Текст книги "Ее королевское высочество"

Глава 10

Мы уставились на Флору.

Она наверняка так и представляет рай. Мне кажется, она обожает быть в центре внимания.

Я стою и жду, пока подо мной разверзнется земля или в комнату вбегут охранники и схватят меня за то, что я осмелилась обозвать принцессу.

Она улыбается, как кошка, поймавшая птенчика, и, переведя взгляд на доктора Макки, говорит:

– Себастиан уверял, что в первый день всегда играют волынки, – она элегантно пожимает плечом. – Боюсь, я не чувствую, что мне рады там, где меня встречают без должных церемоний.

Затем она подмигнула. Серьезно, она подмигнула учителю! Нет, не учителю – директору! По комнате пробежал смех.

Я вздохнула с облегчением, но затем снова напряглась – Флора опять посмотрела на меня и снова подмигнула, но на этот раз не нахально и не так прелестно.

Покачав головой, доктор Макки хлопает в ладоши за спиной:

– Мы будем стараться, мисс Бэйрд, – обещает она. – Специально для вас кто-нибудь будет играть на казу[13]13
  Казу – американский народный духовой музыкальный инструмент родом из Африки.


[Закрыть] каждое утро по пути в ванную комнату.

Смех стал громче. Она проходит через комнату, подходит к тяжелой деревянной двери, открывает ее и приглашает нас внутрь.

– Мисс Бэйрд? – я тихо интересуюсь у Сакши, пока мы проходим к двери в толпе других девочек. – Не Ваше Величество?

– Так называют королеву. А Флора – Высочество. Но здесь это все равно не имеет значения. Никаких титулов – таковы правила. Я тоже мисс Уорсингтон, а не леди Сакши.

Я чуть не встала как вкопанная, но не хотела провоцировать пробку.

– Ты леди? – удивляюсь я.

Сакши кивает и убирает челку с глаз:

– Мой папа – граф Олкотта, поэтому я и леди, но точно не высочество, – она улыбается, – пока. Но все равно, пока Флора здесь, ее будут называть мисс Бэйрд.

Я, наверное, слишком сфокусировалась на том, что Грегорстоун может дать мне, и почти не думала о том, каково здесь учиться. А может, это у них так хорошо получается преуменьшать собственные заслуги, но я совершенно не задумывалась, каково это – учиться в одном классе с теми, у кого есть титул. Члены королевской семьи – это одно, но есть еще и «обычные» люди, которые по статусу выше, чем я думала, и это…

«Странно» – даже и половины эмоций не описывает. Сколького еще я не знаю?

Комната, в которой мы оказались, была не такой уютной, как гостиная. И температура в ней градусов на десять ниже. Стены каменные, окна плотнее, а в центре комнаты – огромный круглый дубовый стол. Люстры сделаны из… оленьих рогов? Да, похоже на то. Хоть в них и горят лампочки, а не свечи, все это похоже на средневековье.

– Нас здесь посвятят в рыцари? – спросила я Сакс, а она фыркнула. Мы сели рядом.

Флора заняла место на другом конце стола рядом со своими подругами. Сакс бросила на нее взгляд и прокомментировала:

– Да уж. Тот еще фрукт. Я уже и забыла, какая она.

– Ты с ней знакома? – поинтересовалась я. Она кивнула.

– Близкие социальные круги и все такое. Хотя она не всегда была такой своевольной. В детстве она мне даже нравилась, но лет в тринадцать характер у нее испортился. А вот Себастиан всегда таким был. Ходят слухи, что уже в двенадцать ему запретили появляться в одном из кварталов Лондона.

– И частью такой семьи ты хочешь стать? – удивилась я.

– Себ требует починки, а в мире нет ничего, чего я не могла бы исправить, – ответила она.

Как ни странно, я ей поверила. С такой самоуверенностью Сакши могла бы вести за собой целые батальоны.

А этот стол словно был создан для планирования баталий.

Доктор Макки встает в другом конце комнаты, рядом с доспехами, прямо под окном из толстого стекла, сквозь которое едва пробивается солнечный свет.

– Леди, – она тепло и искренне улыбается, – не могу передать, с каким трепетом я приветствую вас в Грегорстоуне. Я ждала целых шесть лет и, наконец, могу обращаться к студентам «леди».

Сакс наклоняется ко мне и поясняет:

– Доктора Макки наняли, чтобы вытащить Грегорстоун из Средневековья. Она сразу же выдвинула идею принимать сюда девушек, но это заняло кучу лет. Патриархат и все такое.

Я киваю. Это все объясняет.

Доктор Макки все говорит, но, честно говоря, смена часовых поясов одолевает меня. Я пытаюсь не терять нить ее рассказа и вдруг слышу слово «Вызов».

Я встрепенулась.

– «Вызов» – визитная карточка Грегорстоуна. Раньше он давал возможность проявить мужественность, что, конечно, сегодня несколько устарело. Времена меняются, а вместе с ними и наши представления о том, какой должна быть наша школа. Мы решили, что и «Вызов» изменится. Начнем с того, что вы будете проходить его не в группах, а в парах.

Для меня это ерунда, уровень начальной школы, но когда доктор Макки сказала «в парах», сердце мое сжалось. Сакши классная, и я бы хотела быть в паре с ней, но у нее наверняка есть кто-то, кого она знает больше часа и с кем бы сама хотела объединиться.

А если нас разобьют на пары вразброс? Это бы спасло меня от унижения, если никто не захочет идти со мной, но все равно это не лучший вариант.

Потом директор улыбается и разрушает мою жизнь:

– Для эффекта полного погружения, вашим партнером будет ваша соседка по комнате.

Я не удержалась и посмотрела на Флору. Она тоже смотрит на меня без энтузиазма и, кажется, с раздражением.

Мы с Верукой Солт вдвоем в лесной глуши?

– Конечно, «Вызов» еще не так скоро, у вас впереди масса времени для того, чтобы распланировать стратегию. И, конечно, учебную деятельность.

Остаток собрания был посвящен правилам, советам о том, как эффективнее соблюдать баланс между «академической жизнью и общественной деятельностью». Наконец, нас распустили по комнатам, отдохнуть перед завтрашним началом занятий.

Я прощаюсь с Сакши и поднимаюсь по лестнице. Конечности тяжелеют, глаза слипаются. Я мечтаю только о том, чтобы плюхнуться на кровать и уснуть, хотя еще даже нет пяти часов.

Я зашла в комнату. Флора уже там. Стоит у кровати и смотрит в окно. Она говорит по телефону, хотя нам только что прочитали целую лекцию о том, что мы должны сдать телефоны в кабинет директора. Мы можем забирать их на выходные, но на неделе их иметь при себе нельзя, о чем я собираюсь сообщить папе.

Но на Флору, кажется, правила не распространяются.

– Что ж, ей придется с этим смириться, – говорит Флора, обняв живот свободной рукой. Она продолжает, глядя в окно. – Я предупреждала, что поступлю в эту школу только при таком условии.

Она замолчала, затем обернулась через плечо, посмотрела на меня и скривила губы. Потом снова повернулась к окну.

– Не смеши меня. Здесь я в полной безопасности. Тебе не нужна была дополнительная охрана, и Себу тоже. Чем я от них отличаюсь? И только попробуй сказать, что это из-за того, что я девушка, – и в газеты случайно просочится информация о том, что ты спал под своим любимым детским одеяльцем до одиннадцати лет.

Я не хочу подслушивать, но это сложно, когда ты находишься в той же комнате, а любопытство заставило меня подойти чуть ближе к окну, чтобы увидеть, на что она смотрит.

Это тот самый краснолицый мужчина в костюме. Он складывает чемоданы в багажник черного внедорожника и тоже прижимает к уху телефон. Он кладет последний чемодан и машет рукой, глядя на школу. И, похоже, на Флору. Она тоже машет ему, даже слегка улыбнувшись, но он уже отвернулся.

Вздохнув, Флора отворачивается от окна и плюхается на кровать. У нее такие же безликие белые простыни и зеленое покрывало, как у меня, но она добавила еще пару подушек. А кроме того, она заняла верхние полки шкафа. Я хмурюсь при взгляде на фотографии Флоры и нескольких таких же прекрасных девушек в больших шляпах и шикарных платьях, дорогие ароматические свечи и… фарфоровую руку?

Ах да, держатель для украшений. Все пальцы руки украшены разнообразными сияющими камнями.

Флора продолжает болтать по телефону. Я догадываюсь, что она говорит с принцем, который однажды станет королем, а она его сестра и принцесса. Настоящая принцесса.

Я открываю сумку и достаю оттуда контейнер с любимыми образцами горных пород.

Да, возможно, иметь любимые камни глупо, ну и что? Некоторые я нашла, пока ходила в походы с папой, а другие с выставок минералов, на которые я затаскивала их с Анной. Они напоминают мне о доме.

– Алекс, я тебе перезвоню. У меня тут война за территорию.

Здорово.

Я не обращаю на нее внимания, сосредоточившись на том, чтобы поставить свой любимый гематит в нескольких сантиметрах от ее уродливой фарфоровой руки.

Облокотившись на шкафчик, Флора изучающе оглядывает меня:

– Ты что, ведьма? – наконец спрашивает она. – Волшебные камни, кристаллы и прочее.

– Нет, – отвечаю я, расположив цитрин слева от гематита, – я геолог. По крайней мере, собираюсь им стать.

– Я бы предпочла ведьму, – говорит она, – это было бы и то интереснее. Как зовут-то тебя, моя дорогая соседка?

– Милли, – отвечаю я, наконец подняв на нее взгляд. Интересно, я когда-нибудь привыкну смотреть на кого-то настолько красивого? Она, конечно, заноза в заднице, но я в жизни не видела таких глаз – светло-карих, почти такого же медового цвета, как и волосы.

И теперь эти глаза смотрят на меня:

– Просто Милли?

Что за расспросы?

– Милли Квинт. Извини, но это все. Ни госпожа, ни миледи. Никаких приписок.

Презрительно усмехнувшись, она отходит к кровати:

– Еще и из Америки.

– Не просто из Америки – я из Техаса.

– Это все сюрпризы на сегодня? – бормочет она и вытаскивает из стоящей на полу сумки журнал.

Я наблюдаю за ней, а потом возвращаюсь к своей коллекции минералов. Провожу рукой по любимому гематиту, который нашла в прошлом году в Аризоне. Я заставляю себя сказать:

– Слушай, извини, что я назвала тебя Верукой Солт. Я очень устала, а ты… и правда громко себя вела.

Я думала, что принцессы не фыркают, но именно такой звук Флора и издала из-за раскрытого журнала.

– Как мило, что ты думаешь, что такая, как ты, может меня обидеть, Квинт.

Я стискиваю гематит:

– Милли.

– Вообще-то, – говорит она, бросая журнал на кровать и одаривая меня ядовитой улыбкой, – мне без разницы, я даже не хочу запоминать, потому что ты недолго будешь моей соседкой, обещаю тебе.

Глава 11

Вообще-то я не против физкультуры.

Это полезно, важно для здоровья, хорошего настроения и все такое. Спорт – это жизнь! Но есть большая разница между занятиями йогой в субботу утром и тем, что под физкультурой понимают в Грегорстоуне.

Во-первых, она начинается в безбожную рань – в шесть утра.

Во-вторых, это бег.

Мы наматывали круги и в Пекосе, особенно когда наш учитель по физкультуре больше ничего не мог придумать. Мне это никогда особенно не нравилось, но по крайней мере мы были в зале, где зимой тепло, летом прохладно, и вероятность наступить в овечьи экскременты намного меньше.

А именно это сейчас и произошло.

Мое пятое утро в Грегорстоуне. Идет дождь, но бег никто не отменяет.

Доктор Макки считает, что это не дождь, а изморось, что-то среднее между мелким дождиком и туманом. Конечно, не льет как из ведра, но я промокла уже через пять минут. А еще на дороге скользко, поэтому у меня нога и соскользнула в экскременты во время поворота.

– Фу, какая гадость, – ворчу я посреди горной тропы, сердце выскакивает, тело липкое, а кроссовок, возможно, придется выбросить.

Сакши останавливается рядом, но все еще бежит на месте. Ее длинный хвост раскачивается между лопатками.

– Проблемы, Милли? – спрашивает она. Я показываю на грязный кроссовок.

Она морщится, но затем пожимает плечами:

– Что ж, профессиональный риск.

Она ободряюще улыбается и бежит дальше.

Я уже не так уверена, что мне нравится Сакши.

Перри точно понимает мои чувства: он остановился рядом со мной, пытаясь отдышаться и положив руку на худую грудь.

– Они точно хотят нас убить, – прохрипел он. – Вот оно – истинное лицо этого места, а я говорил! Пыточная школа.

Я оглянулась на Грегорстоун, стоящий на холме. Стоит признать – выглядит зловеще. Готическое каменное здание, окутанное туманом. Лишь в нескольких окнах горит свет, а в остальных – темнота. Так здание выглядит еще более устрашающе.

Я поежилась и прокомментировала:

– Да уж, в брошюрах такого не покажут.

Он хмыкает. По крайней мере, пытается. Кажется, у него для этого слишком сбилось дыхание.

– А мне интересно было, как рекламируют это место иностранцам.

– Больше похожим на сказочный замок, чем на смертоносную крепость.

Он кивает:

– Даже не сомневался. Ну чего, побежали?

Я смотрю на убежавших далеко вперед одноклассников, делаю глубокий вдох, убираю волосы с лица и киваю:

– Тебе нас не сломить, пыточная школа.

– Да, минус две жертвы в их списке, – соглашается он, и мы стартуем.

Тяжело осознать, что я здесь уже почти неделю. А еще тяжелее поверить в то, как быстро я почувствовала себя здесь как дома.

Ну, не совсем как дома. Но я наконец почувствовала, что нашла место, где чувствую себя настоящей. Самая настоящая Милли. Мне нравится учиться в комнатах, которым сотни лет. И хоть бегать я и не люблю (мне гораздо ближе позиция «зачем бежать, если за тобой не бежит медведь?»), стоит признать, что вид возвышающегося на холме Грегорстоуна даст сто очков вперед старшей школе в Пекосе.

Остановившись на тропинке, я кладу руки на поясницу и глубоко вздыхаю. В груди щемит от бега и красоты вокруг. От камней под ногами и запаха дождя. От…

– Ты только смотри не заплачь.

Я оборачиваюсь и вижу плетущуюся в мою сторону Флору с сигаретой в руке. На ней та же кофта и те же спортивные штаны, что нам выдали перед тренировкой, но ее выглядят намного лучше моих.

– Не беспокойся, – отвечаю я, хотя и правда что-то расчувствовалась.

– Что, даже песни петь не будешь? – спрашивает она, подняв брови.

– Я буду стоять здесь и делать то, что посчитаю нужным, – говорю я и возвращаюсь к красотам. Оказаться бы в джинсах и походных ботинках, с компасом в руке. Бродить бы часами по этим холмам. За этим я и приехала в Шотландию.

Флора вздыхает за моей спиной. Захрустел гравий. Наверное, она потушила сигарету – не знаю, я не собираюсь оборачиваться. Делаю вид, что ее здесь нет. Здесь только я, в Шотландии, на лоне…

– Серьезно, не будешь петь? Ты уверена?

Сжав губы, я поворачиваюсь и смотрю на нее. Она подходит ко мне.

– Да, уверена. Вообще-то я тут пытаюсь наслаждаться тишиной.

Стараюсь выделить последнее слово, надеясь, что она поймет намек, но она скрещивает руки и снова делает скучающий вид.

– Да это вообще не лучший вид Шотландии. Гленко[14]14
  Гленко (англ. Glenco) – долина в Шотландии и остаток древнего вулкана.


[Закрыть], Скай[15]15
  Скай (англ. Skye) – остров в Шотландии.


[Закрыть]… вот где можно дара речи лишиться.

– Обязательно постараюсь туда съездить, – делаю над собой усилие и разжимаю зубы, – но и здесь тоже неплохо.

Флора фыркает:

– Откуда ты, говоришь?

– Из Техаса.

– Ааа, ну да, тогда понятно.

– И что это значит? – спрашиваю я, а Флора смахивает пух со спортивной формы.

– Что ты, видимо, не привыкла к таким видам.

Ну… да, это правда, только прозвучало это подозрительно грубо, так что я отвернулась.

Может, если я буду ее игнорировать, она уйдет? Общаться с кем-то, кто не обращает на нее внимания, – точно самый большой ее страх.

Я молча смотрю вдаль, а она – на меня, и я прямо чувствую, как в ее мозгу крутятся шестеренки, пока она пытается придумать какой-нибудь язвительный комментарий. Всю эту неделю мы друг друга, можно сказать, избегали, но все же атмосфера в нашей комнате была напряженной. Я так и не поняла, что она имела в виду под «ты недолго будешь моей соседкой», но спрашивать не стала.

Наконец она закатила глаза и без энтузиазма побежала дальше.

– Я уже предвкушаю просто шикарный семестр, – выкрикнула она, чуть не подавившись сарказмом.

Итак, утренняя пытка закончена, я сходила в душ и переоделась в форму. Я иду на первый урок – европейскую историю. Ее ведет доктор Флайт. На вид ему лет девятьсот. По крайней мере хотя бы понятно, почему он так хорошо знает историю – воочию застал все эти эпохи.

Только к концу недели я начала понимать его акцент. Он не шотландец, а англичанин, но говорит, не разжимая челюсти, а каждую гласную растягивает намного дольше, чем нужно. Сейчас он стоит перед нами, соединив руки за спиной, а брови словно собираются улететь. Я смотрю в тетрадь, зачеркиваю знаки вопроса после «Вильгельм» и подписываю «Завоеватель».

Доктор Флайт продолжает что-то бубнить, я вслушиваюсь как могу, но это нелегко – мне же нужно еще осмотреть класс.

Кажется, здесь когда-то был рабочий кабинет. Окна выходят на внутренний дворик, так что внутрь проникает не очень много света. В классе горят лишь несколько лампочек, отчего здесь еще мрачнее. Столы совершенно обычные, но в классе нет ни доски, ни проектора, у двери не висит флаг, а на стенах нет плакатов с важными историческими датами. Как будто они ничего не поменяли – столы поставили и хватит с нас.

Мне это нравится.

Урок заканчивается. В моем конспекте сегодня не так много вопросительных знаков – это, определенно, прогресс. Я выхожу в холл, и меня окружают супермодели.

Ну, «окружают» – не совсем правильно, потому что их всего две, но очень уж они высокие, с необычайно сияющими волосами. Я поднимаю голову и узнаю их – это девушки, которые обычно ходят вместе с Флорой.

– Привет. Позвольте протиснуться между вами.

Но брюнетка подвигается к блондинке и перекрывает мне путь.

– Кэролайн, – говорит блондинка, – эта не та несчастная маленькая американка, которая заняла место Розы?

– Хмм, – мычит брюнетка, притворившись, что задумалась. – А знаешь, что, Ильзе? Думаю, что это она.

Мимо нас проходят люди, и я оглядываюсь, надеясь увидеть среди них Сакши или Перри. Или хоть кого-нибудь, кто не похож на супермодель и не собирается задирать меня.

Но никто даже не смотрит в нашу сторону, так что я сама по себе.

– Совершенно уверена, что не занимала ничьего места, – говорю я, не оставляя попыток протиснуться между ними.

– Здесь есть только одно место с полной стипендией, ты это знала? – спрашивает Кэролайн. Вблизи черты слишком острые, и красавицей ее не назовешь, но что-то есть в ее ровной осанке и приподнятом подбородке – благодаря им она выглядит более эффектно.

– Нет, не знала, – говорю я, высматривая пути обхода. Новая Милли Скандалистка пока доставляла мне одни неприятности, так что я вернулась к амплуа Милли Скромняги.

Я не удержалась и добавила:

– Я заслужила эту стипендию, но мне жаль, что…

Усмехнувшись, Ильзе подошла ко мне:

– Заслужила. Семья Розы отправляла в Грегорстоун студентов с самого его основания. Это первый год, когда здесь не учится никто из семьи Хэддон-Уэверли.

– Благодаря тебе, – добавила Кэролайн. – Ее просто потрясла новость о том, что они решили дать стипендию какой-то выскочке из низов непонятно откуда.

Я уставилась на них. Я же не виновата! Выскочка из низов? Мы вообще в каком веке живем? Они думают, что я была уличной торговкой цветами?

– А зачем кому-то из ваших подруг стипендия? Разве у вас не целая куча денег? У вас же есть… крепостные крестьяне.

Кэролайн сжала губы, скрестила руки на груди и уставилась на меня:

– Ты что, совсем не понимаешь, как здесь все устроено?

Тяжело вздохнув, я перевесила сумку на другое плечо:

– Нет, поверь. А теперь, пожалуйста, дайте пройти.

Ильзе не унимается:

– Господь милосердный, Флора была права насчет тебя.

Замечательно. Она перешла к тактике «а кто-то там про тебя плохо говорил». Я собираюсь ответить, что мне все равно, что там говорит Флора, и вдруг слышу громкий и четкий голос Сакши:

– Эй, вы двое. Закончили?

Кэролайн и Ильзе повернулись, посмотрели куда-то вверх и увидели Сакши. Ее длинные темные волосы падают на плечи, на лице презрительное скучающее выражение – такое крутое, что я даже взяла его на заметку, начну тренироваться перед зеркалом сегодня же. Что-то мне подсказывает, что оно еще пригодится.

К моему удивлению, это сработало. Подруги Флоры злобно посмотрели на меня, но сдались. Сакс отряхнула руки, словно завершила что-то неприятное, но неизбежное.

– М-да уж, что с них взять – говорит она, качая головой. Она подходит ко мне и обеспокоенно кладет руку мне на плечо:

– Ты в порядке?

– Ага, – отвечаю я, – я же училась в Техасе, так что эти девочки меня не испугают. И их попытка унизить меня такая… оригинальная?

Сакс улыбнулась. Мы идем по коридору, она берет меня под руку:

– Поверить не могу – они все еще переживают из-за Роуз Хэддон-Уэверли. Все уже, двигайтесь дальше, живите настоящим, Боже ты мой!

Она говорит, взмахивая рукой. Я поднимаю голову и смотрю на нее:

– Ты, значит, подслушивала?

Сакши качает головой:

– Неа, ну а о чем еще они могли говорить? В наших кругах тогда такой шум поднялся: как же так, Роуз не поступила, – она снова преувеличенно вздыхает. – Пару лет назад ее отец потерял целое состояние. Лошадиное фиаско.

Даже знать не хочу, что такое «лошадиное фиаско». Я спрашиваю:

– Значит, есть не только богатые богачи, но и бедные богачи?

Сакс кивает:

– И вторых больше, чем ты думаешь. Это не я, конечно: папе принадлежит половина Белгравии. И не Кэролайн с Ильзе. И не Перри. Поэтому он, наверное, женится на поп-звезде или вроде того, несмотря на всю свою… – она снова взмахнула рукой. Похоже, это означало сейчас «вообще все, что есть в Перри».

Она хлопает меня по руке:

– А, не переживай. Скоро во всем разберешься.

Она улыбается, и я заставляю себя улыбнуться в ответ, но в голове промелькнула мысль: «Это вряд ли». Остаток дня прошел как обычно – уроки, чудное чаепитие в четыре часа – никак к нему не привыкну. Но часов в шесть я уже в комнате, читаю «Мельницу на Флоссе[16]16
  Мельница на Флоссе (англ. The Mill on the Floss) – роман Джордж Элиот, впервые опубликованный в 1860 г. Роман рассказывает о судьбе Мэгги и Тома – брата и сестры, живших на берегу вымышленной реки Флосс.


[Закрыть]» и изо всех сил стараюсь не замечать щелканья пальцев Флоры по клавиатуре.

Это, можно сказать, подвиг – она стучит по ним изо всех сил. Наверное, представляет мое лицо.

Мой ноутбук тоже включен и стоит у меня на кровати – я жду звонка от Ли. Булькает оповещение, я откладываю и книгу и с улыбкой беру ноутбук.

Сообщение.

И это не Ли.

Это Джуд.

Всего одного слово:

– Привет?

От этого знака вопроса я поморщилась. Пальцы зависли над клавиатурой. Ответить или нет? Почему она пишет сейчас? Она…

– Тук-тук, – доносится голос.

Я поднимаю взгляд и… ничего себе! У нас в дверях стоит безумно горячий парень. Темно-каштановые волосы, сияющие голубые глаза. На нем зеленый свитер и крутейшие джинсы из всех существующих. Непонимающе моргаю, пытаясь понять, откуда взялся такой красавец.

Тут меня осенило.

Это, наверное, парень Флоры. Они идеально подходят друг другу. Наверное, он сын герцога или виконта, или еще кого.

Как я и думала, Флора хлопает крышкой ноутбука и вскакивает с кровати, воскликнув:

– Себ!

Наблюдаю, как она пробегает через комнату и кидается ему в объятия. На их лицах появляется прелестное выражение.

Они, конечно, оба сногсшибательны, но улыбаются друг другу совершенно не влюбленно. Между ними нет искры. Они выглядят почти как…

– А это кто? – спрашивает Себ, глядя на меня через плечо Флоры. Она отстраняется и одаривает меня оценивающим пренебрежительным взглядом.

– Соседушка. Квинт, – представила она меня, как будто пара лишних слов обо мне причинили бы ей невыносимые страдания.

Лаконично.

– Ну, соседушка Квинт, – говорит Себ, подходя ко мне и протягивая руку. – Я брат Себ, – он улыбается, на его щеках появляются ямочки. – Прозвучало так, будто я какой-то монах.

Фыркнув, Флора хлопает его по плечу:

– О, монах из тебя бы вышел никакой.

Я зависла на слове «брат». Это брат Флоры? Они будто бы одного возраста, но не слишком похожи, хотя в генетическую лотерею выиграли оба.

Я вспоминаю, что он не просто брат.

– Я думала, вы близнецы, – уточняю я, пожимая Себу руку. Мягкая и теплая – уверена, что от такого прикосновения куча девчонок бы потеряли голову.

– Согласен, мы не очень похожи. Мы двойняшки, – говорит он и улыбается Флоре. – Она старше на три минуты и постоянно мне об этом напоминает.

Он оглядывает нас с почти дьявольским блеском в глазах и улыбается:

– Ну что, повеселимся?