Текст книги "Стальная принцесса"
Автор книги: Рина Кент
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава тридцать седьмая
Эльза
Пот покрывает мои конечности и выступает бисеринками на лбу.
Мое дыхание становится прерывистым и неконтролируемым.
Кожа скрипит подо мной.
За моими закрытыми глазами слишком темно.
– Ты видишь ступеньки? – спрашивает доктор Хан, сидящий напротив меня.
– Это все та же темная лестница. Видна старая деревянная дверь. Она похожа на те, что встречаются в фильмах о Второй мировой войне или что-то в этом роде.
– Продолжай, – призывает он.
Мои плечи расправляются, но я не останавливаюсь, чтобы сосредоточиться на страхе.
Страх временен по сравнению с моей жаждой истины.
Сейчас больше, чем когда-либо, мне нужно знать, что находится в этом подвале.
Я сказала доктору Хану, что больше не стану блокировать свои воспоминания. Что на этот раз я запомню.
Я буду помнить Илая и своих родителей.
Я запомню все.
Мое дыхание замедляется, когда я спускаюсь по ступенькам.
Свет становится тусклее с каждым моим шагом. Тени сгущаются, образуя вокруг меня черный туман.
Я чувствую, как монстры шепчутся на моей коже и царапают мне спину.
Возвращайся туда, откуда пришла.
Тебе здесь не место.
Нет, это мой дом, и именно здесь мое место.
Сделав глубокий прерывистый вдох, я продолжаю идти. Все, на чем я сосредотачиваюсь, – это старая дверь в подвал.
Там есть что-то важное.
Что-то похожее на правду.
Разве не говорят, что правда освобождает?
– Замедлись и отключись. – Голос доктора Хана становится тише. – Замедлись и отключись. Замедлись и отключись… полностью отключись.
Я стою перед дверью, только это не я. Я подношу руки к лицу, и вижу перед собой маленькие ладошки. Мои ступни и тело тоже маленькие. Моя макушка едва достает до ручки.
Семилетняя версия меня.
Та, которая все стерла.
В моей правой руке болтаются ключи, а в другой – маленькая лампа.
Я украла эти ключи у ма.
Она накрасила губы красной помадой и легла спать, так что сюда она не придет.
Ключи позвякивают, и мое дыхание прерывается.
Это первый раз, когда я краду ключи у ма. Она разозлится, но я подарю ей красную розу, чтобы она перестала сердиться.
Я прижимаюсь ухом к двери.
Я снова это слышу. Хныканье.
Хм-м-м.
Хм-м-м…
Хм… Хм-м…
Боль пронзает мое сердце, как будто монстры сжимают его.
С тех пор как тот, чье имя нельзя называть, отправился на небеса, я слышу эти хныканья в подвале.
Папа сказал мне никогда больше сюда не возвращаться.
Дядя Редж сказал мне, что это «ради меня». Не знаю, что означает это «ради меня».
В прошлом месяце мама обнаружила, что я прячусь здесь, и ударила меня по спине своим хлыстом.
Я не сказала об этом папе, потому что он бы поссорился с мамой, а мне не нравится, когда они ругаются.
Поэтому я перестала приходить сюда. Я не хочу, чтобы мама злилась на меня. Я не хочу, чтобы папа злился на маму.
Но сегодня все по-другому.
Раньше всхлипы и стоны продолжались всего день, прежде чем исчезнуть. Эти всхлипы продолжаются уже три дня.
Целых три дня.
Монстры, должно быть, делают что-то вроде того, что они сделали с тем, чье имя нельзя называть.
Они затягивают кого-то другого в темные воды и не возвращают обратно.
– Илай, – шепчу я и осматриваюсь по сторонам.
Маме не нравится, когда я произношу его имя. Она берет меня с собой на озеро, когда я это делаю. Даже после того, как я перестала это делать, она все еще иногда водит меня на озеро.
Я ненавижу эту озерную воду и тех монстров.
Я скучаю по Илаю.
Раньше мы играли вместе, но потом он стал тем, чье имя нельзя называть.
Когда я остаюсь одна ночью, я бормочу его имя, чтобы не забыть о нем.
Папа сказал, что Илай попал на небеса.
Иногда я ненавижу Илая. Он сказал, что мы всегда будем вместе, но он не взял меня с собой.
Когда я сказала маме, что хочу попасть на небеса к Илаю, она отвела меня к озеру и заставила поплавать.
Я ненавижу плавать.
Я ненавижу этих монстров в глазах мамы, когда она вся в белом.
Бросив последний взгляд назад, я поднимаюсь на цыпочки, вставляю ключ в скважину и поворачиваю его.
Дверь скрипит, и мое сердце перестает биться.
Перестань пищать, маленькая идиотка.
Я проскальзываю внутрь, крепче сжимая лампу.
Хныканье прекращается.
Все останавливается.
Я остаюсь приклеенной к двери и прикрываю нос тыльной стороной ладони.
Пахнет мочой и рвотой.
Фу-у-у. Кто устроил этот беспорядок?
Используя лампу, я передвигаюсь по подвалу. Я никогда раньше здесь не была. Все стены каменные, без окон, как в пещере.
Что-то звякает в дальнем правом углу.
Задыхаясь, я направляю свет в ту сторону.
И останавливаюсь как вкопанная. Мои руки дрожат, заставляя свет скакать по стенам.
В углу стоит мальчик такого же роста, как Илай. У него такие же темные волосы, как у Илая. На его рубашке и брюках грязные пятна. Его лодыжку опоясывает наручник, прикрепленный к цепи, свисающей со стены.
Серебристая клейкая лента так плотно закрывает его рот, что это кажется болезненным.
Он щурится от света лампы, затем медленно, слишком медленно открывает глаза.
Темные.
Металлические.
Они похожи на глаза Илая.
Медленными движениями я приближаюсь к нему.
– Ты Илай?
Он ничего не говорит.
Я останавливаюсь на небольшом расстоянии, внимательно наблюдая за ним.
Он не Илай, но выглядит таким красивым. Я хочу подружиться с ним.
Его лицо перепачкано грязью. Я лезу в карман своего платья и достаю платок. Это подарок от папы, который я всегда ношу с собой, но мне не жалко.
Я могу постирать его позже.
Я подхожу к мальчику. Мое сердце сжимается при виде красных следов на его лодыжке.
Он отшатывается, когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки.
Я вытираю уголок его глаза, где есть красивая родинка.
Он остается неподвижным, пристально наблюдая за мной, как будто готов сорваться в любую секунду.
– Я Эльза. Как тебя зовут? – Я хмурюсь: – Ой, подожди. Ты не можешь говорить.
Медленно я снимаю клейкую ленту с его рта.
Он морщится, затем облизывает пересохшие губы. Его глаза на секунду встречаются с моими, когда я вытираю его лицо носовым платком.
Он резко хватает меня за руку. Я ахаю, и платок падает на грязную землю.
Двойник Илая шепчет скрипучим затравленным голосом:
– Помоги мне.
Глава тридцать восьмая
Эйден
Когда Найт прислал мне сообщение, в котором говорилось, что он отвез Эльзу обратно во «Встречу», я подумал, что он издевается надо мной.
Он не такой мстительный, как Нэш, но он все еще держит обиду за то, что я обнимал Рид – и использовал ее против Эльзы.
На часах около пяти вечера, когда я вхожу в дом. Вокруг царит кромешная тьма.
Все остальные ушли.
Дождь – единственный звук, который можно услышать внутри.
Я медленными шагами поднимаюсь по лестнице. Я не знаю, почему Эльза пошла к своему психоаналитику сразу после того, как ублюдок Нэш сказал ей вещи, которые ей пока не нужно было знать, но мои инстинкты подсказывают, что это нехорошо.
Как только я вхожу в темную комнату, то слышу звук льющейся воды, доносящийся из ванной.
Тихими шагами я подхожу к двери и распахиваю ее.
Перед раковиной стоит тень.
Я нажимаю на выключатель. Белый свет заливает ванную комнату.
Эльза не щурится и не двигается. Как будто даже не осознает, что стоит в кромешной тьме посреди ванной.
Она снова и снова моет руки под струей воды. Выражение ее лица безмятежное, почти умиротворенное.
Это так похоже на выражение ее лица.
Я ненавижу это выражение. Моя Эльза – это не версия кого-то другого.
Эльза – это Эльза с ее приводящим в бешенство упрямством и хрупкой невинностью.
Она не та женщина.
Ее руки покраснели, а это значит, что она, должно быть, занимается этим уже некоторое время.
– Эльза, – зову я ее по имени.
Она не обращает на меня внимания, словно меня не существует. Она продолжает тереть, тереть и тереть.
Такими темпами ее руки начнут кровоточить.
Я подхожу к ней и хватаю за запястье.
Она отталкивает меня и снова сует руки под кран.
– Они грязные. Мне нужно их вымыть.
– Они не грязные, Эльза. – Я снова пытаюсь оттащить ее, но она вырывается.
Я позволяю ей. Любой тип силы окажет на нее прямо противоположный эффект.
– Я видела тебя, – шепчет она.
– Ты видела меня, – повторяю я, не уверенный, к чему она клонит.
– Ты был прикован цепью. Вот откуда у тебя шрам. – Ее нижняя губа дрожит, и движения становится более агрессивными. – Это была мама или папа?
Мой левый глаз дергается.
Она вспомнила.
Она, наконец-то, черт возьми, вспомнила.
– Нет, не говори мне этого, – выпаливает она. – Мне кажется, я знаю. Когда Джонатан сжег фабрику Итана дотла, отец, должно быть, похитил тебя, чтобы проучить Джонатана. Коул и Ксандер были похищены по ошибке, поэтому их почти сразу вернули, а похитители так и не потребовали выкуп. Итану не нужны были деньги. Он только хотел ударить Джонатана по самому больному месту.
Я храню молчание. Если она вспомнит, то и все остальное начнет обретать смысл.
Она достаточно умна, чтобы соединить все ниточки.
– Но ведь это не папа держал тебя, не так ли? – Шорк, шорк, шорк. – Это была мама. Хуже всего, я не думаю, что ты был первым мальчиком, которого она держала в подвале после смерти Илая. Но обычно они исчезали через день. Ты единственный, кого она продержала так долго. – Слеза скатывается по ее щеке и прилипает к верхней губе. – Ты единственный, кому она причинила такую сильную боль.
Выражение на моем лице остается прежним. Я знал, что это время настанет. Я знал, что Эльза вспомнит, но слышать ее сдавленный тон и наблюдать, как она изо всех сил старается не сорваться, ранит сильнее, чем я мог предположить.
Я хочу обнять ее.
Защитить ее.
Но я сомневаюсь, что она мне позволит.
– Я ее точная копия. – Наконец она останавливается, но ее руки остаются под водой.
Ее глаза встречаются с моими.
Эти электрические, пронзительно голубые глаза.
Они покраснели от слез, как будто она плакала с тех пор, как я расстался с ней десять лет назад.
– Как ты можешь смотреть мне в лицо? – Ее голос едва слышен.
– Я говорил тебе, – бормочу я. – Ты была призраком.
– Ты увидел во мне мою мать в тот первый день, не так ли? – Ее голос срывается, как будто она не хочет произносить эти слова.
Да. И иногда я вижу ее, когда она выходит из себя.
Но ни разу я не принял ее за кого-то другого.
Это Эльза.
Моя Эльза.
Я отгоню от нее всех гребаных призраков, если понадобится.
– Ч-что мама сделала, Эйден? – Ее руки и ноги дрожат. Она вся дрожит, как будто сходит с ума от выброса адреналина.
– Не надо.
– Не надо что?
– Не задавай вопросов. Не сейчас. – Я вытаскиваю ее мокрые руки из-под воды и беру их в свои. – Я хочу чувствовать тебя, Эльза. Я хочу запечатлеть себя под твоей кожей так же глубоко, как ты запечатлела себя под моей.
– Как? – Она всхлипывает, задыхаясь от слов. – К-как ты можешь хотеть меня, когда я ненавижу себя прямо сейчас?
– Ты можешь ненавидеть себя, но я все равно буду хотеть тебя, сладкая. – Я притягиваю ее к себе и хватаю за бедра. – Я сказал, что буду защищать тебя, помнишь?
Она смотрит на меня печальными голубыми глазами.
Этот взгляд вызывает у меня желание вырвать свое сердце и положить к ее ногам.
Точно так же она посмотрела на меня, когда впервые увидела в подвале дома своих родителей.
Это взгляд, которым она одарила меня, когда я в последний раз видел ее в том гребаном доме.
Это она. Не ее мать.
Эльза всегда отличалась от монстров, которые правили ее жизнью.
Иногда она может быть такой, как они, но в глубине души она не изменилась.
Она не стала такой, как я.
Обхватив ее бедра, я подталкиваю ее до тех пор, пока она не ударяется спиной о стену.
– Я хочу тебя. Ты мне нужна. Ты единственная, кто когда-либо будет мне нужен.
– Эйден… – Ее мокрая, покрасневшая рука запутывается в моих волосах. – Я… мне жаль. Мне так жаль.
– Мне тоже, детка. – Потому что это я втянул ее в войну против Джонатана, которую мы оба можем проиграть.
Если я в конечном итоге погибну, то так тому и быть, черт возьми.
Я уже решил, что Эльза моя, и никто не смеет посягать на то, что принадлежит мне.
– Заставь меня забыть, – шепчет она, ее глаза все еще блестят от слез, а ноги дрожат.
Мне не нужно приглашение. Я задираю ее платье и стягиваю свои джинсы. Она обхватывает меня ногами, когда я толкаюсь в нее.
Бля-я-ять.
Я не могу и никогда не насытюсь ощущением того, что нахожусь внутри нее.
Это чувство принадлежности.
Это как обрести частичку себя после долгих лет разлуки.
Эльза – это проклятие, но она также единственная гребаная вещь, имеющая смысл.
Тихие дрожащие стоны, которые она издает, когда я вонзаюсь в нее, отдаются прямо в моем сердце. Она прикусывает нижнюю губу, как будто не хочет, чтобы хоть один звук вырвался наружу.
– Прекрати, – ворчу я ей на ухо. – Тебе никогда не нужно сдерживаться со мной.
– Это так ужасно. Это так неправильно. – С каждым словом она сжимает меня все крепче.
Даже если это хреново и неправильно, она все равно хочет меня каждой клеточкой своей души.
Мой темп ускоряется, и я снова и снова задеваю ее чувствительные точки.
Она кричит, цепляясь за меня изо всех сил:
– О, боже мой, Эйден!
Ее бог.
Мне всегда нравилось, как это звучит. Быть ее богом – это лучший подарок, который я когда-либо мог получить.
Я продолжаю входить в нее до тех пор, пока она больше не может дышать, не говоря уже о том, чтобы протестовать. Она кончает вокруг меня, и вскоре я следую за ней.
Эльза безвольно обвивается вокруг меня, ее голова прячется у меня на шее, она тяжело дышит. Мне нравится, что она доверяет мне настолько, что засыпает вот так, рядом со мной.
Она больше не видит во мне угрозы.
Точно так же, как и я.
Все еще обнимая, я несу ее в спальню и кладу на кровать. Когда я выпрямляюсь, чтобы снять пиджак, она хватает меня за подол рубашки.
Я опустошен.
Я потрясен мольбой в ее глазах.
Я отбрасываю куртку и опускаюсь рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо и обхватывает меня обеими ногами и руками.
Моя Эльза.
Она моя.
Черт возьми, моя.
И никто этого не изменит.
Даже она.
Ее дыхание выравнивается, и я думаю, что она заснула, но затем она бормочет:
– Я люблю тебя, Эйден. Думаю, я всегда тебя любила.
Глава тридцать девятая
Эльза
– П-папочка?
Мои маленькие ножки заскользили и остановились.
Кровь.
Лужа крови, а в ней лежит папа.
У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.
– П-папочка! Ты о-обещал, что не бросишь меня, как Илай.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.
– Все, что угодно, папочка.
– Беги. Как можно быстрее.
– Нет, – всхлипываю я. – Я не оставлю тебя.
– Беги!
– Папа!
– БЕГИ!
Позади меня раздается хлопок, и грубые руки тянут меня за волосы.
Он не двигается.
Папа не двигается.
Открой глаза. Скажи мне, что ты любишь меня. Не уходи к Илаю. Ты нужен мне как никогда.
– Папочка!
Мои глаза распахиваются, грудь вздымается. Я лежу на боку, на моих бровях выступают капельки пота.
Папа.
О, боже. Папа.
Разве он не погиб в огне? Как получилось, что он был окружен кровью?
Или это только мое воображение?
Нет. Горе, сжимающее мне горло, не может быть воображаемым.
Слезы грозят пролиться наружу, но я сдерживаю их, когда чувствую тяжесть, прижимающую меня сзади.
Нога Эйдена придавливает мою, а его рука надежно обхватывает мой живот.
Его свободная рука рисует узоры на моей спине.
Те же самые узоры, которые он всегда рисовал, когда мы были в ванне или после секса.
Я смотрю на свет, льющийся из окна.
Сквозь него проглядывают лучи солнца.
Солнце после дождя.
Красота после шторма.
Чем больше Эйден прикасается ко мне, тем сильнее я погружаюсь в его тепло.
Его невысказанные эмоции.
Его безоговорочное принятие.
Я не оборачиваюсь из страха, что чары могут быть разрушены. Я не оборачиваюсь, потому что не могу смотреть ему в лицо после вчерашнего.
Не думаю, что до конца своей жизни смогу полностью встретиться с ним лицом к лицу.
Эйден, мой мучитель, стал жертвой моих родителей.
Тогда он был всего лишь мальчиком. Маленьким мальчиком с взъерошенными черными волосами и невинными серыми глазами.
Эту невинность пытали в том подвале и убили, когда он вернулся и обнаружил свою мать мертвой.
В том подвале было что-то ненормальное. Что-то, от чего у меня мурашки бегут по коже.
Там он потерял часть себя. Черт, я тоже чувствую себя так, словно потеряла там часть себя.
Я просто этого не помню.
Эйден не такой, как я. Он не стирал свои воспоминания. Он помнит все.
Каждый. Чертов. Момент.
Меня бросает в дрожь при мысли о том, что могло с ним случиться.
С тех пор как я покинула кабинет доктора Хана, в моем сердце была пустота. Я была на грани нервного срыва.
Я хотела поехать в Бирмингем, постоять на могиле своих родителей и накричать на них.
Я хотела пнуть их мертвые тела и сказать им, чтобы они вернули мне мою жизнь.
Но это было бы бесполезно. Никто не вернет мне то, что уже украдено.
Точно так же, как ничто не вернет то, что Эйден уже потерял.
Мое сердце болит сильнее с каждым его прикосновением, но я не хочу, чтобы он останавливался. Я никогда не хочу, чтобы он останавливался, даже если мне больно.
Даже если у меня откроется кровотечение.
Мне потребовалось десять лет, чтобы вспомнить, но это еще не вся правда.
Он живет с этой болью уже десять лет.
Он видел мое лицо почти каждый день в течение двух лет и вспоминал, что мама сделала с ним.
Неудивительно, что он смотрел на меня так, словно ненавидел. Неудивительно, что он хотел уничтожить меня.
То, что сказал Джонатан, теперь обретает смысл. Мои родители действительно убили Алисию, хоть и косвенно.
Она направилась на поиски Эйдена после того, как его похитили, но попала в аварию.
Эйден потерял свою мать.
И это все из-за моих родителей.
Мое дыхание становится глубже, и мне требуется все мужество, чтобы не разрыдаться.
Как я могла вчера сказать ему, что люблю его? Как я могла сказать это тому, кто страдал каждый раз, когда видел мое лицо?
Что, черт возьми, со мной не так?
Я сосредотачиваюсь на маленьких узорах у себя на спине, что рисуют его пальцы. Похоже, он повторяет один и тот же шаблон снова и снова.
Погодите. Это…?
Стил.
Он раз за разом пишет мою фамилию у меня на спине. Это то, что он писал все это время?
Слезы подступают к глазам, и я закрываю их, прикусывая нижнюю губу.
Он отпускает меня, но я остаюсь на месте, слегка пряча голову в простыни.
Жар Эйдена покидает мою спину. Матрас двигается, когда он встает.
– Давай, детка. Просыпайся. – Его голос звучит бодро, как будто он не спал всю ночь – а может, он действительно не спал.
Я медленно отрываю голову от простыней и поворачиваюсь к нему лицом.
Он улыбается мне сверху вниз с теплой искоркой в глазах.
– С днем рождения, сладкая.
Я проглатываю комок в горле. Тысячи слов и извинений борются за то, чтобы вырваться, но мне нечего сказать.
Как он мог поздравить меня с днем рождения после всего случившегося?
Боже. Даже я забыла, что сегодня мой день рождения.
– Встретимся внизу.
Он не медлит, прежде чем выйти за дверь.
Я наблюдаю за ним с сокрушительной болью в груди.
Это уже слишком.
Эта боль. Этот ожог.
Я кладу руку на свой шрам и впиваюсь ногтями в плоть.
Это больно, черт возьми.
Почему все должно было быть именно так?
Приведя себя в порядок, я медленно спускаюсь по ступенькам, как будто боюсь, что на меня кто-то набросится.
Я нахожу Эйдена надевающим куртку. Увидев меня, он хватает с дивана еще одну куртку Элиты и набрасывает мне на плечи. Эта штука поглощает меня целиком, но пахнет она как он. Чисто и тепло.
Он дергает меня за резинку и взъерошивает волосы, позволяя им свободно рассыпаться по плечам.
– Хм. Тебе идет мой номер, милая. – Он склоняет голову набок. – Но ты знаешь, что будет лучше? Если бы ты надела его во время просмотра одной из моих игр.
Я смотрю на него, не зная, что сказать. Он притворяется, что все в порядке?
Понятия не имею, как он это делает. Должно быть, это из-за его свободы и самоуверенности.
Сегодня, только сегодня, я тоже хочу быть свободной. Я хочу притвориться, что все в порядке и я с Эйденом, несмотря на тьму прошлого.
В конце концов, сегодня мой день рождения.
Я улыбаюсь ему снизу вверх.
– Все еще неубедительно.
– Я что-нибудь придумаю. – Он переплетает свою руку с моей. – Пойдем.
Он берет большой контейнер с едой, и мы выходим из дома через заднюю дверь.
Его рука все еще сжимает мою, когда мы идем между деревьями, окружающими дом. По сути, это лес.
Всю дорогу я наблюдаю за своей маленькой рукой в его большой и не могу отделаться от мысли, насколько безопасно я себя чувствую рядом с ним.
Как в том подвале.
Хотя там было темно и ужасно пахло, наше дыхание успокоилось в тот момент, когда мы прикоснулись друг к другу.
Его лицо выглядит нормальным, словно вчерашний день никогда не происходил.
Мы останавливаемся перед озером с пирсом и несколькими старыми лодками в поле зрения.
Мой взгляд мечется между ним и озером, словно он привел меня сюда, чтобы утопить.
Погодите. Так вот почему он привел меня сюда?
– Ч-что мы здесь делаем?
– Едим. – Он тянет меня вниз, чтобы усадить у подножия дерева, и открывает контейнер с едой.
Я остаюсь неподвижной, дрожа.
– Мне здесь не нравится.
Он продолжает доставать тосты, сок и еще кучу всякой еды, и я понятия не имею, когда у него было время все это приготовить.
– Давай вернемся, – умоляю я, избегая прямого контакта с озером.
Он указывает на еду.
– Чем быстрее ты поешь, тем быстрее мы вернемся домой, и я подарю тебе подарок на день рождения.
Я, наконец, отрываю взгляд от озера, чтобы сфокусироваться на нем.
– Зачем ты это делаешь?
– Что? – Он протягивает мне тост с джемом. – Я всего лишь приготовил тебе завтрак.
Я беру у него тост и осторожно сажусь на землю, как будто ожидая, что она сдвинется и я окажусь внутри озера.
Эйден наблюдает за мной, пока я аккуратно откусываю кусочек от тоста. Трудно есть, когда прямо передо мной демон в виде озера.
Илай умер в таком месте, как это.
Я потеряла своего брата из-за озерного чудовища.
Меня тошнит.
– Алисия обычно читала мне здесь. – Эйден медленно жует яичницу.
– Правда? – спрашиваю я.
– Ей здесь нравилось. Это место далеко от людей и шума. Мы проводили большую часть времени здесь.
– Джонатан был с вами?
– Иногда. Ему не нравится быть отрезанным от своего делового мира.
Я проглатываю кусочек тоста и внимательно изучаю его.
– Что еще вы делали здесь с Алисией?
– Мы устраивали пикники и в основном читали, – он ухмыляется. – А после плавали.
Тост чуть не выпадает у меня из рук, когда он оставляет яичницу и встает во весь рост.
Через несколько секунд он раздевается, оставаясь в черных боксерских трусах.
Мои глаза расширяются, и не только из-за его скульптурного телосложения.
Щупальца страха сжимают меня под ложечкой, когда он делает шаг в направлении пирса.
Даже небо темнеет. Солнце исчезло. Огромные облака застилают даль.
– Ч-что ты делаешь? – Я таращусь на него.
– Собираюсь искупаться.
– Но здесь холодно!
Он улыбается.
– Весело, да?
– Эйден, не надо. – Мой голос дрожит.
– Хочешь присоединиться? – Он подмигивает мне.
– Ни за что на свете.
– Давай, ты же знаешь, что хочешь этого.
Я яростно качаю головой.
– Как пожелаешь. – Он приподнимает плечо и, прежде чем я успеваю что-либо сказать, разворачивается и ныряет в озеро.
Тост выпадает из моих дрожащих пальцев.
Мои мышцы напрягаются каждый раз, когда он исчезает под водой. Я перестаю дышать и делаю несколько глотков воздуха только тогда, когда он выныривает на поверхность.
– Присоединяйся ко мне! – Он улыбается – мокрый, экзотичный и… живой.
Прямо сейчас он жив.
Но что, если озерные чудовища придут за ним так же, как они пришли за Илаем? Что, если…
Я заглушаю этот голос.
– Выходи, Эйден.
Он совершает одно погружение за другим, плавая на боку и на спине.
Чем дольше он остается в воде, тем сильнее меня трясет. Пот покрывает мои брови и выступает бисеринками на лбу.
– Выходи! – зову я, и звук эхом разносится вокруг нас.
Он не Илай. Не Илай.
Он не может утонуть, он хороший пловец.
– Еще разок! – кричит он в ответ и ныряет.
Проходит десять секунд.
Двадцать.
Тридцать.
О, боже.
Он не всплывает на поверхность.
Я вскакиваю на нетвердые ноги, куртка падает на землю.
– Э-Эйден? – Я медленно подхожу к краю пирса, мое сердце бешено колотится о грудную клетку. – Это не смешно, Эйден!
Никакого ответа.
О боже, нет.
Боже, пожалуйста. Только не Эйден, не снова.
Пожалуйста. Пожалуйста.
– Эйден! – кричу я. – Прекрати валять дурака!
Он не всплывает. Он тонет. Как Илай.
Прямо как Илай.
Нет.
Я сбрасываю туфли. Мои движения в лучшем случае безумны, но я не останавливаюсь.
Я не позволю ему умереть.
Не снова.
Мне все равно, даже если я умру в попытках вытащить его. Будь проклята озерная вода и мои фобии.
Чья-то рука хватает меня за лодыжку.
Я кричу.
Мокрое лицо Эйдена всплывает на поверхность, когда он использует балку пирса, чтобы запрыгнуть на помост рядом со мной.
Я внимательно наблюдаю за ним, и мои глаза наполняются слезами.
– Т-ты здесь.
Он подходит ближе, его грудь блестит от воды, а волосы прилипли к щеке.
– Что случилось…
Я обхватываю его руками за талию и прячу лицо у него на груди.
– Я потеряла брата таким образом! Илай утонул!
– Я этого не знал. Я не хотел тебя напугать.
Рыдание вырывается из моего горла.
– Никогда больше так не делай! Я думала, ты умираешь. Что мне делать, если ты умрешь?
Его влажные пальцы гладят мои волосы, и он притягивает меня ближе к себе.
– Ну, моя смерть будет означать, что ты свободна от меня, а мне это не нравится.
Я фыркаю ему в грудь, вдыхая его запах.
– Ты неизлечим.
– Для тебя? – Он целует меня в макушку. – Всегда, сладкая.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.
Он наблюдает за мной со странным блеском. С чем-то вроде привязанности, смешанной с одержимостью.
Я знала, что Эйден был одержим мной какое-то время, но теперь я понимаю, насколько сильно я тоже одержима им.
Ни за что на свете я не позволю ему освободиться от меня. С того момента, как я увидела его в подвале, у меня всегда было такое чувство, что он мой.
Только мой.
Я протягиваю руку, чтобы откинуть его волосы назад.
– Ты собираешься причинить мне боль, Эйден?
– Возможно.
– Возможно? – Я задыхаюсь.
Эйден берет мою ладонь в свою и прижимает ее к своему сердцу.
– Я уже сделал выбор, Эльза. Я выбрал тебя. Теперь твоя очередь. – Он подносит мою руку к лицу и целует костяшки пальцев. – Будь со мной, а не против. Выбери меня.
О, черт.
Мне кажется, я сейчас упаду в обморок.
– Ты выбрал меня?
Он кивает.
– Я действительно имела это в виду прошлой ночью. – Я делаю глубокий вдох, слова жгут мне горло. – Я люблю тебя.
Он прикладывает палец к моим губам.
– Не надо.
Мои брови вопросительно сходятся, когда я убираю его палец.
– Не надо?
– Не говори того, чего не имеешь в виду.
– Я хорошо разбираюсь в своих чувствах, большое тебе спасибо, – огрызаюсь я.
Этот придурок умудряется выводить меня из себя, даже когда я признаюсь ему в своих чувствах.
– Возможно, это не так.
– Я не просила тебя говорить это в ответ, но ты не имеешь права внушать мне, что я чувствую, придурок.
Я засовываю ноги в туфли, подхватываю свою – его – куртку и несусь в направлении дома.
Я так зла, что мне требуется некоторое время, чтобы найти дорогу между деревьями.
Хорошо. Может быть, я заблудилась. Ну и что?
Эйден догоняет меня, его брюки едва застегнуты, а волосы в беспорядке. Куртка распахнута, а рубашка едва зацеплена.
Он указывает в противоположном направлении.
– Дом находится в той стороне.
– Я знаю это, – огрызаюсь я.
Он ухмыляется приводящим в бешенство образом.
– Конечно, сладкая.
Я начинаю проталкиваться мимо него, но он хватает меня за бедра, дразня пальцами.
– Отпусти меня. Прямо сейчас я зла на тебя.
Он утыкается носом в мою щеку.
– Я же говорил тебе, мы можем злиться друг на друга, пока я прикасаюсь к тебе.
Я таю от того, как он проводит своим носом по моему горлу. Мое тело воспламеняется.
– Почему ты не хочешь, чтобы я любила тебя? – шепчу я.
– Любовь ко мне – это дорога с односторонним движением, детка. Ты никогда не сможешь вернуться назад. Ты никогда не сможешь разлюбить меня или что-то в этом роде. Это навсегда, на всю жизнь.
По какой-то причине эти слова не пугают меня так, как следовало бы. Это чувствуется почти так, как если бы я хотела всего этого.
– Обещай, что ты не откажешься от своих слов. – Он обхватывает рукой мою шею, поглаживая точку, где бьется пульс.
– Обещаю.
Он прижимается своими губами к моим.
У его поцелуя вкус сладко-горькой капитуляции, боли и отчаяния.
Я хочу этого. Пока он это предлагает, я приму это.
Любовь к Эйдену началась не сейчас. Это началось в тот момент, когда я нашла его в подвале.
Она была заморожена на эти годы и возобновилась, когда я впервые увидела его в КЭШ. Он покорил меня с первого взгляда.
Хотя я ненавидела его в течение последних двух лет, я всегда знала о нем. О его тьме.
О его молчаливом безумии.
Только в начале этого года осознание переросло в нечто большее.
Первые капли дождя попали мне на нос.
Я отступаю назад, хихикая.
– Давай вернемся.
– Мне и здесь хорошо. – Он снова начинает целовать меня.
Я останавливаю его, приложив руку к груди.
– Я позволю тебе сделать внутри все, что ты захочешь.
Он приподнимает бровь.
– Что угодно?
Я киваю.
– Ты не должна была предоставлять мне выбор. Теперь ты по-настоящему облажалась, сладкая.
Может быть, именно поэтому я сказала ему, что он может делать все что угодно.
При мысли о том, что он может сделать, меня охватывает волна возбуждения.
Я беру его за руку, и мы бежим к дому. Смеясь, мы входим через черный ход.
На самом деле смеюсь только я. Эйден наблюдает за мной с напряженностью.
Раньше эта напряженность душила меня, но сейчас она согревает мое сердце и заставляет меня чувствовать себя как в тумане.
Эйден бросается ко мне, когда из гостиной доносится шорох.
Мы оборачиваемся на звук.
И замираем при виде двух человек, сидящих на диване.
Джонатан и Сильвер.
Джонатан улыбается нам, но это выглядит жестко.
– Славно, что вы все же присоединились к нам. Садитесь. У нас есть новости.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.