Текст книги "Республика Дракон"

Этого места Рин никогда прежде не видела.

Они оказались высоко в горах, где холодно и темно. В камне были высечены пещеры, внутри сияли свечи. А на краю утеса плечом к плечу сидели два мальчика – темноволосый и блондин.

Рин была чужой в этих воспоминаниях, но как только шагнула ближе, картина поменялась, Рин была не просто наблюдателем, но и участником событий. Она увидела Алтана совсем близко и поняла, что смотрит на него глазами Чахана.

Лицо Алтана находилось слишком близко. Рин различала каждую прекрасную и жутковатую деталь: шрам на правой щеке, небрежно собранные в хвост волосы, темные веки над красными глазами.

Алтан был ужасен. Алтан был прекрасен. И заглянув ему в глаза, Рин поняла, что переполняющее ее чувство – не любовь, а всеобъемлющий, парализующий страх. Ужас мошки, которую притягивает пламя.

Вряд ли кто-либо еще испытывал такое же чувство. Такое знакомое, что Рин едва не расплакалась.

– Я мог бы тебя убить.

Алтан промурлыкал смертный приговор, словно любовную песнь, и когда она (в теле Чахана) попыталась бороться, прижался еще теснее.

– Мог бы, – согласился Чахан таким знакомым голосом, тихим и ровным. Рин всегда удивлялась, как Чахану удается говорить с Алтаном с таким безразличием. Но она поняла, что Чахан не шутит, он напуган, он всегда испытывал страх, находясь рядом с Алтаном. – И что?

Пальцы Алтана сомкнулись на ладони Чахана, они были слишком горячими, слишком сокрушающими, попыткой показать дружелюбие без всякого уважения к предполагаемому другу.

Его губы почти коснулись уха Чахана. Рин непроизвольно поежилась, ей показалось, что Алтан ее укусит, сдвинет губы чуть ниже и перегрызет артерию.

Она поняла, что Чахан часто этого боялся.

Поняла, что, возможно, даже получал от этого удовольствие.

– Не надо, – сказал Чахан.

Рин не слушала, ей хотелось задержаться в этом видении, она испытывала тошнотворное желание досмотреть до конца.

– Хватит.

На них накатила волна темноты, и когда Рин открыла глаза, то снова была в лазарете, на своей койке. Чахан с прямой спиной сидел на полу, глаза его были широко открыты и туманны.

Рин схватила его за шиворот.

– Что это было?

Чахан дернулся и пришел в себя. На лице отразилось что-то вроде удовлетворения.

– Почему бы не задать этот вопрос себе?

– Лицемер. Да ты же на нем помешался.

– Уверена, что это не ты?

– Не лги мне! – завопила она. – Я знаю, что видела, знаю, чем ты занимался. Наверняка хотел проникнуть в мой разум только для того, чтобы увидеть Алтана с другой точки зрения…

Он съежился и отшатнулся.

Рин такого не ожидала. Чахан казался таким маленьким, таким уязвимым.

Но почему-то это разъяряло еще больше.

Она крепче стиснула его рубаху.

– Он мертв. Понятно? Можешь ты уже запомнить?

– Рин…

– Он мертв, его больше нет, его не вернуть. Может, он и любил тебя, может, любил меня, но какая теперь разница? Он погиб.

Ей показалось, что Чахан может ее ударить.

Но он лишь наклонился вперед, сгорбившись и закрыв лицо руками. А когда заговорил, был готов разрыдаться.

– Я думал, что сумею его подхватить.

– Что-что?

– Иногда, прежде чем мертвый уйдет, он задерживается на некоторое время, – прошептал он. – Особенно твои соплеменники. Дрейфуют в своей ярости. И думаю, он еще там, между этим миром и тем, но каждый раз, когда я пытаюсь, то лишь получаю фрагменты воспоминаний, а со временем перестаю вспоминать самое прекрасное. И вот я решил, а вдруг яд…

– Так ты не знаешь, как исправить то, что со мной произошло, – догадалась Рин.

Чахан промолчал.

Она выпустила его воротник.

– Убирайся.

Чахан забрал сумку и вышел, не сказав ни слова. Рин чуть не позвала его обратно, но не могла придумать ни одного слова, прежде чем он захлопнул дверь.

Как только Чахан ушел, Рин криком подозвала лекаря и переругивалась с ним, пока не получила двойную дозу снотворного. Она проглотила микстуру в два больших глотка, забралась обратно в постель и провалилась в глубокий сон, какого у нее уже давно не было.

Когда она проснулась, лекарь отказался давать ей новую дозу снотворного для еще шести часов сна. И Рин с тревогой предвкушала визит Цзиньчжи или Нэчжи, а то и самого Вайшры. Она не знала, чего ожидать, но явно ничего хорошего. Какой толк от спирки, которая не способна вызывать огонь?

Но ее посетил только капитан Эриден. Он заявил, что ей следует вести себя так, будто она не лишилась способностей. Рин остается козырем Вайшры, его тайным оружием, и по-прежнему будет выступать на его стороне, пусть и лишь как психологическое оружие.

Он не выразил разочарования от имени Вайшры. Но в этом и не было необходимости. Отсутствие Вайшры само по себе было достаточно красноречиво.

Рин проглотила следующую порцию снотворного. Когда она снова проснулась, солнце уже село. Рин чудовищно проголодалась. Она встала, отперла дверь и прошла по коридору, босиком и шатаясь, со смутным желанием попросить еды у первого встречного.

– Да пошел ты!

Рин остановилась.

Голос доносился из двери в конце коридора.

– И что мне было делать? Повеситься, как женщины из Лю? Тебе бы это наверняка понравилось.

Рин узнала голос – визгливый, раздраженный и яростный. Она на цыпочках прошла по коридору и встала у двери.

– Женщины из Лю сохранили достоинство, – отозвался мужской голос, низкий и принадлежащий человеку постарше.

– У кого-то все достоинство заключено между ног.

Рин задержала дыхание. Это Венка, кто же еще.

– Ты бы предпочел видеть меня хладным трупом? – выкрикнула Венка. – Чтобы мне сломали хребет и растерзали тело, только бы с тем, что между ног, ничего не случилось?

– Я бы предпочел, чтобы тебя не насиловали, сама знаешь, – ответил мужчина.

– Ты не ответил на вопрос. – Раздался всхлип. Венка плачет? – Посмотри на меня, отец. Посмотри на меня.

Отец Венки что-то ответил, но слишком тихо. Мгновением спустя дверь распахнулась. Рин нырнула за угол и замерла, пока не услышала шаги, удаляющиеся в противоположном направлении.

Она выдохнула с облегчением. Секунду поразмыслила и подошла к двери. Та была слегка приоткрыта. Рин сунула руку в щель и толкнула дверь.

Венка. Она полностью сбрила волосы, и явно давно, потому что они начали отрастать короткими темными пятнами. Но лицо не изменилось, осталось таким же привлекательным, состоящим из одних острых углов и пронизывающего взгляда.

– А тебе чего надо? – вскинулась Венка. – Чего тебе?

– Вы громко разговаривали, – ответила Рин.

– А, ну прости. Когда отец отречется от меня в следующий раз, я постараюсь сдержаться.

– Он от тебя отрекся?

– Ну, может, и нет. У него не так много наследников. – Глаза Венки покраснели. – Но лучше бы отрекся, чем указывал, как я должна была поступить. Когда я забеременела…

– Ты беременна?

– Была, – нахмурилась Венка. – И это не заслуга вонючего лекаря. Он все твердил, что сука Саихара не разрешает аборты.

– Саихара?

– Мать Нэчжи. У нее свои дурацкие религиозные принципы. Она же выросла в Гесперии, ты в курсе? Поклоняется их идиотскому Творцу. Не просто притворяется из дипломатических соображений, а на самом деле верит в эту чушь. И все, по ее мнению, должны подчиняться правилам, написанным в той книжонке, включая то, что женщины должны рожать детей от насильников.

– И что ты сделала?

– Придумала кое-что, – гортанно ответила Венка.

– Ясно.

Обе с минуту пялились в пол. Тишину нарушила Венка:

– Вообще-то, больно было совсем чуть-чуть. Не так уж и страшно, как… Ну, ты знаешь.

– Ага.

– Об этом я и думала, когда это делала. Все время представляла себе эти хари, совсем не сложно. И пошла эта Саихара в зад.

Рин села на край ее постели. Рядом с Венкой – сердитой, нетерпеливой и резкой – она чувствовала себя на удивление хорошо. Венка выпускала наружу свой гнев, который все остальные предпочитали прятать, и Рин это нравилось.

– Как твои руки? – спросила Рин.

Когда она в последний раз видела Венку, ее руки были перебинтованы, и Рин даже испугалась, что Венка совсем их потеряет. Но сейчас бинты пропали, а руки не болтались по сторонам.

Венка сжала пальцы.

– Правая нормально. Левая неважно. Сгибается еле-еле, и я не могу пошевелить тремя пальцами.

– А стрелять можешь?

– Еще как, пока могу поднять лук. Для меня сделали специальную перчатку. В ней три пальца уже согнуты. Немного тренировок, и буду отлично стрелять. Хотя мало кто мне верит. – Венка заворочалась в постели. – А ты что здесь делаешь? Нэчжа тебя уболтал красивыми словами?

Рин поерзала.

– Что-то вроде того.

В глазах Венки читалось что-то вроде зависти.

– Значит, ты по-прежнему солдат. Повезло.

– Я не совсем в этом уверена, – ответила Рин.

– Почему это?

На мгновение Рин задумалась, не рассказать ли Венке обо всем – о Гадюке, Печати и о том, что она видела вместе с Чаханом. Но Венке не хватило бы терпения выслушать все подробности. Да и не особо хотелось рассказывать.

– Просто… Я больше не могу делать то же, что и раньше. – Она обхватила себя руками. – И вряд ли когда-нибудь снова сумею.

Венка посмотрела ей в глаза.

– Ты поэтому плакала?

– Нет… Я просто… – Рин судорожно вздохнула. – Я не знаю, нужна ли теперь хоть кому-нибудь.

Венка закатила глаза.

– Но меч-то ты держать можешь?

Глава 12

На следующей неделе еще три провинции провозгласили независимость от империи.

Как и предсказывал Нэчжа, наместники южных провинций капитулировали первыми. В конце концов, у юга не было причин сохранять верность империи или Дацзы. Третья опиумная война нанесла им самый сильный ущерб. Беженцы голодали, процветал бандитизм, а нападение на Осенний дворец уничтожило последний шанс на то, что провинции могут получить какие-нибудь уступки или помощь на совете в Лусане.

Наместники с юга оповестили Арлонг о своих намерениях отделиться, послав запыхавшихся гонцов из ближайших провинций или послания с голубиной почтой из дальних. Несколько дней спустя наместники и сами прибыли к воротам Арлонга.

– Петух, Обезьяна и Свинья. – Нэчжа перечислил провинции, наблюдая, как воины Эридена сопровождают тучного наместника провинции Свинья во дворец. – Неплохо.

– Это значит, у нас четыре провинции против восьми, – отметила Рин. – Не так уж плохо.

– Пять к семи. И они хорошие генералы.

Это правда. Правители юга стали таковыми не по праву рождения, а завоевали титулы в крови Второй и Третьей опиумных войн.

– А скоро с нами будет и Тсолинь, – добавил Нэчжа.

– Почему ты так уверен?

– Тсолинь умеет выбирать союзников. Он скоро появится. Выше голову, все идет именно так, как мы и ожидали.

Рин предполагала, что как только будет скреплен союз четырех провинций, войска тут же выступят на север. Но политические игры быстро сокрушили надежду на быструю кампанию. Наместники с юга не привели в Арлонг свои армии. Военные силы остались в столицах провинций, взвешивая ставки, прежде чем вступить в драку. Юг решил выждать. Объявив об отделении, наместники обезопасили себя от гнева Вайшры, но пока они не направили войска против империи, оставался шанс, что Дацзы с распростертыми объятьями примет провинции обратно, забыв обо всех прегрешениях.

Шли дни. Приказ садиться на корабли так и не поступал. Союзники из четырех провинций часами спорили о стратегии на нескончаемых военных советах. Рин, Нэчжа и Катай на них присутствовали. Нэчжа из-за своего генеральского звания, Катай по удивительному стечению обстоятельств теперь считался опытным стратегом, если не самым желанным, а Рин приходила просто потому, что этого хотел Вайшра.

Она подозревала, что находится здесь для устрашения, дескать, если разрушившая целый остров спирка жива и здорова и живет в Арлонге, то войну будет не так уж сложно выиграть.

Она изо всех сил старалась не показать, что это неправда.

– Нам нужны объединенные подразделения, иначе альянс обречен на поражение. – Генерал Ху, старший стратег Вайшры, уже давно не пытался скрыть раздражения. – Республиканская армия должна действовать как единое целое. Солдатам не следует считать, что они до сих пор воюют в подразделениях своих провинций.

– Я не отдам своих солдат под командование неизвестных людей, – сказал наместник провинции Свинья. Рин терпеть не могла Цао Чажоука, он вечно ныл и возражал против всех предложений генералитета Вайшры, Рин не понимала, зачем он вообще явился в Арлонг. – Подобные подразделения бесполезны. Вы просите незнакомых людей сражаться вместе. Они привыкли к разной сигнальной азбуке, разным кодам, а времени переучиваться нет.

– Ну, похоже, вы не собираетесь в ближайшее время выступать на север, впереди еще несколько месяцев, – пробормотал Катай.

Нэчжа закашлялся, а может, и засмеялся.

Чажоук окинул Катая таким взглядом, словно готов был вздернуть его на рее, если бы получил такую возможность.

– Четырьмя отдельными армиями мы Дацзы не победим, – поспешил сказать генерал Ху. – Разведка докладывает, что пока мы тут болтаем, императрица собирает северную коалицию.

– Это не имеет значения, если у нее нет флота, – заявил наместник провинции Обезьяна Лиу Гужубай.

Из всех южных наместников он был наиболее сговорчивым, острым на язык и наблюдательным, на всех совещаниях поглаживал густые усы и выступал то на одной стороне, то на другой.

Если бы они имели дело только с Гужубаем, подумалось Рин, то уже сейчас шли бы на север. Наместник провинции Обезьяна был осторожен, но его хотя бы можно было вразумить. Наместники из Свиньи и Петуха явно намеревались отсидеться в Арлонге за спиной армии Вайшры. Гун Таха последние несколько дней сидел за столом молча и с унылым видом, а Чажоук бушевал, подозревая всех остальных в недобрых намерениях.

– Но у них появится флот. Дацзы отбирает корабли у торговцев, чтобы восстановить императорский флот. Зерновозы превращают в военные галеры, а на верфях провинции Тигр повсеместно строят новые корабли. – Генерал Ху похлопал по карте. – Чем дольше мы выжидаем, тем больше времени даем им на подготовку.

– Кто ведет флот? – спросил Гужубай.

– Чан Энь.

– Удивительно, – сказал Чажоук. – Не Цзюнь?

– Цзюнь отказался, – объяснил генерал Ху.

Чажоук поднял брови.

– Раньше с ним такого не случалось.

– Весьма мудро с его стороны, – сказал Вайшра. – Никто не хочет отдавать приказы Чану Эню. Если кто-то из офицеров оспаривает его решения, то лишается головы.

– Явный признак того, что империя движется к своему концу, – встрял Таха. – С таким-то мерзким отродьем.

Генерал Волчатина славился своей жестокостью. Когда Чан Энь устроил переворот, чтобы сместить предыдущего наместника провинции Лошадь, его войска рассекали головы пополам, а некоторые выставили на стенах столицы.

– Или это просто значит, что все хорошие генералы погибли, – протянул Цзиньчжа. До сих пор он не принимал участия в совещании, хотя Рин уже много часов видела написанное на его лице презрение.

– Вам виднее, – отозвался Чажоук. – Вы ведь учились с ним вместе, не так ли?

– Пять лет назад, – фыркнул Цзиньчжа.

– Не так давно для такой короткой карьеры.

Цзиньчжа уже собрался ответить, но Вайшра оборвал его, подняв руку.

– Если вы хотите обвинить моего старшего сына в измене…

– Никто ни в чем не обвиняет Цзиньчжу, – сказал Чажоук. – Мы просто не считаем, что флот следует вести Цзиньчже.

– Ваши люди будут в надежных руках. Цзиньчжа изучал военное дело в Синегарде, командовал войсками на Третьей опиумной войне…

– Как и все мы, – вставил Гужубай. – Почему бы не назначить командующим одного из нас или нашего генерала?

– Потому что вы трое слишком важные персоны, чтобы рисковать жизнью.

Даже Рин скривилась от такой откровенной лести. Наместники южных провинций обменялись раздраженными взглядами. Гужубай театрально закатил глаза.

– Ладно, это потому что войска провинции Дракон не готовы драться под командованием кого-то еще, – сказал Вайшра. – Верите вы или нет, но я пытаюсь найти наилучшее решение, чтобы вас уберечь.

– Но при этом хотите послать на передовую именно наши войска, – заметил Чажоук.

– Армия провинции Дракон больше, чем у любого из вас, – рявкнула Рин, не удержавшись.

Конечно, Вайшра хотел, чтобы она оставалась лишь наблюдателем, но она не могла пассивно смотреть на эту постыдную свару. Наместники вели себя как дети, пререкались из-за ерунды и ждали, что войну выиграет кто-то другой, пока они бездельничают.

Все уставились на Рин так, словно у нее вдруг выросли крылья. Но Вайшра не прервал ее, и Рин продолжила говорить:

– Уже три дня! Какого дьявола мы до сих пор спорим о составе дивизий? Сейчас империя слаба. Нужно немедленно отправить армию на север.

– Тогда почему бы не послать тебя? – спросил Таха. – Это ведь ты потопила остров в форме лука?

Но Рин не так-то просто было сбить с толку.

– Хотите, чтобы я уничтожила полстраны? Моя сила неизбирательна.

Таха покосился на Вайшру.

– Что она вообще здесь делает?

– Я командир цыке, – сказала Рин. – И стою прямо перед вами.

– Ты просто девчонка без опыта командования и воевавшая меньше года, – отозвался Гужубай. – Не давай нам советы, как вести войну.

– Предыдущую войну выиграла именно я. Без меня вас сейчас здесь не было бы.

Вайшра положил руку ей на плечо.

– Тихо, Рунин.

– Но он…

– Замолчи, – сурово приказал Вайшра. – Этот спор тебя не касается. Дай слово генералам.

Рин проглотила обиду.

Дверь со скрипом распахнулась. В щель сунул голову адъютант.

– К вам прибыл наместник провинции Змея.

– Пусть войдет, – велел Вайшра.

Адъютант посторонился и придержал дверь.

Вошел Ань Тсолинь – без сопровождения и без оружия. Цзиньчжа подвинулся, чтобы Тсолинь сел рядом с Вайшрой. Нэчжа самодовольно покосился на Рин, как будто заявляя: «Ну, что я говорил?»

Вайшра тоже явно ожидал этого визита.

– Я рад, что вы к нам присоединились, наставник.

– Вам не пришлось удирать вместе со всем флотом, – нахмурился Тсолинь.

– Другим путем вы добирались бы дольше.

– Сначала пришли за моей семьей.

– Полагаю, вы позаботились вовремя ее увезти.

Тсолинь скрестил руки на груди.

– Жена и дети прибудут завтра утром. Их нужно разместить в безопасном месте. Если я учую хотя бы дух шпиона рядом с ними, то немедленно разверну свой флот и отдам его императрице.

Вайшра склонил голову.

– Все будет, как вы просите.

– Хорошо. – Тсолинь склонился над картой. – Здесь все не так.

– То есть? – удивился Цзиньчжа.

– Провинция Лошадь не осталась в стороне. Их войска собираются на базе в Иньшане. – Тсолинь показал точку на карте чуть выше провинции Заяц. – А провинция Тигр ведет флот к Осеннему дворцу. Они отрезают вам пути для наступления. Времени в обрез.

– Тогда скажите, что мне предпринять, – ответил Вайшра.

Рин поразилась, насколько изменился его тон – вместо командного он стал почтительным и смиренным, как у ученика, спрашивающего совета наставника.

Тсолинь окинул его подозрительным взглядом.

– Из-за вас погибли отличные люди. Надеюсь, вы в курсе.

– Они погибли за правое дело, – парировал Вайшра. – Полагаю, вам это тоже известно.

Тсолинь промолчал. Просто сел, притянул к себе карту и внимательным взглядом опытного генерала начал рассматривать обозначенные линиями направления атаки.

Тянулись дни, и хотя поход постоянно откладывался, Арлонг продолжал готовиться к войне, сжимаясь, как взведенная пружина. Грядущая война отражалась почти на всех аспектах жизни. Дети с отчаянием во взгляде ковали в кузницах оружие и разносили по городу сообщения. Матери с поразительной скоростью шили безупречную военную форму. В столовой бабушки мешали в гигантских чанах похлебку, а внуки раздавали миски солдатам.

Миновала еще неделя. Наместники по-прежнему орали друг на друга в зале совета. Рин не могла выносить бесконечное ожидание и выпускала пар в спарринге с Нэчжей.

Наконец-то можно было поразмяться. Стычка в Лусане явственно показала, что не стоило так сильно полагаться на огонь. Ее рефлексы притупились, мышцы атрофировались, а сила духа оставляла желать лучшего.

И потому как минимум через день Рин и Нэчжа выбирали оружие и уходили на пустырь в утесах. Рин забывалась в бездумных схватках, где требовалась одна лишь физическая сила. Пока они дрались, ни одна мысль не задерживалась в мозгу надолго. Разум был занят расчетом нужных углов при ударе стали о сталь. Эти сражения были своего рода наркотиком, который лучше, чем что бы то ни было, притуплял остальные чувства.

Если она не думает об Алтане, он не сможет ее мучить.

Удар за ударом, ушиб за ушибом, Рин восстанавливала утерянную мышечную память и наслаждалась этим. Она могла направить в схватку весь свой страх и адреналин, которые каждый день вызывали дрожь.

В первые дни она чувствовала себя полной развалиной. Все болело. Дальше стало лучше. Форма уже не болталась на теле. Рин не выглядела как скелет. Нерешительность военного совета радовала только в одном – это давало ей время снова стать полноценным воином.

Нэчжа не был снисходительным в спарринге, да Рин этого и не хотелось. Когда поначалу он осторожничал, боясь ее ранить, Рин пинком завалила его на землю.

Нэчжа схватился за живот.

– Если хочешь избить лежачего, только попроси.

– Хватит валять дурака, – ответила она.

Как только она перестала за тридцать секунд проигрывать рукопашную, они перешли к схваткам с затупленным оружием.

– Не понимаю, почему ты так привязана к этой штуковине, – сказал Нэчжа, в третий раз выбив из ее рук трезубец. – Она же дьявольски неуклюжая. Отец велел тебе передать, что лучше обменять трезубец на меч.

Рин знала, чего хочет Вайшра. Она устала с ним спорить.

– Дальность важнее, чем маневренность.

Рин подставила под трезубец ступню и подбросила его к руке.

Нэчжа зашел справа.

– Дальность?

Рин отбила удар.

– Когда выпускаешь огонь, никто не подойдет достаточно близко.

Нэчжа отпрянул.

– Не хочу указывать на очевидное, но ты больше не можешь вызвать огонь.

Рин насупилась.

– Это изменится.

– А если нет?

– Может, хватит меня недооценивать?

Рин не хотелось рассказывать о своих попытках. Каждый вечер она поднималась к пустоши, где никто ее не увидит, принимала дозу мерзкого синего порошка Чахана, входила в Печать и пыталась выжечь призрак Алтана из своей головы.

Ничего не выходило. Рин не могла заставить себя сделать ему больно, только не этой прекрасной версии Алтана, какую она никогда не видела в реальности. Стоило бросить ему вызов, и он сердился. И это напоминало Рин, что она всегда его боялась.

Хуже всего, что Алтан как будто с каждым разом становился сильнее. Его глаза ярче горели в темноте, смех раскатывался громче, и несколько раз он чуть не выбил из нее весь дух, прежде чем Рин опомнилась. Не имело значения, что это всего лишь видение. Ее страх делал Алтана реальнее, чем что бы то ни было другое.

– Пошевеливайся! – Рин ткнула Нэчжу в бок в надежде застать врасплох, но он полоснул клинком и вовремя отбил удар.

Они дрались еще несколько секунд, но Рин быстро теряла боевой дух. Трезубец вдруг показался в два раза тяжелее, а скорость движений в три раза замедлилась. Ноги работали кое-как, позабыв всю технику, а удары становились неуклюжими.

– Это не так уж плохо, – сказал Нэчжа и отбил нацеленный ему в голову удар. – Разве ты не рада?

Рин на мгновение оцепенела.

– Чему?

– Ну, в смысле… Я просто подумал… – Он прикоснулся ладонью к виску. – Разве плохо вновь стать хозяйкой своего рассудка?

Рин вонзила рукоять трезубца в землю.

– Ты считаешь, я потеряла рассудок?

Нэчжа быстро пошел на попятную.

– Нет, я просто подумал… Я видел, как ты страдала. Как будто это была пытка. И решил, что ты чувствуешь облегчение.

– Какое облегчение в том, что я стала бесполезной?

Рин крутанула трезубцем над головой, чтобы набрать скорость. Это не палка, и не стоило использовать технику драки на палках, но Рин разозлилась, не подумала как следует, а мышцы сами избрали знакомые, но неверные движения.

И она тут же за это поплатилась. Нэчжа мог с таким же успехом драться против младенца. Он за секунду выбил трезубец у нее из рук.

– Я же говорил, – сказал он. – Никакой гибкости.

Рин подхватила упавший трезубец.

– Но все равно достает дальше твоего меча.

– А если я подберусь ближе?

Нэчжа сунул клинок между зубьями трезубца и шагнул ближе. Рин попыталась его оттолкнуть, но он был прав – трезубец сейчас был бессилен.

Другой рукой Нэчжа поднес к ее шее кинжал. Рин с силой пнула Нэчжу по голени. Он завалился на землю.

– Вот дрянь, – буркнул он.

– Сам нарвался.

– Да пошла ты. – Он перекатывался по траве, схватившись за ногу. – Помоги подняться.

– Давай сделаем перерыв.

Рин бросила трезубец и села на траву рядом с Нэчжей. Ей так и не удалось восстановить дыхание. Она по-прежнему слишком быстро уставала и не могла выдержать больше двух часов тренировок, не говоря уже о целом дне на поле боя.

Нэчжа даже не вспотел.

– С мечом ты обращаешься куда проворней. Сама знаешь.

– Не говори со мной снисходительным тоном.

– Эта штуковина бесполезна! Слишком тяжела для тебя! Но я видел тебя с мечом, и…

– Я привыкну.

– Я лишь считаю, что решение, от которого зависит жизнь, не стоит принимать из сентиментальных побуждений.

– Это еще что значит? – сердито посмотрела на него Рин.

Нэчжа вырвал пучок травы.

– Ладно, забудь.

– Нет уж, говори.

– Ну ладно. Ты упорствуешь, потому что это его оружие, да?

У Рин все внутри перевернулось.

– Глупости.

– Да брось. Ты вечно твердишь про Алтана, как про великого героя. Но он не герой. Я видел его в Хурдалейне, видел, как он разговаривал с людьми.

– И как же? – вскинулась Рин.

– Как будто они его имущество и ничего не значат, если он не может их использовать. – Тон Нэчжи стал злобным. – Алтан был дерьмовым человеком и дерьмовым командиром, он оставил меня умирать, сама знаешь, а теперь ты стоишь тут с его трезубцем и бормочешь всякую чушь о мести за человека, которого должна ненавидеть.

Трезубец вдруг показался Рин страшно тяжелым.

– Так нечестно. – Она услышала слабый гул в ушах. – Он погиб… Нельзя же… Это нечестно.

– Я знаю, – мягко произнес Нэчжа. Его злость испарилась так же быстро, как и возникла. Голос звучал устало. Нэчжа сел, опустив плечи, и стал бездумно перебирать пальцами травинки. – Прости. Не понимаю, почему я это сказал. Я знаю, как он тебе дорог.

– Я не разговариваю об Алтане. Только не с тобой. Не сейчас. Вообще никогда.

– Ладно, – согласился он и посмотрел странным взглядом, одновременно сочувствующим и разочарованным, так что Рин стало не по себе. – Ладно.

Три дня спустя совет наконец-то пришел к единому решению. По крайней мере, Вайшра и Тсолинь решили как можно скорее начать военные действия и стали убеждать остальных согласиться.

– Мы заморим их голодом, – объявил Вайшра. – Юг – сельскохозяйственный оплот империи. Если северные провинции не сдадутся, мы просто перестанем их кормить.

– Вы просите на треть снизить наш экспорт! – возмутился Таха.

– Ничего, на год или два лишитесь части дохода, – ответил Вайшра. – А на следующий год цены взлетят. Север сейчас не в том положении, чтобы обеспечивать себя продовольствием. Если вы пойдете на временные жертвы, то, возможно, покончите и с пошлинами. Нищие не выбирают.

– А что насчет морских перевозок? – поинтересовался Чажоук.

Рин не могла не признать, что он зрит в корень. Западный Муруй и Голин – не единственные реки в северных провинциях. Эти провинции легко могут ввести продовольствие контрабандой вдоль побережья, отправив на закупку торговцев-южан. Серебра у них достаточно.

– Об этом позаботится Муг, – ответил Вайшра.

– Вы доверяете королеве пиратов? – поразился Чажоук.

– Это в ее же интересах. С каждого захваченного корабля, пытающегося прорваться через блокаду, она получает семьдесят процентов добычи. Глупо было бы нас обманывать.

– Но на севере есть запасы зерна, – указал Гужубай. – К примеру, в провинции Заяц много плодородных земель.

– Уже нет, – самодовольно усмехнулся Цзиньчжа. – В прошлом году урожай в провинции Заяц поразила ржа, и теперь хранилища пусты. Мы даже продали им несколько бочек зерна на посев.

– Я помню, – сказал Тсолинь. – Если вы пытались оказать им услугу, то ничего из этого не вышло.

Цзиньчжа злобно ухмыльнулся.

– Мы и не пытались. Мы продали испорченное зерно, чтобы они успокоились и опустошили все запасы на черный день. Если отрезать им поставки извне, не пройдет и полугода, как начнется голод.

Кажется, это произвело впечатление на наместников. Сидящие за столом уважительно кивнули.

Лишь Катай не выглядел радостным.

– Полгода? – повторил он. – Я думал, мы собираемся выступить в следующем месяце.

– К тому времени они еще не ощутят последствия блокады, – сказал Цзиньчжа.

– Это не играет роли! Имеет значение только угроза блокады, нет необходимости устраивать настоящий голод…

– Почему же? – спросил Цзиньчжа.

Катай явно пришел в ужас.

– Потому что вы накажете тысячи невинных. И потому что вы говорили совсем по-другому, когда попросили сделать расчеты…

– Не важно, что тебе говорили, – отрезал Цзиньчжа. – Ты должен знать свое место.

– Зачем медленно морить их голодом? – не унимался Катай. – Зачем ждать? Если мы выступим немедленно, то война завершится еще до начала зимы. А если промедлить, застрянем на севере, когда замерзнут реки.

Генерал Ху рассмеялся.

– Мальчишка хочет сказать, что лучше нас знает, как вести кампанию.

– Я читал Сунь-цзы, так что да, знаю, – разозлился Катай.

– Ты не единственный выпускник Синегарда за этим столом, – сказал генерал Ху.

– Конечно, но я учился там в то время, когда туда принимали только имеющих мозги, так что ваше мнение роли не играет.

– Вайшра! – рявкнул генерал Ху. – Приструните мальчишку!

– Приструните мальчишку, – передразнил его Катай. – Заткните единственного человека, который почти разработал жизнеспособную стратегию, а то пострадает чье-то самолюбие.

– Хватит, – отрезал Вайшра. – Ты вышел за рамки.

– Этот план вышел за рамки, – отозвался Катай.

– Убирайся и не показывайся мне на глаза, пока не позову.

На краткий и ужасающий миг Рин подумала, что Катай начнет передразнивать и Вайшру, но он лишь сгреб со стола свои бумаги, сшибая чернильницы, и поковылял к двери.

– Будешь устраивать такие выходки, и отец больше не позовет тебя на совет, – сказал Нэчжа.

Они с Рин последовали за Катаем, и это было довольно опасное решение со стороны Нэчжи, подумала Рин, но Катай был слишком зол, чтобы выразить благодарность.

– Будете игнорировать меня, и у нас не останется дворца, чтобы проводить совет, – огрызнулся Катай. – Блокада? Гребаная блокада?

– Пока что это лучший вариант, – сказал Нэчжа. – Нам не хватает сил, чтобы в одиночестве плыть на север, но можно просто подождать, когда они сами выдохнутся.

– Это же может занять годы! – вспылил Катай. – А что тем временем случится? Так запросто уморить людей голодом?

– Угрозы должны быть действенны, чтобы сработать, – заметил Нэчжа.