Текст книги "Ловец Чудес"

– Что это было?! – крикнула она. – Ты… Ты будто проник в мою голову!

– Не говори глупостей. – Я отвернулся от нее. – Это невозможно.

– Тебе лучше уйти, – твердо сказала Дебора.

Я не сумел ничего ответить, просто сделал шаг, затем еще один и медленно пошел к восточным воротам. Болезнь отступила, я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Моя походка стала легче, увереннее. Казалось, даже кеб мне сегодня не понадобится – я смогу дойти до дома пешком. Странно, ведь всего несколько часов назад само существование давалось мне с трудом. Но думать о том, что произошло, не хотелось. Слишком велика опасность сойти с ума. На языке я все еще ощущал вкус ее страха и любви. Дебора Миллз влюблена в Арчи Аддамса, это робкое чувство похоже на сладкие, вязкие сливки. Как странно, я ощущаю вкус чужих мыслей. Разве это нормально?

Мне очень хотелось есть. Утром я не позавтракал, потом выпил чашку чая у Куратора; неудивительно, что меня подташнивало.

Я прочитал ее чувства. Я ясно видел сквозь плотную завесу тьмы.

Боже. О Боже.

Глава 7

Мисс Стюард склонилась надо мной и покачала головой. Я протяжно застонал и замахал руками, указывая на окно.

– Ради бога, закройте проклятые шторы!

Ее шаркающие шаги никогда еще не казались такими раздражающими. Четыре до окна, четыре обратно, несколько секунд она переминалась с ноги на ногу, затем сообщила:

– Звонил доктор.

– И что он сказал? – Каждое слово врезалось в мой мозг раскаленным добела прутом.

– Что прибудет к одиннадцати часам. Вы будете завтракать?

– Не сегодня. Который час?

– Девять двадцать.

– Проводите доктора ко мне, когда он приедет. Можете идти.

Едва за ней закрылась дверь, я откинул одеяло и застонал. Как же здесь жарко! Меня словно варят в собственном соку!

Я сел и попытался отдышаться. Простыня подо мной промокла, пижамные штаны прилипли к телу. Пот тек по спине, по лбу, крупная капля сорвалась с кончика носа.

Как я добрался домой? Я не мог вспомнить. Кладбище, Дебора… Проклятие, Дебора! Что, черт возьми, со мной происходит?!

Комната медленно вращалась. Покачиваясь словно пьяный, я подошел к окну и остановился напротив. Нужно просто открыть форточку, мне нечем дышать. Давай, просто протяни руку и…

– Черт!

Что-то обожгло меня! Едва я прикоснулся к шторе, что-то горячее коснулось пальцев!

Какая глупость, там ведь ничего нет. Мой разум затеял странные игры, я наверняка подхватил какую-то болезнь в Штребске-Плесо. Не удивительно, ведь там столько людей! Я просто заразился. Да, наверняка все так и было.

Удовлетворившись этим выводом, я забрался под одеяло и попытался уснуть, игнорируя внезапно охвативший меня озноб.

– Похоже на лихорадку, – задумчиво сообщил доктор Ванштейн. – Вы никуда не ездили в последнее время?

– В командировку, – шепотом ответил я.

– Далеко? В тропические страны? Может, в Индию?

– Нет.

– Хорошо, просто отлично. Я слышал, там новая вспышка холеры. А ее нам, приподнимите руку, пожалуйста, только и не хватало. Я присяду?

Доктор придвинул стул к кровати, сел и принялся поглаживать пышные белые усы. За стеклами крошечных очков его глаза походили на совиные. По круглому раскрасневшемуся лицу то и дело пробегала беспокойная рябь, но я не мог понять, волнуется он обо мне или о том, что заразится сам.

– Давайте градусник, Арчи. Так, ага…

Он резко замолчал. Широкие седые брови сошлись над переносицей, бакенбарды мелко задрожали.

– Какая чушь, – раздраженно сказал доктор. – Можете себе представить? Я рукой чувствую, что у вас жар, а эта проклятая вещица утверждает, что температура вашего тела едва дотягивает до тридцати трех градусов!

– Мне и правда холодно, – признался я.

– Озноб – частое явление при высокой температуре. Не переживайте: вы молодой крепкий мужчина, если это не холера, мы мигом поставим вас на ноги. – Доктор Ванштейн рассмеялся.

Видимо, шутки про холеру казались ему очень смешными.

– Садитесь, раздевайтесь. Я послушаю ваше сердце, потом проведу осмотр кожных покровов.

Я кое-как расстегнул пижамную рубашку и отложил ее в сторону. Каждое движение давалось с трудом, мышцы стали твердыми и неподатливыми.

– Давайте, ну-ка…

Он прижал акустическую головку стетоскопа к моей груди, я постарался успокоиться и дышать ровно, чтобы не мешать. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем доктор Ванштейн отнял прибор от моего тела и, задумчиво покусывая нижнюю губу, откинулся на спинку стула. Взгляд его больших глаз блуждал по комнате, грудь медленно вздымалась и опадала.

– Ну что? – не выдержал я.

– Странное дело, – начал доктор, – ваше сердце бьется очень медленно. Настолько, что я услышал всего несколько ударов.

– Мои дела плохи?

– Не делайте поспешных…

– Говорите прямо!

– Давайте закончим осмотр. Не могли бы вы встать?

Превозмогая боль и головокружение, я поднялся на ноги. Доктор Ванштейн открыл саквояж и вытащил из него шпатель.

– Откройте рот.

Даже это простое движение далось мне с трудом. Металлический шпатель надавил на корень языка, меня чуть не вырвало.

– Десны воспалены, – сообщил доктор. – Вы давно посещали зубного врача?

– Давно, – признался я.

– После выздоровления обязательно загляните к чете Фарко, я оставлю вам адрес. Чудесная пара, французы, они уже несколько лет ведут практику в Лондоне. Не могли бы вы… Да, спасибо.

Я наклонился, чтобы ему было легче осматривать мое лицо.

– Слизистые очень бледные. Вас что-то беспокоит? Жжение? Зуд?

– Нет.

– Я все же осмотрю кожу, вы не против?

Я начал сомневаться в его компетентности. Неужели так сложно определить, что со мной? Наверняка существует болезнь, симптомы которой в точности соответствуют моему состоянию. Думаю, у доктора Ванштейна просто не хватает опыта. Да и где он мог его набраться, сидя за дубовым столом в Лондоне?

– Погодите-ка, – взволнованно произнес доктор. – Если я нажму здесь, вы…

– Ай! – Затылок пронзила острая боль.

– Простите, прошу прощения! У вас здесь, хм, сложно сказать… Рана, мистер Аддамс.

– Рана?

Я попытался дотронуться до места на шее, от которого волнами расходится боль, но доктор легко ударил меня по пальцам.

– Не трогайте, я наложу повязку. Возможно, это заражение крови, отсюда и симптомы. Да, да, наверняка! Вам может потребоваться переливание.

– Но как… – Я нахмурился, пытаясь вспомнить, когда мог получить эту царапину. – Я не помню, когда это случилось.

– Если вы присядете, я смогу лучше рассмотреть рану. Мой рост, сами понимаете…

Я сел и задумался. Быть может, оцарапался в горах? Но чем? Веткой?

– Простите, но нет ли в вашем доме крыс? – осторожно спросил доктор.

– Нет, я совершенно уверен. Вы думаете, у меня чума? – неудачно пошутил я.

– Надеюсь, что нет, – с притворным весельем откликнулся он.

– Так что там, доктор? Говорите прямо.

– Рана мокнет. Она явно не заживает уже несколько дней. Это не порез, скорее… укус.

– Укус?!

– Да, я почти полностью в этом уверен.

– Этого не может быть, я не приближался к животным, мне…

– Вас ужалили, мистер Аддамс.

– У… – я запнулся. – Ужалили? Не может быть!

Я вскочил и заметался по комнате, превозмогая боль. Ужалили! Да что он вообще понимает, этот глупый человек?! Ужалили, нет, это же надо, это же…

Сотни маленьких, наполненных кровью мух снова окружили меня. Оглушительно жужжа, они облепили меня плотным коконом, я почувствовал их лапки на своем лице!

– Нет!

– Мистер Аддамс? – Доктор Ванштейн отшатнулся. – Что с вами?

– Вы думаете, что это заражение крови? – Я готов поверить во что угодно.

– И буду так думать, пока не доказано обратное. Успокойтесь, вам нельзя нервничать. Я вызову карету скорой помощи, и мы…

– Я сам приеду в больницу. Но не сейчас. Мне… нужно собрать вещи и приготовиться.

– Да, конечно, но ваше состояние может ухудшиться в любой момент. Арчи, мистер Аддамс, это очень серьезно, я не могу оставить вас в таком состоянии. Я ведь давал клятву Гиппократа, понимаете?

– Боюсь, вам придется ее нарушить. Наложите повязку и оставьте адрес больницы, в которой меня смогут принять.

– Вы обещаете явиться? – серьезно спросил он.

– Конечно, – соврал я. – Обязательно.

Этот проклятый день мог закончиться в больнице, в окружении добрых медсестер и озабоченных врачей. Все, что мне нужно было сделать, – собрать вещи, поймать кеб и уехать из дома. Вместо этого, как только дверь за доктором Ванштейном закрылась, я забрался под одеяло и проспал до вечера. Во сне я видел алые разводы на полу, яркие брызги на стенах, видел свои руки, испачканные красным. Кровь. Повсюду кровь. Ее тяжелый запах забивал ноздри, боль в воспаленных деснах сводила с ума.

Кошмар закончился внезапно: глаза открылись сами собой, я ощутил прилив небывалой бодрости и резко сел. Ни сонливости, ни боли, озноб тоже прошел. Болезнь снова отступила.

В комнате было слишком жарко, пахло потом и страхом. Я потянулся, подошел к окну и открыл шторы. Последние лучи солнца скрылись за крышей старинного особняка напротив.

Лучше не думать об этом. Мне просто полегчало, и закат здесь совершенно ни при чем. Как и вчера.

Рука непроизвольно потянулась к повязке, туго обхватившей горло. Тварь оставила свою отметину сзади, прямо под линией роста волос. Неудивительно, что рана так долго оставалась незамеченной. Какую болезнь я подхватил от этого существа? Какой яд теперь течет по моим жилам? И что мне делать?

Пытаясь сохранять спокойствие, я принял ванну, насухо вытерся, вернулся в комнату и открыл шкаф. Сегодня хотелось надеть черное. Этот траурный цвет лучше всего подходил моему настроению.

Внизу царил полумрак, которому я несказанно обрадовался. Глаза все еще болели, да и света напольной лампы вполне хватило, чтобы в деталях рассмотреть небольшой холл.

Так странно, я будто впервые увидел собственный дом. Конечно, считать его в полной мере своим я не мог – он принадлежал Ордену, и, когда я съеду, его должны были передать другому Ловцу, а может, сдать в аренду, чтобы не вызывать лишних подозрений.

Я сел на последнюю ступеньку лестницы и прислонился головой к балясине. Судя по всему, повар уже ушел – из кухни не доносилось ни звука. Зато мисс Стюард слушала радио в своей крошечной комнате и, кажется, вязала. Тот факт, что я услышал все это, сидя в центре дома, меня почти не удивил.

По улице проехал дилижанс. Терпкий запах лошадей повис в воздухе. Боже.

– Вам лучше?

Я вздрогнул и поспешно поднялся на ноги. Задумался так крепко, что не услышал шагов экономки, а ведь мгновение назад мог разобрать, что бормочет ее радиоприемник.

– Намного, мисс Стюард.

– Доктор Ванштейн оставил для вас записку с адресом и просил позвонить ему, как только вы придете в себя.

– Что-то еще?

– Звонили из поместья Барлоу. Виконт хотел услышать вас.

– Что вы ему сказали?

– Что вы вернулись из поездки больным и отдыхаете. Он просил перезвонить. Куда вы? Сэр?

Я открыл входную дверь, вдохнул запах лондонской ночи и сказал:

– Если мне снова позвонят, ответьте, что я сам свяжусь с ними, когда у меня будет время.

– А как же больница? Мистер Аддамс!

Бедная, бедная мисс Стюард. Она никогда не узнает, что мне не сможет помочь ни один врач, что зараза, которую я привез из «путешествия», не поддается лечению. Темное существо, обитавшее в замке, отравило меня – и, скорее всего, жить мне осталось недолго.

Я шел по темному Лондону и пытался вспомнить все, что мне известно о вампирах. Информацию о них можно найти в библиотеке Ордена, но, если я ввалюсь туда ночью обезумевший от страха, любой человек, с которым я столкнусь, поймет, что дело нечисто. Как долго я смогу скрывать свое плачевное положение? Доктор Ванштейн будет молчать, в этом можно не сомневаться, мисс Стюард тоже не из болтливых; но я Ловец, и за мной, так или иначе, наблюдает Орден. Они знают, что я встречаюсь с Деборой; они решают, как мне лучше себя вести; и, если они захотят, я бесследно исчезну.

Если болезнь не убьет меня раньше.

Мимо прошла пара – и я остановился, пораженный запахом мускуса, шлейфом, тянущимся за джентльменом. Прежде я не замечал, насколько многогранен этот аромат, а теперь… Настоящий восторг. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я развернулся и пошел за парой, одурманенный телесным, теплым запахом парфюма. В этом ведь нет ничего подозрительного, верно? На улице полно прохожих, все они куда-то идут, к тому же я не делаю ничего плохого, просто наслаждаюсь обществом незнакомых людей, слушаю их спокойный разговор, вдыхаю запах…

Я остановился и уставился в спину медленно удаляющегося мужчины. На мгновение – всего на мгновение! – мне показалось, что запах мускуса исчез. Я почувствовал аромат разгоряченной плоти, услышал, нет, невозможно…

Услышал его сердце!

Резко повернув вправо, я сошел с главной улицы и оказался зажат в переулке двумя угрюмыми домами. У меня галлюцинации? Да, наверняка, ведь стук чужого сердца услышать невозможно. Просто почудилось, я, в конце концов, болен, несколько часов назад мне казалось, что я вот-вот умру, так что доверять собственным чувствам пока не стоит.

Галлюцинация. Морок. Наваждение. Я ничего не слышал. Мне показалось.

Убрав волосы за уши, я вышел из переулка и направился дальше как ни в чем не бывало. Прелесть больших городов в том, что никому нет до тебя дела, никто даже не взглянул на меня и совершенно точно ни в чем не заподозрил.

Проходя мимо витрины антикварного магазина, я остановился, чтобы полюбоваться прелестной статуэткой ангела. Его умиротворенное лицо напомнило мне о Хайгейтском кладбище и безобразной сцене, которую я устроил прошлым вечером. Дебора наверняка что-то заподозрила, не стоило с ней сближаться. Наблюдательные люди – угроза для Ловцов, они могут легко раскусить нас, разрушить легенду, которую мы, словно пауки, плетем годами.

Стоило подумать о том, что с Деборой придется проститься, как сердце тоскливо сжалось. Я все-таки пал жертвой ее красоты и сверхъестественного обаяния. Но я знал: мне не хватит мужества продолжить эти отношения, понимая, что однажды они станут опасными для нас обоих. Хотя, о чем это я? Неизвестно, чем заразил меня проклятый кровопийца; быть может, я просто не доживу до момента, когда придется объясняться с Деборой.

Выпрямившись, я взглянул в старое зеркало, висящее над фигурой спящего ангела, и встретился взглядом с изможденным отражением. Мне показалось, что зеркальный двойник зарябил и исчез, но, моргнув, я убедился, что это было всего лишь наваждение.

Глава 8

Несколько лет мне объясняли, как жить, не привлекая к себе внимания. Я учился этому искусству у лучших Ловцов, чтобы в конце концов запереться дома, игнорировать звонки друзей и знакомых, в общем, пустить коту под хвост все уроки.

Мисс Стюард до последнего сопротивлялась и не хотела брать выходные, но мне удалось переубедить ее с помощью чека. Они с поваром удалились два дня назад, и я, наконец, сумел отдохнуть – мой чуткий слух улавливал их разговоры, шум на кухне, любые звуки, и это сводило меня с ума. Добившись тишины, я занялся светом: завесил окна шторами, простынями и пледами, превратил некогда уютный дом в убежище безумца, но остался доволен. Переживать дни стало легче, но меня все равно лихорадило. Болезнь отступала лишь на закате, и мгновение, когда дурнота исчезала, было похоже на настоящее счастье.

Посыльный Ордена навестил меня утром – я услышал его шаги задолго до того, как он оказался перед дверью. Деликатный стук прозвучал набатом. Изможденный, я медленно спустился на первый этаж и остановился на последней ступени лестницы. Если посыльный увидит, во что превратился мой дом, Куратор обязательно заявится сюда и дни мои будут сочтены.

– Мистер Аддамс? – раздалось из-за двери.

Я подошел ближе и громко велел:

– Оставь пакет на пороге и уходи.

– Но… Здесь очень старая книга, сэр. Вряд ли ей пойдет на пользу…

– Я болен, и это заразно, – сообщил я. – Ради твоей безопасности оставь ее на пороге. Как только ты отойдешь, я заберу ее.

– Но я не могу, – неуверенно сказал посыльный. – Сэр, если эта книга…

– Оставь. Ее. На. Пороге.

Он все-таки послушал меня: я услышал, как бумажный пакет опустился на крыльцо. Когда шаги посыльного удалились, пришлось открыть дверь. Юноша стоял у дороги и сверлил меня серьезным взглядом. Я махнул ему рукой, схватил посылку и вернулся в спасительную тень дома. Сердце неистово колотилось – мальчишка наверняка расскажет об этом Куратору. Мне на руку может сыграть только то, что тот уже видел меня больным, и эта история не покажется ему странной. Наверное.

В пакете оказалась не книга, а документы. Видимо, только смерть станет достойным поводом отказаться от задания. Сев на диван, я достал исписанные листы и нехотя начал читать, но через несколько минут понял, что это бесполезно: от боли и тошноты буквы расплываются перед глазами.

Зазвонил телефон. Я почти не сомневался: это Теодор. Мисс Стюард проговорилась ему о моей болезни, и теперь этот прекрасный во всех отношениях человек пытался достучаться до меня и выяснить, чем может помочь. Я упорно не брал трубку.

Дебора же о себе знать не давала. Молчание с ее стороны легко объяснялось, но мне все равно было горько из-за того, что она начала избегать меня. Я все-таки влюбился. Совсем чуть-чуть. Будь проклят Вильям и его глупые идеи! Не притащи он меня на смотрины, я бы не…

Он, кстати, передавал через мисс Стюард, что отбывает в Шотландию. Не удивлюсь, если он вернется оттуда лордом в компании богатой жены.

Я укутался пледом с головой и закрыл воспаленные глаза. Вернусь к документам вечером, когда проклятие перестанет терзать мое тело.

Сколько еще я смогу скрывать его? Рано или поздно Ордену станет известно о неведомой хвори, и тогда… Как же я влип.

Помпейская реликвия – вот что я должен был достать.

Тридцать два года назад молодой грек Павлос Раптис вывез из Италии окаменевшие останки ребенка и скрылся с ними. Через три года известие о его скоропостижной кончине взволновало сообщество Коллекционеров. Выбранные ими Ловцы раздобыли артефакт, который Павлос попытался уничтожить: то ли в приступе безумия, то ли сам не свой от последствий тяжелой болезни, грек засунул окаменелость в сейф и сбросил его в море.

Следующим владельцем «каменного ребенка» стал Аль-Адиль Аббас, который увез его в Египет. В приложенных документах я нашел письмо его брата, в котором он сообщал отцу, отдыхавшему в ту пору далеко от дома, что «Аль-Адиль сам на себя не похож и сильно похудел». Через полгода мужчина скончался от остановки сердца.

Даже после этого Коллекционеры ничего не заподозрили и продолжили перекупать Помпейскую реликвию друг у друга. Так погибли еще шестеро почетных членов Общества, и только после этого «каменного ребенка» внесли в список проклятых артефактов и запретили перепродавать. Но ненадолго. На черном рынке цена на Помпейские реликвии растет ежегодно. Жалкие крошки мозаичного пола из погребенного под везувианским пеплом города стоят баснословных денег. Окаменевшие части тел жителей уходят с молотка. Я знал: ребенок, украденный Павлосом Раптисом, стоит полтора миллиона. На него объявлен аукцион, так что, скорее всего, эта цифра увеличится вдвое, а то и втрое.

Но была и загвоздка: сейчас «каменный ребенок» находился в коллекции некоего Ганца Коха, ничем не примечательного мужчины шестидесяти лет. Орден не нашел о нем ничего интересного – родился, учился, женился, освоил плотницкое ремесло, овдовел, уехал в Люксембург, где и проживает в настоящее время. Занятно то, что богатым Ганц никогда не был: его отец служил поваром, мать не работала, жена тоже не носила титулов. Как артефакт попал в его руки, неизвестно, но в том, что он у него, можно не сомневаться.

Сейчас Ганц владел старым особняком в Эш-сюр-Альзетте, часто устраивал приемы для друзей и знакомых, вел активную социальную жизнь. На его банковском счете скопилась приличная сумма, заработать которую плотник не сумел бы и за две жизни. Каким образом Кох разбогател, информаторам Ордена узнать тоже не удалось. Похоже, ребенок оказался у старика вовсе не случайно, но, раз подтвержденной информации не было, оставалось только гадать и надеяться, что во время работы я не влипну еще сильнее.

Орден приготовил для меня имя – Одо Шварц. Завтра в три часа дня мне предстояло переступить порог особняка в Эш-сюр-Альзетте и выкрасть артефакт, пока хозяин будет развлекаться на приеме, устроенном в честь его шестидесятилетия.

Три часа дня. Самый пик лихорадки.

Мучимый тяжелыми мыслями, я открыл окно и посмотрел на темную улицу. В соседнем доме что-то праздновали, до меня доносились звуки фортепиано. Музыкант был либо любитель, либо ребенок – играл из рук вон плохо.

Телефонный звонок вернул меня к реальности. Сперва я не хотел отвечать, но подумал: «Вдруг это Дебора? Если ее страх прошел, если она даст мне еще один шанс…»

– Арчи?

– Теодор, – разочарованно выдохнул я.

– Я начал думать, что ты избегаешь меня. И похоже, не ошибся. Твоя экономка сказала, что ты болен. Это правда?

– К сожалению.

– Может, свежий воздух тебя исцелит? Я ведь приглашал тебя в наш загородный дом, и это предложение все еще в силе.

– Я не могу, работа.

– Снова? Судя по голосу мисс Стюард, ты был едва ли не при смерти.

– Как видишь, все прошло, – раздраженно сказал я.

– Я хочу встретиться с тобой, Арчи. Пожалуйста, приезжай. Неужели в твоем плотном графике не найдется пары дней для старого друга?

– Прости, Теодор, но у некоторых людей нет отца-виконта, и им приходится работать, чтобы не умереть от голода.

Сказал и тут же прикусил язык. Дурак, дурак!

– Тео…

– Я совсем забыл об этом, – неожиданно печально сказал он. – И впрямь, живя под крылышком богатого отца, я многого не замечаю. Прости за беспокойство, Арчи. Надеюсь, мы все же встретимся этим летом.

– Подожди! – крикнул я в трубку. – Я навещу тебя, когда вернусь, обещаю. Болезнь вымотала меня, сам не понимаю, что говорю. Прости, Тео, эти дни… я сам не свой.

– Вот это больше похоже на моего дорогого товарища. – Я услышал его улыбку. – Можешь приезжать без предупреждения, только скорее, ладно? Я ужасно по тебе тоскую.

Довольно долго я стоял у телефона, сжимая трубку в руке. Разговор получился скомканным и странным, в тоне Теодора сквозила такая печаль, что у меня защемило сердце. Может, с ним что-то случилось? Он всегда был ласков и щедр на добрые слова, но сегодня я точно услышал в его голосе что-то странное и пугающее. Если бы я мог все бросить и поехать к нему! Но я как минимум болен и не знаю, может ли зараза передаться.

Охваченный дурными предчувствиями и невесть откуда взявшимся страхом, я до самого утра изучал бумаги, а с первыми лучами солнца удалился в комнату, где неброско оделся и кое-как привел себя в порядок. Хотел дождаться Пожирателя Времени, но уснул, едва вернулась лихорадка.

Сны мои были сумбурными, в них то и дело возникали пугающие образы странных тварей и неведомых чудовищ. Я снова видел кровь на своих руках, я весь был залит ею. И все вокруг превращалось в кровавое марево, в клубящийся алый туман, который обволакивал меня, проникал в нос и рот, а я задыхался и никак не мог проснуться.

Пожиратель Времени заявился прямо ко мне домой – просто вошел в комнату и застыл словно изваяние. К тому моменту я проснулся и чувствовал себя еще хуже, чем утром.

Впервые мне не было страшно находиться в компании этого человека. Возможно, всему виной смирение, с которым я принял свою судьбу. Не осталось ни надежды, ни желания бороться, осознание собственной смертности накрыло меня с головой. Я знал, чувствовал, что мою болезнь вылечить никому не удастся.

За дверью в ванную оказалась незнакомая темная комната. Поблагодарив Господа за то, что Пожиратель не вышвырнул меня под палящее солнце, я перешагнул порог и огляделся.

Здесь давно никто не останавливался, комната не пахла людьми. На первом этаже играла музыка, смеялись гости. Пожиратель либо опоздал, либо распоряжения Ордена оказались ошибочными. Прием явно уже начался, а я не получил форму и не имел даже шанса слиться с толпой безликих официантов.

Осторожно выскользнув в коридор, я прошел к лестнице и замер, прислушиваясь к разговорам внизу. Не передать словами, каким облегчением для меня стала беззаботная болтовня прислуги. Это вовсе не гости – это официанты и горничные, а музыканты, судя по всему, просто разогревались. Значит, Пожиратель Времени не промахнулся.

Люди говорили по-немецки, но в их речи то и дело проскальзывали французские словечки. Город находился на границе с Францией, так что в этом не было ничего удивительного. Теодор говорил так же, но выглядел при этом последним пижоном. Любимым мной пижоном.

– Привет! – Я вышел из укрытия и помахал прислуге внизу. – Я заблудился в этом проклятом доме. Где мне взять форму?

– Спускайся! – Одна из горничных уперла руки в бока и требовательно повторила: – Немедленно спускайся! Если хозяин увидит тебя наверху, нам всем не поздоровится!

– Да ладно тебе, я ведь случайно там оказался.

– Как твое имя?

– Одо, – уверенно ответил я. – А твое?

– Пойдем, тебе давно пора переодеться, гости начнут прибывать с минуты на минуту. И почему они вечно нанимают таких, как ты…

Чтобы вжиться в роль Одо Шварца, достаточно забыть о манерах и вести себя так, как ведут себя все бедные люди, вынужденные прислуживать богачам: грязно выражаться, всем своим видом показывать, что ты достоин большего, и, самое главное, сохранять на лице выражение крайнего недовольства происходящим.

– Заходи. – Горничная открыла неприметную дверь и почти втолкнула меня в крошечную каморку. – И пошевеливайся.

Оставшись наедине с собой, я начал переодеваться, попутно обдумывая, с чего начать поиски артефакта. В документах Ордена не было ни слова о том, где Кох может хранить «каменного ребенка». Это первое дело, в котором информаторы сработали из рук вон плохо, придется вести поиски вслепую. На все про все у меня пять-шесть часов, а я даже не знаю, как выглядит проклятая реликвия.

Форма оказалась мне велика: видимо, тот, для кого ее заказывали, был обладателем внушительного живота. Пришлось заправить рубашку в брюки и прикрыть это безобразие крошечным передником с кармашками. В одном из них я обнаружил блокнот и карандаш.

Я вышел из комнаты, махнул рукой торопливо семенящему к веранде скрипачу, сально подмигнул молодой официантке и, заложив большие пальцы за ремень, вразвалку направился к горничной, которая показалась мне главной среди прислуги.

– Так лучше? – осведомился я.

– Твою наглую рожу ничем не украсить, – фыркнула она. – Будешь отвечать за улиток.

– Разносить, что ли?

– Что ли… Господь свидетель, с каждым годом ваше воспитание становится только хуже. Да, именно так, ты должен будешь разносить улиток. И что с твоими волосами? Из какого захолустья тебя сюда вообще притащили?

– А что с ними не так? – искренне оскорбился я.

– Надеюсь, ты не принес вшей. Иди сюда, быстрее! Ну что ты встал, давай…

Она вцепилась в меня железной хваткой и оттащила в сторону. С мастерством факира достала из кармана передника ленту и принялась завязывать мои волосы в тугой низкий хвост. Я молча позволял ей истязать себя.

– Так-то лучше. Одо, да? Спустись в винный погреб и помоги Йохану.

– А как же улитки?

– Ступай! – рявкнула горничная. – Когда гости прибудут, мне придется уйти на кухню с остальными девушками, но не дай бог я узнаю, что ты что-то натворил, – напишу такое рекомендательное письмо, что тебя с ним даже в тюрьму не примут.

– Как скажете, фрау, как скажете.

Последние силы я растратил на шутовской поклон. Стоило отвернуться от разгневанной горничной, как перед глазами заметались алые пятна, а к горлу подступила тошнота.

Все еще слишком светло. Солнце уже клонилось к закату, но до него было еще добрых три часа. Хорошо, что я оказался в доме, а не на веранде, еще лучше – что окна занавешены плотными портьерами. Будь здесь хотя бы немного светлее…

Нужную дверь я нашел под лестницей. Спасительная прохлада погреба приняла меня в свои объятия, и вдруг стало так хорошо, что впору было расплакаться.

– Кто здесь? – раздался голос снизу.

– Одо, – ответил я. – А ты Йохан? Меня прислала эта, как ее… главная.

– Диана слишком много на себя берет. – Юноша протянул мне руку. – Да, я Йохан. Будем знакомы.

– И чего это она так взвилась? – Мы начали вытаскивать бутылки из сот и складывать в корзину.

– Все пытается выслужиться перед стариком. Слышал, у него не все дома. Может, она хочет стать домоправительницей и получить все это в наследство, когда Кох отдаст Богу душу.

– Толку ей от дома, если нет ни имени, ни титула? – фыркнул я.

– Да кто их разберет, – проворчал в ответ Йохан.

– Их? Горничных?

– Женщин, братишка, женщин. Хотя, будь у меня физиономия посимпатичнее, я бы и сам запрыгнул в койку к богачке, лишь бы выбраться из формы официанта.

Я мельком взглянул на изрытое оспинами лицо Йохана и пожал плечами. С его поросячьим носом надеяться на благосклонность богатой фрау точно не приходится – но как жить без мечты?

Мы вытащили две корзины из погреба и отнесли на кухню. Пока с бутылок стирали пыль, я разглядывал помещение в попытках найти что-то странное, что-то вроде горшка в замке – рычаг, который откроет для меня проход в сокровищницу.

– Если собрался что-то украсть, то это плохая идея. – Девушка в поварском колпаке сурово посмотрела на меня. Из-за детского личика и россыпи веснушек на носу она выглядела скорее комично, чем строго.

– Да было бы здесь что брать, – нарочито беззаботно откликнулся я. – Дом большой, но старый, вина в погребе не лучшие, а уж если официантом наняли такого бестолкового парня, как я, значит, не так уж много денег у этого герра Коха.

– Поддерживаю, – сказал Йохан.

– Да что вы говорите, – девушка-поваренок закатила глаза. – Вы вообще видели господина Ганца? О, я прямо представляю, как ваши наглые рожи вытягиваются от удивления.

– Чем нас может удивить старик? – Я прислонился плечом к стене, принимая легкомысленную позу. Надеюсь, никто не понял, что без опоры я бы просто упал на пол.

– Ему сегодня шестьдесят лет, но выглядит он…

– Эльза! – рявкнула невесть откуда взявшаяся Диана. – Хватит болтать, принимайся за работу! А вы двое взяли подносы и марш в зал!

С ней будут проблемы. Куда бы я ни пошел, зоркий глаз старшей горничной будет преследовать меня.

Улитки подавались на маленьких блюдцах для лилипутов. Из каждой раковины торчала крошечная вилочка, чтобы гостям было удобно есть закуску. Раньше я тоже любил этот деликатес, но теперь его вид вызывает дурноту.

– Ты болеешь, что ли? – Меня нагнал Йохан. – Пил вчера?

– Да, похмелье. – Я несказанно обрадовался предложенному объяснению моего скверного вида.

– Это ты зря, мы же тут до самой ночи. Достать тебе пива? В погребе есть, я видел.