Текст книги "Красное бедствие"

– Мне нужно присматривать за тобой, вот я и присматриваю. Давай поднимайся, калека, иначе тебе придется спать на полу.

Он кое-как поднялся, потратив на это куда больше времени, чем мог бы. Нуады могли бы вернуть ему ногу, почему он до сих пор не попросил об этом?

– Что тебе нужно? – измотанно спросил мальчишка, тяжело опираясь на трость. – Я устал с дороги, мне нужно принять ванну и отдохнуть.

– Разве я тебе мешаю?

– Да, очень, – сквозь зубы ответил он.

– Не будь таким занудой, калека. Думаешь, я не видела нагого тела?

«Сегодня я видела кое-что гораздо хуже».

– Прекрати называть меня калекой! – вспылил он. – У меня есть имя!

– Мне наплевать, – отмахнулась Хести. – Мне нравится, когда ты злишься.

– А тебе будет нравиться, если я буду звать тебя… – Он задумался. – Серокожей? Зубастой? Длинноухой?

– Зубастой? Мне нравится. – Хести широко улыбнулась, демонстрируя клыки. – Я нахожу эту особенность лунного народа очень милой, а ты?

– Чего ты добиваешься? Что мне сделать, чтобы избавиться от тебя?

– Сделай вид, что меня здесь нет, ладно? Я просто выполняю приказ твоего брата.

На самом деле, конечно, ей было вовсе не обязательно лежать здесь и глазеть на то, как калека переодевается, но ей действительно нравилось изводить его. Он смешной, когда злится.

Мальчишка начал срывать с себя одежду и бросать ее на пол. Хести с интересом наблюдала за ним, раздумывая, решится ли он остаться перед ней без штанов.

Когда калека схватился за ремень, она подалась вперед, всем своим видом давая понять, что ей не терпится все как следует разглядеть.

– Ну, чего застыл? Я хочу увидеть, чем Трое наградили тебя.

– Уйди, – прошипел он.

В комнату вошла служанка с ведрами, исходящими паром. Хести жестом велела ей поставить их на пол и уходить.

Медленно поднявшись с постели, Хести сложила пальцы в жест силы, и ведра поднялись в воздух. Она зашла за ширму, чтобы убедиться, что вода не вылилась на пол, а когда вернулась, мальчишка уже обмотал бедра полотенцем.

– Ну, я пропустила самое интересное… – Она хмыкнула. – Пойдем, я потру тебе спинку.

– Убирайся! – взревел калека и замахнулся тростью.

Она легко увернулась и рассмеялась. Он начинал ей нравиться.

– За что ты ненавидишь меня? – вдруг спросил мальчишка. – Неужели мой брат приказал тебе превратить мою жизнь в кошмар?

– Я даже не старалась, – заявила Хести. – Пока.

Подумав, она добавила:

– Может, я нахожу тебя достойным внимания. Особого внимания.

Калека насторожился и прищурил глаза.

– Особого? Ты думаешь, что я что-то затеваю?

Хести стоило большого труда не ударить себя по лбу. Какой же он… Неужели действительно не понимает?

Легким движением руки она заставила приподняться полотенце, которым прикрылся калека. Он вскрикнул и изо всех сил вцепился в него. Хести расхохоталась.

– Да что тебе нужно?!

– Я оказываю тебе знаки внимания, – ответила она, беззаботно пожав плечами.

– Катись в Фату, – выдохнул он.

Мальчишка покраснел и стал похож на бутон кровоцвета. Хести закатила глаза и развеяла магию, продолжавшую стягивать с него полотенце.

– Это шутка, понимаешь? Твоя жизнь настолько скучна, что впору повеситься.

– Как хорошо, что тебе вовсе не обязательно участвовать в ней! – огрызнулся калека. – Проваливай из моей комнаты!

– Как прикажете, милорд.

Она отвесила насмешливый поклон и вышла, как следует хлопнув дверью напоследок.

Скучный, мрачный, ужасно занудный тип. И угораздило же Лаверна приставить к нему именно ее!

«Занудный, но не лишенный обаяния», – подсказал внутренний голос.

– Заткнись ты… – пробормотала Хести и сбежала по лестнице.

Глава 13

Райордан приоткрыл правый глаз и лениво потянулся. Рыжеволосая девица, лежавшая рядом, сладко всхрапнула и перевернулась на другой бок. Он поморщился. Ему не нравилось, когда они оставались до утра.

– Эй, – лениво протянул он, – просыпайся, солнце уже взошло.

Девица открыла прекрасные зеленые глаза и уставилась на него, явно стараясь вспомнить, кто он вообще такой.

Вчера Рай был изрядно пьян, но все же вкусам своим не изменил – девушка была прекрасна, как ранняя осень. Ее поцеловало солнце – россыпь веснушек украшала белоснежные плечи, грудь, курносый носик и даже руки.

Спать с рыжими – один из его личных пунктиков.

– Мне уйти? – прямо спросила она и потянулась к нему.

Райордан мягко перехватил ее руку и отвел в сторону. Нет, пожалуй, с него хватит. Тело болело так, будто он всю ночь работал в соляных копях Дома Кричащей Чайки. Что она с ним вытворяла?

– Уйди, – коротко сказал он и откинулся на подушки.

Рай бесстыдно наблюдал за тем, как она одевается, и даже хотел остановить ее и заставить вернуться в постель, но она вдруг сказала:

– Знаешь, мне еще не приходилось спать с длинноухими. Я думала, вы повыше…

Рай скривился. Видят Трое, некоторым людям стоит запретить открывать рот.

– Уходи, – повторил он, садясь. – Ну же, поторапливайся.

Проводив девушку взглядом, Рай вздохнул. Какая фигура!

Многие считают, что рыжие женщины – это к удаче. Так, по крайней мере, думал его отец, притащивший домой веснушчатого бастарда.

Райордан тряхнул головой и потянулся к стакану, стоящему на столике у кровати. Он жадно выпил выдохшееся вино и поморщился: к утру стоит приносить гостям воду и настойку от похмелья! Обслуживание в этой дыре просто ужасное.

Ему стоило немалого труда отыскать свое белье и штаны. Кажется, вчера он был в ударе. Что ему наливали? Вино, настойку на клюкве, затем пойло из бутылки, внутри которой был скорпион… Его передернуло.

Какая мерзость, он что, действительно выпил это? Удивительно, что жив остался.

Он спустился в зал таверны и уселся на высокий стул, по-хозяйски развалившись на стойке. Голова ужасно гудела, и никто не торопился облегчить его муки. Спускаясь в город из Синей Крепости, он даже не мечтал найти место, в котором можно уединиться с женщиной, ведь все знали, каким благонравным был лорд Оррен. Он мог закрыть все злачные места, с него бы сталось.

Райордан фыркнул и жестом подозвал хозяина таверны. Тот медленно подошел к нему и вопросительно приподнял бровь.

– Есть что-нибудь, чтобы облегчить мою жизнь? – Рай многозначительно подмигнул ему.

– Лиловая пыль? – прямо спросил мужчина. – Нет, такого здесь отродясь не водилось.

– Настойка тысячелистника? Отруби? Расторопша? Хоть что-нибудь, чтобы моя голова перестала трещать.

– Орма! – выкрикнул хозяин.

Из кухни вышла дородная женщина, похожая на добрую матушку. Рай сразу проникся к ней симпатией. Наверное, ее мягкие руки обнимали местных подавальщиц, когда тех обижали грубые клиенты. Его собственная мать была способна только на то, чтобы смерить сына ледяным взглядом, и вообще больше походила на руническое дерево, чем на женщину. Рай до сих пор не верил в то, что отец умудрился зачать его с ней.

– Дай что-нибудь от похмелья, – проворчал хозяин таверны. – Наш гость умирает от головной боли.

Орма вернулась из кухни спустя несколько минут и поставила перед Райорданом дымящуюся чашку, от которой поднимался ароматный пар. Он вдохнул запах свежезаваренных трав и расплылся в улыбке.

– Вы моя спасительница, госпожа. Позвольте вас отблагодарить.

Он схватил ее за руку и прижался к ней губами. Орма смущенно ойкнула, но руку не убрала. Тогда Рай залез в карман, достал из него золотой сет и вложил в пухлую ладонь. Ее муж наблюдал за происходящим и становился все угрюмее.

– Вы прекрасны! – выкрикнул Рай удаляющейся Орме. – Прекрасны, как любящая мать, которой у меня никогда не было…

Он пригубил отвар и поморщился. Пить по вечерам он любил, а вот расплачиваться за содеянное утром – не очень. В голову лезли проклятые мысли, от которых он пытался избавиться долгие годы, но они упорно возвращались, сколько бы он ни топил их в вине.

Мать. Ледяная леди, как прозвали ее в народе. Суровая Мартильда, подарившая лорду Дома Ледяных Мечей всего одного сына.

Интересно, они вообще пытались зачать еще одного ребенка или в их спальне царил такой же холод, как в ее сердце? Неудивительно, что отец нашел утешение на стороне. Женщина, с которой он зачал Йеля, наверняка была нежной, доброй и теплой, раз уж отец решился притащить в замок бастарда.

Рай запомнил лицо матери в тот день, запомнил навсегда: прекрасное, безупречное лицо, искаженное гримасой отвращения и ужаса. Какой удар отец нанес ее гордости! Как тяжело она переживала! А он, Рай, радовался тому, что его мать проявляла хоть какие-то эмоции.

Все говорили, что от женщин Дома Черных Птиц ждать другого не приходится – это суровые люди, живущие в суровых условиях. Их родовой замок был окружен заснеженными пиками, и холод там стоял… впечатляющий. Рай знал об этом не понаслышке: как-то мать возила его к деду, ныне покойному лорду Гаусту, и тот пробирающий до костей холод он помнил до сих пор. И речь не о погоде.

Дед его, как и мать, отличался безупречной красотой и стальным характером. При встрече он даже не поднялся с трона, чтобы встретить дочь, лишь кивнул ей, а она кивнула в ответ. В тот миг Рай понял, в кого мать пошла характером.

У него были все шансы превратиться в уменьшенную копию отца или матери, но в какой-то момент Рай осознал, что отличается от родителей. Ему претила их ледяная красота, их идеальная осанка и безупречные манеры. Превратившись в угловатого юнца, который только-только потрогал девицу, он решил, что пора упорхнуть из гнезда и попытаться найти себя. Во время первой же вылазки в город его раздели до исподнего за карточным столом, и он вернулся в родовую крепость униженным, но не сломленным.

Младший брат, рожденный от большой любви (хоть и на одну ночь), вел себя скромнее и даже пытался прикрывать Райордана во время его отлучек из дома.

В детстве они не ладили – Рай думал, что Йель получит внимание отца, которого недоставало ему самому, но лорд Абботт был равнодушен к бастарду так же, как и к своему наследнику. Поняв это, Рай перестал задирать мальчишку и даже попытался с ним подружиться, в результате чего Йель превратился в его тень и был готов едва ли не есть из его рук.

Мать бастарда так и не приняла. Ходили слухи, что она трижды пыталась убить его, но попытки так и не увенчались успехом. Йель остался пятном на ее репутации, плевком в лицо ее роду. Каждый раз, когда она смотрела на него, Раю казалось, что она вот-вот достанет из рукава клинок и пронзит мальчишку насквозь.

Достоинство. Выдержка. Сталь. Девиз Дома Черных Птиц прекрасно описывал характер его лордов и леди.

Рай снова пригубил отвар и почувствовал, как шум в ушах начинает утихать. Хвала Трем, это мучение скоро закончится. Только страдая от похмелья, он погружался в воспоминания и начинал жалеть себя. Интересно, где сейчас та прекрасная рыжая девушка? Ему бы не помешало немного успокоиться и отдохнуть на ее груди, покрытой россыпью веснушек.

К нему подошел солдат и вытянулся в струну. Рай медленно повернулся к нему и спросил:

– Чего тебе?

– Поступило сообщение, что девушек, которых вы разыскиваете, видели неподалеку от Города Красных Крыш, – отчеканил солдат.

– Это далеко отсюда?

– Полтора дня верхом, милорд.

– Готовьте отряд и лошадей. Не больше десяти человек, я не хочу привлекать внимание.

Рай залпом допил отвар, бросил на стойку несколько монет и поднялся на ноги. Тело нестерпимо ломило от одной мысли о том, что ему предстоит провести в седле целый день, но делать было нечего. Оказаться на дыбе ему хотелось так же сильно, как умереть в когтях эмпуссий.

Взбираясь на лошадь, он вспомнил камень, изображенный на сложенном листке бумаги, и нахмурился. Что в нем особенного? Зачем он понадобился самопровозглашенному императору? Если в деле замешаны Убывающие Луны, можно не сомневаться, что в камне сокрыта сила, которую они пытаются заполучить. Можно ли использовать эту силу себе во благо? Что, если он просто украдет камень и…

И что? Ворвется в Хладную Крепость и свергнет отца? Станет лордом? Заставит мать полюбить себя?

Райордан усмехнулся. С последним не поможет никакая магия.

Город Красных Крыш представлялся ему уютным местечком, наполненным людьми и радостью, но то, что он увидел, въехав в ворота, тут же вернуло его из мира грез в суровое настоящее.

Эмпуссии, словно уродливые горгульи, расселись на крышах опустевших домов и смотрели на всадников с кровожадным интересом. Под их злобными взглядами Райордану стало настолько не по себе, что он едва не велел своему отряду поворачивать назад.

По городу будто прошел ураган – двери домов были сорваны с петель, лавки опустели, стекла были выбиты, провалы окон зияли, словно разверзнутые пасти. Ветер носил по пустым улицам обрывки бумаг и ткани. Кажется, здесь был какой-то праздник, завершившийся бойней.

Проезжая мимо накрытых парусиной повозок, Райордан ощутил запах разложения, и его едва не вырвало. Люди оставили гнить под солнцем родных и соседей, скрыв их тела под плотным материалом.

– Что здесь произошло? – спросил Рай, отъехав подальше от повозок.

– Солдаты императора Лаверна, – ответил ему молодой офицер. – Они прибыли сюда и увели жителей в земли Убывающих Лун.

– Зачем? – Рай не выдержал и прижал надушенный рукав к лицу. – Ну и вонь…

– Чтобы они служили, – растерянно ответил офицер. – Все люди лорда Оррена теперь обязаны принести пользу Дому императора.

– И так будет со всеми? – спросил Райордан.

– Со всеми Домами, которые не склонятся, – поправил его мужчина.

Радужные перспективы, ничего не скажешь.

Рай слез с лошади и одернул сбившуюся рубашку. Хотел бы он сказать, что бывал в местах и похуже, но даже самые пропащие дыры, куда его приводила дорога приключений, не шли ни в какое сравнение с городом, который опустошили эмпуссии.

«Эти твари уничтожат нас, – подумал Рай, – они доберутся до всех, помяните мое слово».

– Где девушки? – спросил он, стараясь не думать о том, как его тело разрывают демоны Фаты.

К нему подвели перепуганную женщину. Заляпанный кровью передник, разорванная щека – бедняжка едва стояла на ногах. Рай подтащил к ним перевернутую скамейку и жестом предложил пленнице сесть. Та с благодарностью посмотрела на него и буквально рухнула на скамью.

– Ты видела девушек, которых мы разыскиваем? – спросил он, присев перед женщиной на корточки.

– Да, милорд, – почти шепотом ответила та.

– Что они делали?

– Одна из них покупала у меня еду, милорд. Но…

– Но? – Рай прищурился.

– Нуада была с девчонкой, обритой наголо. Она совсем не похожа на рисунок, который мне показали солдаты.

– Обритая наголо… – Рай задумчиво потер подбородок. – Да, это точно она.

Может, отец и считал Райордана бракованным сыном, но он всегда отличался острым умом и все схватывал на лету. О том, что Седые Псы брили головы во время войны, Раю множество раз рассказывал учитель.

– И куда они пошли потом?

– В последний раз я видела их стоящими вместе с другими пленниками на этой самой площади. Их увели солдаты Лав… императора.

– А тебя почему оставили? – грубо спросил офицер.

– Я слишком стара, господин, – опустив голову, ответила женщина. – От меня нет никакого толку…

По сморщенным щекам потекли слезы, и Райордан подал ей платок. Пленница приняла его и заплакала еще горше.

Вот он, уродливый лик войны. Плачущая мать, потерявшая все.

– Значит, их повели в земли Убывающих Лун? – спросил Райордан.

– Да, милорд, – ответил офицер.

– Где я могу переночевать? – спросил Рай, мягко коснувшись плеча женщины.

– Теперь где угодно, – шепотом ответила она. – В городе почти никого не осталось.

– Поможешь мне? Покажи, где находится лучшая таверна.

С трудом поднявшись, женщина побрела вперед, Рай подстроился под ее шаг и некоторое время шел молча. Потом спросил:

– Где твоя семья?

– Мои дети в Городе Трех Кубков, а мужа увели солдаты.

– Как его зовут?

– Блэйн, милорд.

– Дождись его здесь. Я верну его.

Женщина удивленно посмотрела на него, явно не веря собственным ушам.

– Вы всерьез это говорите, милорд? Или хотите пощадить женское сердце?

– Я приеду туда и освобожу его. Назови свое имя.

– Мейбл, милорд. Старуха Мейбл, так меня называют.

– Тогда, Мейбл, дождись своего мужа дома. Обещаю, что он вернется к тебе.

– Вы слишком добры, милорд.

По изуродованному когтями эмпуссии лицу снова потекли слезы. Рай хотел было протянуть руку и утереть их, но решил, что достаточно смутил женщину. Его сердце не выдерживало слез: стоило женщине заплакать, как он терял голову. Ему хотелось помочь, сделать все, чтобы она перестала рыдать.

Однажды он едва не женился на Алчущей Жрице, потому что та была невероятно прекрасна в слезах. Хорошо, что он вовремя одумался. Хотя мысль добить отца вестью о том, что старший сын женился на шлюхе, приятно согревала его сердце.

Мейбл провела его к таверне и с благодарностью приняла несколько монет. Она долго благодарила Райордана, а потом ушла, постоянно озираясь. Оставалось надеяться, что эмпуссии не убьют ее и она дождется мужа. Если Рай не забудет его имя.

Райордан достал огрызок пера и нацарапал имя пленника на бумаге с изображением Мориона.

Глава 14

То, что солдаты Лаверна называли раскопками, на деле не слишком отличалось от изнурительной работы в соляных шахтах.

Каждое утро, едва первые лучи солнца показывались из-за горизонта, пленников сгоняли в траншеи, по которым они неровным строем спускались в тоннели, вырытые их предшественниками. Дышать там было почти нечем, от удушливо-пряного запаха прелой земли и человеческого пота многим становилось плохо. Некоторые особенно невезучие умудрялись распрощаться со скудным завтраком прямо тут же и весь день работали на пустой желудок.

Час за часом пленники копали, не зная ни цели своей работы, ни что будет с ними, когда они найдут таинственное «что-то».

Каждое утро Ромэйн казалось, что она попала в Фату – мир уродливых демонов. От работы ныло все тело, к концу дня голова гудела от голода. Ее несколько раз тошнило в тоннеле, но никто и слова ей не говорил – каждый из окружающих ее людей только и думал о том, чтобы удержать свой собственный завтрак внутри.

Фэй как могла пыталась ей помочь, но даже ее сил хватало только на то, чтобы от рассвета до заката махать киркой. Ливр, Рин и Барниш таскали в тоннель деревянные подпорки, которые были нужны для того, чтобы пласты земли не упали им всем на головы и не похоронили их.

К вечеру пленники так уставали, что переставали чувствовать тошнотворный запах пота и голод. Выбираясь из тоннеля ночью, они получали по миске похлебки, ели и сразу же отправлялись спать.

Ромэйн не могла найти в себе сил, чтобы обсуждать побег. Едва голова касалась пола, сознание покидало ее, и глаза она открывала только утром, когда стражники принимались звонить в колокола и будить пленников.

Так много работать Ромэйн не приходилось никогда в жизни. Если тренировки Железных Ласточек когда-то казались ей изнуряющими, то теперь она начала понимать, насколько легкими и щадящими они были. В тоннелях ее не щадил никто. Кнут то и дело опускался на спину, если она мешкала, солдаты пихали ее и заставляли поторапливаться, и никто во всем мире не мог сделать так, чтобы это прекратилось.

Перед сном особенно сильно хотелось плакать. От бессилия, от усталости, от жалости к себе, но Ромэйн не могла: Фэй и так слишком беспокоилась о ней, а мужчинам, которые неожиданно стали их надежными соратниками, видеть это было ни к чему. Ливр как-то раз даже пытался поделиться с Ромэйн похлебкой, видя, что она вот-вот лишится чувств, но она отказалась, хотя больше всего на свете хотела съесть эту водянистую, безвкусную гадость.

Ей начало казаться, что воспоминания о Синей Крепости – это всего лишь сны. Неужели у нее когда-то была чистая одежда и вкусная еда, любящие родители и даже слуги? Сейчас, копаясь в земле от рассвета до темноты, она с трудом могла вспомнить тепло очага и запах свежего постельного белья.

– Он снова глазеет на тебя.

Ромэйн хмыкнула, но головы не подняла. Странного наблюдателя они заметили еще несколько дней назад: тот появился в лагере внезапно и стал с завидной регулярностью рассматривать собравшихся за их столом. Молодой мужчина не приближался, не пытался заговорить, просто сидел на камне и крутил что-то в руке, но его взгляд всегда был устремлен на Ромэйн – она чувствовала его кожей.

– А он ушастый, – не дожевав, заметил Латиш, обдав Барниша брызгами слюны и похлебки. – И коротышка.

– Что ты за свинья невосп…

– Не такой уж и ушастый, – тихо заметила Фэй.

– До тебя ему далеко, что есть, то есть, – согласился Латиш, воровато поглядывая на мужчину через плечо. – Кто таков?

– Если бы мы знали. – Фэй придвинула к себе миску и склонилась над ней, делая вид, что ест. – Но его внимание не играет нам на руку. Как мы сбежим, если он постоянно глазеет?

– Уходить нужно ночью, – со знанием дела сказал Барниш, вытирая лицо краем рубахи Латиша. – Патрулей меньше, да и заспанные они, поди пару раз проходят по лагерю и спать ложатся.

– Будь это так, мы бы давно сбежали, – холодно сказал Рин и нахмурился. – Ночью лагерь патрулируют три группы солдат. Они проходят мимо нашего барака двенадцать раз.

– Откуда ты знаешь? – удивленно спросила Ромэйн.

– Опусти голову ниже. – Фэй надавила ладонью на ее затылок.

– У меня хороший слух, – неопределенно пожав плечами, ответил Рин.

– Если выбираться отсюда, то нужно брать севернее, – прошептал Ливр. – Позавчера там обвалилась часть забора, через дыру может пролезть человек.

– Хорошо. – Фэй оглядела сидящих за столом людей. – И когда нам это сделать?

– Чем скорее, тем лучше, пока дыру не залатали. – Латиш принялся ковырять в носу. – Мои старые кости жуть как ломит, еще пара недель – и вам придется нести меня.

– Никто тебя не понесет, – фыркнул Барниш. – Ты вообще случайно оказался за нашим столом.

– Трое вели меня, – изрек Латиш, щелчком отбрасывая то, что успел наковырять в носу. – И вот я с вами. Я уже говорил, что дослужился до матерого в Гильдии Воров?

– Три дня назад ты говорил, что работал на Гильдию Торговцев, – напомнила Фэй.

– Одно другому не мешает, – отмахнулся Латиш. – Так что, когда планируем сбежать? Мне ужасно надоело махать киркой.

– Завтра – это слишком поспешно? – спросила Ромэйн.

– В самый раз, – буркнул Барниш. – Мне тоже не нравится пахать во благо нового императора.

– И как мы незаметно проберемся к дыре в заборе? – спросила Фэй.

– У нас будет не так много времени, – сказал Рин.

– Темнота – наш лучший друг. – Ливр пожал плечами. – В жизни у меня были проблемы и посерьезнее, справимся.

– Мне бы вашу уверенность, – пробормотала Фэй.

Ромэйн внимательно посмотрела на подругу и увидела сомнения, отразившиеся на ее лице. Все, что у них есть, – это слова Рина о том, как часто патрули проходят мимо их барака, – и то если поверить ему на слово. Он, в конце концов, мог ошибаться. А дыра в заборе? Если ее уже залатали, придется перебираться через высокую деревянную стену, и сделать это тихо вряд ли получится.

Сидящий на камне незнакомец вдруг улыбнулся. Вместо того чтобы отвести взгляд, Ромэйн нахмурилась и выпятила нижнюю губу, пытаясь придать лицу злобное выражение. Кем бы он ни был, лучше бы ему держаться от нее подальше!

– Скалится, ты погляди… – пробормотал Латиш. – Думается мне, ты ему приглянулась.

Ромэйн сжала ложку и плотоядно усмехнулась.

– Тогда пусть попробует приблизиться ко мне, и я…

– Забьешь его ложкой? – Барниш рассмеялся.

– Нет, нет, она его…

Но слова Латиша утонули в громком хохоте Барниша. Ромэйн его веселья не разделяла – кто знает, что может быть на уме у человека, который братается с солдатами Лаверна? Неужели он и впрямь пялится на нее и обдумывает те мерзкие вещи, на которые намекали Ливр и Барниш в ночь их знакомства? Живой она ему не дастся, лучше уж умереть, чем отдаться одному из приспешников узурпатора!

– Выпусти ложку, – тихо сказала Фэй, наклонившись к уху Ромэйн. – Ты так сжимаешь ее, что пальцы побелели.

Опомнившись, Ромэйн отложила ложку и отодвинула от себя миску. Все последние дни они работали голодными, и она не могла позволить себе отказываться от еды, даже скверной, но сегодня аппетит пропал. А все из-за остроухого проходимца, который никак не мог оторвать глаз от их стола!

– Если он… – начала было Ромэйн, но Фэй перебила ее:

– Я убью его. Задушу голыми руками, я это умею.

– Тебе уже приходилось? – искренне удивилась Ромэйн.

– Жизнь в Синей Крепости только казалась безмятежной. Мне и моим сестрам часто приходилось ловить воров и разбойников.

– Как ты думаешь, – Ромэйн проглотила ком, подступивший к горлу, – кто-нибудь из них выжил?

– Из Ласточек? – Фэй задумалась. – Они хорошо обучены, но, если твой отец приказал стоять до последнего, они выполнили приказ.

– И погибли?

– Скорее всего.

По серому лицу Фэй пробежал болезненный спазм. Она попыталась скрыть его за кривой улыбкой, но Ромэйн поняла все без слов. Железные Ласточки стали родными и для нее, но для Фэй они были семьей. Если все женщины погибли во время штурма Синей Крепости, ее подруга, можно сказать, осталась сиротой. Как и сама Ромэйн.

– Мне жаль, – прошептала она и, найдя пальцы подруги под столом, сжала их.

– Мне тоже. – Фэй легко толкнула ее плечом. – Но мы отомстим.

Ночами только мысли о мести согревали Ромэйн. Во снах она видела, как рушится Дом-Над-Водой, как потоки крови стекают в Багровую реку, как предатель Лаверн падает с башни, объятой пламенем. Бабушка верила, что во снах можно увидеть будущее, и Ромэйн отчаянно цеплялась за ее слова, надеясь, что однажды увидит падение Дома Багряных Вод.

– Какой я неловкий!

Ромэйн вздрогнула от неожиданности. Остроухий незнакомец рассыпал у их стола горсть монет и, всплеснув руками, принялся их собирать.

– Если собрались сбежать, – вдруг прошептал он, – лучше не надейтесь на дыру в заборе – ее залатали еще утром.

– Ты кто такой? – прошипела Фэй.

– Просто друг. – Мужчина ослепительно улыбнулся и выпрямился. – Прошу прощения за беспокойство.

Проводив его взглядом, Ромэйн повернулась к притихшим мужчинам. Барниш нахмурился так, что темные брови сошлись над переносицей. Рин продолжал безразлично доедать похлебку, а Латиш и Ливр смотрели вслед удаляющемуся незнакомцу.

– Что будем делать? – спросила Фэй.

– Думать, – буркнул Барниш.

– Теперь у нас полно времени, – язвительно бросил Латиш и снова засунул в ноздрю мизинец.

Маленькая пташка решила сбежать из клетки. Это так мило.

Было бы мило, не будь она и ее дружки настолько тупыми!

Рай закинул ноги на низкий деревянный стол и залпом допил остатки скверного вина.

Девчонку из Наполненных Чаш он нашел, вот только камня при ней не оказалось. Солдаты обыскивают пленников утром и вечером, ее лежанку он обшарил лично, как только прибыл, и ничего не нашел. Но камень должен быть у нее!

Ему не хотелось признавать это, но девчонка – его последняя надежда. Вряд ли новый император будет рад услышать, что камень выскользнул из его рук. Кто знает, как Лаверн Второй расправляется с теми, кто не оправдывает его ожиданий… Райордану нравилось жить, и он был готов на все, лишь бы продолжать дышать. В конце концов, у него есть семья. Пусть он и сбежал из дома много лет назад, был один человек, за жизнь которого он переживал не меньше, чем за свою.

Йель.

Рыжее солнышко Дома Ледяных Мечей. Обожаемый всеми бастард. Глухонемой от рождения, он умудрился покорить каждого жителя Хладной Крепости, но не суровую Мартильду. Это благодаря Йелю Райордан научился читать по губам и сумел узнать, что замышляет девчонка из Наполненных Чаш и ее дружки.

Йель…

В детстве Рай задирал его, порой был совершенно невыносим, но брат терпел все его выходки. Младший, рыжий, еще и бастард – Райордан вдоволь поиздевался над ним, а потом понял, что Йель опасности не представляет. Мать не полюбила его, отец был слишком занят, чтобы обращать внимание хоть на кого-то, мальчишке самому нужна была защита.

К тринадцати годам Рай достаточно повзрослел, чтобы осознать: Йель не виноват в том, что отец притащил его в Хладную Крепость. Чуть позже стало понятно, что на родительскую любовь бастард не претендовал – Мартильду он боялся, а в лорде Абботте был разочарован так же, как и старший брат. Райордану казалось порой, что отец привез его только затем, чтобы вывести из себя жену, и, удовлетворившись произведенным эффектом, он предпочел забыть о существовании Йеля.

Позже Райордан понял – отец все же был привязан к бастарду, но показывал это с присущим ему холодом и напускным безразличием.

Йелю приходилось стараться, чтобы заслужить любовь отца, он из кожи лез, чтобы впечатлить его, а Рай смотрел на это и ненавидел брата, потому что видел в нем себя. С возрастом это прошло.

Оказалось, что младший брат не так уж и плох: с ним было весело, он научил Райордана языку жестов, а истории, которые Йель выдумывал и записывал, были лучше всяких сказок. Они проводили дни у очага, мечтали выбраться из Хладной Крепости и читали сказки северных Домов.

Жаль, что выбраться получилось только у одного из них.

Райордан выплеснул в кружку остатки вина и сплюнул на землю.

Пока Йель старался держаться в тени и не показываться на глаза Мартильде и лорду-отцу, Райордан сбегал из Хладной Крепости, уходил в город и развлекался там. Он рано узнал, что такое женская ласка, рано проиграл первое золото за карточным столом и рано попал в неприятности.

Оказалось, что Рай довольно ловкий. Он узнал об этом, когда впервые залез в карман зазевавшегося пьянчужки в таверне. Деньги были ему не нужны, Рай просто решил проверить, хватит ли у него смелости.

Смелости хватило.

С тех пор он занимался воровством, хулиганил, а вскоре связался с людьми, которые предложили ему первые деньги за ограбление. И Райордан согласился.

Йель прикрывал старшего брата как умел: помогал возвращаться в крепость, когда ворота были заперты; отогревал его замерзшие руки; сам носил воду в его комнату, чтобы не будить слуг, и, конечно же, бесчисленное количество раз врал отцу.

Но слухи все же дошли до лорда Абботта, и он пришел в ярость. Никогда еще своды Хладной Крепости не слышали такой отчаянной брани, таких грязных ругательств, как в тот день. Райордан получил пощечину, оказался заперт в собственной комнате, и единственным, кто навещал его, был брат-бастард.

Йель не мог ничего сказать, он не слышал того, что говорил ему Райордан, но продолжал приходить снова и снова. Он проталкивал исписанные листы бумаги в щель под дверью, развлекая старшего брата историями и сплетнями. Не будь его рядом, Рай сошел бы с ума от одиночества.

В день, когда наказание закончилось, Райордан сбежал из крепости в город, наплевав на запрет. Там он знатно напился, его обокрали, избили, всю ночь он провел в забытьи, а утром, когда дозорные притащили его домой, он узнал, что его обвиняют в изнасиловании знатной девицы, имевшей неосторожность остановиться в трактире, на первом этаже которого Рай полночи распевал песни и громко пререкался с местными.