Текст книги "Ловец Чудес"

Рита Хоффман
Ловец Чудес

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Хоффман Р., 2024

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

 
Друг мира, неба и людей,
Восторгов трезвых и печалей,
Брось эту книгу сатурналий,
Бесчинных оргий и скорбей!
 

Бодлер Ш. Эпиграф к одной осужденной книге

Глава 1

Я ловил каждое слово кудрявой марокканки – жадно, словно припавший к ручью неудачник, который всю последнюю неделю скитался по пустыне. Все в моей прекрасной проводнице было хорошо: и темные волосы, похожие на кудельки кротких овечек, и горящие черные глаза, и кожа, бронзовая от загара. А какой профиль! Его должны чеканить на монетах.

Гид, как их принято называть, не скупилась на слова и жесты, ее лицо выражало искренний энтузиазм. Арабский язык, на котором она изъяснялась, был красив, мелодичен, вот только совершенно мне непонятен. Да-да, я два часа бродил по пыльным улочкам Марракеша, рискуя быть ограбленным и убитым, и даже не понимал, что рассказывает моя чудесная во всех отношениях спутница.

Этим утром я проснулся в гостинице и решил, что мне жизненно необходимо прогуляться по городу. Очень кстати прямо под моим окном начала собираться группа туристов, полностью разделявших мое желание. Наскоро запив пережаренную яичницу кофе, я надел светлый льняной костюм и спустился в холл. Кивнул администратору за стойкой, поправил шляпу, придающую мне крайне легкомысленный вид, и присоединился к туристам, отчаянно пытаясь влиться в их разномастную компанию. На самом деле, конечно, никакого гида мне не выделили, но, если за руку не поймали, почему бы не воспользоваться шансом?

К сожалению, все хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и мое свидание с кудрявой красавицей подошло к концу: впереди замаячили стены, за которые туристы идти явно не собирались, а мне именно туда и было нужно. Дождавшись, пока группа двинется дальше, я в последний раз посмотрел на марокканку, вздохнул и отступил в тень изнывающих от жары деревьев.

Стоило назначить встречу в садах Менара, где свежо и прохладно, но черт меня дернул пригласить информатора на старое еврейское кладбище Миара Джевиш. Я тот еще пижон, когда дело касается работы, – пустить пыль в глаза мне жизненно необходимо. Где еще могут решаться вопросы «особого» толка? Только среди невзрачных холмиков могил, совершенно непохожих на те, к которым привыкли жители Европы.

Заплатив за вход двадцать дирхамов, я спрятал руки в карманы и пошел вперед, притворяясь, будто меня не интересуют окружающие. Разумеется, на самом деле я запомнил лицо каждого, кто прошел мимо. По роду деятельности мне положено быть наблюдательным и осторожным. Сама по себе моя шкура не так уж и дорога, но информация, которая хранится в голове, стоит немало. И, как ни прискорбно, есть на свете люди, которые не прочь ее из меня выбить.

Кладбище Миара Джевиш разделено на три части: в одной похоронены мужчины, в другой – женщины, а третья стала последним приютом для младенцев. Будь я таким злодеем, как обо мне рассказывают, назначил бы встречу именно над могилами детей, но у меня все же есть сердце, что бы там ни говорили дураки, изрыгающие хулу[1]1
  Хула – то, что порочит что-то, осуждение, порицание. Здесь и далее прим. автора.


[Закрыть].

Одинокий мужчина, застывший над выкрашенным в белый цвет памятником, привлек мое внимание. Я несколько раз прошел мимо, дождался, пока возможные свидетели отойдут подальше, и только тогда приблизился к незнакомцу.

– Фарид?

Араб поднял голову, несколько секунд внимательно разглядывал меня, затем спросил:

– Сэр Ганн?

– Лорд Ганн, – уточнил я, расправив плечи.

Имя, конечно же, вымышленное. Никакого Дугласа Ганна в природе не существует, а уж что касается звания лорда, там история совсем смешная. Один из клиентов в благодарность за услуги подарил мне клочок земли в Шотландии. Я даже не знал, какого размера, так ни разу туда и не выбрался. В общем, как оказалось, вместе с землей я получил и звание лорда, хотя скорее «лорденыша» или «лорденка». Зато теперь с чистой совестью мог выделываться перед малознакомыми людьми, прибавляя своему имени веса и лоска.

– Какие новости? – спросил я.

– Скверные, – с ужасным акцентом ответил Фарид. – Шар всегда при графине.

– Она что, в кармане его таскает?

– Не в кармане, сэр. Умельцы прикрепили безделушку к штуковине, которую она носит в руке.

– К трости? – удивился я.

– Нет. Мне жаль, но я не знаю слова, которым можно назвать эту палку. – На лбу араба появились морщины.

– Скипетр? – вдруг догадался я.

Разговор наш не имел смысла, как ни назови проклятый жезл; самое главное Фарид уже сказал: «Шар всегда при графине». Намного проще украсть безделушку из сейфа, чем вырвать из цепких лап владельца.

– Надеюсь, ты знаешь, где я смогу встретиться с графиней.

– Обижаете, сэр. Близкий друг графини расположился в «Сияющем ирисе». Мне удалось узнать, что всех постояльцев расселили по другим гостиницам, так что, смею думать, там планируется вечер для исключительных персон.

– Где здесь хороший магазин одежды? – преувеличенно бодро спросил я. – Готовой, Фарид, шить на заказ времени нет.

– В паре кварталов отсюда, но, сэр, зачем вам…

– Меньше вопросов, мой друг. Предлагаю проводить меня, получить деньги и исчезнуть. Как тебе план?

Фарид кивнул, надел кепку, которую все это время мял в руках, и поспешил к выходу с кладбища, ловко лавируя меж могил. Люблю иметь дело с арабами: из них получаются лучшие шпионы. Верткие, незаметные и тихие, эти люди появляются из небытия, выполняют поставленную задачу и растворяются в пыльном ветре Марракеша. Всегда бы так.

Не удержавшись, по пути я присел у одной из могил, положил ладонь на нагретый солнцем камень и прикрыл глаза. Там, в нескольких футах под землей, лежали останки неизвестного мне человека, много лет назад погибшего не то от чумы, не то еще от какой-то неизлечимой хвори. Прикасаясь к надгробью, я словно отдал последние почести незнакомцу, покинувшему этот мир задолго до моего рождения. Еще одна пижонская выходка, которая, впрочем, показалась мне весьма уместной.

Фарид уже поймал такси и громко говорил с водителем, размахивая руками.

Я подошел ближе, открыл заднюю дверь и заметил, что из-под кепки на меня смотрели совсем другие глаза. Выходит, не только я соврал, представившись вымышленным именем. Этот смуглокожий жук переиграл меня по всем пунктам: не просто выдумал какого-то «Фарида», еще и создал его буквально из ничего, скорее всего, прямо перед нашей встречей.

Поэтому я люблю работать с арабами – только местные шпионы владеют искусством смены лиц, да так профессионально, словно впитали его с молоком матери. Хотя, кто знает, может, так оно и есть.

Фарид исчез на пороге магазинчика, в который меня привел. Взял причитающиеся ему деньги, коротко кивнул, сделал шаг вперед и растворился в воздухе, обратившись песчаным вихрем. Я моргнул и протер глаза. Нет, буду думать, что он успел уйти, пока я отвлекся, стряхивая песок с ботинок. Так моя психика будет намного здоровее.

– Добрый день?

Снаружи магазинчик выглядел крошечным, но внутри оказался роскошным. Мог бы посоперничать с лучшим ателье Лондона, побывать в котором мне довелось всего лишь раз и то в спешке, поэтому доверять моим впечатлениям не стоит. Натертый до блеска пол, выложенный черно-белой плиткой, белоснежные стены, ровные ряды вешалок с традиционными арабскими одеждами. Как же они называются? Тоба? Кандура? Говорила мне мать, что нужно уделять больше времени образованию, но… Ладно, ладно, ничего такого она мне не говорила.

Из арки выпорхнул темноглазый мужчина с гутрой на голове. Несмотря на объемный живот, двигался он так, будто парит в полуметре над землей. Не сказав ни слова, он схватил белоснежную тобу (про себя я решил, что буду называть эту одежду именно так) и протянул опешившему мне.

– Думаете, мне пойдет? – с сомнением спросил я. – Вы говорите по-английски?

Арабский язык оставался для меня тайной за семью печатями, зато я мог сносно изъясняться на французском, немного хуже на немецком, а на русском – просто блестяще. Последний, кстати, пару раз выручал меня из довольно скверных ситуаций.

– Знаете, я все же предпочел бы что-то менее арабское, – сказал я, возвращая тобу хозяину магазина.

Пока мы с Фаридом ехали сюда, я оценил свои шансы и решил, что становиться незаметным мне никак нельзя. Успех операции напрямую связан с моим умением эпатировать публику и приводить в восторг дам всех возрастов.

– Мне нужна рубашка, – заявил я. – Рубашка и корсет.

Хозяину магазина, Нуфейлю, пришлось отправить младшего сына за братом Салимом, который держит магазин одежды в двух кварталах отсюда. Пока черноволосый Тамим бегал по городу, собирая родственников всех мастей, я сидел в мягком кресле и пил чай, наслаждаясь легкой музыкой. Марракешская жара осталась за стенами, в магазине было прохладно и уютно – о чем еще мог мечтать уставший путник?

О шаре, прикрепленном к жезлу графини Софии Адлерберг-Данмор, конечно же.

Я убедил себя, что достать его будет не труднее, чем отобрать конфетку у не слишком умного ребенка, но эта уверенность могла стоить мне карьеры и репутации. Графиня Адлерберг-Данмор уже обыграла меня, прихватив драгоценную безделушку с собой вместо того, чтобы хранить в сейфе или под матрасом. Я понимал: мой заказчик – серьезный человек, настолько серьезный, что, если я вдруг облажаюсь, лучше бы мне освоить арабский фокус со сменой лиц. Спокойная сытая жизнь для меня закончится в тот миг, когда слухи о неудаче достигнут ушей Коллекционеров.

Легкий перезвон колокольчиков вернул меня к реальности, я отпил остывший чай и приветливо улыбнулся взмокшему Тамиму. Следом за мальчишкой в магазин вошел грузный мужчина, а за ним – еще два араба, несущих сундук, обитый тканью. Нуфейль громко что-то сказал, раскинул руки и обнял брата. Они расцеловались, перекинулись парой слов и повернулись ко мне. Что ж, пришла пора подобрать костюм для вечера, от исхода которого зависит моя жизнь.

Меня провели в комнату с зеркальными стенами, поставили на небольшой пьедестал и велели замереть. Я с радостью подчинился – обожаю, когда за меня работают другие люди.

Салим осторожно открыл сундук и извлек из него очередную белоснежную тобу. Я тут же замотал головой и жестом остановил его. Нуфейль прикрикнул на брата, смею думать, обвинил его в слабоумии, ведь я несколько раз объяснил, что арабская одежда мне не нужна. Пожав плечами, Салим наклонился к сундуку и достал рубашку, один вид которой привел меня в восторг. Я стащил свой льняной наряд и передал рубаху Тамиму. Мальчишка бережно принял ее и положил на диван. Какие аккуратные люди, вы только посмотрите!

«Роскошь – вот что я подумал, едва прикоснувшись к рубашке. – Роскошь на грани разорения». Легкая ткань, не похожая ни на хлопок, ни на шелк. Полупрозрачная, невесомая, с объемными рукавами, которые английские портные называют «епископскими». Простой стоячий воротник, элегантный силуэт – я потерял голову, едва надел это чудо портняжной мысли, и жестом потребовал подать мне брюки. Нет сил смотреть, как льняные штаны портят неописуемую красоту моего нового одеяния.

Нуфейль и все его семейство смотрели на меня с ужасом – конечно, никому из них в голову не пришло бы так вырядиться. Они не догадывались, что именно такую реакцию мне нужно вызвать у людей, которые соберутся в «Сияющем ирисе» этим вечером. Заправив край рубашки за высокий эластичный пояс узких черных брюк, я посмотрел в зеркало и томно улыбнулся своему отражению. Юноша из зазеркалья ответил мне тем же, галантно спрятал руку за спину и слегка поклонился.

Выглядеть безупречно я должен всегда, не считая моментов, когда нужно слиться с толпой. Лицо, одежда и манеры – визитная карточка для каждого, кто вхож в дома Коллекционеров. Никто не доверит тысячи долларов безликому отребью. Если собираешься хорошо заработать, перед этим придется крупно потратиться.

Господь наградил меня нищими родителями и аристократической внешностью. Он такой шутник, правда? Меня часто называли девчонкой, задирали и пытались унизить, но дрался я как Сатана, как бес, до крови, до исступленного крика отчаяния. Только после этого слезал с поверженного противника и позволял ему уйти. Сейчас драться мне приходится редко: лицо нужно беречь. Если возникают проблемы, их решают либо мои покровители, либо люди, которым я заплатил. Как можно заметить, жизнь моя наладилась.

Салим подал мне мягкие кожаные туфли; я без труда надел их и понял, что обуви удобнее у меня еще не было. Для полноты образа не хватало лишь одной детали, которую как раз доставал Тамим. Мальчишка замер, сжимая в руках бархатистую ткань. Отец дал ему увесистый подзатыльник, намекая, что нужно поторапливаться.

Вещица выглядела как половина корсета. Салим приложил пояс к моему животу, аккуратно расправил и затянул шнуровку на спине. Юноша из зазеркалья ласково погладил твердые косточки корсета, повернулся боком и с нескрываемым наслаждением оглядел меня с ног до головы. Весь мой вид кричал: у меня достаточно денег, чтобы изображать из себя последнего самодура, но при этом сохранять достоинство. Элегантно, красиво, вызывающе легкомысленно – вот как я выгляжу. И мне это безумно нравится.

– Куда вы собираетесь идти в этом наряде? – на плохом английском спросил Салим.

– Ничего особенного, просто дружеский ужин, – соврал я. – Упакуйте эти вещи, я беру все.

Солнце медленно погружалось в кровавое марево, я провожал его взглядом как старого, но порядком надоевшего приятеля.

Невыносимый зной Марракеша портил мою прическу и, в куда большей степени, характер. Узкие улочки, петляющие меж оранжевых, желтых и красных домов, манили тенью. Словно из воздуха на изможденных духотой тротуарах появились женщины в яркой одежде – они звучно хохотали, браслеты на загорелых руках мелодично звенели. Босые ноги без страха ступали по раскаленным камням. Да и какой может быть страх, если эти прекрасные богини родились из песка и огня? Этот город, нет, весь этот жаркий край – утроба, породившая златокожих людей, способных обращаться в песчаные вихри.

Удивительный, волшебный Марракеш. Жаркий, душный, неприветливый, но притягательный, пропахший сладостями и специями. Сегодня он обнимал меня, впускал в свое лоно, позволял насладиться невесть откуда взявшимся свежим ветром.

Автомобиль остановился, водитель бросился к двери, чтобы открыть ее передо мной.

Найти человека с европейской внешностью оказалось не так легко. Пришлось обзвонить несколько контор, и мои вопросы, сказать честно, приводили людей на том конце провода в негодование. Оно и понятно, подбирать персонал исходя из цвета кожи – дурной тон, граничащий с оскорблением. Так или иначе, мне удалось заполучить Марка. Миловидный мужчина средних лет, вышколенный так, будто готовился прислуживать самому королю. Повезло, что он оказался обучен вождению и даже имел местные водительские права. Марокканские боги были ко мне благосклонны.

Марк распахнул передо мной двойные двери, украшенные затейливой резьбой, а я успел лишь удивиться тому, что нас даже не попытались остановить, – двое арабов в национальных одеждах застыли по обе стороны от входа, вытянувшись в струну. Возможно, им дали указание впускать всех, кто выглядит по-европейски, а может, отсеивание незваных гостей просто не входило в их обязанности.

Кивком я отпустил Марка, а сам расправил плечи и вскинул подбородок. Сложно было не заметить, что стоило мне войти, как разговоры стали затихать. Пока все шло по плану.

Внутреннее патио «Сияющего ириса» оказалось огромным. Мозаичный пол сверкал в неверном свете масляных ламп, бело-голубая дорожка вела к небольшому бассейну, вокруг которого собрались гости. С элегантных балюстрад второго этажа свисали живые растения, откуда-то раздавались чарующие звуки скрипки и виолончели.

Возле меня остановился слуга с подносом. Я сдержанно улыбнулся ему, взял высокий бокал и пригубил шампанское. Мимо прошли двое седеющих мужчин, один из них кивнул, делая вид, будто узнал меня. Ответив шутовским полупоклоном, я отсалютовал бокалом и пошел вперед, любуясь причудливыми арками и растениями в больших разукрашенных кадках.

Вскоре я увидел ее, графиню Адлерберг-Данмор. Она стояла спиной, но женщины, окружавшие ее, смотрели на меня во все глаза. Я мог не сомневаться: они уже оповестили звезду вечера о том, что к ним на огонек явился никому не известный, но юный и, несомненно, богатый незнакомец.

Получив заказ, я тут же навел справки и теперь знал о графине едва ли не больше, чем она сама. В семнадцать лет она вышла замуж за английского графа Данмора и покинула родной дом. Родив графу пятерых детей, она заскучала и принялась колесить по свету, посещая самые экзотические уголки. Один из любовников подарил ей шар из драгоценного камня как символ своей вечной любви, а затем скончался при странных обстоятельствах. Она считала, что носит при себе память о возлюбленном, но я знал о безделушке намного больше. В глубинах алого камня томилась сила, заточенная туда много веков назад. Откуда шар взялся у любовника графини неизвестно, да и какая разница? По слухам, он был военным, так что, возможно, драгоценность он просто украл в какой-нибудь стране, которую наши доблестные воины отправились освобождать.

Медленно, осторожно я приблизился к стайке женщин. Делая вид, что они меня не интересуют, отпил шампанского и уставился на звездное небо, раскинувшееся над патио. В который раз подумал: «Здесь очень красиво. Жаль, что в Марракеше я бываю исключительно по работе».

– …пижон…

– …очень юный…

– …прямо за вашей спиной…

Женщины, окружившие графиню, щебетали на русском языке. Лучший момент, чтобы вступить в беседу.

– Позвольте юному пижону наполнить ваш бокал, – сказал я без малейшего акцента.

София Адлерберг-Данмор оценивающе посмотрела на меня через плечо, развернулась и медленно протянула бокал. Беря его, я прикоснулся к пальцам графини и одарил ее самым томным из своих взглядов. Опешившие от такой наглости дамы умолкли, стыдливо краснея.

Сохраняя достоинство и невозмутимость, я поманил слугу, взял с золоченого подноса шампанское и подал графине. Она приняла его и спросила:

– Где вы выучили мой родной язык?

– Мне посчастливилось иметь в учителях вашего земляка, – уклончиво ответил я. – Как вы считаете, он мог бы мной гордиться?

– Вполне. – Она пригубила напиток. – Графиня София Адлерберг-Данмор.

– Лорд Мирче Сербан, – с легким поклоном ответил я.

Казалось, она подаст мне руку для поцелуя, но графиня решила опустить этот жест. Что ж.

– Сербан… – задумчиво протянула она. – Должно быть, вы из Румынии?

– Так и есть.

– И как вас занесло в такую даль?

– Меня вела дорога приключений, как и вас, полагаю. – Не дав ей опомниться, я продолжил: – Скрипач здесь сам Сатана, не находите?

– Вы разбираетесь в музыке? – Графиня сделала шаг ко мне, игнорируя взволнованный шепот подруг.

– Соната соль минор, Тартини, – я улыбнулся. – Клянусь, впервые слышу такое страстное исполнение.

София Адлерберг-Данмор замерла, прислушиваясь. Ее лицо еще хранило отпечаток былой красоты, морщинки-лучики разбегались от уголков поблекших голубых глаз. Линия рта казалась мягкой, будто графиня всегда готова рассмеяться или задумчиво улыбнуться. Овал лица, что называется, «поплыл», но длинная шея все еще была достойной резца скульптора. Даже время склоняет голову перед аристократами, в ее возрасте любая другая женщина выглядела бы намного хуже. Легкое, слишком легкомысленное белое платье обнажило нежные овалы плеч, на загоревшей коже которых пестрели трогательные веснушки.

– Лорд Сербан, – сказала графиня, – вы так нагло меня разглядываете…

– Не смог сдержаться, – ответил я. – Мне перестать?

Большим заблуждением было бы считать, что только мужчины в возрасте падки на красоту юности. За свой короткий век я усвоил, что богатые женщины ничуть не уступают мужьям в порочных желаниях. Ни воспитание, ни статус замужней дамы не могут вытравить из души девушки – даже если этой девушке за пятьдесят – фантазии о том, как юный незнакомец прижимает ее к себе в страстном танце и припадает горячими губами к лебединой шее. Пресытившееся властью и деньгами высшее общество всегда ищет развлечений поострее, таких, чтобы было о чем исповедаться. Осуждаю ли я этих людей? Конечно, нет. Уверен, что на закате лет буду одним из тех стариков, которые с замиранием сердца наблюдают за тем, как полные груди сиделки мягко покачиваются, когда она наклоняется, чтобы достать их немощное тело из ванны.

– Нет, что вы, – губы графини тронула улыбка, – продолжайте.

Лгать я учился с детства и преуспел в этом как никто. Но сейчас, стоя в полумраке марракешского патио, я искренне считал графиню привлекательной женщиной. Пусть наше знакомство лишь часть моей работы, но оскорблять ее ложью было бы низко даже для меня.

– Вы очень красивый юноша, лорд Сербан. – Графиня одним большим глотком осушила бокал. – Но я гожусь вам в матери.

– Юность – это недостаток, который быстро проходит, – со знанием дела произнес я и, наклонившись, убрал серебряный локон за ее аккуратное ушко.

– Мария, – графиня повернулась к своим спутницам, – подай мне тирс.

Девушка передала графине средней длины жезл, увенчанный алым шаром. Она хотела что-то сказать, но стушевалась, неловко поклонилась и вернулась к подругам.

– Тирс? – я хмыкнул. – Не жезл, не трость… А вы изобретательны.

– Тирсом назывался посох Диониса. – Графиня взяла меня под руку. – Он был сделан из стебля ферулы, а вместо драгоценного камня его навершие украшала сосновая шишка.

– Умны, красивы и обаятельны, – заключил я. – Вы просто кладезь достоинств.

– Слишком грубая лесть, – отмахнулась она. – Предлагаю прогуляться по ночному городу. Как думаете, лорд Сербан, справитесь ли вы с негодяями, которые решат нас ограбить?

– Легко.

– Знаете, а я в вас верю. – Она тихо рассмеялась. – Но охрану все же возьму с собой.

Мы вышли из патио и погрузились в духоту марракешской ночи. Моя рубашка тут же прилипла к спине, в брюках стало невыносимо жарко, и я понял, почему Салим так настаивал на тобе.

– Вы надели это, чтобы меня впечатлить? – вдруг спросила графиня.

Признаться, я опешил. Мой информатор говорил, что София Адлерберг-Данмор вовсе не глупа, но такой проницательностью одурманенные собственным превосходством графы и графини обычно не обладают.

– Как вы узнали? – после небольшой паузы спросил я.

– Сперва в город приезжает моя дурная слава, а затем я сама. – Разговор ее явно веселил. – Вы слетаетесь ко мне, как птички к кормушке. Юные, дерзкие, уверенные в том, что ночь с графиней сулит большие перемены в жизни.

– Позвольте, – возмутился я, – но моя жизнь и без того достаточно хороша. Пусть я не фаворит императрицы или одной из ее приближенных, но денег мне хватает.

– Тогда что вы искали в этом патио, Сербан?

– То же, что и вы, – приключение, о котором смогу вспомнить на смертном одре. Чувства, которые докажут мне, что я прожил свой век не зря.

– Рановато вы задумались о смерти. – Тонкие браслеты графини мелодично звенели при каждом шаге.

– Вы тоже.

Мы обменялись понимающими взглядами. Графиня осталась довольна ответом, прильнула к моему плечу и надолго замолчала. Влажная ночь пахла фруктовыми деревьями и цветами. Звук наших шагов отражался от стен и напоминал шепот. Два охранника шли следом, словно безмолвные тени. Я поднял голову и посмотрел на диск луны, отчеканенный на темном полотне неба. Эта ночь была прекрасна во всех отношениях, начиная с приятной компании умной женщины и заканчивая непосредственной близостью к объекту моих поисков.

Алый шар мерцал, отражая огни ночного города. Казалось, там, внутри драгоценной темницы, клубится густой туман. Знала бы графиня, что уже много лет рядом с ней находится существо, способное вернуть ей юность и страсть к жизни. Погибший возлюбленный подарил ей не драгоценную безделушку, а переносную тюрьму, внутри которой заточен джинн. Я не занимаюсь поиском пропавших фамильных ценностей, Коллекционеров не интересуют деньги, только Чудеса. И моя работа – находить их и доставлять заказчикам.

Пальцы Софии ласкали мою ладонь. И вот она уже увлекла меня в темноту переулка, туда, где в объятиях теней нас никто не узнает. Ночь будто избавила ее от необходимости играть роль богобоязненной жены и матери. Она прижала меня к стене, и я понял, что с самого начала не мог ни на что повлиять. Если бы София не захотела, я бы не смог к ней приблизиться. И наряд, получается, подбирал зря: явись я хоть в костюме шута, эта женщина могла просто вскинуть подбородок и пройти мимо, делая вид, что меня не существует.

Я припал к ее шее и принялся осыпать поцелуями горячую кожу. Пальцы Софии впились мне в плечо, проклятая палка с джинном уперлась в бок. С каждым мгновением становилось только больнее.

– Твой скипетр, – задыхаясь, прошептал я, – пытается пронзить меня насквозь.

– Прости, я совсем забыла, что скипетр должен быть у тебя.

Я расхохотался. Таких женщин невозможно не любить. Нет в них ни ложной скромности, ни напускного кокетства, они знают, чего хотят, и получают это. А я, в силу своих скромных возможностей, пытаюсь исполнить их желания.

Взявшись за руки, словно юные влюбленные, сбежавшие ночью из дома, мы направились к освещенному крыльцу богом забытой гостиницы. Заспанный хозяин подал нам ключ от номера и цокнул языком, когда я наклонился к своей спутнице и жадно вдохнул запах ее волос.

На темной лестнице я запустил руку под платье Софии, она громко рассмеялась и, схватив меня за рубашку, потянула за собой. Пока графиня давала указания охране, я вошел в крошечную комнату, направился к окну и распахнул его. Внутрь ворвались ароматный ветер и лунный свет, выхвативший из темноты толстый цветной ковер и большую кровать с витыми столбиками.

Сев на узкий подоконник, я подставил лицо ветру и принялся расстегивать рубашку. В серебристых лучах ночного светила я должен был выглядеть неотразимо, чтобы графиня растеряла остатки бдительности. С ней, конечно, хорошо, но работа есть работа.

Бесшумно ступая, она приблизилась и бросила тирс на пол. Мое сердце екнуло: не хватало еще, чтобы темница раскололась и джинн вырвался на свободу. От неминуемой катастрофы нас спас ковер.

Скинув рубашку, я подошел к графине. Ее губы раскрылись, грудь вздымалась под тонкой тканью платья. Даже жаль было оставлять ее в таком состоянии, но нарушать внутренний кодекс чести я бы не стал.

София прильнула ко мне, требуя большего. Как только ее язык оказался у меня во рту, крошечная капсула с сонным порошком лопнула. Поцелуй прервался, графиня обмякла в моих руках и начала оседать на пол.

– Что… ты… – Ее глаза заволокло туманом.

Не знаю, что хуже – вкус самого порошка или противоядия, которое я выпил еще в машине. Очень жаль, что последние воспоминания обо мне будут испорчены горечью снотворного.

Я осторожно уложил Софию на кровать, накрыл тонким одеялом и начал раздеваться. Услышав шаги, бросился к окну и помахал рукой Марку. Тот подошел ближе и, прицелившись, швырнул мне пакет с одеждой. Неловкий от природы, я едва не выронил его. Через несколько минут все было кончено: я переоделся в неприметную тобу, завязал волосы в низкий хвост и спрятал его под воротник. Вещи, купленные для вечера, сложил в пакет, туда же запихнул тирс.

Впервые за всю карьеру я чувствовал себя жалким воришкой. Обычно люди знают, какие сокровища хранят в сейфах, и понимают, что за ними идет охота. София же даже не подозревала, какое чудо годами носила с собой. Мой образ в ее памяти будет запятнан воровством, простым похищением условно драгоценного камня, прикрепленного к тирсу.

Передав Марку пакет, я вылез из окна, бросил прощальный взгляд на крепко спящую графиню и спрыгнул вниз. Марк поддержал меня, за что я мысленно решил увеличить его жалованье. После приземления ноги пронзила боль, несколько мгновений мы простояли в темноте переулка, затем я кивнул и заковылял следом за помощником.

Забравшись в салон автомобиля, я достал тирс и придирчиво оглядел его. Да, сомнений быть не могло: это тот самый камень. Заказчик передал мне фотографию, и я успел как следует рассмотреть ее.

С Марком мы распрощались во мраке – луна скрылась за облаками, давая понять, что я не заслуживаю счастья видеть ее прекрасный лик. Что ж, согласен, сегодня я снова поступил очень скверно. И дело даже не в воровстве, а в том, что пришлось обмануть женщину. Мужчин обманывать мне нравилось гораздо больше.

– Удачи вам. – Марк махнул рукой и сел в машину.

Да, удача мне понадобится.

Я люблю путешествовать. Корабли, поезда, да хоть лишенные удобств экипажи, в которых затекает задница, – мне подходит все. Но с их помощью человек не может преодолевать немыслимые расстояния за несколько минут. Учитывая род моей деятельности, скрыться с места преступления быстро и без свидетелей – жизненная необходимость.

На помощь таким, как я, приходит Гильдия Пожирателей Времени. И не сойти мне с этого места, если я люблю с ними сотрудничать. Говорят, чтобы взять под контроль время и пространство, маги Гильдии едят людей. Впрочем, это только слухи, но я бы не удивился, узнав, что так оно и есть.

Фигура в капюшоне появилась из темноты. Не просто вышла из нее, а буквально обрела плоть на моих глазах. Гоня прочь суеверный страх, я пошел за ней. Мы быстро миновали пропахший потом и грязным бельем переулок и свернули во внутренний двор. Мой молчаливый спутник открыл неприметную деревянную дверь, схватил меня за руку и переступил порог.

Глаза я открыл в Лондоне. Меня ослепило солнце.