Текст книги "Страсть в жемчугах"

Глава 6

– А вот и вы, мисс Бекетт!

Миссис Клей тепло приветствовала ее, когда Элинор пыталась сбить с ботинок снег, прежде чем войти в холл. Весь день она искала работу, но встречала только отказы и унижения. У нее не было свежих рекомендательных писем и совсем никаких – от последней хозяйки. В одном агентстве ей напрямик сказали, что у нее явно нет никаких навыков для домашней работы и что она слишком воспитанная и хорошенькая для того, чтобы какая-нибудь женщина взяла ее в свой дом. Элинор не могла позволить себе нанять карету, поэтому пешком ходила по улицам Лондона, пока погода наконец не погнала ее обратно к гостинице. Она даже начала подумывать, не попросить ли у миссис Клей какую-нибудь работу в ее заведении, чтобы расплатиться за пансион. И, возможно, у нее нашлась бы комната поменьше…

Она не чувствовала замерзших ног, и ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не потерять равновесие.

– Добрый день, миссис Клей. Я постараюсь не наследить на полу.

– Чепуха! К вам с визитом мистер Хастингс. Он ждет наверху в гостиной. Там горит огонь, тепло и сухо.

– Мистер Хастингс? Он… давно ждет?

Элинор не знала, что и думать. А миссис Клей, похоже, была довольна, что к ней с визитом явился джентльмен. И с улыбкой ответила:

– Он ждет уже некоторое время. Но мне запрещено говорить, сколько именно, поскольку мистер Хастингс предупредил, что вы непременно спросите, а он не хочет, чтобы вы волновались по этому поводу. Правда, он милый?

– Я не слишком хорошо его знаю, миссис Клей, но, похоже, он очень рассудительный. – Она взглянула на мокрые юбки, задаваясь вопросом: окажется ли мистер Хастингс настолько «милым», что подождет, пока она переоденется? Элинор вздохнула и решила не обращать внимания на свой туалет. В конце концов, это не светский визит. И не важно, насколько красив ее гость. У нее не было достойного гардероба, чтобы произвести впечатление на этого мужчину, так что не стоило и пытаться. Но она же не могла не признать, что ей очень неловко из-за состояния ее подола. – Спасибо, миссис Клей.

– Может, послать Талли, чтобы посидел в уголке? В качестве своеобразной компаньонки, мисс. – Миссис Клей забрала у нее мокрую шаль и помогла снять пальто. – Он не сможет подслушать, – с улыбкой добавила она. – Но порядочной девушке, такой, как вы, будет спокойнее, если он посидит с вами.

– Спасибо, миссис Клей. Если Талли действительно не возражает… Я очень вам благодарна за заботу. – Элинор пересекла холл и направилась к узкой лестнице.

Выходившая на лестничную площадку комната предназначалась для постояльцев, которые жили в гостинице подолгу. Тут обычно принимали гостей и даже иногда обедали, если обитатель апартаментов предпочитал тишину шумной столовой внизу.

Поднявшись, Элинор в открытую дверь увидела, что мистер Хастингс стоит перед камином и оранжевое сияние пламени высвечивает его темный силуэт. Широкоплечий и стройный… Она была поражена его изяществом. Его слишком уж длинные светло-каштановые волосы были завязаны на затылке кожаным шнурком, но этот старомодный стиль очень шел ему. Он казался человеком не от мира сего – как и полагалось художнику по ее представлениям.

Элинор кашлянула, чтобы предупредить о своем появлении.

– Мистер Хастингс, я заставила вас ждать?

– Как это возможно, если вы не знали, что я приду? – Он улыбнулся. – Я тут всего несколько минут…

Польщенная его деликатностью, Элинор проглотила эту ложь.

– Очень приятно снова видеть вас, мистер Хастингс. Хотелось бы еще раз поблагодарить вас за доброту, но также и кое-что обсудить… Скажите, есть ли какой-нибудь способ сменить комнату?

– Ваши апартаменты недостаточно удобные? У миссис Клей хорошая репутация, но если вам здесь не нравится, то я могу подыскать что-нибудь еще.

– Вы неправильно меня поняли. Тут очень удобно, но более роскошно, чем я могу себе позволить.

– Это вам ничего не будет стоить, так что не беспокойтесь.

– Мистер Хастингс, я не могу позволить вам платить за меня. Это неприлично…

У него был совершенно невинный вид – словно такая постановка вопроса ему даже в голову не приходила.

– Миссис Клей просто расплачивается со мной за одну услугу, вот и все, – ответил он с улыбкой.

– Я не люблю чувствовать себя… загнанной в угол, мистер Хастингс.

Его улыбка вдруг исчезла, и он, расправив плечи, проговорил:

– Вас в угол никто не загоняет.

В этот момент в дверях появился добрый эльф – в гостиную вошел мальчик и с робкой улыбкой сел у камина на скамеечку для ног. Разразившаяся было буря утихла. Джозайя улыбнулся мальчику и заметил:

– Как вижу, явилась ваша компаньонка…

– Миссис Клей предложила прислать своего сына. – Элинор мгновенно почувствовала комизм ситуации и едва не рассмеялась. – Сэр, я не думала, что вы станете возражать.

– А я не возражаю. Нисколько не возражаю, мисс Бекетт. – Он пристально взглянул на нее, и у Элинор возникло странное чувство… казалось, что даже в холодных мокрых ботинках и мокрых чулках ей стало ужасно жарко.

Элинор сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Позвольте мне быть откровенной. Я в тупике, сэр. Мои сбережения… В общем, они таковы, что о них и говорить не стоит. Я не хочу быть неблагодарной, но…

– Я вас слушаю, мисс Бекетт.

– Мне нужно знать, почему вы это делаете. Хотите поймать меня в какую-то ловушку? У вашей щедрости какие-то скрытые мотивы?

– Я ничего от вас не скрываю. И никогда не лгал о своих интересах. – Джозайя вздохнул. – Я только хочу написать ваш портрет, и это желание не изменилось. Но, честно говоря, немного узнав вас и увидев, как решительно вы настроены защищать свою репутацию… я не уверен, что уже не оказал вам плохую услугу. Даже тысяча компаньонок не защитит вас от злых языков и непристойных домыслов, как только люди узнают, что вы мне позируете.

Элинор не скрывала своего шока от его признания.

– Вы отзываете свое предложение?

– Нет. – Он покачал головой. – Просто хочу, чтобы вы знали: я сознаю, какую цену вы заплатите за согласие. Вы должны знать, что я не забываю о дилемме, которую создал своим предложением, но в любом случае повторяю свое предложение, мисс Бекетт. Теперь я еще более решительно настроен не упускать этот шанс. А что до вашего жилья и пансиона…

– Говорите же, сэр.

– Если согласитесь позировать, тогда, если пожелаете, я буду вычитать их стоимость из вашего жалованья.

– А если я не соглашусь?

– Все равно буду упрямо настаивать на том, чтобы помочь вам. Можете считать это угрызениями совести, поскольку я тот злодей, который загнал вас в карету и потенциально мог скомпрометировать.

– Вряд ли вы злодей! Но я не хочу быть в долгу.

– Тогда не будьте. Расплатитесь со мной, когда сможете. Если хотите, можете найти место, которое вам больше по нраву, и жить там, где пожелаете…

Возникла долгая пауза. Наконец Элинор проговорила:

– Мне здесь нравится.

– Тогда вам стоит выпить чаю, пока он еще горячий, и мы обсудим, что у нас с вами будет на обед.

– Обед? Я никогда не обедала наедине с мужчиной, мистер Хастингс. Не уверена, что это…

– Прилично? Вы это хотели сказать? Ну, во-первых, здесь Талли, так что вряд ли мы с вами одни. Но если хотите, то можно увеличить компанию. Посмотрим, дома ли Радерфорд. Майкл не любит сюрпризы, но против этого, я уверен, возражать не станет.

– Но как обед с двумя мужчинами, с которыми я не состою в родстве, может улучшить дело? – Элинор медленно покачала головой и тут же улыбнулась такой деликатности собеседника. – Впрочем, с моей стороны было бы глупо отказываться. Вы спасли мне жизнь, и я не могу не доверять вам.

Джозайя тоже улыбнулся.

– Спасибо. – Он дернул за шнурок звонка, и слуга почти мгновенно явился на зов. Джозайя неторопливо заказывал обед на двоих – словно давал Элинор время подготовиться к следующим «дебатам». Когда они снова остались одни, он откинулся на спинку кресла. – Могу я задать вам личный вопрос, мисс Бекетт?

– Предположим. – Теперь она в новом свете увидела своего красивого спасителя. Его честность обезоруживала, и Элинор изо всех сил пыталась придумать какие-либо возражения, чтобы не принимать предложение, разрешившее бы все ее проблемы.

– Как вы оказались у мадам Клермон?

– О, это долгая история. И довольно запутанная. – Элинор в смущении отвела взгляд. – Видите ли, дело моего отца вполне процветало, но два года назад все повернулось к худшему. Мой отец был химиком, изобретателем, и придумал множество новых нюхательных солей, которые наверняка понравились бы клиентам.

– Разумная идея. Я никогда не интересовался подобной продукцией, но могу понять ее привлекательность.

Элинор скептически усмехнулась, потом продолжила:

– Отец все вложил в этот проект, но его партнер украл формулы и запатентовал как свои, чтобы с большой выгодой продать фармацевтической компании. И теперь «Нежные нюхательные соли Келлера» продаются почти в каждой аптеке Англии.

– Ваш отец должен был обратиться за помощью к юристам.

– Он это сделал. И адвокаты были счастливы вытянуть у него все средства, занимаясь этим делом. Отец скрывал от нас с мамой свои проблемы, пока не занял деньги у непорядочных кредиторов, чтобы спасти нас от нужды. Но потом моя мать умерла от инфлюэнцы. И этого отец не пережил. Сердце его не выдержало, и он последовал за ней через неделю.

– О Господи! – тихо воскликнул Джозайя. – Когда все это случилось?

– Прошлым летом. – Элинор взяла свою чашку; рука ее дрожала. – Все имущество забрали за долги, а меня… выставили на улицу. У меня нет таких родственников, к которым можно было бы обратиться, и я решила не навязываться друзьям семьи – ведь те своим молчанием откровенно продемонстрировали безразличие, когда удача отвернулась от отца.

– У вас совсем никого нет?

– Увы… Но я очень находчивая, мистер Хастингс. У тому же у меня хорошее образование. Я умею шить, и я не из тех женщин, которые могут только плакать. Я не боюсь честной работы.

– Вы продолжаете удивлять, мисс Бекетт.

– Почему? Потому что искала работу в магазине дамского платья и оказалась такой же доверчивой, как мой отец, когда дело коснулось других людей и их намерений?

– Любой человек с доброй душой ожидает увидеть то же самое в других. Вы не глупая, мисс Бекетт. И не думайте, что я вас за такую принимаю.

Она невольно улыбнулась.

– Спасибо, мистер Хастингс.

– Характер сильно осложняет вам жизнь, – продолжал Джозайя. – Я очень хочу, чтобы вы позировали мне, мисс Бекетт. Я не могу скрывать свои намерения, да и не хочу, но вы должны доверять мне.

– Вы действительно хотите нарисовать именно меня? – спросила Элинор, понизив голос до шепота. – Вы уверены?..

– Вас это удивляет?

– Я не красавица, сэр, и как-то неловко… предполагать, что я стою такого внимания.

Элинор жаром обдало при мысли о том, что такой мужчина станет подолгу смотреть на нее и изучать часами. И неужели она сможет так долго удерживать его интерес? Но сейчас-то он смотрел на нее с восхищением, и ей ужасно хотелось, чтобы и дальше смотрел. Однако именно это и смущало ее, именно это и являлось причиной для отказа позировать ему.

«Я сама не своя, когда он так на меня смотрит. Я становлюсь другой женщиной – такой, которая сидит на возвышении, прихорашивается и ничего от него не прячет», – говорила себе Элинор.

– О чем вы думаете? – спросил он неожиданно.

– О том, что я хотела бы быть более сильной. И хотела бы, чтобы ваше предложение не было таким привлекательным.

– Почему?

– Потому что думаю, что согласие обнаружит большие изъяны в моем характере. И принизит меня в глазах других людей.

– К черту то, что подумают другие, мисс Бекетт. – Он подался вперед, и его пристальный взгляд словно пригвоздил ее к месту. – Будьте выше этого и скажите «да». Потому что вы сама себе хозяйка, вы снова независимы и вас не тревожат сплетни недоумков. У вас будут деньги, необходимые для того, чтобы устроить жизнь по собственному желанию. Если вы до конца жизни больше никогда не нарушите ни одного своего правила, то пусть будет так. Но не отказывайте мне, Элинор. Помогите мне в этой работе, и я навечно буду у вас в долгу.

«Снова независимая? Жизнь по своему желанию? Звучит так привлекательно».

Элинор сделала глубокий вдох, чувствуя груз мокрых шерстяных юбок, тугую ледяную хватку кожаных ботинок и клетку корсета. Господи, она чувствовала оковы и холод! И отвергнуть предложение художника – значит принять будущее, которое ничего, кроме этого, не обещало. А если принять, придется забыть страх и гордость, азартно рискнуть даже собственной душой в надежде снова обрести жизнь, безопасную и комфортную.

– Пятнадцать тысяч фунтов? – прошептала она. – Нет, я не продаюсь, мистер Хастингс.

– Я не предлагал купить вас, мисс Бекетт. Я просто плачу за право смотреть на вас так долго, как пожелаю, смотреть с единственной целью – схватить ваши черты.

Вот оно! «Право смотреть на вас так долго, как пожелаю».

– Но я не сниму… – Она проглотила ком в горле. – Сэр, я не буду позировать без…

– Я не попрошу вас снять ни единой вещи. – Его глаза стали горячее, чем тлеющие угли. – И если это последнее ваше возражение, то надо полагать, что ваш ответ…

– Да. – «Господи, помоги мне!»

Джозайя возликовал, когда она согласилась.

«Слава Богу!» – мысленно воскликнул он.

Это был долгий и мучительный день – день тревог и раздумий о том, как лучше представить это дело, представить так, чтобы она согласилась. Тени перед глазами колебались и тревожили, а голова ужасно разболелась от попыток быть терпеливым. Наконец он сдался и решил отправиться в «Рощу», а там бродил по гостиной несколько часов в ожидании Элинор. И вот… наконец-то!

– Вы не пожалеете, мисс Бекетт. Если от меня потребуются еще какие-то обещания, надеюсь, вы дадите мне об этом знать.

Она вскинула подбородок, потом отпила глоток чаю.

– Нет необходимости. Это мой собственный выбор, и если будут последствия, я не собираюсь уклоняться или обвинять вас.

«Гордая. Вы замечательно гордая, мисс Бекетт. Думаю, что захочу лично отомстить тому, кто попытается сломить ваш дух. И теперь… Ох, только бы мои глаза позволили мне воплотить этот дух в красках…»

Джозайя решил не терять время понапрасну.

– Я позволил себе вольность – встретился сегодня с юристом, чтобы вы знали: вам не придется полагаться только на мое слово. А что касается платы, – он вытащил из кармана сюртука контракт, – то все сделано так, что этот документ защитит ваши интересы.

Элинор взяла протянутую ей бумагу, и ее глаза заблестели от навернувшихся слез.

– Вы действуете очень быстро, сэр…

Джозайя утвердительно кивнул:

– Да, верно! Я не имел желания оставлять хоть что-то на волю случая, мисс Бекетт. Мое предложение – честное, и я подумал, что если вы увидите его на бумаге, то оно станет для вас убедительнее.

– Спасибо, мистер Хастингс.

Тут появился слуга с их обедом, и Джозайя был благодарен ему за вторжение. Элинор сунула контракт в карман юбки; у нее было несколько минут на то, чтобы успокоиться.

Когда они снова остались одни, если не считать маленького мальчика, теперь дремавшего у камина, Джозайя принялся наливать в бокалы вино.

– Я не пью, мистер Хастингс, – сказала Элинор.

– Ох да, конечно, не пьете. Тогда мы можем попросить, чтобы нам…

– Чай просто замечательный. Я не хочу зря беспокоить персонал миссис Клей.

– Какое беспокойство? Я просто… О черт!.. – Джозайя случайно задел бокал с вином и опрокинул его, залив все на столе и забрызгав свой сюртук и рубашку. – Я… простите, это…

– Ничего страшного. – Элинор встала и пришла к Джозайе на помощь, салфеткой останавливая потоп. – Вы самый обычный человек, мистер Хастингс. Признаюсь, я несколько успокоилась, увидев это.

– Правда?

– Вы всегда появлялись внезапно – с того момента как я впервые увидела вас. И постоянно спасаете меня. Это несколько… ошеломляет, согласны? Но это маленькое недоразумение заставляет меня думать, что вам тоже свойственны промахи – как и всем нам, простым смертным! – Она улыбнулась ему, и он словно погрузился в сияние ошеломляющего колорита, исходившего от мисс Бекетт. – И это хуже всего, – добавила вдруг Элинор, охваченная желанием выскочить из комнаты.

Он поднял на нее глаза и с улыбкой сказал:

– Если это худшее, я не могу жаловаться. Но предпочитаю больше не демонстрировать свою человечность таким образом. Так что давайте надеяться, что я смогу удержать локти подальше от соусника.

– Весьма разумно, мистер Хастингс. – Элинор снова заняла свое место.

Джозайя невольно вздохнул. Было унизительно думать о светских навыках, которые он давно утратил и до сего момента совершенно не горевал об этом. Теперь же обед казался задачей куда более сложной и пугающей, чем несколько минут назад, но Джозайя не собирался отказываться от общества мисс Бекетт.

– Что ж, давайте посмотрим, сумеем ли мы отдать должное этому пиру, чтобы миссис Клей осталась довольна. Она моя любимица и мой друг. Надеюсь, она не показалась вам слишком… по-матерински заботливой. Радерфорд все время ворчит, что размяк под ее опекой, но совершенно не спешит найти себе новую обитель.

– Она о нем упоминала. И очень хорошо отзывалась. Вы тоже о нем говорили. Надо полагать, он ваш друг, верно?

– Да, – кивнул Джозайя. – Один из ближайших друзей. Но Радерфорд мне никогда не простит, если узнает, что я сделал его предметом разговора… да еще и разгласил его секреты.

– Вы знаете его секреты?

– Баранина? – Джозайя приподнял тарелку, меняя тему беседы. – Я ужасно проголодался. А вы?

Элинор рассмеялась.

– Что ж, тогда расспрошу вас о живописи, и вы скажете, когда мы начнем.

– Согласен, – ответил Джозайя и протянул ей руку. – Пришлю за вами карету завтра утром.

Элинор ахнула, ошеломленная такой спешкой. Но все же приняла предложенную руку, чтобы скрепить договор… и решить тем самым свою судьбу.

Глава 7

– Это ваш дом?!

Элинор старалась скрыть удивление, когда, повернувшись, посмотрела в окно кареты. Она-то ожидала, что они направятся к особняку в каком-нибудь престижном районе, но кучер поехал на восток и теперь остановился перед руинами странного кирпичного здания.

– Какой есть. – Джозайя открыл дверцу и щедро вознаградил кучера. – Я живу и работаю на двух верхних этажах, а мой управляющий и его жена обитают на третьем. – Он подал девушке руку, чтобы помочь выйти из кареты. – Прошу вас…

Элинор неохотно покинула убежище.

– Неужели вы живете здесь?

Мистер Хастингс улыбнулся.

– Я только что об этом сказал. – Он взял Элинор под руку и с улыбкой проговорил: – Пусть вас не обманывает непритязательный вид моего жилища. Этот дом видел лучшие дни, но и сейчас очень хорош. Да и с чего мне жить в обычном доме, когда я могу иметь пять этажей одиночества? Гм… почти одиночества. Как я сказал, тут есть еще старый Эскер с женой.

– Дом… очаровательный. – Это было совсем не так, но Элинор не знала, что сказать. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь жил в таком месте. Девушка покачала головой и пробормотала: – Наверное, все художники предпочитают жить… в уникальных местах.

Джозайя пожал плечами.

– Я у своих собратьев не спрашивал, что они предпочитают. – Он провел Элинор через сломанные ржавые ворота в маленький, вымощенный кирпичом дворик. – Звонок не работает, но у меня мало посетителей. Вам следует знать, что я познакомился с Майклом в Индии и он мне как старший брат или нянька, хотя я никогда бы не сказал это ему напрямую. – Джозайя передернул плечами, словно от неловкости. – Одно из преимуществ изгнания из семьи, мисс Бекетт, заключается в том, что человек может выбрать себе близких по собственному усмотрению.

Элинор со вздохом кивнула. О таком преимуществе она никогда не думала, но сейчас… Ей пришло в голову, что она теперь тоже наслаждается привилегией выбирать себе дорогих людей. Но в лучшем случае эта сладкая награда очень горчила.

– Тогда с нетерпением жду встречи с таким человеком, – пробормотала Элинор.

Джозайя распахнул перед ней массивную входную дверь, и у нее перехватило дыхание. При скромном фасаде дом, казалось, обладал какой-то особой привлекательностью. Мистер Хастингс зажег большую кованую лампу, висевшую на массивной балке в центре холла, и Элинор увидела, что одна стена этого помещения представляла собой ряд распахнутых дверей, впускавших свет и воздух. Затейливая старомодная кладка украшала арочные дверные проемы и свидетельствовала о временах процветания, но потом здание сильно пострадало от пожара. Это был «скелет» фабрики с неисправными машинами по северной стене, и все густо покрывала паутина. Оставалось надеяться, что верхние этажи больше пригодны для жизни.

– Здесь был пожар?

– Да, несколько лет назад. Поэтому покупка оказалась весьма выгодной. А верхние этажи восстановлены и обновлены. Я просто не могу решить, что делать со всем остальным.

– Сейчас многие нуждаются в работе. Если вы можете себе это позволить, вам следует что-нибудь сделать, чтобы помочь людям прокормить свои семьи в наши трудные времена. – Она вытянула руку и коснулась одной из машин. – Ведь нельзя совсем ничего не делать…

Элинор уронила руку, напуганная тягостной тишиной, воцарившейся после ее необдуманного замечания. Не ее дело читать кому-либо нотации о том, что следует или не следует делать, и особенно тому, кто спас ее на краю пропасти.

– Извините, мистер Хастингс. Я сказала не подумав. Это ужасная привычка…

– Вы сказали то, что думали. – Он шагнул к лестнице и подал ей руку. – Вам следует почаще это делать. Но идемте, мисс Бекетт. Позвольте показать вам мою мастерскую наверху. Там мы с вами вместе будем работать.

Подъем по нескольким пролетам лестницы был довольно долгим и утомительным, но мистер Хастингс, к счастью, сделал несколько остановок, чтобы описать особенности архитектуры или указать на вид из окна на каждой из лестничных площадок.

– А это моя студия, – сказал он, распахнув резные створчатые двери.

Элинор вошла – и потеряла дар речи. Студией оказалось огромное помещение под самой крышей, и тут почти ничего не было, за исключением нескольких столов, уставленных свечами, и возвышения, устроенного рядом с чердачными окнами; здесь же стоял и небольшой диванчик, на котором могли поместиться двое. И, как ни странно, этот предмет мебели вовсе не казался неуместным. А красивые чугунные колонны и арочные балки с перекладинами придавали помещению вид готического собора.

И тут вовсе не возникало ощущения пустоты и безжизненности – напротив, Элинор восхитила красота этого полного света и воздуха пространства. А стоявшие у восточной стены картины привлекали внимание неожиданными всплесками цвета. Она пошла посмотреть их, и стук каблуков по деревянному полу эхом отдавался у нее в ушах.

– Работы большей частью давние. – Джозайя, заложив руки за спину, шел следом за ней. – Все это в основном наброски и эксперименты, которые лучше не выставлять напоказ.

Элинор старалась скрыть свое изумление и восхищение этими странными и чудесными произведениями искусства. Тут были пейзажи и натюрморты, совершенно непохожие на те, что ей доводилось видеть. Конечно, она была не очень-то образованна в области изобразительного искусства, но все же не раз задумывалась: какое это, должно быть, чудо – видеть мир глазами художника.

В некоторых работах Джозайи была точность, убеждавшая, что виноград на стеклянной тарелке достаточно спелый, чтобы отщипнуть ягодку и съесть. Другие же работы были совсем иные – казалось, будто цвет и беспорядочные мазки кистью сами передавали все детали ландшафтов. Тут был даже причудливый портрет спящего у двери маленького мальчика, написанный в разных оттенках голубого, – меланхолический танец голубых мазков заставлял тревожиться за этого ребенка. Элинор никогда не могла представить мир исключительно в одном цвете, но вот он, перед ней, и это был удивительный мир, наполненный чувствами и эмоциями.

Она посмотрела на Хастингса и прошептала:

– Я понятия не имела…

– А что вы ожидали увидеть, мисс Бекетт?

– Честно?

Он с улыбкой кивнул:

– Да, я предпочитаю, чтобы вы говорили прямо.

– Я ожидала увидеть изображения женщин. Нагих женщин. По дороге сюда я настраивала себя именно на это. Думала, окажусь там, где трудно будет найти безопасное место для взгляда.

– Понятно. – Он из деликатности старался не рассмеяться, и Элинор это в нем очень нравилось. Хастингс никогда не смотрел на нее с осуждением, и при нем было гораздо легче высказываться напрямую.

Ей было ужасно неловко говорить на скандальные темы, но любопытство взяло верх.

– Я просто обратила внимание, что здесь нет изображений нагих женщин. Ни одного, мистер Хастингс.

– Разве это не к лучшему? Так вас ничто не будет смущать, верно?

Элинор покачала головой:

– Не уверена…

– О чем вы думаете, мисс Бекетт? У вас такой серьезный вид, словно вы завещание составляете.

– Здесь нет изображений женщин. Даже в одеждах… – Элинор повернулась к художнику, проклиная свой румянец. Ответив с такой прямотой, она почувствовала себя сварливой. – Или вы убрали часть картин, чтобы пощадить мою чувствительность?

Он медленно покачал головой:

– Нет. Правда, в моих апартаментах найдется несколько таких работ, но я держу их там не с целью скрыть от кого-либо.

– А почему же?

Хастингс скрестил на груди руки.

– Я давно не изображал женщин. И пока не увидел вас, когда вы выскочили из задней двери магазина, не думал, что буду снова это делать.

– Но почему?

Он медлил с ответом; его взгляд вернулся к стоявшим на полу картинам.

– Извините, но… За последние месяцы я растеряла хорошие манеры.

– Сомневаюсь. Но все-таки прошу: не меняйте своего поведения, общаясь со мной. Ширма хороших манер редко способствует настоящему разговору, мисс Бекетт.

– Вы вежливы, мистер Хастингс, и мне очень нравится беседовать с вами.

Он покачал головой.

– Я далеко не всегда вежлив, но спасибо за комплимент. Вешалка для пальто здесь, если хотите чувствовать себя более свободно. Сейчас повешу… Я знаю, что здесь немного холодно, но рядом с рабочим столом есть жаровня, так что вам будет тепло.

Джозайя помог ей снять пальто, и она сняла шляпку.

– Как именно будет проходить работа? Я буду приходить каждый день или?..

– Я буду присылать за вами карету, когда захочу рисовать. И, естественно, она же доставит вас обратно после окончания сеанса.

– Когда вы хотите начать?

– Сейчас.

– Ох! – Элинор старалась скрыть удивление. Однако… В конце концов, она уже на все согласилась, так что глупо было бы упрямиться. – И как именно вы хотите, чтобы я…

Он улыбнулся.

– Я все устроил здесь, рядом с окнами. Знаю, это немного странно, но я поставил сюда удобный диван и положил несколько подушек. И если вы присядете там на минуту, то я лучше сумею решить, как продолжить.

– Так я должна просто сидеть?!

– Не знаю, разочаровала вас эта просьба или шокировала, мисс Бекетт.

– Нет, но я… – Она старалась дышать ровно, надеясь, что не выглядит перепуганной дурочкой. – Просто я испытала облегчение. Я боялась, что вы попросите меня танцевать.

– Думаю, у меня достаточно художественных задач и без попыток запечатлеть вас в движении. Но танец… Гм… – Он внимательно посмотрел на нее, словно обдумывая эту волнующую новую идею.

– Я не танцую!

– Это было бы очень интересно, но лучше вам просто посидеть, хорошо? – Джозайя изо всех сил изображал разочарование, втайне удивленный своей реакцией на то, что восхитительная мисс Бекетт, возможно, отбросит чопорность и станцует для него одного. Об этом и речи быть не могло, но сама мысль очень ему понравилась.

– Потребуется какое-то время, чтобы найти нужную позу. Но я не хочу, чтобы портрет был обыкновенным, мисс Бекетт. Я буду ждать нужный момент.

– Нужный момент?

– Когда придет вдохновение. Но не беспокойтесь, так обычно и случается.

– Вы говорите слишком уверенно. – Элинор нервно коснулась волос, водворяя на место выбившийся завиток. – А что, если этого не случится?

– Тогда мы будем часами ждать, и я выплачу вам штраф, когда время контракта закончится.

Но Джозайя об этом ничуть не тревожился. Черт, да он уже вдохновился! Хотя… Эта женщина стоит перед ним в своем лучшем платье для визитов, но ясно, что зеленый габардиновый наряд не предмет мечтаний художника, не тот туалет, от которого можно в обморок упасть. Что ж, тогда…

– Сюда, мисс Бекетт. Постарайтесь сесть лицом к столу и к мольберту.

Элинор послушно поднялась на помост и устроилась на диване, усевшись с чопорностью герцогини. Разгладив юбки, ждала.

Джозайя чуть подвинул жаровню – не только для того, чтобы гостье было теплее, но и на всякий случай, чтобы, забывшись, не опрокинуть, если ему понадобится подойти и поправить позу модели. Он отмахнулся от серой пелены, которая сегодня грозила особенно густо затуманить его зрение, и сосредоточился на лице Элинор. Минуту спустя он зажег на столе все свечи и осмотрелся, чтобы оценить освещение.

Эффект был поразительный.

Даже при том что волосы Элинор были убраны назад, он видел, как пламя отражалось в каждом ее медном локоне, глаза же сияли необычайной красотой.

– Если вы не возражаете, мисс Бекетт, я стану позади вас и посмотрю, нельзя ли улучшить фон.

Он снял со стены веревку и натянул ее от щеколды на окне до ближайшей колонны позади Элинор. Потом набросил на веревку черную ткань в виде драпировки и обошел модель кругом, чтобы снова проверить освещение.

– Так я выгляжу лучше? – спросила Элинор.

– Да, немного помогло, теперь свет не рассеивается. – Джозайя наклонил голову, изучая, как свет падает на лицо девушки. – Вы можете еще немного повернуться? Вот так… – Он указал направление.

Элинор послушно повернулась, и художник снова стал за ее спиной.

– Вы позволите?..

Она кивнула, и он осторожно коснулся ладонью ее спины между лопатками, так что она чуточку подалась вперед. Его чувствительные пальцы ощутили то, что можно было бы описать как инженерную конструкцию повышенной жесткости, – корсет с металлическими вставками. Эта женщина была не из тех, кто рискует своей добродетелью в кружевах и пластинках из китового уса.

– Какая у вас чудесная осанка, мисс Бекетт.

– Вы надо мной смеетесь, мистер Хастингс.

Он улыбнулся.

– Только самую малость. – Отступив в сторону, Джозайя увидел ее ответную улыбку. – Если нам предстоит много времени провести вместе, то, думаю, это хороший знак, что мы можем сообща посмеяться.

– Я думала, что искусство – дело серьезное.

– А теперь кто над кем смеется?

Элинор откровенно рассмеялась – чопорная леди, на миг сбросившая путы этикета, – и у Джозайи перехватило дыхание от ее безыскусной красоты.

– Вы начинаете рисовать только тогда, когда приходит вдохновение? – спросила она неожиданно.

– Сначала я делаю набросок. И рисую несколько эскизов на бумаге, пока не решу, что можно перейти к холсту. Полагаю, что и сейчас я поступлю именно так.