Текст книги "Дилемма"

15
Средства, мотив, возможность
19 октября, пятница

Хольцман уснул, как только добрался до дома, и проснулся около двух часов дня. Как раз вернулась с работы Анна.

– Все хорошо, правда, – заверил он ее.

– Ты позвонил доктору Бакстеру?

– Да. Он считает, что я перетрудился.

Анна нахмурилась:

– А я считаю, что у тебя посттравматический стресс, Мартин. Это, между прочим, лечится.

Хольцман не осмелился посмотреть ей в глаза.

– Все будет хорошо, Анна. Больше это не повторится.

Она подошла, положила руку ему на щеку, заглянула в глаза:

– Обещай, что сходишь к доктору Бакстеру!

Хольцман взглянул на сильную и умную женщину, которая долгие годы дарила ему свою любовь.

И накрыл ее ладонь своей.

– Обещаю.

Он пошел в свой кабинет – наверстывать упущенное.

Через час к нему заглянула Анна и сообщила, что едет ужинать с Клэр Беккер. Вдова Уоррена все еще не могла примириться с внезапной гибелью мужа, со своим новым статусом одинокой матери двух девочек-подростков. Хольцмана грызла совесть: после похорон он ни разу ей не позвонил. Они с Беккером работали вместе почти десять лет, большую часть этого времени дружили. А что Хольцман? Полгода назад выразил соболезнования его вдове – и пропал.

Клэр всегда была полна подозрений, всюду видела заговоры. Она считала, что Уоррен погиб не просто так. Анна, в отличие от Хольцмана, умела ее утешить и успокоить.

В почтовом ящике оказалось множество непрочитанных писем, два из которых были помечены как важные.

Первое: Ранган Шанкари раскололся. Около трех часов дня. Он во всех подробностях описал хитроумную систему лазеек в бинарном коде нексуса и хаки для компилятора, с помощью которых удалось их внедрить. Все пароли он тоже, разумеется, сдал.

Хольцман нахмурился. Как им удалось выбить признание из Шанкари? Электрошоком? Пытками водой? Или допросчики тоже глотнули нексуса?

И что будет теперь? Министерство внутренней безопасности получило лазейки – какое применение оно им найдет? Будет шпионить за мыслями людей под нексусом? Начнет осуществлять превентивный контроль разума? Установит надзор за оппозиционерами и политзаключенными? Начнет ими манипулировать?

– Зачем?! – вопросил он вслух. – Зачем вы оставили лазейки? Разве не понимали, чем это грозит? Как можно было так сглупить?!

Письмо второе: заключение судебной экспертизы с места взрыва в чикагском офисе. Обнаружены следы нексуса. Образцы уже едут в лабораторию Хольцмана.

Ему оставалось лишь изучить эти образцы. Потом отдать их Уилсону с приказом молчать и сообщать о результатах экспертизы ему, и только ему.

Хольцман откинулся на спинку стула, затем создал новый документ под названием «Оценка персонала» и начал перечислять людей, которые имели доступ к холодильнику в его лаборатории.

Несколько часов спустя он кое-как дополз до кровати. Боли вернулись – кости ныли изнутри. Мышцы то и дело сводило судорогой. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Хольцман укрылся всеми одеялами, какие были в спальне, взмок, но его по-прежнему бил озноб.

Сейчас бы дозу опиатов. Всего одну. Исключительно от боли. Врачи слишком рано отменили обезболивающие. Не хватило чуть-чуть, самую малость – только дотянуть до полного выздоровления.

Да ты же вчера чуть не подох, сказал один внутренний голос.

Ну, самую капельку! взмолился другой.

Он уже вызвал в уме нужный интерфейс, когда из гаража донесся звук поднимающейся двери.

– Прости, что я так поздно, – сказала Анна, раздеваясь. – Дела у Клэр совсем плохи, никак не может справиться со своим горем.

Хольцман сочувствующе хмыкнул.

Анна скользнула под одеяло.

– Она твердо убеждена, что смерть Уоррена подстроена. Его убили, потому что он слишком много знал.

Хольцман в тоске смотрел на открытый в уме интерфейс. Заметит ли Анна, если он примет самую крошечную дозу?

Она молча свернулась калачиком рядом с ним. Хольцман, не трогая кнопки интерфейса, заставил себя дышать мерно и ровно.

Если она решит, что я уснул…

– Мартин? – спросила Анна.

Хольцман не ответил, и она наконец угомонилась, легла подальше.

Он дождался, пока ее дыхание выровняется. Все, теперь точно спит!

Мартин Хольцман принял небольшую дозу опиатов, и ему сразу же полегчало.

Он рано встал, принес жене кофе в постель и начал с улыбкой собираться на работу.

– Кажется, сегодня тебе лучше, – заметила Анна.

– Намного!

– Ты ночью спал как убитый. Хоть помнишь, как я пришла? Наш разговор?

Он задумчиво склонил голову набок.

– Ну да… Что-то про Клэр?

Анна снисходительно улыбнулась, и они разъехались по офисам.

День прошел в почти бессмысленных встречах и разговорах. Хольцман просидел несколько часов на собрании, посвященном лазейкам; подписал документ, одобряющий применение «аверсивных раздражителей» для принуждения детей с нексусом к отказу от него; выслушал отчет о разработке вакцины (дело, похоже, сдвинулось с мертвой точки) и лекарства (тут особых надежд питать не приходилось).

Все это время он прокручивал в уме список потенциальных воров.

Средства, мотив и возможность.

Двадцать два сотрудника лаборатории имели доступ к холодильнику – то есть у них были средства.

Любой из них мог задержаться на работе допоздна – возможность тоже была у всех. В журналах регистрации доступа есть информация о том, кто и когда приходил в лабораторию. Но к этим журналам Хольцман доступа не имел. Он был лишь у сотрудников Службы внутренней безопасности, а привлекать их внимание к теме Хольцману не хотелось.

Оставался мотив. Какой может быть мотив у сотрудника УПВР? Для чего ему красть нексус? Из ненависти к президенту? Чтобы заработать? Чтобы кого-то шантажировать?

Хольцман думал об этом весь день и даже когда шел по охраняемой парковке к своему автомобилю. Кто из двадцати двух имел твердые политические убеждения? Кто нуждался в деньгах? Кто купил недавно дорогую машину, переехал в новый дом?

Он хмуро и задумчиво открыл дверцу, положил трость и портфель на пассажирское сиденье. Машина на автопилоте выехала с парковки на шоссе, а Хольцман все соображал. Он не заметил легкого искажения воздуха в зеркале заднего вида. Не услышал шороха одежды, когда человек на заднем сиденье – почти полностью слившийся с обивкой и светом фонарей на шоссе – выпрямился и сел.

– Мартин.

Голос был искаженный, механический. Хольцман подскочил на месте. Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди. Он потянулся к ручке и тут же услышал щелчок: закрылись все замки.

Дурак. Если уж за ним пришли, рыпаться бесполезно.

– Не бойся, Мартин, – сказал низкий мужской голос.

Хольцман глянул в зеркало заднего вида и увидел лишь едва различимую тень. На человеке был костюм-хамелеон последнего поколения, мгновенно подстраивающийся под местность. Значит, Хольцман имел дело с профессионалом.

Он с трудом проглотил слюну, жалея, что не рассказал Анне правду.

Затем силуэт поднял руку, и Хольцман приготовился к смертельному удару.

16
Только вперед
19 октября, пятница

Фенг усадил Кейда в джип, затем сел на водительское сиденье. Тут же прибежали монахи с канистрами бензина и воды. Даже в час смятенья и скорби они выполняли свой долг. Как солдаты.

Фенг протянул руку в открытое окно джипа и положил ее на плечо одному из монахов:

– Спасибо.

Он вложил в это слово глубочайшее почтение и признательность, транслировал их остальным монахам… вернее, солдатам. Они поклонились. Фенг выжал педаль газа, и машина поехала.

Их главная задача сейчас – смыться. Фенг нещадно гнал джип по проселочной дороге. Ярко-зеленые деревья и кусты превратились в зеленую полосу, земля под колесами – в красную. Дорога вниз была узкая, две машины на такой не разъедутся.

Шины слегка забуксовали. Все звуки – каждого вылетающего из-под колес камешка или веточки, – каждое изменение формы шин четко отпечатывались в сознании Фенга. Джип был продолжением его тела. На очередном резком повороте Кейд крепко ухватился здоровой рукой за сиденье. Фенг выкрутил руль в другую сторону, взметнув облако красной пыли и мелкого щебня. На его губах сама собой заиграла улыбка. Он был жив, свободен и полностью увлечен безумным спуском по горному серпантину.

Пятнадцать минут спустя они свернули на другую дорогу и спрятали джип в зарослях финиковых пальм. Погони за ними как будто не было, но Фенг не хотел испытывать судьбу.

– Здесь дождемся темноты, – сказал он Кейду.

Тот кивнул и пробормотал:

– Дело в лазейках.

– Не понял?

– Все это время я пытался сообразить, с какой стати они обещают за меня такую награду? Десять миллионов долларов – это уж слишком! Да еще хотят взять живым. Неспроста это.

Фенг посмотрел на друга:

– Что ты хочешь сказать?

– Им нужны лазейки.

Фенг обдумал его слова.

– Опасная штука.

Кейд кивнул.

– Забавно, ведь мы придумали эти лазейки специально для защиты от УПВР, чтобы остановить их в случае злоупотребления…

– И теперь лазейки понадобились им самим.

– Я могу их закрыть. Совсем, – сказал Кейд. – У меня есть нужный код – бот, вирус. Он начнет передаваться от человека к человеку, закрывая все лазейки на своем пути.

– Что же ты медлишь?

– На свете есть люди, которых я должен остановить.

Фенг увидел картинки, замелькавшие в голове Кейда. Ворох проводов и мигающий красный огонек в чикагском здании МВБ, а потом – ничего, только белый шум.

Он снова задумался.

– Может, этим должен заниматься кто-то еще? Не только ты?

Кейд помотал головой.

– Понимаешь, все это случилось по моей вине. Я подарил преступникам такую возможность. И я их остановлю – если смогу.

Они сидели в машине и дожидались темноты.

В новостях рассказали о пожаре в горном монастыре. Чу Мом Рэй. Жертв нет.

– А ведь ты спас мне жизнь, – сказал Кейд.

Фенг ухмыльнулся:

– Как будто в первый раз!

– Да уж… Не в первый. И – судя по всему – не в последний.

Фенг пожал плечами:

– Этого хотела Су-Йонг Шу. «Спасай мальчика», – сказала она.

Кейд кивнул.

– И потом, ты же мой друг, – заулыбался Фенг. – Причем я сам тебя выбрал!

Он тоже улыбнулся, взял Фенга за руку:

– Спасибо.

– Только вот телячьих нежностей не надо, – пошутил тот. – Просто друзей у меня немного, и я не могу позволить себе их терять. – Впрочем, руку Кейда он отпустил далеко не сразу. – Почему этот монах тебя сдал, как думаешь?

Кейд вновь покачал головой:

– Я нарушил порядок вещей. Раньше только самые опытные монахи могли освоить нексус и держать его в мозгу неограниченное количество времени. А теперь это доступно каждому. Молодые монахи осваиваются даже быстрее, чем старые. Учителя им не нужны. Я подорвал их авторитет, нарушил субординацию.

– В жопу субординацию!

Кейд громко рассмеялся. Отрадно было это слышать. Фенг тоже улыбнулся.

– Разве ты не солдат? Субординация должна быть у тебя в крови.

На сей раз пришел черед Фенга отворачиваться. Он задумался.

– Да уж. Никогда этого не любил.

– Расскажи про армию.

Фенг смотрел, как колышется на ветру пальмовая роща. Кейд уже задавал этот вопрос – не со зла, нет. Он надеялся поближе узнать друга. Но Фенг не хотел возвращаться в прошлое.

– Пожалуйста, – сказал Кейд.

Фенг вздохнул. Последние дни выдались тяжелые. Кейду нужен какой-то стимул, чтобы двигаться дальше, нужна надежда. Фенг откинулся на спинку сиденья.

– Мои первые воспоминания связаны с болью. – Он говорил тихо, зато нараспашку открыл свое сознание, чтобы Кейд тоже все видел и чувствовал. – Мне было года три или четыре, наверное. Я уже изрядно вымахал к тому времени – быстрый рост заложен у нас в генах. Быстрый рост тела, а не ума, понятно. Мы должны быть сильными и ловкими, но тупыми.

И вот я упражнялся на кольцах. Раскачивался на руках и перемахивал на следующие, как обезьяна. А потом упал. Никаких матов, сеток внизу, голая земля. Было больно. Коленки расшиб. Ничего серьезного, но мне ж всего три года.

Фенг покачал головой, и Кейд почувствовал, что настоящая боль ждала его впереди.

– Подошел инструктор и кричит: «Вставай!» Я плачу, говорю: «Больно!» Тогда он одним пинком отшвыривает меня к стене. Я кричу. Все мои братья перестали заниматься и смотрят.

Фенг стиснул кулаки. Он вернулся в прошлое, превратился в того маленького мальчика. У Кейда внутри все сжалось от его боли, страха, смятения.

– Инструктор опять кричит: «Вставай!» Я только ору, потому что мне больно. Больно по-настоящему. Говорю: «Мне больно!» А он: «Сейчас я тебе покажу, что такое больно!» И опять меня пинает.

Кейду стало дурно. Щеки горели огнем.

– Инструктор вновь подходит. «Вставай, вставай, собака!» На сей раз я пытаюсь встать, но внутри что-то сломалось, и я опять падаю. Как же быть? Если лежать, он меня изобьет до полусмерти. И я ползу. Ползу обратно к снаряду. Боль жуткая.

Фенг тяжело дышал, его грудь вздымалась и опадала, лицо побагровело от воспоминаний.

– Полз я, наверное, час. Наконец схватился за столб и встал на ноги. Хочу подняться по лестнице – и не могу. Рука не слушается, соскальзывает, и я снова падаю.

Но нельзя ведь крикнуть: «Больно!» Поэтому я кричу: «Помогите!»

Фенг помотал головой, высунул голову в открытое окно и сплюнул. Рукой отер слюну с губ. Ветер ласково трепал пальмы над их головами. Где-то рядом запела птица.

Подумав с минуту, Фенг продолжил рассказ, тише и медленней:

– Я прошу о помощи, а инструктор говорит: «Вот что бывает с теми, кто просит о помощи!» И пинает меня, еще, и еще, и еще. Я сворачиваюсь в клубок, но пинки не прекращаются. «Видите? – спрашивает он моих братьев. – Видите, что бывает со слабаками?»

Кейд в ужасе опустил голову. Это же трехлетний мальчик, господи!

Фенг дрожал всем телом, кулаки сжимали руль. Казалось, он вот-вот сломает его пополам.

– Потом меня увезли в больницу, где я пролежал два месяца. Вот такой наглядный урок для братьев. – Он фыркнул: – Наглядный и запоминающийся.

– Прости, Фенг, – пробормотал Кейд. – Прости, что заставил пережить эту боль еще раз…

Он опять фыркнул.

– Ага… Боль. Знаешь, зачем я тебе это рассказал?

Кейд помотал головой.

– Чтобы ты понял. Ты думаешь, из-за нексуса в мире творится зло, так? По твоей вине. Но надо мной издевались еще до нексуса. Плохой не нексус – плохие люди. Некоторые. Понимаешь?

Кейд несколько секунд молчал. Затем медленно кивнул. Они посидели в тишине.

– А как ты познакомился с Су-Йонг Шу?

Фенг кивнул.

– Короче, все мои воспоминания о детстве связаны с болью. С физической болью. В шесть лет мне вживили имплантат. – Он показал на свой затылок. – Прямая стимуляция нервов. Чистая боль. Чистая.

Фенг положил руки на колени.

– Боль как наказание, как средство дисциплины. Как способ подстегнуть медленных, укрепить слабых, заставить метко стрелять, правильно драться, быстро чистить оружие, надолго задерживать дыхание, аккуратно заправлять кровати.

Учили нас только одному: драться, убивать. Тактика и стратегия. Самолеты. Вертолеты. Автомобили. Кунг-фу. Ножи. Пистолеты. Все такое. Для развлечения мы смотрели фильмы про войну и боевики. – Фенг засмеялся. – Впрочем, боевики-то нам всегда нравились.

Мы без конца боролись: врукопашную, с ножами, по-всякому. Соревновались друг с другом. Самых слабых, неповоротливых и глупых наказывали болью. Стыдили перед братьями. Оставляли без ужина, принуждали спать стоя.

Но время шло, и мы перестали бояться боли. Нас слишком круто закалили. Мы начали наглеть, пререкаться с инструкторами. Выпендриваться перед братьями.

Фенг опять помотал головой.

– Нас стали бить еще сильней. Один мальчик умер. Я тоже чуть не отдал концы, слишком был борзый. А в один прекрасный день встретил ее, Су-Йонг Шу. Впервые она приехала, когда мне было пятнадцать. Я уже превратился в настоящего мужика, стал сильный, как бык. Сильнее всех инструкторов, только солдат из меня был никудышный, неуправляемый. Дисциплины – ноль. Руководство обратилось к ней за помощью, понимаешь? Они хотели нами управлять. Сделать нас рабами.

После того как я ее увидел, меня сразу наказали. За непослушание наказывали «болевой ванной» – это когда боль охватывает твое тело целиком. Как будто тебя жгут, режут и бьют одновременно. Я свернулся в клубок, пытаясь бороться, пытаясь показать братьям, как я крут. И тут вошла она.

Кейд увидел это глазами Фенга. Бараки. Голые серые стены, холодный бетонный пол. Железные койки со свернутыми в рулон бледно-зелеными одеялами. Облезлая тумбочка, в которой Фенг хранил свои вещи. Инструктор нажимает кнопку, и нервная система Фенга превращается в сущий ад. На пороге открывшейся двери стоит Шу в белом платье. Рядом с ней – грозного вида мужик в темной форме. У него безобразная суровая морда, на плечах – нашивки. Офицер. Полковник.

– Не просто полковник, а Полковник. Самый главный начальник. И представляешь, она, эта хрупкая женщина, кричит на него: «Прекратите! Прекратите сейчас же!» А он ей отвечает: «Нет. Они – не люди. Мы учим их превозмогать боль».

Фенг мрачно ухмыльнулся.

– Тогда она влепила ему пощечину и заявила: «В этом парне больше человеческого, чем в вас». А потом подошла к инструктору и вырвала пульт у него из рук.

Фенг восхищенно покачал головой.

– Ничего себе! – поразился Кейд. – Ей такое разрешали?

Он кивнул.

– Это было через два года после ее… ну, ты знаешь. После того, как ее оцифровали. После вознесения. Она – первый настоящий постчеловек. К тому же китаянка и видный ученый. Ее открытия очень нравились большим боссам. Она была уверена, что ей дозволено все.

Фенг пожал плечами.

– Ну, а я просто рухнул на пол. Не знал, что мне делать. Тогда она спросила: «Как тебя зовут?» А я ответил: «Кулак Конфуция Д-42!» – «Нет, меня интересует твое настоящее имя». – Фенг захохотал, потом умолк и позволил Кейду в полной мере ощутить его удивление в тот момент. Имя! Подумать только!

– Всю жизнь меня учили, что я – не человек, а клон. Я вне закона. Я – просто номер. Без права на желания. А Су-Йонг Шу ко мне отнеслась, как к живому человеку.

На следующий день наша жизнь резко изменилась. Полковника убрали, пульты тоже. Тренировки сменились учебой: нам стали рассказывать о науке, политике, истории. Мы получили нексус – то, что ты называешь нексусом.

Вот ты говоришь, люди из-за него страдают. Что нексусом пользуются воры, насильники, убийцы. Но для меня… лично мне нексус подарил возможность впервые узнать своих братьев, узнать по-настоящему. Я понял, что я – не один. Раньше «братом» был тот, с кем мне приходилось драться и соревноваться. Проигравший останется без ужина, получит порцию боли. Ни о какой любви, верности и речи не шло. Нексус позволил мне прикоснуться к их сознаниям, почувствовать их, полюбить всей душой. Тогда-то у меня и появились братья.

И знаешь, я до сих пор ненавижу инструкторов. По сей день. А тогда внутри вообще все кипело… Но Су-Йонг Шу объяснила, что мы не обязаны хранить верность командирам и инструкторам, мы обязаны хранить верность Китаю. Народу, людям. Они – наши братья и сестры.

И твой поступок, Кейд… то, что ты сделал нексус-5 доступным всем желающим… Знаю, Су-Йонг Шу разозлилась, она хотела сама все контролировать. Но ты поступил правильно. – Фенг посмотрел Кейду в глаза и попытался передать ему свои чувства во всей их полноте. – Теперь люди смогут понять, что они действительно братья и сестры. Как мы с тобой. Братья. Ты поступил правильно.

Наконец стемнело. Вышли из своих укрытий насекомые и ночная живность, джунгли огласились множеством звуков. Жара немного спала.

– Ну, что теперь? – спросил Фенг.

Кейд посмотрел на друга:

– Монастыри – больше не вариант, бандиты просекли фишку. По нашей вине гибнут люди. Пора испытать новую стратегию, Фенг. Поехали к морю. Поехали в большой город.

17
Неожиданная встреча
19 октября, пятница

– Я пришел не убивать, Мартин.

Что?! Это был уже не искаженный, а обычный мужской голос, причем знакомый.

– Я только хочу задать тебе несколько вопросов, – сказал не-убийца.

Хольцман открыл глаза. В зеркале заднего вида отражалось лицо – фары встречной машины на секунду выхватили его из темноты. Темные, седеющие на висках волосы. Восточная внешность. Хольцман не видел этого человека уже много месяцев.

– Кевин!

Накамура кивнул.

– А ты кого ждал?

– Н-не знаю… – выдавил Хольцман.

Лицо Накамуры оставалось совершенно невозмутимым.

– Я думал… меня хотят ограбить… или машину угнать…

– Ну-ну, и вор при этом знал твое имя? – справедливо заметил Накамура. – Да еще сумел незаметно пробраться в твой автомобиль на охраняемой парковке перед зданием Министерства внутренней безопасности?

Сердце Хольцмана бешено заколотилось. Жалкие отговорки… Любой профессионал расколет его в считаные секунды.

Господи, что я творю?! подумал он.

– Ладно, можешь не рассказывать, – смилостивился японец. – Все имеют право на секреты.

Хольцман кое-как проглотил ком в горле, заставил себя спокойно улыбнуться. Машина катила по шоссе, оставляя позади ровную вереницу пригородных фонарей.

Накамура перешел к делу:

– Полгода назад Саманту Катаранес отправили в Бангкок. Помнишь, с какой миссией?

Катаранес? удивился Хольцман. Значит, ему нужна Катаранес – и только?

– Да. Помню.

– Перед отъездом ты накачал ее нексусом. В Бангкоке, в ходе операции по аресту Тханома Прат-Нунга, она уничтожила несколько наемников УПВР, три дня спустя напала на отряд «морских котиков» ВМС США, сбила вертолет, устроила заваруху международного масштаба. Это тоже помнишь?

Хольцман кивнул. Ну и неделька выдалась. Проваленная миссия в Бангкоке, десятки погибших в перестрелке. Среди жертв – ребенок с нексусом, девочка по имени Маи. И Тед Прат-Нунг. Бегство Лейна. Затем – атака на монастырь, гибель Су Йонг-Шу. Релиз нексуса-5. Тогда-то Хольцман и решился его принять… Смерть Уоррена Беккера от сердечного приступа. Попробуй такое забыть…

– Почему? – спросил Накамура.

Хольцман заморгал:

– Что «почему»?

– Почему она это сделала, Мартин?

– Я… – Хольцман окончательно растерялся, но сумел взять себя в руки: – Мы думаем, что Шу подавила ее волю, взломала ее сознание…

– Разве возможен взлом такого рода?

Перед глазами Хольцмана стоял агент секретной службы Стив Трэверс в костюме и зеркальных очках. Неторопливо, словно в замедленной съемке, он достает из кармана пиджака огромный пистолет, и эхо его зашифрованного диалога с «контроллером» отдается в сознании Хольцмана. Время замедляется еще сильней, и Хольцман вскакивает на ноги, орет: «У него пистолет!»

– Да. Шу и не такое умела.

– Доказательства есть?

– Другого объяснения просто не может быть. Мы сглупили, дав Саманте нексус… Возможно, Су-Йонг Шу была его создателем. Если она сумела вывести Сэм на чистую воду…

– Доказательства есть? – повторил Накамура.

– Доказательством служит поведение Сэм в той ситуации. Кевин, ты же ее знал. Ты ее практически вырастил. Она болела душой за свое дело.

Чего не скажешь обо мне, подумал Хольцман.

Накамура промолчал. Автомобиль сам перестроился и вошел в длинную вереницу машин, приблизившись к последней почти вплотную, чтобы экономить топливо.

– Шу умерла, – сказал Накамура. – Как это могло повлиять на Сэм?

Хольцман спрятал лицо в ладонях, зажмурился, затем убрал руки.

– Не знаю, Кевин.

– Не знаешь?

– Зависит от того, как именно ее запрограммировала Шу. Сделала из нее марионетку, управляемую с пульта? – Перед глазами Хольцмана все еще крутились роковые мгновения: убийца выхватывает пистолет и… бах, бах. – Или же забралась глубже? – Убийцу сшибают с ног другие агенты, и Хольцман ищет глазами президента. Джо Дюран орет ему в ухо: «Откуда ты знал? Откуда ты знал?!»

– Бред какой-то, – сказал Накамура.

Мир перед глазами Хольцмана вспыхивает жарким пламенем, и его ноги отрываются от земли.

– А?..

– Если Шу подчинила себе Саманту, она могла перевербовать ее и отправить обратно в качестве двойного агента. Или переманить их с Кейдом в Китай. Шу должна была знать о готовящейся операции по аресту Прат-Нунга и предвидеть, что случится на вечеринке.

– Ничего не понял.

– Почему Шу позволила Сэм и Кейду попасть в ту переделку, Мартин? Если она перевербовала Сэм, то уже знала про засаду! Шу хотела прибрать к рукам Кейда, но сама же отправила его на верную смерть?

– Она пыталась защитить Прат-Нунга…

Накамура помотал головой:

– Нет. Шу и Прат-Нунг хорошо знали друг друга, она могла его просто предупредить.

Хольцман снова спрятал лицо в ладонях. Он очень устал, смертельно устал… Опять подступала боль, кожа покрылась липким потом, изнутри начинал колотить озноб…

– Я не знаю, Кевин!

– Кому это выгодно? – задумчиво спросил Накамура, как будто обращаясь к самому себе. – Чтобы установить причину случившегося, первым делом нужно понять, кто извлек из этого максимальную выгоду.

Автомобиль сам включил поворотник, съехал с шоссе и покатил к дому Хольцмана.

– Лейну. Это было выгодно Лейну. Благодаря Саманте он сумел сбежать.

Накамура кивнул:

– Вот и я так думаю.

Перед глазами Хольцмана вновь началось знакомое кино. Жаркий июльский день. Белые пластиковые стулья. С трибуны вещает президент. Внезапно – пакет зашифрованных данных на частоте нексуса. Агент секретной службы в черном костюме и зеркальных очках сует руку за пазуху…

– Думаешь, он на такое способен? – спросил Накамура.

…словно в замедленной съемке выхватывает пистолет…

– Да, – ответил Хольцман, чувствуя подступающую тошноту. – Способен.

…выхватывает пистолет…

– Последний вопрос, Мартин.

…БАХ, БАХ! Из дула вырывается яркая вспышка, гремят выстрелы. Агенты – живые бульдозеры – сбивают Траверса с ног, пистолет отлетает в сторону. Внутри у Хольцмана вспыхивает боль.

– Можно как-то очистить мозг Сэм от этой дряни? – спросил Накамура. – Удалить нексус?

Хольцман подумал об экспериментальном лекарстве от нексуса – все подопытные мыши пока дохли от него, как мухи. Есть надежда на лазейку, о которой рассказал Ранган Шанкари… Ужасный, ужасный инструмент. Но удастся ли с его помощью обезвредить программу Су-Йонг Шу? Трудно сказать наверняка.

– Не знаю, Кевин. Правда, не знаю.

Накамура кивнул.

Автомобиль сбавил скорость. В дверях щелкнули, открываясь, замки, и Накамура вновь натянул на лицо маску костюма.

– Спасибо, Мартин, – прозвучал искаженный голос. – Считай, мы с тобой не встречались.

Как только автомобиль остановился, Накамура открыл дверь и вышел на обочину. Его силуэт мгновенно превратился в едва заметную тень, дверь закрылась, и Хольцман остался наедине со своими мыслями, воспоминаниями и мучительной, болезненной потребностью в дозе.