Текст книги "А я права"

12

Мигель не нашел ответа на этот вопрос к тому времени, когда они въехали в штат Юта и поднялись на отроги горных массивов, потом спустились в страну красных скал Моаб. Дасти остановилась перед небольшим кирпичным домиком на окраине города. Она погудела, и из домика выбежал мужчина. Она выпрыгнула из джипа, побежала к нему навстречу, и он заключил ее в поистине медвежьи объятия.

Мигель не торопясь выбрался из машины. Мужчина оказался ненамного старше его, и он почувствовал укол ревности, видя, как этот медведь тискает его женщину. Дасти обернулась и взволнованно позвала:

– Мигель! Познакомься с Уэйном Лэндисом. Раньше он перегонял плоты по рекам, потом закончил колледж и теперь работает археологом в Бюро управления землями.

У мужчины были вьющиеся черные волосы и пронзительно голубые глаза. Не выше Мигеля, он был гораздо крепче. Бросив взгляд на Дасти, он протянул руку и проговорил:

– Вот уж не думал увидеть мужчину, который расцветит лицо Дасти такой улыбкой.

Его рукопожатие оказалось сильным и твердым, радость – неподдельной, и ревность Мигеля тут же улетучилась.

– Я знал эту пацанку со дня ее рождения и имел сомнительное удовольствие нянькаться с ней чаще, чем хотелось, – продолжил Уэйн. – Будучи ее неофициальным старшим братом, я обязан спросить, насколько благородны ваши намерения, – Его губы улыбались, но в проницательных голубых глазах не было и намека на шутливость.

– Более благородные, чем ей хотелось бы, – ответил Мигель. – Я намерен жениться на ней.

Уэйн бросил взгляд на смущенную Дасти и едва не переломился от смеха. Дасти стукнула Уэйна по плечу, но Мигель даже не улыбнулся. Взяв себя в руки, Уэйн еще раз протянул руку.

– Желаю вам удачи в приручении этой озорницы.

– Если вы закончили с мужицкими хохмами, – сухо проговорила Дасти, – может, зайдем в дом, и я объясню, почему мы приехали сюда?

Уэйн провел Мигеля в дом, а Дасти в это время выпустила Коли из машины и завела его в загон из металлической сетки. Когда все трое вооружились банками с пивом, а Уэйн достал из морозилки бифштексы и сунул их в микроволновую печь, они сели за стол в застекленном углу, служащем столовой.

Уэйн с хмурым лицом выслушал рассказ Дасти.

– Не уверен, что они охотятся за черепками, – заметил он, когда она закончила. – Кости динозавров идут сегодня по гораздо более высокой цене. В Моабе есть магазин, который продает примерно тонну костей в месяц.

– Вы ходите по магазинам? – удивился Мигель.

– Неофициально. Я не могу ничего поделать без доказательств, что кости были взяты на государственных землях или на частных землях без разрешения их собственников, однако я напоминаю, что мое Бюро следит за ними.

– Отец находил ископаемые кости, но его больше интересуют руины, – возразила Дасти.

– И все же это может быть та же самая шайка, – настаивал на своем Уэйн. – Вероятно, потому, что мы прижимаем магазины ископаемых костей, они вернулись к разграблению древних могил.

Дасти промолчала, а Уэйн продолжал размышлять:

– Джек упоминал находку в районе Игл, до того как уехал в Пайнкрик. Он собирался показать ее мне по возвращении.

– Каньон Соленый Ручей, – подтвердила она.

Уэйн покачал головой:

– Это чуть ли не самый популярный маршрут в районе. Если бы кто-то вел там раскопки, об этом уже поступили бы сообщения.

– Некоторые из боковых каньонов имеют свои собственные притоки, – парировала Дасти, – а там, где есть вода, встречаются и пещеры-жилища.

– В боковые каньоны нет дорог, – возразил Уэйн.

– Тем лучше, – настаивала Дасти. – Поэтому им остается беспокоиться лишь о случайных экскурсантах.

Внешне убежденный ею, Уэйн встал и нырнул в соседнюю комнату, потом вернулся с картой и разложил ее на столе. Мигель никогда не видел ничего подобного. Это была, как он понял из подписи в углу, топографическая карта. Дасти и Уэйн обсуждали каждый боковой каньон, который мог выбрать Джек. Дасти, заметил Мигель, уступает Уэйну не чаще, чем ему.

Проголодавшись и будучи не в состоянии участвовать в их разговоре, Мигель предложил приготовить обед. Уэйн оторвал голову от карты, чтобы показать ему на заднюю дверь, где у него находился гриль, и вернулся к спору. Когда угли были готовы, Мигель запек картофель и нашел все необходимое для салата.

– Я дам тебе шесть дней, – говорил Уэйн, когда он принес наполненные тарелки на стол.

– Но этого едва хватит, чтобы обследовать один или два боковых каньона! – запротестовала Дасти.

– Шесть дней. – Уэйн взглянул на садившегося Мигеля. – В каньонах невозможно поддерживать радиосвязь, поэтому мне нужно знать, когда ждать вас назад, – пояснил он. – Полдня, чтобы добраться туда на машине, полдня на обратный путь, и пять дней остается на пешие розыски. Шесть дней, и я пошлю по вашему следу Парковую службу.

– По-моему, нормально, – согласился Мигель.

– Неделю, – настаивала Дасти, нахмурившись. Уэйн уступил. Несколько минут они ели молча, потом Уэйн спросил Дасти, в порядке ли ее «виллис». – В Пайнкрике отказал карбюратор, – сообщила она, – но его отремонтировали, и теперь все хорошо.

– Возьми – мой вездеход, – предложил Уэйн. – Не стоит рисковать там, где можно встретить «могилокопателей».

– Джип в отличном состоянии, – вмешался Мигель. – Я попросил механика проверить его от и до.

– Что-что? – в голосе Дасти прозвучало скорее недоверие, нежели благодарность, и Мигель поморщился. Вместо того чтобы ублажать ее, он опять затронул ее колючую независимость. – Сколько я тебе должна? – холодно поинтересовалась Дасти.

– Счет дома, я даже не помню. – Глядя в свою тарелку, он набросился на бифштекс, раздирая его на волокна.

– Почему бы тебе не сказать просто «спасибо»? – спросил Уэйн. – Человек сделал тебе одолжение, а ты…

Дасти отодвинула от себя тарелку, не съев и половины.

– Поэтому я и не могу выйти за него замуж. Он считает, что я нуждаюсь в попечителе. Когда «виллис» не завелся, я решила, что дело в карбюраторе. Я могла бы отвести джип на прицепе в гараж, где мне его отремонтировали бы. Но он опередил меня и обо всем договорился, не посоветовавшись со мной. Теперь оказывается, что он заказал полное обслуживание, даже не предупредив меня!

– Ну и что? – спросил Уэйн, а Мигель шумно вздохнул.

– А то, что я сама могу позаботиться о моей машине!

– Но не позаботилась, – напомнил ей Уэйн. – А техобслуживание нужно было пройти до того, как ты помчалась в Пайнкрик.

Дасти вскинула руки:

– О'кей, о'кей! – Она отодвинула стул от стола и встала. – Я надеялась найти отца и вместе с ним перебрать движок, но я не нашла его, и у меня не было денег, чтобы оплатить работу механика. Ты доволен?

Она подхватила свою тарелку и поспешила на кухню, но Мигель успел заметить слезы, заблестевшие на ее глазах. Она все еще была на взводе, сообразил он, пребывала в напряжении и тревоге за своего отца и за будущее их отношений. Он тоже поднялся.

– Не давите на нее особо, будьте тактичны, – посоветовал Уэйн. – Даже ребенком она хотела делать все сама. Она предпочитала падать целый день, наступая на шнурки своих ботинок, лишь бы никто не завязывал их для нее.

– В это легко верится, – ухмыльнулся Мигель.

– Вы должны знать, что, уговорив ее пойти под венец, вы не получите жену, создающую семейный уют.

– Я не ищу себе служанку, – улыбка исчезла с лица Мигеля. – Нам обоим придется пойти на определенные уступки, но мы как-нибудь договоримся.

Уэйн внимательно присмотрелся к нему, потом кивнул:

– Верю, что вам это удастся. – Мигель ответил ему прямым взглядом, молча благодаря его за одобрение. – У вас случайно нет сестер с подобным поведением, а? – поинтересовался Уэйн, разряжая обстановку.

– Двух уже взяли замуж, а третьей всего лишь двадцать один.

– Слишком молода. – Уэйн покачал головой. – Хотел бы я увидеть женщину, которая понимает значение слова «компромисс».

Несмотря на шутливый тон Уэйна, Мигель почувствовал в его словах горечь.

– Если через пару лет вы все еще будете холосты, я посоветую Моне позвонить вам.

– Ага, договорились.

Мигель кивнул и отправился на кухню. Дасти стояла у раковины со склоненной головой. Он тихо позвал ее, и она резко повернулась.

– Чего ты хочешь? Извинения? Или моей вечной благодарности? – Ее голос дрожал, и она сделала глубокий вдох. – О'кей, признаю, я сделала глупость, а ты спас положение. Спасибо.

Не обращая внимания на ее гнев и сарказм, Мигель привлек ее к себе.

– Мне ничего этого не нужно, – заверил он. Хочу только, добавил он про себя, чтобы ты положилась на меня, призналась, что нуждаешься во мне, чтобы мы могли стать одной командой, парой, мужем и женой, соединенными на всю жизнь. – Думаю, тебе следует отдохнуть, – только и сказал он вслух. – У тебя был трудный день. – Он взял ее голову в руки и положил на свое плечо, потом стал массировать обеими руками ее спину. Она постепенно расслаблялась.

– Я недостойна тебя, – тихо произнесла она. – Извини за мою вспышку. Молодец, что велел механику заняться «виллисом».

Мигель поцеловал ее в макушку. Может, у них все же есть шанс.

Встали они до рассвета. Накануне Дасти неохотно, но призналась в своей усталости, и они сразу отправились спать. Уэйн встал вместе с ними, но было ясно, что он долго не ложился. Он выложил необходимые продукты на кухонный стол, частью свежие, частью замороженные, и наполнил водой фляги. У двери лежали его спальный мешок, поролоновая подстилка и рюкзак.

– Вы захватили с собой теплое пальто? – спросил он Мигеля, перекладывавшего одежду из своего чемодана в рюкзак. – После захода солнца становится довольно прохладно.

Мигель показал ему свою летную кожаную куртку, и Уэйн, заметив, что она слишком объемная, чтобы носить ее под рюкзаком, одолжил ему легкую, из водоотталкивающей ткани куртку и хлопчатобумажную футболку с длинными рукавами, чтобы поддевать ее под фланелевые рубашки или свитера.

– Секрет сохранения тепла тела в нескольких слоях одежды, – подсказал Уэйн, потом осмотрел его ноги. – Теннисные туфли недостаточно прочны для продолжительных пеших походов, особенно по камням.

Туристические ботинки Уэйна были на номер больше, но с лишней парой носков они оказались как раз впору. Напоследок Уэйн предложил ему револьвер. Мигель посмотрел на него с испуганной зачарованностью. Он никогда еще не дотрагивался до оружия, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него.

– У меня в «виллисе» есть пистолет 22-го калибра, – сказала Дасти.

– Он хорош для охоты на зайцев, – проворчал Уэйн. – Вам может понадобиться остановить дичь покрупнее. Возьмите этот.

Дастй засунула его в свой рюкзак.

– Ты знаешь, как им пользоваться? – поинтересовался Мигель, когда Уэйн протянул ей коробку с патронами.

Дасти кивнула:

– Отец научил меня. В глуши оружие необходимо, но мне еще не приходилось пользоваться им.

Еще, повторил про себя Мигель. Тебе не приходилось еще и отправляться на поиски преступников. Он-то считал, что преимущество обладания оружием блекнет перед возможностью его применения против тебя самой. Ему оставалось только молиться, чтобы им так и не пришлось воспользоваться оружием.

Они попрощались с Коди, ибо Уэйн настоял на том, чтобы они оставили его, высказав опасение, что, почуяв запах Джека, он мог выдать их присутствие. Дасти хотела взять пса с собой в надежде, что с его помощью ускорится поиск, но Мигель поддержал Уэйна, и она сдалась.

Они загрузили джип, и Дасти села за руль.

– Если что-нибудь будет не так, возвращайтесь, – посоветовал Уэйн. – И не думайте сами спасать Джека. Возвращайтесь и сообщите о потрошителях могил, а я вызову инспекторов Бюро по управлению землями и Парковой службы.

Полностью с ним согласный, Мигель пожал его руку и занял сиденье пассажира. Согласие Дасти было более сдержанным.

– Одну неделю, – крикнул им вслед Уэйн, – или я пошлю за вами войска!

Направляясь на юг от города, Дасти выдала Мигелю речь гида. Моаб лежит в долине кочующей пустыни, наполненной выходами выветренного песчаника и огражденной с востока, юга и юго-запада заросшими сосняком горными массивами и чуть дальше с севера – многоцветными скальными образованиями. Когда они проехали Арку Уилсона, расположенную около шоссе, она заметила, что эта арка всего лишь намек на красоты Национального парка, открывающиеся к северу от Моаба.

– Когда отец вновь обретет свободу, мы покажем тебе весь район, если, конечно, у тебя найдется время до…

– До моего отъезда домой? – закончил он за нее. – Почему не нашего?

Дасти бросила на него мимолетный взгляд, потом снова сосредоточилась на дороге, поскольку они уже подъезжали к нужному им повороту. Она включила правую мигалку и повернула, старательно избегая глаз Мигеля, наполнившихся страданием.

– Не знаю, – отозвалась она наконец. Как бы сильно она ни любила Мигеля, возвращение в этот скалистый каньон возродило ее сомнения относительно возвращения в Пайнкрик. Она была свидетелем ухудшения отношений между своими родителями, и ей была невыносима сама мысль о том, что такое же случится и у нее с Мигелем. Дасти предпочла бы расстаться и сохранить добрые воспоминания об их любви.

Отгоняя от себя столь болезненные размышления, она продолжила рассказ о местных достопримечательностях. К ее удовольствию, Мигель проявил жадный интерес и засыпал ее вопросами. Ему тоже, наверное, не хотелось думать сейчас об их будущем. Когда они приблизились к южному входу в Страну Каньонов, знакомый вид окрашенных оранжевыми и белыми полосами утесов в районе Игл вызвал у нее улыбку, которая стала еще шире, когда она услышала, как Мигель почти задохнулся от изумления.

Дастй остановилась на обочине, давая ему время впитать в себя панораму древнего песчаника, превращенного эрозией в лабиринт каньонов, украшенных гребнями и обрывами, куполами и шпилями, арками и окнами, в целое представление природной архитектуры, весьма похожей на силуэты города.

– Такое заставляет оценить мощь природы, – сухо заметила она. Мигель кивнул, совершенно ошеломленный. – Страна Каньонов занимает почти полмиллиона акров, – сообщила она, довольная произведенным на него впечатлением. – Реки Колорадо и Грин разрезают парк на три части. Иголки расположены к востоку от места их слияния, а Лабиринт к западу. – Она показала направо. – Остров в Небе расположен к северу в междуречье, и с него виден весь парк.

Они остановились на Заставе Иголок, чтобы заправиться, и в Информационном центре для посетителей, чтобы оплатить посещение парка и получить разрешение на пешие походы. Оставив асфальт позади, они пересекли по проселку Полынное плато, потом Дасти свернула с дороги, и они въехали в каньон Соленый Ручей.

Их тропа пересекала зигзагом мелкий ручей. Листопадные деревья и кусты, окрашенные золотыми и алыми красками, укрывали русло ручья, а вечнозеленый можжевельник и сосны карабкались по оранжево-красным стенам каньона. Наконец тропа кончилась у глубокого омута. С другой его стороны густая растительность покрывала крутой склон.

– Мы не туда свернули? – спросил Мигель, уверенный, что они заехали в тупик, но не желавший унизить Дасти предположением, что они заблудились.

Дасти покачала головой и нажала педаль газа, поворачивая направо и разрезая водную гладь. Вода захлестывала в открытые окна.

– Не снижай скорости! – закричал Мигель, чувствуя, как грязь засасывает колеса.

– Мигель! – огрызнулась Дасти с отчаянием в голосе. – Я зарабатываю этим на жизнь, так что не беспокойся!

Мигель пробормотал извинения. Она права: он не признавал и не уважал ее способностей. Когда он сказал ей это, она наградила его ослепительной улыбкой.

– Конечно, плывун может быть опасен, – признала она, – но если мы не свернем с тропы, то и не попадем на него.

И все же Мигель вздохнул с облегчением, когда Дасти вывела «виллис» из воды, доходившей до днища джипа. Постепенно он пришел в себя и расслабился настолько, что лишь посмеялся над собой, когда тропа вновь пересекла поток, а он поймал себя на том, что посмотрел направо, как сделал бы, ожидая другую машину на перекрестке.

– Могу понять, почему индейцы выбрали это место для поселения, – откликнулся он, когда Дасти показала ему остатки индейских строений, видневшиеся в нишах утесов.

– Им приходилось пользоваться лестницами, чтобы спускаться на свои фермы на дне каньона, – рассказывала Дасти, – а женщины отвечали за подъем воды наверх.

Мигель ухмыльнулся:

– Первые феминистки?

Дасти продолжила с улыбкой:

– Индейцы жили общиной. Каждый работал и получал свою долю продуктов. Прямая противоположность тому, что происходило в то время в средневековой Европе: лорды и леди, живущие за счет голодающих крепостных.

– Никогда не думал, что… – Мигель замолчал. Дасти внезапно затормозила и выпрыгнула из джипа. Последовав за ней, он увидел ее стоящей у кострища, окруженного пустыми пивными банками и окурками сигарет. Ее лицо покраснело от ярости. – В чем дело? – спросил он.

– Равный закон туриста – уносить все, что приносишь с собой! – воскликнула она. – Даже туалетную бумагу. Это омерзительно!

Она пошла к джипу, вернулась с мешком, и они собрали весь мусор. Дасти рассмотрела один окурок. Мигель заглянул через ее плечо.

– Это самокрутка, – объяснила она. – Видишь, как перекручен конец? И нет фирмы. Отец редко курит, но когда курит, сам свертывает свои сигареты. – Задумавшись, она посмотрела вверх по каньону.

– Он стал бы сорить?

– Нет – в обычных условиях. Это только догадка, но он мог оставить окурок специально. Он знает, что я остановилась бы и собрала мусор. – Бросив окурок в мешок, она выпрямилась. – Пошли.

Мигель достал небольшой холодильник с их ленчем с заднего сиденья, и они поели сэндвичей, пока она вела машину дальше. Время от времени они останавливались, чтобы подобрать пивные банки, которые, видимо, были выброшены из двигавшегося грузовика.

Дасти старалась не терять надежды. Не все путешественники по глухим местам старались не оставлять следов своего пребывания, и, наверное, потому те, кто ехал в этом грузовике, не считали, что разбрасываемый ими мусор может помочь кому-то обнаружить их. К тому же одна-другая пивная банка не выдавала сама по себе их преступных намерений.

– Попробуем этот боковой каньон, – предложила она чуть позже.

– Почему ты выбрала именно его? Он ничем не отличается от тех, что мы проехали раньше.

– Не знаю, – призналась она, – и не буду знать, пока мы не заберемся в него. Но мы проехали больше половины пути, и ручей ответвляется в него. – Она остановила джип и припарковала его в стороне от тропы.

– Где они оставили свою машину? – поинтересовался Мигель, когда они доставали рюкзаки.

– Вероятно, они встречаются здесь в установленные дни с кем-то, кто забирает их находки и привозит провизию. – Она проследила за взглядом Мигеля и поняла, что он смотрит на «виллис». – Ты прав, – она даже покраснела. – Нужно спрятать его выше по тропе.

Они прошагали уже несколько миль, и вдруг Дасти вскрикнула, показывая на возвышавшийся над ними утес:

– Видишь эту ровную стену? Смотри на наскальный рисунок. Горбун с трубкой – это Кокопелли, бог плодородия. Его можно видеть повсюду, где жили индейцы анасази. Индейцы навахо называли его Разбрызгивателем воды. Отец говаривал, что Кокопелли указывает путь к руинам построек выше по утесу, укрытым деревьями и кустами, и считал, что до него там никто не бывал.

– А он как нашел их?

– Взбираясь на скалы. – Даеги ускорила шаг. – Высматривай такие же рисунки. По словам отца, Кокопелли служил указательным столбом.

Мигель уже чувствовал себя таким же горбуном, как и Кокопелли, но, полный решимости показать Дасти, что готов к ее образу жизни, продолжал вышагивать, хотя лямки рюкзака натерли ему плечи. Дасти бодро шагала впереди, слегка наклонившись и неся рюкзак так, словно он был наполнен папиросной бумагой. Он молча поздравил себя с тем, что не предложил нести все тяжелые предметы. Она не оценила бы такой жест, а он в данную минуту считал себя неспособным взвалить на свои плечи хотя бы лишнюю пару носков. Лишь усилием воли передвигая ноги и вперившись взглядом в землю перед собой, Мигель шел, пока не натолкнулся на Дасти, объявившую привал. В ее глазах заиграли огоньки, когда он, моментально отстегнув свой рюкзак, сбросил его и обессилено опустился на землю. Она же, не снимая рюкзака, выбрала камень, присела и отстегнула флягу.

– Пей, – велела она ему. После него и сама отхлебнула из фляги. – Не борись с весом рюкзака, – посоветовала Дасти и помогла ему взвалить рюкзак на спину. – Согнись под ним и вообрази себя гориллой. Наклонись вперед и шагай в ровном ритме. Скоро привыкнешь. – Она проверила лямки и показала ему, как регулировать их, что бы поднять или опустить для удобства рюкзак.

Мигель забарабанил себя в грудь и с надеждой в голосе проговорил:

– Я – Тарзан, ты – Джейн?

– Позже детка, – пообещала она с улыбкой и зашагала дальше.

Приободрившись, он последовал за ней. В таком положении рюкзак уже не тер ему спину и плечи.

– Заметила окурки на тропе? – спросил он.

Дасти кивнула:

– Не хочется оставлять их, но если наклоняться за ними с рюкзаком на спине, мы будем идти еще медленнее и только измочалим себя. Кстати, пойдем побыстрее. Здесь солнце садится раньше, и надо еще до темноты раскинуть лагерь.

– Как далеко еще до руин?

– Точно не знаю. Если мы правильно выбрали тропу, то у нас уйдет, по прикидкам отца, дня два.

Они шагали еще два часа. По совету Дасти Мигель старался сосредоточиться на последовательном выдвижении одной ноги перед другой, но, поддаваясь очарованию окрестностей, продолжал поглядывать на коршунов и воронов, парящих в небе. Дасти и Мигель часто вспугивали зайцев, бурундуков и белок. Один раз набрели на стадо горных козлов, пасшихся у каменной осыпи. Даже Дасти остановилась полюбоваться редкими животными.

Дальше они миновали еще одно кострище, замусоренное вокруг окурками, упаковкой от продуктов и пивными банками. На этот раз они нашли пустую банку из-под любимого Джеком табака, но Дасти отказывалась признать ее неопровержимым доказательством того, что они идут по верному следу. Мигель же посчитал банку достаточным основанием для вызова патруля Парковой службы, но промолчал. Он согласился на ее лидирующее положение в экспедиции, а она не давала ему оснований сомневаться в ее способностях. Даже чувствуя, что его согласие может сказаться на их совместном будущем, он решил не изменять ему, разве что она безрассудно попытается вызволить своего отца. Тогда он забросит подальше рюкзак и унесет её на руках, если понадобится.

– Они или выступили позже нас по времени суток, или двигались медленнее, – заметила Дасти, подняв глаза на солнце, уже низко висевшее в небе. – У нас еще добрый час светлого времени.

И они зашагали дальше. Отбрасываемые стенами каньона тени стали длиннее и темнее, когда она наконец объявила привал в том месте, где ручей огибал скалу, оставив широкую сухую полосу песка. Ясное небо не предвещало дождя, поэтому Мигель не стал ставить тент, а разложил поролоновые подстилки и развернул спальник. Дасти установила туристический котелок и вскипятила воду из ручья. С печалью оглядев два спальных мешка, Мигель принялся собирать хворост. Дасти позвала его обедать.

– У нас сегодня тушенка, сдобренная специями, с лапшой и свежими овощами.

– Восхитительно, – попробовав, откликнулся Мигель.

Лапшу, подумал он, нести легче, чем картофель. Допив воду из фляг, они наполнили их кипяченой водой.

– Время для костра? – поинтересовался Мигель, когда они вымыли посуду.

– Не будем рисковать – нас могут обнаружить. Давай спать, а завтра выйдем пораньше.

Он едва сдержал свое разочарование. Они не занимались любовью с тех пор, как поцапались. Прошлой ночью Дасти заснула, едва прикоснувшись к подушке, и Мигель не решился беспокоить ее.

– Я бы хоть обнял тебя перед сном, – без затей признался он.

В ответ Дасти лишь улыбнулась, подошла к своей постели и расстегнула молнию спальника. Мигель нахмурился, решив, что его предложение отвергнуто. Она расстегнула и его спальник.

– Они одной модели, – объяснила Дасти, распахивая оба спальных мешка. Положив один на другой, она соединила их молнией. Не успела она сделать это, как он заключил ее в свои объятия и запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Она с готовностью ответила. Когда они наконец начали хватать воздух ртами, Дасти хрипло предложила:

– Давай разденемся и заберемся в постель.

Мигель не заставил себя ждать. Несмотря на их торопливость, на холодном воздухе их успело здорово прохватить, и они дрожали как цуцики, но дрожь тел быстро перешла в страстное содрогание.

Он намеревался взять ее медленно, показать ей своими ласками, как сильно он ее любит. Но необычность обстановки распалила его. Расцвеченное звездами небо в рамке темных стен каньона… бледное, серебристое отражение луны на светлых волосах… журчание ручья… шелест ветерка в верхушках деревьев… одинокий вскрик ночной птицы… треск цикад… благоухание природы, сливающееся с ароматом ее тела.

Он чувствовал себя первобытным человеком, отнесенным к истокам времени, когда единственной заботой было выжить – найти пищу, укрытие, одежду и продолжить свой род. И здесь не место протяженным во времени, нежным любовным утехам, которым они предавались в его спальне. Здесь он требовал себе женщину, не домогался любви, а брал, наполняя свои руки ее обильными грудями, отыскивая женскую теплоту, скрытую между ее ног… и брал, и брал все, что она могла дать.

И Дасти давала с не уступающей ему яростью. Она погружала свои ногти в его спину и покусывала его плечи. Когда он обхватил ладонями ее ягодицы, она обвила ногами его талию и встретила его выпад своим собственным, требуя его, радостно принимая его, втягивая его все глубже в себя. Ее руки на его бедрах подталкивали его к мощному ритмичному движению, разжигавшему их чувства и лишавшему разума. Их восприятие сузилось до ощущения слияния раскачивающихся тел, пока смятение чувств не взорвалось катаклизмом экстаза.

Не в силах говорить, Мигель лишь постанывал, Дасти вторила ему, их тела успокаивались, наслаждение медленно отливало, оставляя после себя затухающие содрогания, похожие на те, что сопровождают пик землетрясения.

– Не надо, не двигайся, – прошептала она, чувствуя, как он шевельнулся.

– Не волнуйся, – едва вымолвил он, – я и не могу двигаться.

Он почувствовал, как она задрожала от смеха, и лишь затем услышал его. Он молился о пощаде, охваченный еще не отступившим полностью наслаждением. И он тоже засмеялся, и, все еще слитые воедино, они перекатывались с боку на бок.

– Я ведь не сделал тебе больно, а? – спросил он, восстановив дыхание, зная, что его выпады граничили с жестокостью.

– Если это было болью, – отозвалась она, – тогда я мазохистка. – Извиваясь, Дасти сползла чуть ниже и поцеловала его в грудь. – Я люблю вас, Мигель Сантьяго, – объявила она и ощутила успокаивающееся биение его сердца.

– И я люблю вас, Дасти Роуз.

Но еще долго после того, как она уснула, он таращился в звездное небо. Как мог его скромный домишко конкурировать с великолепием этих каньонов!