Текст книги "Рука в перчатке"

Цветы радовали глаз буйством красок, спринклеры орошали тщательно подстриженный газон. Оставив автомобиль на гравийной дорожке в ста футах от особняка, Делия зашагала вперед. Ей навстречу бросились три-четыре собаки. Дородная дама с тройным подбородком, тщетно пытавшаяся дотянуться до ветки сирени, отошла от дерева и прикрикнула на собак. Это и была Эвелина.

Она обменялась с Делией рукопожатием и окинула ее внимательным взглядом:

– Я не видела тебя целую вечность. Ты плакала? Что-то случилось?

– Ничего. Я приехала повидаться с мистером Саммисом.

– Сперва мы с тобой выпьем чаю. Чай – лучшее лекарство от слез. Пойдем на террасу. Да ладно тебе, не ломайся! Одна из немногих приятных сторон нашей треклятой шикарной жизни – возможность выпить днем чашечку чая. Я угощу тебя сэндвичами с индейкой и картофельным салатом. – Она повернулась и истошно заорала: – Пит!

И тут же, словно из-под земли, перед ней возник слуга-китаец.

Делия, к своему удивлению, успела нагулять аппетит. Тем более что сэндвичи и салат оказались выше всяких похвал. Через некоторое время к женщинам присоединился и Лемюэль Саммис, вышедший из дома в компании какого-то усталого на вид мужчины, в котором Делия узнала уполномоченного штата по общественным работам. Миссис Саммис говорила не умолкая, что отнюдь не мешало ей уплетать за обе щеки. Делия уже начала опасаться, что полуденный чай плавно перейдет в ужин.

Наконец Саммис, прикончив третий хайбол[7]7
  Хайбол – название группы коктейлей на основе крепкого алкоголя и содовой, смешанных в пропорции 1:2 или 1:3.


[Закрыть], встал с места:

– Делли, ты хотела меня видеть?! Давай пройдем внутрь.

Делия проследовала за ним. Только Саммис и покойный отец называли ее Делли. Они вошли в комнату, где, помимо всего прочего, стоял резной письменный стол, вдоль стен тянулись полки с книгами в роскошных переплетах, а сами стены украшали четыре оленьи головы, изготовленные, насколько Делии было известно, дядюшкой Куином. Делия села и посмотрела на Саммиса. С худым старческим лицом, продубленной, обветренной кожей, проницательными глазами в сеточке морщин, Саммис казался олицетворением штата Вайоминг. Сунув большой и указательный пальцы в карман фланелевых штанов, он достал маленький золотой цилиндр, похожий на тюбик губной помады, отвернул колпачок, вытряхнул на ладонь зубочистку и начал ковыряться в белых, как у койота, зубах.

– Индейка забивается между зубами почище цыпленка или говядины, – заявил Саммис. – Ее явно нужно мельче резать. – Смахнув щелчком крошки мяса с кончика зубочистки, он продолжил: – Делли, у тебя что-то срочное? Мне нужно закончить кое-какие важные дела с тем субъектом.

– Клара.

– А что с ней не так? Заболела?

– Осталась без работы. Джексон ее уволил.

Рука с зубочисткой, отдаленно напоминавшей миниатюрный кинжал, застыла в воздухе.

– Когда?

– Вчера. В субботу последний рабочий день.

– Почему?

– Джексон говорит, они не сошлись характерами и ей будет лучше в другом месте. Я с ним встречалась сегодня днем. Это все, что он мне сказал. По-моему, он хочет взять вместо нее кого-то другого, уж не знаю, кого именно, но это меня вообще не касается. Впрочем, ни для кого не секрет… что он большой любитель женщин.

Лем Саммис явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Делли, по-моему, в твоем возрасте еще рано рассуждать о подобных вещах…

Делия с трудом спрятала улыбку:

– Мистер Саммис, я знаю о ваших моральных принципах, да и вообще мне не следовало об этом говорить. Я подозревала, что вы не в курсе истории с увольнением Клары. И когда я пригрозила Джексону поставить вас в известность, его это не слишком обрадовало. А еще он заявил, что он здесь босс и заправляет всем в конторе. Меня это страшно позабавило. Ведь я всегда считала именно вас настоящим хозяином, даже когда на вывеске значилось «Бранд и Джексон».

– Значит, он там главный?

– По крайней мере, по его мнению.

Саммис откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул, словно резко спустив накачанную шину, что свидетельствовало об отличном состоянии легких. Его глаза в сеточке морщин по-прежнему смотрели бесстрастно и зорко.

– Делли, девочка, будь добра, объясни мне одну вещь, – начал он таким тоном, словно просил об одолжении. – Будь добра, объясни мне, с какого перепугу наша дочь Эми решила застолбить такой поганый участок ядовитого солончака, как Дэн Джексон?

– Понятия не имею, мистер Саммис.

– Вот и я не знаю. И никогда не узнаю. – Хмуро посмотрев на зубочистку в руке, старик поджал губы.

Через секунду-другую Делия решилась нарушить молчание:

– Ну а как насчет Клары…

– Ах да, Клара. Нет, надо же! У него еще хватило наглости уволить дочь Чарли Бранда! Я, собственно, собирался завязать с финансированием старателей. Мне, в мои семьдесят, уже невмоготу тягаться со сворой мелких спекулянтов, пытающихся пролезть в наш бизнес, включая ту женщину… как бишь ее зовут… которая перекупает моих людей. Она вроде недавно вернулась оформлять очередной развод… У меня больше нет сил за всем приглядывать.

– Вы не можете закрыть контору! – испуганно воскликнула Делия.

– Твоя правда. Думаю, не могу. Об этом не может быть и речи. Положа руку на сердце, если бы я нашел, куда деть Дэна Джексона, то поручил бы Кларе заправлять делами конторы. Эх, сделать бы его начальником лодочной станции на озере Пирамид!

– Значит, Клару не уволят?

– Нет, мэм. Никогда. Я непременно переговорю Дэном. Может, прямо сегодня вечером, хотя, скорее всего, завтра. – Он встал с места. – Ладно, уже шестой час, а оставлять этого типа на ужин было бы крайне нежелательно. Делли, у тебя ко мне что-нибудь еще?

– Да. Я хотела бы получить подтверждение. Не хотелось бы откладывать все в долгий ящик. На то есть личные причины. Конечно, если вы обещаете все уладить, у меня нет оснований сомневаться… Впрочем, если вы напишете записку, буквально одну строчку, я могла бы сама отнести ее Джексону. Я напечатаю на машинке, а вы просто подпишите…

Саммис загоготал:

– Ах ты, прыткая маленькая чертовка! Не доверяешь мне? Боишься, что Дэн сумеет меня отговорить?

– Нет, – возразила Делия. – Определенно нет! Тут сугубо личная причина!

Старик бросил на нее проницательный взгляд:

– Не хочешь ли ты сказать, что тебя связывает с Дэном Джексоном нечто личное?

– Боже упаси! Нас вообще ничего не связывает. Это касается только меня!

Пристально посмотрев на девушку, Саммис сел за письменный стол и взял лист бумаги.

– Ладно, постараюсь изложить все так, чтобы он раз и навсегда зарубил себе на носу, кто здесь главный, – произнес он и начал писать.

Глава 4

Делии удалось покинуть ранчо «Какаду» лишь около семи вечера, с большим трудом отклонив настойчивые уговоры Эвелины остаться на ужин. Записку, подписанную Лемюэлем Саммисом, Делия спрятала под платьем, пришпилив к нижнему белью. Она не могла положить записку в сумочку, поскольку сумочка пропала. Бардачок тоже не годился. Она собиралась заехать на кладбище, а машина не запиралась.

Начало холодать. Солнце, клонившееся к закату, спряталось за холмами.

Вопрос «И что теперь?» в контексте общего замысла по-прежнему требовал ответа. И Делия чисто интуитивно надеялась получить его на кладбище. Преодолев примерно за двадцать минут милю пути до Коди, она свернула на огибавшую город боковую дорогу. Машину пришлось оставить у кладбищенских ворот, поскольку смотритель запирал их после захода солнца. С кладбища уже выезжали последние два автомобиля, и в пределах видимости больше никого не было.

Могилы отца и матери, со скромными надгробиями, находились рядом на ухоженном участке, с подстриженной травой, цветами и четырьмя вечнозелеными кустиками. Делия, прочитав надписи на надгробиях, что стало для нее ритуалом при каждом посещении, немного постояла, после чего сняла шляпку и присела на траву с краю.

И просидела так долгих два часа.

По-прежнему никакого ответа. Объективно говоря, кому-то могло показаться надуманным и даже смехотворным, что человека, решившегося на возмездие и самые крайние меры, чтобы покарать зло, могло выбить из колеи столь мелкое обстоятельство, как украденная с переднего сиденья сумочка, но дело обстояло именно так. Конечно, можно было купить либо одолжить револьвер, или использовать в качестве орудия убийства нож, или выбрать из всех возможных вариантов наиболее доступный метод. Однако Делия не могла или не хотела, сосредоточившись на вопросе, перевести его в практическую плоскость, хотя несколько дней назад именно на этом самом месте у нее в голове и выкристаллизовалось окончательное решение.

Мысли обрывались и путались. Делия была отнюдь не из тех, кто находит болезненное упоение в горестях, несчастьях и злобе, однако тоска и печаль тяжким грузом давили на сердце, а юный организм еще не привык справляться с отчаянием. Она вспомнила, как два года назад Лем Саммис появился у них дома посреди ночи и увел маму в гостиную, и мама потеряла сознание. Только утром девочки узнали, что их папу убили в хижине старателя в горах Силверсайд. Она помнила, как увидела папу в гробу и как мама снова потеряла сознание; помнила те кошмарные месяцы, невыразимо кошмарные, потому что мама ни в чем не находила забвения и не давала найти его дочерям, не оставляя надежды на то, что время залечит душевные раны. Но примерно через два года мама, казалось, неохотно, но была готова сбросить скорбный покров, допустив существование сегодняшнего дня и возможность наступления дня завтрашнего. Мама даже однажды рассмеялась над смешной историей, которую принесла домой Клара. А потом, три месяца назад, пришло новое зло, коварное, подбирающееся исподволь, лишенное разящей стремительности пули в сердце, но не менее смертельное. Делия никогда не претендовала на осознание этого зла, да и сейчас не собиралась претендовать, но она понимала, что оно здесь, и, более того, даже видела собственными глазами его последствия, поскольку именно она в то роковое утро месяц назад вошла в спальню (Клара ушла на работу) и обнаружила, что мама ночью отравилась, решив свести счеты с жизнью.

Делия закрыла глаза и прочла оставленную мамой записку, словно та была прямо перед глазами, хотя сама записка хранилась дома в стоящей в шкафу шкатулке. Прочла каждое слово, преодолевая мучительные спазмы в горле. Мамин ужас перед лицом этого зла был настолько велик, что она не смогла скрыть его даже в прощальной записке дочерям: преподобный Руфус Тоала не упоминался там ни прямо, ни намеком. Однако Делия с Кларой знали. По словам Клары, это было очевидно. Тем не менее только две недели назад, через сорок пять дней после того, как маму предали земле, Клара впустила Руфуса Тоалу в дом и даже разговаривала с ним! А потом еще и еще! И при этом уклончиво реагировала на все увещевания сестры.

Поежившись от холода, Делия открыла глаза.

Она услышала вдалеке звук шагов по дорожке, но не стала обращать внимания, предположив, что это смотритель кладбища совершает обход. Сумерки постепенно сгущались, и Делия внезапно подумала, что Клара уже наверняка начала беспокоиться, а впереди ждало еще одно важное дело. И тем не менее уходить ужасно не хотелось. Если ответ где-то и был, то именно тут. Обычно Делия бывала на кладбище по утрам, но сейчас, на исходе дня, все здесь выглядело по-другому. Смиренное кладбище словно замерло в предвкушении ночи, с ее прохладной мглой, готовой окутать могильные камни мрачным покрывалом…

Шаги становились все ближе и внезапно замерли.

– Добрый вечер, мисс Бранд, – послышался глубокий мелодичный мужской голос.

Делия вскочила на ноги и оказалась лицом к лицу с преподобным Руфусом Тоалой.

В руке он держал нелепую соломенную шляпу, которую носил и зимой и летом; влажные пряди черных, без признаков седины, волос прилипли к широкому лбу, плотно сжатые губы привычно подергивались – злые языки называли это елейной улыбкой.

– Хвала Господу! – При этих словах преподобного Делию буквально затрясло от гнева, между тем он продолжил ничтоже сумняшеся: – Я не видел тебя здесь с тех пор, как Господь прибрал твою матушку. Однако я знал, что ты регулярно ходишь на кладбище. Впрочем, днем я служу живым, во имя Всевышнего, и мертвых могу навещать только по вечерам. Дитя мое, ты меня избегаешь. Тем не менее я должен передать тебе послание. Я готов помочь тебе. И да пребудет с нами Его милость, и слава, и сила, и мудрость во веки веков! Ты пришла на место последнего упокоения этой настрадавшейся женщины, твоей драгоценной матушки, оплакать ее ужасную участь, а я пришел сюда, чтобы укрепиться. – Он протянул Делии руку. – Я бы хотел повести тебя…

– Убирайтесь отсюда. – Делии хотелось кричать, но голос ее звучал глухо и убийственно монотонно. – Вы… вы… Сейчас же убирайтесь отсюда! – выдохнула Делия и на этом сдалась.

Она не могла пристрелить преподобного – у нее не было револьвера. Она не могла дотронуться до преподобного… Она ничего не могла. И тогда она бросилась прочь, забыв шляпку на траве возле могилы матери. Героическая решимость покарать зло свелась до уровня гротеска – бегства сломя голову по ночному кладбищу. Делия споткнулась, но не упала и на последнем дыхании добралась до кладбищенских ворот.

Некоторое время она просто сидела в машине не в силах совладать с дрожью, но, сообразив, что преподобный может вот-вот появиться, завела двигатель и поехала в сторону Коди.

Быстрая езда помогла успокоиться. Делии всегда нравилось сидеть за рулем. Вождению ее научил отец, и она оказалась хорошей ученицей. Когда она въехала на окраину города, часы на приборной доске показывали 21:50. Делия подумала было о том, чтобы позвонить Кларе или заскочить домой, но тогда придется сделать крюк, удалившись на два квартала от дома Джексона, а кроме того, ей не терпелось поскорее закончить дело и обрадовать Клару приятной новостью. Таким образом, оказавшись на Блэктейл-авеню, Делия свернула налево и через минуту остановилась возле дома номер 342.

Расстегнув три верхние пуговички, Делия извлекла записку и снова застегнула платье. Затем выключила свет, вышла из машины и направилась к двери дома, но остановилась, оказавшись в перекрестье лучей фар автомобиля, который свернул на подъездную дорожку и, скрипя шинами по гравию, затормозил прямо напротив девушки. Дверь автомобиля открылась, и Делия услышала женский голос:

– Привет! Это ты, Джин?

– Нет! Это я, Делия Бранд.

– Ой! – (Делия разглядела в темноте какую-то черную кляксу, оказавшуюся накидкой, и белое пятно, оказавшееся лицом.) – Решила сделать нам сюрприз?

– Я пришла повидать вашего мужа.

– Тогда, боюсь, у меня сюрприз уже для тебя. Его нет дома. Он в конторе. – Перехватив взгляд Делии, устремленный на освещенные окна, Эми Джексон, урожденная Саммис, пояснила: – Да-да, я всегда оставляю свет, когда выхожу из дома после наступления темноты. Я, собственно, и уезжала-то всего на несколько минут. Ездила за покупками.

– А вы уверены, что он в конторе? – Делия спохватилась, что допустила бестактность, но слово не воробей.

– Конечно, я… По крайней мере, он сказал именно так.

– Спасибо большое. Тогда, пожалуй, заеду в контору. Мистер Джексон нужен мне по срочному делу.

С запиской в руке Делия вернулась к своей машине и поехала на Холли-стрит.

Перед старым Саммис-билдинг мест для парковки было еще меньше, чем утром. В результате Делии пришлось припарковаться у соседнего дома. На ярко освещенном тротуаре перед зданием толпился народ, поскольку «Райские кущи» были центром ночной жизни города. Продавщицы и автомеханики обычно играли здесь по маленькой в рулетку. Впрочем, в свое время некий Мортимер Каллен из Чикаго умудрился за пять часов просадить сразу восемьдесят тысяч.

Делия никогда не была в «Райских кущах». Вот и сейчас, рассеянно посмотрев на сияющие окна заведения, она поспешила к входной двери в контору. На второй этаж по-прежнему пришлось подниматься практически на ощупь, однако в коридоре, освещенном одинокой лампочкой под потолком, оказалось светлее, чем днем. Тем не менее, судя по стеклянной панели с надписью: «Саммис и Джексон», в приемной было темно. Делия решительно толкнула дверь. Записка придавала ей смелости, а потому, нашарив выключатель, она сразу включила свет. Пусто. Дверь в кабинет Джексона оказалась закрыта, и Делия осторожно постучала. Тишина. Она постучала еще раз и позвала хозяина кабинета по имени, но, не получив ответа, толкнула дверь. В кабинете тоже царила кромешная тьма. Делия поискала выключатель и застыла на месте, откинув голову и затаив дыхание, причем сейчас ни Тай Диллон, ни кто-либо другой не смог бы обвинить ее в том, что она подражает какой-нибудь кинозвезде.

В кресле за письменным столом в весьма странной позе сидел мужчина. Казалось, он наклонился, чтобы поднять что-то с пола, но в силу непонятного каприза так и завис, перегнувшись через подлокотник.

Первым желанием Делии, и без того находившейся на грани нервного срыва, было заорать и, пулей выскочив из кабинета, кубарем скатиться по лестнице, что она непременно и сделала бы, если бы ее внимание не привлек лежавший на письменном столе знакомый предмет. Делия не поверила своим глазам.

На столе лежала дамская сумочка. Невероятно, но факт, та самая украденная сумочка.

Инстинктивно схватив сумочку, Делия поспешно сунула ее под мышку, но, передумав, положила обратно на стол и открыла дрожащими пальцами.

Револьвера внутри не было.

Делия огляделась по сторонам, стараясь не смотреть на человека в кресле, и практически сразу увидела револьвер. На сиденье стула. Три стремительных шага – и вот уже револьвер у нее. Да, это был отцовский револьвер; на нем имелась царапина, которую она, Делия, в свое время собственноручно сделала папиным ножом. В первый момент когда она включила свет и увидела труп в кресле, то буквально похолодела, но сейчас, со всей неотвратимостью осознав значение декораций на этой зловещей сцене, Делия внезапно почувствовала горячую волну жара. С револьвером в руке она начала огибать письменный стол, но буквально на полпути ее остановил раздавшийся за спиной голос:

– Советую положить на место, мэм.

Делия не слышала шагов; возможно, ей просто изменил слух. Она резко повернулась. Возле дверей стоял седой мужчина со щелочками глаз на обветренном лице. Делия, не шевелясь, смотрела на мужчину. Она его знала. Это был Сквинт Харли, старатель, которого судили по обвинению в убийстве ее отца, но оправдали.

Он приблизился к Делии и протянул руку:

– Отдайте мне револьвер.

Растерявшись, она сказала совершенно не к месту:

– Это револьвер моего отца.

– В любом случае отдайте мне револьвер. Я его сохраню. А кто ваш отец? – Мужчина вгляделся в Делию. – Разрази меня гром! Дочка Чарли Бранда! Мэм, не хотелось бы выворачивать вам руку. Просто отдайте мне револьвер.

Делия покачала головой. Тогда Харли, опустив руку, схватил девушку за запястье. Впрочем, она не стала сопротивляться, когда он разжал ей пальцы и, не глядя, положил револьвер в карман. После чего подошел к письменному столу и, склонившись, посмотрел в лицо человека, застывшего в причудливой позе:

– Похоже, Дэну Джексону больше не судьба снабжать старателей. – После сделанного резюме Харли повернулся к Делии и требовательно спросил: – Ну и зачем вам это было нужно?

Глава 5

Итак, несчастья семьи Бранд опять были на первой полосе всех газет, несмотря на заверения Куинби Пеллетта, что их имя и так стало притчей во языцех. Впрочем, по сравнению с двумя предыдущими случаями на сей раз истории уделили гораздо больше внимания не только в Коди, но и в других городах, поскольку блюдо это было куда пикантнее, чем дело об убийстве в находящейся у черта на рогах хижине старателя или о самоубийстве безутешной вдовы. В своем кабинете был найден мужчина с пулей в сердце, а рядом с мужчиной, кстати большим любителем женщин, обнаружили молоденькую девушку с револьвером в руке, причем девушку эту во всех газетах описывали как потрясающую красавицу: обаятельную, соблазнительную, загадочную, очаровательную и так далее и тому подобное.

В десять утра среды из всех людей, так или иначе связанных с этим делом, – родственников, друзей, знакомых, должностных лиц, фотографов, политиков, репортеров – только один отнесся к происходившему совершенно индифферентно, а именно сама девушка. Одетая в мягкую желтую пижаму, которую ее сестра Клара на рассвете передала вместе с другими принадлежностями, она крепко спала в камере окружной тюрьмы на койке, застеленной чистой белой простыней. В коридоре у двери в камеру сидела, обмахиваясь пальмовым листом и время от времени тяжело вздыхая, Дейзи Уэлч, жена заместителя начальника тюрьмы, добровольно вызвавшаяся нести стражу. Несколько месяцев назад, когда маленькая Энни Уэлч упала с лестницы и прикусила язык, Делия самолично привезла малышку домой на своей машине.

В это самое время в кабинете директора школы Пендлтон крупная дама с блестящим от пота лбом, та самая, которая накануне заглядывала в зал перед занятиями по ритмической гимнастике, сидела за письменным столом и с угрюмым неодобрением смотрела на молодого человека, стоявшего перед ней с блокнотом и карандашом в руке:

– …И советую вам держаться подальше от нашей школы. Нечего тут шнырять и вынюхивать. Я направила учителям служебную записку, где настоятельно рекомендую воздержаться от любых разговоров с вами. Как я вам уже говорила, у меня нет претензий к работе и личным качествам Делии Бранд, и больше мне нечего добавить.

– Но, мисс Хенкель, я ведь уже объяснил, мы хотим ей помочь! Ваша характеристика и комментарии учителей смогут повлиять на общественное мнение…

– Кто бы сомневался! – ехидно заметила директриса. – Знаю я вашу помощь. Я уже читала утром «Таймс стар». И еще раз прошу вас покинуть здание школы.

Смирившись с поражением, молодой человек удалился, рассчитывая попытать счастья в шести других школах, в которых Делия вела занятия. Это была его собственная инициатива.

В доме на Вулкан-стрит Клара, поставив локти на кухонный стол и упершись лбом в ладони, сидела перед тарелкой с остывшей глазуньей из трех яиц. Внезапно пол задрожал от тяжелых шагов, и в дверях возникла массивная фигура миссис Лемюэль Саммис.

– Тебе звонила какая-то Ваттер или Виттер, – объявила Эвелина.

На что Клара ответила, не поднимая головы:

– Мэг Воутер.

– Может быть. Я сказала ей, что посижу с тобой и тебе пока никто не нужен. А еще я позвонила на ранчо и велела Питу привезти индейку. Мы всегда держим в запасе одну-две жареные индейки. Сейчас нет смысла ничего готовить, потому что у тебя в любом случае вся еда станет холодной, как эта твоя яичница, но, пока в холодильнике есть индейка, ты всегда сможешь хотя бы перекусить. Если хочешь, я оставлю здесь Пита. Он будет отвечать на звонки и открывать дверь. При моей комплекции мне уже тяжеловато скакать галопом.

– Миссис Саммис, я и сама могу прекрасно…

– Девочка, оставь, ради бога! – Миссис Саммис села за стол. – Сниму-ка я, пожалуй, туфли. – Скинув туфли, она пошевелила пальцами. – На ранчо я могу хоть целый день ходить в шлепках, но эти парадные туфли меня доконают. Теперь послушай меня. Лем вытащит ее оттуда уже к вечеру, так что не волнуйся. Иначе какой толк иметь в кармане практически весь штат, если не можешь вызволить девчонку из тюрьмы? А насчет того, что она прикокнула Дэна Джексона, это был всего лишь вопрос…

– Сколько можно повторять, что она этого не делала?!

– Ну хорошо, хорошо, – раздраженно отмахнулась Эвелина. – Только не начинай. То, что она пристрелила Дэна Джексона, для нас просто подарок судьбы. Странно еще, что Лем не сделал этого раньше. Моя Эми сейчас прямо-таки на стенку лезет, но она справится. Как только сюда приедет Пит, я надену туфли и отправлюсь к Эми проверить, не решила ли она, грешным делом, уморить себя голодом. Она станет совсем другим человеком. Как-никак она ведь наполовину Саммис и наполовину Фрейвогель… Черт, опять кто-то звонит в дверь! – Она кряхтя поднялась с места.

– Пожалуйста, я не хочу никого видеть. – Клара проводила глазами Эвелину, в одних чулках прошлепавшую в прихожую.

Буквально через минуту стало очевидно, что Эвелина встретила достойного противника. Клара услышала разговор на повышенных тонах и чьи-то незнакомые шаги, а когда подняла голову, то увидела перед собой молодого человека.

– А-а-а… это ты… – кивнула она.

Не успел молодой человек открыть рот, как в кухню вплыла Эвелина.

– Он меня отпихнул! – негодующе заявила она. – Я пыталась его схватить, но он вырвался.

– Все в порядке, миссис Саммис, – сказала Клара. – Это мистер Диллон. Тайлер Диллон.

– Тот самый партнер Фила Эскотта с побережья? – Эвелина протянула Диллону руку. – Ну если он остается, я тогда вернусь к Эми. Вас не затруднит подать мне туфли?

Нагнувшись за туфлями, Тайлер галантно помог миссис Саммис их надеть, использовав в качестве подручного средства столовую ложку. Эвелина сказала спасибо, поморщившись, потопала ногами, велела Кларе не волноваться и, обещав позвонить, если будут новости от Лема, удалилась в сопровождении Диллона, вызвавшегося проводить ее до дверей. Вернувшись на кухню, он пододвинул себе стул и сел:

– Так это была миссис Лемюэль Саммис? – (Клара кивнула.) – Говорят, очень умная женщина.

– Не сомневаюсь.

– Чего она хотела?

– Она моя крестная. И Делии тоже. Решила меня поддержать и заставить хотя бы немного поесть.

Диллон нахмурился. Похоже, он сейчас не меньше Клары нуждался в поддержке.

– Черт, я четыре раза пытался до тебя дозвониться! И все безуспешно.

– Я не подходила к телефону. Мистер Саммис не советовал.

– Когда ты с ним виделась?

– В офисе шерифа. Около семи утра. Меня вызвали на допрос, а мистер Саммис приехал туда и заставил их прекратить. – Клара сменила положение и посмотрела прямо в глаза Диллону. – Он посоветовал ни с кем не общаться. Я не против твоего прихода, но полагаю, мне не следует отвечать на вопросы. Ты ее видел?

– Нет. Саммис оставил меня с носом, пригласив в качестве ее адвоката Харви Энсона. Вряд ли я смогу к ней пробиться. Я узнал обо всем лишь за завтраком из утренних газет. И едва не отдал концы, после того как… – Он осекся.

– После чего?

– Да так, ничего. Я битых два часа пытался с ней увидеться. Уэлч, заместитель начальника тюрьмы, недавно сообщил, что Делия сейчас спит. За ней присматривает его жена. А тебе удалось повидаться с сестрой?

– Да. – Клара проглотила ком в горле. – После того как мистер Саммис навел шороху, мне разрешили провести с ней почти полчаса.

– Что она говорила?

– Она говорила… говорила о том, куда ездила и что делала вчера вечером. Ну и конечно, сказала, что не убивала Джексона. Впрочем, это и дураку ясно.

Диллон уставился на Клару:

– Ты хочешь сказать, что уверена в ее невиновности?

Выразительно на него посмотрев, Клара с горечью проронила:

– Боже мой!

– Как это понимать?

– Неужели ты думаешь, что Делия способна убить человека?

– Нет, я так не думаю. Но возможно, я знаю нечто такое, что тебе наверняка неизвестно. Ты виделась со своим дядей, с Куинби Пеллеттом?

– Да. Встретила его в тюрьме. Но при чем здесь он?

– Он тебе ничего не говорил?

– Только то, что он уверен в невиновности Делии. Кто бы сомневался. У него-то с головой все в порядке. А что еще он мог сказать?

– По-видимому, больше ничего, если он решил промолчать. Ты в курсе, где сейчас сумочка Делии? Скажи, сумочка осталась при ней? Или полиция забрала ее в качестве вещдока?

Клара удивленно открыла рот и снова закрыла, после чего, прищурившись, посмотрела на Диллона:

– При чем здесь сумочка Делии?

– А притом что там лежала бумага за моей подписью, которую при желании можно рассматривать как улику.

– Откуда ты знаешь?

– Вчера утром в моем кабинете Делия вынула бумагу из сумочки, прочла и убрала обратно.

– Бумага, способная… стать уликой?

– Да.

Клара резко отодвинула тарелку, кусок яичницы упал на стол. В семье Бранд бытовало расхожее выражение, что и в детстве, и в отрочестве Клара всегда была спокойной как слон, но после смерти отца, а потом и матери… арест сестры стал для нее уже перебором… Не обращая внимания на упавший кусок яичницы, Клара встала с места и спокойно сказала:

– Думаю, тебе лучше уйти. Если ты, как последний идиот, мог поверить, что Делия это сделала, и если ты, как последний… Ну я не знаю. Иди и ищи эту свою бумагу, которая поможет осудить мою сестру.

Диллон, не сдвинувшись с места, не менее спокойно ответил:

– Я вовсе не идиот. И я люблю ее.

– Что-то непохоже. Тебе лучше уйти.

– Не могу, – покачал головой Диллон. – Я должен что-то предпринять, а без тебя у меня ничего не получится. Ты прекрасно знаешь, что я сделал ей предложение, а она мне отказала, но я так сильно ее люблю и, думаю, всегда буду любить, ну и вообще, клянусь всеми святыми, в один прекрасный день я на ней женюсь! Если это делает меня идиотом, ради бога! Вчера вечером она пришла ко мне в кабинет и заявила, что собирается кого-то застрелить. Одним словом, убить человека. Ей требовалась юридическая консультация. Сообщила мне, что купила коробку патронов. У нее в сумочке лежал револьвер. Она его при мне вынимала. Сказала, это револьвер ее отца. Я посоветовал ей не устраивать сцен. И знаешь, что было потом? Она вышла из кабинета с гордо поднятой головой. Тебе ведь знакома эта ее манера ходить с гордо поднятой головой?

– Но она не имела… не имела… – Клара опустилась на край скамьи. – Она наверняка ничего такого не имела в виду.

– Я так и подумал. Однако я пошел к твоему дяде и все ему рассказал. Конечно, мне следовало пойти за ней, отвести ее к тебе или хоть что-нибудь сделать! Можешь представить себе, что я почувствовал, увидев заголовок в газете?!

– Я все равно не верю. Она этого не делала. В любом случае даже если она и собиралась кого-то убить, то уж точно не Джексона.

– А почему нет? Тогда кто бы это мог быть?

– Я не… Я не знаю. Но это не мог быть…

– Нет, ты что-то знаешь. Определенно знаешь. Кто? – спросил Диллон и, когда Клара медленно покачала головой, взорвался. – Черт побери, Клара! Я ведь тебе прямо говорю, что люблю ее и ей угрожает смертельная опасность! Я должен что-то делать! Если это секрет – Делии или твой, – я буду молчать. Ты вручила судьбу сестры Саммису лишь потому, что он ее крестный отец. С чего ты взяла, что ему можно доверять? Джексон был его партнером, и Саммис может быть безжалостным, как кугуар. Я должен знать все, что относится к делу. Если Делия собиралась кого-то убить, но определенно не Джексона, тогда кого именно?

– Она никогда не говорила мне, что хочет убить человека.

– Она сказала об этом мне. Кто это был?

– Руфус Тоала.

У Диллона отвисла челюсть.

– Тоала? Священник? Боже правый, зачем?!

– Делия считала, что он довел нашу маму до самоубийства. С чем я, кстати, абсолютно согласна.