Текст книги "Дар демона"

Глава 13

Арон поднял голову, услышав робкий стук в дверь. Вот она приоткрылась, светловолосый паж протиснулся внутрь, словно не мог открыть шире и войти нормально, испуганно замер у порога. Сколько раз он приходил сюда? Три? Больше? И с каждым разом его страх все усиливался.

– Да не съем я тебя… – Арон вздохнул, жестом веля мальчику сесть. Тот подчинился, но опустился лишь на самый краешек стула, словно готовясь в любой момент вскочить и убежать.

– Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя Дар? – Арон решил не тратить время на вступление и сразу перешел к тому, для чего позвал ар-Корма.

– У меня? – Судя по несчастному выражению лица, парень решил, будто над ним собираются жестоко подшутить. Ответ ясен.

– У тебя. Не будь Дара, ты бы не сумел коснуться вчера шара Истинного Света. И не будь твой Дар Темным, Свет бы тебя не обжег.

Паж вздрогнул и отрицательно затряс головой.

– Ты со мной не согласен? – для вида удивился Арон. – Тогда проверим еще раз. Знаешь, что это такое? – Северянин протянул руку, воплощая нужный образ. Возможно, существовал и другой способ, но прежний Тонгил не счел нужным упомянуть о нем в дневнике.

Воздух вокруг ладони Арона потемнел, дымка сгустилась и приобрела очертания змеиного тела. Змея – Арон не взялся бы сказать, была ли она всего лишь творением магии или же перенеслась сюда из другой реальности – свернулась вокруг руки мага в тугие кольца, потом распрямилась и медленно поплыла по воздуху к Риену.

– Так ты знаешь, что это? – повторил северянин.

– Да, – не отводя взгляда от полупрозрачной сущности, прошептал паж. – Змея Тьмы.

– Отлично, – тоном довольного учителя проговорил Арон. – Значит, должен помнить – она, если ей позволить, сразу при проявлении убивает Светлых магов.

– А обычных людей? – жалобно спросил юноша.

– Ты не обычный. – Арон усмехнулся.

Змея приблизилась к пажу и повисла в воздухе. Сейчас Арон мог поклясться, что существо действительно было живым: он ощущал его доброжелательное любопытство, направленное на юношу. Однако младший ар-Корм чувств змеи не разделял: сидел напряженный, насмерть перепуганный.

Змея скользнула ближе, уже ничем не напоминая тень, – обычная тварь из плоти и крови. Обвилась, словно ласкаясь, вокруг запястья мальчика, скользнула выше, обняла черными кольцами за шею. И исчезла.

– Убедился? – поинтересовался северянин. Но юноша лишь отрицательно затряс головой.

– У меня не может быть Темного Дара, – прошептал, не глядя на мага. – Меня проверяли.

– Ну конечно. – Арон с благодарностью подумал о замечательной книге в черном переплете, где прежний Тонгил предусмотрительно описал подобный случай.

– Конечно, тебя проверяли, но прежде кто-то успел запечатать твой Дар. Ты можешь и не помнить, ведь это делают даже с младенцами. Вероятно, твои родители не желали иметь в своей семье Темного.

– Это невозможно! – Младший ар-Корм осмелился вскинуть голову и посмотреть магу прямо в глаза. – Если бы у меня был Темный Дар, его не стали бы запечатывать! Отец бы меня просто… – Голос юноши прервался, а глаза испуганно округлились.

– Что-то вспомнил? – мягко поинтересовался Арон, удерживая взгляд пажа.

– Мне исполнилось… Я не помню сколько… – Юноша сглотнул и попытался отвести глаза, но отчего-то не получилось, а неожиданно обретенное воспоминание рвалось наружу. – Мама… графиня… повезла меня в столицу. В странной комнате сидел незнакомый старик. Он делал что-то… что-то непонятное. А потом я заснул. И забыл об этом.

– Своей матушке ты обязан жизнью дважды, – сделал вывод Арон.

– Но это… это все равно невозможно! – с отчаянием проговорил паж.

– Почему? – догадываясь, что именно услышит, спросил Арон. И действительно услышал.

– Я не могу оказаться Темным! Я ведь не чудовище!

В голосе ар-Корма звучала мольба, словно юноша действительно ждал, будто маг согласится с ним и признает: Риен никак не может оказаться отвратительным носителем Темного Дара, ведь у него для этого слишком чистая, светлая и потому непригодная душа.

Ничего такого Арон не сказал, только молча покачал головой. Он прекрасно понимал, что испытывает сейчас парень.

– Не попади ты ко мне в замок, – произнес северянин, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, – твой Дар еще долго бы не проснулся. Может, и никогда.

– А его нельзя снова усыпить? – с отчаянной надеждой спросил младший ар-Корм.

– Шансов не больше, чем вернуть вылупившегося птенца в скорлупу. И от твоего желания здесь ничего не зависит… Значит, любящий отец убьет тебя, если узнает о Темном Даре? – уточнил Арон, вспомнив вырвавшуюся у Риена фразу.

Тот вздрогнул, но ответил:

– Я не знаю. Других наследников у отца нет. Но…

– Но лучше ему не знать столь шокирующую новость, – заключил Арон. Устало вздохнул, поймав взгляд мальчишки, полный отчаяния.

– Что я должен делать, чтобы отец не узнал? – спросил тот обреченно. Должно быть, живое воображение уже подсказало юноше некоторые варианты.

– Ничего. – Арон пожал плечами. – Будешь жить в замке, как прежде. – И добавил, прекрасно понимая, какие именно мысли больше всего не дают юноше покоя: – Для постельных утех ты мне не нужен – не в моем вкусе. Ступай! – Арон махнул рукой в направлении двери. – И старайся реже попадаться мне на глаза.

Мальчишка вскочил на ноги, но любезным разрешением воспользоваться не поспешил.

– Вы возьмете меня в ученики?

– Что? – В этот раз пажу удалось по-настоящему удивить Арона.

– Раз я Темный…

– Делать мне нечего – учеников брать, – буркнул Арон. – Да и возраст у тебя неподходящий. До пятнадцати лет ученик или не доживает, или становится подмастерьем.

– Тогда что со мной будет? – жалобно спросил Риен.

– Не знаю, – раздраженно произнес Арон, действительно не представляя, как ему поступить с заложником, у которого обнаружился Темный Дар. – Боги подскажут. Когда-нибудь. А теперь иди.

– Да, господин. – Юноша поклонился и пошел к выходу, но в дверях вновь замер. То ли потрясение стало тому виной, то ли сегодняшнее доброжелательное поведение Тонгила, но страх Риена перед грозным Темным магом изрядно уменьшился. Либо же младший ар-Корм вспомнил: отношения между носителями Темного Дара определялись жестким набором условий и убийство одним другого из прихоти считалось неприемлемым. К своим Темные всегда относились лояльнее, чем к простым людям, и уж тем более чем к Светлым. Кроме того, Риена заметно мучил некий вопрос. – А если я начну магичить? – В голосе юноши прозвучал ужас.

– Если подобное произойдет, немедленно приходи ко мне. – Арон вздохнул. – Найду тебе какого-нибудь учителя. Но вряд ли это случится в ближайшие два месяца.

И про себя понадеялся, что пример, описанный прежним Тонгилом, где у «распечатанного» мага врожденная сила начала искать выход только через полгода, подойдет и Риену. У Арона без того хватало забот.

Сразу заняться проблемой любопытного Ресана не удалось – встреченный стражник оказался посланцем Арона. Мэа-таэля желали видеть.

– Допрос проведешь ты, но в моем присутствии. – Арон выглядел таким усталым, словно случилось что-то более серьезное, чем эти глупые покушения. Но как полуэльф ни напрягал память, никакой крупной неприятности припомнить не мог.

Когда они вошли в первую камеру, Вольный, уже в человеческом обличье, сидел на полу, обхватив голову руками. На их приход оборотень не отреагировал, даже не пошевелился, словно не услышал.

Арон остановился в некотором отдалении от пленника, кивнул Мэа-таэлю.

– Поговорим по-хорошему? – поинтересовался у оборотня полуэльф, встав на таком расстоянии, чтобы при рывке тот не смог его достать.

– Поговорим. – Оборотень поднял голову и встретился с Мэа-таэлем взглядом. – Теперь без разницы.

Рассказ оборотня оказался прост и краток. Слуги Гиты вырезали его родной клан не полностью, многих захватили живыми. Под угрозой казни его семьи Волк принял имя раба Гиты и принес богине клятву верности. Он был не первым, кому это предложили, и видел, как поступили с семьями отказавшихся.

Вместе с еще двумя Волками, кто тоже поставил спасение родных выше чести, оборотень присоединился к отряду. Жрецы Гиты наложили на них заклятия, обязавшие оборотней напасть на Тонгила сразу, как увидят. Жрецы опасались – если промедлить, маг почует угрозу.

Приди Тонгил к Вольным после восхода луны, как предполагалось, у оборотней на пике их силы, увеличенной жрецами, был бы шанс. Тогда остались бы живы их семьи. Но теперь, узнав о провале плана, слуги Гиты уничтожат всех.

– И ты поверил, что они не сделали бы этого в любом случае? – поинтересовался Мэа-таэль.

– Они поклялись именем богини, – устало ответил оборотень.

– Гита – самая вероломная из богинь, – впервые за все время заговорил маг. – Дословно выполняя клятву, она обязательно находит способ ее нарушить. Как именно звучало обещание жрецов?

Оборотень посмотрел на человека, которого несколько часов назад пытался уничтожить.

– Они поклялись не убивать мою семью и отпустить всех на свободу, как только ты умрешь.

– Вот как? – Арон криво усмехнулся. – Они действительно могли бы отпустить твою семью на свободу – в глубину пропасти или посреди соленого океана. Ты ведь никак не оговорил безопасность родных? Нет? А еще жрецы Гиты любят накладывать заклинания, не убивающие прямо, но способные привести к медленной смерти от вполне естественных причин. Например, в сотни раз ускорив старение.

– Откуда тебе знать? – недоверчиво спросил оборотень.

– Так умер мой отец, – после паузы ответил маг.

– Ты никогда прежде не рассказывал о своих родителях, – неуверенно начал Мэа-таэль, когда, закончив обход новых заключенных, они поднялись на башню. Маг пожал плечами, не глядя на него.

– Не самая приятная тема.

– Ты говорил, что осиротел рано и детство у тебя было не из легких. И никогда не упоминал ни об отце, ни о матери, рассказывал только об учителе, который подобрал тебя в Киретском княжестве во время Синей чумы…

– Что еще я говорил о своем детстве? – пустым голосом спросил маг.

– Да почти ничего. – Полуэльф вздохнул и, решившись, добавил: – Арон, ты последние дни на себя не похож. Что случилось?

Маг молчал очень долго, и Мэа-таэлю уже стало казаться, вовсе не ответит. Но тот отозвался, словно бы через силу, все так же глядя куда-то в сторону, будто разговаривая с проемом окна:

– Случился неудачный эксперимент. Очень неудачный.

– И?.. – Полукровка даже боялся представить, что именно Арон мог счесть неудачным экспериментом, слишком уж разнились понятия «неудачности» у мага и нормальных людей. Стоило только вспомнить событие полугодовой давности, когда вышедшая из-под контроля эмеаль Земли до основания разрушила южную башню, а Арон лишь пожал плечами и назвал это досадным побочным эффектом. Башню, кстати, закончили отстраивать совсем недавно.

– Ты ведь не умираешь? – не выдержал Мэль.

– Нет, – хмыкнул маг. – С чего ты взял? У меня всего лишь провалы в памяти.

Глава 14

– Провалы в памяти, – повторил Мэа-таэль, чувствуя, как становятся на место разрозненные части мозаики. – Почему ты не сказал раньше?

Маг тихо и совсем на себя не похоже вздохнул.

– Откуда я знал, можно ли тебе доверять? Я и сейчас…

– Ты меня три раза спасал, – сказал Мэль, понимая, что на человека, забывшего о прошлом, обижаться нельзя, но жгучую обиду все равно ощутив. – А еще я тебе должен жизнь брата. Арон, духами предков клянусь, я тебя не предам!

– Верю, – после паузы кивнул маг.

– Что именно ты помнишь?

– Отрывки, – пожал плечами Арон. – А иногда я не помню, а просто знаю… Мэль, у меня есть дети?

Полукровка вздрогнул.

– Ты это у меня спрашиваешь?!

– Больше не у кого. – Арон криво улыбнулся.

– Ты никогда не упоминал при мне об этом. – Полуэльф хмыкнул при мысли, пришедшей в голову следом. – От мальчиков детей не бывает.

Маг рассмеялся, на этот раз вполне искренне.

– Данный факт мне известен, о мудрейший из мудрых! Но разве это значит, что в моей жизни никогда не было женщин?

– Были, конечно, – признал Мэа-таэль. – Но прежде отеческих порывов я за тобой не замечал. Хотя… – От внезапно появившейся идеи полуэльфу стало очень не по себе.

– Да? – полюбопытствовал Арон.

– Ничего, потерял мысль, – пробормотал Мэа-таэль, на самом деле изо всех сил стараясь от означенной мысли избавиться. Конечно, Арон Тонгил – Темный, но неужели для восстановления памяти он способен принести в жертву собственного ребенка?

Они почти до утра сидели в покоях Арона, и полуэльф рассказывал о прошлом. Не все, конечно, и даже не десятую часть тех мелочей, из которых состоит жизнь любого человека, но достаточно, чтобы жадный блеск в глазах мага чуть поутих и поток его вопросов уменьшился.

Все встало на свои места, нашлось объяснение всем неправильностям в поведении мага; только вот, когда полуэльф уже входил в свои комнаты, перед мысленным взором внезапно и четко проявилась картина…

Арон Тонгил и черноволосый мальчик лет десяти идут по темным переходам подземелья, по коридору, ведущему к лабораториям мага. Мальчик шагает беззаботно, взгляд у ребенка невинно-доверчивый, бесстрашный. Вот он поднимает голову, что-то спрашивает у Арона, и Мэа-таэль замечает, как сильно они похожи, маг и этот ребенок.

Арон кивает, улыбается и распахивает перед сыном дверь самой страшной из лабораторий – той, откуда люди никогда не возвращаются живыми…

В монастыре Ресан привык выстаивать долгие службы, часами петь священные гимны и читать бесконечные молитвы на гортанном языке древней Аккеи. Но Темная магия, пропитавшая каждый угол замка, давила на юношу; если утренние чтения Ресан еще сумел выдержать, то к вечеру сил почти не осталось.

Чтец начал запинаться уже в первую четверть часа, а потом у юноши и вовсе сел голос. Тар Аримир недовольно хмурился, но изменить ничего не мог и в конце концов отослал Ресана, строго-настрого велев тому лечить горло. Великая Солнечная неделя только начиналась, и если в другие дни бог Солнца мог простить небрежение при исполнении молитвенного долга, то в свою святую седмицу был строг.

Освободившись, Ресан некоторое время побродил по восточному крылу. Выходить на галерею, ведущую в основное здание, он не рискнул – теперь там стояли два мрачных стражника. Побродил, а потом вернулся в еще пустую комнату для слуг и завалился спать, загадав проснуться вскоре после полуночи. Невидимка внутри него умел безошибочно отмерять время сна и никогда не ошибался.

Не подвел он и в этот раз.

Остальные слуги крепко спали, не потревоженные пробуждением юноши. Ресан тихо сполз на пол и вытащил из-под койки с вечера приготовленный дорожный мешок, надел лямки. Выскользнул за дверь. На галерею юноша идти поостерегся, вышел через двор к той башне, на которую днем ему показал мальчишка. Обходной путь оказался намного длиннее – впрочем, на то он и обходной.

И во внутреннем дворе восточного крыла, и дальше было безлюдно. Больше всего Ресан опасался нарваться на особую стражу Тонгила – его оборотней, которые стерегли замок ночами, когда стражники-люди спали. Но пока Светлые боги миловали.

Впереди выросла башня – громада с черными провалами окон. Ресан достал из мешка лунник – белый камень, светящийся в темноте, сжал в руке. И двинулся вверх по пустой, без единого стражника, лестнице. На третьем этаже свернул в темный коридор и пошел, отсчитывая двери.

Вот и нужная. Если только его не обманули…

Несмотря на глубокую ночь, дверь отворилась прежде, чем костяшки пальцев юноши во второй раз прикоснулись к ее темному дереву. Выпустила широкую полосу света и явила Риена – изрядно вытянувшегося за последние месяцы, потерявшего прежний загар и более бледного, чем хотелось бы Ресану.

При виде гостя лицо младшего ар-Корма утратило остатки румянца.

– Ты что здесь делаешь? Да еще в таком виде? – выдохнул он испуганным шепотом.

– Я за тобой, – последовал твердый ответ.

Риен выглянул в коридор и, убедившись, что никто за ними не наблюдает, втащил гостя в комнату. Тщательно запер дверь и развернулся, прижимаясь к деревянной поверхности спиной. С обреченным видом посмотрел на черноволосого и приглушенно воскликнул:

– Ох, Росана, ну нельзя же быть такой дурой! Или ты хочешь втравить нас в еще худшие неприятности?

Риен тоскливо смотрел на сестру, столь на себя не похожую, затянутую в мужской костюм, да еще с этими черными волосами, и пытался не думать о том, что теперь с ними обоими будет. В том, что будет непременно, юноша не сомневался – Тонгил знал обо всем, творящемся в его замке. Но даже если Росане чудом богов повезет стать исключением, обязательно вмешается проклятый полуэльф.

– В жизни не поверю, что отец тебя отпустил, – вздохнул Риен. – Сбежала?

Росана независимо пожала плечами.

– Ну да.

Было странно смотреть на худого паренька с разворотом плеч, совсем не подобающим изящной девушке, с мальчишеской плоской грудью и сознавать, что это действительно его красивая вредина-сестра.

Только лицо осталось почти прежним.

– Амулет личины? – осведомился Риен без особой надобности. Девушка кивнула.

– Сними, а? – попросил юноша. – Не могу тебя в этом облике видеть, не по себе как-то.

– Понимаю. Я себя за последние недели девушкой перестал… перестала ощущать. – Росана расстегнула сережку с каплей жемчужины – такие носят многие юноши с четырнадцати лет, – сняла с шеи подвеску, потом тонкий обруч кольца. И наконец вынула из воротника рубашки маленькую, почти незаметную иглу с утолщением на конце.

– Амулет на четырех якорях? – с невольным уважением проговорил Риен. Сестра усмехнулась.

– На пяти, – и распустила косицу на виске, вынув из нее серебристую нить.

Облик потек, меняясь: сузились плечи, проявились изящные бедра, а на груди красноречиво приподнялась рубашка. Посветлели волосы, став того же оттенка, что и у Риена.

– Ну как, теперь обнимешь? – поинтересовалась Росана, сумев каким-то образом соединить в одном вопросе ехидство с любовью и заботой о нем, Риене. А потом со всхлипом повисла у брата на шее…

Глава 15

Прием у императора закончился катастрофой.

Конечно, и прежде несдержанность Росаны ар-Корм приводила к неприятностям. Керану, старшему брату, когда он был еще жив, дважды пришлось драться на поединке с кипящими от негодования благородными тарами, не имевшими возможности вызвать на дуэль саму обидчицу. Одна ее невинная шутка над наследным принцем стоила графу унизительного извинения перед императором, а самой Росане – полгода в монастыре.

Однако ее прежние выходки и рядом не стояли с последней: девушка прилюдно оскорбила Темного мага. И не просто Темного мага, что уже невесело, а Тонгила – того самого, который за последние годы сумел подмять под себя весь север империи. И сам его величество, и Императорский Совет отчего-то в дела Темного не вмешивались, избирательным образом ослепнув и оглохнув.

Да, великолепный бал в честь весеннего равноденствия обернулся катастрофой.

Узнав, что натворила его сумасбродная дочь, граф лишь бросил короткий ледяной взгляд на ничего еще не понявшую девушку, продолжавшую улыбаться от радости своей победы и посрамления чернокнижника, и велел начальнику стражи немедленно отвезти ее в самое дальнее от столицы имение, в окрестности Кирет-града. А сам остался в столице, надеялся еще что-то исправить.

В изгнании Росана с удовольствием вспоминала лицо мага, которому она так изящно указала на его – безродного выскочки – место. На неуместность его пребывания среди благородных господ. Вспоминала, как удалось, благодаря подслушанным сплетням, найти его самое уязвимое место и надавить на него, как Тонгил окаменел, а потом сорвался и устроил вульгарный скандал.

Да, поначалу думать об этом было приятно, но шло время, и вскоре доверенная служанка стала приносить ей странные новости. Такие, как известие о небывало сильном дожде, который упрямо не выходил за границы майората графа ар-Корма, не прекращался ни днем, ни ночью, размыл укрепленные берега рек и подпоры мостов, превратил всегда сухие долины в заливные луга, а затем и вовсе в болота.

Потом прошел слух о нападениях на людей и скот невиданных прежде водных хищников в серых ребристых панцирях, в два человеческих роста длиной, с частоколом зубов в огромной пасти. Затем – о новой болезни, когда от укуса обычных комаров людей вдруг начинала косить лихорадка. И, наконец, о дне, когда все внезапно закончилось: исчезли прожорливые твари, выздоровели люди, не по-весеннему жаркое солнце принялось выпаривать воду, а сильный ветер – относить образовавшиеся облака дальше на запад, не давая им вновь пролиться дождем.

Оказалось, что граф откупился от колдуна, пожертвовав единственным оставшимся в живых сыном – отправил пятнадцатилетнего Риена в замок Тонгила заложником.

Узнав о последствиях своей «победы», Росана разбила все, что попалось под руку, а потом проплакала целую ночь. Последний раз она так ревела, когда услышала о гибели Керана. Но если в смерти старшего брата девушка была невиновна, то Риен пострадал из-за нее.

Никто из родителей к ней так и не приехал, ничего не сообщил, только Делия прислала длинное письмо, кое-где в пятнах потекших чернил. Младшая сестра рассказала, как отправляли Риена и как хорошо держался братишка, хотя понимал: шансов вернуться живым у него немного. Как графиня после того слегла и не вставала неделю, а граф, враз почерневший, почти не выходил из кабинета, а если когда и появлялся, то часто замирал и смотрел в одну точку, словно на что-то, остальным невидимое. И как сама Делия не могла сдержать слез каждый раз, когда думала о случившемся…

В письме сестра ни разу ни в чем не упрекнула Росану, но от этого было только больнее.

После бала, на котором Росана сломала жизнь брату, прошло полтора месяца. Почти все это время, вынужденно проведенное в киретской глухомани под домашним арестом в компании одной лишь горничной, девушка мучилась и переживала. О происходившем дома она узнавала только из писем сестры – никто из родителей на ее послания не отвечал. Иногда Росане казалось, что отец с матерью, угнетенные потерей сына, вычеркнули непутевую дочь из своей жизни. Сложно сказать, что бы натворила расстроенная девушка дальше, но случайно подслушанный разговор дал ей подсказку, придав жизни смысл и цель.

Росана сидела в тенистой беседке в крохотном парке – единственном месте, куда ей разрешалось выходить, – когда по усыпанной гравием дорожке, не заметив ее за сплетением ветвей, прошли двое. Один – кряжистый, наполовину седой начальник стражи, второй – незнакомый Росане молодой воин.

– Останешься за главного, пока не вернусь, – говорил седой. – За девчонкой следи внимательно: граф боится, что эта сумасбродка попытается сбежать.

– Почему ее вообще здесь держат? – Энтузиазма в голосе молодого не ощущалось. – Почему не отдали Тонгилу вместо наследника, раз уж она все это заварила?

– Чародей сам назначил цену. – Начальник стражи покачал головой. – От девчонки отказался… Ну да ладно, вернемся к делу. Стража должна стоять не только у комнат самой девицы, но также у главных дверей и черного хода. И не забудь… – Люди отошли уже слишком далеко, и навострившая уши Росана не смогла больше уловить ни слова из их разговора.

Но побег… Стало быть, драгоценный родитель, побрезговавший написать и пару строк провинившейся дочери, всерьез озаботился превращением этого дома в тюрьму для нее.

Что теперь? Через полгода – год, когда все успокоится, ее, как племенную кобылу, продадут какому-нибудь высокородному недорослю, а Риен так и сгниет среди мрачных лесов севера? Может, отец и любил своих детей, но положение в обществе всегда стояло для него на первом месте.

Росана медленно поднялась на ноги, одернула подол платья. В ее голове уже формировался план, и подробности его привели бы графа в ужас. Печаль и переживания девушки приняли осязаемую форму, Росана не собиралась успокаиваться, пока не исправит то, что натворила, а упрямства в ней было больше, чем во всех остальных ар-Кормах, вместе взятых.

Обыскав выделенные ей комнаты на предмет хоть чего-то подходящего для побега и ничего не найдя, девушка глубоко задумалась…

Шел седьмой день с тех пор, как уехал старый волчара, сотник Игрем, и стражники успели слегка расслабиться. Последние полтора месяца, посвященные охране девицы ар-Корм, называть тяжелыми было никак нельзя, но с отъездом Игрема, все же гонявшего их иногда с полной выкладкой по лесу, жизнь и вовсе показалась медом.

Молодой Исан, воспитанник ар-Корма, заместителем Игрема стал недавно и в глуши успел заскучать. Да и работа ли это для молодого амбициозного дворянина – сторожить взбалмошную девицу, пусть даже дочь графа?

Исану хотелось на границу, за подвигами и славой. Так что стражников он особо не проверял, почти все время посвящая изучению военного дела – юноша мечтал стать великим полководцем.

Игрем стражников ставил всегда по двое и каждую ночь, страдая бессонницей, обходил лично. У будущего великого воителя сон оказался крепким, поэтому уже на вторую ночь стражи решили кидать жребий и караулить по одному, а на третью и вовсе спихнули это дело на молодежь.

Молодежь в лице еще безусого Лига, сперва заворчавшая, после первого одиночного дежурства возражать перестала. Выяснилось, что скучать в одиночестве под темным балконом и перешучиваться с хорошенькой девушкой, на этот балкон вышедшей, – две огромные разницы. Дочь ар-Корма оказалась милой и дружелюбной, а шустрый ночной ветерок иногда так заманчиво приподнимал подол ее шелкового халата…

На третью ночь их оживленного общения добросердечная девушка таинственным шепотом сообщила Лигу, что у нее для него сюрприз, и спустила на веревке бутыль хорошего вина. Качество напитка Лиг тут же благодарно оценил, но мысли после дегустации отчего-то потеряли ясность, а потом и вовсе затянулись сонным туманом…

Внизу с блаженным выражением на лице обнимал бутыль похрапывающий молодой стражник. Служанка, тоже хлебнувшая чудесного напитка, сопела на лежанке. План успешно выполнялся.

Убедившись в отсутствии свидетелей, Росана сбросила на траву самодельный походный мешок, потом слезла сама, избавила стражника от плаща и камзола, но со штанами вышла заминка – девушке еще никогда не приходилось снимать с мужчины данный предмет одежды. Пришлось глубоко вздохнуть и напомнить себе, что это для благой цели. Помимо одежды Росана позаимствовала у стражника оба кинжала с широкими лезвиями и связку «жал» – метательных лезвий.

Имение ар-Кормов находилось в южной части Киретских предместий, среди подобных ему владений купцов Золотой гильдии и знатных вельмож. Каждый особняк окружали высоченные стены, и собственность отца Росаны исключением не была. Хорошо хоть на кладку стены пошли крупные, толком не обтесанные камни, с удобными выбоинами в некоторых местах. Да и деревце, росшее почти вплотную к ограде, помогло на эту самую стену взобраться.

Уже сползая на противоположную сторону и плюхаясь на весеннюю мягкую траву, девушка с возмущением подумала, что таким же образом любой вор мог забраться в имение. Слуги, оставшиеся без хозяйского глаза, не догадались воткнуть в верхнюю часть стены острые камни и ломаный сланец, а на ночь выпустить сторожевых собак. Будь Росана полноправной хозяйкой, уж она бы им объяснила…

Кирет, находящийся за несколько тысяч миль от ближайшей границы, привык к безопасности. Уже несколько столетий как он вылез за пределы прежней городской стены, но так и не обзавелся новой. Да и к чему? Кочевники даже в самые засушливые годы, когда голод выгонял их из Степи, сюда не доходили, варвары-северяне вглубь континента на боевых кораблях не заплывали, а крупных гражданских войн в Империи не случалось уже несколько поколений. И даже Темный маг, подбиравшийся к ним все ближе и ближе, киретцев не напугал и не пробудил от сонного спокойствия. Мало ли их появлялось, таких вот временных властителей? Горожане поклонятся, откупятся – и вновь все будет хорошо, будет по-прежнему.

Хотя Кирет и лежал далеко от южной границы, обитателями его являлись не только коренные имперцы. Здесь можно было встретить и смуглого септа, и белокожего темноволосого северянина, и рыжего, как закатное пламя, обитателя Югерского архипелага. А если знать, в какой переулок зайти и на какой двери выбить условную дробь, то даже и настоящего кочевника – черноволосого, несмотря на почтенный возраст, с миндалевидными глазами, напоминавшими эльфийские.

– Дедушка! – Радостно взвизгнув, Росана подпрыгнула и повисла на шее старого туура. – Как я рада тебя видеть!

Старый шаман, который, собственно, приходился отцом кормилице Росаны, историю непутевой «внучки» выслушал с сочувствием, ведь это последнее дело – бросать свою кровь в беде. Так заповедовал Многоликий и так говорили духи предков – нет и не может быть у человека ничего более ценного, чем семья и род. И если получилось, что младший в семье пострадал от действий старшего, то старшему и выручать.

Да, дед все понял правильно. И помог. Очень помог, иначе не удалось бы Росане запастись всевозможными амулетами и попасть в караван в чужом облике и под чужим именем.