Текст книги "Массовое высшее образование. Триумф БРИК?"

Высокий уровень отдачи от высшего образования в Бразилии

У нас есть расчеты уровня отдачи от образования в Бразилии начиная с 1970 г., и они наглядно демонстрируют смещение акцентов: ценность высшего образования резко возросла в период с 1970 по 1989 г. и сохранялась на этом уровне до 2000-х годов несмотря на резкое расширение набора в вузы (см. также: [Griffin, Сох Edwards 1993]). Уровень отдачи от частных инвестиций в образование при этом вырос вдвое: с 14 % на каждый дополнительный год обучения в вузе до 28 % в конце 1980-х, и примерно таким и остался до 2000-х годов (табл. 3.5).

Этот рост отдачи от образования явно связан с тремя важными особенностями бразильского экономического ландшафта того времени: 1) в 1970-х годах резко вырос ВВП, после чего темпы экономического роста начали набирать оборот, от медленных до умеренных; 2) очень большое неравенство по доходам, особенно увеличившееся в 1970-е и 1980-е годы; 3) резкое расширение среднего образования, особенно в 1970-1980-е годы, а затем и в 1990-е, тогда как уровень охвата релевантной возрастной когорты высшим образованием оставался относительно низким до 2000-х годов. Вполне логично, что на фоне стремительного расширения среднего образования и малого увеличения набора в вузы в 1970-е годы, резкого его падения в 1980-е при сопутствующем росте неравенства в 1970-1980-е годы уровень отдачи от среднего образования снизился, а от высшего образования – резко подскочил.

Таблица 3.5. Бразилия: годовой уровень частной и социальной отдачи от образования, по уровню образования и полу, 1970–2008 гг. (96 на каждый дополнительный год обучения)[47]47
  ^а Рассчитано по уравнению Минсера на основе переписи населения за 2000 г., контролировалось влияние переменных «пол» и «раса».
  ^ь Рассчитано по Минсеру на основе данных обследования домохозяйств 2001 г., переменные «пол» и «раса» контролировались.
  ^с Рассчитано на основе переписи населения за 2000 г.
  ^d Рассчитано на основе переписи населения за 2000 г. для студентов инженерных специальностей.
  ^е Рассчитано на основе переписи населения за 2000 г. для студентов, обучающихся компьютерным наукам.
  ^f Рассчитано по Минсеру на основе данных обследования домохозяйств 2008 г., переменные «пол» и «раса» контролировались. Мы благодарим Плану Умански (Стенфордский университет) за выполнение этих расчетов.
  ^g Первое значение – для мужчин, второе – для женщин. Во всех расчетах стоимость обучения основана на данных по выборке частных вузов, которые ежемесячно публикуютсвою стоимость обучения; данные о трендах в стоимости обучения взяты по материалам SEMESP (Сан-Паулу) и Hoper Educational Consultants (Сан-Паулу). Государственные расходы на одного студента, использованные для расчета социального уровня отдачи, рассчитаны на основе опубликованных данных INER Стоимость обучения и государственные расходы корректировались пропорционально доле студентов в частных и государственных вузах на каждом направлении подготовки. Мы благодарим Маурицио Фариаса (Стенфордский университет) за выполнение этих расчетов.


[Закрыть]

Источники: Для данных за 1970 г. – [Psacharopoulos 1985]; для данных за 1989 г. – [Psacharopoulos 1994]; для данных за 2000 и 2008 г. – расчеты авторов.

В 1990-2000-е годы расклад несколько меняется, но тоже отражает динамику спроса на рабочую силу со средним и высшим образованием и ее предложения, а также меры правительства для сокращения неравенства по доходам. Среднее образование продолжало расширяться, а начиная с 1995 г., как мы уже показали, начался взрывной рост высшего образования, в основном за счет расширения набора в частные вузы.

На рис. 3.4 представлены доходно-возрастные профили для мужчин в 2000 г. (аналогичные профили для женщин авторы могут представить по запросу). Различия в заработках тех, кто окончил университет, и тех, кто не имеет высшего образования, очень велики и для мужчин, и для женщин; причем выпускники инженерных программ зарабатывают гораздо больше среднего. На основе этих доходно-возрастных профилей мы рассчитали частный и социальный уровень отдачи от образования, с учетом пола выпускника, для тех, кто окончил университет, и в частности для тех, кто обучался инженерным (пять лет обучения) и компьютерным наукам (четыре года обучения)[48]48
  Мы рассчитывали также уровень отдачи от образования в области медицины и экономических наук.


[Закрыть]. У инженеров уровень частной отдачи самый высокий, но в целом уровень отдачи для всех выпускников вузов тоже очень высок (см. табл. 3.5). Поскольку расчеты выполнены для каждого года обучения в вузе, это означает, что окончивший вуз инженер зарабатывает в 2 раза больше, чем выпускник средней школы. Другие расчеты по данным этой же переписи населения позволяют предположить, что выпускники-инженеры, работающие по специальности, зарабатывают в среднем гораздо меньше, чем выпускники инженерных специальностей, работающие в других сферах [Nunes et al. 2009]. Получается, что, как и в России, инженерное образование в Бразилии – это также и сигнал, открывающий доступ к широкому спектру профессий, в которых важна математическая подготовка и умение решать задачи.

Рис. 3.4. Бразилия: доходно-возрастные профили для мужчин, по уровню образования и с выделением выпускников инженерных специальностей, 2000 г.

Источник: Расчеты авторов по данным Бразильского института географии и статистики (Institute Brasiliero de Geograpfia e Estatistica), бразильской переписи населения за 2000 г.

На фоне столь высокого уровня частной отдачи от высшего образования спрос на высшее образование в Бразилии, судя по всему, останется таким же сильным еще много лет. Стратегия государства, позволяющая частным, полностью платным вузам вбирать «излишки» спроса, сохраняет свою логику. Поскольку те, кто обучается в государственных вузах, фактически ничего не платят за образование и поскольку в этих вузах (как и в частных) велика доля студентов из самого богатого квинтиля, то разрешить частным вузам вбирать новых абитуриентов – это политически удобный способ для государства избежать гигантских затрат на государственное высшее образование. По крайней мере в начале 2000-х годов это было также способом сгладить искривленные последствия политики обеспечения равенства, в результате которой значительные субсидии в форме бесплатного высшего образования направлялись к и без того состоятельным семьям (см. об этом главу 8), – без идеологического конфликта, который неизбежно возникнет, если правительство предложит ввести плату за обучение в государственных университетах. Однако высокий уровень отдачи от образования означает, что численность абитуриентов и выпускников вузов контролируется финансовыми и иными барьерами. Недавние инициативы (субсидии уязвимым категориям студентов в частных вузах, расширение адресных социальных программ в федеральных университетах) показывают, насколько вопрос преодоления этих барьеров приобрел политическую окраску. Бразильское государство испытывает давление со стороны низкодоходных групп, призывающих расширять доступ к более высоким заработкам, ассоциирующимся с высшим образованием. Подробнее мы рассмотрим это в главе 8.

Краткие выводы

За последние четверть века уровень отдачи от высшего образования вырос стремительно (в Китае), просто вырос (в России), вполне стабильно оставался довольно высоким (в Индии) и постепенно снижался с очень высокой отметки (в Бразилии) – и все это на фоне абсолютного и относительного роста (чаще – бурного) численности абитуриентов. Во всех странах БРИК отдача от высшего образования выросла относительно отдачи от полного среднего образования. За исключением Индии, где очень мала доля выпускников средней школы, уровень частной отдачи от высшего образования превышает уровень частной отдачи от полного среднего образования. И все это – несмотря на стремительное распространение высшего образования.

Рост – в абсолютном и относительном выражении – экономической отдачи для индивидов от инвестирования в высшее образование приблизительно совпадает с быстрым расширением набора в вузы во всех четырех странах. Это означает, что растущий/высокий уровень экономической отдачи так или иначе повлиял на решения государства инвестировать в высшее образование и создавать условия, при которых частный сектор и семьи студентов смогут напрямую инвестировать в колледжи и университеты.

Как показывают наши результаты, правительства могут вводить платное обучение и в государственных вузах (как это видно на примерах Китая, Индии, России), поскольку частный уровень отдачи относительно высок в целом (в Индии и Китае) или для отдельных специальностей (экономика и менеджмент в России и менеджмент, медицина и инженерные науки в Индии). Значит, государственные университеты могут требовать от студентов, обучающихся по этим специальностям, еще более высокой оплаты. Более того, усилия государства поощрить распространение частных вузов оказались успешными в Бразилии и Индии (и в меньшей степени в Китае) как раз благодаря очень высокому уровню частной отдачи в Бразилии (и Китае) в целом и в Индии в инженерном и бизнес-образовании. Мы считаем, что это предоставило правительству возможность переместить финансирование высшего образования из сферы бюджетных расходов на плечи семей, и это вполне рационально – предлагать тем, кто впоследствии приобретет немалую частную выгоду, нести частичные или полные издержки таких инвестиций.

В главе 1 мы подчеркиваем, что дискуссию о политике в сфере образования следует развернуть от обсуждения вопросов об источнике оплаты за услуги высшего образования (должен ли это быть бюджет государства или частная сфера) к вопросам распределения доходов/ социальной мобильности, которые неизбежно сопряжены с процессом финансирования высшего образования государством и предоставления его населению. Модели финансирования во всех странах БРИК, в сочетании с растущей дифференциацией между элитными и массовыми вузами, будут описаны в следующей главе; высокий и порой растущий уровень отдачи от высшего образования, повышенная отдача для инженерного и бизнесобразования, о которых мы говорили в этой главе, имеют важные последствия для распределения чистой выгоды от образования (net benefits of education). Многое зависит от того, какие же социальные группы в среднем получают это столь ценимое всеми высшее образование и кто платит за это. Анализ, предложенный в данной главе, в главах 4 и 8 поможет нам понять, какие последствия для достижения экономической и социальной справедливости имеет расширение высшего образования в странах БРИК.

Кроме того, относительно высокий и, в ряде случаев, растущий уровень частной отдачи от инвестиций в высшее образование для всех стран БРИК, за исключением России, означает, что спрос на места в вузах продолжит расти. Следует ожидать и дальнейшего стремительного увеличения доли релевантной возрастной когорты, которая будет стремиться в вузы и успешно окончит их. Не ослабнет и давление поддерживать или наращивать количество мест в вузах на инженерных (и экономико-управленческих) специальностях. Однако в условиях нынешних финансовых моделей это произойдет лишь в том случае, если низшие социальные группы смогут платить за свое образование или если правительство будет поддерживать формы получения высшего образования за государственный счет.

4. Изменение финансирования высшего образования в странах БРИК

В главе 2 мы говорили, что масштабное распространение высшего образования в странах БРИК в 1990-2000-е годы в финансовом отношении заметно отличается оттого, как оно прежде происходило в развитых странах: во-первых, издержки, связанные со стремительным расширением набора в вузы, легли в основном на плечи семей, плативших за обучение детей, – в США и Европе в свое время эта тенденция была гораздо менее выражена. Во-вторых, в странах БРИК расширение систем высшего образования происходит за счет увеличения разницы в расходах на обучение одного студента в элитных и массовых вузах: элитные получают все больше ресурсов, преимущественно через крупные государственные субсидии, тогда как основная масса студентов обучается в колледжах и университетах с малыми расходами на одного студента (а сами расходы покрываются чаще всего за счет поступающей платы за обучение).

В этой главе мы подробнее рассмотрим названные финансовые особенности распространения высшего образования в странах БРИК и попытаемся объяснить, почему (помимо аргумента, который мы обсудили в главе 3: уровень экономической отдачи от высшего образования очень высок или продолжает расти) страны БРИК избрали именно такие стратегии.

Переход к прямому частному финансированию

Четыре десятилетия назад страны БРИК финансировали высшее образование за счет государства из средств центрального бюджета или бюджетов регионов: Китай и Россия полностью, Бразилия и Индия – преимущественно. Практически ни один студент, поступивший в государственный вуз, не нес никаких расходов: оставались лишь упущенные доходы, символическая плата за обучение и некоторые сопряженные с учебой расходы. В России и Китае институциональные расходы полностью покрывались государством. Во многих случаях студент получал стипендию, частично компенсировавшую упущенные им доходы во время обучения.

В такой модели финансирования высшее образование считалось чистым общественным благом, чье право на полную государственную поддержку обосновывалось высокими экстерналиями, которые принесут выпускники вузов обществу в целом (подробнее об этом см.: [Bloom, Seville 2004; Tilak 2008]; о Китае см. также: [Heckman 2005]).

Негласным аргументом в пользу полного субсидирования обучения в вузе является, как и в случае начального и среднего образования, то, что – в условиях более высоких расходов, связанных с высшим образованием, – взимание платы за обучение (покрывающей значительную часть этих расходов) будет останавливать население от инвестиций в образование. На такие инвестиции очень трудно взять кредит, если у тебя нет надежного имущества под залог (как, например, жилье). Поэтому перекладывание в государственных университетах части расходов на плечи студентов за счет введения платы за обучение или расширение высшего образования путем увеличения числа частных вузов с полной оплатой стоимости обучения создает финансовые барьеры для студентов из малообеспеченных групп – не будь таких барьеров, по своим способностям и склонностям эти абитуриенты могли бы учиться в вузе. Согласно этой логике плата за обучение в подобных условиях ведет к социальной неэффективности, поскольку семьи будут недоинвестировать в благо, приносящее значительные полезные экстерналии. К тому же взимание платы за обучение является и социально несправедливым, поскольку доступ к высшему образованию определяется при этом возможностью платить, а не академическими способностями, отчего и получается, что выигрывают при таком раскладе высшие социальные группы.

И все же, несмотря на все аргументы против взимания платы за обучение, такая логика рассуждений не учитывает очевидного факта социальной реальности: доступ к высшему образованию, как правило, все равно чрезвычайно несправедлив и в условиях бесплатного образования. Сорок лет назад во всех странах БРИК, за исключением России, доступ к высшему образованию был открыт лишь для немногих избранных. В Бразилии и Индии только те семьи, которые и без того готовы были с первых лет жизни детей инвестировать время и средства в их медицинское обслуживание, питание и образование – сначала высококачественное начальное и среднее, чаще всего и отправляли затем своих детей в университеты. Даже в Советском Союзе, где высшее образование было открыто для многих, дети элиты имели преимущества – прежде всего дети политической элиты и дети тех высокообразованных граждан, к кому благоволил политический режим.

Политика по предоставлению бесплатного высшего образования имела целью подготовить необходимое число специалистов для поддержания государственной бюрократии и локального экономического развития. В итоге все (имеются в виду низкодоходные группы городского и сельского населения) покупались на такую модель финансирования, веря, что в конечном счете их дети выиграют от этого «бесплатного» блага. И все же на практике доступ в вузы, особенно в «хорошие» университеты в Бразилии, Индии, России и Китае, был выстроен (и таковым остается, даже в России) в пользу детей из более привилегированных семей.

В ситуации, когда в действительности лишь малая толика граждан страны имеет доступ к «общественному» благу, причем эта толика поколение за поколением принадлежит к одному и тому же социальному классу, такое благо едва ли остается общественным. Скорее, просто определенный социальный класс присвоил общественную прибыль в личное пользование. Сравните это с более типичными общественными благами – дорогами, дешевым общественным транспортом (в котором, кстати, есть плата за проезд), чистым воздухом, хорошей водой и бесплатным Интернетом.

Если выпускники университетов и правда приносят серьезные положительные «экстерналии», государство может оправдать субсидии в пользу привилегированных социально-экономических (или политических) групп, которые впоследствии будут получать – в сущности, за счет общества – более высокие доходы (а в коммунистических государствах – доступ к привилегиям и власти), на том основании, что они улучшат всеобщее благосостояние, поскольку станут хорошими врачами, инженерами, руководителями, и это будет выгодно обществу в целом, а не только выпускникам вузов, получившим необходимую для этого квалификацию. Экстерналии высшего образования – аргумент для нас важный, однако не следует забывать и о том, что когда те или иные социальные группы «приватизируют» общественные ресурсы, они должны доказать, что эти ресурсы в самом деле порождают экстерналии, сопоставимые с тем уровнем субсидий, которые в них вложены. На практике им редко приходится это делать – главным образом, потому, что в качестве «доказательства» они используют свою политическую и экономическую власть.

Сегодня все четыре страны так или иначе либо ввели систему распределенных затрат – через введение платы за обучение в государственных вузах, либо позволили «приватизировать» высшее образование (в Бразилии такая приватизация происходит сейчас) путем распространения частных университетов – регулируемых государством или же полностью независимых. То, каким именно образом каждая страна перешла к такому формату либо приняла его появление, имеет важные последствия для экономической эффективности системы высшего образования и его социальной справедливости.

В большинстве работ на тему перехода к формату распределенных затрат он описывается как «приватизация» системы высшего образования в идеологическом смысле: иными словами, происходит переход от идеи, что высшее образование – это общественное благо, к новой идее, что это частное благо. То, что частным университетам позволяют давать «официально признаваемый» диплом о высшем образовании, означает, что частные университеты участвуют в образовательном бизнесе. В переходе к системе распределенных затрат и особенно в поощрении распространения частных вузов, вбирающих «излишки» спроса, безусловно, может быть элемент идеологии – в том смысле, что неолиберальная рыночная политика стала более «приемлемой» политически, а общество уже не так безропотно готово платить высокий подоходный налог, как 40 лет назад.

Однако, когда государство решает ввести плату за обучение в государственных университетах или позволяет распространяться частным вузам, главным, на наш взгляд, является не вопрос, уместна ли «приватизация» высшего образования, если оно считается «общественным» благом. Главный вопрос звучит скорее так: приносят ли крупные государственные субсидии в адрес студентов вузов достаточную пользу обществу в целом и распределяются ли эти субсидии среди представителей разных социальных групп относительно справедливо или совсем не справедливо?

Мы не будем очень уж далеки от истины, если скажем, что финансирование бума высшего образования в последние годы в странах БРИК было обусловлено экономической необходимостью: в середине 1990-х годов, когда пошла волна расширения набора в вузы, подушевые доходы в странах БРИК были ниже, чем, например, в развитых европейских странах в конце 1960-х годов, когда те начинали свои образовательные реформы. К тому же страны БРИК встречают больше препятствий при сборе подоходного налога (и в силу высокого уровня бедности, и по причине гораздо меньшей численности среднего класса), чем страны Северной Европы и США в 1970-е годы.

Думается, взимание платы за обучение в государственных вузах или то, что частным вузам позволяют оказывать образовательные услуги в сфере высшего образования на платной основе, можно рассматривать как финансовую стратегию государства, которое «договаривается» об объеме субсидий для более образованных и состоятельных семей. И если частные университеты жестко контролируются государством в отношении размера взимаемой ими оплаты и в отношении «качества» даваемого ими образования, то само понятие «частного» вуза становится очень размытым.

Между тем именно государство (бюджетный сектор) аккредитует частные университеты и именно государство может (имеет шанс) получить важную для себя выгоду – политическую легитимность – от расширения доступа к высшему образованию. А если частная система не сможет предоставить услуги на должном уровне, именно государство окажется перед необходимостью оплачивать расходы, связанные с неудовлетворенностью граждан. Передача высшего образования (да, впрочем, любого образования) частично в управление частному сектору выгодна государству еще и тем, что позволяет в сфере ответственности создать буфер между семьями обучающихся и государством. Если студенты и их семьи делают удачный или неудачный выбор и если частные вузы предоставляют хорошее или плохое образование, государство получает некоторую поблажку в плане ответственности за удовлетворение образовательных потребностей своих граждан, как и в случае любой другой рыночной, по своей сути, деятельности.

В светском демократическом обществе есть и иные негативные эффекты того, что значительная часть студенческого контингента обучается в частных университетах. Так, если университет частный, иногда он ориентирован лишь на определенную группу – этническую, религиозную или просто очень состоятельную, а значит, среда создается в нем однородная – вопреки разнообразию, присущему в целом стране или региону. Это может идти вразрез с задачей обеспечения доступа к образованию разным социальным группам и повышения уровня толерантности в обществе. Вполне вероятно также и то, что при отсутствии регулирования частные университеты будут стараться привлекать иные социальные группы, нежели государственные вузы даже на платные места. Поскольку большинство частных вузов вынуждено взимать такую стоимость обучения, какая покроет все расходы (субсидии от религиозных организаций получают разве что вузы религиозной направленности), причем она существенно варьируется от вуза к вузу, то значительная дифференциация частного сектора отражает различия в расходах в расчете на одного студента и, как результат, почти всегда – также и различия в качестве преподавательского состава со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это отзывается по всей системе высшего образования, в которой «излишки» спроса переданы частным вузам. С большой вероятностью такая система окажется более несправедливой в своем подходе к студентам из разных социальных групп, у которых разные возможности оплачивать обучение. Неудивительно, что Индия и Бразилия, более всего среди стран БРИК полагающиеся на частные колледжи и университеты в том, что те примут все «излишки» абитуриентов, стремящихся в вузы, реализуют и наиболее агрессивные социальные программы, чтобы как-то сгладить неравенство, присущее их образовательным системам.