Текст книги "Распятая плоть"

– Видите ли, я знал Джея Уэзера многие годы. Мне он нравился. К тому же мы были друзьями. Лицо адвоката посуровело.

– Мне кажется, мистер Логан, что ваш профессиональный интерес заводит вас слишком далеко!

– Джей был убит.

Он посмотрел мне прямо в глаза:

– Полиция намекнула на это, но я до сих пор не уверен, что мне стоит отвечать на ваш вопрос.

Этого следовало ожидать. Мы обменялись еще несколькими фразами, но мне показалось, что он не ответил ни на один мой вопрос. Но когда я припугнул его, добавив, что постараюсь раздобыть информацию в другом месте, мне показалось, что он потихоньку сдается.

В конце концов он пожал массивными плечами:

– Мистер Логан, вы должны понять, что все это мне непривычно. Частная информация, вы же понимаете... Кроме того, мне кажется, вы придаете слишком большое значению вопросу о наследстве. Кому могла быть выгодна смерть мистера Уэзера? – Мне показалось, что ему стало не по себе. Он быстро добавил:

– Нет, это абсолютно невозможно. – Потом вдруг тяжело вздохнул. – Ну хорошо, мистер Логан. В конце концов, не пройдет и двух дней, и условия его завещания будут во всех газетах.

Я вытащил еще одну сигарету. Все выглядело так, словно через мгновение он преподнесет мне хорошенький мотив для убийства прямо на блюдечке. Вдруг мне вспомнилась Глэдис и ее неумеренный аппетит в постели. Я припомнил, что Джею было пятьдесят восемь, а Глэдис – тридцать, но она всегда говорила, что ей только двадцать девять. Чувственная плотоядная бабенка и немолодой уже муж, предел мечтаний которого – вечер в домашних шлепанцах и добрая трубка у домашнего очага. Я вспомнил, как Глэдис сказала, что ничего не помнит о субботнем вечере, и как Энн возмутилась, обвинив мачеху во лжи.

Ганнибал между тем продолжал:

– Думаю, вам известно, что мистер Уэзер женился вторично не больше двух лет назад. Я молча кивнул.

– После свадьбы мистер Уэзер попросил меня составить завещание. Вы ведь знаете, что я вел все его дела. В то время они у него шли не блестяще – совсем не так, как... как впоследствии, но тем не менее я бы сказал, что его имущество оценивалось примерно в двести пятьдесят тысяч долларов. По условиям его завещания оно должно было перейти к миссис Уэзер и его дочери, Энн. Иначе говоря, в случае его смерти Энн к двадцати одному году унаследовала бы двадцать пять тысяч, все остальное должно было достаться миссис Уэзер.

Я с силой раздавил сигарету в пепельнице. Это значило, что на долю Глэдис досталось двести двадцать пять тысяч, а также все, что Джею удалось заработать с тех пор.

Впрочем, похоже, я поторопился. Это было еще не все.

– Но потом, по каким-то своим соображениям, – продолжил адвокат, – мистер Уэзер составил новое завещание. Это было сделано всего две недели назад. Он завещал все Энн.

– Что?!

– Уверяю вас, это так. Миссис Уэзер должно было достаться всего десять тысяч. Остальное переходило к его дочери.

Вопросы, ответов на которые я не знал, вихрем закружились у меня в голове. Почему? Почему две недели назад? Знала ли об этом Энн? И почему он был убит через две недели после составления нового завещания? Я отшвырнул окурок и тупо повторил:

– Так Джей завещал все Энн? Адвокат кивнул.

– А миссис Уэзер и Энн знали о существовании нового завещания?

– Да, – сказал он. – Джей не делал из этого тайны." Если честно, когда он пришел ко мне в контору, они обе были с ним.

– И это случилось всего лишь две недели назад?

– Немного раньше. Две недели назад он подписал уже составленное мною завещание. Другими словами, с этого момента старое завещание потеряло силу. Как я и сказал, на долю вдовы придется десять тысяч, все же остальное унаследует Энн.

Это меняло дело. Может, и в самом деле вопрос, кто наследник, не так уж важен, вдруг подумалось мне. Стоило ли так волноваться из-за этого? Было еще многое Другое, что требовало объяснений: два головореза, например. Попугай Джея. Идея уступить мне магазин за доллар за день до того, как его убили. И то, что волновало меня больше всего, – то, что убили его из моего собственного пистолета. И в эту минуту, сам не знаю почему, мне на память пришли все те маленькие несообразности, которые не давали мне покоя весь день – что-то было не так, когда я проснулся. Я чувствовал, как в груди нарастает беспокойство. Следовало разузнать побольше о том, как умер Джей, и о том, как он прожил последние дни перед тем, как его убили. Я снова закурил.

– Благодарю вас. Если не возражаете, я хотел бы кое-что проверить, пока я здесь. Он молча смотрел на меня.

– Это касается вечеринки в субботу. Насколько я понимаю, вы тоже были там?

– Совершенно верно.

– Мне уже удалось потолковать кое с кем из гостей, так что я примерно представляю, что там происходило. Больше всего меня интересует этот сеанс гипноза. Был бы чрезвычайно вам благодарен, если бы вы поподробнее рассказали мне о лекции, которую прочел Борден, и о последующей демонстрации его возможностей. в – Ради Бога! Я отлично все помню. – Он лукаво усмехнулся. – Боюсь, мистер Борден на меня в обиде – я не очень-то сотрудничал с ним в тот вечер. Видите ли, я боялся, что могу разболтать нечто глубоко конфиденциальное.

Я молча кивнул, и он продолжал. Все, что он рассказал, в общем-то было мне уже известно. Джей изображал Гитлера, а потом готовил всем коктейли. Глэдис вставала и садилась как по команде, стоило только Бордену коснуться кончика носа. Айла станцевала, добавил Ганнибал. Остальное я уже слышал не раз.

Наконец я не выдержал:

– А когда Джей отправился к себе наверх за коктейлями, Борден пошел с ним? Вечеринка уже близилась к концу, ведь так?

Ганнибал кивнул, и я спросил:

– Сколько времени их не было?

– Минуты три-четыре. – На лице его отразилось удивление. – Возможно, чуть дольше. Понятия не имею, сколько может потребоваться времени, чтобы смешать девять коктейлей! А почему это вас интересует?

– В котором часу это происходило?

– Думаю, было около полуночи. Мы еще с полчаса поболтали, потом стали расходиться. Должен признаться, вы обращаете внимание на довольно-таки странные вещи, мистер Логан.

– Да уж. – Я встал. – Не смею отнимать у вас время. Ах да, полагаю, Борден позаботился отменить все, что внушил?

– Безусловно. Он сделал это перед уходом.

– И еще одно. Джей не объяснил вам, почему он вдруг решил изменить завещание?

– Нет. Я пытался убедить его подумать хорошенько, прежде чем сделать такой важный шаг, но все бесполезно. Он был непреклонен, видно, давно все решил. Если честно, в ту субботу, когда мы собрались у него, я сделал еще одну попытку переубедить его.

– Вот как? Что, прямо во время демонстрации?

– Ну нет, время было неподходящее. – Адвокат усмехнулся. – Я вернулся после того, как подвез домой мисс Стюарт.

– На вечеринку ее привезли тоже вы? Он кивнул.

– Ну что ж, еще раз большое спасибо, мистер Ганнибал.

– Рад был помочь.

Я вышел из конторы и направился к машине. Мне было необходимо как можно скорее поговорить с Энн. Конечно, гадко все это – требовать объяснений от девушки, отец которой совсем недавно был убит, но что делать? Это необходимо.

Как же мне хотелось, чтобы у меня был другой повод искать с ней встречи!

Глава 10

После обеда я направился в дом Джея. Нетерпение сжигало меня, но визит пришлось немного отложить. Возле дома стояла чья-то машина. Вопросы же, которые мне предстояло задать, были таковы, что я хотел непременно сделать это наедине. Кроме того, сейчас Глэдис и Энн нуждались в уединении, и мне совсем не хотелось выглядеть навязчивым наглецом, не имеющим ни малейшего понятия о приличиях.

Я медленно проехал вокруг квартала, потом остановил машину за несколько домов, откуда был прекрасно виден фасад особняка Уэзеров. Десять минут пролетели незаметно. Вскоре я заметил, как на фоне дверей возникла массивная фигура Ганнибала В руке он держал кейс. Мне показалось, что в эту минуту он здорово смахивает на игрока в американский футбол. Ганнибал забросил кейс в машину, с трудом втиснулся на место водителя и медленно вырулил из ворот. Я проводил его взглядом.

Заставив себя высидеть в «бьюике» еще минут пять, я потратил их на решение головоломки, что понадобилось здесь адвокату Джея. Пять минут наконец истекли, и я подкатил к подъезду, поднялся по ступенькам и осторожно позвонил в дверь.

Дверь распахнулась, и я увидел Глэдис. На ней было строгое платье – темно-синее, очень простое, из плотного джерси. Я обратил внимание, что глаза ее опухли и покраснели, скорее всего от слез. В первый раз в жизни я видел ее без косметики. Она была по-прежнему хороша собой, но явно нездорова и измучена.

Я замялся на пороге:

– Глэдис, не могу передать, как мне жаль. Если тебе сегодня не до меня, так и скажи, и я немедленно исчезну, обещаю.

Она лишь вздохнула и плотнее сжала зубы.

– Ничего, все в порядке. Входи, Марк. Она провела меня в гостиную и тяжело опустилась на диван. Я устроился напротив в одном из больших кресел. Повисло неловкое молчание, которое я наконец решился прервать Собравшись с духом, запинаясь на каждом слове, я снова пробормотал, как мне жаль и прочее в том же духе. Глэдис приложила платочек к глазам. И все это время, глядя на нее, я ломал себе голову, а известно ли Глэдис, что именно мой пистолет нашли рядом с телом ее мужа? При этой мысли я почувствовал, что не знаю, куда девать глаза. Наконец я не выдержал:

– А Энн дома?

– Она у себя в комнате. Заперлась там с той самой минуты, как рано утром нас разбудили полицейские И от завтрака отказалась.

Такого голоса, тусклого и невыразительного, я никогда не слышал у Глэдис. Я вспомнил, как еще вчера она дрожала от страсти в моих объятиях. А сейчас... Мне показалось, что передо мной совсем другая женщина.

– Мне бы хотелось ее увидеть, если, конечно, она согласится, – попросил я. – А кстати, Глэдис, именно эти копы сообщили вам о несчастье?

Она молча кивнула.

Похоже, передо мной была действительно безутешная вдова, которая еще не успела прийти в себя после известия о трагической смерти супруга Может, конечно, излишняя подозрительность – издержки моей профессии, но я все же задумался, а не потеря ли двухсот или даже трехсот тысяч привела ее в такое уныние. Да и вообще трудно было себе представить, что она настолько тяжело воспримет смерть Джея. В конце концов Глэдис трудно было назвать верной женой.

Я кашлянул:

– Полиция сообщила какие-нибудь детали? Например, как он умер?

– Да, конечно. В него стреляли. Он... – Дыхание у нее перехватило.

– Нет, я имею в виду подробности. Из какого пистолета его убили?

Она чуть заметно сдвинула брови:

– Знаешь, странно, теперь я припоминаю, что полиция и в самом деле задавала какие-то странные вопросы. Их интересовал и ты, Марк. Подробности я не помню. Видишь ли, я тогда была в шоке и не уловила... – Она озадаченно нахмурилась, и я поежился. – А теперь...

Я быстро перебил ее:

– Глэдис, поверь мне, я не имею ни малейшего понятия, что случилось с Джеем. Мне сообщили только рано утром. Полиция явилась ко мне, когда я еще спал. Я... представляешь, кто-то украл мой пистолет. К счастью, это подтвердилось, и копы оставили меня в покое. – В комнате повисло молчание, и я заторопился:

– Ты же знаешь, Глэдис, я старался как мог помочь Джею. Извини, но я понимаю и сам, что у меня это не очень-то хорошо получилось.

– Знаю, – сказал она и, покачав головой, пристально взглянула на меня. Ее голос стал жестким. – Да, я знаю, – с горечью повторила она, – дорогой мой Марк. Нежный экс-любовник. Собираешься устроить свое частное расследование, не так ли? А почему это тебе взбрело в голову? Ну конечно, именно поэтому ты и ездил сегодня к Ганнибалу. – Она бросила на меня подозрительный взгляд.

Я откашлялся:

– Послушай, Глэдис...

Но она только отмахнулась. В ее глазах сверкала неприкрытая злоба.

– Ну конечно, еще бы. – Глэдис коротко и резко хохотнула. – А я-то, глупая, подумала, что ты пришел, чтобы в такую минуту побыть со мной, уверить меня, что теперь... О Боже милостивый, не могу поверить! Ах, бедняжка Марк! Мистер Ганнибал недавно был у меня. Приехал в качестве адвоката Джея, ну и конечно, как его близкий друг. Тебе уже все известно, ведь так? Так, значит, снова шпионишь, Марк. Ведь вынюхивать – твоя специальность? Теперь ты следишь и за Энн тоже? Уже навестил Ганнибала, чтобы выяснить, кому теперь достанутся денежки Джея, когда он... Убирайся отсюда!

– Где Энн? – упрямо набычившись, повторил я. – Я могу поговорить с ней?

– Нет, ты не можешь поговорить с ней! – прошипела она, выплевывая каждое слово. Глэдис вскочила на ноги и бросилась ко мне, как разъяренная фурия, губы ее уродливо кривились. – Убирайся! – завизжала она. – Убирайся, убирайся...

– Замолчи, Глэдис! – прозвучал за моей спиной невозмутимый голос Энн, и я резко обернулся. – Ты хотел меня видеть, Марк? – тихо спросила она.

Глэдис рванулась вперед.

– Он хочет узнать, не ты ли убила своего отца, Энн? – завопила она, и голос ее сорвался. – Он хочет спросить это у нас обеих. – Каждое ее слово обжигало меня, словно удар хлыста. – Это из его пистолета стреляли в Джея, поэтому он и... – Судорога перехватила ей горло, и Глэдис тяжело опустилась на диван. Голова ее свесилась на грудь. Глэдис обхватила руками голову и окаменевшим взглядом уставилась в пол.

– Пошли, Марк, – вздохнула Энн.

Не взглянув на Глэдис, она повернулась и вышла из комнаты. Я последовал за ней. Девушка привела меня на второй этаж в свою комнату. Закрыв за мной дверь, она присела на край постели, а я так и остался стоять в дверях. Как мне в эту минуту хотелось, чтобы я никогда не переступал порога этого дома!

Энн указала мне на низкий, покрытый дамастом диван.

Я скромно уселся на краешек:

– Энн, то, что миссис Уэзер сказала о моем пистолете...

– Я уже знаю об этом.

– Ты знаешь? Как...

– От копов. Ах, ну что ты! Конечно же прямо они ничего не сказали, но я ведь не такая уж дурочка. – Лицо ее походило на маску. Тусклым невыразительным голосом она добавила:

– Это было несложно. Я ведь говорила тебе, что почти гениальна. Это помимо всего прочего.

Она не улыбалась. Честно говоря, если бы не это убийственное равнодушие в голосе, она была бы точь-в-точь такая же, как вчера, когда мы с ней сидели в баре. Тот же зеленый, что и накануне, свитер и та же короткая юбка выше колен. Я заметил, что она тщательно подкрашена, и подумал, что, должно быть, бедняжка просто хотела чем-то занять себя. Только лицо ее стало другим – неподвижное, словно маска, безжизненные глаза без малейшего блеска, глухой, надтреснутый голос.

Смерть близких воспринимается людьми по-разному. Одни ломаются, не помня себя от горя, другие, словно черепахи, прячутся в свою скорлупу, горе ожесточает их, но они скорее умрут, чем позволят кому-то стать свидетелем их страданий. Некоторые просто спиваются, не в силах пережить любимого человека. Энн, похоже, принадлежала к тому типу людей, которые поначалу внешне ведут себя очень сдержанно. И так может продолжаться недели и даже месяцы, а потом вдруг как будто что-то в них ломается и человек прямо на глазах сходит с ума от горя. Интересно, что она подумала, узнав, что это из моего пистолета был застрелен ее отец? Если, конечно, она вообще сейчас в состоянии думать.

Энн взглянула куда-то мимо меня:

– Зачем ты пришел, Марк? Я, честно говоря, после вчерашнего была уверена, что больше тебя не увижу. – Она немного помедлила. – Глэдис, так кричала, что я все слышала. Ты и в самом деле уже успел съездить к Ганнибалу? Я кивнул:

– Послушай, Энн. Послушай и хорошенько запомни, что я скажу. Я всегда любил и уважал Джея, я искренне им восхищался. Ни за какие сокровища в мире я не согласился бы причинить ему вред. Кто-то убил его, и, клянусь тебе, я узнаю, кто это сделал.

И я увидел, как она в первый раз действительно увидела меня и взглянула мне прямо в лицо.

– Вам удалось выяснить у Ганнибала все, что вы хотели? Папа оставил все мне. У меня теперь куча монет. Глэдис не получит папиных денег, и, знаете, я этому рада. Ведь она никогда не любила его так, как я. – Ее губы искривились в усмешке, но глаза остались по-прежнему безжизненными. – Знаете, они даже не спали в одной комнате. Богом клянусь, это отнюдь не мешало ей спать по ночам как убитой. Да и ничему другому" тоже не мешало.

– О чем это ты?

– Ты ведь тоже об этом думал? – Она отвернулась и, немного помолчав, с горечью добавила:

– Я не слепая, Марк. Что, я не видела, как она день за днем ходила якобы по магазинам, а домой возвращалась без единой покупки! Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?

Я предпочел промолчать. Это была как раз та самая тема, которой я не хотел бы касаться. Так мы и сидели, думая каждый о своем, пока я не прервал затянувшееся молчание.

– Почему вдруг Джей изменил свое завещание?

– А почему бы ему и не изменить?! – быстро ответила она. – Ведь Глэдис вышла за него только из-за денег, и он прекрасно знал это. Потому и изменил.

– Ты так считаешь? Или знаешь точно?

– Я уверена в этом. Папа, конечно, ни слова не говорил, можешь быть уверен. Он бы и не сказал никогда. Но это было ясно как Божий день. – Я заметил, как на скулах Энн заходили желваки. – Ну так вот, теперь она их не получит. Ни за что не получит. – Энн задохнулась, перевела дыхание и неожиданно мягко произнесла:

– Господи, прости меня, как же я ее ненавижу! – В горле у нее заклокотало, и я отвел глаза в сторону. – Ты лучше уйди, – вдруг едва слышно произнесла она.

– Энн, – повернулся я к ней, – мне в самом деле страшно жаль. Могу ли я...

– Лучше уйди, Марк. Все изменилось с прошлого вечера, и ты; сам это знаешь. Сегодня у меня нет сил даже говорить с тобой. Думать не могу, есть не могу, ничего не могу...

Вдруг неожиданно для меня окаменевшая маска ее лица будто рассыпалась на куски, Энн повернулась и бросилась ничком на подушку. До меня донеслись глухие рыдания. Худенькое тело отчаянно сотрясалось, и при виде ее неутешного горя у меня запершило в горле. Наконец сердце у меня дрогнуло. Я подошел к ней и ласково коснулся ее плеча.

Она резко обернулась и взглянула на меня, неожиданно жалкая и трогательная. Тушь черными ручейками текла у нее по щекам, помада, которую она так старательно наложила, теперь алела на смятой подушке. Крепко сжав губы, она махнула рукой в сторону двери.

Я молча повернулся и вышел.

По лестнице я спустился на первый этаж. Глэдис нигде не было. Не слышно было и рыданий Энн. Дом показался мне испуганно притихшим, лишь в коридоре гулким эхом отдавались мои шаги. Мне вдруг стало не по себе, словно я оказался в мавзолее или в гробнице.

Усевшись в машину, я какое-то время сидел, стараясь привести в порядок свои мысли. Конечно, выяснить мне удалось немного, и было ли это мне на руку или наоборот, я пока что не знал. Мне все еще не давала покоя мысль, почему все-таки Джея убили почти сразу же после того, как он изменил условия завещания и оставил состояние Энн Только в одном я не сомневался ни минуты: несмотря на то что Энн получила все деньги Джея, конечно, она не причастна к убийству. Ни один нормальный человек не поверил бы, что эта девушка могла хладнокровно пристрелить собственного отца.

Конечно, когда речь шла о такой девушке, я мог бы поверить очень многому, но только не этому.

Глава 11

Свернув к гостеприимному бару неподалеку, я зашел и заказал ром с содовой. Пока бармен лихо тряс шейкер, я попытался дозвониться Джозефу Бордену, но потерпел неудачу. Я попробовал сделать это еще дважды – звонил и в офис, и домой, но оба раза номер ответил мне, лишь противным комариным писком. Надо было поискать счастья в другом месте.

Прошло не меньше часа, прежде чем мне удалось наконец дозвониться до мисс Стюарт, той самой дамы, которую Ганнибал привез на вечеринку к Уэзерам, а потом и до неизвестного мне Артура, которого Энн подозревала в любви к кальсонам. К несчастью, беседа с ними обоими не добавила практически ничего нового к тому, что я и без того уже знал, и я почувствовал, как в груди у меня разрастается глухое раздражение на несправедливость судьбы.

Мисс Марта Стюарт оказалась простой, но весьма приятной женщиной лет тридцати с небольшим. Я с удовольствием отметил и ее хрупкую, с прекрасными формами ухоженную фигурку, и свежий маникюр, и аккуратно уложенные волосы. Да, конечно, она знакома с Ганнибалом уже около года, два-три раза он водил ее в театр, а в прошлую субботу они вместе были у Уэзеров. Очень милые люди. Они прекрасно провели время. Попугай? Какой еще попугай?! О чем это вы, мистер Логан?

Я вежливо поблагодарил и откланялся. Оставался еще Артур. Увидев его, я чуть было не фыркнул – типичный школьный зубрила. Лицо парня можно было назвать даже красивым, если бы не подбородок, который заканчивался несколько неожиданно где-то на полдороге, словно его обрубили топором. К тому же у него была довольно неприятная привычка с самым глубокомысленным видом жевать нижнюю губу. Двадцатилетний пай-мальчик, выросший «отличник». Мне даже не захотелось входить в дом. Парень беспомощно таращился на меня сквозь толстые стекла очков, то и дело кивая, пока я говорил, а потом быстро и с готовностью ответил на все вопросы. По-моему, возможности поболтать с частным детективом показалась ему забавной, во всяком случае, мою лицензию он разглядывал долго и старательно, так что я даже струхнул немного, не намерен ли он попробовать ее на зуб. Увы, и Артур тоже ничего не знал.

Это был последний свидетель. Мне ничего не оставалось, как вернуться к себе в офис, взобраться на подоконник и в отчаянии шагнуть вниз. Впрочем, с этим можно погодить, решил я и постучал в дверь квартиры 7 по адресу Маратон-стрит, 1458. Никто не откликнулся на мой призыв; я постучал снова, уже погромче, и дверь распахнулась. Только другая – дверь квартиры 8, и я увидел прелестное личико Айлы Вейчек.

Мне показалось, что сегодня она не совсем такая, как накануне. Что-то изменилось. Она была все так же хороша собой: блестящая грива иссиня-черных волос, соболиные брови вразлет, но накануне я так долго пожирал ее взглядом, что обмануть меня было трудно. И в самом деле в ней произошла заметная перемена – дело в том, что на этот раз Айла была одета.

В остальном же все оставалось по-прежнему. Я пришел по делу. Мне отчаянно нужно было разузнать как можно больше об этой проклятой вечеринке в субботу. Но с Айлой даже эта прозаическая причина превращалась в удовольствие. Сегодня на ней было яркое платье из набивного тонкого сатина – не уверен, что именно из сатина, но то, что он тонкий, готов биться об заклад! Мне почему-то показалось, что даже в этой весьма легкой одежде девушка чувствует себя явно неловко. Платье, вероятно, должно было первоначально иметь V-образный вырез, но благодаря усилиям Айлы он превратился в U-образный, и результат, надо сказать, получился весьма впечатляющий. Я протер глаза и уставился на нее в радостном предвкушении: вот сейчас она вздохнет поглубже, и тоненькие бретельки не выдержат. Я едва не облизнулся, представив, как этот яркий кусочек ткани соскользнет почти до талии. А не исключено, что и ниже, если, конечно, повезет.

По губам ее скользнула ленивая улыбка.

– Привет, Марк.

– Привет. Я искал вас...

– Вот как?

– И Питера, конечно. Где он, кстати?

– Куда-то вышел.

– Может быть, в гараж?

Она все так же невозмутимо улыбалась.

– Нет, куда-то в город. А знаете, я почему-то была уверена, что вы непременно вернетесь.

– Вот я и вернулся, только не затем, о чем вы подумали. Мне нужно задать вам вопросы, понимаете, – кучу вопросов. Вам обоим, кстати сказать.

– Так входите же.

Я вошел, и она прикрыла за мной входную дверь, а потом неторопливо направилась к другой двери, напротив, которая была широко распахнута. Скорее всего, она вела в квартиру Питера. Айла прикрыла ее, а потом повернулась ко мне и лениво повела плечами.

– Присаживайтесь, – негромко произнесла она. Я воспользовался ее приглашением, а девушка подтащила свое кресло поближе и уютно устроилась в нем, вытянув длинные стройные ноги и привычно перекинув одну через ручку кресла.

– Ну как, нашли вы того попугая, о котором вчера спрашивали? – с интересом спросила она.

– Угу. Не исключено. Впрочем, может, я ошибаюсь. А вы уже слышали о Джее Уэзере?

– А что с ним такое?

– Он мертв – кто-то выстрелил в него. Она рывком спустила ноги на пол:

– Мертв? Вы имеете в виду... убит?!

– Разве вы не слышали об этом?

– Нет. Боже, какой ужас! – Она немного помолчала, и мне показалось, что девушка испугана. Потом Айла тихо спросила:

– Как это случилось?

Я решил особо не распространяться:

– Его обнаружила полиция. Убит выстрелом из пистолета. Свидетелей не было, и никто не знает, за что его убили.

Она, словно не веря, покачала головой. Потом передернула плечами и снова закинула ноги на ручку кресла. Очевидно, это была ее любимая поза. Я заморгал: показалась полоска ослепительно белой кожи, и мне пришло в голову, что в комнате как-то сразу стало светлее.

Покашляв, я прочистил горло и как можно спокойнее произнес:

– В тот вечер, когда была вечеринка, вы не заметили, может, Джей выглядел как-то странно?

– По-моему, как обычно. Понимаете, мы ведь не были близко знакомы. До этого виделись всего лишь раз – как-то зашли вместе с Питером, и он нас познакомил.

– Стало быть, это Питер знал его?

– Да, иногда выполнял его заказы. Ну, вы же понимаете: постеры, рисунки для рекламных проспектов и все такое. Питеру ведь тоже надо зарабатывать на жизнь – так сказать, коммерческая сторона его творчества.

– Коммерческая? Вы хотите сказать...

– Ну конечно. Знаете, вчера вечером мне показалось, что вы не в восторге от моего портрета. Я не смог сдержать усмешки:

– Какого еще портрета? Дьявольщина, вот что это было! – Айла захихикала, и я поспешил воспользоваться случаем. – Так, стало быть, вы с Питером не были, что называется, старыми знакомыми Уэзера?

– Нет, ну что вы? Просто мистеру Уэзеру нравился" Питер, вот он нас и пригласил.

– Айла, вы сказали вчера, что Борден попробовал свой гипноз и на вас. А вы что-нибудь помните об этом? Как это было?

– Мне еще самой не все понятно, если честно, но я все отлично помню. – Она сдвинула тонкие брови. – Он приказал мне сделать кое-что, и я прекрасно помню, как он это говорил: дело в том, что я все тут же сделала, как он сказал. Это было – ах, впрочем, какая разница! Борден даже предположил, что я настолько чувствительная натура, что мне и не нужно погружаться в транс, представляете?

Белоснежная кожа ее бедер слабо мерцала в свете лампы. Она чуть шевельнулась, и я был ослеплен – мне показалось, что кроме этих ослепительных бедер в комнате нет ничего. Я прокашлялся и спросил слегка осипшим голосом:

– А этот Борден, вы не помните, он позаботился о том, чтобы перед уходом стереть в вашей памяти все следы своих внушений?

– Конечно. Я даже заметила время, когда он это сделал – двенадцать тридцать. Уверена, что ничего не путаю. Мы как раз собрались расходиться.

Я подскочил на месте:

– Вы все собрались уходить – одновременно?!

– Ну конечно же нет. Какой вы странный! Мы с Питером засобирались первыми.

– Борден был еще в доме, когда вы уходили? – Я невольно сглотнул подступивший к горлу комок. Глаза у меня слезились.

– Нет, он ушел первым. Потом мы с Питером. Все остальные еще оставались, когда мы попрощались. – Она немного помолчала, потом подняла на меня глаза. – Вам нравится?

– Что нравится?

– То, на что вы пялите глаза?

Господи помилуй, вот уж действительно! Она была права, черт возьми. Я заморгал и попытался перевести взгляд на ее лицо. На лице Айлы играла легкая улыбка, она откинула голову на спинку кресла, лениво покачивая длинными стройными ногами. С улыбкой было все в порядке, но это кокетливое покачивание заставило подол ее платья поддернуться чуть выше. По спине у меня поползли мурашки.

– Понятно. – Я откашлялся. – Это многое открывает, то есть скрывает. Я хотел сказать, мои вопросы, то есть ваши ответы...

В общем, все ясно, пришлось напомнить себе, что у меня на сегодня еще полно дел, а мысли были заняты совсем не тем, чем следовало. Я поднялся:

– Огромное вам спасибо, Айла, мне пора. Она немного приподнялась, подол платья скакнул еще выше, и меня бросило в пот. Похоже, что под любой одеждой – будь то платье или кимоно – нет ничего, кроме нее самой. Под нынешним ее платьицем тоже ничего не было, и мне показалось, что Айла ничуть не возражает против того, чтобы и я это оценил.

Слава Богу, она наконец поднялась с кресла, и подол скользнул вниз, скрыв от моего воспаленного воображения все, что было под ним.

– Неужели вам и в самом деле нужно идти, Марк?

– Когда-то ведь все равно придется уйти.

– Но не сейчас же. Побудьте еще немного со мной. – Она шагнула вперед и почти коснулась меня.

Теперь она больше уже не улыбалась, не старалась выглядеть забавной. Странное волнение охватило и меня, когда я увидел ее лицо Невозможно было отвести взгляд от ее темных, как безлунная ночь, глаз, этих бровей вразлет, кроваво-красных губ. Мой взгляд скользнул вниз, к ослепительно белым полушариям роскошной плоти, едва прикрытым тонкой как паутинка тканью, и у меня перехватило дыхание.

Она сделала еще один крошечный шажок, и я почувствовал, как ее руки обвились вокруг меня. Острые ноготки царапнули мне шею, я застонал, мои руки наслаждались нежностью ее кожи. Мои ладони обхватили ее талию, и мне показалось, что она только этого и ждала – ее горячее тело прильнуло ко мне, мягкие губы разомкнулись, голова томно откинулась, и, когда мой жаждущий рот прильнул к ее губам, я почувствовал, что она затрепетала в моих руках.

Наши тела слились, стали одним целым, я ощущал, как судороги страсти волной пробегают по ней, и с трудом заставил себя оторваться от ее губ. Одно долгое мгновение она не отрываясь глядела в мои глаза. Потом, запустив пальцы в мои волосы, она нежно заставила меня пригнуться и вновь обожгла губы поцелуем.

Я весь горел. Вчера вечером эта девушка показалась мне совсем другой – прекрасной и холодной, словно русалка. Сейчас же она будто переродилась – прижимаясь ко мне, она яростно извивалась, губы ее искали мой рот, а язык и жалил и ласкал одновременно. Мои ладони ласкали изящные выпуклости ее ягодиц, коснулись длинной грациозной спины, и я обхватил ее за плечи.

На мгновение она отпрянула, бессильно уронив руки и позволив мне осторожно спустить с плеч бретельки платья. Оно легко скользнуло вниз, обнажив божественную грудь; Айла не отрывала глаз от моего лица, дыхание ее стало прерывистым. Я освободил ее от одежды и еще раз ласково коснулся спины, наслаждаясь шелковистой гладкостью кожи. Она взглянула вниз, на маленький комочек платья, лежавший на полу у ее ног, грациозно переступила через него и отбросила в сторону ножкой.