Текст книги "Мари Галант. Книга 2"

– Спасибо, Режиналь, – прошептала она. – Я изнемогаю. Новости, которые вы мне принесли, лишили меня последних сил. Я больше не могу! Не хочу видеть Мерри Рулза… Пойду лягу. Посидите со мной, прошу вас.

Он бросил взгляд в окно: занималась заря. В сарае для негров уже зашевелились рабы: приближался час, когда им пора было приниматься за работу.

– Отдохните, – предложил шевалье, – а я закурю трубку и возьму книгу.

Он приметил томик Макиавелли и без колебаний схватил его. Шевалье говорил себе, что должен победить. Да и не одержал ли он уже победу повсюду? Пока Мари будет на его стороне, он неуязвим. И если восстание вспыхнет сразу в нескольких местах, он без труда добьется от нее согласия на то, чтобы вызвать англичан. И его великая цель окажется исполненной.

Никогда прежде Мари еще не была до такой степени в его власти.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
События набирают ход

Капитан миновал портал, в последний раз пришпорив взмыленного коня, отчего тот встал на дыбы и вскочил на террасу. Не ожидая, когда животное остановится, всадник спрыгнул на землю.

Человек был с ног до головы покрыт пылью и обливался потом, струившимся по его лбу и щекам и проложившим грязные борозды. Из-за этого человек стал неузнаваем. Камзол прилипал к спине и груди.

Заслышав стук копыт, выбежала испуганная Жюли. Она вскрикнула, увидав посетителя в столь плачевном состоянии, но офицер, не успев отдышаться, обратился к ней:

– Вы меня знаете? Капитан Лагарен… Доложите ее превосходительству, что мне необходимо срочно ее видеть…

– Капитан, – возразила Жюли, – ее превосходительство только что позавтракала и, так как ее вот уже несколько дней мучает бессонница, поднялась к себе, попросив не беспокоить ее ни в коем случае.

– Черт подери! – выругался Лагарен. – Разбудите ее! Гром и молния! Клянусь, сейчас не время спать… Разбудите ее, или я сделаю это сам!

В это мгновение окно в спальне Мари распахнулось и в нем показалось лицо Мобре.

– Что за шум? – нахмурился он. – Эй, что вам нужно?

Офицер отступил на шаг и поднял голову:

– Вы тоже меня не узнаете? Капитан Лагарен. Я хочу видеть ее превосходительство.

– Она отдыхает, – смягчился шевалье. – Сейчас я спущусь и вы мне все объясните.

– Я хочу говорить лично с ее превосходительством, и только с ней, – заупрямился капитан.

Мобре бросил на него взгляд и закусил губы. Наконец он сказал:

– Хорошо, я ее предупрежу… Обрадованный Лагарен вошел в замок, как к себе домой. Он бросил шпагу на банкетку и тяжело опустился рядом. Долго ждать ему не пришлось. Лагарен услышал, как скрипнула дверь, и почти сейчас же на верхней ступени лестницы появилась Мари. Она отшатнулась, увидев, в каком состоянии находится капитан. Затем стала спускаться, стараясь не показать волнения и беспокойства. Лагарен двинулся ей навстречу и, прежде чем она достигла нижней ступени, выпалил:

– Примите, мадам, уверения в моем нижайшем почтении. Я только что прибыл из Ле-Карбе и Ле-Прешера… Там бунт!

– Бунт! – повторила Мари, сжимая кулаки и чувствуя, что бледнеет.

– Так точно, мадам.

Лагарен еще не успел перевести дух и шумно отдувался.

– Вы видели майора? Что он говорит? – спросила Мари.

– Я не видел майора, мадам. Вчера я находился в Ле-Прешере. Население возмущено. Посланец капитана Летибудуа де Лавале доложил мне, что такая же картина в Ле-Карбе. Капитан де Лавале мне передал, что, если бунт примет больший размах, ему придется открыть огонь по толпе, охраняя магазины и склады, которые колонисты грозят поджечь… Я покинул Ле-Прешер и поскакал в Ле-Карбе. Порядок еще, конечно, не восстановлен, но пока рота под командованием капитана де Лавале пытается его поддерживать. Как долго продержатся солдаты? Не знаю…

– А в Ле-Прешере? – поникла Мари. – Что происходит там?

– То же, ваше превосходительство. Похоже, в основе волнений две причины. Первая – ордонанс об ужесточении контроля за правом на табак. Колонисты утверждают, что их хотят разорить. Они требуют отмены указа. И уверяют, что к этой мере вас подтолкнул советник шевалье Режиналь де Мобре.

– Что еще?

– Колонисты говорят, что не чувствуют себя в безопасности на Мартинике. Что офицеры, которых вы послали сражаться с флибустьерами, перешли на сторону неприятеля. Восставшие требуют повесить предателей, как, впрочем, и шевалье. Наконец, карибские индейцы тоже оживились: по слухам, они убили троих охотников на полуострове Каравелас…

– Это мне известно, – кивнула Мари.

– Босолей, Виньон и Сигали, счастливо избежавшие смерти, разгуливали по улицам, наводя смуту и призывая к уничтожению дикарей. Их несли на руках, как победителей. И еще, мадам…

– Говорите! – приказала Мари. – Да говорите же! Я все вынесу, я должна все знать.

– Они также кричали: «Смерть генеральше, смерть Мобре!» Зато выли: «Да здравствует Мерри Рулз, да здравствует Пленвиль, власть майору!»

– Кто их возглавляет?

– Всё те же: Пленвиль, Босолей, Виньон, Сигали – верные рабы майора.

– А вы не сочли за благо доложить обо всем этом майору?

Лагарен усмехнулся:

– Надеюсь, он узнал обо всем прежде меня… Кроме того, я подумал, что первое заинтересованное лицо в этой истории вы, ваше превосходительство. Потому я и не стал заезжать в Сен-Пьер.

Мари стала в задумчивости расхаживать по гостиной. Лагарен замер в ожидании приказа. Она обернулась к нему и, обратив внимание на его изможденный вид, сказала:

– Должно быть, вы хотите пить, капитан… Пить и есть… Я прикажу подать вам закуску… Сефиза! Клематита!

На зов прибежала Клематита.

– Приготовьте капитану Лагарену поесть и подайте прохладительные напитки…

Она обратилась к офицеру:

– Вы были свидетелем того, что произошло, капитан, и могли составить себе представление. Как бы вы поступили?

– Мадам! – без колебаний отвечал Лагарен. – Я снял бы офицеров, вызывающих подозрение. Восстание набирает силу. Все, кто не предан вам телом и душой, могут с минуты на минуту перейти на сторону бунтовщиков.

– Кого же поставить вместо отстраненных офицеров?

– Капитана Байярделя! Только он способен держать армию в кулаке. Одному ему слепо подчиняются солдаты, потому что он умеет заставить себя слушать. Уж он-то сможет взять войска в руки!

– Предатель! – вскрикнула Мари. – Ах да! Человек, предавший нас морским разбойникам! Пират! Он в тюрьме. Пусть там и остается! Если бы не он, мы бы не оказались в столь плачевном положении, как сейчас! Если бы мы вытащили его из темницы, вот тогда поднялось бы все население! Нет-нет, пожалуйста, придумайте что-нибудь другое.

– Мадам! – негромко произнес Лагарен. – Ваши враги славно потрудились, так что сегодня вас поносят и на севере, и на юге Мартиники. Если вы прибудете в Сен-Пьер, боюсь, что для вас это плохо кончится.

– Что вы хотите этим сказать?

– О мадам, да откуда же мне знать, что вас ждет: пленение, лишение власти… Возможно, даже смерть…

Она молчала. Лагарен продолжал:

– Я старый солдат, мадам, и хорошо знаю людей. Позволю заметить, что на всем острове есть только два человека, способные восстановить порядок.

– Вы собираетесь снова говорить о Байярделе? – Да, мадам, о Байярделе и о капитане Лефоре!

– Довольно! – выкрикнула Мари и в сердцах топнула ногой. – Хватит! Если вы еще хоть раз произнесете одно из этих имен, я разжалую вас и вы присоединитесь к своему другу Байярделю в форте Сен-Пьер.

Лагарен опустил голову, поклонился и спросил:

– Я могу идти, мадам?

– Задержитесь, пожалуйста. Вы ничего не съели и не выпили.

– Я не голоден и не хочу пить, мадам.

– Берегитесь! – вскипела она, не в силах сдержать гнев, видя, что все противятся ее решениям. – Берегитесь! Вы тоже ведете себя подозрительно.

– Как мне кажется, мадам, одно мое присутствие свидетельствует о моей верности.

– Хватит! – приказала она. – Садитесь за стол, все готово. Вы не уедете, не получив моих приказаний.

* * *

Мари наблюдала за расхаживавшим перед ней Режиналем. Его непреклонность действовала на нее успокаивающе. Она только что передала Режиналю свой разговор с капитаном и ждала, что с губ шотландца вот-вот сорвется какой-нибудь совет или он выскажет свое мнение. Однако казалось, тот никак не может на это решиться. Тем не менее она в него верила: накануне он проявил силу, показал, что способен действовать, и сегодняшние события тоже его не смутили.

Мобре ничего не говорил, и Мари, подняв голову, произнесла:

– Капитан Лагарен уверяет, что Байярдель мог бы спасти положение.

– Дорогая Мари, я бы не советовал вам идти этим путем… Байярдель! Да он в тюрьме!.. Вы отлично знаете, что именно он виновен в поражении, которое нам нанесли пираты. Населению известно об этом не хуже вашего, если не лучше. Выпустите Байярделя из тюрьмы, покажите его толпе и увидите, что произойдет! Больше я ничего вам не скажу… Кстати, вы, похоже, не отдаете себе отчет в сложившемся положении. Враги следят за каждым нашим шагом. Они только и ждут промаха с нашей стороны, чтобы максимально использовать его в своих интересах. Предположим даже, что Байярдель, сильный, уважаемый, блестяще зарекомендовавший себя в прошлом, действительно сумеет спасти положение: долго это не продлится. Как только колонисты, вначале удивившись, снова договорятся между собой, то что они скажут? Что вы, ради усмирения подобия бунта, прибегли к услугам человека, который едва не был приговорен к смерти за предательство. Ведь если сегодня бунт опасен, то, как только он будет подавлен, восставшие постараются показать, что не имели дурных намерений. Уж вы мне поверьте.

– Что же делать?

– Я собирался задать вам тот же вопрос.

Мари вздрогнула. Она почувствовала сильное разочарование и, не удержавшись, спросила:

– Так вы сами не знаете, что делать, Режиналь?

– Я вам уже сказал, Мари, что в нужный момент могу прибегнуть к помощи извне. Я, разумеется, ничего не стану предпринимать без вашего согласия. О нет! Я помню, какие обвинения вы бросили мне в лицо, и не хочу делать ничего, что могло бы меня дискредитировать или навести на мысль о предательстве с моей стороны. Но если вы прикажете, я вызову сюда эскадру.

– Звать англичан на помощь? Никогда! Генерал перевернулся бы в гробу!

– Генерал воевал с господином де Пуэнси, а ведь командор тогда заключил союз с капитаном Варнером, моим соотечественником. Старый пьяница недорогого стоил… Но генерал Дюпарке в нужный момент без колебаний стал другом командора де Пуэнси, хотя тот продолжал быть союзником Варнера… Ах, дорогая Мари, не стоит ни пренебрегать, ни презирать английскую мощь в этих широтах! Она может понадобиться кому бы то ни было…

– Я не последую за вами. Скорее я умру прямо здесь, растерзанная ослепленной яростью толпой! Нет, Режиналь, я не желаю видеть на Мартинике ни единого англичанина.

– Как вам будет угодно, – отозвался он. – Я же не отрекусь от своих друзей никогда. Клянусь, что, когда мне будет грозить смерть, я крикну своим врагам: берегитесь! И прочь колебания! Я постараюсь сохранить свою жизнь, потому что, пока человек жив, есть надежда на отмщение!

– Надеюсь все же, что вы поинтересуетесь моим мнением, прежде чем посылать какое бы то ни было сообщение своим предполагаемым спасителям…

Он пожал плечами. Он отлично знал: как только угроза станет более ощутимой или если восставшие приблизятся к замку, Мари первой будет умолять его позвать на помощь англичан.

Он подошел к окну, потом резко обернулся и, прежде чем выглянуть, сказал:

– Довольно странно, что майор Мерри Рулз не соблаговолил уведомить вас о том, что происходит в Ле-Прешере, Ле-Карбе и даже в Каз-Пилоте. Он наверняка знает о том, что я натворил нынче ночью. Должно быть, ему уже десять, двадцать раз об этом доложили. Негодяй, которого я убил, стоил того: ведь это был один из самых богатых и влиятельных поселенцев в Каз-Пилоте.

– Интересно, что замышляет майор. Дорого бы я дала, чтобы это узнать.

– Я же советовал вам заковать его в кандалы!

Мари пожала плечами. Он заметил ее жест и произнес с внезапной холодностью, чтобы подчеркнуть свою власть над Мари:

– Вот это совершенно напрасно, Мари. Ваш жест ничего не значит. Признайте, что прав я. Необходимо было помешать майору вредить нам. Но если вы пожимаете плечами, значит, вы избегаете ответственности и не хотите смотреть правде в глаза. Нужно уметь владеть собой, особенно когда занимаешься политикой.

Он увидел, как из глаз Мари заструились слезы. Это его удивило:

– Как?! Вы плачете? Снова ошибка. Вы показываете свою слабость. А ведь именно когда человек слаб, он должен проявлять как можно больше твердости. Думаете, я этой ночью был в состоянии противостоять обезумевшей толпе? Да если бы хоть одному из этих негодяев вздумалось проверить, действительно ли в бочонке есть порох, для меня все было бы кончено!

– Молчите! Молчите! – завизжала она. – Вы тараторите без передышки, а у меня от вас голова раскалывается. Замолчите! Делайте что хотите, а меня оставьте в покое. Вы всегда правы! Всегда! Здесь распоряжаетесь вы. А я – ничто. Вы изменили мне с Луизой, я вам подчинилась, и вот до чего мы дошли, да вы же еще меня упрекаете!

– Истерика! – констатировал он. – Это плохо! Представьте, что Лагарен увидит вас в этом состоянии.

– Плевать мне на Лагарена… И на все остальное…

– Спокойно! – прикрикнул он. – Спокойно, Мари. Если вы лишитесь чувств при первой же опасности, что с нами будет? Оставьте эту привилегию всяким там Жюли и Франсийон. Я рискую больше вашего. А разве я жалуюсь?

– Я в обморок не падаю, нет. Я думаю о прошлом. Плохие у меня были советчики. Вспоминаю, чем я была при жизни Жака. Сильной женщиной. Брала мушкет и воевала с дикарями. А с тех пор как рядом со мною вы, Режиналь, корабль ведете вы, командуете вы… Ах! Всевышний! Я только что задумалась о том, как бы я поступила при подобных обстоятельствах год назад… Я бы сражалась, да, сражалась с оружием в руках. Уж я бы сумела противостоять этой взалкавшей крови толпе! Кроме того, я обратилась бы за помощью к друзьям.

– К друзьям? К Байярделям и Лефорам, конечно?

– Совершенно верно: к Байярделям и Лефорам. Самая моя большая ошибка – позволить осудить без единого доказательства тех, кто всегда был мне верен. Вот куда она меня завела… Я пропала, позволив погубить своих друзей…

Шевалье сглотнул и почувствовал во рту горечь. Он не ожидал, что Мари так скоро придет в себя.

Однако он притворился, что хочет уйти, заявив:

– Раз вы теперь так рассуждаете, я предпочитаю удалиться…

– Ах, вы не помешаете мне думать о Лефоре. Он всегда был рядом, когда мне приходилось тяжело. Вы не знаете, что это был за человек. Стоило мне шевельнуть пальцем, сказать слово, и он отдал бы за меня жизнь…

– Дьявольщина! Что же вы давали ему взамен?

– Очень немногое! Так мало в сравнении с тем, что получили вы! Но Лефор умел добиться всеобщего уважения на этом острове! Я уверена: одного его имени, произнесенного сегодня, было бы достаточно для наведения порядка!

– Ну так пошлите за ним! – цинично бросил он. – А я пойду подышу свежим воздухом!

Он отворил дверь. Уже собираясь захлопнуть ее за собой, он передумал и поторопился вернуться. Шевалье подбежал к Мари и тихо сказал:

– Кто-то идет. Не знаю, кто именно. Кажется, майор. Мне почудился его голос… Вытрите глаза и ступайте вниз. О черт, да будьте же мужественны! Не уступайте ему, иначе потеряете все, и жизнь в придачу.

Майор! Это слово подхлестнуло ее. Мари встала и аккуратно промокнула слезы. Она не хотела показывать майору, что плачет.

– Жду вас здесь, – прибавил Мобре и, подмигнув, посоветовал: – Не произносите моего имени. Вы меня не видели!

Она кивнула и вышла.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мари видит, как ее власть тает

Выглянув на лестничную клетку, Мари увидела Мерри Рулза, беседовавшего с капитаном Лагареном. Тот только что отобедал и, еще покрытый с ног до головы пылью и взмокший от пота, выслушивал нагоняй от майора, распекавшего его за то, что капитан не доложил ему, оставив все прочие дела, о начавшихся на острове волнениях. На некотором удалении от них ожидал с отсутствующим видом комендант де Лубьер.

– Господа! – громко обратилась к ним Мари. – Я вас ожидала. Сейчас я спущусь…

Мерри Рулз оставил Лагарена, отступил на шаг и равнодушно поклонился генеральше. Та шла по ступеням медленно, величаво, отчасти торжественно, желая произвести на посетителей впечатление и заставить их поверить в то, что она чувствует себя уверенно.

Дойдя до последней ступени и даже не поприветствовав вновь прибывших, которые к ней приблизились, она спросила:

– Ну, господа, о чем вы приехали мне сообщить?

– О событиях чрезвычайной важности и весьма неприятных, ваше превосходительство! – начал Мерри Рулз. – События, о которых капитан Лагарен рассказал вам далеко не все, ясно показывают, что ваша власть на Мартинике ослабевает. Мятежники не знают удержу.

– Я – генерал-губернаторша острова, – напомнила Мари, – и знаю, что мне делать. Должна вам заметить, что вы сами совершили грубейшее нарушение, не доложив мне обо всем вовремя!

– Со вчерашнего вечера произошло столько событий, мадам, что у меня не было времени с вами связаться. Примите мои глубочайшие извинения.

– Разве вы не могли отправить ко мне нарочного? И дать мне знать, что мое присутствие в Сен-Пьере необходимо?

– Для меня нет ничего страшнее, чем сообщать неприятные новости, – произнес Мерри Рулз совершенно невозмутимо. – Но теперь я вынужден это сделать, к моему величайшему сожалению. Мадам! Ваш протеже, шевалье Режиналь де Мобре, член Высшего Совета, сегодня ночью убил одного из самых уважаемых колонистов Каз-Пилота, пользовавшегося огромным влиянием среди населения благодаря немалому состоянию и прекрасному характеру.

– Сегодня ночью? В Каз-Пилоте? – переспросила она с наигранным удивлением.

– Да, мадам.

– Где это произошло? На улице? Или же господин де Мобре пришел к этому колонисту с намерением убить его?

– На улице, мадам. Перед домом господина де Мобре.

– В таком случае, может, вы мне скажете, что делал этот колонист ночью у дома господина де Мобре? На островах принято ложиться рано. Только разбойники и воры расхаживают по ночам. Если господин де Мобре находился у себя дома, я не понимаю, почему речь идет об убийстве… Здесь, видимо, какая-то ошибка.

– Мадам! Следствие ведется, оно прояснит обстоятельства этой драмы. И мы узнаем, действительно ли шевалье виновен, как утверждают жители Каз-Пилота.

– Хорошо, узнаем, – кивнула Мари. – Что еще?

– Кроме того, – продолжал Рулз, несколько сбитый с толку уверенностью Мари, – в Сен-Пьере произошли еще более печальные события. От капитана Лагарена вы знаете, что трое охотников были убиты индейцами Каравеласа. Сегодня утром мы в форте принимали шестнадцать дикарей, их прислал вождь; они передали, что индейцы Страны Варваров ни в коей мере не нарушили перемирия и соглашений, связывающих их и нас. Они уверяют, что наших колонистов убили дикари, прибывшие с Сан-Доминго на лодках, посланцы с извинениями предлагают нам возместить ущерб, нанесенный пришлыми дикарями.

– Эти люди почитали генерала Дюпарке, – прокомментировала Мари. – Мой супруг умел их ценить.

– Разумеется, мадам. Однако поселенцы, избежавшие смерти на Каравеласе, поспешили пригласить шестнадцать карибских посланцев. Они опоили их ромом, а потом перерезали их; только двоих они оставили в живых, чтобы те обо всем рассказали вождю.

– Это сделали французы? Люди, присягавшие на верность Дюпарке? – задыхаясь от негодования, спросила Мари. – Мне жаль их.

– Тем не менее, мадам, после этой обоюдной резни следует ожидать, что дикари неминуемо начнут войну. Вы, кстати, можете спуститься в Сен-Пьер: вы скоро составите себе впечатление, увидев собственными глазами и услыхав своими ушами, что там делается.

Мерри Рулз бросил взгляд на коменданта де Лубьера, словно прося подтверждения своим словам; тот, не меняя позы, громко отчеканил:

– Мадам! Столкновение представляется неизбежным.

Мари перешла в большую гостиную. Ее смятение было настолько велико, что она едва не забыла о посетителях. Однако новости, которые она узнала, немного ее обнадежили. Итак, не было и речи о заговоре против нее, против ее окружения, в особенности против Мобре, ее протеже. Назревала лишь война с дикарями! Подумаешь! На Мартинике шесть рот солдат и значительное число колонистов, которых обуяла жажда приключений! Можно без труда набрать четыреста – пятьсот добровольцев, готовых отправиться на войну. Пока они будут истреблять индейцев и защищать свои земли, политические распри забудутся! Благодаря этой войне, она скорее обретет утраченную было власть.

– Садитесь, господа, – пригласила она, – и объясните мне все это в подробностях.

Она указала одному посетителю на банкетку, другому – на кресло напротив. Сама она направилась к банкетке и, собираясь сесть, услышала, как Мерри Рулз говорил Лагарену:

– Вы нам больше не нужны, капитан. Можете возвращаться в форт. Отдайте своим солдатам необходимые распоряжения. Вы слышали наш разговор. Никакие меры предосторожности не будут излишними.

Мари показалось отвратительным, что майор позволил себе вольность – выпроводить ее гостя, только что отобедавшего у нее и ожидавшего ее приказаний. Но в сложившихся обстоятельствах она не посмела вмешиваться.

Лагарен поклонился и, загромыхав сапогами по полу, вышел.

Мерри Рулз не спеша устроился в кресле. Лубьер сел рядом с Мари.

– Слушаю вас, господа, – произнесла госпожа Дюпарке.

– Ваше превосходительство! – начал майор. – Перед тем как отправиться сюда, я позволил себе спешно созвать Высший Совет. Убежден, нас ждет тяжелая, кровавая ночь, если нынче же вечером я не буду в состоянии официально объявить представителям, которых сейчас выбирает население, что с завтрашнего дня Совет вынесет постановление о принятом решении…

– Как?! – изумилась Мари. – Поселенцы выбирают представителей? Зачем же тогда советники? Разве они уже не являются авторитетными представителями колонистов?

– Лично я ничего об этом не знаю, – многозначительно усмехнулся Рулз. – Сами поселенцы решили, что советники ничего не смыслят, и не без основания. Если жители считают, что те плохо представляют их интересы, то только потому, что на самом деле их назначаете вы, мадам.

– И что же? – нетерпеливо вскинулась Мари. – Продолжайте, говорите же!

– Завтра вам необходимо присутствовать на заседании Совета, мадам.

– Я буду там.

Майор выразил удовлетворение кивком головы. Помолчав, он продолжал:

– Думаю, вам нечего опасаться за свою жизнь, мадам. К счастью, я еще обладаю некоторым авторитетом и дружен с большинством поселенцев.

– Иными словами, – с раздражением перебила она майора, – вы хотите дать мне понять, что готовы мне покровительствовать?

– Да, мадам, – сухо подтвердил он. – Вы, похоже, не знаете, если, конечно, капитан Лагарен вам не сказал, что колонисты настроены по отношению к вам крайне враждебно. Они выдвигают против вас тяжелейшие обвинения, которые могут стоить вам не только власти, но и жизни.

– Какие же угрозы?

– В Ле-Прешере, Ле-Карбе, Каз-Пилоте, Сен-Пьере, Макубе и даже, кажется, в Фор-Руаяле колонисты бегали по улицам, требуя смерти вашей и шевалье де Мобре. Почему? Потому что вы поручили предателю, капитану Байярделю, покончить с флибустьерами; вы назначили иностранца, предающего интересы поселенцев, членом Высшего Совета. Вы также приняли унизительные для них меры. Проверку весов, к примеру. Наконец, в замке Монтань, по их мнению, вы ведете, так это или нет, распутную жизнь. Извините меня, мадам, но это главные нарекания в ваш адрес; прошу покорно заметить: я лишь повторяю то, что говорят другие, и не несу ответственности за эти слова.

Мари до боли сжала кулачки; ей стоило огромного усилия сдержаться. Она долго не произносила ни звука и стояла опустив глаза. Вдруг ее взгляд упал на до блеска начищенные сапоги коменданта де Лубьера и неожиданно вспомнила, как выглядели сапоги Лагарена, серые от пыли и размякшие от пота.

Она подумала: «Зачем здесь Лубьер? Какую роль ему уготовил майор? На что еще он решился, не спросив моего мнения?»

По едва уловимым признакам она догадывалась, что ее власть поколеблена и в действительности всем заправляет Рулз. Он нехотя вводит ее в курс своих решений. А принимает ли он во внимание ее собственные приказы?

– Какова повестка дня заседания Совета на завтра? – спросила она.

– Во-первых, борьба за полное уничтожение дикарей.

Он запнулся, потом продолжал:

– Во-вторых, положение шевалье де Мобре. Она получила удар в самое сердце, будто пронзенное кинжалом.

– Положение шевалье? – в изумлении переспросила она. – Что это значит?

– Он – убийца, мадам.

– Он – советник, его личность неприкосновенна.

– Вот именно, мадам: его необходимо лишить неприкосновенности. Этого требуют колонисты.

Из двух одно: либо вы на это согласитесь, и такой ценой спокойствие, возможно, будет восстановлено, либо вы воспротивитесь суду над шевалье, и тогда вас ожидают волнения, кровавые стычки. В результате пострадаете в первую очередь вы сами.

– Обсудим это позднее. Какие еще вопросы?

– Других вопросов нет, мадам, и слава Богу! Совету хватит работы, обсуждая эти два. Поверьте: если мы сумеем найти правильное решение, нам будет с чем себя поздравить.

После слов майора снова наступило молчание. Лубьер не шевелился, словно был глух и нем и происходившее его не касалось. Мари все больше нервничала. Она себя спрашивала, достаточно ли тонкий слух у Мобре и понимает ли он все, о чем они говорят. Если да, то что он собирается предпринять? Подаст ли сигнал англичанам? В такое время угроза со стороны дикарей станет особенно опасной, совпади она с атакой англичан с моря! Ведь если война с карибскими индейцами вопрос решенный, то защитники острова будут находиться в Стране Варваров и для отражения атаки английских судов некого будет выставить. Матросы Кромвеля высадятся и окружат Мартинику без единого выстрела. Одна Мари это знала. Но не могла в этом признаться. Ведь Мобре был бы немедленно обречен. Через два часа толпа восставших ворвется в замок, схватит шотландца и повесит его.

Она молчала, и Мерри Рулз сделал вид, что решил, будто разговор окончен. Кстати, он уже изложил Мари все, что хотел.

Он заерзал в кресле, собираясь встать. Генеральша заметила его жест и сказала:

– Одну минуту, майор. Мне тоже необходимо вам задать несколько вопросов.

– Слушаю вас, мадам.

– Какую позицию вы намерены занять завтра в Высшем Совете, когда будет обсуждаться вопрос о дикарях? Думаю, вы уже составили себе мнение?

– Да, мадам. Положа руку на сердце, я одобряю колонистов, которые хотят очистить эту землю от индейцев.

– Вам известно, что генерал при жизни всегда старался уважать обязательства, принятые перед вождями карибских индейцев?

– Я присягал на верность покойному генералу Дюпарке, мадам, и всегда ему повиновался. Но сегодня события приняли новый оборот: перемирие нарушили дикари. Завтра я выскажусь за беспощадную войну… Думаю, большинство членов Совета последуют за мной на этом пути. Сверх того, смею вам напомнить, мадам, что во время вашего назначения вы сами приняли на себя обязательства очистить Мартинику от дикарей… Полагаю, что советники не преминут при необходимости напомнить вам об этом.

Мари подняла было руки и снова уронила их, воскликнув:

– Значит, вопрос о войне решен?.. И я ничего не могу изменить! Какими силами вы располагаете?

– Думаю, что в несколько дней смогу привести в боевую готовность около шестисот колонистов, мадам. У нас достаточное количество мушкетов для их вооружения, так что не придется лишать ружей солдат наших семи рот. Предлагаю поставить во главе экспедиции присутствующего здесь господина де Лубьера.

Лубьер встал и чопорно поклонился генеральше, а та поблагодарила его взмахом ресниц.

– Господин де Лубьер храбрый воин, – продолжал Рулз. – Он доказал это не раз. Он составил подробный план, имеющий, по-моему, большую стратегическую ценность, своих действий против индейцев. Он изложит вам его лично. Но прежде, мадам, хочу вам заметить: во-первых, для сохранения вашего авторитета необходимо одержать блестящую победу над карибскими дикарями, особенно после нашего поражения на Мари-Галанте. И мы победим. Я в этом совершенно уверен, потому что хорошо знаю, чего стоит комендант де Лубьер. Уж он-то сумеет повести своих солдат в бой и не отступит, не станет вступать с неприятелем в переговоры… Ваше имя, мадам, будут связывать с великой задачей, осуществленной на Мартинике в период вашего правления. Прогнав карибских индейцев с их насиженных мест, мы удвоим площадь возделываемых земель.

– Колонистов не так уж много, а у нас и здесь забот хватает…

– Когда угроза индейцев перестанет довлеть над островом, это станет известно во Франции, и охотников сюда приехать будет немало. Тогда ничто не помешает вам отблагодарить, сверх того, своих верных слуг, одарив их наделами на территории, занимаемой сейчас индейцами.

Мари в знак согласия кивнула. Мерри Рулз взглядом предложил Лубьеру сказать свое слово. Комендант вытянул шею и прочистил горло. Мари улыбнулась. Она плохо знала Лубьера, но он всегда был предан генералу. Он был на похоронах. Человек честный, строгий, несомненно надежный. Она не могла поверить, чтобы он входил в шайку заговорщиков, поддерживаемых Мерри Рулзом.

– Ваше высокопревосходительство! – начал комендант. – Майор Мерри Рулз соблаговолил предоставить в мое распоряжение два корабля береговой охраны, которые находятся в удовлетворительном состоянии. Я намерен погрузить двести человек и взять курс на Страну Варваров вместе с капитаном Эстефом, обогнув острова с севера. На этих кораблях я перевезу в разобранном виде остов амбара из Сен-Пьера. Из него я прикажу построить небольшое укрепление, вполне достаточное для отражения атак дикарей, учитывая их оружие. В этом укреплении я поставлю несколько корабельных пушек, окрещу их Батареей и поставлю на полуострове Каравелас. Я беру с собой Пьера Дюбюка, который знает язык варваров, их страну и обычаи. Отдам ему под командование другой отряд из двухсот человек, который пойдет на Каптер, взяв направление на Лысую гору. Другая группа двинется в Страну Варваров через Эвкалиптовый лес. Мы атакуем в трех разных местах одновременно, чтобы отбросить индейцев к югу, где нам будет проще начать их уничтожение.

– Это наиболее выполнимый план, – вмешался Мерри Рулз.

– Господа! – сказала Мари. – У меня возражений нет. Да, кстати, если я этот план не приму, лукаво прибавила она, – вы будете склонны предположить, что я так или иначе противлюсь вашему решению. Поступайте, как считаете нужным.

Она умолкла, давая понять посетителям, что разговор окончен. Она подумала, что Мерри Рулз знаком прикажет своему спутнику удалиться, но ошиблась: майор снова заговорил: