Текст книги "Республика Дракон"

Он сжал ее пальцы.

– Люди будут искать способ тебя использовать или уничтожить. Если хочешь жить, придется выбрать сторону. Не уворачивайся от войны, дитя. Не избегай страданий. Когда услышишь крик, беги на него.

Часть вторая

Глава 11

Нэчжа распахнул дверь.

– Ты не спишь?

– Что случилось?

Рин зевнула. За иллюминатором еще стояла темнота, но Нэчжа уже был при полном параде. За его спиной торчал полусонный и раздраженный Катай.

– Пошли наверх, – сказал Нэчжа.

– Он хочет показать нам виды, – проворчал Катай. – Давай уже, пошевеливайся, чтобы я мог пойти обратно поспать.

Рин последовала за ними по коридору, подскакивая на одной ноге, пока надевала башмаки.

«Неумолимого» укрывал такой густой голубоватый туман, что они будто плыли сквозь облака. Глазу не за что было зацепиться, пока они не подошли совсем близко ко вздымающимся из тумана громадам. Узкий проход к Арлонгу охраняли огромные утесы: река выглядела темной серебристой ниточкой между каменными стенами. Под лучами поднимающегося солнца скалы переливались ярко-алым цветом.

Знаменитые Красные утесы провинции Дракон. Поговаривали, что после каждого провального нападения на твердыню Арлонга красный цвет утесов становится все ярче, – их раскрашивает кровь моряков, чьи корабли разбились здесь о камни.

Рин различила на стенах массивную надпись, она становилась заметной, только если наклонить голову под определенным углом и на иероглифы падал слабый свет.

– Что там написано?

– А ты что, не можешь прочесть? – спросил Катай. – Это же на старониканском.

Рин чуть не закатила глаза.

– Так переведи.

– Ты и правда не можешь, – хмыкнул Нэчжа. – Эти иероглифы имеют много значений и не подчиняются правилам современной грамматики, а потому любой перевод будет неточным.

Рин улыбнулась. Эти слова приводились в текстах, которые изучали в Синегарде на уроках лингвистики, когда самой большой заботой Рин было одолеть контрольную по грамматике.

– И какой перевод, по-твоему, правильный?

– Ничто не длится вечно, – ответил Нэчжа.

А одновременно с ним Катай произнес:

– Мир не существует.

Катай поморщился, глядя на Нэчжу.

– Ничто не длится вечно? Что это за перевод такой?

– Исторически верный, – заявил Нэчжа. – Эти слова вырезал на скале последний преданный министр Красного императора. После смерти Красного императора его империя развалилась на провинции. Но министр из провинции Дракон не присягнул в верности ни одному вновь созданному государству.

– И вроде бы это плохо кончилось, – напомнила Рин.

– Как говорит отец, в гражданской войне не бывает нейтралитета, – сказал Нэжча. – В провинцию Дракон вторглись восемь князей и разорвали Арлонг на куски. Это и описал министр. Большинство считает, что это вопль нигилиста, предупреждение, что ничто не длится вечно. Ни дружба, ни верность, и уж точно не империя. А значит, и твой перевод вполне подходит, Катай, если поразмыслить. Мир[2]2
  Мир в значении отсутствия войны (прим. ред.).


[Закрыть] эфемерен. Постоянство – лишь иллюзия.

Тем временем «Неумолимый» вошел в канал между утесами, такой узкий, что Рин удивлялась, как корабль не скребет корпусом по скалам. Наверное, его создали по точным меркам прохода, но все равно, только искусный навигатор мог проскользнуть мимо стен, не задевая их.

Как только они прошли канал, утесы расступились, открыв перед глазами Арлонг, скрытый внутри, как жемчужина в раковине. Город выглядел ослепительно прекрасным. В Тикани Рин в жизни не видела столько водопадов, ручьев и зелени. По другую сторону канала виднелись контуры двух горных цепей, торчащих из тумана, – горы Циньлин на востоке и Даба на западе.

– Я постоянно взбирался на эти утесы. – Нэчжа указал на крутую лестницу, вырезанную в красных стенах. От одного вида у Рин закружилась голова.

– Оттуда видно все – океан, горы, целую провинцию.

– И можно за многие мили заметить врага в любом направлении, – сказал Катай. – Очень полезно.

Теперь Рин поняла. Это объясняло уверенность Вайшры в своей твердыне. Арлонг, наверное, самый неприступный город в империи. Единственный способ вторгнуться в него – это пройти через узкий канал или пересечь массивную горную гряду. Арлонг легко оборонять и чудовищно трудно атаковать. Идеальная столица на время войны.

– Мы много времени проводим и на пляжах, – сказал Нэчжа. – Отсюда их не видно, но под утесом скрываются бухточки. Если не знаешь, где искать, и не найдешь. Берега реки в Арлонге такие протяженные, что можно принять их за океанские, если никогда не видел моря.

Рин поежилась. Тикани был сугубо сухопутным местом, она не представляла, каково это – расти так близко к воде. Рин чувствовала бы себя уязвимой. Кто угодно может пристать к берегу. Пираты. Гесперианцы. Федерация.

Спир был таким же уязвимым.

Нэчжа бросил на нее быстрый взгляд.

– Не любишь море?

Рин вспомнила Алтана, который пятится в черную воду. Вспомнила, как отчаянно плыла, чуть не потеряв рассудок.

– Мне не нравится запах, – сказала она.

– Но оно пахнет солью.

– Нет. Кровью.

Когда «Неумолимый» бросил якорь, Вайшра в сопровождении отряда солдат спустился с корабля в зашторенном паланкине, в котором его отнесли во дворец. Рин не видела Вайшру больше недели, но до нее дошли слухи, что его состояние ухудшилось. Ему уж точно не хотелось бы, чтобы эта молва разнеслась.

– Нам следует волноваться? – спросила она, провожая взглядом паланкин.

– Ему просто нужно немного отдохнуть на берегу. – Нэчжа говорил спокойно, и Рин посчитала это хорошим знаком. – Он поправится.

– К тому времени, когда нужно будет вести армию на север? – уточнил Катай.

– Определенно. А если не сумеет отец, то поведет мой брат. Пошли в казармы. – Нэчжа мотнул головой на сходни. – Пошли. Представлю вас остальным.

Арлонг оказался амбициозным городом из нескольких соединенных островов, рассеянных по широким протокам Западного Муруя. Нэчжа повел Рин, Катая и цыке к одному из узких сампанов, шныряющих повсюду. Когда Нэчжа направил лодку к центру города, Рин подавила приступ дурноты. Город напоминал Анхилуун – менее потрепанный, но такой же дезориентирующий своей сетью каналов. Как же ей это было ненавистно! Чем людей не устраивает суша?

– И никаких мостов? – спросила она. – Дорог тоже нет?

– Нет необходимости. Острова связаны каналами. – Нэчжа стоял на корме и вел сампан легкими поворотами рулевого весла. – Город устроен как раковина, в виде концентрических кругов.

– А выглядит так, будто вот-вот затонет, – сказала Рин.

– Это специально. Почти невозможно вторгнуться в Арлонг с земли. – Сампан свернул за угол. – Здесь была первая столица Красного императора. Во время войны со спирцами он окружил себя водой. Без нее он никогда не чувствовал себя в безопасности, именно потому и решил построить Арлонг. По крайней мере, так утверждается в легендах.

– И почему у него была навязчивая идея насчет воды?

– А как еще защититься от тех, кто умеет вызывать огонь? Теарца и ее армия приводили его в ужас.

– Я думала, он любил Теарцу, – сказала Рин.

– Он любил ее и боялся. Одно другого не исключает.

Рин обрадовалась, когда они наконец-то сошли на берег. На твердой земле она чувствовала себя уверенней – палуба больше не качалась под ногами, и она не могла кувыркнуться в воду.

Но Нэчжа у воды выглядел совершенно счастливым. Он держал весло так, словно оно было продолжением руки, и с такой легкостью перепрыгнул с сампана на землю, будто это не труднее, чем пройти по траве.

Он повел их в сердце военного квартала Арлонга. По дороге Рин заметила несколько огромных кораблей, на которых могли поместиться целые деревни, на палубах стояли массивные катапульты, а из бортов торчали ряды железных пушек в форме головы дракона, пасти раскрывались в зловещих улыбках, готовясь плюнуть огнем и железом.

– Корабли какие-то по-дурацки высокие, – заявила Рин.

– Это потому что они предназначены для штурма городских стен, – объяснил Нэчжа. – В войне на море главное – захватывать город за городом, как игральные фишки. Эти корабли выше городских стен, если подойдут к ним с воды. Если мыслить стратегически, провинции по большей части пустынны. Основные города контролируют экономику, политику и коммуникации. Захватишь город – и завладеешь всей провинцией.

– Я знаю, – сказала Рин, слегка раздраженная тем, что ей вещают про базовую стратегию вторжения. – Я лишь сомневаюсь в их маневренности. Насколько они быстроходны на мелководье?

– Не особенно, но это не имеет значения. В войне с моря все решает рукопашная, – объяснил Нэчжа. – Корабли-башни сносят стены. Мы входим и забираем остальное.

– Не понимаю, почему нельзя было разнести весь Осенний дворец с помощью этих прекрасных и гигантских кораблей, – вставил идущий за ними Рамса.

– Потому что мы замышляли бескровный переворот, – ответил Нэчжа. – Отец хотел по возможности избежать войны. А отправка огромного флота в Лусан могла создать неверное впечатление.

– Ага, то есть во всем виновата Рин, – буркнул Рамса. – Классика.

Нэчжа сделал шаг назад, чтобы оказаться рядом с ними. Показывая корабли, он выглядел на редкость самодовольным.

– Несколько лет назад мы укрепили корпуса поперечными балками. И переделали румпели, теперь корабли стали более подвижными и могут использоваться на разных глубинах.

– А твой румпель? – спросил Катай. – По-прежнему окунается в эти глубины?

Нэчжа и бровью не повел.

– Якоря мы тоже улучшили.

– Это как? – поинтересовалась Рин, главным образом потому, что Нэчже явно хотелось похвастаться.

– Зубья. Они расположены по кругу, а не в одном направлении. А значит, сложнее сломать.

Рин это показалось забавным.

– И часто это случается?

– Ты удивишься, но во время Второй опиумной войны мы проиграли ключевую морскую битву, потому что корабль начал дрейфовать в открытое море без команды и попал в водоворот. Мы усвоили этот урок.

Он продолжил расхваливать новые усовершенствования, размахивая руками с гордостью свежеиспеченного родителя.

– Мы начали строить корабли с очень широкой кормой, так проще ими управлять на низкой скорости. А паруса на джонках разделены горизонтальными бамбуковыми рейками, так они лучше следуют ветру.

– Ты явно знаешь о кораблях все, – сказала Рин.

– Я все детство провел рядом с верфью. А как же иначе?

Рин остановилась, и остальные обогнули их с Нэчжей.

– Сколько времени вы готовились к этой войне? – понизила голос она. – Только не ври.

Он не колебался ни секунды. Даже моргнуть не успел.

– Всю мою жизнь.

Значит, всю жизнь Нэчжа готовился предать империю. И, поступив в Синегард, знал, что однажды поведет флот против своих однокурсников.

– Ты с рождения был предателем.

– Это как посмотреть.

– Но до сих я сражалась в рядах ополчения. Мы могли бы стать врагами.

– Я знаю, – просиял Нэчжа. – А ты разве не рада, что не стали?

Армия Дракона приняла цыке в свои ряды с впечатляющей скоростью. В казармах их встретила девушка по имени Сола. Она была всего на несколько лет старше Рин и носила зеленую нарукавную повязку, обозначающую, что выпустилась из Синегарда по классу Стратегии.

– Ты училась у Ирцзаха? – спросил Катай.

Сола посмотрела на его выцветшую повязку.

– Из какой дивизии?

– Из Второй. Я был с ним в Голин-Ниисе.

– Ясно. – Сола сжала губы в тонкую ниточку. – Как он погиб?

Его освежевали живьем и повесили на городской стене, вспомнила Рин.

– С честью, – ответил Катай.

– Он бы вами гордился, – сказала Сола.

– Вообще-то, я совершенно уверен, что он назвал бы нас предателями.

– Для Ирцзаха важна была справедливость, – уверенно заявила Сола. – Он был бы с нами.

Всего за час Сола разместила их по койкам в казармах и устроила экскурсию по обширной военной базе, занимающей три островка и канал между ними, а также выдала новую форму. Она была сшита из теплой и крепкой ткани – гораздо лучше, чем в ополчении. К форме прилагались многослойные доспехи из перекрещивающихся кожаных и металлических пластин, настолько запутанных, что Соле даже пришлось подробно объяснять, что куда.

Сола не показала им раздевалку, так что Рин оголилась рядом с мужчинами, натянула новую форму и попробовала размяться. Гибкость костюма ее поразила. Доспехи были куда более сложными, чем неуклюжая форма ополчения, и стоили раза в три больше.

– Наши кузнецы лучше, чем на севере. – Сола передала Рин нагрудник. – Наши доспехи легче. И лучше отражают удары.

– А с этим что делать? – Рамса поднял груду старой одежды.

Сола сморщила нос.

– Сожгите.

Казармы и арсенал были чище, крупнее и лучше оборудованы, чем на любой базе ополчения. Катай прошелся мимо рядов сверкающих мечей и ножей, пока не выбрал подходящие. Остальные отдали оружие кузнецу для починки.

– Мне сказали, в вашем отряде есть специалист– взрывник.

Сола отдернула шторку, за которой открылся запас взрывчатки Первого взвода. Пирамиды ракет и снарядов, в холодной темноте ожидающие погрузки на корабли.

Рамса оценивающе присвистнул. Он поднял снаряд в форме драконьей головы и покрутил в руках.

– Это то, о чем я думаю?

Сола кивнула.

– Двухступенчатая ракета. В основном отсеке главный двигатель. Остальное детонирует в воздухе и придает дополнительную скорость.

– И как вам это удалось? – поразился Рамса. – Я работал над такой штукой года два.

– А мы – пять.

Рамса указал на другой штабель.

– А это что?

– Крылатая ракета. – Судя по всему, Соле нравился этот разговор. – Вот эти плавники нужны, чтобы контролировать полет. Она лучше попадает в цель, чем двухступенчатые ракеты.

Кто-то явно обладающий чувством юмора придал носу ракеты сходство с обмякшей рыбой. Рамса обвел плавники пальцами.

– И какая у нее дальность?

– По-разному. В ясный день – шестьдесят миль. В дождливый – как получится.

Рамса взвесил ракету в руках. Вид у него был настолько счастливый, как будто он получает сексуальное удовольствие.

– Да уж, с этим мы повеселимся.

– Проголодалась?

Нэчжа постучал по дверному косяку.

Рин подняла голову. Она осталась в казарме в одиночестве. Катай отправился исследовать архивы провинции Дракон, а другие цыке первым делом собирались найти столовую.

– Не особо, – ответила она.

– Вот и хорошо. Хочешь увидеть кое-что интересное?

– Очередной корабль?

– Ага. Но этот тебе понравится. Кстати, отличная форма.

Рин стукнула его по руке.

– Нечего на меня пялиться, генерал.

– Я просто говорю, что цвет тебе идет. Из тебя выйдет отличный Дракон.

Верфь Рин услышала задолго до того, как увидела. В какофонии скрежета и стука приходилось кричать. Она считала, что весь флот находился в гавани, но здесь строили еще несколько кораблей.

Ее внимание немедленно приковал корабль в дальнем конце. Он находился в начальной стадии строительства – только остов. Но если представить его готовым, то это был гигант. Казалось немыслимым, что такое сооружение вообще могло держаться на плаву, не говоря уже о том, чтобы пройти канал между Красными утесами.

– И мы поплывем на этом в столицу? – спросила она.

– Этот корабль еще не готов. Его конструкцию обновили по полученным с запада чертежам. Это любимая игрушка Цзиньчжи, а он перфекционист, в особенности по отношению к кораблям.

– Любимая игрушка, – повторила она. – Твои братья строят огромные корабли ради развлечения?

Нэчжа покачал головой.

– Предполагалось закончить его к началу северной кампании. Но это займет больше времени. Конструкцию поменяли так, чтобы он стал кораблем обороны. Он будет охранять Арлонг, а не возглавит флот.

– А почему отстали от расписания?

– На верфи возник пожар. Какой-то придурочный караульный перевернул лампу. Растянул строительство еще на несколько месяцев. Пришлось везти древесину из провинции Собака. Отец изобретателен – трудно привезти столько древесины и скрыть, что он строит флот. Несколько недель торговались с контрабандистами Муг.

Рин заметила почерневшие края некоторых балок. Но остальные заменили новой древесиной, гладкой и сияющей.

– Пожар вызвал в городе переполох, – сказал Нэчжа. – Поговаривают, что это знак от богов, мол, восстание потерпит неудачу.

– А что Вайшра?

– Отец посчитал пожар знаком, что должен заполучить спирку.

Нэчжа не повез Рин на речном сампане обратно к казармам, а повел вниз по лестнице к пирсу, где над тихо накатывающей на опоры пристани водой раскатывался шум верфи. Поначалу она решила, что они уперлись в тупик, но потом Нэчжа шагнул с блестящего песка прямо в реку.

– Какого дьявола?

Через секунду она поняла, что стоит не на поверхности воды, а на большой круглой площадке, почти сливающейся по цвету с сине-зеленой водой.

– Листья лотоса, – сказал Нэчжа, прежде чем она успела спросить.

Раскинув руки для равновесия, он сменил позу, и от листа под его ногами разбежались волны.

– Любишь ты покрасоваться.

– Ты что, никогда такого не видела?

– Только в книгах. – Она поморщилась. Рин умела сохранять равновесие не так хорошо, как Нэчжа, и ей совершенно не хотелось свалиться в воду. – Не знала, что они бывают такими здоровенными.

– Как правило, не бывают. Этим осталось месяц или два до того, как они затонут. Обычно они растут в проточных озерах в горах, но наши ботаники нашли способ применять их на войне. Ты встретишь их повсюду в гавани. Хороший моряк не нуждается в лодке, чтобы добраться на корабль, он просто пробежит по листьям.

– Да это ж как пробежать по камушкам, ничего такого.

– Это военизированные листья лотоса. Ну скажи, что это обалденно.

– А я думаю, что тебе просто нравится слово «военизированные».

Нэчжа уже собрался ответить, но его прервал раздавшийся с пирса голос:

– Не надоело устраивать экскурсии?

К ним спускался по лестнице мужчина в голубой военной форме, черные нашивки на левом рукаве обозначали генеральское звание.

Нэчжа поспешно спрыгнул с листа лотоса на мокрый песок и опустился на колено.

– Брат. Рад снова тебя видеть.

Рин слишком поздно сообразила, что тоже должна опуститься на колено, и просто таращилась на брата Нэчжи. Инь Цзиньчжа. Однажды она видела его мельком – на своем первом Летнем фестивале в Синегарде. Тогда она приняла Нэчжу и Цзиньчжу за близнецов, но при более пристальном рассмотрении их сходство не было таким ошеломляющим. Цзиньчжа был выше и более плотного сложения, да и держался с видом первого сына, наследника всего отцовского состояния, в то время как младшему брату придется удовольствоваться объедками.

– Я слышал, как вы завалили все дело в Осеннем дворце. – Голос Цзиньчжи был ниже, чем у брата, и более высокомерным, если такое вообще возможно. Рин он показался смутно знакомым, но она не могла понять почему. – Что там произошло?

Нэчжа поднялся.

– А разве капитан Эриден тебе не доложил?

– Эриден не все видел. Пока отец поправляется, я старший генерал в Арлонге, и мне не нравится, что я не знаю всех подробностей.

«Алтан!» – вдруг осознала Рин, чуть не подпрыгнув. Цзиньчжа говорил четким командным тоном, напоминающим Алтана в лучшие времена. Голосом человека, привыкшего к немедленному выполнению его приказов.

– Мне нечего добавить, – ответил Нэчжа. – Я был на «Неумолимом».

Цзиньчжа скривил губы.

– В безопасности. Похоже на тебя.

Рин ожидала, что Нэчжа разъярится, но он молча проглотил оскорбление и кивнул.

– Как отец?

– Сегодня лучше, чем ночью. Держится. Лекарь не понимает, как он вообще выжил.

– Но отец сказал, что рана поверхностная.

– Ты хоть пробовал взглянуть на него пристальней? Клинок прошел через лопатку насквозь. Отец всем солгал. Просто чудо, что он в сознании.

– Он спрашивал обо мне? – поинтересовался Нэчжа.

– С чего бы это? – Цзиньчжа свысока посмотрел на брата. – Я дам тебе знать, когда ты понадобишься.

– Да, генерал.

Нэчжа склонил голову. Рин завороженно наблюдала за их диалогом. Она никогда не видела, чтобы кто-нибудь так презрительно обращался с Нэчжей. Обычно именно он вел себя так.

– А ты – та самая спирка.

Цзиньчжа резко повернулся к Рин, словно наконец вспомнил, что она здесь.

– Да. – По какой-то причине голос Рин звучал по-девичьи пискляво. – Это я.

– Ну давай. Покажи, – сказал Цзиньчжа.

– Что?

– Покажи, что умеешь, – медленно выговорил Цзиньчжа, словно разговаривал с ребенком. – Произведи впечатление.

Рин смущенно посмотрела на Нэчжу.

– Я не понимаю.

– Говорят, ты умеешь вызывать огонь, – уточнил Цзиньчжа.

– Ну да…

– И большой? Какой температуры? Он исходит из твоего тела или откуда-то еще? Чего тебе стоит устроить извержение вулкана?

Цзиньчжа произнес это такой скороговоркой, что Рин с трудом разобрала отрывистый синегардский акцент. Ей уже много лет не приходилось так напрягать слух.

Она моргнула, чувствуя себя глупо, а когда заговорила, то запиналась на каждом слове.

– Ну, в смысле, это просто происходит…

– Просто происходит, – передразнил он. – Что-то вроде чихания? И какой от этого толк? Объясни, как я могу тебя использовать.

– Меня нельзя использовать.

– Как мило. Солдат, не подчиняющийся приказам.

– Рин проделала долгий путь, – поспешно вставил Нэчжа. – Уверен, она будет рада показать тебе свои способности утром, когда отдохнет…

– Солдаты устают, это часть их работы, – отозвался Цзиньчжа. – Давай, спирка. Покажи, на что способна.

Нэчжа положил руку на плечо Рин, чтобы ее успокоить.

– Цзиньчжа, ну серьезно…

Цзиньчжа с отвращением засопел.

– Ты бы послушал, как о них говорил отец. Спирцы то, спирцы се. Я сказал ему, что лучше начать вторжение из Арлонга, но нет, он решил, что устроит бескровный переворот, если у него появится она. И посмотри, что из этого вышло.

– Рин сильнее, чем ты можешь вообразить, – сказал Нэчжа.

– Если бы спирцы были настолько сильны, то были бы живы, – скривил губы Цзиньчжа. – Я все детство только и слышал о том, какое чудо этот Алтан. А он оказался просто очередным идиотом с кожей цвета глины, который позволил себя уничтожить ни за что.

Перед глазами Рин полыхнуло алым. При взгляде на Цзиньчжу она видела не человека, а обугленную головешку, с которой слетает пепел. Она желала ему смерти, смерти в муках. Хотела услышать его крик.

– Хочешь посмотреть, на что я способна? – Ее голос звучал словно издалека.

– Рин… – предостерег Нэчжа.

– Отвали. – Она сбросила его руку с плеча. – Он хочет видеть, что я умею.

– Не думаю, что это удачная мысль.

– Отойди.

Она протянула к Цзиньчже ладони. Рин ничего не стоило распалить свой гнев. Он уже ждал наготове, как бурлящая у плотины вода. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу…»

Ничего не произошло.

Цзиньчжа поднял брови.

У Рин стрельнуло в висках. Она поднесла пальцы к глазам.

Боль превратилась в мучительную. Под веками расцвел многоцветный взрыв, красные и желтые вспышки, лижущее горящую деревню пламя, силуэты людей, извивающихся внутри, огромное грибовидное облако над островом в форме лука…

На мгновение прямо перед собой она увидела незнакомый иероглиф, похожий на клубок змей, а потом он исчез. В этот миг Рин находилась где-то между материальным миром и тем, что нарисовал ее разум. Она не могла дышать, ничего не видела…

Она рухнула на колени. Ощутила руки Нэчжи, пытающегося ее удержать, услышала, как он зовет на помощь. Сделав над собой усилие, она открыла глаза. Над ней стоял Цзиньчжа, глядя с откровенным презрением.

– Отец был прав, – сказал он. – Нужно было спасать того, другого.

Чахан резко захлопнул за собой дверь.

– Что случилось?

– Не знаю.

Рин цеплялась пальцами за простыни, а Чахан рылся в своей сумке. Ее голос дрожал, последние полчаса она с трудом дышала, а сердце до сих пор стучало так яростно, что заглушало все мысли.

– Я была слишком неосторожной. Пыталась вызвать огонь, небольшой, но не хотела покалечить Цзиньчжу, а потом…

Чахан схватил ее за запястья.

– Почему ты дрожишь?

Рин и не осознавала, что вся трясется. Она не могла унять дрожь в ладонях, а при мысли об этом затряслась только сильнее.

– Я больше ему не нужна, – прошептала она.

– Кому?

– Вайшре.

Она была в ужасе. Если она не сумеет вызвать огонь, то Вайшра зря нанял спирку. Без способности вызывать огонь ее просто вышвырнут.

Как только Рин пришла в себя, она снова попыталась сосредоточиться и вызвать пламя, но результат постоянно оказывался одинаковым – дикая боль в висках, вспышка цвета и всполохи образов, которые ей не хотелось бы снова видеть. Она не понимала, что не так, просто не могла вызвать огонь, а без этой способности она совершенно бесполезна.

По телу снова пробежала дрожь.

– Успокойся, – сказал Чахан. Он положил сумку на пол и сел рядом с Рин. – Смотри на меня. Загляни мне в глаза.

Она подчинилась.

Обычно бледные глаза Чахана, без выраженной радужки и зрачков, вызывали беспокойство. Но вблизи были странно притягательными – два осколка из заснеженного пейзажа на худом лице, которые словно гипнотизировали добычу.

– Что со мной не так? – прошептала она.

– Не знаю. Давай попробуем разобраться.

Чахан пошарил в сумке, зажал что-то в кулаке и протянул Рин горсть ярко-синего порошка.

Она узнала наркотик. Какие-то перемолотые сушеные грибы с севера. Рин уже принимала их однажды вместе с Чаханом – в Хурдалейне, когда отвела его в нематериальный мир, где ее преследовала Майриннен Теарца.

Чахан хотел проводить ее к глубинам разума, откуда душа воспаряет к миру богов.

– Боишься? – спросил он, видя ее нерешительность.

Нет. Ей было стыдно. Рин не хотела впускать Чахана в свои мысли. Она боялась того, что он там увидит.

– Тебе обязательно входить? – спросила она.

– Одна ты не справишься. А кроме меня, у тебя никого нет. Придется довериться мне.

– Обещаешь остановиться, если я попрошу?

Чахан усмехнулся, высыпал в ее ладонь порошок и сжал пальцы.

– Мы закончим, когда я скажу.

– Чахан…

Он окинул ее откровенным взглядом.

– У тебя есть другие варианты?

Наркотик подействовал, едва коснувшись языка. Рин удивилась, насколько быстрым и чистым было ощущение. Маковые зерна были раздражающе медленными, с ними она буквально вползала в мир духов, и только если сосредоточиться, а этот наркотик был словно пинком через дверь между этим миром и тем.

Прежде чем лазарет затуманился перед глазами, Чахан схватил Рин за руку. В вихре красок они покинули мир живых. И тут же оказались вдвоем в бесконечной тьме. Они парили в поисках.

Рин знала, что делать. Она обратилась к своей ярости и создала связь с Фениксом, которая притянула их души из пустоты к Пантеону. Она почти чувствовала присутствие Феникса, омывающий ее жгучий божественный жар, почти слышала его злобное хихиканье…

А потом что-то заслонило бога.

Что-то массивное, прямо перед ним. Гигантское слово, написанное в пустоте. В воздухе зависли двенадцать мазков, огромная пиктограмма, переливающаяся сине-зеленым, как змеиная шкура, неестественно яркая, словно только что пролитая кровь.

– Это невозможно, – сказал Чахан. – Она не могла этого сделать.

Пиктограмма выглядела и страшно знакомой, и совершенно чуждой одновременно. Рин не могла ее прочитать, хотя слово было написано по-никански. Она почти узнала несколько иероглифов, но все равно не видела в них смысла.

Это было что-то древнее. Еще до времен Красного императора.

– Что это?

– А на что похоже? – Чахан вытянул бестелесную руку, чтобы потрогать пиктограмму, и тут же отдернул.

– Это Печать.

Печать? Термин показался смутно знакомым. В памяти вспыли фрагменты сражения. Седовласый человек парил в воздухе и высекал молнии посохом, открыв дверь в мир жутких созданий из иного мира.

«Ты не сдвинешься с места! На тебе Печать».

«Уже нет».

– Как у Стража? – спросила она.

– На Страже была Печать? – поразился Чахан. – Почему же ты не сказала?

– Я понятия не имела!

– Но это же многое объясняет! Вот почему он пропал, почему не помнит…

– О чем это ты?

– Печать закрывает доступ в мир духов, – объяснил Чахан. – Гадюка впрыснула в тебя яд. Вот из чего сделана Печать. Она не дает тебе добраться до Пантеона. И со временем станет сильнее, будет пожирать твой рассудок, пока ты не забудешь Феникса. Она как будто создает вокруг тебя раковину.

– Умоляю, скажи, что можешь меня от нее избавить.

– Я попытаюсь. Тебе придется провести меня внутрь.

– Внутрь?

– Печать – это еще и врата. Смотри. – Чахан показал в центр иероглифа, где мерцающая змеиная кровь скрутилась в водовороте. Когда Рин посмотрела в эту точку, то услышала призыв, ее притягивало в какое-то неизвестное измерение. – Шагни внутрь. Уверен, именно там Дацзы оставила яд. Он находится там в виде памяти. Сила Дацзы основана на желаниях, она показывает то, чего ты больше всего желаешь, и это мешает тебе вызвать огонь.

– Яд. Память. Желание. – Эти слова мало что значили для Рин. – Слушай… Просто объясни, что мне с этим делать.

– Уничтожить – любым путем.

– Что уничтожить?

– Думаю, ты поймешь, когда увидишь.

Рин не пришлось спрашивать, как пройти через врата. Они притянули ее, стоило только приблизиться. Печать как будто обволакивала ее, становилась все больше и больше, пока не накрыла окончательно. Вокруг Рин кружилась в вихре кровь, меняя форму, словно пыталась решить, кем обернуться.

– Она покажет тебе то будущее, которого ты желаешь, – сказал Чахан.

Но Рин не понимала, какое это имеет отношение к ней, ведь она не грезила о будущем. Все ее главные желания относятся к прошлому. Ей хотелось вернуться на пять лет назад. Проводить неспешные дни в Академии. Лениво прогуливаться по саду Цзяна, провести летние каникулы в доме Катая. Ей хотелось, хотелось…

Она снова оказалась на песках острова Спир – такого живого и прекрасного, каким она никогда его не видела. И там был Алтан, целый и невредимый, и улыбался так, как никогда не улыбался прежде.

– Привет, – сказал он. – Ты готова отправиться домой?

– Убей его, – быстро приказал Чахан.

Но разве она уже этого не сделала? В Хурдалейне она боролась с чудовищем с лицом Алтана и убила его. А потом в исследовательском центре позволила ему выйти на пирс, позволила пожертвовать собой, чтобы спастись.

Она уже убивала Алтана, и не раз, а он снова возвращается.

Как же она может его убить? Он выглядел таким счастливым. Избавившимся от боли. Сейчас она уже столько о нем знала, о его страданиях, и не могла к нему притронуться. Только не это.

Алтан шагнул ближе.

– Что ты здесь делаешь? Пойдем со мной.

Рин больше всего на свете хотелось с ним уйти. Она даже не знала, куда он ее уведет, достаточно и того, что Алтан там будет. Забвение. Какой-нибудь сумрачный рай.

Алтан протянул к ней руку.

– Пойдем.

Рин собралась с силами.

– Хватит, – выдавила из себя она. – Чахан, я не могу… Хватит, забери меня обратно.

– Ты что, шутишь? – отозвался Чахан. – Ты даже этого сделать не можешь?

Алтан взял ее за руку.

– Идем.

– Хватит!

Рин так и не поняла, что сделала, но почувствовала вспышку энергии, и Печать стала взбухать и менять форму вокруг Чахана, как почуявший новую добычу хищник, а рот Чахана открылся в беззвучном вопле страшной боли.

И они уже больше не были на Спире.