Текст книги "Краткая история Японии"

Часть III
Средневековая Япония

9
Правление военных домов

В конце XII века система государственного управления в Японии претерпела изменения, определившие ее облик на следующие 700 лет. Пять столетий назад система государственного управления была преобразована через заимствование китайских идей и обычаев, семь столетий спустя, оказавшись лицом к лицу с западными державами, лидеры Японии осознанно начали превращать страну в современное государство. Перемены 1180-х годов, которые в конце концов привели к власти военные дома, были спровоцированы не страхом перед иностранной агрессией и не желанием извлечь выгоду из чужеземных примеров, но медленным изменением соотношения сил внутри самой Японии.

Страна вступала в новую эпоху, которую историки обычно называют феодальной. Характерными признаками феодализма в ней были, как и на Западе, феодальное землевладение, система вассалитета и подчеркнутое преобладание военных идеалов в политике и культуре. Тем не менее существование феодальных владений, то есть компактных участков земли, находившихся в собственности военного дворянства, еще нельзя считать признаком раннего развития феодализма. Встать в определенный срок во главе государства, вытеснив гражданскую аристократию, руководителям военных домов позволил институт вассалитета, прежде всего поведение и лояльность отдельных вассалов.

Кем были эти вассалы? Сначала, в эпоху Хэйан, они еще не представляли отдельную группу в обществе. Это были люди из провинций, состоятельные, некоторые благородного происхождения, удовлетворявшие потребность центрального правительства в порядке и безопасности, будучи эффективной военной силой. Они не являлись профессиональными воинами – скорее, это были местные, как сказали бы сейчас, администраторы и управляющие сёэнов, часто нуждавшихся в вооруженной защите. Со временем все они наладили тесные связи и со двором, и с появившимся широким кругом воинов. Естественно, к их услугам обращались, когда имперскому правительству требовалось подавить общественные беспорядки [65]65
  См.: Friday. Teeth and Claws: Provincial Warriors and the Heian Court // Monumenta Nipponica. 1988. V. 43. № 2. P. 153–185.


[Закрыть]. Именно связь между военачальниками и их последователями, которую укрепляли, с одной стороны, верное служение воина, а с другой – вознаграждение, получаемое им за это от военачальника, превратила бойцов в вассалов.

Вассалитет развивался медленно, не в последнюю очередь потому, что в первые два-три столетия своего существования оставался неотъемлемой частью сложившегося порядка управления во главе с императорским двором, не противопоставляя себя ему. Даже на полностью развитой стадии феодальные учреждения оставались в рамках более древней монархической системы и во многом зависели от нее. С этой точки зрения сёгунат Камакура (1185–1333 годы) заслуживает рассмотрения не только как время окончательного слома и грандиозного видоизменения политического порядка эпохи Хэйан, но и как начальная стадия нового исторического этапа – он и будет называться феодальным [66]66
  Здесь уместно вспомнить, что Сэнсом заканчивает первый том своей великой «Истории» в 1333 г., а не в 1185-м.


[Закрыть].

В XI веке клан Минамото, семья будущих крупных военачальников, вел по распоряжению двора боевые действия в отдаленной северной части страны. Минамото сражались против семьи Абэ, захватившей провинцию Муцу и открыто презиравшей власть двора. Подвиги Минамото-но Ёриёси (988–1075) и воинов из восточной Японии, которые служили ему в этой долгой военной кампании, изложены в письменных документах. Летопись упоминает такой случай:

…В армии Ёриёси был воин по имени <…> Цунэнори <…> родом из провинции Сагами, к которому Ёриёси всегда благоволил. Враг побеждал, Цунэнори прорвался сквозь окружение, ему едва удалось бежать, и он ничего не знал о том, что случилось с Ёриёси. Он спросил солдата, и тот сказал: «Генерал окружен повстанцами. С ним всего пять или шесть человек – вряд ли ему удастся спастись». – «Вот уже тридцать лет я служу Ёриёси, – сказал Цунэнори, – мне шестьдесят, а ему почти семьдесят. Если ему суждено умереть, я намерен разделить его судьбу и уйти с ним в подземный мир». Он развернулся и бросился на вражескую заставу.

При этом были два или три вассала Цунэнори. «Теперь, когда наш господин вот-вот погибнет с честью, разделив судьбу Ёриёси, как мы можем остаться в живых? Мы всего лишь младшие вассалы, но мы тоже люди чести», – сказали они. Они вместе бросились на врага и дрались жестоко. Они убили дюжину повстанцев – и все пали перед врагом [67]67
  McCullough H. A Tale of Mutsu // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1964–1965. V. 25. P. 191–192.


[Закрыть].

Верность являлась первым долгом идеального вассала, и в этом случае понятно, что воины Ёриёси были верны лично ему, а не далекому двору. Конечно, для укрепления долговременных отношений одной лишь верности как таковой недоставало. Воины хранили верность военачальникам, поскольку могли рассчитывать на вознаграждение за свою службу. Представители складывающегося вассального сословия уже занимали должности в сёэнах и получали долю доходов от продукции поместий. Выдающиеся военачальники, такие как Ёриёси, могли подтверждать или увеличивать доходы местных администраторов и управляющих сёэнов, чем привлекали к себе вассалов. В тех областях Японии, где эти процессы шли активнее всего, сословие провинциальных управляющих сёэнов могло надеяться на улучшение своего собственного положения именно благодаря верной службе, непосредственно вознаграждаемой военачальником. Сын Ёриёси, прославленный воин Ёсииэ (1041–1108), упрочил связи семьи Минамото с ее вассалами, когда провел с их помощью несколько победоносных кампаний на севере Японии, а затем щедро одарил их. Прочные отношения складывались не только между отдельными людьми, но и между семьями. Воины, служившие главе Минамото в одном поколении, ожидали, что их сыновья так же будут служить сыну их предводителя. Таким образом, к середине XII века военное дворянство начало соперничать с гражданскими владетелями сёэнов в качестве руководителей административного класса этих самых наследственных имений. Такие люди привлекали к себе вассалов, используя право распределения сики, которое на ранней стадии развития японского феодализма заняло место раздачи земельных наделов.

В 1156 году небольшая группа военных за несколько дней разрешила спор о престолонаследии. Этим инцидентом (смута Хогэн) отмечен момент, когда те, кто держал в руках меч, независимо от своих заслуг в других областях жизнедеятельности перестали полностью подчиняться придворным кланам. Первенство среди воинов по-прежнему было предметом спора между семьями Минамото и Тайра. Зимой 1159/1160 года дом Тайра сокрушил Минамото (смута Хэйдзи). Двадцать лет спустя удача снова улыбнулась семье Минамото, и вскоре они уничтожили и Тайра, и память о них (война Гэмпэй). Но все эти «перестановки» среди военного дворянства уже не имели для придворных аристократов никакого значения. В 1160 году они оказались в проигрыше и после этого так и не смогли вернуть себе утраченную власть в былом объеме.

Возвышение и падение дома Тайра

Тайра, первые из военных лидеров государственного масштаба, добились успеха на службе у отрекшихся императоров Сиракавы и Тобы, но пика своего могущества они достигли во времена смуты Хогэн и смуты Хэйдзи в Киото. И те, и другие беспорядки были воспеты в военных романах, созданных, вероятно, спустя 50 лет после описываемых событий, когда люди, живущие при новой организации власти – правительстве военной династии (бакуфу), охотно слушали подобные истории. События 1160 года также вдохновили художников век спустя на создание собрания живописных свитков в стиле ямато-э – Хэйдзи моногатари эмаки. Первый свиток описывает в словах и картинах захват заговорщиками императора Нидзё и сожжение его дворца.

Картина, на которой справа налево разворачивается непрерывное действие, открывается сценой, изображающей пеструю толпу из запряженных волами экипажей дворян, вооруженных всадников, пеших солдат и простолюдинов – все они в беспорядке рвутся к дворцу Сандзё, где им преграждает путь стена дворца, а за ней (во дворе) кружит толпа конных воинов и несколько пеших воинов толкают экипаж императора к одному из зданий. На крыльце стоит воин в доспехах, очевидно, отдавая приказы. В соседнем дворике собралась группа покинутых женщин, один из придворных спасается от свирепого солдата. На заднем плане пылают дворцовые постройки. По дворам скачут вооруженные всадники и рубят на куски несчастных обитателей дворца – некоторые из них пытаются прыгнуть в колодец, уже переполненный людьми. За колодцем на дальнем краю дворцовой территории мы видим, как из ворот выходит толпа воинов, конных и пеших, – среди них двое несут на копьях головы защитников. Позади этой группы мы находим основную массу нападающих, которые окружают императорский экипаж, а затем празднуют триумф [68]68
  Reischauer and Yamagiwa. Translations from Early Japanese Literature. P. 452–453.


[Закрыть].

Серьезные волнения и кровопролития, а также нешуточная политическая борьба продолжались при дворе до смерти императора Нидзё в 1165 году. Затем наступил период относительного спокойствия и порядка – государственное управление, по-видимому, взял в свои руки отрекшийся император Го-Сиракава (1127–1192), отец Нидзё, при поддержке Тайры-но Киёмори (1118–1181), который в 1156-м сыграл важную роль, защищая права Го-Сиракавы на трон.

Киёмори, выбравшему в том самом 1156 году «правильную» сторону в споре о престолонаследии, было чуть больше 40 лет, когда четыре года спустя он разгромил своих соперников Минамото. При этом ни то, ни другое не являлось непосредственным делом его рук. Он, несомненно, был рожден для успеха, но, судя по всему, история возложила на его плечи больше славы, чем этот человек хотел или мог вынести. Следуя военным традициям своего дома, Киёмори передвигался в сопровождении отряда вооруженной стражи, словно генерал, которым на самом деле он не был. Как особа, обладавшая высокими привилегиями, Киёмори прибывал ко двору важно – в экипаже, запряженном волами, или в паланкине. Однако утонченные аристократы считали его человек грубым. Киёмори был склонен решать вопросы с позиции силы, особенно если его выводили из себя или если он понимал, что сделанное ему ничем не угрожает. При этом в сложных ситуациях Киёмори вел себя на удивление нерешительно, да и вообще, вероятно, был не слишком умен. Так или иначе, дошедшие до нас сведения о Тайре-но Киёмори позволяют предположить, что особыми талантами и добродетелями он не отличался, хотя в эпоху, когда в политическую моду входили подозрительность и жестокость, вел себя более добродушно, чем можно было ожидать. В частности, в 1160 году, он, поддавшись женскому обаянию, вместо того, чтобы прислушаться к словам советников, пощадил юных сыновей своего побежденного врага Минамото-но Ёситомо (1123–1160), за что впоследствии заплатил самую дорогую цену.

Тайра правили по знакомой схеме, особенно в ранние годы, когда Киёмори, по-видимому, почти ничего не предпринимал, лишь поддерживал традиционно тесные связи своей семьи с отрекшимися императорами. Более того, решение всех важных вопросов принимали именно они. В то же время он всегда защищал и всеми способами пытался возвысить членов собственной семьи и многочисленных родственников. Что касается Фудзивара, они сохранили свои высокие титулы, но практически лишились реальной власти после того, как Киёмори обошел их, самым выгодным образом устроив замужество своих дочерей. В результате, к своей большой радости, предводитель рода Тайра стал дедушкой одновременно будущего императора и главы дома Фудзивара. Другие члены семьи Тайра, в основном из старшего поколения, получили немало должностей в провинциальной администрации и права на многочисленные сёэны. Кроме того, Тайра через принадлежавшие им территории на западе Японии наладили прибыльную торговлю с Китаем. Сам Киёмори многое сделал для благоустройства портов и улучшения навигации во Внутреннем море, и связь с Китаем была источником его могущества. У власти же он и его семья держались за счет верности воинов-вассалов, которых поощряли предоставлением прав на сики и назначением на хорошие должности на местах [69]69
  См.: Hurst, Insei. Abdicated Sovereigns in the Political Life of Late Heian Japan 1086–1185. P. 182–205.


[Закрыть].

Слава дома Тайра оказалась недолгой. У них имелись враги среди тех, кто потерял свои позиции при дворе, и самым опасным из них был, безусловно, Го-Сиракава, чрезвычайно искусный политик. Киёмори знал обо всех их интригах и умел держать под контролем и придворных, и вооруженных монахов больших монастырей. Но, как оказалось, больше всего Тайра нужно было опасаться клана Минамото, который в 1160-м остался без предводителей, но не без намерений действовать. В 1180 году Минамото организовали заговор, который привел к вооруженному конфликту, выросшему в полномасштабную войну между ними и Тайра. Киёмори умер в 1181-м – ему суждено было увидеть, как верховная власть ускользает из рук его семьи. Спустя четыре года в заключительной битве войны Гэмпэй [70]70
  Название восходит к китайскому прочтению первых иероглифов названий кланов Минамото (Гэндзи) и Тайра (Хэйкэ).


[Закрыть] войска Минамото наголову разбили Тайра.

Хэйкэ моногатари

Возвышение и гибель дома Тайра увековечены в Хэйкэ моногатари («Повесть о доме Тайра»). Величайшая из военных эпопей Японии имеет много общего с европейской эпической «Песнью о Роланде»: их с восторгом слушали одно поколение за другим, причем обе снова и снова приводили в волнение даже тех, кто был хорошо знаком с сюжетом, и оба произведения являются, в некотором смысле, религиозными. Одно исполнено пылкого христианского рвения, зовущего в Крестовый поход против приверженцев Магомета, другое отмечено буддийским взглядом на «грешный и испорченный век» и «непостоянство всех вещей».

Хэйкэ моногатари открывается звуками колокола в индийском храме, где произнес множество проповедей Будда, и продолжается так:

 
Разом поблекла листва
на деревьях сяра в час успенья —
Неотвратимо грядет
увяданье, сменяя цветенье.
Так же недолог был век
закосневших во зле и гордыне —
Снам быстротечных ночей
уподобились многие ныне.
Сколько могучих владык,
беспощадных, не ведавших страха,
Ныне ушло без следа —
горстка ветром влекомого праха! [71]71
  Здесь и далее Хэйкэ моногатари цит. в переводе И. Львовой (И. Л. Иоффе).


[Закрыть]
 

Одна из двух главных фигур в повествовании – Тайра-но Киёмори, которого изображают как человека высокомерного и развращенного властью. Его гордыне и успехам в жизни противопоставлена страшная смерть. Во время последней болезни его обливали холодной водой, чтобы уменьшить жар, но «…вода забурлила, закипела и вскоре вся испарилась. Тогда, чтобы облегчить его муки, стали поливать его из бамбуковых трубок, но вода шипела, как будто падала на раскаленный камень или железо, и вовсе не достигала тела больного. А те струи, которые все же касались тела, превращались в огонь и пылали; черный дым заволок все покои, пламя, крутясь, вздымалось высоко к небу» [72]72
  См.: Sadler. Op. cit. P. 276.


[Закрыть]. Смерть Киёмори приписывали не старости, а дурной карме, которая у него накопилась за предшествующие жизни. Спасти его от судьбы не могли ни чтение сутр, ни мечи десятков тысяч верных воинов. Однако история на этом не заканчивается – она повествует о падении всего дома Тайра.

Самая привлекательная фигура в Хэйкэ моногатари – Минамото-но Ёсицунэ (1159–1189), вошедший в историю как идеал самурая. Он – Роланд этой военной эпопеи. О французском Роланде говорили, что он «…смел до опрометчивости, дерзок, высокомерен, полон наивного эгоизма эпического героя, верен и самоуверен, ясен как день…» [73]73
  Sayers (transl.). The Song of Roland. P. II.


[Закрыть]. То же самое можно сказать и о Ёсицунэ:

…воины Минамото, окрыленные успехом, преследуя врага, на скаку въехали в воду, продолжая наступать и сражаться. Заехав глубоко в воду, бился и Ёсицунэ. Из вражеской ладьи высунули боевые железные вилы и уже несколько раз ударили его прямо по шлему, но вассалы Ёсицунэ мечами всякий раз отводили вилы прочь, как вдруг – и как только могло такое случиться? – Ёсицунэ обронил в воду лук. Перегнувшись в седле, он старался хлыстом подтянуть лук поближе. «Оставьте, бросьте!» – кричали вассалы, но он в конце концов все-таки поднял лук и, смеясь, вернулся к своим. Старшие воины осуждающе говорили:

– Досадное дело! Да урони вы сокровище, равное тысяче или даже десяти тысячам луков, разве стоит оно того, чтобы рисковать жизнью?

– Я поступил так не потому, что дорожу луком! – отвечал Ёсицунэ. – Будь у меня мощный лук, согнуть который под силу разве лишь двоим или троим людям, или такой же огромный лук, какой был у дяди моего Тамэтомо, я нарочно уронил бы его, чтоб враги подобрали… Но не хотел я, чтобы враг поднял слабенький лук и насмехался: «Глядите, вот, оказывается, каков лук у Куро Ёсицунэ, военачальника Минамото!» Это был бы позор для меня! Оттого я и готов был вернуть его ценой жизни! – И, услышав такие слова, все воины Минамото пришли в восхищение [74]74
  Sadler. The Heike Monogatari. Transactions of the Asiatic Society of Japan. 1921. V. 49. Part I. P. 238.


[Закрыть].

Ёсицунэ одержал ряд блестящих побед на суше, а венцом его военной славы стал триумф на море. Последние годы этого героя были наполнены бедствиями и лишениями из-за политических интриг, сплетенных за его спиной. Конец жизни Ёсицунэ оказался трагическим, но имя этого воина осталось в веках.

Почти все члены дома Тайра, в том числе вдова Киёмори и их внук, восьмилетний император Антоку, погибли в 1185 году во время битвы в заливе Дан. Заканчивается Хэйкэ моногатари смертью дочери Киёмори, матери Антоку, которая была помилована и стала монахиней. Последняя глава, как и первая, начинается со звуков храмового колокола.

Успехи Минамото при Ёритомо

По иронии судьбы именно блестящая морская победа в заливе Дан на западной оконечности Хонсю стала началом конца для триумфатора Ёсицунэ, который оказался втянут в фатальную ссору со своим старшим братом Ёритомо (1147–1199).

Это он с Ёсицунэ и еще одним братом были теми детьми, которых пощадил Киёмори в 1160 году. Киёмори отослал 13-летнего Ёритомо в отдаленную восточную провинцию Идзу, где тот должен был прожить остаток своих дней под покровительством местного вассала Тайра. Судьба распорядилась иначе: со временем Ёритомо женился на дочери своего опекуна и снискал среди представителей воинского сословия той области авторитет лидера, который признавали все, независимо от того, кому традиционно хранили преданность – дому Тайра или дому Минамото.

После окончательного поражения клана Тайра в 1185 году Ёритомо постоянно думал о том, что Ёсицунэ подрывает сплоченность Минамото. Эти подозрения основывались, в частности, на том, что Ёсицунэ (по вполне понятным причинам) не торопился уезжать из Киото, наслаждаясь плодами победы, среди которых было и внимание отрекшегося императора Го-Сиракавы, хотя старший брат велел ему немедленно вернуться в Камакуру – в свой штаб на востоке.

Го-Сиракава решил лично наградить Ёсицунэ, а потом назначил его правителем всех земель на острове Кюсю. Когда Ёсицунэ наконец отправился к брату в Камакуру, тот его не принял. Ёсицунэ неоднократно пытался обратиться к Ёритомо, чтобы выразить свою преданность, однако тот выслал его обратно в имперскую столицу. Более того, Ёритомо исключил Ёсицунэ из клана.

Ёритомо преследовал его и его близких, и четыре года спустя все это закончилось их смертью. Уничтожив брата, Ёритомо покончил с северными Фудзивара, после чего все территории к югу от Хоккайдо в военном и политическом смысле оказались под его началом. Ни один правитель Японии до этого не обладал такой властью, как Минамото-но Ёритомо после 1189 года.

Трудно представить себе двух столь непохожих друг на друга людей, как Ёсицунэ и Ёритомо. На основании источников того времени можно сделать выводы, что Ёритомо, будучи человеком дела, вел себя осмотрительно там, где его брат поступал опрометчиво, был скрытным и мрачным, но при этом целеустремленным, оборвал множество родственных связей, но мудро создавал структуры и методики управления, которые исправно работали. Смерть его, как и жизнь, была в своем роде символической. Его сбросила лошадь – но не в сражении, а когда он возвращался с церемонии открытия моста. По мнению авторов Хэйкэ моногатари, блестящий успех Минамото был заслугой Ёсицунэ, однако историки считают творцом успеха этого клана и создателем ранней формы бакуфу – правительства военного дома – в период Камакура его старшего брата Ёритомо.

Систему военного управления, при которой император выполнял сугубо церемониальные функции, а реальная власть принадлежала военному правителю – сёгуну, причем эта должность передавалась по наследству, Ёритомо и его сподвижники разрабатывали в течение нескольких лет. Есть многочисленные доказательства того, что вскоре после начала вражды с домом Тайра в 1180 году Ёритомо надежно укрепился на востоке Японии. В частности, он контролировал плодородный и стратегически важный регион Канто, большую равнину, на которой расположен и современный Токио. Ёритомо создал собственную резиденцию – не столько крепость, сколько административный центр, – в Камакуре, в южной части равнины Канто. Когда-то для ведения дел ему хватало одного секретаря, но, по мере того как обязанностей у него становилось все больше, чтобы контролировать многочисленных вассалов, потребовалось создать специальный департамент, получивший название самурай-докоро. (Мрачным долгом высших офицеров самурай-докоро стала проверка сохранности головы Ёсицунэ, когда ее привезли в Камакуру…) Потом учредили еще два ведомства – кумон-дзё обрабатывало документы, касающиеся императорского двора, далеко на западе в Киото, а монтю-дзё разбирало земельные споры.

Важное решение было принято в 1185 году. В то время власть Ёритомо на западе Японии, где в последнее время господствовали Тайра, никто бы не назвал прочной, а двор открыто поддерживал не его, а Ёсицунэ. Ёритомо, прислушавшись к совету одного из своих вассалов, «попросил» у императора разрешения назначить сюго (военных губернаторов) в каждой провинции и дзито (управляющих) во всех местах, подотчетных Камакуре. Сложившуюся структуру имперского правительства и выросших в его рамках сёэнов это не нарушало. И сюго, и дзито были официальными должностями [75]75
  По-видимому, дзито существовали уже в середине хэйанского периода, а вот сюго появились только в начале 1180-х гг.


[Закрыть]. Более того, в эпоху Хэйан двор время от времени прибегал к услугам военных, чтобы восстановить порядок в той или иной области страны в чрезвычайной ситуации. Словом, такое право Ёритомо было предоставлено.

Событие, которое традиционно рассматривается как завершающий этап формирования бакуфу, произошло в 1192 году. Император Го-Сиракава скончался и вскоре Минамото-но Ёритомо был пожалован званием сэйи-тайсёгун, то есть полководец, по приказу императора становящийся во главе войска, но теперь оно подразумевало совсем другие полномочия. В прошлом военачальник, носивший этот титул, мог вести войну на границе с айнами и после окончания боевых действий сдавал символ своих полномочий – сэтто, своего рода меч-удостоверение. Но Ёритомо, по праву рождения являвшемуся главой дома Минамото, было поручено управлять страной, которую он привел к миру. В руках Минамото-но Ёритомо соредоточилась огромная власть, и было ясно, что он передаст ее своим наследникам. И действительно, его старший сын, Ёрииэ, стал сёгуном в 1202 году, а младший, Санэтомо, год спустя [76]76
  См.: Mass. Antiquity and Anachronism in Japanese History. P. xiv, 73–77.


[Закрыть].

Выросшее из повседневных административных и дисциплинарных потребностей армии Минамото, якобы сражающейся за двор, бакуфу в Камакуре превратилось в правительственный механизм, который после восстановления мира мог в большей или меньшей степени оказывать влияние на дела во всей стране. Успехи Ёритомо были не в последнюю очередь обусловлены умением, что называется, переключать и ведомста, и людей с деятельности в условиях военного времени на работу в условиях мира. Он сумел превратить свой военный штаб в Камакуре, где оставался даже после окончания боевых действий, в центральное правительство, хотя, казалось бы, управлять страной следовало из традиционной столицы – Киото. Безусловно, Ёритомо был новатором и в деле устройства крупных правительственных учреждений, и в их размещении.

Таким образом, Минамото-но Ёритомо основывал свою власть не на уничтожении существующего порядка, а на поиске для себя и своих вассалов оптимального места внутри него. Его верховенство зависело от осуществления полномочий, предоставленных двором, и от контроля над своими вассалами после побед столько же, сколько от самих побед.

Не стоит неодооценивать роль в этих событиях вассалов семьи Минамото в провинциях как класса. Их сюзерен заявлял, что во всех вопросах, имеющих реальное административное значение, действует в интересах императора, но переход к военному правлению не прошел бы так гладко, если бы Ёритомо не смог показать испуганному и деморализованному двору, что обладает в глазах воинов достаточным авторитетом и может прекратить любые беспорядки и далее следить за соблюдением всеобщего мира. В сложившейся ситуации двор был готов узаконить его правление императорским указом и в конечном счете должностью сёгуна. Сделав это, в Киото отказались от собственных претензий на высшую административную власть. В обмен двор получил твердые гарантии, что столичная элита – аристократы и священнослужители – по-прежнему будут пользоваться своими доходами и сохранят традиционный высокий статус в общественной и культурной жизни.

Насколько широко режим Камакура использовал свою новую власть против двора и подорвал ли тем самым его авторитет, вопрос спорный. Тем не менее для понимания политики того времени он важен. По-видимому, отношения между Киото и Камакурой постоянно менялись, и вместе с ними изменялся баланс сил. Так было при жизни Ёритомо и на протяжении всего периода бакуфу в Камакуре, но императорский двор всегда сохранял свои традиционные полномочия на провинциальном, местном (то есть уездном) уровне и уровне сёэнов, особенно в центральной и западной областях страны. Двоевластие – ключевое понятие для понимания общей картины событий, о которых мы тут говорили.

Минамото-но Ёритомо родился в столице, провел там детство и высоко ценил стиль ее жизни. Он понимал, что устремления возвышающегося класса провинциальных вассалов неизбежно вызовут опасения у придворной аристократии, и пытался их развеять. При этом первый правитель сёгуната Камакура показал, что гораздо лучше сумел почувствовать веяния времени, чем глава враждебного ему клана Тайра-но Киёмори.

Регентство дома Ходзё

Характерная особенность японской системы управления заключалась в том, что всевозможные учреждения контролировали обыкновенно не их номинальные лидеры, а сменяющие друг друга представители знатных семей, которые этим лидерам служили. Так было и с бакуфу в Камакуре.

Ёритомо скончался в 1199 году, и двое его сыновей, один за другим получившие титул сёгуна, не смогли сохранить ту власть, которой обладал отец. Оба они умерли насильственной смертью очень молодыми [77]77
  Ёрииэ был 21 год, а Санэтомо – 26 лет.


[Закрыть]. После этого должность занимали не кровные родственники Ёритомо, а люди, вошедшие в семью Минамото. И хотя эти позднейшие сёгуны были благородного происхождения, их титул являлся чисто номинальным. Реальная власть принадлежала главам дома Ходзё, которые действовали как регенты при сёгуне (сиккэн, или «держатели власти»).

Претензии Ходзё на власть подверглись ряду жестоких испытаний, главным образом в самой Камакуре и вблизи от нее; кульминацией стало вооруженное нападение, начатое имперским двором в 1221 году, – смута годов Дзёкю. После многих бесплодных попыток вернуть себе реальную власть отрекшийся император Го-Тоба (1180–1239) решил сделать это еще раз. Причиной смуты было полувековое противостояние аристократов и самураев в борьбе за власть в стране, а также существование системы двоевластия – в Киото и Камакуре, но началось все с того, что Го-Тоба велел назначить определенные поместья некоей танцовщице. Однако эти имения Ёритомо в свое время предоставил Ходзё Ёситоки (1163–1224), главе семьи Ходзё. Это очень важный вопрос. Власть бакуфу над вассалами опиралась именно на земельные права, которые сюзерен передавал вассалу, вознаграждая его за верную службу, и в дальнейшем подтверждал их. Таким образом Го-Тоба нанес удар по самим основам зарождающегося феодального строя. Отрекшийся император получил из Кумакуры ответ – выполнить его указание невозможно, но продолжал настаивать и наконец объявил Ёситоки вне закона. Это было равноценно заявлению о начале войны и стало фатальным для Го-Тобы. Подавляющее большинство семей воинов на востоке осталось верно Камакуре, и с их поддержкой режиму было нетрудно сокрушить силы, поднятые против него двором. Через месяц три армии сёгуната под общим командованием Ходзё Ёситоки разбили все императорские войска и заняли Киото.

Да, человеком, который привел клан Ходзё к высшей степени могущества и влияния, был Ёситоки, но никто в Камакуре не вел себя более решительно в моменты кризиса, чем его сестра Масако Ходзё (1156–1225). Эта женщина была супругой Минамото-но Ёритомо и матерью его сыновей, которые наследовали вслед за ним титул сёгуна. Масако обладала необыкновенно сильным характером. Когда обескураживающая новость о действиях Го-Тобы достигла Камакуры, именно она взяла инициативу на себя, потребовала от старших вассалов рода Минамото клятвы верности и высказалась за наступление. Эти действия укрепили авторитет, который Масако успела завоевать как непоколебимая поборница дела покойного мужа. Удивительно ли, что она оставалась влиятельной фигурой на государственной политической сцене почти 30 лет, до самой смерти?

А что касается императора Го-Тобы, он закончил свои дни в ссылке на пустынных островах Оки. Собственные чувства, согласно одному источнику, опальный монарх выразил в следующем стихотворении:

 
       Даже ветер, дующий из столицы, не достигает этих одиноких островов,
       Лишь бурные волны с моря навещают меня постоянно [78]78
  McCullough. W. Shōkyūki – An Account of the Shōkyū War of 1221// Monumenta Nipponica. 1964. V. 19. Nos. 3–4. P. 209.


[Закрыть].
 

Но если ветры Оки не достигали, то о книгах этого сказать нельзя. Конец XII столетия стал золотым веком классической японской поэзии (вака), а авторы того времени составили восьмую по счету и, возможно, величайшую из стихотворных антологий. Широко известная Синкокинсю («Новое собрание древних и современных песен Японии») содержит образцовые произведения блестящей группы придворных сочинителей того времени. Внес в нее свой вклад и сам Го-Тоба, написав для сборника в общей сложности 33 стихотворения. Он всегда проявлял большой интерес к составлению антологий и свой вынужденно неограниченный досуг на Оки посвящал правке и упорядочиванию 1981 стихотворения, составляющего законченный текст Синкокинсю. На пороге смерти Го-Тоба мог расчитывать на то, что по крайней мере в поэзии он оставил свой след.

Ходзё продолжали править мудро, а потому преуспевали. После 1221 года трон в Киото занимали послушные Камакуре принцы из императорской семьи. В качестве дополнительной меры предосторожности, чтобы присматривать за действиями представителей императорского рода, отделение бакуфу было создано в Киото. Кроме того, права на управление многими поместьями, главным образом на западе, перешли сёгунату. Раньше они принадлежали аристократам, вставшим в смуте годов Дзёкю на сторону двора, но после победы многие из них Ходзё не оставили себе, а раздали храмам и святилищам, а также вассалам сёгуна. Обширное перераспределение назначений в западных провинциях позволило бакуфу контролировать районы, в которых по административным, а также географическим причинам его власть была до этого слабой [79]79
  См.: Mass. The Development of Kamakura Rule. P. 46–47, 57. Заметим, что на права собственности (хонкэ или рёкэ сики) исход войны повлиял незначительно.


[Закрыть].