Текст книги "Мари Галант. Книга 2"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Капитан Лефор рассказывает о себе

Направляясь в таверну «Лисий хвост» на улице Сен-Дени, Лефор надеялся, вопреки здравому смыслу, застать там обоих монахов. Не то чтобы он заранее опасался угрызений совести за поединок с шевалье де Виллером; он беспокоился, и не без оснований, за последствия такого поступка.

Париж – не Сен-Пьер. За дуэль, как здесь, так и там, грозил смертный приговор, однако на островах, пристанище и скопище искателей приключений со всего света, всегда можно было найти какой-нибудь выход. Лефору казалось, что в Париже, напротив, и лучников избыток, и судьи скоры на расправу.

Сумерки сгустились. Весь день шел дождь, и флибустьер шлепал по лужам застоявшейся грязи. То там, то сям он либо нечаянно задевал поросенка, развалившегося у порога, либо своей руганью пугал домашних птиц, и те начинали биться в темноте, громко хлопая крыльями.

Он не находил ничего привлекательного в этом городе, о котором слышал немало лестных отзывов. В тропиках случались проливные дожди, но в мгновение ока с первым же солнечным лучом все высыхало. Здесь же грязь застаивалась и отравляла воздух. Ему было также известно, что в городе с наступлением темноты на перекрестки, на мосты вылезали бродяги и грабили мирных буржуа.

Лефор крепко сжимал шпагу и старательно вглядывался в темноту. Но время было позднее, улица Сен-Дени – пустынна, даже слишком пустынна: флибустьеру немалых трудов стоило разобрать надписи на вывесках, развешанных на фасадах домов, низких и покосившихся.

Наконец он отыскал таверну «Лисий хвост» по длинному пучку шерсти, развевавшемуся по ветру у двери и освещаемому масляной лампой, которая мигала при малейшем дуновении ветра.

Лефор открыл дверь и уверенно шагнул внутрь.

Он очутился в низкой, мрачной комнате, где пахло жиром, жареным луком и чесноком. Должно быть, за день здесь перебывало много народу: пол сплошь в разводах застывшей грязи, нанесенной сапогами. Однако теперь в углу сидели только четверо посетителей. Лефор оглядел их и, верный привычке оценивать людей и вещи с первого взгляда, счел, что перед ним вполне симпатичный народец. Самому старшему из посетителей не больше сорока лет, как решил про себя Лефор. На всех четверых были темные, почти черные камзолы. На широких перевязях висели длинные шпаги. Обуты незнакомцы были в мягкие сапоги, как и у Лефора, забрызганные грязью, а на поясах болтались кошели. На спинках стульев были переброшены их широкие черные плащи, а на соседнем с ними столе лежали шляпы с огромными полями. Пили посетители из оловянных кружек. Более всего Лефору понравилось, что они переговариваются вполголоса. Он решил, что это, несомненно, люди благородные, раз держатся столь скромно.

Впрочем, долго их разглядывать Лефору не пришлось: трактирщик вышел ему навстречу и предупредил, что из еды остались всего-навсего жареные колбаски.

– Скорее тащите все сюда, а уж я знаю, что с этим делать! – вскричал флибустьер. – Лишь бы вино у вас было хорошее, хозяин: тогда мы непременно найдем общий язык.

Четверо посетителей мельком взглянули на Лефора. Тот поискал глазами стол, за которым он мог бы расположиться. Наконец выбрал массивный, тяжелый стол по своему вкусу и направился было туда, но спохватился и позвал хозяина.

– У меня здесь была назначена встреча с двумя монахами, – сказал он. – Вы их не видали?

Трактирщик отрицательно помотал головой. Он не видел никого, кто хоть отдаленно напоминал бы монаха, а тем более сразу двоих.

Флибустьер смиренно принял этот ответ и сел за стол. Он размышлял. Ему казалось, что отец Фовель и отец Фейе в любом случае должны подъезжать к Парижу; даже если они прибудут ночью или на рассвете, доминиканец еще может опередить шевалье.

По правде говоря, всегдашний оптимизм на сей раз изменял Лефору, и он был недоволен тем, как проявил себя в этом деле. Он жестоко себя упрекал, считая, что держался недостаточно ловко и хитро с форейтором, что упустил немало удобных возможностей задержать дилижанс и что, если его планы провалятся, виноват в этом окажется он один.

К счастью, дымящееся и ароматное блюдо с колбасками, которое перед Лефором поставил трактирщик, развеяло его мрачные мысли. Он взял одну и надкусил. Проглотив кусочек, он разломил хлеб, пожевал, запил все кружкой вина.

Лефор сейчас же повеселел и приободрился. С третьей колбаской и третьей кружкой вина к флибустьеру вернулась врожденная словоохотливость и шутливость. Жизнь снова показалась ему ясной и безмятежной. Он говорил себе, что ему, Лефору, непременно удастся переломить положение в самую критическую минуту, пусть даже ценой собственной жизни!

Четверо незнакомцев смотрели на великана, который ел с завидным аппетитом; и если бы флибустьер был не так занят едой, он, возможно, разглядел бы в их глазах голодный блеск.

Время от времени Лефор хлопал в ладоши и требовал еще вина. Трактирщик подбегал и охотно удовлетворял его желания.

Когда хозяин заметил, что на блюде осталась всего одна колбаска и что Лефор допивает десятую кружку вина, у него зародились сомнения в платежеспособности клиента.

– Прославленный дворянин, – с сокрушенным видом начал он, потирая от волнения руки, – прошу меня извинить за неслыханную дерзость… но такие уж сейчас тяжелые времена. В нашем деле мы нередко имеем дело с разными людьми без чести и совести, которые уходят, даже не показав монеты…

Ив прихлопнул ладонью по столу и весело вскричал:

– Довольно, трактирщик! Я понял с полуслова. Признайтесь откровенно: вы боитесь, что я не заплачу… Слово Лефора, вы останетесь мной довольны, обещаю!

– Я бы с удовольствием положился на ваше слово, прославленный дворянин. Ведь я вижу…

– Неужели вы сомневаетесь в моем обещании?

– Нет, конечно, прославленный дворянин, тем не менее… Задаток…

– Задаток?! – переспросил Ив. – Задаток?!

Он отвязал от пояса огромный пухлый кошель и бросил его на стол; на звон монет четверо посетителей так и вскинулись.

– Вот золото, – проговорил между тем Ив, – которого хватит на тысячу миллионов колбасок, которые я только что съел… Вы удовлетворены?

– Благородный господин! – сияя глазами, воскликнул хозяин с поклоном. – Такого никто никогда не видел в стенах моего бедного дома!

Трактирщик раскраснелся от проснувшейся в его душе жадности, звон золота лишил этого человека покоя.

Если бы Ив был не так занят разговором, возможно, он бы заметил, что четверо сотрапезников, сидевшие неподалеку, заинтересовались кошельком не меньше трактирщика. Они отворачивали воротники, чтобы лучше видеть, и вращали выпученными от изумления глазами.

Конечно, они никогда не видели столько золота в одном кошельке и в руках одного человека и не могли представить, чтобы владелец такого огромного состояния заявился в «Лисий хвост», этот паршивый притон, один из тысячи парижских вертепов на грязных узких улочках, перегораживаемых цепью в дни волнений и народного недовольства.

– Эй, хозяин! – воскликнул Ив, почувствовав прилив щедрости, с тех пор как хозяин заговорил с ним угодливо. – Пошарьте-ка в кладовой и постарайтесь найти, чем я мог бы достойно завершить ужин…

Только теперь он заметил направленные на него взгляды других посетителей. Однако они показались ему по-прежнему симпатичными. Он улыбнулся незнакомцам и обратился к трактирщику:

– Подайте вина и этим господам! В этом кошельке на всех денег хватит, лишь бы не говорили, что Ив Лефор приехал в Париж и не проявил своей вошедшей в поговорку щедрости!

Один из четырех посетителей встал и со своего места поклонился Иву:

– Сударь! У вас прекрасные манеры, мы с друзьями заметили это, как только вы сюда вошли. Сей чертов трактирщик – презренный негодяй! Я едва не проткнул его шпагой, услышав, что у него для вас припасены якобы только остатки жареных колбасок: мы же точно знаем, что у него в кладовой отличные жирные окорока!

– Ах, мошенник! – взвыл Лефор, обращаясь к хозяину заведения. – Несите живо сюда лучший окорок да подайте тарелки этим господам; они разделят со мной трапезу!

Ив потирал руки. Насколько неуютно он чувствовал себя по прибытии в Париж, настолько теперь ему было хорошо в обществе четверых сотрапезников, готовых есть за его столом и за его счет. Однако внутренний голос велел ему прицепить к поясу кошелек, до тех пор еще лежавший на столе. Незнакомцы поднялись из-за стола, но пока не решались перейти к Лефору, так как не верили в такую удачу, и неловко переминались с ноги на ногу.

– Подходите, подходите, черт возьми! – пригласил их Лефор. – Садитесь за этот стол, и пусть этот проклятый трактирщик принесет всем вина! Вот как принято угощать у нас на островах!.. Гостеприимство – священный долг каждого в тропиках!

– Меня зовут Салиньяк, – представился один из посетителей, приближаясь к Иву и приветствуя его взмахом шляпы, украшенной перьями. Это мои друзья: Гараби, Орлиак и Фультремон…

Трое представленных гостей тоже отвесили поклоны, а Салиньяк продолжал:

– Сразу видно, сударь, что вы умеете красиво жить. Видимо, острова, о которых вы говорите, находятся далеко отсюда?

– Дьявольщина! – вскричал Лефор. – Я вижу, вы понятия не имеете о тропиках, господа. Но если вы когда-нибудь туда попадете, то стоит вам произнести имя Ива Лефора, и вас встретят лучше, чем его величество, если, конечно, он оказался бы в Сент-Кристофере.

Четверо собеседников переглянулись удивленно и вместе с тем растерянно.

– Чем же вы занимаетесь на этих островах? – полюбопытствовал Фультремон.

– Я – флибустьер, – признался Ив.

– А что это за ремесло?

– Я веду судно с сотней готовых на всё агнцев с оружием в руках, с саблями в зубах; на ногах у них соль, которой посыпают палубу…

– Солью посыпают палубу? – изумился Орлиак. – А зачем на судне посыпать палубу солью?

– Когда течет кровь, – не моргнув глазом, пояснил Ив, – меньше рискуешь поскользнуться. Любой человек, который поскользнется во время абордажа, все равно что мертвец…

Салиньяк и Фультремон переглянулись с понимающей ухмылкой.

– Что же вы делаете с оружием в руках и с саблей в зубах? – усмехнулся Гараби.

– Поджидаю вражеское судно, а когда вижу его, пускаюсь за ним в погоню. Мои агнцы его захватывают, и мы делим добычу.

Салиньяк звонко шлепнул себя по ляжкам и захохотал:

– Вы забавны, милейший! Ставлю сто пистолей против лиарда, что вы – гасконец!

– Вы проиграли, – невозмутимо заметил Ив. – Я родом из Бретани.

– Ах, бретонец! – подхватил Орлиак. – В Бретани живут хитрецы да ненормальные. Я не знаю ни одной проделки, которая бы обошлась без бретонца…

– Да, мы все такие, – подтвердил Ив.

Трактирщик принес бело-розовый окорок с золотистой корочкой. Он разрезал его на толстые ломти, а прибежавшая на его зов служанка наполняла оловянные кружки.

Ив пил. Он был счастлив, что обрел компанию, которая, как ему казалось, не только была довольна соседством с таким необыкновенным человеком, как он, но и покорена его щедростью. Он щеголял и держался так, словно привык иметь восхищенных слушателей. Если бы ему сказали, что четверо случайных сотрапезников решили посмеяться над ним, его краснобайством и хвастовством, он ни за что не поверил бы. Разве он не был уверен в себе? Разве не был он Ивом Лефором, от одного имени которого дрожали целые народы? Увы, он забыл, что находится в Париже и что острова далеко!..

Так за разговором, занятый окороком, он не замечал, что Салиньяк и Гараби косятся на кошель, которым он хвастался трактирщику. Тот ходил кругами возле посетителей и восторженно поглядывал на Ива, то и дело привскакивавшего с места и выпускавшего нож разве для того, чтобы потереть от удовольствия руки.

– Стало быть, так вы захватываете суда, грабите их… и все это, верно, после того, как команда уничтожена?

– Как когда, – отвечал Ив скромно, однако с удовлетворением исполнителя, который видит, что его ремесло вызывает чей-то интерес. – Бывает, вся команда сдается после первого же пушечного выстрела, а других приходится перерезать всех до одного. Так или иначе, а победа всегда остается за нами!

– Чертяка! – вскричал Орлиак и заметил с издевкой: – Вы не гасконец, но заслуживаете этого почетного звания. Зачем же вы явились в Париж?

– Повидаться с его величеством, – сообщил Ив. Салиньяк восхищенно присвистнул и вскричал:

– Черт! Повидаться с его величеством… Примите мои поздравления, уважаемый…

– А если не увижу его величество, меня примет кардинал.

– Для нас величайшая честь, – с серьезным видом заявил Гараби, – быть гостями прославленного моряка. Я не сомневаюсь, что вы явились ко двору для получения награды, несомненно заслуженной вами на островах, о которых вы рассказывали.

– Совершенно справедливо! – подтвердил Ив: от распаленного воображения он и сам начал все путать. – Совершенно справедливо: я приехал за полковничьим патентом.

– Я бы с удовольствием послушал рассказ об одном из ваших подвигов, полковник, – заметил Салиньяк. – Вероятно, сражения, в которых вы принимали участие, были ужасны. Ваше тело, очевидно, покрыто шрамами, судя по шпаге, что висит у вас на боку; наверное, не поздоровится тому, кто вздумает искать с вами ссоры!

– Святая правда! Однако зовите меня капитаном: именно это звание я имел на Сент-Кристофере. Да, я капитан «Пресвятой Троицы», а до того – «Атланты», шестидесятичетырехпушечного фрегата, отлично оснащенного, с прекрасной осадкой.

– Пью ваше здоровье, капитан, – провозгласил Гараби, поднимая кружку. – За ваши победы и полковничьи эполеты!

Орлиак, Фультремон и Салиньяк последовали его примеру. Ив величаво взялся за свою кружку, поднес ее к губам, а затем чинно произнес:

– За короля!

– За короля! – подхватили четверо приятелей.

– Вина! Еще вина! Трактирщик! – потребовал Ив.

– Вина! – повторили все четверо.

Хозяин заведения проворно побежал прочь и скоро вернулся, нагруженный кувшинами. Кружки были наполнены снова. Лефор опять оживился, но держался с огромным достоинством.

– Ах, капитан! – вскричал Салиньяк. – Я уверен, что на ваших островах нет человека, равного вам; я имею в виду не ваш рост… Даже здесь, в этом городе, никто не сможет с вами соперничать в любезности и прекрасном воспитании.

– Нет, черт возьми! – уверенно сказал Ив. – На островах такой человек был, да теперь уже нет, с тех пор как я оттуда уехал, только они меня и видели… Никто не уходил от меня, не получив по заслугам!

– И многих вы таким образом перебили? – поинтересовался Гараби.

– Однажды – сразу двадцать человек.

Фультремон громко захохотал. Потом вдруг поставил локти перед собой, склонился к Иву и выдохнул ему прямо в лицо:

– Не знаю, кто вы: капитан, флибустьер или что-то еще, но могу сказать, что такого болтуна я не встречал за всю свою жизнь. Такого даже у меня на родине не сыщешь!

– Что вы сказали?! – нахмурился Лефор.

Фультремон не успел повторить свое оскорбление. Трактирщик метнулся к столу. Был ли он в сговоре с гостями Лефора или нет, но он в любом случае хотел, чтобы ему заплатили за ужин.

– Почтенный дворянин! – обратился он к Лефору. – Уже поздно, и я хотел бы лечь спать. Будьте добры, с вас два ливра…

– Это справедливо, – подтвердил Салиньяк. – Очень справедливо!

– Два ливра, – повторил трактирщик боязливо, словно сомневаясь, что Лефор еще раз покажет свой кошель.

Однако флибустьер снова отстегнул кожаный мешочек, полный золотых монет, вынул оттуда три из них и бросил на стол, проговорив:

– Вот вам с избытком! Трактирщик принял деньги и спрятал их в карман. Ив собирался убрать кошелек, как вдруг Фультремон с наглым видом заявил, злобно ухмыляясь:

– Оставьте, пожалуйста, этот кошель на столе.

– Как?! – не понял Ив.

– Я говорю, – твердо повторил Фультремон, – оставьте кошелек на столе, если не хотите, чтобы я пощекотал вам кинжалом бока, почтенный дворянин!

Лефор мгновенно понял, как ошибался на счет своих случайных сотрапезников. Он имел дело с мошенниками, плутами; сейчас они обступили его со всех сторон, и их глаза светились алчностью и угрозой.

Гараби и Фультремон пренебрегли тяжелыми шпагами, выхватив короткие итальянские кинжалы. Их лезвия холодно поблескивали в свете масляных ламп.

Ив тяжело вздохнул и сказал:

– Вы так вежливо просите, что было бы некрасиво вам отказать.

– Как видно, дворянин попался понятливый, – промолвил Салиньяк.

– Очень, – подтвердил Лефор. – Мне всегда говорили, что я чрезвычайно умен.

Однако он по-прежнему сжимал кошель в огромном кулаке и, похоже, не собирался разжимать пальцы.

– Живее! – вполголоса приказал Орлиак. – Выпустите из рук этот кошель, дружок, или я вас прикончу. Это так же верно, как то, что дьявол от вас отвернулся!

– Друзья мои! – взмолился Ив. – Неужели вы ничего мне не оставите на ночлег?

– Посмотрим. Давай сюда кошелек! Салиньяк не удержался от смеха, глядя на совершенно растерявшегося флибустьера.

– Полковник! Этим подвигом вам вряд ли захочется похвастать! – проговорил он. – Послушать вас, так можно подумать, что вы не такой уж кроткий! Ну, давайте кошелек, его величество возместит вам убытки!

– Передайте ему мое почтение, – прибавил Орлиак.

– А от моего имени облобызайте ноги, – щегольнул остроумием Гараби.

– Жаль, – поморщился флибустьер, – что вы рискуете никогда не узнать, что ответит король.

– Значит ли это, – ехидно и не без угрозы прошипел Фультремон, – что вы, сударь, намерены оказать сопротивление?

– Почему нет? – вмешался Гараби. – Ведь он убил двадцать человек за один раз! Он захватывает суда и грабит их при помощи своих агнцев! Рассказывает про какие-то острова и еще неведомо что!..

– Хвастун! – бросил кто-то. – Видали мы таких!

– Послушайте! – продолжал Фультремон. – Хватит уже…

Он отвернулся, сплюнул на черный затоптанный пол и повторил:

– Хватит, я сказал! Если сию же минуту этот кошелек не будет лежать у меня в руке, клянусь всеми святыми, я вырежу ремень из кожи на твоем животе!

Ив, не поворачивая головы, бросил молниеносный взгляд сначала влево, потом вправо. Он увидел, что прямо перед ним стоят Гараби и Салиньяк, а Фультремон и Орлиак сидят по бокам. Орлиак даже небрежно покачивался на задних ножках стула и держался с видом зрителя, забавлявшегося веселой сценой.

Фультремон, как и раньше, выглядел лицемерно и угрожающе, Салиньяк едва заметно усмехался, уверенный в успехе предприятия, а Гараби поигрывал стилетом.

Ив также заметил в глубине зала трактирщика, который нервно теребил фартук. Он пристально следил за происходящим и, казалось, горевал только об одном: дело могло плохо кончиться, так как Ив собирался защищаться, а значит, в его доме окажется труп – нежелательная помеха.

Лефор вспомнил, что, входя, обратил внимание на дверь: от воров ее запирали толстой железной перекладиной, опускавшейся на крюки с каждой стороны дверной рамы; однако капитан не мог припомнить, чтобы трактирщик подходил к двери и накладывал этот запор.

Соображал он очень быстро, но еще не пошевелился с тех пор, как Фультремон начал ему угрожать, иными словами, он сидел в прежней позе, с зажатым в кулаке кошельком, правда, рука покоилась на столе.

Флибустьер немного откинулся назад и носком сапога перевел шпагу себе между колен. Нападавшие не обратили на его движение ни малейшего внимания, полагая, что он лишь хочет расслабить мышцы после того, как долго просидел в неподвижности.

Но в это мгновение Фультремон ударил кулаком по руке великана. Этого оказалось довольно, чтобы привести в действие удивительный механизм, придававший жестам флибустьера огромную скорость.

Четверо нападавших были настолько уверены в своей победе, что совершенно расслабились. Для них Ив был болтун, один из тех гасконцев или нормандцев, которые соврут – дорого не возьмут.

Одним движением руки Ив отшвырнул Фультремона на четыре туазы; бедняга зацепился в своем падении за стул, и тот рассыпался с оглушительным треском. Ударом ноги Ив перевернул тяжелый стол, а вместе с ним – Гараби и Салиньяка. Оставался Орлиак. Кулаком с зажатым в нем тяжелым кошельком он вполсилы ударил Орлиака в челюсть, снизу вверх. Со стороны удар казался настолько плавным, что напоминал скорее ласковое поглаживание, однако негодяй взлетел над стулом, будто собирался выпрыгнуть из собственных сапог.

Ив медлить не стал. Он в три прыжка оказался у двери. Любой на его месте воспользовался бы смятением врагов, чтобы поскорее унести ноги.

Лефор же сунул кошель в голенище сапога и, схватив железный прут, перекрыл дверь и громовым голосом прорычал:

– Ни один не выйдет отсюда, не отведав моей шпаги! Вы узнаете, что значит гость из тропиков!

Фультремон пришел в себя первым и, ощупывая ушибленные места, смотрел на великана налитыми кровью глазами.

Его товарищи вскоре к нему присоединились. Растерявшись было от неожиданной атаки, жертвами которой они явились, теперь негодяи с удовлетворением следили за тем, как Лефор перекрыл вход. Они считали, что теперь-то уж как-нибудь разделаются с этим хвастуном, раз он сам запер себя в клетке.

Ив вынул шпагу из ножен. Он стремительно вращал в воздухе клинком, но не для того, чтобы к нему нельзя было подойти, просто флибустьер разминал мускулы и готовился к атаке, словно к показательным выступлениям.

Нападавшие, кстати, занимались тем же. Не выпуская Лефора из виду, Фультремон обнажил шпагу, потом обмотал черный плащ вокруг левого предплечья.

– Черт возьми! – выругался он, обращаясь к своим соучастникам. – Он дорого заплатит за сопротивление! Нечего с ним цацкаться! А ну, вперед! Убейте его!

Но прежде чем кто-либо из них успел шевельнуться, трактирщик смело ринулся вперед и стал между разбойниками и флибустьером. Переводя взгляд с одного лица на другое, он взмолился:

– Господа! Подумайте о моем заведении! Это же один из самых известных кабачков в Париже! Ради всего святого, ступайте выяснять отношения в другое место! Сюда вот-вот нагрянут лучники.

– К дьяволу твоих лучников! – прорычал Орлиак. – Я хочу прикончить этого наглого хвастуна, который не знает, кто мы такие, и я это сделаю!

– О черт! – бросил Гараби. – Перед нами отличный мешок для тренировки! Небольшая разминка нам не повредит…

– Приятель! – возразил Лефор. – Не слишком ли плотно набит ваш мешок?! Вот я сейчас разворошу его своим клинком!

В эту минуту трактирщик пал на колени, умоляюще сложив руки и увещевая сражавшихся остановиться. Лефор подскочил к нему, ударил его шпагой плашмя пониже спины, отчего тот рухнул на пол, а сам скрестил шпагу с Фультремоном.

Гараби попытался зайти к нему в тыл и ударить в спину. На мгновение ему почудилось, что Лефор не разгадал его маневра, так как великан смотрел прямо перед собой, наседая на врагов и заставляя их отступить. Однако Гараби не удалось воплотить свой план в жизнь: не успел он опустить шпагу, как Ив, неожиданно отскочив, словно кот, назад, сильным ударом отвел его удар и сделал выпад. Раздался глухой крик, потом глубокий вздох, и разбойник выронил шпагу, зазвеневшую при падении. Гараби схватился обеими руками за грудь и, выпучив глаза, замер с широко раскрытым ртом, будто задыхался.

Фультремон увидел, что пальцы его друга выпачканы кровью, а из уголка губ стекает красная струйка. Он выкрикнул страшное ругательство, а в следующее мгновение Гараби рухнул на пол и застыл навсегда.

– Один готов, разрази его тысяча чертей! – дико захохотал Ив.

Он не успел прибавить ни слова: три шпаги с оглушительным звоном скрестились с его клинком; должно быть, шум сражения слышался за десять туаз от кабачка!