Текст книги "Исцеление"

9

Мигель сидел за рабочим столом в своем кабинете и тупо перебирал бумаги, делая вид, что работает. В действительности в его голове роились посторонние мысли. Он был близок к панике.

Источник ее находился всего в двух шагах от него. Достаточно повернуться на вращающемся кресле, чтобы увидеть его. Вернее, ее, Элис, спокойно занимающуюся обычной работой за своим столом и не подозревающей, какой кавардак творится в голове шефа и любовника.

А проблема заключалась в том, что их срок истекал. Наступил такой период, когда Элис в любой момент могла сообщить Мигелю, что носит – или не носит – его ребенка.

Любой из возможных вариантов был чреват сложностями. Кальсада прекрасно осознавал это обстоятельство, как и тот факт, что им с Элис необходимо пожениться. Последнее он вполне способен был уладить. Разумеется, не обошлось бы без серьезного разговора с Робертом. Тому надо было рассказать правду и строго-настрого предупредить, чтобы он навек забыл о днях, когда невеста Мигеля являлась его любовницей.

О дьявол! – мысленно выругался Кальсада, представив себе предстоящий разговор. Он готов был прикончить Боба, лишь бы выбить память об Элис из его головы!

Но оставалась еще Марта. Какой уважающий себя испанец способен представить сестре любовницу ее мужа, хотя бы и бывшую? Если Марта как-нибудь случайно обнаружит истину, она ни за что не простит никого из участников всей неприглядной истории. Это заложено в генах. И даже несмотря на то, что Марта добрую половину жизни прожила в Америке, в ее жилах все-таки течет испанская кровь.

Мигель рисковал навек испортить отношения с сестрой, но и эта болезненная перспектива ничто по сравнению с возможностью негативного результата их с Элис бурной ночи, проведенной до глупости беспечно. Ведь наличие беременности исключает возможность выбора, а отсутствие таковой порождает новую цепь проблем, решения которым Мигель пока не находил.

Потому что он не хотел, чтобы Элис уходила. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю или год, причем вне зависимости от того, носит ли она ребенка под сердцем или нет. Основная трудность для Кальсады заключается в необходимости убедить Элис согласиться с его точкой зрения. Заставить ее поверить, что он хочет быть с ней, и только с ней, не принимая во внимание возможную беременность.

Трудно понять, что думает по этому поводу сама Элис. Для Мигеля она является чем-то вроде закрытой книги. Он никак не может сообразить, испытывает ли она по отношению к нему какие-либо чувства. Да, ей безумно нравится заниматься с ним любовью, это трудно скрыть. Он мог бы с гордостью заявить, что Элис переживает в его постели совершенно особенные ощущения, далеко выходящие за рамки обычных отношений между мужчиной и женщиной. Однако достаточно ли этого, чтобы она пожелала и дальше оставаться с ним?

Мигель все же поддался искушению и повернулся в кресле к Элис. Она сегодня вновь закрепила волосы на макушке самым скромным образом. Зато красное платье, плотно облегающее ее формы, полностью шло вразрез с этим определением.

Нужен ли ты ей? – захихикал кто-то злобный в мозгу Кальсады.

В этот момент, почувствовав на себе взгляд, Элис подняла голову и улыбнулась. У Мигеля сжалось сердце. Неужели женщина способна так смотреть на мужчину, если она ничуть не влюблена в него?

Кто знает? – уколола его заноза сомнения. Вспомни Роберта и причину, по которой ты приехал сюда. Любая представительница племени авантюристок умеет лгать с улыбкой.

Но неужели это лучезарное выражение на лице Элис обман?

Наверняка! И ты должен презирать ее за это, сказал ему внутренний голос. Но он проигнорировал его и вновь взялся за бумаги. Мигель не мог презирать Элис, потому что с каждым днем все больше влюблялся в нее. Данный факт стал ясен ему уже давно, и никакие внутренние противоречия не способны были сладить с этим открытием.

Однако он хотел знать, какой оборот события примут в дальнейшем. Ожидание и неопределенность медленно убивали его…

О чем он размышляет, пока сидит там и перебирает бумаги? – гадала Элис. Ведь ясно, что ему сейчас нет дела до того, что в них написано. В последнее время Мигель слишком сдержан, напряжен. Даже улыбка, с которой он только что повернулся к ней, вышла деланной.

Неужели Кальсаду гложет тот же вопрос, что и Элис? А именно: как поступить в случае, если она беременна?

Элис была человеком трезвомыслящим и не питала иллюзий насчет Мигеля. Он явно не из тех, кто спешит под венец. Да, ему нравится тело Элис и удовольствие, доставляемое ею в постели, но это совершенно не означает, что он пожелает чего-то большего, нежели полуторамесячная эротическая вакханалия, которую они устроили себе. Дай ему возможность избавиться от дамоклова меча нежелательной беременности Элис и вернуться к прежней спокойной жизни, и можно не сомневаться, что за ним только пыль взовьется.

Потому что все происходящее не является реальностью. Ни для Мигеля, ни для самой Элис. В настоящий момент они живут словно в сказочном замке, куда заказан вход посторонним и где телесные услады являются самоцелью, а вопрос о чувствах даже не обсуждается.

И, вероятно, Кальсаду сильно беспокоит вопрос, не пристанет ли к нему Элис, подобно обвивающей опору виноградной лозе, и не откажется ли уйти, когда настанет час. Наверняка он опасается, что в случае подтверждения беременности ему придется проявить к Элис больше участия, чем ему хотелось бы.

Господи, взмолилась она, сделай так, чтобы все обошлось! Зачем нужен ребенок, если я не могу ни выйти замуж за его отца, ни остаться с ним дольше обговоренного срока?

Создавшееся положение вполне очевидно начало сказываться на них обоих. Элис не могла этого не понимать. И беспокоилась до такой степени, что ночами не могла спать. Она лежала рядом с Мигелем и все думала, думала…

Тяжко вздохнув, Мигель прекратил делать вид, что погружен в изучение документов. Он встал, подошел к сидящей за столом Элис и обнял ее сзади, словно желая заглянуть через плечо и посмотреть, чем она занимается.

Элис очень приятно пахла. Ее запах дразнил его обоняние всякий раз, когда он оказывался в непосредственной близости от нее.

– Как насчет раннего ланча? – приглушенно пробормотал Мигель, касаясь губами ее щеки.

Она вспыхнула, ощутив жар его губ. Его забавляло, что ей до сих пор удается краснеть, несмотря на их более чем тесное общение в течение последнего времени. Или это тоже обман?

– Ты ненасытен, – заметила она, не предпринимая, однако, попыток воспротивиться, когда Мигель потянул ее со стула.

– Я тебя обожаю, – ответил он с некоторой сумрачностью во взгляде. – Идем в постель, дорогая. Ты нужна мне…

Три последних слова для Элис были подобны манне небесной, ведь она в не меньшей степени нуждалась в Кальсаде.

– Помнится, утром ты уже обращался ко мне с подобным предложением, – напомнила она по дороге в спальню. – И получил положительный ответ, добавила Элис про себя. Причем, нам было так хорошо, что даже не верится.

– Я рассматриваю это как вызов, сеньорита, – бросил Мигель, ведя ее через гостиную, где они редко задерживались, в комнату, которой, напротив, пользовались слишком часто.

Элис не возражала против такой постановки вопроса. Уж лучше им с Кальсадой заняться любовью, чем сидеть порознь, ломая голову над сложившейся ситуацией. В спальне она повернулась к нему спиной и принялась медленно раздеваться, постоянно чувствуя на себе его взгляд. По мере того как Элис оголялась, напряжение, установившееся в рабочем кабинете, постепенно ослабевало.

Она стянула через голову красное платье, сбросила туфли и распустила наконец волосы, как того с утра хотелось Кальсаде.

– Бесподобно! – воскликнул он, когда Элис повернулась лицом к нему. – Ты провоцируешь меня, маленькая колдунья!

– Нет, всего лишь продолжаю выполнять полученное от тебя задание. – Она скосила глаза на свое пурпурное белье.

Мигель двинулся к ней, расстегивая пуговицы рубашки. Однако Элис перехватила инициативу.

– Я сама хочу сделать это…

Ему было так приятно стоять и просто ждать, пока Элис разденет его. Для него это было так естественно – отдаться волнующим прикосновениям очаровательной женщины. К тому же она целовала и ласкала мускулистый торс Мигеля, пока он наблюдал, как легонько колышется ее заключенная в пурпурные кружевные чашечки грудь.

Сам он не дотрагивался до Элис. В какой-то степени ему даже необходимо было ее обожание – для успокоения уязвленного самолюбия. Он смотрел на сиявшую бронзой макушку, на изящные пальцы, снимавшие с него одежду, и приговаривал:

– Будь со мною нежной, дорогая, пожалуйста…

– Зачем? – нарочито удивленным тоном произнесла она, стоя на коленях и потемневшими глазами глядя на некоторые части его тела, только что обнаженные ею. – Я не вижу здесь ничего нежного.

И, словно в доказательство своих слов, она сомкнула ладонь вокруг отвердевшей плоти Мигеля. Тот прерывисто вздохнул, закрыл глаза и замер в ожидании того, что должно было произойти…

Однако через минуту он неожиданно встрепенулся, бросил охрипшим от избытка ощущений голосом «нет» и рывком поднял Элис с колен.

– Почему? – удивилась она. Как правило, он не останавливал ее в подобные моменты.

Но у того вдруг возникла срочная необходимость в контроле над ситуацией. Сейчас верховенство являлось для Кальсады единственной возможностью справиться с осознанием того факта, что он попал в рабскую чувственную зависимость от этой женщины.

Если бы пару недель назад кто-то сказал ему, что он окажется в подобном положении, он рассмеялся бы глупцу в лицо. Однако сейчас ему было не до смеха.

Следующие несколько часов прошли в занятии, являвшемся лучшим лекарством от стресса. Это был весьма необычный ланч. Сплетенные тела словно творили чудо. Из тончайшей эротической энергии они ткали вокруг себя покров, отделявший их от остального мира. И там, внутри этого незримого кокона, Элис в конце концов оказалась лежащей под Мигелем, проникшим глубоко внутрь нее и беспрестанно движущимся. Сегодня он занимался с ней любовью как-то по-новому.

И это был очень изысканный способ…

Вечером тоже нашлось место применению точно такого же средства от нервного напряжения. Лечение повторилось также на следующий день, и на другой, и на третий, пока не стало ясно, что ничто не способно избавить Мигеля от тревоги. Он все ждал, а Элис все не предоставляла ему требуемой информации.

Тогда он решил изменить тактику.

– Пойди оденься, – сказал он однажды после работы. – Поужинаем сегодня вне дома…

В этом предложении не было ничего особенного, они частенько ходили вечерами в какой– нибудь ресторан. Почему же я чувствую себя как-то необычно? – гадала Элис, тщетно пытаясь отыскать в своей шкатулке с украшениями наручные часы. Мигель наблюдал за ней. Он был одет и полностью готов к выходу.

Бросив на него мимолетный взгляд, Элис вдруг сообразила, чем отличается нынешний выход в свет от остальных. Кальсада сегодня выглядит совершенно иначе. Черный смокинг и галстук-бабочка словно превратили его в другого человека – жесткого, уверенного в себе и в то же время чрезвычайно светского, обаятельного. Рядом с ним Элис чувствовала себя немного неуверенно.

– Тебе не попадались на глаза мои часы? – спросила она, стараясь ничем не выдать своих эмоций.

– Случайно, не эти? – Мигель с ловкостью фокусника выудил искомый предмет из-под шелкового носового платка, в который было что-то завернуто.

– Ах! – изумленно воскликнула Элис. – Ну и дела! Ведь я, кажется, все здесь перевернула.

– Ну-ка, а это что такое? – заинтересовался Мигель предметом, сверкнувшим из шелкового свертка. – Можно взглянуть?

Через мгновение в его руках оказалась брошь. Он всматривался в нее не меньше минуты, по истечении которой он уже едва сдерживал гнев.

– Это очень старая вещь, – робко пояснила Элис, заметив в Мигеле непонятную перемену. – Она принадлежала еще моей прапрабабушке.

– Твоей? – переспросил он.

– Ну да, – удивленно подтвердила она. – А что?

– Ничего! ~ скрипнул Кальсада зубами.

Он узнал этот предмет. Однажды ему даже пришлось держать его в руках. Очень осторожно, как велел Роберт. Да-да, не кто иной, как Боб, несколько лет назад показал Мигелю старинную брошку. В центре изящной вещицы сидел крупный изумруд, окруженный множеством мелких бриллиантов. Тогда же Роберт пояснил, что брошь является тем немногим, что осталось в память о его прабабушке! Это была единственная ценная вещь, которую та привезла с мужем в Америку. Супруг, прадедушка Боба и последний представитель некогда знатного, но разорившегося шотландского рода, подарил ей брошь в день свадьбы. Позже старушка передала реликвию правнуку Роберту, наказав вручить своей будущей праправнучке, когда та достигнет восемнадцати лет.

Но Джейн, которая, собственно, и должна была получить наследство, погибла, не успев дожить до указанного возраста. И Боб, у которого все это время брошь хранилась в сейфе, не нашел ничего лучшего, как подарить ее своей любовнице!

А та держала драгоценность в шкатулке с ничего не стоящей бижутерией. Что вообще-то показалось Кальсаде странным. Если Элис столь мало ценила брошку, то почему не продала, чтобы таким образом поживиться за счет питавшего к ней слабость Роберта?

– …И у нее сломалась застежка, – услыхал Мигель окончание фразы. Оказывается, все это время Элис что-то рассказывала.

– Я отдам брошь в починку, – сказал он, небрежно опуская вещицу в карман.

– Нет! – со странным испугом крикнула Элис.

Затем, с видимым усилием взяв себя в руки, добавила:

– Я уже пробовала отдать ее в мастерскую, но там сказали, что ремонт обойдется очень дорого.

Еще бы, мрачно подумал Кальсада. А вслух сказал:

– Ничего, я все сделаю. У меня есть один знакомый реставратор, который занимается ювелирными изделиями.

– А может, лучше оставить все как есть? – Элис нервно облизала губы. – Я не хочу надолго расставаться с ней. Она мне очень дорога…

– Не волнуйся, я сохраню брошь в целости.

– Нет, Мигель! – Элис была на грани отчаяния. Она даже сделала движение по направлению к его карману, словно собираясь силой забрать свое. – Отдай, пожалуйста!

В ответ Мигель ухватил ее поперек талии и повалил на кровать, прижав собственным весом. Душившего его минуту назад гнева уже не было и в помине. На смену ему пришло внезапное вожделение. Господи, что со мной творится? – подумал Кальсада, ощущая, как наливается его плоть.

Он вдруг до того сильно возжелал Элис, что, казалось, откажись она заняться любовью, с ним случится обморок.

Единственным объяснением этому пароксизму, решил Мигель позже, стоя под холодным душем, является тот факт, что Элис., похоже, распалилась не меньше меня.

Вернувшись в спальню, он обнаружил свои вещи аккуратно сложенными на прибранной кровати. Только броши в кармане и след простыл!

Элис не понимала, почему Кальсада привез ее сюда, в этот едва ли не самый шикарный ресторан Майами. Прежде они ужинали в небольших уютных заведениях, а здесь было шумно, людно, в глазах мельтешило от дорогих претенциозных нарядов и таких же улыбок.

Почему мы здесь? – ломала голову Элис. Что за таинственная подоплека кроется в нынешнем вечернем выходе?

Можно подумать, ты не догадываешься, язвительно пискнул в ее мозгу чей-то голосок. Брось притворяться хотя бы перед собой, дуреха! Разве не ясно, что Мигелю осточертело ходить вокруг да около и он решил натянуть поводок, чтобы ты чем-то выдала себя. Тогда твой прекрасный тореро поймет, держишь ты его на крючке или нет!

Да, все правильно. Наверняка так и есть, уныло подумала Элис, и внезапно зал поплыл у нее перед глазами…

Если она побледнеет еще больше, дело закончится обмороком, мрачно подумал Мигель и отвлекся, чтобы ответить на приветствие одного знакомого бизнесмена.

Сегодня они с Элис ели изысканную пищу с изысканных тарелок в столь же изысканном окружении. Однако Мигелю, несмотря на светскую улыбку, приклеенную к его лицу, была ненавистна каждая проведенная здесь минута. И все же он продолжал делать вид, что наслаждается нынешним вечером и что давно желал показаться в свете.

На самом деле он уже просто не знал, чего ему хочется! Элис окончательно прибрала его к рукам. Вот она сидит напротив, красивая до безумия, в элегантном черном платье, заставляющем Кальсаду думать о такого же цвета кружевном белье, надетом, вероятно, сегодня на ней. И еще эта серебряная ящерица, прикрепленная к лифу! Она напоминает о гораздо более дорогой броши, что не прибавляет ему хорошего настроения.

К тому же взгляды посторонних мужчин, продолжил Мигель список неприятностей. На нее все обращают внимание! Хотя, надо отдать ей должное, она вроде бы ничего не замечает. Похоже, она вообще равнодушна к этому фешенебельному месту.

Или, скорее, я ей безразличен, с болью подумал Кальсада, сжимая в руке бокал с вином. Несмотря на то что сижу в дорогом костюме и в «бабочке» посреди этой изысканной толпы!

Мигель нервно передернул широкими плечами. Когда наконец Элис Слейтон удосужится дать ему ответ? Она и так уже управляет большим, чем хотелось бы, количеством ниточек, приводящих его в движение. А сейчас еще и неопределенность с беременностью. Это просто возмутительно! Элис не желает поступаться ничем, в то время как сам я отдал все, раздраженно подумал Мигель, забывая, что получил именно то, чего добивался с самого начала.

Любовница Боба сейчас принадлежит ему. Разве не так было запланировано?

Я имею множество преимуществ перед Робертом, который в два раза старше Элис и к тому же женат, угрюмо размышлял Кальсада. Мне несложно было переманить ее к себе. Все верно, но кто поручится, что прелестная мисс Слейтон на этом остановится, а не переметнется к какому-нибудь более выгодному, с ее точки зрения, партнеру?

Здесь существует только одна зацепка, сказал себе Мигель, переводя тяжелый взгляд на Элис. Да или нет, детка? Тебе пора бы знать ответ…

Мигель хочет выйти из игры. Это ясно без слов, горько сказала себе Элис. Он словно попал в западню, и осознание этого факта сводит его с ума. Видно, ничего не поделаешь, придется мне самой освободить его. Не имеет значения, беременна я или нет. Нужно дать ему волю и исчезнуть. Иного пути нет, хотя одна мысль об этом вызывает у меня панику…

Почему у нее такой понурый вид? – гадал Мигель. Ведь победа за ней! Другая бы на ее месте радовалась.

Но вдруг случилось то, чего он давно ждал. Причем совершенно внезапно, без всяких предварительных намеков. Элис просто встала, пробормотала что-то о посещении дамской комнаты и неожиданно покачнулась. Ее глаза закрылись, лицо стало белее мела, и она начала падать.

Вскочивший Мигель не позволил ей упасть. Все его мрачное настроение вмиг оказалось забыто.

– Как ты? – резко спросил он. Она вяло кивнула.

– Нормально…

Однако Мигелю было ясно, что это не так. Он чувствовал, как Элис дрожит, какие усилия ей требуются, чтобы просто устоять на ногах.

– Может, вернемся домой? – умоляюще произнесла она.

– Разумеется! – Он крепко взял ее под локоть и повел к выходу.

Их провожали любопытные взгляды. Элис не могла винить окружающих за интерес к своей персоне. Мигель слишком плотно прижимал ее к себе, даже когда расплачивался по счету. И позже, когда вел к стоянке такси.

– Можешь отпустить меня, – заметила Элис уже на улице.

– Нет, – последовал короткий ответ. И все. Кальсада словно давал понять, что всякие споры исключены.

Он помог ей сесть в такси, сам расположился рядом. Элис не знала, почему сегодня они не воспользовались «ламборджини». Возможно, потому, что Мигелю хотелось выпить за ужином вина. Или откровенно напиться, мелькнула у Элис пугающая догадка. И мое подавленное настроение, вероятно, еще больше способствовало этому. А тут еще эта странная реакция на брошь!

Оставь, не думай об этом, сказала она себе, едва заметно тряхнув головой. Однако Кальсада все же уловил движение и вопросительно взглянул на Элис.

– Я в порядке, – заверила она, хотя это была явная ложь.

Ее подташнивало, голова кружилась. Элис понимала, что очень скоро придется сказать правду. И это пугало ее, потому что тогда вся проблема выйдет наружу и придется что-то делать. Целый мир рухнет от одной постой фразы: «Я беременна».

По дороге домой оба молчали. Мигель сидел мрачный и отстраненный. Элис замирала всякий раз, когда исподтишка бросала на него взгляд. Как же он красив, даже сейчас! Она обожала каждую черточку его лица, каждый взмах густых черных ресниц, каждый изгиб необычайно красиво очерченных чувственных губ. Странно, но ей нравилась даже манера, с которой Кальсада прятал сейчас от нее взгляд. Прятал, потому что понимал, как и она сама, что момент истины близок.

Но самым приятным была сила, с которой Мигель стиснул руку Элис, на миг пробив брешь во все больше разрастающейся между ними стене отчуждения…

Он не мог произнести ни слова. Просто не смел. Ему необходимо было все как следует обдумать. Хотя последние несколько недель я только тем и занимаюсь, усмехнулся он. Впрочем, то были размышления иного рода, и питались они подозрительностью. Реальность принесла с собой иные мысли.

Итак, Элис беременна. Прозвучавшее в мыслях слово вызвало в груди Мигеля бурю эмоций. Их было трудно сдержать и Элис спросила, заметив смену выражений на его лице:

– Что случилось?

– Нада, – качнул Кальсада головой. – Ничего.

К счастью, таксист уже тормозил у их дома.

Расплатившись, Мигель помог Элис выйти, взял под руку и повел к ступенькам. Консьерж был на посту, и они обменялись с ним улыбками, прежде чем скрыться в лифте и взмыть туда, где нет никого из посторонних.

Мигель чрезвычайно нуждался в уединении. Ему необходим был покой, чтобы обдумать положение вещей с вновь обретенной ясностью ума.

Стоя в лифте рядом с ним, Элис переживала отвратительные минуты. Желудок словно переворачивался, в голове было пусто. Она чувствовала, что, если Мигель сейчас не заговорит, по ее щекам потекут слезы. Тот, вероятно, понимал, что своим молчанием третирует Элис, потому что в качестве своеобразной компенсации поддерживал ее с подчеркнутой нежностью. И тем не менее одного этого участия было достаточно, чтобы усилить ощущение ее беспомощности.

Только непонятно, почему он зажал меня в угол, вдруг пронеслось в голове Элис. Почему он вдруг вновь стал бодр и почти весел? И почему расположился так близко, что от его волшебных запахов голова закружилась еще больше?

Заглянув в расширенные глаза Элис, Мигель вдруг спросил ее о чем-то по-испански. Из сказанного можно было разобрать лишь слово «бьен».

– Что стало с твоим английским? – спросила Элис с легким оттенком раздражительности, подсознательно пытаясь при помощи сварливого тона скрыть свое плачевное состояние.

– С ним все в порядке. – Он вновь был невозмутим.

– Тогда будь добр, говори так, чтобы я понимала. – Фраза прозвучала резковато, но Элис уже было все равно.

Дверцы лифта разъехались. И, наверное, вовремя, потому что Мигель, судя по выражению его лица, готов был сказать что-то малоприятное. Понимая, что ведет себя глупо, Элис, тем не менее, демонстративно отвернулась от своего неотразимого любовника и шагнула в холл. Он молча последовал за ней.

В эту минуту зазвонил телефон. Она на миг остановилась, соображая, где находится ближайший аппарат, потом повернула к кабинету.

– Я подойду, – опередил ее Мигель.

Элис ничего не имела против, тем более что звонили наверняка ему. Задержавшись у зеркала, она услыхала, как Кальсада назвал себя, после чего наступила тишина, словно он выслушивал какое-то сообщение. Непонятно отчего, но у Элис вдруг тревожно сжалось сердце. После паузы до нее донеслась испанская речь. Он как будто спрашивал о чем-то своего собеседника. Через минуту разговор был окончен.

Оглянувшись, Элис увидела, что Мигель стоит у стола, хмуро глядя в противоположную стенку. Когда он наконец двинулся, Элис тоже сделала к нему несколько робких шагов.

– Что-то случилось?

– Нет, – ответил Мигель, но это была явная ложь. – Мне нужно отлучиться.

Он быстро прошел мимо Элис, даже не бросив на нее взгляда, и умчался в лифте. Вот как не хотелось ему начинать тяжелый, но неизбежный разговор о разлуке! Чтобы отсрочить беседу, Мигель с радостью воспользовался первым подвернувшимся предлогом и был таков.

Признаться, Элис задело поведение Мигеля. Помрачнев, она направилась в кабинет и тяжело опустилась на стул. Через минуту ее внимание привлек красный мигающий огонек на телефонном аппарате. Кто-то звонил, но Мигель, должно быть, отключил звук.

Элис сняла трубку, и сразу же ее полоснул по сердцу истерический женский голос, говоривший на смеси испанского и английского.

– Мигелито! Почему ты не отвечаешь? Я звоню, звоню… – Похоже, это была сестра Кальсады, Марта. За время работы в компании Роберта Элис уже несколько раз приходилось слышать ее голос. Последовало несколько фраз на испанском, затем имя «Боб» и почти сразу же слово, заставившее Элис похолодеть.

Потому что существовала несомненная связь между именем Роберта и названием известной больницы, находящейся здесь, в Майами.

С Бобом что-то стряслось!

Элис сорвалась со стула и побежала…