Текст книги "Мне жаль, но это инстинкт. Как животная природа управляет нами и что с этим делать"

Биологические роли, правила и их последствия

В прошлом женщин ценили за то, что они могли поддерживать сплочённые взаимопомощью сообщества, призванные защищать детёнышей, в то время как традиционно физически более сильные и доминирующие мужчины уходили на охоту. Этот специфический отбор по гендерному признаку всё ещё существует у большинства млекопитающих. Самок ценят за их способность вынашивать и растить детей, а самцов – за статус и способность защитить ресурсы, наличие которых этот статус и обеспечивает.

И хотя мы думаем, что давно отошли от столь древних устоев, есть причина, по которой женщины в Соединённых Штатах каждый год тратят около 450 миллиардов долларов на косметику и средства ухода. На протяжении последних 200 000 лет женщинам легче всего было получить доступ к ресурсам через высокостатусного мужчину. По сей день мы всё ещё пытаемся выглядеть моложавыми и симпатичными – то есть здоровыми и способными к вынашиванию потомства, – чтобы привлечь внимание лучших мужчин.

Из-за того, что инстинктивные установки всё ещё руководят сексуальным поведением многих мужчин, женщины прибегают к крайне причудливым средствам, чтобы понравиться потенциальному партнёру.

Инъекции токсинов под кожу (ботокс) или использование ужимающих поясов или корсетов, которые порой больше напоминают орудия пыток, – это всего лишь два примера из многих возможных. И сейчас крайне широко распространён феномен, когда женщины начинают красить волосы при первых признаках появления седины. Видимо, в старой присказке «Джентльмены предпочитают блондинок» всё же что-то есть. Ни одна женщина, вышедшая за рамки репродуктивного возраста, не является натуральной блондинкой – наши волосы неизбежно темнеют или седеют с возрастом, так что джентльмены, которые предпочитают блондинок, могут реагировать на светлые волосы как на признак того, что женщина молода, и, следовательно, может рассматриваться как потенциальный партнёр.

Также нет ничего случайного в том, что соотношение идеальных параметров моделей с обложек журнала Playboy и победительниц конкурса «Мисс Америка» остаётся удивительно устойчивым с 1920-х годов. Что такого магического в соотношении талии к бёдрам, равном 0,7? Эта пропорция, которая обеспечивает максимальную фертильность. Нам кажется, что это соотношение эстетически красиво, но на самом деле оно положительно влияет на способность к деторождению. Несмотря на то что мы живём в эпоху, когда многие активно избегают беременности с помощью средств контрацепции, нас всё равно тянет к тем, кто будет наиболее эффективным с точки зрения рождения детей.

У самцов тоже есть своеобразные способы показать свой статус и получить доступ к пулу партнёрш. Вы наверняка не раз видели прекрасный хвост самцов павлинов (необходимый, чтобы впечатлить самок) или впечатляющие рога оленя (демонстрирующие потенцию и полезные для борьбы с конкурентами). Мужчины точно также опираются на «демонстративное потребление», чтобы показать свою ценность как партнёра и напомнить соперникам, что они «лучшие». Они тратят кучу денег на дорогие бренды вроде Ferrari, Lamborghini и Rolex, реклама которых обращена по большей части к мужской аудитории. Удивительно, но исследования показывают, что, если искусственно поднимается уровень полового гормона тестостерона у мужчин (до того уровня, которого он обычно достигает при попытке привлечь внимание красивой девушки), они начинают выбирать известные и статусные бренды часов и предпочитать вещи более высокого качества. Они активно пытаются продемонстрировать свой статус, пусть и без павлиньих хвостов и оленьих рогов.

По той же причине мужчины чаще комплексуют по поводу низкого роста, а политики используют обувь на платформе и стоят на возвышениях за стойками. Зачем они пытаются выглядеть выше? Потому что женщины предпочитают более высоких мужчин (и, видимо, их же предпочитают другие мужчины, когда голосуют за них на выборах и ставят их в позицию силы). Высоким мужчинам было легче достигать высокого статуса в суровых первобытных условиях. Рост когда-то позволял мужчинам быть более доминантными охотниками, воинами и защитниками ресурсов. Сегодня мы видим странное преображение тех же тенденций. Например, если взять среднее мужское население Америки, то тех, кто выше 180 см, едва ли наберётся 14,5 %. Но когда вы сужаете выборку до мужчин-руководителей компаний из списка Fortune 500, то процент людей выше 180 см среди них подскакивает до 58 %! В 2013 году было опубликовано исследование, в котором утверждалось, что последним президентом ниже среднестатистического американца был Уильям МакКинли, избранный в 1986 году! Исследователи подсчитали, что рост кандидата может привлечь до 15 % голосов на выборах. Скорее всего, сексуальный инстинкт, который приравнивает рост к статусу, и есть движущая сила, которая часто ставит высоких мужчин в позицию силы.

Логичные предпочтения наших предков всё ещё проникают, как призраки, во все сферы нашей жизни – от политики до кабинетов начальства, хотя какой-либо связи между ростом и лидерскими способностями человека давным-давно не существует.

Гендерно-обусловленные нормы влияют даже на наше представление о собственных детях. Данные о поисковых запросах показывают, что за словами «мой сын…», скорее всего, последуют слова «гений» или «одарённый», а вот похожий запрос «моя дочь…» чаще всего заканчивают словами «дурнушка» или «толстая». И это вызывает беспокойство. Чтобы определить ценность человека, мы до сих пор пользуемся разными параметрами: внешности для женщин и статуса для мужчин.

Сексуальные стратегии

Сексуальные инстинкты определяют наше поведение так, что неизбежно приводят к проблемам коммуникации и противоположным целям у разных полов, если мы не способны сознательно менять (и перенаправлять) своё поведение. Это происходит оттого, что мужчины и женщины не просто полагаются на разные сигналы, чтобы продемонстрировать и определить ценность партнёра, но также подходят к созданию потомства с помощью двух совершенно разных стратегий.

Прежде чем приступить к разговору о проблемах сексуальности, давайте посмотрим на всю ситуацию через биологические линзы и подумаем о том, почему традиционный механизм выбора партнёра и деторождения забирает у женщин гораздо больше сил и энергии. Подумайте о том, сколько работы женщине приходится вкладывать в производство яйцеклетки, её созревание, избегание опасностей во время родов, кормление младенца и так далее. Иметь ребёнка – это необыкновенно энергозатратное предприятие, а у женщин ограниченное количество попыток произвести жизнеспособное потомство. Женщины способны к деторождению довольно короткий отрезок жизни (от полового созревания до менопаузы). Тем временем сперма мужчин, как правило, остаётся активной до самой их смерти вне зависимости от возраста! В результате женщины ответственнее подходят к выбору партнёра. Подумайте о наших далёких прабабушках: выносить зародыш в течение девяти месяцев, а затем стать единственным источником еды и энергии в форме богатого нутриентами и жирами грудного молока на несколько лет – это непростая задача. Что ещё важнее, в это время женщины находились в самом уязвимом положении, имея меньше возможностей спастись от хищника. Поэтому женщинам было необходимо выбрать высококачественного партнёра (что усугубляло мужскую гонку за статусом) – кого-то с хорошей генетикой, способного защитить и обеспечить и её, и младенца.

Мужчины, в свою очередь, играют в совершенно иную репродуктивную игру. Для мужчин цель игры состоит в том, чтобы найти молодую, красивую женщину – найти много таких женщин! Не пытаюсь очернить мужчин: просто так работает их мозг. Производство сперматозоидов стоит недорого (примерно 500 миллионов клеток на одну эякуляцию). Биологически от мужчины после зачатия ребёнка больше ничего не требуется. В результате мужчины не так сильно сосредотачиваются на качестве партнёра (какая разница, что женщина не способна вырастить супер-успешного потомка, если у тебя за один этот месяц будет ещё сотня возможностей для оплодотворения?). Когда речь заходит о сексе, инстинкт мужчины говорит ему обращать внимание на количество, не качество – в частности, подходящих к репродукции женщин (что подстёгивает существование нереалистичных стандартов красоты).

Биологические различия с точки зрения затрат на деторождение и с точки зрения стратегий по привлечению партнёра означают, что мозг мужчины и женщины заточен под разное мышление. Круги, расходящиеся от наших сексуальных инстинктов и того, как мы ищем потенциальных партнёров, вызывают долгоиграющие последствия в нашей личной и профессиональной жизни.

200 000 лет естественный отбор мужчин шёл по их статусу, доминантности и способности приносить ресурсы. Что же тогда произошло в последние 100 лет, когда женщины начали заходить на территорию, традиционно занятую мужчинами? Когда у женщин появилось больше возможностей выживать и получать ресурсы самостоятельно, они ворвались в пространство, которое традиционно считалось мужским (включая рабочее). То, что происходит в штаб-квартирах компаний по всему миру, стало радикальным бихевиористским научным экспериментом на огромной выборке людей.

Современные несовпадения

Никого не должно удивлять, что с более активной и властной позицией женщин на работе между полами стали возникать серьёзные конфликты. Мужчины не просто чувствуют культурный сдвиг, они также сознательно или бессознательно завидуют и чувствуют угрозу со стороны женщин. Они (как подсказывают сексуальные инстинкты мужчин) обошли их в соревновании на звание наиболее привлекательного партнёра. Именно это и показывают исследования. В статье, опубликованной в журнале «Психология персонала», описывается исследование, которое показало, что те же качества, которые помогают кандидату любого пола получить работу, в последствии негативно сказываются на оценке работы женщин. Другими словами женщина должна показывать высокую экспертизу, чтобы её наняли. При этом демонстрация той же экспертизы в повседневной работе приводит к снижению оценки её работы, в особенности если её оценивает мужчина на более высокой позиции. Если успешная и самостоятельная женщина видима, это наказывается.

Другая команда исследователей из Вашингтонского университета обнаружила, что поведенческая реакция мужчин на женщин в позиции власти заключается не только в заниженной оценке их работы. Во время переговоров, проводившихся в качестве эксперимента, мужчины вели себя более самоуверенно, если их ставили в пару с женщиной, которая была выше их по положению. В одном сценарии мужчин попросили обсудить с женщиной-начальницей разделение премии в десять тысяч долларов. Самым значительным фактором, определявшим как мужчина предлагал поделить сумму, было то, описывалась ли женщина-начальница как «амбициозная или властная». Если да, то мужчина предлагал ей значительно меньшую долю по сравнению со случаями, когда женщина-начальница не описывалась в контексте амбиций или власти.

Исследователи сразу же провели другой эксперимент: имплицитно-ассоциативный тест, который широко используется в социальных науках, чтобы раскрыть подсознательные ассоциации мужчин. Их попросили назвать слова, которые появлялись на экране компьютера всего на долю секунды. Те, кто общались с «амбициозными» начальницами, чаще видели на экране слова «страх», «риск» и «угроза». Это показывает, что они подсознательно ощущали угрозу от этих «властных» женщин, даже если сознательно они этого не признавали.

Но мужчины – не единственные, кто ведёт биологические войны на работе. Женщины на рабочем месте часто с трудом добиваются того, чтобы их воспринимали серьёзно, особенно когда становятся родителями.

В 2011 году Зенгера и Фолкман опросив 7280 человек выяснили, что по оценке их сотрудников женщины обошли мужчин в 15 из 16 компетенций, отражающих необходимые лидеру качества. Несмотря на это, женщин начинают считать менее компетентными и менее приверженными работе, как только люди узнают о том, что у них есть ребёнок. У мужчин такого падения в оценке не наблюдается. На самом деле мужчин-лидеров, ставших отцами, начинают воспринимать как более ответственных! Наши инстинкты снова вмешиваются в рациональную оценку ситуации. Как только нам напоминают, что наши влиятельные, ответственные и квалифицированные лидеры ещё и матери, наши сексуальные инстинкты сразу активизируют все древние ассоциации, которые призваны сдерживать женщин. Но нам стоит как следует рассмотреть и обратную сторону гендерных стереотипов.

Исследования в Гарварде, Военно-морской академии США, а также опрос исследовательского центра Пью подтвердили существование феномена, известного как эффект «женщины чудесны». Это явление описывает социологическую тенденцию чаще оценивать женщин в терминах сочувствия и эмпатии, что, скорее всего, является ассоциативным последствием женских эволюционных корней. Но, как чётко прописано в статье 2019 года в журнале «Блумбергская бизнес-неделя», если поставить женщин на лидерские позиции исключительно из-за положительных ассоциаций с их гендером, то это никак не гарантирует, что рабочее место станет этическим, уважительным и хорошо управляемым: «Предположение, что женщины коренным образом отличаются от мужчин – это тот тип гендерного эссенциализма, который и приводит к тому, что женщин на лидерских позициях так мало».

Дело не в том, какой пол лучше справляется с лидерской ролью. Реальность в том, что нам нужен традиционный набор лидерских навыков как у мужчин, так и у женщин.

Лидерство – это сфера, в которой пол не важен.

Осознание того, что наши инстинкты сформировали страхи мужчин по отношению к женщинам, которые «занимают наше место», или страхи женщин по отношению к мужчинам в декретном отпуске – это первый шаг к тому, чтобы измениться к лучшему.

В 2018 году я провела серию экспериментов, в которых попросила женщин, занимающих высокие управленческие должности, принять участие в версии имплицитного ассоциативного теста. Этот тест измеряет микроскопическую разницу во времени, которое нужно мозгу, чтобы связать две идеи ассоциацией. Например, вы быстрее отреагируете на слово «пляж», если до этого вам покажут слово «песок» или «солнце», а не «скрепка». Причина в том, что мозг запрограммирован связывать эти концепции благодаря эволюционному и культурному наследию. В последний раз, когда вы были на пляже, скорее всего, вы ходили по песку, так что ваш мозг гораздо прочнее ассоциирует пляж с песком, чем со скрепкой. В результате вы быстрее соедините первую пару, чем вторую. Этот метод используется, чтобы анализировать и менее безобидные подсознательные связи. В том эксперименте я просила женщин-директоров работать со словами, ассоциирующимися с «семьёй» (родитель, ребёнок, брат, сестра) и «лидерством» (начальство, директор, власть) и связать эти слова с мужскими или женскими лицами.

Результаты меня шокировали. Из этих успешных женщин целых 95 % быстрее проассоциировали «лидерские» слова с мужскими лицами и «семейные» слова с женскими. Как могут успешные женщины, по праву занимающие лидерскую позицию в своей сфере, не узнать себя в других женщинах и не проассоциировать их лица с лидерскими качествами?

Ответ заключается в том, что наши сексуальные инстинкты глубоко проникли в наше восприятие половых ролей, которое не имеет ничего общего с логикой современного мира.

Я всё ещё была возмущена результатами этого эксперимента, когда случайно купила в местном аэропорту одну книгу по бизнес-теории и была вынуждена столкнуться с моими собственными предубеждениями. Меня заинтересовал заголовок, но затем я сразу же отвернулась от книги, когда поняла, что её автор – женщина. Осознавать это было болезненно. Будучи успешной бизнес-вумен, исследующей предубеждения, я всё равно поддалась инстинкту и низко оценила книгу по бизнесу, написанную другой женщиной.

Пока я писала эту книгу, я всерьёз думала о том, стоит ли мне поставить на обложку полное имя или оставить только Р. Хайсс, чтобы избежать неприятных, но крайне реальных предубеждений. Кажется, что вы, мой разумный читатель, уже преодолели инстинктивное желание не покупать книгу авторки-женщины. Но наука показывает, что эти инстинкты редко удаётся так просто преодолеть.

Исследования, в которых изучаются одинаковые резюме с единственной ключевой разницей – именем владельца, – помогают нащупать ответ на эту загадку. Многие учёные обнаружили, что даже когда у кандидатов абсолютно одинаковые характеристики, мужское имя в резюме заставляет рекрутеров воспринимать кандидата как более опытного, компетентного и стоящего большей зарплаты.

Почему же мы не даём женщинам биться на равных в профессиональной сфере? Давайте вспомним, по каким признакам тысячелетиями шёл естественный отбор у мужчин и женщин.

В июне 2018 года Ernst & Young, одна из самых влиятельных консалтинговых компаний в мире, сама себя посадила в лужу, когда предложила многообещающим женщинам-лидерам тренинг под названием «Власть-Присутствие-Цель». На тренинге прозвучали советы в духе:

• Одежда должна подчёркивать фигуру, но короткие юбки – не вариант.

• Женщины должны выглядеть здоровыми и стройными, иметь стильную стрижку и делать маникюр.

• Нельзя открыто спорить с мужчинами во время рабочих встреч; это выглядит как проявление агрессии.

• Не смотрите мужчине в глаза во время разговора. Всегда скрещивайте ноги и сидите под углом к собеседнику.

В 2017‑м, за год до того, как «Ernst & Young» представили этот сомнительный тренинг, Google уволил программного инженера Джеймса Дамора. Его письмо для внутреннего пользования, озаглавленное «Идеологическая эхо-камера Google», вызвало внутренний скандал и многочисленные дебаты по всей стране. В сообщении Дамор доказывал, что, основываясь на различиях устройства мужского и женского мозга, Google не должен тратить столько денег на попытки нанимать больше женщин в отдел программной инженерии. Он подразумевал, что мужчины лучше подходят для такой работы, чем женщины.

На первый взгляд, и тренинг «Ernst & Young», и утёкшее письмо Google кажутся просто дикими.

Но нам стоит сделать шаг назад и понять биологические паттерны, которые закладывают фундамент для подобных точек зрения. Конечно, тренинг «Власть-Присутствие-Цель» крайне оскорбителен. И разумеется, женщин нужно нанимать в инженерные отделы, верно? Но опять-таки, в самой основе подобных диких высказываний может быть смысл.

Дорогие читатели, пожалуйста, выслушайте меня полностью, прежде чем взрываться от негодования.

Женщинам: Я не говорю, что под мужчин всегда нужно подстраиваться и не отстаивать свою позицию, чтобы защитить их хрупкое эго.

Мужчинам: Думаю, вы не настолько нежные цветочки, что не сможете справиться с вызовом от одной знающей женщины.

Сказав это, можно перейти к делу. Мы понимаем, как сексуальный отбор сформировал наши инстинкты. И в таком случае тренинги, которые рассказывают мне, женщине, как я должна себя вести и одеваться, чтобы меня восприняли всерьёз, или как нужно общаться с мужчинами так, чтобы не бросить вызов их статусу, отчасти имеют смысл с точки зрения поведения наших предков.

В идеальном мире все мы были бы просвещёнными существами, руководствующимися нашим сознательным высокоразвитым мозгом. В таком мире нам не нужны были бы подобные абсурдно-оскорбительные советы. Ни одна женщина не должна ходить вокруг социального статуса мужчины на цыпочках, чтобы обеспечить себе продвижение или хотя бы карьерную безопасность. Но я также хочу сказать, что ни один мужчина не должен быть уволен из-за того, что рекрутерам ставят задачу нанять в отдел больше женщин. Аргумент Дамора был не в том, что женщины не способны выполнять работу. Он говорил скорее о том, что в среднем у женщин меньше склонностей к той системе работы, которая требуется от инженеров Google. Я бы поставила особое ударение на слове в среднем. Речь шла не о том, что отдельные женщины не могут быть на уровне с мужчинами или даже лучше любого из них, а что в среднем в рамках популяции его слова соответствуют действительности.

Когда я пишу эти слова, женщины всё ещё занимают небольшой процент (примерно 17,8 %) технического персонала Google, несмотря на ежегодные затраты в более чем 100 миллионов долларов на программы по разнообразию. Дамор пытался сказать, что, возможно, Google тратит деньги на проблему, которую не нужно решать. Возможно, дело в естественном различии между мужским и женским мозгом.

Вне всякого сомнения, наши биологические склонности не существуют в вакууме. Социализация и культурные гендерные нормы сначала следуют за нашей биологической природой, а потом начинают вести её за собой. Есть яркий пример. Одно исследование обнаружило, что когда женщинам напоминают о стереотипах, ассоциирующихся с их полом (например, что женщины не так хороши в работе, как мужчины), их результаты на следующем тесте по математике снижаются. Эти стереотипы сознательно (или нет) повторяются учителями, родителями и сверстниками. Это закрепляет существующие нормы и губит таланты, провляющиеся вне этих норм. Но особенно показательным мне кажется то, как мы попытались «исправить» некоторые из этих практик. Мы поощряем молодых девушек идти в научно-технические области, но не делаем того же для молодых мужчин, например, не пытаемся обратить их внимание на домашнюю работу и область детского образования.

Я не хочу обесценивать реальную проблему предвзятости в найме (смотрите выше: женщины сталкиваются с дискриминацией, даже когда имеют ровно те же навыки, что и мужчины), рекрутменте, тренингах, повышениях, зарплате и огромном количестве других рабочих сфер.

Но часто мы забываем о самом крупном источнике этой предвзятости. Не то что бы было мало женщин, способных стать инженерами. Просто социально мы оцениваем инженеров выше, чем, скажем, учителей младших классов. По крайней мере, когда речь идёт о статусе и зарплате.

И потому получается, что мы гордимся попытками встроить женщин в традиционно мужские индустрии, но не делаем ничего, чтобы поощрить молодых мужчин работать в областях, которые обычно остаются за женщинами.

Денежная и статусная ценность, которую мы привыкли видеть в традиционно женской работе, гораздо ниже, чем ценность традиционно мужских профессий. Дамор сказал лишь, что Google не стоит тратить миллионы долларов, чтобы нанимать женщин на позиции инженеров. Возможно, вместо этого нам стоит вкладывать эти деньги, чтобы набирать больше мужчин в качестве учителей младших школьных классов. В конце концов, процент учителей-мужчин в младших классах равен 11 %. Их меньше, чем техников-женщин в Google, которых 17,8 %. Несколько скромных инициатив пытаются нанимать на эти роли мужчин, но никто не вкладывает миллионы долларов в программы разнообразия в младших школьных классах. Работа в образовании ценится в разы меньше, чем в IT, потому что эта сфера традиционно ассоциируется с женщинами.

В вопросах пола женщины и мужчины не равны. И никогда не были равны. В общем и целом биология сформировала наши уникальные черты так, чтобы мы вели в определённых сферах и нуждались в поддержке в других. И для ясности: это не значит, что нет индивидуальных исключений.

К сожалению, наш разум не особенно заботят индивидуальные случаи, нарушающие гендерные нормы, например, женщины, которые становятся блестящими программистками в Google, или мужчины, которые становятся лучшими специалистами в детском образовании (аналогию можно провести с теми, кто идентифицирует себя как небинарных персон). Наш мозг запрограммирован делить людей на категории и вешать на них ярлыки (и мы ещё вернёмся к этому вопросу в главе 5). Поскольку мы живём на планете с населением в восемь миллиардов человек, наш мозг создаёт ярлыки, которые позволяют нам усреднённо оценивать наибольшее количество людей. К сожалению, это значит, что иногда мы ошибаемся. Есть ли женщины от природы более талантливые в инженерном деле и программировании, чем любой мужчина? Абсолютно точно. Есть ли мужчины, которые от природы лучше воспитывают детей, чем женщины? Без сомнения.

Но наши нынешние методы найма и продвижения по службе, скорее всего, выстроены в соответствии со стереотипами. Мы упускаем из виду исключения из нормы. Мы не воспринимаем «Даррела, невероятного воспитателя» как Даррела. Мы видим в нём мужчину и быстро классифицируем его по типичным чертам мужчины. Ким – не «Ким-инженер», она женщина, которая классифицируется и оценивается вместе со всеми остальными женщинами. Но даже если все Ким и Даррелы этого мира составляют жалкий 1 % популяции нашего вида, это означает, что мы неверно характеризуем 160 миллионов человек по не соответствующим реальности гендерным характеристикам.

У аргументов Дамора был некоторый биологический смысл, который требовал тщательного обсуждения и осмысления. К сожалению, Google отреагировал на его утверждения немедленным увольнением. Мне это кажется самой пугающей вещью, которую могла сделать компания в этой ситуации.

Сотрудники, готовые вступать в подобные сложные обсуждения, – огромное преимущество. Никто не должен быть уволен или наказан, если мы можем предполагать, что у автора спорного высказывания были позитивные намерения, и организовать серьёзное обсуждение. Нам нужно прекратить бояться вступать в дебаты по политически заряженным темам и замалчивать острые вопросы. Люди приходят на работу людьми, со всем полагающимся набором инстинктов, убеждений и идей.

Чем чаще мы сможем контактировать друг с другом как личности, а не как люди с разным полом, расой или любым другим ярлыком, который наш мозг хочет использовать для классификации, тем быстрее мы начнём судить других по их действительным навыкам и способностям.

Но для преодоления любви нашего инстинкта к категоризации нам нужно много энергии – и общение с теми, кто ломает устои.

По схожим причинам я так долго искала свою позицию относительно разнообразия в бизнесе. Мне было страшно сказать что-то не так. (Как правильно говорить: чёрные, афроамериканцы или люди с цветной кожей? Как мне говорить о людях с иной гендерной идентичностью?) Вместо того чтобы защищать свою позицию, я молчала, как и многие другие. Сегодня я живу по кредо, которое нашла у знаменитой исследовательницы Брене Браун: «Я здесь не для того, чтобы быть правой, я просто хочу разобраться». Наука не имеет политического измерения. Я здесь, чтобы следовать за наукой и говорить от её имени. Молчание из страха наказания – возможно, одна из самых ограничивающих, изолирующих вещей как для отдельного человека, так и для организации. И всё же, это одна из самых популярных стратегий тех, кто чувствует себя неуверенно.

Но в некоторых экстремальных случаях молчание – это не выбор, а стратегия выживания. И это тоже связано с гендером.