Текст книги "Восход короля торговцев"

Раймонд Фейст
Восход короля торговцев

ПРОЛОГ. ДЕМОНИЯ

Душа закричала.

Демон повернулся. Пасть его была все время оскалена, и о том, что ему хорошо, можно было догадаться лишь по открывшимся шире черным глазам. Они напоминали акульи: такие же плоские и безжизненные. Он заглянул в кувшин, который держал в руках, – это было его единственное достояние.

Эта душа была необычайно активна, и демону повезло, что он обнаружил ее и схватил. Он приставил кувшин к подбородку и закрыл глаза, наслаждаясь потоком энергии. По своей эмоциональной природе это существо ничего не ведало о том, что именуется «счастьем», ему были знакомы лишь проявления страха или гнева, но каждый раз, когда душа в кувшине начинала сопротивляться, излучаемая ею энергия наполняла маленький мозг демона новыми мыслями, и тогда испытываемое им чувство было настолько близко к понятию «счастье», насколько это было для него возможно.

Воровато, словно боясь, что кто-нибудь из его более могущественных собратьев отнимет у него игрушку, демон оглядел зал – один из многочисленных залов огромного дворца в Сибуле, столице истребленного народа саауров.

Только истребленного не полностью, вспомнил демон: тем, кто ушел сквозь магический портал, удалось уцелеть. Он почувствовал гнев, который, впрочем, быстро пропал: этот младший демон был не столько умен, сколько хитер и до конца не понимал, почему спасение горсточки саауров представляет такую важность. Но это было так, и именно потому владыки демонов до сих пор изучали состояние закрывшихся врат на равнине к востоку от Сибула.

Правители Пятого Круга однажды сумели ненадолго открыть этот портал, и тогда малютка демон скользнул в щель между двумя Мирами. Потом портал рухнул, и маленький демон остался здесь, а Правители вновь принялись обсуждать, как открыть портал на длительный срок и войти сквозь него в новый мир.

Демон побрел по залам, рассеянно глядя по сторонам. Роскошные гобелены, над которыми трудились целые поколения, были сорваны со стен, разорваны и залиты кровью. Демон с хрустом наступил на скелет сааура и небрежно отбросил прочь ломкие кости. Наконец он добрался до тайной комнаты, где прятался, пока демоны Пятого Круга находились на этой холодной планете. «Ужасно оказаться вдали от родного мира», – подумал юный демон. Это было его первое путешествие, и ему очень не понравилась боль, испытанная им во время переноса.

Правда, пир был великолепным; никогда еще он не видел такого обилия еды, пусть даже она ограничивалась объедками, оставленными могущественнейшими демонами. Наевшись, маленький демон начал расти, и это превратилось для него в основную проблему.

Он сел, пытаясь найти удобное положение для своего увеличившегося тела. Пир продолжался почти год, и многие малые демоны выросли, но этот демон рос быстрее остальных и был уже на пороге того, чтобы стать совсем взрослым.

Взглянув на свою игрушку, демон засмеялся, со свистом втянув пастью воздух. Глаза смертного не сумели бы рассмотреть то, что находилось в кувшине, и демону, не имеющему еще даже имени, чертовски повезло, что он поймал именно эту душу. Сильнейший из старших демонов, почти правитель, пал жертвой могущественного волшебника, подобно тому как великий Тугор победил и съел вождя саауров, но и маг, убивший его, заплатил за это собственной жизнью. Маленький демон, хотя и был не очень умен, действовал быстро и без колебаний схватил душу, вылетевшую из мертвого мага.

Демон еще раз осмотрел кувшин и щелкнул по его стенке. Душа мага ответила ударом – если о ком-то, не имеющем плоти, можно сказать, что он способен ударить.

Демон поерзал. За это время он стал сильнее, но безостановочное пиршество все же подошло к концу. Последние саауры были убиты и съедены, и теперь демоном предстояло питаться лишь мелкими животными, не обладающими сколько-нибудь ощутимой духовной силой. У себя на родине демоны разводили разумных существ для еды, но здесь отсутствие их означало замедление роста. Тело маленького демона продолжало бы созревать, но слишком медленно – до тех пор, пока не будет открыт портал, ведущий в соседний мир.

«Холодно», – подумал демон. Оглядывая огромную комнату, он и не подозревал о ее первоначальном назначении: это была спальня одной из многочисленных жен предводителя саауров. В родном мире демона царили необузданная энергия и пульсирующий жар; демоны Пятого Круга созревали на воле и в борьбе с себе подобными, пожирая друг друга, завоевывали право служить Королю демонов. Маленький демон хранил смутные воспоминания о своем прошлом, но помнил лишь гнев, страх и редкие моменты удовольствия, когда удавалось что-нибудь съесть.

Демон опять заворочался: он никак не мог устроиться поудобнее. Спина у него чесалась, и он знал, что скоро там появятся крылья – сначала крошечные, но, по мере того как он будет становиться сильнее, станут расти и они. Демон понимал, что скоро ему придется сражаться, чтобы получить звание, а пока следует отдыхать и набираться сил. До сих пор ему везло, поскольку период его взросления совпал с битвой за этот мир и другие демоны были слишком заняты поеданием его обитателей, чтобы обращать внимания на него. Но теперь они вновь начали сражаться между собой, и проигравшие прибавляли сил победителям, пожиравшим их; любой демон, не имеющий звания, представлял собой превосходную мишень, если только не вмешивался правитель или капитан. Таков был образ жизни этого народа, который уважал только одно право: право сильнейшего. Маленький демон подумал вдруг, что для того, чтобы завоевать могущество, должен существовать способ получше, чем бросить вызов и драться до смерти. Но какой – этого придумать он был не в состоянии, а уж решить, как изменить существующий обычай, – тем более.

Вдоволь насмотревшись на разрушенную опочивальню ша-шахана, демон закрыл глаза; но перед этим бросил последний взгляд на душу в кувшине. Отсутствие пищи могло на какое-то время замедлить физический рост, но за время войны он понял, что размеры, как бы ни были они впечатляющи, по важности уступают хитрости. Душа мага оказалась богата знаниями, и маленький демон решил завладеть ими. Он поместил кувшин напротив лба и мысленно пронзил душу. Она начала сопротивляться с утроенной силой, и поток энергии поверг демона в состояние сродни тому, которое испытывает человек, выпивший много вина. Это было самое большое наслаждение, доступное демонам, и маленький демон с удовольствием подумал, что скоро он станет умнее, будет много знать и сможет использовать не одну лишь звериную хитрость, чтобы получить звание и завоевать прочное положение.

И когда владыки демонов наконец найдут способ открыть ворота, запечатанные за сааурами, он сумеет последовать за воинством Пятого Круга и получить себе в пищу и саауров, и любых других обладающих разумом и душой существ, населяющих мир, называемый Мидкемией.

ГЛАВА 1. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Корабль входил в гавань.

Черный и опасный, он двигался словно мрачный охотник, преследующий добычу. Трехмачтовый военный корабль под всеми парусами величественно входил в порт, и другие суда уступали ему дорогу. Он был похож на пиратское судно с далеких Западных Островов, но на его фок-мачте развевался королевский флаг, и все те, кто его видел, понимали, что это возвращается домой брат короля.

Высоко над палубой корабля худощавый матрос торопливо зарифливал марсель бизани. Подвязав последний риф-сезень, Ру взглянул через гавань на Крондор.

Город принца тянулся вдоль доков, к югу поднимаясь на холмы, а к северу простираясь, насколько хватало глаз. Ру, которому в следующий Праздник солнцестояния должно было исполниться всего лишь восемнадцать лет, вспомнил, как часто за последний год он думал, что больше никогда не увидит этого города. И все же он вернулся сюда, закончив свою последнюю вахту на «Вольном охотнике», корабле, которым командовал адмирал Никлас, брат правителя Островного Королевства и дядя принца Крондорского.

Крондор был вторым по значению городом Королевства и резиденцией принца Крондорского – наследника престола. Над крышами маленьких домов, рассыпанных по окружающим гавань холмам, господствовал дворец принца, стоящий на самом высоком холме, круто обрывающемся к воде. По сравнению с дворцом обшарпанные улочки, прилегающие к порту, забитые пакгаузами, меняльными лавками, парусными мастерскими, дровяными складами и гостиницами для матросов, казались еще неопрятнее, а по количеству убийц и воров портовый район уступал лишь Бедному кварталу.

И все же Ру был рад увидеть Крондор, тем более сейчас, вновь став свободным человеком. Убедившись напоследок, что парус зарифлен надежно, он быстро двинулся вдоль реи, уверенно сохраняя равновесие, чему научился, почти два года плавая по морям.

«Как ни странно, я встречаю третью весну подряд, минуя зиму», – подумал вдруг Ру, и мысль об этом позабавила его и в то же время почему-то встревожила.

Поднявшись на последнюю выбленку ванты бизань-мачты, он ослабил шкот. Ру не особенно любил работать на высоте, но поскольку он был самым маленьким и самым ловким членом команды, его то и дело посылали на мачты. Он быстро спустился по ванте и легко спрыгнул на палубу.

Эрик фон Даркмур, друг Ру с самого детства, тем временем закончил вязать брас на крепежной утке и поспешил к поручням, чтобы взглянуть на соседние корабли. Эрик был на две головы выше и в два раза шире своего друга, и вместе они составляли весьма необычную пару. В их родном Равенсбурге Эрик был сильнее всех своих сверстников, а Ру, наоборот, числился самым слабым. Эрика никак нельзя было назвать красивым, но у него было открытое и дружелюбное лицо, и потому многие считали его симпатичным, зато Ру не приходилось питать иллюзий относительно своей внешности. Узенькое лицо, с которого почти никогда не сходило выражение замкнутости, и вечно прищуренные бегающие глазки производили на всех отталкивающее впечатление, кроме тех редких случаев, когда он улыбался или смеялся. Тогда его лицо освещалось теплотой и становилось отчасти привлекательным. Зато он был всегда весел, неистощим на выдумки и готов храбро встретить любую опасность. Эти качества еще в детстве притягивали к нему Эрика.

Эрик показал на суда, расступавшиеся перед «Охотником», и Ру кивнул. Внезапно стоящий рядом матрос рассмеялся, и Ру недоуменно повернулся к нему:

– Чего ты?

– Принц Никки опять хочет вывести из себя начальника порта.

Эрик, чьи волосы выгорели на солнце почти добела, тоже взглянул на матроса, синие глаза которого ярко выделялись на темном от загара лице.

– Ты о чем?

Матрос ткнул пальцем:

– Вон катер начальника порта.

Ру посмотрел в ту сторону.

– Мы даже не остановились, чтобы взять лоцмана!

Матрос вновь рассмеялся.

– Принц Никки достойный ученик своего учителя! Старый адмирал Траск не раз проделывал такую же шутку, но он хотя бы разрешал лоцману подняться на борт, а уж потом отказывался от буксировки в док. Но Никки – брат короля и потому не думает об этих формальностях.

Самые опытные матросы уже стояли наготове в ожидании команды взять рифы на последних парусах. Ру посмотрел на полуют, и в этот момент стоявший там Никлас, бывший принц Крондорский, а ныне адмирал Королевского флота на Западе, подал сигнал. Сильные руки мгновенно притянули паруса к реям и начали проворно вязать узлы. Через несколько мгновений Ру и все те, кто вместе с ним находился на палубе, почувствовали, что корабль снижает скорость, входя в королевский док.

«Охотник» уже почти остановился, но Ру все равно казалось, что они вот-вот врежутся в причал.

– Мы толкаем перед собой уйму воды, – словно прочтя его мысли, объяснил матрос, – и когда она отразится от стен, она нас остановит. Палы рванет так, что только держись! – Он приготовился бросать трос швартовщикам на берегу и крикнул Эрику:

– А ну-ка, помоги!

Ру и Эрик схватились за трос. Никлас скомандовал: «Бросай!», и они втроем кинули трос на причал. Швартовщики ловко поймали бросательный и быстро закрепили его на большой металлической тумбе. Как и предсказывал матрос, когда волна пошла назад, трос туго натянулся и доски выгнулись, заставляя железные тумбы стонать; в следующее мгновение огромный корабль качнулся и застыл, словно вздохнув с облегчением оттого, что благополучно вернулся домой.

Эрик повернулся к Ру:

– Интересно, что скажет адмиралу начальник порта.

Взглянув на принца, который поднимался на главную палубу, Ру пожал плечами. Впервые он увидел этого человека, когда их с Эриком судили королевским судом по обвинению в убийстве сводного брата Эрика, Стефана. Второй раз он увидел его, только когда тех, кто уцелел на верфях Махарты, подобрала шлюпка с «Охотника». Впрочем, за время плавания Ру успел приглядеться к принцу, и поэтому мнение его было таково:

– Скорее всего ничего не скажет, пойдет домой и выпьет.

Эрик расхохотался. Никласа отличала спокойная властность, и он был способен довести человека чуть ли не до обморока одним лишь пристальным взглядом; эта черта была свойственна и Кэлису, капитану отряда Кровавых Орлов, в котором служили Ру и Эрик.

Из первоначального отряда численностью в несколько сотен человек уцелело менее пятидесяти: те шестеро, что спаслись вместе с Кэлисом, и те, кто добрался до Города на Змеиной Реке прежде, чем «Вольный охотник» отплыл в Крондор. Второй корабль Никласа, «Месть Тренчарда», оставался в порту Города на Змеиной Реке еще месяц на случай, если туда придет еще кто-нибудь из отряда Кэлиса. Потом корабль поднял якорь, и все, кто не успел вернуться к этому времени, считались погибшими.

Спустили трап; первыми на берег сошли Никлас и Кэлис. На причале их ждали Патрик, принц Крондорский, его дядя принц Эрланд и прочие члены королевского двора.

– Не слишком торжественная церемония, – произнес Эрик. Ру молча кивнул. За сведения, которые Никлас доставил Патрику, своему племяннику, многие заплатили жизнью, а сведения эти, насколько было известно Ру, были довольно скудны. Он перенес внимание на королевскую семью.

Никлас, носивший титул принца Крондорского до тех пор, пока его племянник не прибыл из столицы Островного Королевства, был совсем не похож на своего брата; Эрланд был сед, но в седине еще проглядывали рыжие волосы; у Никласа, который тоже начал седеть, волосы были черные, а черты лица свидетельствовали об эмоциональности его натуры. Патрик, новый принц Крондорский, был смуглее, чем Эрланд и Никлас, а волосы у него были светло-каштановые. В его внешности соединились мужественность Эрланда и эмоциональность Никласа.

– Да, – сказал Ру, – ты прав; не слишком пышная церемония.

Эрик кивнул:

– Им уже ясно, что нечего рассчитывать на свершения, которые покроют их славой. Я думаю, новости, которые привез Кэлис, их испугают.

Ру вздохом выразил согласие.

– Грязное дело. А будет еще хуже.

Дружеский шлепок по спине заставил его обернуться. Обернулся и Эрик. Сзади стоял Робер де Лонгвиль, по обыкновению ухмыляясь; вплоть до недавнего времени эта ухмылка приводила их в трепет, но на этот раз было ясно, что он так улыбается. Его поредевшие волосы были коротко подстрижены, но подбородок зарос щетиной.

– Что собираетесь делать, парни?

Ру позвенел золотыми монетами.

– Я мечтаю о кружке эля и нежном прикосновении дурной женщины, а об остальном стану беспокоиться завтра.

Эрик пожал плечами:

– Я подумал и решил принять ваше предложение, сержант.

– Отлично, – сказал де Лонгвиль. Он предложил Эрику должность капрала в особом отряде Кэлиса. – Завтра в полдень явись в кабинет лорда Джеймса. Я оставлю в канцелярии пропуск.

Ру продолжал рассматривать людей на причале.

– Наш принц выглядит весьма внушительно, – заявил он.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Эрик. – Принц и его отец производят впечатление людей, побывавших в серьезных переделках.

– Никогда не позволяйте титулам обманывать вас, парни, – сказал де Лонгвиль. – Эрланд и наш король, а с ними и их сыновья не раз сражались у северных границ с гоблинами и Братством Темного Пути. – Так обычно называли моред-хелей, темных эльфов, живущих в дальнем конце гор, известных как Зубы Мира. – Я слышал, что король однажды участвовал в какой-то серьезной заварушке в Кеше – дрался с работорговцами или с кем-то вроде того. Но как бы то ни было, его уважают как обычного человека, а не как повелителя. Со времен короля Родрика, до того как престол занял король Лайем, а это еще было до моего рождения, ни один наш правитель не воспитывался при дворе. Наши короли – крепкие мужчины, они немало времени проводят на военной службе, и пройдет еще несколько поколений, прежде чем в их роду появятся неженки. Впрочем, наш капитан это увидит.

На мгновение в голосе де Лонгвиля мелькнула тревога. Ру быстро взглянул на него, но на лице сержанта уже вновь играла знакомая усмешка.

– О чем ты думаешь? – спросил Эрик у Ру.

– Да просто о том, какие бывают забавные семьи, – ответил Ру и показал на членов королевского семейства, которые стояли на причале, внимательно слушая Никласа.

– Обрати внимание на нашего капитана, – заметил Эрик, и Ру кивнул.

Кэлис, странный, загадочный человек, стоял чуть в стороне, словно хотел подчеркнуть дистанцию между собой и остальными и в то же время иметь возможность слышать все, о чем говорится, и отвечать на вопросы, которые могли быть заданы.

– Мы – друзья вот уже двадцать лет, – сказал де Лонгвиль. – Он нашел меня, когда я служил под началом Даниэля Тровиля, лорда Хайкасла, вытащил из пограничных войн и заставил отправиться в самые невероятные места, какие только можно себе представить. Я был с ним дольше, чем любой другой человек из его отряда, делил с ним паек, спал рядом с ним, видел, как у него на руках умирали люди, он на руках вынес меня из Хамсы – и все же я не могу сказать, что знаю этого человека.

– А правда, что он наполовину эльф? – спросил Эрик.

Де Лонгвиль почесал подбородок.

– Не могу сказать, что знаю правду об этом. Он говорил мне, что его отец родом из Крайди; по его словам, в детстве Кэлис был мальчиком на кухне. О своем прошлом он рассказывал мало. В основном он занимался будущим, выискивая таких казарменных крыс, как вы, на свет Божий и делая из них солдат. Но дело стоит того. Я сам был такой же казарменной крысой, когда он меня нашел. Кэлис возвысил меня до моего нынешнего положения. – На последних словах де Лонгвиль ухмыльнулся еще шире, словно и впрямь был всего лишь обычным сержантом, – но Эрик и Ру знали, что в дополнение к армейскому чину у Бобби есть высокий придворный титул. – А я, знаете ли, никогда не задавал слишком много личных вопросов. Кэлис думает быстро, – де Лонгвиль понизил голос, будто Кэлис мог каким-то образом услышать его снизу, с причала, – и уши у него заостренные… Но все же я никогда не слышал о таком существе – получеловеке-полуэльфе, хотя наш капитан способен делать то, чего не может сделать ни один человек из тех, кого я знаю. – Он вновь ухмыльнулся. – Но он не раз спасал наши шкуры, поэтому кого волнует его родословная? Происхождение ничего не значит. Его не изменишь – и важно лишь то, как ты живешь. – Он похлопал юношей по плечу. – Когда я вас отыскал, вы представляли собой только падаль для голодных ворон, но посмотрите на себя теперь!

Взглянув друг на друга, Эрик и Ру захохотали. На них была та же одежда, что и во время бегства из Махарты, заплата на заплате – ив ней они были похожи на обычных бродяг.

– Нам нужна новая одежда, – сказал Ру. – Не считая сапог Эрика, это все нужно выбросить.

– Да и они требуют починки, – посмотрев вниз, заметил Эрик. Эти сапоги были единственным, что оставил ему в наследство барон фон Даркмур, который упрямо не признавал своего отцовства, хотя и не оспаривал права Эрика носить эту фамилию. Сапоги предназначались для верховой езды, но Эрик носил их повсюду и основательно истрепал.

С дорожной сумой за плечами на палубу поднялся Шо Пи, бывший монах, изаланец из Империи Великого Кеша. За ним шел Накор, тоже изаланец; Шо Пи считал, что он послан ему судьбой в качестве учителя. Внешне Накор казался стариком, но двигался он с проворством и быстротой, которые были хорошо известны Эрику и Ру. Он учил солдат Кэлиса искусству рукопашного боя, и всем им было известно, что, как и Шо Пи, этот низенький человечек, действуя голыми руками, был так же опасен, как вооруженный до зубов воин. Ру был убежден, что никогда не видел, как Накор движется со всей скоростью, на какую способен, и сомневался, что хочет увидеть такую демонстрацию. Впрочем, Ру сам был талантливым учеником; в отряде Кэлиса он уступал лишь Шо Пи и Накору и знал, что может легко одержать победу в любой драке с помощью одного короткого, но смертельного удара.

– Я не собираюсь повсюду таскать тебя за собой, парень! – крикнул через плечо кривоногий Накор Шо Пи. – Вот уже двадцать лет я вижу только сожженные дотла или разграбленные города и теперь намерен какое-то время наслаждаться жизнью в одиночестве. А потом я собираюсь вернуться на Остров Мага.

Шо Пи был на голову выше Накора и обладал пышной темной шевелюрой, а в остальном выглядел как молодая копия жилистого коротышки.

– Как скажешь, учитель, – ответил он.

– И не называй меня учителем, – потребовал Накор, вскинув на плечо дорожную сумку. – Эрик, Ру! Куда вы собираетесь? – спросил он, направившись к трапу.

– Выпить, снять девочку и достать новую одежду – в таком вот порядке, – ответил Ру.

– Потом я съезжу домой, повидаю мать и друзей, – сказал Эрик.

– А ты? – спросил Ру.

– Пойду с тобой, – сказал Накор. – А когда мне надоест развлекаться, найму судно, которое отвезет меня на Остров Мага. – Он начал спускаться по трапу, подчеркнуто не замечая Шо Пи, шедшего на шаг сзади, а Эрик, взглянув на молодого изаланца, сказал:

– Нам надо взять дорожные сумки. Подождите нас на причале.

Они поспешили вниз, Ру – первым: ему еще хотелось успеть попрощаться с матросами. В каюте он увидел Джедоу Шати, который только что закончил паковать свои пожитки.

– Какие планы? – спросил Ру, торопливо запихивая свои вещи в сумку.

– Выпить, я думаю.

– Тогда пошли с нами, – сказал Эрик.

– Непременно – только скажу господину Роберу де Лонгвилю, этому поросенку, что принимаю предложение стать у него капралом.

Эрик прищурился.

– Капралом? Эту должность он предложил мне.

Вмешался Ру, не дожидаясь, пока спор перерастет в ссору:

– Судя по его словам, ему нужен не один капрал.

Эрик и Джедоу посмотрели друг на друга, а затем рассмеялись. На фоне эбеново-черной кожи Джедоу выделялись ослепительно белые зубы, и его улыбка всегда была такой заразительной, что каждый невольно улыбался в ответ. Как и остальные «головорезы Кэлиса», в прошлой жизни Джедоу был преступником, но в отряде он нашел людей, за которых был готов умереть и которые были готовы умереть за него.

Ру, который старался казаться эгоистичнее, чем на самом деле, сдружился с уцелевшими «головорезами» почти так же сильно, как с Эриком, и полюбил их, хотя и не желал этого признавать. Крепкие парни, они вместе прошли огонь и воду, и каждый знал, что может положиться на остальных.

Ру вспомнил о тех, кого они потеряли: о здоровенном Бигго, смешливом убийце, отличавшемся, как ни странно, благочестием; о Джероме Хэнди, великане с бешеным нравом, любящем прихвастнуть; о Билли Гудвине, мягком, но вспыльчивом юноше, который погиб по нелепой случайности, не успев ничего понять в жизни; и о Луи де Савоне, родезийском головорезе, ум которого был так же остер, как его кинжал, – ему были ведомы и придворные интриги, и стычки в темных закоулках; он был горяч и отличался удивительной верностью. Ру собрал вещи и, обернувшись, увидел, что Эрик и Джедоу наблюдают за ним.

– В чем дело?

– Ты на какое-то время выпал, – сказал Эрик.

– Я думал о Бигго и остальных…

Эрик кивнул:

– Понимаю.

– Может, кто-нибудь из них вернется на «Мести Тренчарда», – осмелился предположить Джедоу.

– Хорошо бы; – сказал Ру и, перекинув сумку через плечо, добавил:

– Но Билли и Бигго не вернутся.

Эрик кивнул. Ру видел, как Бигго погиб в Махарте, а Эрик был свидетелем тому, как Билли упал; с лошади и разбил голову о камень.

Трое мужчин молча поднялись на палубу и быстро спустились по трапу на причал, где увидели де Лонгвиля, который болтал с Накором и Шо Пи.

– Эй ты, жалкий огрызок мужчины! – заявил без всяких церемоний Джедоу человеку, который почти три года управлял его жизнью.

Де Лонгвиль обернулся:

– К кому ты так обращаешься, ты, вейлский мерзавец?

– К вам, Бобби де Лонгвиль, сэр сержант! – огрызнулся Джедоу, причем было видно, что эти взаимные оскорбления – всего лишь дружеская насмешка, и Эрик знал, что оба они от души забавляются. – И кто ты такой, чтобы обзывать меня «мерзавцем»? Мы, мужчины из Вейла, – лучшие бойцы в мире и обычно вытираем сапоги о тех, кто похож на тебя. – Джедоу громко фыркнул и наклонился к де Лонгвилю, словно принюхиваясь к источнику отвратительной вони. – Да, очень похожих на тебя.

Ущипнув Джедоу за щеку, как любящая мамаша – ребенка, де Лонгвиль заявил:

– Ты так мил, что хочется тебя поцеловать. – Он шутливо шлепнул Джедоу по щеке и добавил:

– Но не сегодня. – И повернулся к остальным. – Куда направляетесь?

– Выпить! – ухмыляясь, ответил Накор. Де Лонгвиль выразительно закатил глаза.

– Ладно, только никого не убейте. Ты вернешься? – спросил он Джедоу.

Джедоу улыбнулся:

– Не знаю почему, но вернусь.

– Ты хорошо знаешь почему, – произнес де Лонгвиль.

Улыбка Джедоу сразу увяла.

Каждый из них видел то, что видели все, каждый знал, какая ужасная армия готовится пересечь море, и понимал, что, каких бы успехов они ни добились за минувшие месяцы, борьба только начинается. До решающего столкновения может пройти десять лет, может пройти даже больше – но в конце концов любому мужчине, живущему в Королевстве, придется либо сражаться, либо умереть.

– Проваливайте, – нарушил молчание де Лонгвиль и махнул рукой в сторону улицы. – Не слишком буяньте, – сказал он и добавил вслед уходящим:

– Эрик, ты и Джедоу должны завтра вернуться сюда и получить свои бумаги. На день позже – и вы дезертиры! А как вы знаете, дезертиров мы вешаем!

– Ну и мужик, – сказал Джедоу, когда они отошли чуть дальше по улице. – Вечно с угрозами. По-моему, у него противоестественная любовь к веревке, нет?

Ру захохотал, и остальные присоединились к нему; и им стало еще веселее, когда, будто по волшебству, на углу перед ними возник трактир.

Ру проснулся. Голова у него раскалывалась, во рту пересохло. В глаза словно насыпали песок, а дыхание было таким зловонным, будто кто-то заполз ему в рот и там помер. Он подвинулся, и застонал Эрик; он подвинулся в другую сторону – застонал Джедоу и отпихнул Ру обратно.

Ему ничего не оставалось, как сесть, и, сев, Ру подумал, что лучше бы ему никогда не просыпаться. Он с трудом удержался от тошноты и наконец ухитрился сфокусировать взгляд.

– Прекрасно, – пробормотал он и сразу же пожалел об этом. От собственного голоса у него еще сильнее заболела голова.

Они находились в камере. И если Ру не ошибся, в камере, которую он хорошо знал. Она была длинная; вместо одной стены у нее были толстые железные прутья, а на двери висел тяжелый замок. Напротив прутьев, чуть выше уровня головы по всей стене тянулось узкое оконце. Камера была полуподвальной, но это оконце находилось как раз на уровне земли. Через него хорошо был виден внутренний двор, и на нем-виселица. Это была камера смертников, располагавшаяся непосредственно под дворцом принца Крондорского.

Ру толкнул Эрика, и тот опять застонал. Ру толкнул его снова, и Эрик наконец проснулся.

– Что? – невнятно спросил он; глаза у него разбегались в разные стороны.

– Где мы?

– Снова в камере смертников.

Эрик сразу протрезвел. Оглядевшись, он увидел свернувшегося в уголке Накора, а рядом с ним – Шо Пи.

Проснувшись, все осмотрели себя и друг друга: каждый был в запекшейся крови, в синяках и порезах.

– Что случилось? – прокаркал Ру. Его голос звучал так, будто он в это время жевал песок.

– Это квегийские матросы, помнишь? – сказал Джедоу.

Шо Пи и Накор, которые казались наименее потрепанными из всей компании, посмотрели друг на друга, и Накор произнес:

– Один попытался стащить какую-то девчонку у тебя с колен, Ру.

Ру кивнул, подумав, что лучше бы этого не было.

– Теперь вспоминаю, – пробормотал он.

– Я ударил кого-то стулом, – сказал Джедоу.

– Может, мы убили этих квегийцев? – сказал Накор.

Эрик, держась за стену, попытался встать на ноги; колени у него с похмелья тряслись.

– Видно, боги сыграли с нами мрачную шутку, – сказал он, – если, пройдя через весь этот ад, мы кончили тем, что снова ждем виселицы.

Ру чувствовал себя виноватым, как всегда, когда накануне он выпивал лишнего. С его телосложением было глупо пытаться пить вровень с Эриком или Джедоу, даже если Эрик и сам пьянел быстро.

– Если я кого-то убил, считайте, что я это вспомнил, – заявил Ру.

– Но как, во имя всех дьяволов, мы снова очутились в этой камере, парень?

– спросил Джедоу из своего угла; он был явно встревожен. – Не для того я проплыл вокруг света и вернулся, чтобы Бобби де Лонгвиль в конце концов все же вздернул меня.

В этот момент дверь широко распахнулась, и от лязга, с которым она ударилась в стену, все содрогнулись.

– Встать, вы, свиньи! – рявкнул, входя в камеру, де Лонгвиль.

Не раздумывая, все, кроме Накора, вскочили на ноги и сразу же застонали. Джедоу отвернулся, и его вырвало; всех шатало, и Эрик ухватился за прутья камеры, чтобы не упасть.

– Что за славная компания! – сказал, усмехнувшись, де Лонгвиль.

– Что мы опять делаем тут, сержант? – спросил Накор. Де Лонгвиль подошел к двери и широко раскрыл ее, показывая, что она не заперта.

– Мы подумали, что здесь вам будет удобнее всего, – ответил де Лонгвиль.

– Известно ли вам, что для вашего ареста потребовались лучшие городские стражники и еще часть охраны дворца? – Он сиял, словно гордый отец. – Это была знатная потасовка! И у вас хватило здравого смысла никого не убивать, хотя ущерб вы нанесли немалый. – Де Лонгвиль взмахом руки приказал им выходить из камеры. – Принц Патрик и его родственники решили, что оставшуюся часть ночи лучше держать вас поближе к себе, – объяснил он, ведя их по коридору.

Ру огляделся, вспоминая, как тем же путем его вели на виселицу, и содрогнулся от ужаса. Им с Эриком пришлось бежать из родного Равенсбурга после того, как Эрик убил своего сводного брата Стефана, после смерти его отца ставшего бароном Даркмурским. Если бы они остались и предстали перед судом, то могли бы рассчитывать на снисхождение, но бегство усугубило их вину, и они были приговорены к смерти. Они достигли ступенек, которые вели наверх, во двор, где стояла виселица, но на этот раз ее миновали.