Текст книги "Рука в перчатке"

Впрочем, основные ненавистники ритмической гимнастики находились даже не в самом зале, а в узкой раздевалке за перегородкой. Незаметно пробраться туда, пока войска занимали зал, было не слишком трудно для проворных ног и зорких глаз, способных выждать подходящий момент. Именно это относилось к двум сорванцам, сидевшим в углу на корточках: один из них, с торчащими ушами, уставился на рыжеволосого пацана, прижимавшего палец к губам. Но как только заиграла музыка, рыжеволосый опустил руку и хрипло прошептал:

– Они уже начали! Ты их видишь? Они только что начали, да?

Лопоухий, покачав головой, в ответ прошипел:

– Сперва она показывает, как нужно делать!

– Я их вижу! Стоят там! Стоят, как бараны, и ждут! Скоро начнут! Ё-мое, скоро начнут!

– Жуть в полосочку! – кивнул рыжий.

Пару минут мальчишки перешептывались, сидя на корточках, но, когда вконец затекли ноги, с облегчением выпрямились. Лопоухий прокрался на цыпочках к окну и тотчас же отпрянул, внезапно заметив какое-то движение на территории школы. Через пару минут он вернулся в угол с добычей в руках.

– Что там у тебя?

– Сумочка мисс Бранд. Ух ты, какая тяжелая!

– Где ты ее взял?

– Там, на полке.

– А что в сумочке?

Ответ на вопрос требовал не пустых слов, а конкретных действий, и мальчишки начали оперативно действовать. Снова опустившись на корточки, они положили сумочку на пол и открыли ее.

– Ису-у-усе! У нее с собой ствол!

Рыжий парень, взяв револьвер, прицелился в окно и произнес зловещим шепотом:

– Бах! Бах! Бах!

– Кончай! – приказал лопоухий. – Ствол может быть заряжен. Лучше сотри отпечатки. Эй! Ты только глянь! Знаешь, что это такое?

– Не-а. Можно подумать, ты знаешь.

– Это я-то не знаю?! Только глянь, какие тяжелые. Ясен пень, что пантроны!

Рыжий протянул было руку, но промахнулся:

– Давай развернем и посмотрим.

– Я и так знаю. Конечно пантроны. Какой прок от ствола без пантронов?

– Интересно, а деньги в сумочке есть?

– Не знаю и знать не хочу. Есть места, где можно брать деньги, а есть – где нельзя.

– Ой, да брось! Может, хотя бы десять центов или четвертак?

– Нет. Эй, положь на место! Слушай сюда. Эти пантроны. Мы можем их использовать. Спрячь в карман. А после уроков отдашь мне.

– А на фига нам вообще пантроны?

– Потом покажу, когда буду готов. Бери.

– А почему бы тебе самому их не взять?

– Потому что у тебя карманы глубже.

– А если можно взять пантроны, то почему нельзя взять деньги?

– Потому что потому, все кончается на «у». Одно можно поменять баш на баш, а другое – нет. Положь в карман, тебе говорят!

Рыжий, нахмурившись, взял пакет и сунул в карман штанов. Лопоухий одобрительно кивнул:

– А теперь нужно все протереть. Можно вот этим. Положь сумку туда, где взял. И слушай сюда. Не трогай дверную ручку. Я сам, когда нужно, открою.

Рыжий, ощущая отяжелевший карман, угрюмо кивнул.

Четыре дня в неделю Делия проводила дневные занятия в трех учебных заведениях, но по вторникам только в школе Пендлтон. Закончив урок, Делия села в машину и направилась на Мейн-стрит. Свернув налево, она проехала до железнодорожных путей, потом повернула направо на Фресно-стрит и, миновав еще квартал, остановилась перед двухэтажным каркасным домом, явно нуждавшимся в покраске и некоторой реновации, хотя и не вконец ветхим. Весь фасад первого этажа занимала витрина из листового стекла, в которой было выставлено чучело бурой медведицы, облизывающей медвежонка. Не удостоив медведицу взглядом, Делия, с сумочкой под мышкой, преодолела четыре ступеньки крыльца, толкнула деревянную дверь и вошла.

В комнате, вполовину меньше школьного зала для занятий ритмической гимнастикой, также отсутствовали какие-либо предметы меблировки, хотя совершенно пустой ее тоже нельзя было назвать. На двух широких деревянных полках вдоль одной из стен стояли зайцы во всех позах, имевшихся в репертуаре длинноухих вредителей зеленых насаждений. На полках вдоль двух других стен были выставлены совы, куропатки, дикие гуси, суслики, бурундуки, орлы, бобры и другие представители современной фауны. В одном углу вскидывал голову и раздувал ноздри самец чернохвостого оленя с раскидистыми рогами. С подвешенной к потолку ветки скалила зубы рысь. А еще там были черный медведь, пеликаны и койоты. На подставке в центре комнаты стоял кугуар длиной не меньше пяти футов с прижатым к туловищу хвостом, с челюстями, забрызганными то ли настоящей кровью, то ли ее имитацией; левой передней лапой хищник придерживал тушу олененка.

Делия, оглядевшись по сторонам, остановилась возле кугуара и крикнула:

– Эй!

Не получив ответа и не обнаружив ни одной живой души в задней комнате поменьше, где находился большой верстак с незаконченным творением мастера и полным набором самых разнообразных инструментов, тюков и ящиков, Делия вернулась в зал и прошла к лестнице, которая вела в жилое помещение наверху. Не успела она занести ногу на первую ступень, как услышала звук открывающейся двери и молниеносно нырнула под свисавшую с перил лосиную шкуру. Вошедший мог обнаружить Делию, лишь приблизившись к лестнице, зато девушка прекрасно видела все помещение.

В комнате появился седоватый сутулый мужчина средних лет с блестящим от пота загорелым лицом, в надетом на рубашку тонком комбинезоне и без головного убора. Сделав три шага, мужчина оглядел комнату прищуренными серыми глазами, провел рукой по заду оленя, затем подошел к подставке и, опустившись на колени, принялся осматривать брюхо кугуара. И подскочил как ошпаренный – прыжок этот сделал бы честь самому кугуару, – когда воздух внезапно пронзил душераздирающий вой.

Опомнившись, мужчина произнес с подозрительной дрожью в голосе:

– Господь всемогущий! Что б тебе пусто было! А ну-ка, вылезай!

Делия вылезла из укрытия, встала на цыпочки и чмокнула мужчину в щеку:

– Ой, я уже два года такого не вытворяла. Не знаю, что на меня нашло, но, услышав, как ты открываешь дверь, решила спрятаться под лестницей. Захотелось проверить, не разучилась ли я подражать вою койота. Ты не запер дверь.

– Я ходил на угол позвонить. – Достав из кармана комбинезона носовой платок, мужчина вытер взмокшее лицо. – Пожалуй, мне нужно или установить дома телефон – я давным-давно так и сделал бы, но плохо с деньгами, – или запирать дверь. Да и вообще, нервы уже ни к черту. Чуть в штаны не наложил от страху! – Он снова вытер взмокшее лицо.

– Дядя Куин, прости, ради бога! Мне не стоило тебя пугать. Я ведь уже не ребенок. А что случилось с Ноэлом Кауардом?[6]6
  Ноэл Пирс Кауард (1899–1973) – английский драматург, композитор, режиссер, актер.


[Закрыть] У него что, шерсть на брюхе выпадает? Кстати, тебе не мешало бы взглянуть на койота в аптеке-закусочной Килбурна. Правое плечо совсем облысело.

Куинби посмотрел на кугуара:

– Нет. С шерстью у него все в порядке. Я лишь проверял шов. Так ты говоришь, койот, выставленный у Килбурна? Ладно, зайду посмотрю. – Он перевел взгляд прищуренных серых глаз на племянницу. – Стало быть, ты явилась сюда лишь для того, чтобы напугать меня до полусмерти, да?

– Нет. Я пришла кое о чем спросить.

– Может, пройдем наверх?

– Нет. Здесь прохладнее. – Делия присела на край подставки, на которой был выставлен кугуар, положила шляпку возле туши олененка и нахмурилась.

Куинби Пеллетт, сев рядом с племянницей, принялся снова вытирать вспотевшее лицо.

Делия нарушила молчание:

– Я все еще жутко переживаю из-за мамы.

– Ничего удивительного.

– Каждый день хожу на кладбище. По утрам.

– Знаю-знаю. Тебе пора с этим делом завязывать.

– Ты ведь тоже туда ходишь, да?

– Ну конечно. – Куин покосился на племянницу и тотчас же отвернулся. – Мне почти пятьдесят, и в моем возрасте естественно цепляться за прошлое. Она была моей единственной сестрой. Братьев у меня вообще не было. Но ты еще совсем молодая. Это мне, старому пню, на кладбище прогулы ставят. А вот тебе пора прекращать. Ты всегда была как натянутая струна, и сейчас особенно.

– Быть может, и так. Вероятно, и мама тоже, судя по ее реакции на то, что случилось с папой. Хотя для нее это закончилось даже хуже, чем для него. Ты когда-нибудь пробовал поставить себя на место человека, которому с горя захотелось наложить на себя руки? Ты когда-нибудь пробовал это прочувствовать? А ведь это была моя мать, родная мать!

– Она была и моей сестрой тоже. Разве нет? – отрезал Куинби.

Делия посмотрела на дядю. Их глаза на секунду встретились, и он отвел взгляд. Нарушив молчание, Делия сказала:

– У меня тоже есть сестра. Смелая и энергичная. И теперь она осталась без работы. Джексон ее уволил.

– Ну и дела! Когда?

– Вчера. В субботу последний рабочий день. Неслыханное свинство! Все деньги фирма заработала на финансировании старателей – исключительно благодаря папе. Разве нет?

– Думаю, да. Думаю, там все держалось на нем. А за что Джексон уволил Клару?

– Сказал, это ради ее же блага, поскольку здесь у нее нет перспективы карьерного роста. Жалкая отговорка! Я собираюсь его навестить и все выяснить. У Клары в четыре часа собеседование у Аттерсонов. Собираюсь наведаться к Джексону, пока ее не будет на месте. Вот я и хочу попросить тебя сходить вместе со мной.

– Повидаться с Джексоном?

– Да.

– А что ты собираешься ему сказать?

– Хочу напомнить ему о фактах и сказать, что он не может уволить Клару.

Пеллетт покачал головой:

– Он отлично знает факты, и то, что он может уволить Клару, – тоже факт. Ведь они с Лемом Саммисом – хозяева этой конторы.

– Он не должен! У него нет такого права!

– У них есть законное право. Морального, быть может, и нет. Раз уж Дэну Джексону что-то втемяшилось в голову, никакие аргументы тут не помогут. Да и вообще, от меня будет мало проку. Впрочем, он назначил мне встречу по другому вопросу, так что хочешь не хочешь придется туда заскочить. Кстати, а ты, грешным делом, не Джексона ли собралась пристрелить?

Делия резко повернулась к дяде:

– Кто тебе сказал?

– Молодой партнер Фила Эскотта, – с кислой миной ответил Куинби. – Он заходил ко мне. Просил тебя отговорить. Думает, ты это всерьез. Конечно, он тебя не знает так хорошо, как я. Револьвер у тебя по-прежнему с собой?

– Да.

– Диллон говорит, револьвер когда-то принадлежал твоему отцу.

– Да.

– И ты по-прежнему настроена по-боевому?

– Да. – Делия сверкнула на дядю глазами так же яростно, как давеча на Марвина Хоппла. – Дядя Куин, ты ведь сам говорил, что знаешь меня лучше других.

– Я знаю тебя как никто другой, черт побери! И разве я не видел тебя в самых различных ситуациях? Диллон хотел узнать, не считаю ли я, что ты прикидываешься, и я ответил «нет». Никогда не видел, чтобы ты откровенно ломала комедию. Ты загоняешь себя в угол, как старатель, забравшийся в старый туннель, в котором никогда не был. Однако он реально рискует заблудиться и умереть голодной смертью, а твои риски исключительно у тебя в голове. Ты похожа на человека под гипнозом, только ты сама себя вгоняешь в транс. Но человека под гипнозом можно заставить сделать что-то действительно жестокое или опасное, чего о тебе точно не скажешь. Ты будешь таскать с собой ствол, покупать патроны и до смерти пугать своих адвокатов, но если уж дойдет до дела, то у тебя дрогнет рука нажать на спусковой крючок. Впрочем, поживем – увидим.

– Увидим, – повторила Делия со стальными нотками в голосе.

– Ты вводишь людей в заблуждение, так как не в твоих привычках рвать и метать. Ты просто спокойно заявляешь о своих намерениях. Как правило. Все, что ты держишь в уме, у тебя, в отличие от других, не на языке, а в глазах. А теперь позволь привести маленькое доказательство, что я тебя знаю как облупленную. Мне известно, кого ты собираешься пристрелить.

– Ты сказал: «Джексона».

– Ой, нет! Это я так, к слову. На самом деле твоя цель – преподобный Руфус Тоала.

У Делии глаза полезли на лоб. Она вскочила на ноги, повернулась к дяде лицом и застыла в таком положении.

– Ты… – выдохнула она. – Ты сказал… ты сказал…

– Расслабься! Сядь на место.

– Ты сказал Таю Диллону… – снова выдохнула она.

– Я сказал только тебе и больше никому. Наши семейные проблемы и так слишком долго мусолились на первой полосе всех газет. Я сыт этим по горло.

– Как ты узнал?

– Значит, все-таки Тоала? – Пеллетт передернул сутулыми плечами. – Ну а кто ж еще? Я ведь не хуже тебя видел, что творилось с твоей матерью в последние два месяца. Насмотрелся, так сказать. Понимал, что творилось в твоей бедной голове, почему ты запретила ему проводить заупокойную службу и как загнала себя в угол. Но у меня и в мыслях не было, что ты так далеко зайдешь, чтобы купить патроны и все прочее. Но когда ко мне сегодня явился Диллон и рассказал о револьвере, я, естественно, сразу обо всем догадался.

– Стало быть, ты ему ни о чем не рассказал. – Делия продолжала сидеть как каменная.

– Нет. Только обещал поговорить с тобой при первой возможности.

– Что ж, я предоставила тебе такую возможность. – Делия, поспешно схватив шляпку и сумочку, стремительно направилась к двери.

Куинби, не вставая, раздраженно крикнул ей вслед с едва скрытой тревогой:

– Господи Исусе! Делия, да полно тебе! Эй, послушай! Я только сказал…

Но Делии уже и след простыл. Куинби не меньше минуты качал головой, глядя на закрытую дверь, а затем вынул платок и начал медленно вытирать лицо.

Глава 3

Новый Саммис-билдинг, Маунтин-стрит, 214, куда Делия тем утром заходила побеседовать с Тайлером Диллоном, выглядел весьма импозантно. Гораздо менее помпезный старый Саммис-билдинг, купленный Лемюэлем Саммисом задолго до того, как он стал видным гражданином родного штата, а именно политическим и экономическим тяжеловесом, находился на Холли-стрит. Первый этаж занимало самое большое и известное в городе игорное заведение под названием «Райские кущи». За стеной от «Райских кущей» находилось помещение с отдельным входом: узкий коридорчик и не менее узкая лестница на второй этаж с еще более узким и темным коридором, по которому приходилось пробираться буквально на ощупь к имевшимся там двум дверям. На стеклянной панели первой двери имелась старая табличка с выцветшими буквами: «Горнорудная компания „Эвелина“», оставленная стариком Саммисом из сентиментальных соображений. Много лет назад он назвал компанию в честь своей жены Эвелины, которая когда-то работала поварихой в захудалой забегаловке в Шайенне. Более свежая табличка на второй двери в конце коридора гласила: «Саммис и Джексон», впрочем, без уточнения специализации фирмы. Посреди коридора стоял старый деревянный ларь, наполовину заполненный образцами горной породы размером как с куриное яйцо, так и с мужской кулак. Древняя выцветшая карточка, прикрепленная к ларю, приглашала посетителей ни в чем себе не отказывать: «Чистое серебро. Разбирайте на сувениры. Горнорудная компания „Эвелина“». Впрочем, вот уже почти два десятилетия желающих откликнуться на столь любезное приглашение что-то не находилось.

В тот день Делия специально не стала искать места для парковки у входа в Саммис-билдинг, а припарковалась в пятидесяти ярдах от здания. На часах было без двадцати четыре, и Делии хотелось избежать встречи с Кларой, когда та отправится на собеседование к Аттерсонам, а также убедиться в том, что сестра действительно ушла. Делия сидела, не спуская глаз с входной двери. Через десять минут она наконец увидела, как Клара, покинув здание, идет в противоположную сторону и смешивается с толпой прохожих. Выждав минуту-другую, Делия выбралась из автомобиля.

Поднявшись по узкой лестнице в узкий коридор, она неожиданно поняла, что при ней нет сумочки и, остановившись, задумчиво нахмурилась. В последнее время она стала слишком рассеянной. Нужно срочно сосредоточиться. Да, она точно взяла сумочку, когда уходила от дяди Куина. Сумочка лежала рядом, на сиденье. Значит, там она и осталась. Делия собралась было вернуться, но передумала. Она вся взмокла, а на улице стояло адское пекло. Сумочку с улицы невозможно было заметить, и, вообще, кто полезет в старую машину в поисках ценностей?! Делия подошла к двери в конце коридора и секунду помедлила в раздумье, разглядывая табличку и вспоминая старые добрые времена, когда табличка гласила: «Бранд и Джексон», а не «Саммис и Джексон». Внезапно за дверью послышались возбужденные голоса. Значит, Джексон там не один. Однако время поджимало, и Делия решительно вошла внутрь.

Она оказалась в маленькой приемной. Возле единственного окна стоял письменный стол с пишущей машинкой – рабочее место Клары. Сейчас в приемной было пусто, но через открытую дверь кабинета явственно доносился сердитый мужской голос:

– …И я вышибу тебя из штата Вайоминг, и тогда посмотрим, как тебе это понравится! Если компромат не поможет – а ты знаешь, его более чем достаточно, – попробую что-нибудь, что поможет!

– Дэн, да ладно тебе! Успокойся…

– Я тебе не Дэн! Моя фамилия Джексон! Для тебя мистер Джексон! Убери свои загребущие руки от…

Делии пришлось дать знать о своем присутствии:

– Прошу прощения! Но мне все слышно.

– Кого там еще черт принес?! – Через секунду на пороге появился мужчина. Высокий, мускулистый, лет сорока-пятидесяти, со шрамом над левой бровью, придававшим лицу злобное выражение. Увидев Делию, мужчина немножко сбавил тон. – А-а-а… это ты. Чего тебе нужно?

– Я подожду.

– Ладно, подожди снаружи. Впрочем, если хочешь, можешь остаться здесь. Мне наплевать.

– В этом нет нужды. – Небрежно задев Джексона плечом, в приемную протиснулась молодая женщина; это была миссис Коулс, на удивление спокойная и невозмутимая. – Ой, мисс Бранд! Как поживаете? Вы не передумали насчет уздечки? – Уинн Коулс повернулась к Джексону. – Теперь о сегодняшней встрече. Итак, я не собираюсь ничего отменять. И еще никому и никогда до сих пор не удавалось меня откуда-то выгнать. Если не считать одного отеля в Риме. Впрочем, для этого отель пришлось поджечь. – Она сделала шаг к выходу, на секунду задержавшись, чтобы похлопать Делию по плечу. – Милая крошка. Вы мне нравитесь. – И она выплыла из приемной.

Джексон уставился на закрытую дверь и произнес, обращаясь непосредственно к ней:

– Клянусь Богом, я порежу ее на куски и скормлю пеликанам!

– А вот это вряд ли, хотя я, конечно, не пеликан, – произнесла Делия.

Джексон перевел взгляд на девушку:

– Она назвала тебя милой крошкой. Что ж, думаю, она права. Проходи.

Он вернулся в кабинет, Делия прошла следом. Кабинет, намного просторнее приемной, был обставлен в строгом деловом стиле: кроме письменного стола, шести стульев, полок и картотечных шкафов, там стояли массивный сейф и три плевательницы. Делия села напротив Джексона, вернувшегося в свое кресло, и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы не посмеете уволить Клару! – заявила она.

Джексон бросил на Делию удивленный взгляд и ухмыльнулся:

– Как бы не так, детка! Я уже ее уволил.

– Знаю, что уволили. Стало быть, вы должны снова принять ее на работу и больше не увольнять.

– Кто так сказал?

– Я.

– Мне этого недостаточно. У тебя еще нос не дорос. Даже чтобы голосовать.

– Тогда мне придется поговорить с мистером Саммисом.

– Не советую, – нахмурился Джексон.

– А я все равно поговорю.

– Валяй! Я пока еще здесь главный. Тебя Клара подослала?

– Нет. – Делия принялась обмахиваться шляпкой. – Я пришла по собственной инициативе. И пришла потому, что собираюсь совершить нечто кардинальное, но сперва хочу поставить точку в этом деле. Клара будет работать у вас до тех пор, пока сама не пожелает уйти. Для нее хорошие условия важнее, чем сама работа. Вы с мистером Саммисом заработали тысячи и тысячи, а скорее, миллионы долларов исключительно благодаря усилиям моего отца. Его убили, можно сказать, на боевом посту. Все говорят, что вы нашему папе и в подметки не годитесь. У вас нет его дальновидности, нет его мозгов, нет его умения налаживать контакты со старателями. Если из них кто и остался, то скажите спасибо Кларе. Этим делом занимался наш отец. Кларе оно нравится, она не желает его бросать, хотя не получает и половины того, чего заслуживает.

– Я тебя умоляю! – Голос Джексона соответствовал свирепому выражению лица, возникавшему из-за шрама. – Ты милая крошка! Определенно. Назови хоть кого-нибудь, кто считает, будто я ни на что не гожусь?

Но Делия лишь отмахнулась от вопроса:

– Это я так, к слову. Но раз уж на то пошло, от вас никогда не было проку. Папа постоянно твердил это маме, считая, что я не слышу.

– Кто бы сомневался. Но видишь ли, твои доводы неприемлемы. Ведь твой отец мертв.

Делия побледнела и с силой стиснула поля шляпки, однако, взяв себя в руки, спокойно произнесла:

– Я знаю, что мертв. И быть может, вам тоже следует кое-что знать. Быть может, вам следует знать, что в каждом составленном мамой списке потенциальных убийц отца, в каждом списке нанятых мамой детективов и в каждом моем списке фигурирует ваше имя.

– Кто бы сомневался!

Делия продолжила нервно мять шляпку:

– Ну?..

– Что ты хочешь этим сказать? – скривился Джексон. – Делия, послушай меня. Ты, конечно, милая крошка, но крайне странная и всегда была такой. Что касается твоей матери, то она помешалась на смерти мужа и не смогла избавиться от своего заскока. Никто в нашем штате не восхищался Чарли Брандом больше, чем я. И хотя он не слишком жаловал меня, я всегда его любил. Зачем мне его убивать? Когда он был жив, то руководил финансированием старателей, что вполне всех устраивало. Сейчас старателями занимаюсь я, при всех своих недостатках. И это факт. Клара не занимается старателями. Если твоя сестра утверждает обратное, она лжет. Она всего-навсего стенографистка и бухгалтер. Короче, мы с ней немножко не сошлись характерами. Когда твой отец был жив, он каждый год забирал свою долю, и я не виноват, что он все профукал. При всех его достоинствах водился за Чарли такой грех. Я абсолютно ничего не должен Кларе, да и тебе тоже. В любом случае она умная девушка и прекрасно устроится на другое место. Лиха беда начало. Она уходит от нас в субботу.

У Делии снова покраснело лицо.

– Так вы хотите сказать, что даже не рассматриваете возможность… – начала она.

– Суббота – ее последний рабочий день, – отрезал Джексон.

– Тогда я должна поговорить с мистером Саммисом. Прямо сегодня.

– Твое право, – нахмурился Джексон и, кивнув, угрюмо добавил: – Но я бы не советовал его беспокоить.

– Кто бы сомневался. Он вам устроит веселую жизнь. Ведь он мой крестный и Кларин тоже.

– Ой, надо же, напугала! – Джексон продолжал хмуриться. – Может, Лем Саммис – твой крестный, но он мой тесть. На самом деле я, скорее, беспокоюсь о Кларе. Что ей действительно нужно и что соответствует ее… – Джексон внезапно осекся и прислушался. – Какого черта там происходит?!

Делия тоже услышала шум в коридоре. Казалось, по лестнице покатился мешок с картошкой.

Джексон решительно поднялся с места:

– Милая крошка, прошу меня извинить. Думаю, нужно проверить, в чем дело.

– Я все равно собиралась уходить. – Делия тоже встала и, надев шляпку, последовала за хозяином кабинета через приемную в темный, хоть глаз выколи, коридор.

Джексон огляделся по сторонам, подошел к лестничной площадке и, наклонившись, подобрал с пола какой-то темный предмет. На вопрос Делии, что там такое, Джексон ответил:

– Ничего особенного. Кусок породы из старого ларя. Какого черта он валяется на полу?!

Сжимая в руке кусок серебряной руды, он начал спускаться по лестнице. Делия, следовавшая за ним по пятам, внезапно услышала удивленный возглас, хотя и не сразу сообразила, в чем дело. Джексон ускорил шаг и, опередив Делию, уже стоял на полу, склонившись над распростертым мужским телом. Одна нога мужчины была подвернута, другая – покоилась на нижней ступеньке. Делия вцепилась в перила и, до крови закусив губу, смотрела, как Джексон, присев на корточки, проверяет пульс пострадавшего. Когда Джексон поднялся, сказав «он в порядке», девушка увидела лицо мужчины, залитое кровью из раны над ухом, и судорожно выдохнула:

– Дядя Куин!

Вихрем спустившись с лестницы, она бухнулась на грязный пол на колени.

– Он в порядке. Отойди и дай мне посмотреть. – Джексон, снова присев на корточки, обследовал голову пострадавшего. – Похоже, его ударили тем самым куском руды. Куда, черт побери, он подевался?!

Поискав глазами минерал, Джексон нашарил его на полу.

– Сколько крови! – ахнула Делия. – Он умер?

– Да нет же, черт побери! Тут крови-то кот наплакал. Он, конечно, вырубился, но живехонек. Подожди тут минутку-другую, только не вздумай его трясти. Возможны переломы.

Джексон открыл входную дверь и вышел на улицу. Делия, все еще стоявшая на коленях, вынула из кармана платья носовой платок и после секундного колебания принялась вытирать лицо раненого, седые волосы которого слиплись от крови. Похоже, острые края минерала повредили кожу на виске.

– Дядя Куин! – позвала Делия. – Дядя! Дядя Куин!

Увидев, как у дяди задрожали веки, Делия отдернула руку. Куин на секунду открыл глаза и снова закрыл их. Повернул голову, застонал, снова повернул голову и уставился на племянницу:

– Что… что, ради всего святого… что случилось?

– Дядя Куин, ты поранился. – Делия положила руку ему на плечо. – Лежи спокойно.

– Как это произошло?

– Я не знаю. А теперь лежи спокойно. Мистер Джексон вернется через минуту… Уже идет…

Открылась входная дверь, и появился Джексон с кувшином воды в руках, следом шел упитанный коротышка с каменным лицом, которое было хорошо знакомо всем посетителям «Райских кущей», поскольку коротышка являлся помощником управляющего данного заведения.

Куинби Пеллетт попытался сесть, опираясь о стенку:

– В чем дело? Что произошло?

– О!.. Вы очнулись? – Джексон бросил на Пеллетта острый взгляд. – Куин, вам лучше не двигаться. Возможно, у вас проломлен череп. Я уже попросил вызвать доктора и копа.

– Копа? Эй, что… – Пеллетт поднес руку к голове и с удивлением посмотрел на кровь на пальцах. – Я сильно ранен?

– Не знаю. Хотя не думаю, что очень сильно. Вас ударили по голове, и вы свалились с лестницы.

– А кто меня ударил? Неужели вы?

– Нет. Когда это произошло, мы с Делией находились в моем кабинете. Чего ради мне вас бить? Чтобы потренироваться?

– Без понятия. – Пеллетт медленно повращал глазами. – Ой, Делия! И ты здесь. Ты вроде бы говорила, что собираешься в контору? Конечно говорила.

– Дядя, тебе лучше не двигаться до прихода доктора.

– Определенно собиралась. И я тоже. – Он повернул голову в сторону Джексона. – Я ведь пришел повидаться с вами?

– Скорее всего, – кивнул Джексон. – А как бы иначе вы здесь оказались? Где вы находились, когда вас треснули по голове?

– Ну да. Я поднимался по лестнице и был уже почти на верхней площадке… Эй!

– В чем дело?

– Вот где, получается, меня шандарахнули. На верхней ступеньке!

– Как я и думал. Кто вас ударил?

– Проклятье, откуда мне знать?!

– Может, вы кого-то видели или слышали?

– Ему нельзя шевелиться до прихода врача! – одернула Джексона Делия.

Дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина в форме сержанта полиции. Кивнув Делии и остальным, полицейский с ухмылкой посмотрел на сидевшего на полу Пеллетта:

– Что стряслось, Куин? Решили испытать на себе закон земного притяжения?

Двадцать минут спустя, уже наверху, в кабинете, сержант опросил Делию, которая полностью подтвердила версию Джексона. Доктор, изуродовав голову раненого бинтами, констатировал отсутствие у него серьезных повреждений. А поскольку Пеллетт заявил, что самочувствие вполне позволяет ему обсудить с Джексоном дело, ради которого он, Куин, собственно, и явился, Делии пришлось уйти в одиночестве.

Она села в автомобиль и влилась в поток транспорта, направляющийся на юг и дальше в долину. Нападение на дядю Куина, вид его распростертого на полу тела и окровавленной головы настолько выбили Делию из колеи, нарушив ход ее мыслей, что она напрочь забыла о сумочке и вспомнила о ней лишь за городом. Она бросила взгляд на сиденье рядом с собой. Сумочки там не было.

Автомобиль вильнул, едва не съехав в кювет. С трудом справившись с управлением, Делия притормозила и остановилась в кармане на обочине. Поиски за сиденьем, под сиденьем, между сиденьем и дверью результата не принесли. Сумочка исчезла!

Делия снова села за руль и, стиснув зубы, сосредоточилась. Она была абсолютно уверена, что оставила сумочку на сиденье, когда припарковала автомобиль возле конторы Джексона. Сумочку наверняка украл кто-то, проходивший мимо. Значит, она, Делия, на поверку оказалась никчемной дурехой. Всегда была такой, такой и останется.

Револьвер в свое время принадлежал ее отцу. Делия искренне, всем сердцем, желала использовать револьвер в качестве орудия отмщения за семью Бранд, чтобы покарать зло, убившее отца и толкнувшее мать на самоубийство. А ведь она, Делия, была так решительно настроена! Очень и очень решительно!

Что там говорили Тай Диллон и дядя Куин?.. Что, когда дойдет до дела, у нее непременно дрогнет рука. Смертельное заблуждение!

Но Делия оставила сумочку с лежавшим там револьвером на сиденье автомобиля, припаркованного у тротуара, и не вернулась за ней. Кто еще на такое способен? Разве что безмозглая идиотка или дешевая позерка.

Ну и что теперь? Револьвер отца, выбранное ею оружие, исчез. И что теперь? Возмездие должно было свершиться сегодня вечером. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. И что теперь? У Делии свело челюсти от судорожно стиснутых зубов. Подбородок предательски задрожал. И что теперь? Она уронила голову на скрещенные на руле руки и разрыдалась. Делия не плакала со дня маминой смерти. Она плакала тихо, не содрогаясь, но ее плечи время от времени вздымались, когда измученные легкие выдвигали ультиматум: кислород или смерть. Возможно, прямо сейчас, в отчаянии и трагедии момента, именно здесь, на обочине сельской дороги, под обстрелом любопытных взглядов из проезжающих мимо машин, Делия выбрала бы смерть, однако человеческая природа для воплощения подобного решения требует чего-то более сильного, чем сиюминутный порыв.

Когда Делия наконец выпрямилась, лицо и руки были мокрыми от слез. Ну и пусть. Она так и не нашла ответа на вопрос: «И что теперь?» – относительно запланированного акта возмездия. Но она доведет до конца по крайней мере одно начатое дело. Делия сняла машину с ручника, повернула ключ в замке зажигания и нажала на газ.

Проехав десять миль, она снова сбавила скорость и свернула направо, на ухоженную гравийную дорогу, упиравшуюся на границе общественной и частной земель в огромную каменную арку с высеченной надписью: «Ранчо „Какаду“». «Какаду» называлась та самая забегаловка в Шайенне, где Лемюэль Саммис в незапамятные времена встретил свою Эвелину. И когда благодаря свалившемуся на голову богатству он приобрел тысячи ценнейших акров земли в долине и построил там особняк, то назвал ранчо «Какаду». Злые языки говорили, будто тем самым Саммис хотел напомнить супруге о ее низком происхождении, что, естественно, не соответствовало действительности. Просто Саммис был человеком сентиментальным. Чего греха таить, на пути к вершине богатства и славы он оттер плечом массу людей, разорил немало народу, а щепетильность отнюдь не входила в число его добродетелей. И тем не менее он был не чужд сентиментальности.