Текст книги "Шуттовские деньги"

– Понятно, – кивнул Шутт. – И покуда наши враги будут увлеченно заниматься взломом счета, они оставят нас в покое на других направлениях. Не сказал бы, что я в полном восторге, но выбирать не приходится. Но защиту моих денег нужно обеспечить так, чтобы самим при этом не утратить легкости доступа к ним.

– О, вот как раз на этот предмет у меня имеется предложение, которое, как мне кажется, должно вас очень заинтересовать, – сказал Бикер, и губы его тронула едва заметная улыбка.

– Вот как? – вздернул брови Шутт. – Ну, выкладывай, что ты там такое придумал.

Только Бикер открыл рот, чтобы ответить, как зажужжал сигнал – наручного коммуникатора Шутта.

– Да, Мамочка? – опасливо ответил Шутт, гадая, что за очередная беда обрушилась на его многострадальное подразделение.

– Приведи себя в порядок, миленький мой, да смотри, чтоб коленки не дрожали, – подготовил капитана к известию Роза. – Тебя по голофону вызывает твой возлюбленный командир.

– Генерал Блицкриг? – ахнул Шутт.

– Мне кажется, я не ошиблась, признав его, – проворковала Роза. – Я бы на твоем месте ответила ему поскорее. Конечно, я могу его помариновать, сколько надо, но не думаю, что он будет от этого в восторге.

– Умоляю, дай мне три минуты, – попросил Шутт. – А он сказал, чего ему от меня надо?

– Нет, ты, похоже, точно с катушек съехал, – хихикнула Мамочка. – Давай, давай, шевелись, пошли уже твои три минуты. Я, конечно, предвкушаю всю прелесть общения с генералом, но от мысли о том, что бы он со мной сделал, если бы понял, что я ему зубы заговариваю, мне как-то не очень радостно.

Роза прервала связь.

– Генерал Блицкриг, – онемевшими губами произнес Шутт и обернулся к Бикеру. – И ведь какое подходящее время выбрал для звонка!

– Это точно, сэр, – кивнул дворецкий и придирчиво осмотрел хозяина с ног до головы. – Трех минут вам как раз хватит, чтобы причесаться, сэр. Вы же понимаете, что генерал – из тех командиров, что готовы потратить первые пять минут разговора по голофону на распекание подчиненного за небрежный внешний вид.

Шутт скривился.

– Да, неплохо было бы и форму сменить, но только вряд ли это что-то изменит. Будем надеяться, что на этот раз новости не будут слишком дурными.

– Знаете, сэр, я сильно сомневаюсь, что даже генералу Блицкригу под силу сделать наше положение еще хуже, чем оно есть, – печально улыбнулся Бикер. – Но если бы он сумел подгадить нам еще сильнее, он бы не преминул это сделать – в этом у меня нет никаких сомнений.

Генерал Блицкриг улыбался. Улыбку его нельзя было назвать приятной, но Шутт постарался об этом не думать и сосредоточился на том, о чем генерал говорил. А говорил он вот что:

– Капитан, не так часто удается поговорить с глазу на глаз, но тут вот какое дело: похоже, кто-то все-таки поверил в те слухи, которые вы распустили насчет вашей роты. На роту вашу, капитан, пришел запрос, о котором, как говорится, любое подразделение Легиона, могло бы только мечтать. Ну, это в том случае, если ваши люди такое задание в состоянии выполнить. А если они не в состоянии, то и посылать их нечего. Сами понимаете.

– Рад слышать, сэр, – осторожно отозвался Шутт. Он стоял по стойке «смирно» и наблюдал за голографическим изображением генерала, красовавшимся у противоположной стены. Он знал, что генералу видно каждое его движение, точно так же, как ему – каждое движение генерала. Шутт не без труда сдерживал владевшие им чувства, а это было почти невозможно при беседе со столь проницательным человеком, как генерал. – Я целиком и полностью уверен в своих людях, – продолжал он. – Скажите, о каком назначении идет речь?

Генерал продолжал улыбаться.

– Есть одна планета. Там только что отгремела гражданская война. Ну, если уж совсем откровенно, то под конец в эту войну вмешалась таки Федерация и добилась того, чтобы там все не пошло совсем худо. Не без гордости должен заметить, что в данном мероприятии принимал участие и наш доблестный Легион. Теперь к власти там пришло новое правительство, и жизнь мало-помалу входит в нормальное русло. Но само собой, есть там и мерзавцы всяческие, кому эта новая жизнь не по нутру, и потому Федерация отправляет туда войска, дабы держать этих типов в узде. В скором времени планету должна покинуть бригада миротворцев регулярной армии, и нам удалось убедить посла Гетцмана в том, как это было бы здорово, чтобы ее сменило подразделение Легиона. Пришлось, конечно, проявить дипломатию, но когда посол все понял, то сразу поинтересовался, а нельзя ли туда отправить именно вашу роту.

– Редкостное проявление благородства с его стороны, сэр, – смиренно отозвался Шутт. – А можно поинтересоваться, о какой, собственно, планете речь?

– Да какое-то у нее такое глуповатое название... Сейчас посмотрим... – Генерал нахмурился, наклонился и нажал клавишу на клавиатуре компьютера, не попавшего в фокус объектива голокамеры. – Ландур. Вот так ее называют местные жители. Ландур.

Шутт на миг задумался.

– Не припоминаю, сэр, но это, конечно, не важно. Так вы говорите, просят именно нашу роту?

– Именно вашу, капитан, – кивнул генерал и снова заулыбался своей улыбкой закоренелого хищника. – Честно говоря, это меня сильно удивило, ведь знаете, что я не всегда считал вас идеальным офицером. Но уж чего-чего, а способности рекламировать свои так называемые достижения в средствах массовой информации вам не занимать, вот и пожинайте, как говорится, плоды своего успеха. В конце концов ото всей этой шумихи, как мы тут решили, посовещавшись, ничего дурного для Легиона не было. И еще мы решили, что пора свернуть операцию по охране игорного бизнеса на Лорелее и отдать вам приказ готовиться к переброске на Ландур.

– Слушаюсь, сэр, – проговорил Шутт, немного помолчал и добавил: – Но вы, конечно же, в курсе того, генерал, что моя рота является коллективным владельцем казино «Верный шанс». Это связывает нас определенными обязательствами, контрактом, и, естественно, в наших интересах было бы поддержание безопасности в казино и после нашего отбытия с Лорелеи. Для осуществления необходимых мер нам потребуется значительное время.

Генерал резко перестал улыбаться.

– Приказ – не повод для торговли, капитан. Целая планета томится в ожидании вашего подразделения, ждет от вас защиты и помощи, а вас, видите ли, волнует ваш бумажник. Это не в традициях Легиона, и будь я проклят, если допущу, чтобы эти традиции были нарушены.

Шутт не отступал от своего.

– Сэр, с вашего позволения, разрешите заметить, что обеспечение безопасности на Лорелее также нужно не только моей роте. На эту станцию ежедневно прибывает до двух тысяч человек, каждый прибывающий останавливается здесь, как минимум, на пять дней, и за время пребывания тратит не менее трех тысяч долларов. Эти деньги тратятся в качестве платы за пребывание в гостинице, на питание, покупку сувениров и развлечения, не говоря уже об азартных играх. На Лорелею приезжают целыми семьями, с детьми – и все эти люди вправе иметь за свои деньги должную степень безопасности. Среди гостей станции бывают пенсионеры, а бывают люди, которые по несколько лет копят деньги на эту поездку. И всякий прокол в системе обеспечения безопасности отразится на этих людях куда сильнее, чем на моем бумажнике. С точки зрения каждого из этих людей, он потеряет больше.

– Развели мерихлюндию, – презрительно буркнул генерал Блицкриг. – Расчувствовались, понимаешь. Если бы еще на вашем месте был другой офицер, я бы, глядишь, и поверил. Но поскольку это вы, то я позволю себе усомниться в том, что вам так жалко этих бедняжек. Нет, вы наверняка трясетесь только за самого себя. Вот что я вам скажу, капитан: нет у вас командного духа.

– Вот это вы зря, генерал, – довольно-таки горячо возразил капитан. – Но только я отношусь к своим людям не только, как к членам команд, но и как к членам семьи. Поверьте, этих людей обмануть невозможно, они не прощают лицемерия. Они бы меня мгновенно раскусили, если бы я просто заливал им насчет командного духа.

– Кто вас знает, может, и так, – уклончиво отозвался Блицкриг, несколько обескураженный пылом Шутта. Однако в следующее же мгновение к генералу вернулся привычный апломб. Он наклонился и ткнул пальцем в камеру, а следовательно – в своего далекого собеседника. – Но Легион не может позволять офицерам ставить условия исполнения приказов. Если же вы от назначения отказываетесь, то я бы советовал вам пораскинуть мозгами на предмет того, чем вы будете мотивировать, обосновывая причины своего отказа перед трибуналом. Сейчас же я могу вас твердо заверить в том, капитан, что все ваши лозунги не дадут вам ровным счетом ничего, когда дело дойдет до решения вопроса о нарушении субординации. А уж я позабочусь о том, чтобы дело до этого дошло. Итак, отвечайте: намерены вы выполнить порученное вам задание на Ландуре или нет?

– Сэр, вверенное мне подразделение отправится туда, куда его пошлет командование Легиона, – протараторил Шутт.

– Отлично. Так и запишем, – буркнул генерал без особой радости. Можно было не сомневаться: он мечтал о том, чтобы Шутт дал ему повод для возбуждения дела о нарушении субординации. Генерал нахмурился и сказал: – Подготовьте роту к переброске на Ландур через... – Он отвернулся и, видимо, снова сверился с компьютером, – ...шестьдесят стандартных дней. Это все, капитан. – Блицкриг прервал связь.

Шутт вздохнул и обернулся к Бикеру.

– Ну, вот, поговорили, – произнес он с усталой улыбкой.

– Да, сэр, – кивнул дворецкий. – Теперь вы можете спокойно увезти роту с Лорелеи без опасений, что пострадает ваша честь. Приказ есть приказ.

– Это верно, – вздохнул Шутт. – Но это еще не все, Бикер. Если бы Блицкриг понимал, что мне эта переброска нужна, как воздух, он бы из кожи вон вылез, лишь бы помешать этому. И он наверняка позаботится о том, чтобы на новом месте рота задержалась надолго – в расплату за то, что мы прохлаждались на Лорелее. Но и для нас в этом есть польза: новое назначение даст роте достойную общую цель, а здесь, на Лорелее, нам как раз этого больше всего и не хватает – цели, стимула.

– Пожалуй, что так, сэр, – не слишком уверенно отозвался Бикер. – Правда, лично я бы счел, что возможность потихоньку копить материалы для ротного портфолио – это вполне приличный стимул, но вероятно, мне недостает чего-то такого... короче, я, видимо, не в состоянии оценить военную ментальность.

Шутт ухмыльнулся.

– Военную ментальность? Честно говоря, я изумлен, что после того, как ты наблюдал мою беседу с генералом, ты рискнул объединить эти два слова в одном предложении.

Бикер прыснул.

– Относительно генерала у меня впечатление такое, что его умственный потенциал определению не поддается, как бесконечно малая величина. А вот некоторые из ваших подчиненных располагают некоторым объемом интеллекта, хотя, на мой взгляд, их умственные усилия не совсем правильно ориентированы. Так что, говоря о ментальности, я имел в виду исключительно личный состав вверенной вам роты.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Шутт. – А я уж, было, подумал, что ты на меня намекаешь.

– Сэр, – сказал Бикер, выпрямившись старательнее обычного, – позвольте заверить вас в том, что если бы я позволил себе в отношении вас прозрачный намек, он был бы таким прозрачным, что у вас не осталось бы ни малейших сомнений в его смысле.

– Прекрасно. А то я забеспокоился, уж не прихворнул ли ты. А теперь, когда мы получили от генерала то, о чем и не мечтали, как же нам быть?

– Я, сэр, так полагаю, что лучше всего начать с оповещения личного состава, – посоветовал капитану Бикер. – Думаю, некоторые ваши подчиненные не так сильно обрадуются грядущей переброске, как вы, сэр.

– Знаете, братцы, а я буду скучать по этому местечку, – вздохнул Рвач, поставил на стол тарелку и уселся рядом с тремя легионерами. Уже с утра в роте только и разговоров было, что о грядущей передислокации.

– Серьезно? – вздернула брови Супермалявка. – А я так мечтаю снова оказаться на самой настоящей планете, где светит настоящее солнце, где можно подышать настоящим воздухом...

– Моя будет счастливый, если солнца будет не очень многий, – сказал Клыканини, чьи сородичи вели исключительно ночной образ жизни. – А вот дыши свежий воздухи – это очень приятный. И по мягкий земля наступать тоже хороший.

Рвач уже набросился на еду, но в промежутке между двумя кусками он ухитрился пробормотать:

– А я – городской житель, вы же знаете. Ну, а то место, куда нам предстоит перебраться, настоящая дыра – сплошные джунгли и болота. Если там и есть тротуары, то я готов побиться об заклад – ходят по ним только после того, как стемнеет.

– Ты неправда говорить, – укоризненно пробасил Клыканини. – В Ландур-сити население бывай больше, чем на Лорелея, и домов многий. Я точный знай – я смотри карты и читай книжки.

– Ну ладно, но заняться-то там чем можно? – упорствовал Рвач. – Ну, то есть здесь-то вон сколько развлекухи всякой, есть где кости растрясти, а там, на Ландуре на этом?

– Да, с этим делом там швах, – подтвердил Суси, – который, узнав о грозящей переброске, тоже навел справки – только по своим каналам. – Покуда там работали рудники, там существовало несколько вполне приличных курортов, но это было в незапамятные времена. Теперь же главной местной достопримечательностью является пейзаж – говорят, вроде бы там есть прекрасные пляжи и красивые горы. И еще, вроде бы, несколько неплохих луна-парков.

– Ну, вот это было бы классно, – обрадовался Рвач. – Я на хороших «американских горках» не катался с тех самых пор, как в Легион поступил.

– Мы туда не за этим направляемся, – напомнила Супермалявка, взяла с блюда еще одну теплую сдобную булочку, испеченную Искримой, и сказала: – Нам там предстоят важные дела. И я рада, что нас отправляют не на какой-нибудь обледенелый астероид. В Легионе уж так повелось – топаешь туда, куда приказывают. Масло передай, пожалуйста, Суси.

Суси передал ей тарелку с маслом и сказал:

– Малявка права. Нам здорово везет с тех пор, как к нам назначили нашего капитана. Как посмотришь новости, так сразу понимаешь, сколько на свете всяких гнилых закутков, куда мы, на счастье, не угодили.

– Я новости не смотрю, – буркнул Рвач. – На мой вкус – пустая трата времени.

– Потому мы у тебя ничего не спрашивай, – хрюкнул Клыканини. – Суси и Супер правду говори – очень много бывай очень плохой место.

– Вот-вот, и у меня сильное подозрение, что мы того и гляди окажемся в одном из таких мест, – кивнул Рвач и впился зубами в булочку. – У местных только-только отгремела войнушка, правильно? Стало быть, некоторые их них, поди, до сих пор постреливают друг в дружку, если уж им там миротворцы понадобились. С них станется – они и в нас палить начнут. Так что вы уж лучше не убеждайте меня, что там лучше, чем здесь.

– Не хотеть слушать, зачем мы тебя будем убеждай? – проворчал Клыканини. – А я сильно хотел увидать новый место. Все равно мы туда улетай, хочешь или не хочешь. Клыканини постарайся там полюбить.

– Вот это хорошо сказано, – похвалила волтона Бренди, проходившая мимом столика и случайно подслушавшая последнюю фразу. – А Рвач, похоже, готов ругать место нашего нового назначения заранее, еще и в глаза не увидев, что это за планета.

– Да ладно вам, старший сержант, – обиженно взглянул на Бренди Рвач. – Нельзя уже и потосковать немножко, да?

– Чего там, потосковать – это вы все обожаете, – проворчала Бренди. – Только ты не жди сочувствия, если тебе там понравится.

Она усмехнулась и отправилась дальше своей дорогой – к десертной стойке.

– О чем это она, черт побери? – недоуменно вопросил Рвач, а остальные дружно расхохотались.

– Точно не знаю, – отсмеявшись, сказала Супермалявка, – но по-моему, она подозревает, что ты будешь ныть и хныкать даже если все будет распрекрасно.

– Ну да, – обескураженно вымолвил Рвач. – А чем же еще парню заняться, чтобы время скоротать?

Остальные снова весело рассмеялись.

– Итак, вы отбываете, – резюмировала Лаверна. Они с Бикером сидели в уютной, с мягким освещением, кабинке бара «Домино» в казино «Три кости». Другие столики были пусты. В это время большинство посетителей казино находились возле игорных столов. Если кто-то желал выпить, выпивку бы ему доставили в игровой зал. Так что обстановка как нельзя лучше способствовала спокойной беседе. Звучала приятная музыка.

– Моя работа переезжает на другую планету, – пожал плечами Бикер. – Мне ничего не остается, как переехать вместе с ней.

Лаверна повертела в руке бокал.

– Позволь в этом усомниться, – сказала она. – Ты можешь уволиться, когда пожелаешь и жить дальше припеваючи. И не вздумай отрицать. Я навела справки после кое-каких твоих заявлений, так что я прекрасно знаю, каковы твои сбережения. На личный астероид не хватит, это понятно, но и страдать без ежемесячной зарплаты ты не станешь. Так что ты преспокойно мог бы остаться здесь. Если бы захотел, конечно.

– Наверное, хотя Лорелея – и не мой идеал места, где бы я мечтал состариться и умереть. – Бикер умолк, переждав несколько особенно бравурных аккордов, и продолжал: – Поскольку ты не делаешь тайны из знакомства с моим финансовым положением, то позволь признаться в том, что и я с твоим ознакомился. И у меня такое впечатление, что тебе также нет резона держаться за свою работодательницу.

– Финансового резона, – уточнила Лаверна, опустила голову и в упор посмотрела на Бикера. – Однако в ближайшее время я этот билетик покупать не намерена. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду, Бикер.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнул Бикер. – Но позволь заметить: когда ты действительно захочешь уйти, можно придумать, как это лучше сделать. И как только ты очутишься за пределами станции, исчезнуть тебе будет куда как легче.

– Ну да, если я буду в восторге от того, что всю оставшуюся жизнь мне придется прятаться, – вздохнула Лаверна и покачала головой. – Правду сказать, как раз об этом я бы и мечтала: у меня появилось бы время, чтобы прочесть те книги, которые я еще не успела прочесть, написать что-то свое. Особой любительницей появляться на людях я никогда не была. Но проблема не этом. Я слишком много знаю. Максина просто так меня не отпустит. Даже если бы ее не стало...

– Твоя осведомленность пугала бы ее преемников. Они боялись бы, что ты выдашь какие-то важные секреты, если они тебя чем-то рассердят. А преемники эти тебе лично ничем обязаны не будут, и потому ни перед чем не остановятся. – Бикер наклонился ближе к Лаверне, и сказал, стараясь, чтобы его голос звучал тише музыки: – Но если бы ты все-таки захотела попытаться, то имей в виду: у моего босса и у Космического Легиона имеются такие возможности, какими больше никто не располагает, ни один человек.

Лаверна долго молчала. Наконец она спросила:

– Послушай, а с какой стати Шутту ради меня стараться? Только не уверяй меня в том, что он весь такой из себя добренький, и что сделает все, о чем ты его попросишь. Что же касается Легиона, то вряд ли я надумаю поступить в него. Я уже не в том возрасте, и вообще...

– Если хочешь знать, существует такая традиция: чаще всего в Легион поступают люди, мечтающие забыть о своем прошлом, – с хитрой усмешкой сообщил Лаверне Бикер. Он откинулся на спинку стула и обозрел прихотливо обставленный зал. Посидев так некоторое время, он снова склонился к столу и заговорил: – По крайней мере в подразделении, которым командует мой босс, жилье и питание всегда на уровне самых роскошных гостиниц и ресторанов, и на пенсию всегда можно уйти с солидными накоплениями. Правда, работа порой бывает опасна... но ведь к этому тебе не привыкать?

– Хватит, – нахмурилась Лаверна. – Ты совсем как сержант-вербовщик. – Она, прищурившись, посмотрела на Бикера. – Ты же не серьезно, правда?

Бикер самым внимательным образом изучал кончики своих пальцев.

– Я всего-навсего предлагаю тебе альтернативу твоему пребыванию здесь, поскольку не хуже тебя понимаю: рано или поздно кому-то придет в голову мысль о том, что ты слишком много знаешь. Будучи женщиной умной и с хорошо развитой интуицией, ты наверняка и сама уже прикидывала, как бы тебе смыться, пока это не случилось. И мне так представляется, что сейчас, когда твоя работодательница начинает утрачивать влияние, когда вокруг нее уже кругами вьются стервятники-конкуренты, для ухода не самый плохой момент. Но безусловно, тебе лучше знать.

Лаверна повела глазами в одну сторону, потом – в другую. Убедившись, что никто ее не услышит, она ответила:

– Знаешь, Бикер, вот в этом ты прав. Никаких скоропалительных решений я принимать не стану, но подумать – непременно подумаю.

– Только не затягивай с этим, – посоветовал ей Бикер. – Нам тут не так долго осталось находиться.

– Знаю, – кивнула Лаверна и умолкла.

Из динамиков лилась медленная минорная танцевальная мелодия двадцатилетней давности – их тех времен, когда они оба были молоды и не ведали, что такое – груз ответственности.

Когда их беседа возобновилась, они заговорили на другую тему.