. Ты даже ходишь, словно ты в городке на Диком Западе, – она указательным пальцем ткнула его в грудь, стараясь не кричать, хотя ей с трудом это удавалось. – Если ситуация была идентифицирована как похищение, мы добавили малышке десять пунктов ПО. А стычка с полицией – еще пара пунктов. Мы должны хорошо с ней обращаться. А увеличение ее ПО не соответствует хорошему обращению!

Охранник посмотрел на собственные руки. Они дрожали. Его отпускало напряжение. Он спрятал очки и вызвал с помощью коммуникатора машину.

– Если мы никому не скажем, что случилось, никто и не узнает.

– Ты давно в фирме?

– Это моя третья операция.

– Прекрасно, – опекунша кивнула. – Любитель. Просто, черт возьми, прекрасно. И что ты собирался делать с этим пистолетом? Хотел, чтобы нас перестреляли?

– Отстань от меня. – К охраннику вернулось самообладание. – Я все уладил. Ты тоже не ведешь себя как мать. Задушишь ее сейчас.

Она осознала, что все еще сжимает шею Марыси. Отдернула руку и посмотрела на красный след, оставленный пальцами. Она присела и убрала волосы с маленького личика. Девочка плакала.

– Хочу к маме, – сказала она тихо. – Когда ты меня к ней отведешь?

– Сейчас мы отведем тебя к папе. Ждем только… разрешения.

* * *

– А ты что нам скажешь, красавчик? – Наталья Кушман игралась с большим, светящимся на конце карандашом.

– Количество воды в кольце ограничено. – Велицкий встал и вышел на середину сцены, тем самым символически забирая контроль над шоу. – Это замкнутая система, уважаемый коллега, – сказал он Крушевскому. – Из пустого и Соломон не нальет. Наводнение нам не грозит, даже если мы все одновременно смоем в сортире.

Смех в зале. Мэр улыбнулся и посмотрел вверх, чем вызвал новый взрыв смеха.

– Друзья, – продолжил он, – моя программа простая – я обещаю делать то, что делал и до этого момента, только еще лучше. Вся тайна управления, служения народу состоит в непрерывности. Каждая смена – это простои и возня. Это стресс и потери для каждого. Смена водителя во время езды без автопилота может закончиться серьезной аварией.

Из динамиков прозвучал визг тормозов и грохот сталкивающихся машин. У программы было опоздание в несколько секунд, поэтому режиссер постпродакшн точно добавил к этому звуковому эффекту и соответствующий визуальный, невидимый в студии.

– У-у-у, красавчик умеет говорить, – признала Наталья с излишне притворным восхищением.

– Экономика процветает, ВВП растет, граждане богатеют, а преступники сидят в тюрьмах, – мэр жестикулировал и вел себя так, словно профессионально занимался выступлениями со сцены. – Кольцо Варшава в отличной форме. – Он упал на пол и сделал десять быстрых отжиманий. Поднялся и без отдышки продолжил: – Кто хотел бы изменить то, что налажено? Это почти саботаж работающего механизма, что-то вроде превращения мышц в сало. – Он многозначительно посмотрел на Здонека, который слушал его, совершенно не проявляя эмоций, даже после взрыва смеха в зале. – Это как поменять хорошую лампочку на другую, не зная, не будет ли она светить розовым. – Тут он посмотрел на Крушевского, снова вызвав всеобщее веселье. – Мои планы относительно Варшавы – это делать то же самое, так же и даже лучше.