Текст книги "Восход короля торговцев"

ГЛАВА 3. ПРИОБРЕТЕНИЕ

Ребенок заплакал.

Ру рассмеялся, увидев, что Эрик поспешно отдал Герда обратно Розалине. Эрик сам предложил подержать мальчика, но тот своим хныканьем и верчением надоел ему меньше чем за минуту.

Если говорить о чувствах присутствующих за праздничным столом, то это была смесь радости и опасений. Каждый был счастлив увидеть Ру с Эриком живыми и здоровыми, но все понимали, что весть о возвращении Эрика непременно достигнет ушей его сводного брата. Пусть принц Крондорский простил двум друзьям убийство одного сводного брата Эрика, Стефана, но другой брат, остававшийся в живых, Манфред, мог не согласиться с этим решением. А уж мать Стефана – наверняка. И когда речь идет о жаждущих мести нобилях, существует большое расстояние между буквой закона и его приложением на практике.

Мило с Натаном отозвали Ру в сторону, и Натан спросил:

– Вы долго собираетесь здесь оставаться?

Ру бросил взгляд туда, где Эрик разглядывал своего племянника, поражаясь чуду новой жизни.

– Эрик, собственно, хотел только повидаться с матерью и с вами, – ответил он. – Зато у меня есть кое-какие дела. Мы уедем примерно через неделю.

– Лучше раньше, чем позже, Ру, – тихо проговорил Натан.

Ру кивнул:

– Понимаю. Матильда фон Даркмур.

Мило склонил голову в знак того, что это верное предположение, а Ру заметил:

– Помнится, Фрейда в свое время угрожала лишить сыновей Матильды прав на наследство. Вы, как я понимаю, всем говорите, что Герд – сын Рудольфа, так?

– заметил Ру.

– Так, – сказал Натан.

– Однако каждому с первого взгляда ясно, кто его настоящий папаша, – сказал Мило и с любовью поглядел через комнату на своего внука. – В нашем городе ничего не удержишь в секрете. Нет сомнений, что барону уже известно о существовании ребенка.

Ру пожал плечами:

– Может, и так, но я подслушал разговор Манфреда с Эриком…

– Когда? – быстро спросил Натан.

– В камере смертников. В ночь перед тем, как нас должны были повесить. Манфред сказал Эрику, что больше не питает к нему вражды, и добавил, что Стефан был редкой свиньей.

Натан покачал головой:

– Одно дело – сказать это человеку, который завтра умрет, и совсем другое

– тому, кто претендует на титул барона.

– Не думаю, что из-за этого стоит тревожиться. Манфред говорил, что старый барон был не прочь приволокнуться за бабами, и у него, кроме Эрика, остались и другие побочные дети.

Мило снова кивнул:

– Верно. Я слышал, в Вольфсхайме есть парень, как две капли воды похожий на Эрика.

– Ладно, – сказал Натан, обращаясь к Ру, – постарайся побыстрее увезти отсюда Эрика. Пока о маленьком Герде никто особенно не болтает, но Эрик может привлечь к нему излишнее внимание…

– Посмотрим, как получится, – сказал Ру. – У меня есть одно дельце, и чем скорее я с ним покончу, тем скорее мы уедем.

– А мы не можем тебе помочь? – спросил кузнец.

У Ру блеснули глаза.

– Ну, раз уж вы сами предложили, – сказал он, – то мне пригодился бы крепкий фургон, но, как вы понимаете, не слишком дорогой.

Мило выразительно закатил глаза, а Натан засмеялся.

– У Гастона ты наверняка найдешь, что тебе нужно, – сказал он.

Услышав смех, Эрик посмотрел в их сторону и с улыбкой покачал головой. Ру заметил это и кивнул, словно говоря: «Да, хорошо вернуться домой».

Ру встал с рассветом, наскоро перекусил и направился на окраину города.

– Гастон! – позвал он, дойдя до дома, сильно напоминавшего обветшавший амбар, к которому спереди был пристроен неширокий навес. На вывеске красовалось грубое изображение двух перекрещенных, словно мечи, молотков.

Из двери высунулся хозяин, узколицый человек неопределенного возраста, и уставился на Ру.

– Эйвери? – В его голосе прозвучали одновременно радость и обычное для него раздражение. – Я думал, тебя повесили, – заметил он.

Ру протянул ему руку:

– Этого не случилось.

– Я уж вижу. – У человека, которого звали Гастоном, был небольшой акцент, свойственный всем уроженцам Бас-Тайры, хотя в Даркмур он перебрался еще до рождения Ру. – Что тебе нужно? – спросил он, пожав Ру руку.

– Есть у тебя фургон?

– Есть один на продажу. Стоит на заднем дворе. Смотреть на него особенно нечего; небольшой ремонт ему бы не помешал, но так он крепкий.

Они обошли дом, представлявший собой смесь плотницкой мастерской, сыромятни и лавки медника. Гастон не слишком разбирался в коммерции, но обожал все чинить и был незаменим для тех, у кого не было денег, чтобы платить профессиональным кузнецам и плотникам. Ру слышал, как Эрик однажды сказал, что Гастон, может быть, сам кузнец-то не очень, но кузня у него хорошая. Да и папаша Ру всегда отдавал свои фургоны в починку к Гастону.

Они подошли к низкой ограде, состоящей в основном из обрезков досок. Гастон раскрыл шаткие ворота. Ржавые петли заскрипели, и Ру вошел на двор, где Гастон хранил свое имущество. Ру непроизвольно остановился и покачал головой. Он бывал здесь бесчисленное количество раз и тем не менее всегда поражался тому, какая колоссальная коллекция старья была собрана здесь Гастоном: обрезки труб, куски железа, сарай, набитый тряпьем, и целый дровяной склад. Все это было расположено в безукоризненном порядке, известном, впрочем, лишь одному Гастону. Если у него было то, что вам нужно, он знал, где эта вещь находится, и мог достать ее в мгновение ока.

– Видал твоего папашу.

– Где он? – без малейшего интереса спросил Ру.

– Напился и спит. Они пригнали из Саладора шесть или семь фургонов, не помню точно, и получили за это премию; так что вчера ночью он позволил себе погулять.

Гастон через плечо ткнул большим пальцем в кучу тряпья под одним из двух фургонов, стоявших у сарая. Ру подошел поближе и обнаружил, что куча храпит. Один из фургонов был ему знаком не меньше, чем кровать в родном доме. Кстати сказать, Ру сам не раз ночевал в такой же куче тряпья, чтобы не попасть отцу под горячую руку, когда тот напивался.

– Был слишком пьян, чтобы пройти три улицы до дому? – проворчал Ру, опускаясь на корточки. Он отбросил в сторону верхний слой тряпок, и в нос ему ударила жуткая вонь. Ру отскочил как ошпаренный. – Дьявол!

Гастон поскреб подбородок:

– Если говорить честно, мы вместе немного поддали. Том платил, так что я не мог оставить его валяться на улице. Но я, черт подери, не собирался тащить его до дому, поэтому приволок сюда.

Ру покачал головой:

– Некрасиво вышло.

Он взглянул на храпящего отца, и старик почему-то показался ему меньше ростом. Ру удивился, хотя знал, что когда папаша проснется, он вновь покажется ему огромным и страшным. Поймав себя на этой мысли, Ру рассмеялся. Он уже не маленький мальчик. «Интересно, – подумал он, – если папаша попробует меня ударить, съежусь ли я от страха или не раздумывая сломаю ему челюсть?»

Впрочем, устраивать такую проверку Ру не хотел. Он сказал:

– Пусть дрыхнет. Вряд ли он сильно скучал по мне, и сомневаюсь, что он обрадуется, увидев меня сейчас.

– Ты напрасно так говоришь, Ру, – укоризненно заметил Гастон. – Он очень огорчился, узнав о вашем приговоре. Все время говорил об этом. И твердил, что сам тридцать лет проработал честно.

Ру покачал головой и сменил тему:

– Так где фургон?

– Вот, – ответил Гастон, указывая на фургон, который стоял рядом с фургоном папаши Ру. Фургон был вполне приличный, хотя действительно нуждался в кое-какой починке и его нужно было полностью красить. Осмотрев фургон, Ру убедился, что колеса и оси крепкие, а это главное.

– Ремонт, который понадобится, я сделаю сам. Сколько? Они принялись торговаться, и не прошло и минуты, как сделка была заключена. Гастон запросил немного дороже, чем рассчитывал Ру, но цена была справедливой, да и фургон – именно таким, какой он искал.

– А лошади? – спросил Ру, расплатившись.

– Самые дешевые и выносливые по-прежнему у Мартина, – ответил Гастон. – Твой папаша недавно разжился отличной упряжкой. Выиграл в кости.

Ру на мгновение задумался.

– Полезные сведения. – Поглядев на храпящего отца, он добавил:

– Если он проснется до моего возвращения, задержи его здесь. Мне нужно с ним поговорить, прежде чем я уеду из города.

С этими словами Ру направился к воротам, а Гастон спросил ему вслед:

– Куда ты сейчас?

– В Собрание Виноградарей. Хочу купить вина.

Выйдя со двора, Ру двинулся вниз по улице; в городе уже вовсю кипела жизнь. Приказчики уже были в своих лавках, женщины отправились за покупками. Ру кивал в ответ на приветствия знакомых, но мысли его были заняты тем, каким должен быть следующий шаг на пути к богатству.

У здания Собрания Виноградарей и Виноторговцев на городской площади цокот копыт возвестил о приближении всадников, и по звуку Ру понял, что те скачут быстро. Через мгновение из-за угла того самого дома, который был нужен Ру, галопом вылетели пятеро верховых, носящих цвета барона фон Даркмура. Впереди скакал тот самый капрал, с которым они схлестнулись в Вильгельмсбурге, и Ру сразу стало ясно, где отряд остановится: у постоялого двора Мило. Поколебавшись, он все-таки решил не возвращаться туда немедленно. Ему надо было купить кое-что, а кроме того, он был совершенно уверен, что сейчас дело касается только Эрика и его сводного брата Манфреда. Если барону понадобится побеседовать с Ру Эйвери, он может сделать это и позже, после того, как найдет Эрика. Ру вошел в дом.

Эрик любовался кузницей. Натан и Гюнтер кое-что изменили здесь после его отъезда. Эрик был восхищен трудолюбием парня. Было видно, что Гюнтер относится к Натану так же, как в свое время Эрик, и что кузнец стал ему как бы приемным отцом. Семья Натана погибла во время налета пиратов на Дальний Берег.

– Ты неплохо выглядишь, – сказал Натан. – Тебе нравится армия?

– Там есть много того, что мне не по душе, но… да, пожалуй, что мне нравится порядок, нравится знать, чего именно ждут от тебя.

Натан жестом попросил Гюнтера оставить их одних.

– И убивать?

Эрик пожал плечами:

– Не сказал бы. Иногда это такая же работа, как колка дров. Необходимое дело. А иногда мне слишком страшно за свою шкуру, чтобы думать о чем-то еще. Но чаще всего это… не знаю… омерзительно.

Натан кивнул:

– Я повидал солдат на своем веку, Эрик. Будь поосторожнее с теми, кому нравится быть мясником. Они хорошо сражаются, но их, как сторожевых псов, лучше побольше времени держать на цепи.

Их взгляды встретились; Эрик улыбнулся:

– Обещаю, что никогда не стану одним из тех, кому нравится убивать.

– Я верю, – сказал Натан, улыбаясь в ответ. – Хотя ты, без сомнения, был замечательным кузнецом.

– Мне по-прежнему нравится кузнечное дело. Может быть, если вы разрешите…

Тут неожиданно появился Ру.

– Натан! Эрик!

– Как твое таинственное дело? – спросил Эрик.

– Близится к завершению, – ответил с улыбкой Ру. – Осталось сделать еще пару вещей, и я буду готов отправиться в путь. – Он скорчил Эрику рожу. – Между прочим, тебя в городе ищут солдаты.

Цокот копыт во дворе оборвал разговор. Они выбежали из кузницы и, обогнув сарай, увидели во дворе пятерых солдат барона, которые как раз собирались спешиться.

Эрик тоже узнал давешнего капрала, а тот, указывая на Эрика и Ру, рявкнул:

– Вы, двое, барон желает с вами потолковать. Ру закатил глаза к небу и ощупал карман куртки, чтобы убедиться, что королевское помилование на месте.

– А подождать он не может?

– Нет! Выбирай: поедешь на собственной лошади, или моя поволочет тебя за собой по земле.

– Поеду на своей, – сказал Ру.

Через несколько минут Ру и Эрик были уже в седлах и выехали за ворота.

– Эй, эй! – закричал капрал, пускаясь вдогонку. – Куда вы должны ехать, по-вашему?

Они придержали коней, и, когда капрал поравнялся с ними, Эрик ответил:

– Вы прискакали галопом, но ваши кони ничуть не вспотели. Значит, вы проехали не больше мили. Манфред разбил лагерь на старом овечьем пастбище на окраине города.

На лице капрала отразилось удивление, но прежде чем он успел что-то сказать, Эрик вновь пустил лошадь в галоп. Ру поскакал за ним, а следом – капрал и его солдаты.

Через несколько минут они миновали дома на восточной окраине. Как и предсказывал Эрик, на старом овечьем пастбище, там, где Королевский тракт пересекался с дорогой, ведущей на юг, стояла походная палатка Манфреда, барона фон Даркмура.

Спрыгнув с коня, Эрик бросил поводья часовому у входа и взглянул на подъехавшего капрала.

– Как тебя звать?

– Альфред, – ответил тот. – А что?

Эрик улыбнулся:

– Просто хотел узнать. Пригляди за моей лошадью.

Он и Ру подошли к палатке; часовой откинул полог. Внутри они увидели сводного брата Эрика, Манфреда. – Должен признаться, не мог представить, что увижу вас снова, учитывая обстоятельства, при которых состоялась наша последняя встреча, – произнес барон, жестом предлагая им сесть.

– В то время и я думал так же, – ответил Эрик.

Ру украдкой приглядывался к ним, сравнивая сводных братьев. Манфред был совсем не похож на Эрика, который, кстати, имел удивительное сходство с отцом. Манфред был сыном своей матери. Он был смуглый, сильный, красивый, но красота эта была какой-то нервической. В соответствии с последней модой он носил аккуратно подстриженную бородку, которая, на взгляд Ру, придавала ему глуповатый вид; впрочем, Ру оставил это мнение при себе. – Мой сюзерен, герцог Саладорский, который, как вам известно, приходится кузеном королю, велел мне отправить в Крондор нескольких моих людей. Ничего о том, надолго ли и зачем, он не сказал. Тебе об этом что-нибудь известно?

Эрик кивнул:

– Кое-что.

– Расскажешь мне?

– Не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– И то и другое, – сказал Эрик. – Я служу принцу и обязан не говорить ничего до тех пор, пока мне не прикажут это сделать.

– Хорошо. Так вот, если у тебя нет возражений, я бы хотел, чтобы они отправились в Крондор вместе с тобой и твоим другом.

Эрик слегка выпрямился на стуле.

– Эскорт?

Манфред улыбнулся, и на мгновение выражение его лица напомнило Эрику человека, который был их общим отцом.

– В каком-то смысле. Поскольку ты – человек принца, я отдам их под твою команду. И поскольку ты – солдат, верный долгу, я не сомневаюсь, что ты приведешь отряд в целости и сохранности к нашему благороднейшему повелителю.

Эрик наклонился вперед:

– Если бы я мог сказать тебе, Манфред, я бы это сделал. Ты вряд ли когда-нибудь поймешь до конца, как много значил для меня твой приход ко мне в тюрьму; ты был очень добр. Но здесь есть разница. В конце концов ты узнаешь, зачем принц набирал утих рекрутов, и поймешь, почему я не мог сказать тебе этого. Поверь лишь, что речь идет о деле величайшей важности.

Манфред вздохнул:

– Ладно, пусть будет так. Надеюсь, ни ты, ни твой друг не задержитесь в Равенсбурге?

Эрик пожал плечами:

– Я обязан возвратиться в Крондор в течение этого месяца, но Ру сам себе хозяин и может сделать иной выбор.

Манфред улыбнулся.

– Твой друг вправе выбирать все, что пожелает, но если он умен, то покинет город как можно быстрее. – Барон взглянул на Ру. – Моя мать не простила вас, и хотя я не держу на вас зла, от нее я вас защитить не в состоянии. Если вы хотите дожить до старости, постарайтесь сделать это в любом другом месте. – Нагнувшись к Эрику, он понизил голос:

– Надев этот мундир, ты обрел неплохую защиту, Эрик. Даже здесь, в сонном Даркмуре, известно о Крондорском Орле. Но у твоего друга Руперта нет покровителя и мало друзей. Будет лучше для всех, если ты заберешь его с собой.

– Я закупаю груз и через пару дней уеду вместе со своим кузеном, – сказал Ру.

Манфред встал.

– Решай сам, как поступить. Но в ваших интересах было бы покинуть город до того, как моей матери станет известно, что вы живы и находитесь в пределах ее досягаемости. Даже в Крондоре почаще оглядывайтесь и смотрите, что происходит у вас за спиной, – проговорил он, в упор глядя на Эрика и Ру.

– А что с ребенком? – спросил Эрик.

– Пока мать не знает о нем, – сказал Манфред, – и мне бы хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. – У него был встревоженный вид. – С ним дело обстоит немного иначе, нежели с тобой, Эрик. Это ребенок Стефана, а не ее блудливого мужа; он – ее собственный внук. С другой стороны, он – незаконнорожденный, и поскольку я еще не женился…

– Понимаю.

– Узнав о том, что вы в Равенсбурге, она может возненавидеть ребенка; ты об этом не задумывался?

Эрик пожал плечами:

– С такой точки зрения нет. Сказать по правде, Манфред, за последние два года я вообще думал мало. Слишком много было дел. Времени на раздумья не оставалось.

– Ты изменился, – произнес, покачав головой, Манфред. – Когда мы встретились, ты был обычным городским парнем, а теперь… теперь тебе палец в рот не клади, Эрик.

– Думаю, и тебе тоже, – ответил Эрик, внимательно глядя на брата.

– Я не участвую в охоте, – сказал Манфред, вставая. – А надо показать что-нибудь матери, когда я вернусь вечером в замок. Отправляйся на постоялый двор, который ты считаешь своим родным домом, и завтра жди рекрутов.

Вслед за бароном Эрик и Ру вышли наружу.

– Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся в более приятной обстановке, – сказал Эрик.

Манфред засмеялся, и снова между ними стало заметно сходство.

– Сомневаюсь. У нас совсем разные судьбы, брат. Пока ты жив, а у меня нет детей, мать считает тебя угрозой фамилии Даркмуров. Это же понятно.

– Так женись и заведи их, – сухо заметил Ру.

– Если бы это было так просто, – сказал Манфред. – Я повинуюсь воле короля и прихотям герцога Саладорского. Им еще предстоит указать мне, какая благородная девушка достойна того, чтобы стать моей женой. – Он вздохнул – легонько, но Эрик это заметил. – И, говоря по чести, я вовсе не настаиваю, чтобы они поторопились с этим решением. Общество женщин я нахожу… затруднительным.

– У тебя кто-нибудь есть? спросил Эрик, внезапно почувствовав, что его сводный брат, почти незнакомый ему, таит в душе печаль.

Манфред напустил на себя безразличный вид.

– Я предпочел бы об этом не говорить, – произнес он.

Сказать Эрику больше было нечего, а Манфред не протянул ему руки на прощание. Тогда Эрик по-военному отдал честь и пошел туда, где оставил коня. Но неожиданно с полпути он повернул обратно.

– Этот капрал, Альфред, – сказал он Манфреду.

– Что с ним такое?

– Отправь его вместе с рекрутами.

Слегка улыбнувшись, Манфред покачал головой:

– У тебя с ним счеты?

– В каком-то смысле, – сказал Эрик.

Манфред пожал плечами:

– Не могу сказать, что он заслуживает рекомендации. Он скандалист и горлопан. Поэтому он никогда не станет сержантом.

– Скандалисты – это неплохо, – сказал Эрик. – В один прекрасный день их отучают скандалить, и тогда они превращаются в людей, которые нам нужны.

– Можешь его взять, – буркнул Манфред и скрылся в палатке.

Ру и Эрик возвратились к лошадям. Усевшись в седло, Эрик посмотрел сверху вниз на Альфреда и сказал:

– Счастливо оставаться, капрал.

– Мы еще встретимся, ублюдок, – злобно глядя на него, процедил Альфред.

– Не сомневайся, – хмуро ответил Эрик.

– И скорее, чем ты думаешь, – с дьявольской усмешкой добавил Ру.

Они ударили лошадей каблуками и поскакали обратно в Равенсбург.

– А я тебе говорю, что если ты погрузишь в этот фургон еще хоть щепку, то сломаешь оси! – крикнул Том Эйвери.

Ру стоял лицом к лицу со своим отцом, который был лишь ненамного выше его ростом. Мгновение помолчав, Ру сказал:

– Ты прав.

Том растерянно поморгал, потом кивнул и отрывисто произнес:

– Конечно, я прав.

Два фургона, стоящие у Гастона на заднем дворе, были доверху нагружены маленькими бочонками вина. Дункан уже в третий или четвертый раз проверил крепления: его терзали сомнения, удастся ли им довезти такое количество груза в целости и сохранности.

Ру пробегал весь день и на все свои деньги, а также на те, что дал ему Эрик, накупил вина среднего качества, которое он надеялся с большой прибылью продать в Крондоре.

Ру не был специалистом, но, как всякий, кто вырос в Равенсбурге, знал о вине больше, чем большинство крондорских торговцев. Еще он знал, что высокие цены на вино в столице объясняются сложностью его перевозки в бутылках. В бочках туда везли лишь вино самого низкого сорта, а маленькие бочонки, содержащие вино среднего качества, которое было самым популярным в придорожных харчевнях, никогда не отправлялись дальше соседних деревень. И хотя этому вину было далеко до тех, которые пила знать, в крондорских трактирах оно должно было найти спрос. Ру подсчитал, что если ему удастся уговорить хозяев трактиров и таверн, завсегдатаями которых были коммерсанты из Купеческого квартала, купить его вино, то он получит триста процентов прибыли на вложенный капитал, даже с учетом стоимости фургонов и лошадей.

– Ты уверен, что сможешь с ними управиться? – спросил Дункан.

– Ру – возчик что надо, – обернувшись к племяннику, ответил Том. – И ты тоже мог бы таким стать, если бы не сбежал, когда та девчонка…

Дункан улыбнулся этому воспоминанию.

– Элис, – подсказал он. – Это длилось недолго. Кроме того, – он положил руку на эфес своей шпаги, – вот чем я зарабатывал на жизнь последние пятнадцать лет.

– Отлично, она нам пригодится, – сказал Том, потирая разбитую челюсть. Проснувшись, он по старой привычке начал задирать Ру. Трижды старик пытался ударить сына и трижды оказывался лежащим на земле и глядящим на него снизу вверх. В последний раз Ру потерял терпение и ударил. После этого Том Эйвери стал смотреть на сына с новообретенным уважением.

– Ты точно знаешь дорогу, о которой мне говорил? – спросил он у Ру.

Ру кивнул. На этой дороге, проходящей в стороне от других трактов и деревень, они с Эриком встретили Гельмута Гриндаля, купца из Крондора. Он сказал Ру, что по этой дороге можно добраться из Равенсбурга в Крондор, не уплачивая сбора, который взимался на Королевском тракте. К сожалению, Эрик и его отряд рекрутов не могли ехать с фургонами, потому что они должны были быть в Крондоре неделей раньше, чем туда доползли бы груженые фургоны.

Ру понимал, что в глухих лесах, что тянулись между Даркмуром и побережьем, их подстерегает немало опасностей. Но если его план осуществится, у него появится достаточно капитала, чтобы организовать какое-нибудь более серьезное предприятие, и он надеялся, что эта поездка положит начало его успешной карьере.

– Ну, – произнес Ру, – нет смысла задерживаться. Чем скорее отправимся в путь, тем скорее будем на месте.

Ру ничего не сказал папаше и кузену о предупреждении Манфреда насчет баронессы. Он не настолько доверял Дункану и не хотел лишний раз пугать отца: что бы там ни болтали о Томе Эйвери, тот, когда был трезв, работал на совесть, но в бою он был бесполезен, несмотря на бахвальство и угрозы, которые Том щедро рассыпал в подпитии.

– Садись со мной, – предложил Ру Дункану. – Я снова научу тебя править упряжкой.

Дункан выразительно закатил глаза, но полез на козлы. Продав коня, он внес свой пай и стал младшим партнером Ру в компании, владевшей фургоном, четырьмя лошадьми и огромным количеством вина. Том Эйвери потребовал для себя обычную плату, ни монетой больше, чему Ру в глубине души обрадовался. Отчасти он был даже польщен тем, что отец отнесся к нему, как к любому другому торговцу.

Гастон помахал им вслед, когда они выезжали из его двора на булыжную мостовую. Фургоны скрипели и стонали под тяжестью груза, лошади недовольно фыркали, но, так или иначе, путешествие началось, и Ру испытывал острое чувство предвкушения удачи.

– И постарайтесь, чтобы вас не убили! – крикнул Гастон им вслед, закрывая ворота.

Ру нырнул за фургон за мгновение до того, как вторая стрела пронзила воздух там, где он только что был. Когда первая вонзилась в нескольких дюймах от его головы, он заорал, предупреждая отца и Дункана, а сам пополз под фургоном, нашаривая меч и одновременно пытаясь определить, откуда стрела прилетела. После третьего выстрела ему это удалось. Он жестом показал Дункану, что хочет проскочить между фургонами и зайти в тыл сидящим в засаде. Дункан кивнул и описал рукой в воздухе круг, показывая, что будет вести наблюдение.

Почти неделю они ехали по открытой равнине, держась левее Королевского тракта и направляясь к той западной узкой дороге, по которой Ру и Эрик два года назад бежали из этих мест.

За это время не случилось никаких происшествий, фургоны были в порядке, лошади – тоже, и с каждым днем надежды Ру становились все радужнее. Если отец и считал его безумцем за эту затею, то держал свое мнение при себе. Он был старый возчик, но никогда еще не возил такое количество маленьких бочонков с вином.

Каждый вечер сразу после захода солнца они разбивали лагерь и пускали лошадей пастись, привязав их к вбитому в землю колу. К траве они добавляли немного зерна, смешанного с медом и орехами, чтобы лошади сохраняли выносливость. На Новиндусе Ру нахватался кое-каких познаний в этой области и теперь применял их, как мог, жалея в душе, что рядом нет Эрика. Впрочем, к немалому своему удивлению, он обнаружил, что отец, во всяком случае о тягловых лошадях, знает столько же, сколько и Эрик.

Оказавшись между фургонами, Ру вскочил и кинулся в лес. Второй бандит едва не зацепил его кончиком своего меча, но два года сражений и тренировок не пропали для Ру даром. Единственное, что удалось разбойнику, – это молча умереть: увернувшись, Ру пронзил его насквозь и помчался, петляя, в глубь леса.

Под прикрытием деревьев он остановился. Его окружала тишина. Выровняв дыхание, он огляделся. После захода прошло меньше часа, и небо на западе еще светилось, но здесь, в чаще, было уже темно, как ночью. Ру прислушался. Через несколько мгновений он услышал, как просвистела еще одна стрела, и двинулся в том направлении, откуда, как ему показалось, она была выпущена.

Стараясь ступать как можно тише, он описал в темноте круг и вышел туда, где, по его расчетам, скрывался стрелявший. Сначала было тихо, но потом Ру уловил какое-то движение в кустах впереди. Он вломился в кусты и, словно кот на мышь, бросился на второго бандита. Схватка была короткой. Бандит, услышав сзади треск веток, отбросил лук и схватился за нож.

Он умер прежде, чем успел вытащить его из-за пояса.

– Готов, – произнес Ру.

Минутой позже из темноты, будто призраки, возникли Дункан и Том.

– Всего двое? – сказал Дункан.

– Если третий и был, то он уже на полпути в Крондор, – проворчал Том. Вся левая сторона его тела была в грязи, и на щеке виднелся кровоподтек. Правой рукой он осторожно поддерживал левую.

– Что случилось? – спросил Ру.

– Упал чертовски неловко, – буркнул Том. – Вся рука онемела. – Он часто дышал. – Честно сказать, я слегка испугался.

Опустившись на колени, Дункан перевернул труп.

– Вид как у старьевщика, – сказал он.

– Немногие честные торговцы и чуть больше нечестных отваживаются ездить по этой дороге, – заметил Том. – а о богатом разбойнике я никогда не слышал, тем более в здешних местах. – Он потряс рукой, словно хотел ее оживить.

Дункан поднялся, держа в руке кошелек.

– Может, он не богат, но не так уж и беден. – В кошельке обнаружились пара медяков и драгоценный камень. Вернувшись к костру, Дункан внимательно его рассмотрел. – Ничего сногсшибательного, но пару монет за него получить можно.

– Пойду взгляну на другого, – сказал Ру.

Перевернув труп второго бандита, он увидел, что это почти мальчик. У него не было ни кошелька, ни даже простой дорожной сумки, которая нашлась у его товарища.

Вернувшись к фургонам, Ру увидел, что его кузен разглядывает лук первого бандита.

– Дерьмо, – подвел итог Дункан и бросил лук в костер. – Да и стрел к нему нет.

Ру уселся с тяжелым вздохом.

– Как по-вашему, что они делали бы с нашим вином? – спросил Дункан.

– Я думаю, выпили бы, – сказал Том. – Но ведь им бы достались и лошади, и кое-какие деньги, и ваши мечи, и еще много чего, что можно продать.

– Похороним их? – спросил Дункан. Ру покачал головой.

– Нам бы они не оказали этой услуги. К тому же у нас нет лопаты. Я не собираюсь копать им могилу голыми руками. – Он снова вздохнул. – Будь они настоящими бандитами, завтра пищей для ворон стали бы мы. Впредь надо быть настороже.

– Ну что ж, тогда я – спать, – сказал Дункан.

Том и Ру остались у костра. Как самого старшего, Тома назначили караулить в первую смену, поскольку вторая смена самая тяжелая, а третья, перед рассветом, – самое подходящее время для нападения, и в этот час от Тома было бы мало проку.

– Когда-то у меня был такой же драгоценный камень, как тот, что принес Дункан, – сказал Том.

Ру промолчал. С самого детства отец редко с ним разговаривал. Даже во время самых долгих поездок, из Равенсбурга в Саладор и обратно, отец, уча сына править упряжкой, за весь путь не произносил и десятка слов. Вернувшись, Том напивался в стельку, но когда работал, не брал в рот ни капли.

– Я добыл его для твоей матери, – негромко продолжал Том.

Ру сразу стал слушать внимательнее. Если со всеми остальными Том вел себя мирно, только когда бывал трезв, то с матерью Ру он был тих всегда, трезвый или пьяный. Об этом Ру говорили соседи, так как его мать умерла во время родов.

– Она была совсем крошечная, – сказал Том. О том, что ростом Ру пошел в мать, ему не раз говорила Фрейда. – Но сильная, – добавил Том.

Ру удивился.

– У нее был твердый характер, – продолжал Том. В его глазах отражался огонь костра. – Знаешь, ты похож на нее. – Осторожно поглаживая левое предплечье, он уставился на огонь, словно что-то искал в пляшущем пламени.

Ру боялся сказать лишнее и потому просто молча кивнул. После того как он ударил отца и сбил его с ног, старик стал относиться к сыну с уважением, которого Ру прежде не замечал.

Том вздохнул.

– Она хотела сына, мой мальчик. Жрец-лекарь говорил ей, что это опасно, ведь она слишком хрупкая. – Он вытер правой рукой лицо, потом посмотрел на свои руки, большие, мозолистые, все покрытые шрамами. – Понимаешь, я боялся к ней прикоснуться; она была такая маленькая, а у меня не хватало мягкости. Я боялся, что сломаю ее. Но она оказалась крепче, чем выглядела.

Ру проглотил комок в горле и, внезапно почувствовав, что ему тяжело, с трудом прошептал:

– Ты никогда об этом мне не рассказывал.

Том кивнул.

– В жизни у меня было так мало радости, мальчик. И каждой частичкой этой радости была она. Я встретил ее на празднике; она стояла в стороне, похожая на пугливую птичку. Я только что вернулся из Саладора, привел оттуда фургон для моего дяди, деда Дункана. Я был навеселе и ужасно важничал. И тут она возникла прямо передо мной и сказала: «Потанцуй со мной». – Он вздохнул. – И мы станцевали. – Том замолчал. Он обхватил себя руками и дышал с трудом. Было видно, что ему очень тяжело говорить. – Она была похожа на тебя, не шибко красивая, с худым лицом и неровными зубами, но когда она улыбалась – тогда ее лицо загоралось и она становилась красавицей. Я привез ей тот камень на нашу свадьбу. Вправил его в кольцо.