Текст книги "Мари Галант. Книга 2"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Лефор хочет разобраться в своем положении, но не успевает

Чувствуя себя победителем, Лефор бодрым шагом направился на улицу Сен-Дени. По дороге он припоминал подробности своего разговора с начальником полиции Жаком Тардье и недоумевал, как могло случиться, что внутренний голос не предостерег его против стража порядка.

Он вспомнил, как поначалу тот встретил его хмуро и неприветливо, с угрожающим видом наматывая на палец кончик бороды; и вдруг на его губах расцвела улыбка, он стал осыпать Лефора комплиментами, извиняясь, по-видимому, за то, что сам без спросу вскрыл послание, адресованное королю.

Теперь все это представлялось флибустьеру лицемерной комедией. Сомнений быть не могло: Жак Тардье чудом завладел тайной и решил расстроить планы Лефора и отца Фейе в пользу своего друга шевалье де Виллера! Черт возьми! Он не скрывал, как ему будет трудно справиться с молодым дворянином!

И Ив говорил себе, что, прежде чем взяться за что-либо, нужно разобраться в сложившемся положении.

Для него это означало одно: решить, как он вызовет шевалье на дуэль, то есть каким образом затеет ссору, после чего уложит замертво ударом шпаги.

Если бы он действовал по велению сердца, то немедленно отправился бы в особняк Виллера. Однако до него уже дошло, что Париж – не острова; Лефора удерживали угрызения совести. Сверх того, он сам недавно выгораживал Жака Тардье перед своими товарищами, заметив, что королевский судья, возможно, и не такой уж злодей, каким его себе представлял отец Фовель. Необходимо дать ему шанс… и дождаться результатов беседы в Лувре, в апартаментах кардинала.

Едва Ив переступил порог таверны, как хозяин метнулся ему навстречу, словно желая броситься в объятия и выразить горячую признательность, а потому Иву захотелось было его пожурить. Но он не успел и рта раскрыть. Трактирщик буквально пал ниц, молитвенно сложив руки, и завопил:

– Достославный господин! Ради всего святого! Не приходите больше в этот дом: вы его разорили!

Ив насупился и обвел таверну взглядом. В зале находилось всего трое посетителей, они тихо сидели, завернувшись в темные плащи, и напоминали стервятников на отдыхе.

– Сударь! – гнул свое трактирщик. – Представители семейства Пьетрекенов – честные люди. Но за то небольшое время, что вы провели здесь, вы меня ославили, особенно после всего вами содеянного! Умоляю вас: уходите!

– Господин Пьетрекен, – ласково возразил Ив, – не понимаю, каким образом я мог нанести вам ущерб. Должен заранее предупредить, что лучше не заставлять меня делать то, что мне не по душе! Я хочу пить, а скоро и проголодаюсь. Будьте любезны, приготовьтесь удовлетворить мои желания!

– Вы меня разорили! – взвыл хозяин. – Разорили, убив нескольких несчастных прямо в доме; таверна издавна славилась своим гостеприимством, и существует она уже семьдесят лет. Предупреждаю: если вы немедленно отсюда не уберетесь, я за вашу жизнь не поручусь!

– Правда? – отодвигая хозяина с дороги и делая шаг вперед, произнес Лефор и бросил угрожающий взгляд в сторону посетителей, которые с любопытством следили за происходящим, не произнося ни слова.

– Честное слово! – поклялся трактирщик. – Если вы не уйдете, будете иметь дело с друзьями тех, с кем вы грубо обошлись, и они заставят вас дорого заплатить за ваши ночные подвиги.

– Ну да! – воскликнул Лефор. – Хотел бы я посмотреть на друзей тех негодяев, которых я уложил! Ну хватит болтать, господин Пьетрекен! Немедленно подайте вина и зарубите себе на носу: никто никогда не оставался безнаказанным, задирая меня!

Он встряхнул трактирщика и с важным видом прошел в глубину зала, где выбрал стол рядом с дверью на кухню.

– Ах, – в отчаянии вскричал Пьетрекен, – я вас предупредил! Если с вами что-нибудь произойдет, сами будете в этом повинны!

– Довольно! – бросил Ив, опускаясь на стул. – И прошу больше не напоминать мне о происшествиях прошлой ночи, а заодно не пугать меня и грядущими событиями. В настоящую же минуту я умираю от жажды! За дело, трактирщик!

Двое посетителей встали из-за стола и, бросив на стол деньги, направились к двери. Перед тем как выйти, они с ненавистью взглянули на флибустьера, который не обратил на них внимания, и дверь бесшумно затворилась.

Пьетрекен принес вина и поставил кружку перед Лефором.

– Хозяин, – обратился к нему тот, – у меня есть основания полагать, что вы состоите в сговоре с разбойниками, которые пытались нынче ночью отнять у меня кошелек и которых я заставил пошевелиться! У меня большое желание отрезать вам уши и нос!

Трактирщик снова умоляюще сложил руки и проговорил:

– Достославный господин! Я вижу, что вы настоящий храбрец! Никто так не желает вам добра, как я! Этот дом – ваш. Можете оставаться здесь сколько пожелаете, ешьте и пейте в свое удовольствие!

– Ага! Вы запели по-другому! Что, пораскинули своим скудным умишком, господин Пьетрекен? Несите-ка дюжину телячьих колбасок да вина соответственно! Так и быть, пощажу ваши уши!

Пьетрекен упрашивать себя не заставил. Он развернулся, толкнул дверь и исчез на кухне. Дверь была дубовая, кованая и, хотя железо было тронуто ржавчиной, такая крепкая, что Лефор подумал: такую вышибешь разве что пушечным выстрелом.

Он терпеливо ждал, потягивая вино, когда еда будет готова. На углу стола он резал табак, набивал трубку и беззаботно курил, спрашивая себя, какие новости ему принесут монахи. Лефора снова одолела одна забота: разобраться в своем положении. В зависимости от сообщения отца Фовеля он и будет действовать. Ив уже представлял, как торопливо шагает к особняку Виллера и сводит счеты с этим негодяем шевалье!

Время шло; Ив глубоко задумался, не замечая, что Пьетрекен слишком долго не несет ему колбаски.

Внезапно дверь распахнулась и четыре человека, толкаясь, ворвались в таверну. Один из них крикнул:

– Это он!.. Вон тот толстяк в глубине зала! Ив с изумлением отметил, что пришедшие говорят о нем. Ошибки быть не могло. Говоривший указывал на него пальцем.

– Отлично! – вскричал другой незнакомец, откидывая с головы капюшон. – Мирибель, разгони всех лишних, мы должны объясниться!

Великан такого же роста, как Ив, вышел вперед и подскочил к столу, где сидел другой посетитель.

Этот геркулес слыл одним из последних негодяев, обитавших на Центральном рынке. Его сапоги просили каши, штаны, проглядывавшие сквозь дырявый плащ, представляли собой лохмотья и даже не закрывали грязных коленок. Он постоянно задирал плащ, чтобы ему было легче двигаться, и на локтях тоже светились дыры. А посетитель едва обратил внимание на появление незнакомцев. Он, должно быть, много выпил и задремал, потому что не шевельнулся, когда к нему подошел негодяй. Тот схватил бедолагу за шиворот, и Ив услышал лишь едва различимый ропот недовольства. Силач оторвал ношу от земли и прошел с нею через весь зал. Один из незнакомцев, стоявший на пороге и загородивший вход, посторонился, пропуская великана, тот небрежно вышвырнул посетителя вон. После этого дверь захлопнулась.

– Итак, – проговорил незваный гость, что приказал Мирибелю очистить помещение, – этот тип обидел наших друзей Фультремона и Салиньяка?

Он скрестил руки на груди и не спеша двинулся на Лефора.

– Он самый! – подтвердил другой. – Мы с Леко слышали, как Пьетрекен его упрекал, поэтому и побежали вас предупредить, господин Гийемо.

Ив Лефор мгновенно сообразил, что произошло. Трактирщик не солгал, предупредив, что дни флибустьера сочтены, если он останется в «Лисьем хвосте». Негодяй, должно быть, знал, что его слышат двое разбойников из шайки «Убийц из Сен-Жермена»; он-то и выдал им Лефора как ни в чем не бывало.

Флибустьер вдруг испытал приступ веселья. Он устал от догадок и предположений; он любил действовать; а с тех пор как Ив оставил своих друзей в Лувре, ему все время приходилось себя сдерживать, и готовившаяся схватка представлялась ему лучшим занятием для того, чтобы скоротать время.

Он размял под столом длинные ноги, чтобы занять удобное положение для отражения атаки, а затем слащаво пропел:

– Уж не ищете ли вы, господа, партнера для партии в ландскнехт?[9]9
  Ландскнехт – карточная игра.


[Закрыть]

– Хе-хе, скорее мы собираемся поиграть в повешенного, – усмехнулся Гийемо.

– В таком случае, ребятки, давайте сюда веревки, и пусть меня черти дерут, если через час я всех вас не повешу в лучшем виде, так что сапогами вы сможете благословлять толпу зевак!

Мирибель подался вперед и что-то проговорил, Лефор не разобрал его слов, однако догадался: разбойники над ним потешаются.

Гийемо ответил на том же жаргоне; он походил на главаря и говорил авторитетным тоном.

Лефор ухмыльнулся и произнес несколько слов на креольском наречии.

– Что это значит? – спросил Гийемо.

– О! – с видом смиренника отозвался Ив. – Что-то вроде: каждый улаживает свои дела по собственному разумению!

– Я с этим согласен.

Гийемо повернулся и подал знак Мирибелю, который в двух шагах от него разминал плечи. Великан сейчас же вышел вперед и направился к столу. У него был зловещий звериный оскал и тяжелая, выдающаяся вперед нижняя челюсть; он снова сбросил падавший на глаза капюшон. Сомнений быть не могло: он собирался броситься на флибустьера. Но тот не двигался, продолжая ухмыляться: отец Фовель, отлично знавший своего боевого товарища, сразу разгадал бы его замысел.

Иву казалось, что ему представляется отличный случай опробовать новую шпагу. Он сожалел лишь о том, что у него нет ни пороха, ни пули, чтобы зарядить пистолеты, однако рассчитывал выхватить шпагу так стремительно, что противники и охнуть не успеют.

Мирибель занес над ним кулаки. Осталось лишь обрушить их. Оловянная кружка, стоявшая перед флибустьером, вдруг взмыла вверх, будто поднятая сверхъестественной силой. Ив хватил ею мошенника по лицу, да так, что тот вскрикнул и закрылся руками.

Гийемо выругался и схватился за эфес шпаги. Ив его опередил и выхватил свой клинок.

– Ну что, ребятки! Давно эта шпага не была в деле, пришло время очистить ее от ржавчины и, как говорят в моих краях, выпустить вам кишки!

Мощным ударом ноги он опрокинул тяжелый стол. Он разлетелся в щепки, и Гийемо закричал от боли: столешница упала ему на ноги.

Гийемо с воем отполз, изрыгая ругательства и жестом приказывая троим своим приспешникам напасть на флибустьера.

Ив же не терял времени даром: он наносил страшнейшие удары направо и налево. Его шпага угодила Мирибелю в лицо, и без того изрядно пострадавшее от удара кружкой; однако геркулеса не так-то легко было вывести из строя; он ринулся на противника с новой силой.

Ив будто только этого и ждал: чуть шевельнул запястьем, и его шпага вонзилась разбойнику в плечо.

Гийемо перестал вопить. Он окружил себя двумя сообщниками, а Мирибель встал у него за спиной. Из его неподвижной руки сочились капли крови и падали на пол. Лефор приготовился к серьезной осаде.

Его внимание привлек шум у входной двери. Лефор сообразил, что пришел посетитель, но, услыхав шум борьбы, поспешил прочь.

Флибустьер бросил взгляд по направлению к двери, что вела на кухню, и увидел Пьетрекена, притаившегося за приоткрытой дверью.

«Отлично! – подумал Ив. – Времени терять нельзя!»

Теперь он жалел, что сразу не прикончил геркулеса: врагов стало бы на одного меньше. Однако это не охладило его пыла, и он бросился навстречу разбойникам. Гийемо не шевельнулся. Он не сводил с Лефора глаз, словно пытаясь разгадать его мысли. Вдруг он крикнул:

– Внимание! Все вместе! Прижимаем его к земле!

Ив отразил нападение четырех противников. Он парировал их выпады и действовал так напористо, что заставил Пьетрекена отскочить назад: тот не сразу вернулся к своему наблюдательному посту.

– Ему крышка! – заорал Гийемо. – Вперед, ребята, он наш!

Это было похоже на правду. Ив взбесился.

Его шпага, старая рухлядь, купленная у старьевщика, должно быть, имела дефект. Несомненно, она была искусно запаяна, чтобы скрыть недостаток, но сейчас треснула и в руках у Лефора остался лишь короткий обломок.

Лефор растерянно озирался. Ему казалось, что он угодил в западню, как крыса, которую вот-вот убьют, а он даже не может защищаться.

В бешенстве он запустил обломком в лицо разбойнику, стоявшему к нему ближе других. Потом отскочил назад, чтобы выиграть время. Перед ним оказался стул, на котором он недавно сидел. Ив схватил его за ножку, раскрутил над головой и швырнул в нападавших. Стул едва не задел голову Мирибеля, бывшего выше других ростом, и ударил в полку, на которой стояли оловянные кружки, медные кастрюли, котелки с красными днищами, – все это обрушилось с оглушительным грохотом.

Ив почувствовал, как его царапнула шпага. Теперь разбойники не спешили. Они знали, что Лефору некуда деться, и хотели его немного помучить.

– Не вздумайте прикончить его одним ударом, – предупредил Гийемо. – Не забывайте, что у Фультремона и Салиньяка есть еще друзья, им будет приятно пощекотать ему пятки! Подрежем ему подколенные сухожилия, потом свяжем нашего красавца и повесим его перед Дворцом правосудия!

– Неужели?! – вставил Ив.

– Да, – кивнул Мирибель. – Я сам перережу сухожилия и отволоку на себе, да еще перевяжу, как колбасу!

– Поберегитесь, мессир, – храбрился Лефор, – моя нога совсем рядом с вашим сухожилием!

Он попятился и сумел приблизиться к другому столу, столь же тяжелому, как и первый. Флибустьер наклонился и без видимых усилий оторвал стол от пола. Это был щит внушительных размеров, против которого бессильна любая шпага. У Гийемо перехватило дыхание. Он не ожидал, что положение так неожиданно изменится, не предполагал, что в этом человеке столько сил, несмотря на его рост и стать.

– Мирибель, заходи сзади, – приказал он, – а вы, ягнятки, окружайте его, прижимайте с боков; пусть откроется, черт побери!

– Давайте, давайте, окружайте меня, – подхватил Лефор, – а я угощу вас вот этим столом!

Он поворачивался то в одну сторону, то в другую и постепенно стал спиной к кухонной двери.

Ив говорил себе: если трактирщик, как он и подозревал, состоит в сговоре с разбойниками, то не упустит возможности и убьет его или хотя бы попытается убить.

Лефор не ошибался. Он услыхал, как тяжелая дверь протяжно заскрипела на несмазанных петлях. Ив подумал, что Пьетрекен выходит из-за укрытия с оружием в руках: с пестом или вертелом.

Ив быстрее молнии швырнул стол, будто катапульту, и обернулся. Ударом кулака он размозжил трактирщику голову. Один прыжок – и он на кухне. Ив захлопнул за собой дверь. Запиралась она на один-единственный крюк. Лефор стал спешно сваливать в кучу столы и стулья, находившиеся поблизости. Зычным голосом, перекрывшим проклятия и ругательства врагов, он объявил:

– Я очень проголодался, господа! Мне давно пора съесть пару колбасок, уже немного подгоревших. А потом мы с вами сыграем в повешенного!

Колбаски, которые он заказал, в самом деле поджаривались в собственном соку на плите. Он перевернул их концом своего ножа. На столе лежал круглый хлеб. Лефор поискал взглядом бочонок с вином, увидал его в углу среди полдюжины других. Без труда отыскал кружку и налил себе легкого вина. Флибустьеру было жарко, его мучила невыносимая жажда.

Разбойники ломились в дверь, но та не поддавалась.

– Поднатужьтесь, ребятки! – крикнул им Ив. – Еще чуть-чуть, и я смогу предложить вам выпить. Приятно бывает утолить жажду… А вы, господин Пьетрекен, если еще живы, берегитесь, обещаю, вам придется об этом пожалеть!

Флибустьер отрезал ломоть хлеба, положил на него колбаску и, сидя на краю стола, подпиравшего дверь, преспокойно принялся за еду.

Он был невозмутим, словно на палубе собственного судна. Здесь ему, пожалуй, даже вольготнее, поскольку на «Пресвятой Троице» он редко мог себе позволить такую роскошь: изумительное вино, специально для него приготовленные и прекрасно прожаренные колбаски. Он благословлял за это своих врагов. Ему пришло в голову, что в бочонках, по-видимому, вино лучше, чем то, которым он запивает еду. Он взял кружку и попробовал сначала из одного бочонка, потом из другого; прищелкнув языком, вернулся к двери, за которой совещались нападавшие, и предупредил, чтобы те поспешили, если хотят получить хоть глоток вина…

– Сдавайся, сучий потрох! – вдруг предложил Гийемо. – Не то выкурим тебя, как лису!

– Посмотрим! – отозвался Ив. – Я отлично себе представляю вас в роли борзой, вывалившей язык после шестичасовой погони. Зато я превосходно себя чувствую.

Чего не хочешь, того и не слышишь. Лефор проглотил последнюю колбаску. Он уже хотел взяться за окорок или копчености, когда до него дошли слова Гийемо. Ив подбежал к плите, над которой находилось небольшое слуховое оконце. Лефор вскарабкался на плиту и выглянул наружу. Окно выходило на крошечный двор.

Повсюду было развешано белье. Внизу хрюкали поросята, осаждаемые курами и утками, барахтавшимися в луже, которая еще не просохла после недавнего дождя.

Над птичьим двором поднимался смрад, однако его перекрывали запахи с кухни Пьетрекена: так много лука и чеснока клал тот в свою стряпню.

Ив подумал, что с умом направленный огонь может показаться настоящим пожаром. Он сейчас же представил себе, каким бедствием явится пожар в самом сердце квартала, где все дома стоят впритирку, почти касаясь друг друга крышами.

Посеять панику представлялось делом несложным. Ждать помощи жителям деревянных домишек не приходилось в этом перенаселенном квартале.

Флибустьер умоляюще произнес:

– Господин Гийемо! Очень сожалею, но последнее слово придется оставить за вами! Поджарить меня! Да я даже от табачного дыма кашляю!

– Ну и сдавайся! Выходи, чертов выродок!

– Я бы сдался, ей-Богу, – продолжал флибустьер, – да вы мне угрожаете, а я тоже хочу поставить условие!

В ответ – тишина.

– Позвольте мне хотя бы закончить завтрак. Да, господа, я всегда говорил, что если мне суждено быть повешенным, то не на голодный желудок… Позвольте мне доесть колбаски, которые поставил для меня на огонь благородный господин Пьетрекен, и, Богом клянусь, я – ваш. Сам отопру вам дверь. Даже покажу бочку с нектаром, которого не дождешься от этого хитреца трактирщика! А вы за это повремените с огнем!

Продолжая говорить, Ив зачерпнул совком из очага горящие головни и раздул их. Кухонным ножом, которым до этого резал сало и колбаски, Ив отковырнул смолу с бочки. Соломы хватало: ею обматывали бочки, набивали сабо, а ими был завален пол кухни – все грязные, сношенные. Солома лежала и под столом, что упрощало уборку, и рядом с плитой для растопки, и в ящике, служившем постелью псу или кролику. Вот эта-то солома из ящика и интересовала Ива больше всего, так как была сырая, словно навоз, а Ив полагал, что для хорошей коптильни нет ничего лучше навоза. На островах против москитов он нередко зажигал сырую солому, отчего мигом валил адский дым.

Досадуя на то, что не получил ответа, Лефор в эту самую минуту услыхал, как в зале грохнул выстрел. Сердце Ива учащенно забилось.

Он сейчас же подумал о монахе Фовеле. Именно так монах обычно вступал в дело, когда его помощь была всего нужнее. Но флибустьеру не пришлось прислушиваться: он отлично понимал, что происходило за этой толстой дверью, которую он сам обрек на погибель.

Гийемо оказался наглецом почище любого из известных Иву флибустьеров. Его голос перекрывал все крики остальных участников побоища. Он отдавал приказания и бранился, а то указывал своим товарищам, к примеру:

– Мирибель! Этот стол – к двери!

Ив услышал, как ножки стола заскрежетали по полу. Он не сомневался: произошло нечто важное.

Вскоре он получил подтверждение своей догадке, когда раздались один за другим несколько выстрелов. За ними последовали крики.

– Огонь! Огонь! – приказал Гийемо. – Черта с два! Нас так просто не возьмешь!

До слуха Ива донеслись глухие удары. Он подумал, что один из разбойников, по-видимому, разламывает стул, дабы развести огонь. В эту минуту он спохватился, что совсем забыл про угли, а гнилая солома, которую он успел набросать сверху, уже задымила, наполнив вонью кухню, в которой он укрывался. Ив плеснул в очаг вина, но огонь не погас, а вспыхнул с новой силой.

Лефор понял, в каком нелепом положении оказался по собственной милости. Кроме того, если его противники разожгут огонь в зале, он рискует разделить их судьбу. Выхода у него не было, слуховое оконце оказалось слишком узким для его внушительной фигуры.

От злости он мгновенно распалился докрасна. Не думая о последствиях своего поступка, он разметал стулья и стол, которыми до того забаррикадировал дверь.

Едва он ее освободил, как входная дверь тоже поддалась под мощным напором извне.

Ив увидел следующую картину: посреди зала распростерто безжизненное тело, в углу лежит Мирибель, рядом с ним Гийемо со шпагой в руке, словно загнанный зверь, поводит глазами из стороны в сторону; наконец, последний разбойник, не зная, что делать, застыл в ожидании приказа, но выглядел настолько загнанным и испуганным, что Лефор не сдержал смеха.

Около десяти мушкетеров кардинала с огромными крестами на груди входили в кабачок. Они были при мушкетах, и лишь один из них, в шляпе с красным плюмажем, размахивал шпагой.

– Клянусь сапогом святого Бенуа! – вскричал Лефор, взволновавшись при виде изящной униформы с иголочки, украшенной кружевом и расшитой золотом. – Господа! Вы прибыли как раз вовремя, чтобы спасти жизнь честному человеку!

Лефор устремился к мушкетеру в шляпе с красными перьями.

Тот взмахнул шпагой, заставив Ива посторониться, и указал своим людям на разбойников:

– Взять этих негодяев под стражу!

– Отлично сказано! – похвалил Ив. – И советую вам, дорогой мой господин, не забыть чертова трактирщика, некоего Пьетрекена, который дважды натравливал на меня этих разбойников, покушавшихся на мой кошелек и на мою жизнь!

– А вы держитесь подальше, – предупредил мушкетер, – не то, Богом клянусь, проткну вас, как каплуна!

– Как вы сказали? – пролепетал Ив и попятился, словно на него вылили ушат ледяной воды. – Как?! Господин мушкетер кардинала обращается к моей скромной персоне?

– Зовите меня капитаном! – приказал мушкетер. – Капитан де Лаферте Сен-Нектер.

– А я – капитан Ив-Гийом Лесеркей… – начал было Ив.

– Лесеркей! – перебил его мушкетер. – Декрей, Лекуанье! Схватить этого человека! Посмотрим, как скоро ему расхочется над нами шутки шутить!.. Лесеркей… ага… Гроб, значит?! Черт меня побери, если у нас не найдется досок на гроб этому нечестивцу!

Лефор отступил на шаг и гордо выпрямился во весь свой рост.

– Вышло досадное недоразумение, капитан, – продолжал он твердо, но вежливо. – Вам не угодно узнать, кто я такой…

Лаферте Сен-Нектер снова грубо его перебил, не желая больше слушать:

– Эй! Декрей и вы, Лекуанье! Чем вы занимаетесь? Чего ждете? Я сказал: схватить его! А где остальные? Что вы с ними сделали?

– Остальные… – повторил кто-то. – Есть тут один… Он пытался оказать сопротивление, пришлось угостить его ударом шпаги в живот.

– Увести его!

– Остальные сдались без боя, – заметил другой голос.

– Отлично! – похвалил капитан. – Теперь ищите, кого следует!

– Трактирщик здесь, – доложил один из мушкетеров, поднимаясь на ноги и вытаскивая из-под стола Пьетрекена; бледный как смерть, тот едва держался на ногах. Кровавый рубец тянулся через все его лицо. Эту рану нанес ему Лефор, когда ударил кулаком в лицо, да так, что сломал бедняге нос.

– Этого тоже увести!.. Минутку! – спохватился капитан. – Он должен знать, где находится тот, кого мы ищем… Фонтене, вы не помните имя?

Один из мушкетеров вышел вперед. Он был высок, под крючковатым носом красовались усики, а королевская бородка придавала его облику некую изысканность и привлекательность.

– Так точно, капитан Сен-Нектер. Его высокопреосвященство сказал: Лефор… Ив Лефор…

Ива осенила догадка. Он не задавался вопросом, не для ареста ли за ним выслали отряд мушкетеров. Он видел в происходящем лишь одно: кардиналу Мазарини известно его имя, он его не забыл! Ничто так не могло потешить самолюбие флибустьера. Тем не менее он желал, чтобы все происходило, как полагается, и потому с поистине королевской непринужденностью поправил:

– Извольте выражаться правильно: капитан Ив Лефор!

Его слова прозвучали как раз в ту минуту, когда среди общей сумятицы и неразберихи вдруг наступила тишина.

Лаферте Сен-Нектер так и подскочил. Он дважды оглядел его с ног до головы. Ив задрал подбородок.

– Капитан Ив-Гийом Лесеркей по прозвищу «Силач», или «Лефор»! – с нажимом повторил он и прибавил громовым голосом: – Королевский флибустьер, личный посланец командора, генерал-губернатора Подветренных островов Лонгвилье де Пуэнси!

Сен-Нектер продолжал стоять с поднятой шпагой. Ив увидел, как тот медленно, словно нехотя, опускает оружие.

Его неожиданно озарило: ему нечего бояться. Кто-то хочет его ареста? С какой целью? Невозможно допустить, чтобы кто-то пренебрег подписью губернатора де Пуэнси. Ведь командор был хорошо известен. Раньше он воевал против короля, не подчинялся его величеству. При дворе наверное знали, что нужно ласково обходиться с любым маленьким человечком, исполнявшим свой долг в Новом Свете: не сегодня-завтра тот мог способствовать передаче колонии другому хозяину. А Ива прислал сам командор! Посадить Лефора в тюрьму значило бы вызвать неудовольствие могущественного владыки островов.

– Что вы здесь делаете? – холодно поинтересовался Сен-Нектер, едва сдерживая раздражение.

– А почему вы за мной пришли? – вопросом на вопрос ответил Ив.

– У меня приказ его высокопреосвященства. Мы должны доставить вас к нему. Вы готовы следовать за нами?

– Не знаю, чего от меня хочет кардинал Мазарини, – заметил Ив, – но вполне вероятно, что я буду себя чувствовать лучше в его апартаментах в Лувре, чем в этой харчевне, где вон те господа намеревались меня поджарить, словно лису или терьера!

– Вы сражались с ними?

– А вы сами на них поглядите! Черт подери! Я едва не прикончил всех четверых! Они пришли отомстить за негодяев, которых я отправил ad patres вчера вечером за то, что они покушались на мой кошель… Жаль только, шпага у меня сломалась!

– Вы имеете в виду, – смягчился капитан, – разбойников из шайки «Убийц из Сен-Жермена»?

– Точно так, капитан!

Сен-Нектер свободной рукой хлопнул себя по лбу:

– Тысяча чертей! Кажется, я начинаю понимать!

Он огляделся в поисках кого-нибудь, кто разделял бы его радость, но увидал, что мушкетеры заняты своим делом: связывают разбойников и трактирщика. Капитан обернулся к Иву и продолжал изменившимся тоном:

– Значит, это вы вчера уложили Фультремона и Салиньяка?

– Ну да!

– Мы несколько лет безуспешно пытались схватить этих негодяев, но они то и дело от нас ускользали. А какие потери мы из-за них понесли!.. Ведь их считали неуловимыми и непобедимыми, знаете ли…

– Подумаешь! – небрежно бросил Ив. – Чтобы их поймать, достаточно было поманить их туго набитым кошелем, как пчел – душистым букетом… Впрочем, я забыл: хороший клинок тоже был совсем нелишним!

– Капитан Лефор! – торжественно произнес Сен-Нектер. – Я счастлив возможности принести вам свои поздравления. Его высокопреосвященство произнес ваше имя, но я не соотнес его с достойным восхищения подвигом, который вы совершили нынче ночью. Вам известно, что один из негодяев умер от ран?

– Ничего удивительного, – пожал плечами Ив. – У меня есть один хитрый выпад…

– Что за выпад?

– Я его называю «черта с два ты увернешься!».

Сен-Нектер подался назад, желая получше разглядеть мощную фигуру флибустьера. На его лице заиграла радостная улыбка: он обожал щегольство всякого рода. Капитан обернулся и позвал:

– Фонтене! Фонтене! Идите сюда! Фонтене, занятый своей лошадью, брошенной у входа, подошел на зов. Капитан мушкетеров сказал ему:

– Позвольте вам представить знаменитого капитана Ива Лефора. Это он сегодня ночью уничтожил главарей печально известной шайки «Убийц из Сен-Жермена»… Фонтене поклонился:

– Примите мои поздравления, капитан. При дворе только о вас и говорят с тех пор, как начальник уголовной полиции рассказал нам, что вы сделали!

– А вам известно, – подхватил Сен-Нектер, – что вас собираются представить королю? Да, королю! Его величество желает с вами познакомиться… Его высокопреосвященство так вас расхваливал, что король несомненно захочет вас наградить…

Ив был близок к обмороку. Он конвульсивно сжал губы, чтобы не рассмеяться от счастья и тем не уронить своего достоинства – так ему казалось – перед мушкетерами.

– Декрей, – продолжал Сен-Нектер, – Декрей, друг мой, уступите свою лошадь капитану Лефору: кажется, у него нет лошади!

– Капитан! – пролепетал Лефор. – Так мы отправляемся в Лувр?

– Совершенно верно.

– Пусть мушкетер Декрей сядет на лошадь позади меня. На войне – как на войне.

– А я, – произнес Сен-Нектер, покоренный простотой героя, – приглашаю вас сегодня поужинать вместе с моей ротой. Да, мы будем рады дать ужин в вашу честь. Вы расскажете нам о своей жизни на островах. Ах, капитан, как бы я хотел отправиться туда вместе с вами!

– Если ваша душа к этому лежит, нет ничего проще, – заверил Ив. – На моем судне всегда найдется место храбрецам!..