Текст книги "Черви"

– Какое же ты, сволочь поганая, имел право? Мразь подзаборная! Ублюдок недоношенный! Служит без году неделя, а уже набрался наглости указывать своему сержанту-инструктору, как взводом управлять. Отвечай, сапог дерьмовый, имеешь ты такое право?

– Никак нет, сэр!

– Так какого же тогда дьявола?..

Уэйт отлично помнил, чем кончались в подобных случаях попытки провинившегося просить прощения у сержанта. Магвайр сразу впадал в неописуемую ярость, буквально стервенел. Для него это было что красная тряпка для быка.

– Виноват, сэр, – только и нашелся он, что ответить. – Виноват…

Сжав что было сил челюсти, он стоял перед сержантом. Подбородок вперед, взгляд поверх головы начальника, только желваки на скулах как каменные. «Тебе нравятся железные парни, – думал он, – настоящие морские пехотинцы, которые не боятся боли, солдаты-автоматы без чувств и нервов. Что ж, вот перед тобой один из них. Получай и радуйся, делай с ним все, что хочешь! Пожалуйста! Он пищать не будет!»

– Ну, ладно, червячина! – Магвайр как будто остыл. – Черт с тобой. – Он вплотную приблизил лицо к поднятому вверх подбородку солдата; казалось, горящие недобрым огнем глаза сержанта вот-вот обожгут Уэйта. – Тошно глядеть на тебя. А еще тошнее слушать твой скулеж поганый! Аж кишки наизнанку выворачивает. У, мразь!

Размахнувшись, он снова ударил солдата сперва по одной щеке, потом тут же по второй. Секунду обождал и ударил снова, на этот раз сильнее. «Лучше разбитая морда, – стучало молотком в мозгу Уэйта, – чем то, что с Купером случилось. Только бы не остервенел. Не вошел бы в раж. Убьет ведь, мерзавец. Кто его остановит?»

У него пересохло во рту, к горлу подступила горечь, перехватило дыхание…

– Что, не нравится, скотина? А еще командир отделения! Дерьмо поганое! Будешь знать наперед, как фискалить да правды искать. Учись, червяк! Терпи, чтоб настоящим солдатом стать. И чтоб не думал, будто я луплю вашего брата только для собственного удовольствия. Будто у меня хобби такое. Думал, поди, так, мразь? Думал или нет?

– Никак нет, сэр, никогда не думал!

– Не думал, говоришь? – Нижняя губа у Магвайра отвисла в грязной ухмылке. – Вот это и плохо. Впредь зато знать будешь: прежде чем пасть разевать да пищать кому-то на ушко, сядь да хорошенько подумай. Семь раз отмерь. И главное про то, зачем это такое дерьмо, как ты и тебе подобные, посылают сюда, к нам на выучку. Может, допрешь своей черепушкой, что учебный центр морской пехоты это тебе не отель «Конрад Хилтон». Не пансион для благородных девиц и не богадельня. Да где уж тебе! Ты же, оказывается, не думаешь. Только пасть свою поганую разеваешь, где надо и не надо. А все потому, что слабак. Потому, что щенок желтобрюхий! Дерьмо в консервной банке. Вот ты кто. Ясно?

– Так точно, сэр!

– Потому и бегаешь к Мидберри у меня за спиной. Ждал, поди, что он тебе жилетку распахнет – иди, поплачь, родименький. А потом и выбраться отсюда поможет, смыться втихаря. Так что ли, мразь?

– Так точно, сэр!

– Это уж точно. Все-то вы, черви, на одну колодку. Вечно ищете, кто бы с вами цацкался, сопли утирал да штанишки мокрые менял. До чего ж вы мне противны, дерьмо поганое!

Магвайр перестал шагать по комнате, остановился снова перед Уэйтом, еще раз внимательно поглядел ему в лицо. Затем вернулся к столу, достал из ящика пачку сигарет. Закурив, уселся на край стола, но вдруг, резко швырнув сигарету в мусорное ведро, нагнулся и засучил брючину на левой ноге…

– Ну-ка, поди сюда, – приказал он солдату. – Да не бойся ты, трус несчастный, не двину я тебя. Нужен ты мне больно…

Уэйт приблизился, посмотрел на колено сержанта: широким ярко-розовым полукольцом его охватывал глубокий шрам. Там, где он врезался в тело, кожа как бы провисла, и казалось, что под ней нет ни кости, ни мышцы, просто пустота. Сержант опустил брючину, и Уэйт тут же снова вытянулся по стойке «смирно», уставившись немигающим взором поверх головы «эс-ина».

– Ты еще в школу ходил, цыпочка, когда я схлопотал себе эту штуку на Чхонсиньском водохранилище. Какой-то паршивец, чтоб ему провалиться, засадил мне прямо в колено. Думал, что мне крышка. А я все же выбрался. Да еще и на своих двоих. И знаешь, почему?

– Никак нет, сэр!

– Да потому, что знал: не выберусь сам, значит, наверняка там и сдохну. Вот так, сопляк, очень просто. На войне ведь все и всегда очень просто. Там всяким розовеньким задницам и дня не протянуть. Живо схлопочешь промеж глаз. Выживает только тот, кто сам о себе беспокоится и дело свое знает как следует. А все остальные в два счета копыта откидывают. Начни вон я тогда вопить: «Ах, меня ранило! Ах, помогите! Скорее возьмите винтовку, положите меня на носилки да отправьте в госпиталь. Ах! Ах!» Так что бы было? Да ничего. Ничего бы я не дождался, валялся бы в снегу, пока не подох как собака. Или вот стал бы гуков умолять: «Ребятки, полегче, ради бога! Не давите так страшно. Видите, у меня в коленке дыра вон какая!» Так, да?

– Никак нет, сэр!

– Вот то-то и оно, червячина. А ты хочешь, чтобы я тут жалел ваши поганые задницы. Верно ведь? Так вот я тебе скажу: мне ровным счетом наплевать, что ты или кто там еще обо мне думает. Мне главное – сделать из вас морских пехотинцев, настоящих вояк. Таких, чтобы Действительно могли драться. И если для этого потребуется не только одну твою, а все ваши семьдесят задниц утром и вечером драть в кровь, я и на секунду не задумаюсь. Да еще и по десятку дополнительных оплеух отвешу каждому. В промежутках между основными выдачами. Ясно тебе, сопляк?

– Так точно, сэр!

– Корпус морской пехоты – это тебе не пансион для розовеньких кошечек, всяких цыпочек и херувимчиков. Усекаешь?

– Так точно, сэр!

– А ежели какому червяку это вдруг не по вкусу или у кого там кишка тонка, так пусть на себя пеняет. Мы с этим дерьмом чикаться не будем. Пусть лучше сразу мотает на все четыре стороны, нежели дотянет до войны, а там и сам пропадет, и других ни за понюх табаку погубит. Ты знаешь, что я сделал с этой мразью Купером? Или с теми двумя – Дитаром и Клейном?

– Никак нет, сэр!

– Спас им жизнь, вот что, дубина. Вроде как бы выволок их полуживых из боя. Ей-богу! Такая уж наша работа: глядишь, какой-то червяк, мразь сопливая, ни к черту не годится. Дашь тогда ему пинка хорошего, чтобы он, как дерьмо в банке, вылетел с острова, вот и получается, что спасаешь ему жизнь. А не вышвырни я его, что получится? Не сегодня, так завтра этот слабак попадет в передрягу, наложит со страху в штаны; глянь, уже и без башки валяется. Да на него-то наплевать, получил, что заслужил, и черт с ним. Других ведь жалко. Настоящих парней, что из-за этой мрази на тот свет могут завалиться. Так-то вот! Улавливаешь смысл? Потому и требуем: прежде чем пасть раскрывать, тявкать где не следует, трижды подумай. Ясненько?

– Так точно, сэр, – ответил Уэйт и при этом, подумал, что ведь в чем-то этот зверюга и прав. Да и кто рассудит, на чьей стороне настоящая правда. Если же предположить, что Магвайр действительно лишь выполняет свой долг и старается не только для себя, но и для других, в том числе и для них, то выходит, что он делает большое, настоящее дело. И ему ли, зеленому рекруту, судить, кто прав, а кто нет. Он вот осуждает сержантов, а они лишь стараются принести пользу, действуют прежде всего в интересах таких, как он…

– И еще вот о чем подумай, червяк…

– Слушаю вас, сэр…

Удар в живот оказался совершенно неожиданным. От страшной боли Уэйт чуть не упал на колени. Он начал уже оседать вниз, но сильный удар в подбородок заставил выпрямиться, отбросил назад к стене. Не охнув, солдат медленно сполз на пол. Руки его непроизвольно схватились за живот, рот судорожно ловил воздух. Остатками воли он заставил себя, как учили на уроках дзю-до, согнутой в локте правой рукой закрыть голову. Но новых ударов почему-то не последовало.

– Ну и дерьмо! Где же твоя реакция, червячина? Да захоти я с тобой разделаться, ты бы уже дохляком тут валялся. Надо же защищаться. На занятиях по дзю-до был?

– Так точно, сэр, – еле смог выдавить из себя Уэйт.

– Немногому, видать, тебя там, ублюдка, научили…

– Так точно, сэр.

– Так какой же ты тогда морской пехотинец? Грош тебе цена.

– Так точно, сэр.

– Да и вообще, на что ты годишься, дерьмо поганое? Ну на что?

– Не могу знать, сэр. – Слова как бы вылетали сами по себе. В голове гудело, тошнота подступала к горлу. А ведь всего лишь несколько часов тому назад, сегодня утром, он еще был так уверен в себе. Сейчас от этой уверенности не осталось и следа. Не было даже сил подняться с пола, встать на ноги. «Может, действительно, – думал Уэйт, – я такой слабак, цыплячье дерьмо, как говорит Магвайр? Почему не пошел тогда сразу к Магвайру? Думал, что Мидберри помягче, почеловечнее, что ли? Магвайр, пожалуй, прав: искал легкого пути, более спокойного решения. Дома ведь тоже не раз так бывало – вечно старался уклониться от трудностей, все норовил обойти стороной. На острове это оказалось сложнее, здесь в сторону не отойдешь, не спрячешься. Тем более от сержанта Магвайра. Правда доставалась мне тяжелой ценой».

– Ну-ка подымайся!

Уэйт с трудом встал на ноги, попытался отвести глаза в сторону, чтобы ненароком не поглядеть Магвайру на руки. «Надо ни за что не показывать, что ты боишься, не выдавать себя. Иначе – конец», – лихорадочно твердил он себе.

– Так что же ты, червяк, завтра доложишь следователю?

– Ничего, сэр. Ни слова не скажу.

– Теперь ты уже уверен в этом?

– Так точно, сэр!

– Не передумаешь?

– Никак нет, сэр!

– А может, ты все же врешь, подонок?

– Никак нет, сэр. Я им ничего не скажу!

– А ты знаешь, что бывает с фискалами? С теми гадами, что вздумают скулить и пищать начальству на ушко?

– Никак нет, сэр, не знаю!

– Ну так знай же. Против этого подонка поднимется сразу весь взвод. Кому охота по милости одного паршивого фискала лишнюю неделю околачиваться на этом острове? А может быть, даже и не одну неделю. Вот ты и представь себе, каково будет житься этому фискалу в кубрике. Там, где его ненавидят как последнего предателя. Конечно, начальство может и пожалеть шкуру за то, что он натявкал на своего сержанта. Переведут его в другой взвод, а то даже и в другой батальон. Да что с того толку? У «эс-инов» везде есть друзья. Это же настоящий клан. Знаешь, у нас какая спайка? Горой друг за друга, будь уверен. Так что фискалу и там не жить. Всякое, знаешь, бывает – несчастный случай или еще что. Болтливому червяку всегда отольются сержантские слезы, это уж поверь моему опыту. Вон напротив нас взвод живет. Сержанта Кирнана. Недавно к нему в стадо перевели такого вот легавого. Так и недели, веришь, не прошло, как эта сука уже в лазарете лежала. Сотрясение мозга, говорят. В душевой, вишь, поскользнулся нечаянно и треснулся башкой о палубу. И все чисто-гладко, комар носа не подточит. Будь здоров, парнишка. Пять или даже шесть человек своими глазами видели, как он брякнулся. Хоть под присягой подтвердят, что никто его пальцем не тронул. Так что, червяк, подумай об этом. Усекаешь?

– Так точно, сэр!

– За ночь-то не передумаешь? Не станешь завтра следователю в жилетку скулить?

– Никак нет, сэр! – Уэйт отлично понимал, куда клонит Магвайр, на что намекает. Он знал, что такой же разговор уже был у сержанта или непременно будет и с другими солдатами. – Никак нет, сэр, – повторил он снова. – Я уверен, что не забуду!

– Я тоже, парень, в этом уверен. – Выбросив руку, Магвайр вдруг захватил солдата крюком за шею, рванул на себя, швырнул на пол. – Запомнишь эту ночь, подонок! На всю жизнь запомнишь!

– Так точно, сэр!

– А ну-ка, двадцать пять отжиманий, червяк! Без отдыху!

Упираясь руками в пол, Уэйт начал делать упражнение, громко считая каждое отжимание. На шестнадцатом счете Магвайр наступил ему ногой на голову, прижал лицом к полу. Солдат лежал молча, боясь пошевелиться…

– Так что же ты завтра заявишь следователю?

– Сэр, – Уэйт с трудом, как мог, повернул лицо, чтобы ответить, – я ничего не скажу ему. Ничего, сэр.

– Уверен?

– Так точно, сэр!

Он почувствовал, что подошва башмака сержанта соскользнула с его головы, вздохнул с облегчением…

– Давай дальше, червяк.

При счете «двадцать пять» Уэйт остановился.

– Чего стал? Ну-ка, еще пять раз за морскую пехоту!

После этого Магвайр заставил его делать приседания, потом подскоки, приказал ползать «гусиным шагом» до двери и обратно, потом вдоль стен и снова до двери и назад.

Пот заливал солдату глаза, руки и ноги стали как свинцовые, тело отказывалось повиноваться. Болела даже кожа, ныло внизу живота, разламывало поясницу. Потеряв всякое представление о времени, из последних сил выбрасывал он, как заводной, то одну ногу, то другую, старался как можно прямее держать спину, не опускать руки, взятые взацеп за головой. Только непроизвольный хриплый стон раз за разом вырывался из пересохшего рта, да свистящее неровное дыхание выдавало, как ему было тяжко напрягать остатки сил и воли.

– А ну, кончай скулить! – прикрикнул Магвайр.

– Есть, сэр, – с трудом прохрипел Уэйт.

– Теперь понял, недоносок, что значит раскрывать хайло свое поганое?

– Так точно, сэр!

– Попробуй только забыть про это! Пожалеешь, черт бы меня побрал, что и на свет появился. Ясненько, червячина?

– Так точно, сэр. – В пaxy так рвало, что казалось, уже нет никаких сил терпеть боль. Хотелось упасть на пол, кататься и выть. Уэйт закусил губу. Нет! Никогда! Он никому и ничего не скажет! Ни за что на свете! Никогда! И этого урока не забудет. На всю жизнь.

– Встать! – рявкнул сержант.

Солдат медленно выпрямился, слегка покачиваясь, затем вытянулся перед сержантом. Услышал вдруг, как за дверью проскрипела половица – видно, проходил дневальный. На какое-то мгновение скрип затих, потом раздался снова, уже удаляясь…

– О'кей, – Магвайр ухмылялся. – П-шел вон, мразь! Марш на койку! И смотри у меня!

– Есть, сэр! – Выскакивая из сержантской, Уэйт видел, что Магвайр, стоя у окна, исподволь следит за ним, внимательно смотрит вслед. Осторожно пройдя по коридору, открыл дверь в кубрик, добрался до койки. Внизу спокойно похрапывал Адамчик. Сбросив тапочки и с трудом преодолевая боль, потихоньку забрался к себе, осторожно вытянулся. Боль в паху не проходила, раз за разом снова и снова вспыхивая где-то в глубине и прокатываясь по телу с такой силой, что он готов был завыть, как собака. Сдерживался отчаянным усилием води, пытался отвлечься, думать о чем-либо другом. Но сил не было. Болело не только внизу живота, но и все тело. Казалось, там не осталось живого места. Даже губы ныли, нижняя сильно распухла, видимо, он ее прокусил. Лицо, шею, грудь все время заливало потом, от пота насквозь промокла наволочка, стала сырой простыня. Хоть выжми.

«Я еще легко отделался, – убеждал себя Уэйт. – Могло ведь быть и хуже. Слава богу, хоть цел остался, одним куском оттуда выбрался. Вот ведь до чего дурь довести может. Будешь впредь умнее».

Да, такой глупости он больше никогда не сделает. Урок на всю жизнь. Это уж точно.

Краем простыни он вытер лицо, попытался закрыть глаза. Боль все еще рвала тело, тупо, монотонно стучала в висках. Где-то за стенами казармы прокричал ночной патрульный:

– Сэр, местное время два ноль-ноль! В расположении все спокойно…

25

– Так точно, сэр! – Сержант Мидберри, вскочив со стула, четко откозырял вошедшему в сержантскую первому лейтенанту[18]18
  В армии и морской пехоте США имеются офицерские звания: второй лейтенант, первый лейтенант, капитан, майор, подполковник, полковник.


[Закрыть]. Тот небрежно ответил, махнув затянутой в щегольскую перчатку рукой.

– Разрешите узнать, сэр? Вы из военной полиции?

– Ответ положительный. – Прищурившись, офицер осматривал комнату. Он стоял чуть-чуть расставив ноги и слегка покачиваясь. Руки в перчатках сложены за спиной, в правой – стек, на портупее – кобура, а из нее выглядывала инкрустированная перламутром рукоятка здоровенного револьвера.

«Не иначе как кольт 38-го калибра, – подумал Мидберри. – А сам-то – прямо шериф с Дальнего Запада. Только в голливудском варианте».

– Насколько я понимаю, – начал лейтенант, – вы – сержант Мидберри?

– Так точно, сэр.

– А где же штаб-сержант Магвайр?

– Немного задерживается, сэр. Обещал быть к восьми.

Лейтенант кивнул головой.

– Прикажете позвонить ему домой, сэр? Поторопить…

– Не надо, – офицер говорил медленно, казалось, что он обдумывает каждое слово и даже взвешивает его, прежде чем выпустить на свободу.

«Сейчас скажет: в этом нет необходимости, сержант», – подумал Мидберри, и в тот же момент лейтенант сказал:

– В этом нет необходимости… Мне хотелось бы сперва поговорить с вами…

– Так точно, сэр! Слушаю вас, сэр! – Мидберри отвечал четко, с подобающим уважением и даже подобострастием, хотя сам в то же время был глубоко убежден, что лейтенант – полнейший профан в их деле и, конечно, не имеет ни малейшего представления о том, что это за штука – «эс-ин», какова его работа, а самое главное, не знает, что «эс-ины» работают в паре, отвечают за все наравне и никогда не станут болтать друг о друге, тем более с каким-то чужаком. Он-то уж, во всяком случае, и слова лишнего не скажет, пусть этот хлыщ не надеется, А может быть, этот офицерик пронюхал, что у них с Магвайром поначалу не все ладилось?

– Говорят, – начал лейтенант, – будто штаб-сержант Магвайр считается лучшим «эс-ином» на острове?

«Вот расшагался, чертов гусь, – мелькнуло у Мидберри. – Хоть бы на минутку остановился. Ходит и ходит, аж в глазах мельтешит». Вслух же ответил:

– Так точно, сэр. Его все очень уважают. Не желаете ли присесть, сэр?

– Ответ отрицательный… Вы ведь впервые работаете со взводом, сержант?

– Так точно, сэр, впервые. – Про себя подумал: «Насмотрелся, видать, детективов, позер. Вот и разыгрывает из себя хитрого сыщика. Прямо как на телевидении. Вопросы-то задает, а сам уже и ответ знает». Неожиданно его вдруг стукнуло: «А ведь, поди, солдаты обо мне так же думают, как я об этом пижоне. Фальшивку сразу видно. Может быть, этот лейтенант вовсе и не такой уж спесивый, как со стороны кажется? Просто старается как следует свое дело делать. И это позерство обманчиво. Оно от волнения, оттого, что он сразу не знает, что делать. Трусит, поди, не меньше, чем я в первый раз, когда за взвод взялся. Вон ведь какой еще зеленый. А ему приказано разобраться, что за человек этот Магвайр, которого считают лучшим „эс-ином“. Затрясешься, пожалуй».

– Надо думать, – продолжал тем временем офицер, – вам повезло, что, впервые работая со взводом, вы попали к такому человеку, как штаб-сержант Магвайр с его опытом и знаниями?

– Так точно, сэр! Вполне с вами согласен.

– Он ведь многому может вас научить. Всему, что касается работы «эс-ина».

– Так точно, сэр! Может…

Лейтенант мельком взглянул на Мидберри и сразу отвел глаза. Высвободив из-за спины руку, медленно потер подбородок. Мидберри ждал, что он еще скажет, но офицер молча глядел на крышку стола, думал.

– Виноват, сэр! – нарушил молчание сержант. – Но, может быть, господин лейтенант не возражает против чашечки кофе?

Лейтенант молча отрицательно покачал головой…

– Сержант Магвайр должен вот-вот прибыть, – снова заговорил Мидберри. – Если хотите, я могу узнать у его жены, давно ли он ушел из дома. Это ведь пара пустяков, – он было взялся за трубку.

– Нет, нет. Не надо. Я подожду… Пожалуй, если у вас действительно найдется чашечка кофе, сержант, я не откажусь… Если, конечно, это для вас не составит труда…

«Ага, – подумал Мидберри, – так ты, голубчик, все же трусишь». Вслух же сказал:

– Какие там труды, сэр. Я и сам собирался чашечку выпить.

Он быстро поставил кастрюльку на огонь, насыпал в две чашки быстрорастворимого кофе…

Лейтенант подошел поближе, взял стул, уселся:

– Сержант!

– Слушаю, сэр!

– Такие дела никому ведь не нравятся. Все, наверно, были бы рады, если бы можно было не обращать на них внимания. Однако, к сожалению, мы вынуждены считаться с общественным мнением. Газетчики вон только и ждут, как бы нас зацепить, особенно, если можно поорать о жестоком обращении с новобранцами и о прочей ерунде. Поэтому такие дела необходимо разбирать быстро и хорошо. Пока репортеры не успели пронюхать.

– Вполне с вами согласен, сэр…

– Я что хочу этим сказать. Никто вовсе не собирается превращать штаб-сержанта в ненужную жертву, гнать его, фигурально выражаясь, на Голгофу. Мы ведь производим расследование, а не чистку. Так что прошу меня правильно понять: мне нужны лишь факты. Все факты, касающиеся данного происшествия. Будем надеяться, что они окажутся недостаточно серьезными, чтобы предпринимать какие-либо дальнейшие шаги. Надеюсь, я достаточно ясно излагаю свою мысль?

– Так точно, сэр, – немедленно ответил Мидберри. Он в это время наливал в чашки кипяток и быстро размешивал кофе. Первую чашку тут же подал лейтенанту. – Абсолютно понятно, сэр. Каждый из нас ведь делает свое дело.

– Совершенно точно, – согласился офицер. Улыбаясь чему-то своему, он маленькими глотками отхлебывал кофе. – Мне бы очень хотелось, чтобы между нами сразу установилась полная ясность. Никаких недомолвок. Тем более, что все это расследование, надеюсь, не займет много времени. Дадите мне список всех, кто в момент происшествия находился вблизи этого… как его… Купера. Я побеседую с ними, сверю показания, и, будем надеяться, на этом все кончится. – Он отпил еще несколько глотков. – Как вы считаете, с этими показаниями не возникнет каких-либо затруднений?

Мидберри чуть было не отчеканил обычное «Так точно, сэр», но вовремя спохватился. Действительно, откуда он может знать, что все показания будут как одно? Только в том случае, если все уже отрепетировано. А об этом говорить не следовало. Поэтому он предпочел более осторожную формулировку:

– Не думаю, сэр. Вы начнете допрос, сами увидите…

– Но ведь не исключено, что кто-нибудь из новобранцев может в данной ситуации попытаться свести, счеты с «эс-ином»? Может даже дать ложные показания. Как вы считаете, сержант?

– Да как вам сказать, сэр. Право, не знаю. Не думал как-то об этом. От этих новобранцев можно ждать чего угодно. Никогда не знаешь, что они еще выкинут. – Он изобразил на лице подобие улыбки. До чего же ему был противен весь этот разговор, эти неуклюжие попытки офицера делать вид, будто у них идет товарищеская беседа. Что-то вроде дружеского обмена мнениями. Лейтенант не иначе как считает его. зеленым слабачком, которого ему раз плюнуть обвести вокруг пальца.

– Вам, конечно, известно, кто из солдат находился рядом с пострадавшим в момент, когда это случилось? Не так ли?

– Так точно, сэр. – Мидберри подошел к столу, вынул из ящика заранее приготовленный список и подал его офицеру.

– Вы и сами там были?

– Так точно, сэр.

– Но тут только шесть фамилий. Другие, что же, не видели?

– Никак нет, сэр. Дело-то произошло около коек. Так что другим не видно было. А эти шесть – их койки рядом с Купером. Они и видели.

Лейтенант удивленно поднял голову, поглядел на Мидберри:

– Это как же так?

– Видите ли, сэр, они все стояли тогда в строю. В две шеренги вдоль прохода, что между койками. Отрабатывали приемы с оружием. И в тот момент как раз все смотрели в другую сторону. Солдату в строю, сэр, не положено головой крутить…

– Благодарю вас, сержант. Это мне известно.

«Чего ж тогда спрашиваешь?» – обозлился в душе Мидберри.

– Но я хочу знать, – продолжал лейтенант, – что же все-таки явилось непосредственной причиной происшествия?

– Происшествия, сэр? – Мидберри подождал, пока офицер утвердительно кивнул головой, а затем начал подробно излагать давно уже обговоренную версию.

– Ну что ж, – согласился лейтенант, дослушав внимательно до конца, – мне кажется, тут все ясно. Случай это явно не типичный, так что осложнений, очевидно, не будет. Тем более что нет ни одного неясного момента. Вот когда во взводе бывают всякие неприятности, особенно заболевания или увечья новобранцев, а причины их не удается выяснить, тогда действительно трудно разобраться. А тут вроде бы никаких таких моментов не наблюдается.

– Так точно, сэр, – с радостью откликнулся Мидберри. «Только ты не вздумай, – добавил он про себя, – вешать на нас Дитара или, чего доброго, Клейна. Без них у нас действительно все в полном порядке. Комар носа не подточит».

– Штаб-сержант Магвайр? – спросил вдруг лейтенант.

– Что вы сказали, сэр? – спросил Мидберри. Он поднял голову и увидел, что офицер обращается теперь уже не к нему. В проеме двери стоял Магвайр. Офицер поднялся со стула, обошел Мидберри, ответил на приветствие старшего «эс-ина» и представился:

– Лейтенант Харт из военной полиции.

«Ты гляди, – удивился Мидберри, – а ведь мне он не представлялся. Вон оно как. Видать, младший „эс-ин“ рылом не вышел для такой чести».

– Прошу извинить, сэр… – Магвайр подошел к плитке, посмотрел в кастрюльку, выключил огонь, – за мое опоздание. Возил дочку к зубному врачу. Кабы не это, давно бы уже был на месте. Зуб у девчонки что-то разболелся. Вот этот… – Он поковырял во рту пальцем, нащупывая зуб. – Всю ночь с ней проканителились…

Мидберри показалось, что лейтенант даже поморщился от подобного нахальства. Он явно не ожидал такого объяснения. Думал, наверно, что вот появится в сержантской этакий отчаянный рубака, сорвиголова, настоящий Железный Сержант. А вместо этого видит какого-то низкорослого типа с отвислым животом, да еще болтающего о больных зубах у своей девчонки. «Интересно, – почему-то подумал он, – правда все это насчет зубного врача или он все придумал, наврал с три короба, чтобы офицера подурить маленько?»

– Не желаете ли кофе? – спросил тем временем старший «эс-ин».

– Я уже… – начал было Мидберри, но лейтенант будто и не видел его.

– Нет, спасибо. – Он обращался только к Магвайру.

Мидберри даже покраснел от такой обидной перемены. Ведь всего лишь минуту назад этот офицерик чуть ли не в друзья-приятели к нему набивался, расспрашивал о делах и всем прочем, а сейчас ведет себя так, будто младшего «эс-ина» вовсе и нет в комнате.

– Мне бы хотелось, – продолжал лейтенант, – как можно быстрее заняться делами…

– Так пожалуйста, сэр. Список свидетелей, я вижу, у вас уже есть. За чем же дело? Приступайте. Прикажете вызывать?

– Минуточку, сержант… – Лейтенант что-то обдумывал.

– А вы разве не в паре работаете? – воспользовавшись паузой, спросил Магвайр.

Мидберри давно уже заметил, что в обращении старшего «эс-ина» к офицеру почти начисто отсутствует слово «сэр». И что самое странное, лейтенант или не замечает столь явного нарушения субординации, или же делает вид, будто не придает этому значения.

– Обычно в паре, – ответил он. – Да только сейчас у нас с народом туговато. Больно уж много происшествий стало в последнее время. Прямо беда, да и только.

– Вам это, что же, не по душе, что ли?

– В одном только вашем взводе это уже чуть ли не четвертое происшествие. – Офицер пропустил вопрос Магвайра мимо ушей. – Кажется, я не ошибся?

– Совершенно точно, сэр. У нас ведь тут учебный взвод, а не какой-нибудь занюханный загородный клуб. Мы бойцов готовим, а не пикнички устраиваем…

– Сэр, – счел необходимым вмешаться Мидберри, – как прикажете вызывать: всех сразу или по одному?

– Давайте-ка по одному, пожалуй.

– Слушаюсь, сэр! – Он взял у офицера список и направился было к двери, как вдруг услышал, что Магвайр спрашивает лейтенанта:

– Вам, наверно, было бы удобнее где-нибудь одному работать? – Штаб-сержант явно не церемонился со следователем. – Без посторонних допрашивать лучше, верно ведь?

– Пожалуй, да, – отозвался офицер. – Да, конечно…

– К сожалению, – продолжал Магвайр, – нам отсюда уйти никак невозможно – дел по горло. А вам мы другое помещение подыщем.

Он на секунду задумался, делая вид, что решает эту задачу. Но тут же обрадованно воскликнул:

– Вот, конечно! Мы вас в предбаннике посадим. Там сейчас никого нет, вам там очень сподручно будет…

Мидберри показалось, что у офицера слегка зарозовели скулы.

– Мы там вот этот стульчик поставим, – продолжал как ни в чем не бывало штаб-сержант. – Устанете стоять, посидите маленько. Сержант Мидберри с удовольствием вам его отнесет туда. Верно, сержант?

– Конечно. – Мидберри взял стул и в ожидании остановился у дверей. Лейтенант даже не пошевельнулся. «На этот раз, однако, – подумал младший „эс-ин“, – мы уж через край хватили. Как бы за такое лейтенант ему не врезал. За нарушение субординации».

– Ну, вообще-то, – быстро среагировал Магвайр, – если не хотите, так можно и не идти. Оставайтесь тогда тут. Мы всегда рады гостю услужить. Да только дел у нас, по правде, по горло. К выпуску ведь готовимся. Всяких списков да ведомостей одних вон сколько. Имущество тоже надо получать. Семьсот восемьдесят два наименования. А его еще проверить надо. Одним словом, не соскучишься. Правда ведь, сэр?

– Совершенно с вами согласен, сержант.

– А вы, сэр, наверняка здесь весь день провозитесь.

– Вполне возможно, – лейтенант поднялся, намереваясь отправиться с Мидберри.

– Ишь ты, «вполне возможно», – расхохотался Магвайр. – Да это ж как пить дать. Весь день – к свиньям. Что я, не знаю, что ли. Не впервые нам, поверьте уж. Только в этом году и то уже дважды пришлось иметь дело с вами. Я имею в виду, с вашими методами работы, сэр. Дважды за год, шутка ли? Да только оба те раза зря время теряли. Ничего не доказали. Копали, копали, а все зазря. И вышел я чист как стеклышко. Да вы ведь это все отлично знаете, сэр. Поди, покопались уже в моем личном деле, верно ведь? – Магвайр ухмыльнулся.

Лейтенант хотел было что-то ответить, но сержант не дал ему и рта раскрыть:

– Во всяком случае, желаю удачи, сэр. – И он уткнулся в бумаги, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

Лейтенант последовал за Мидберри в душевую. Всю дорогу он не проронил ни слова. Офицер был явно взбешен. Его тонкогубый рот был сжат так, что казался узенькой полоской на надменном лице. Щеки же пылали, как две пунцовые розы.

Предбанник представлял собой длинное узкое помещение. Помимо входной в нем было еще две двери – одна, находившаяся в дальнем конце, вела в душевую, а другая, слева, – в туалет. Вдоль стены в ряд располагалось около десятка металлических шкафчиков для банных принадлежностей. Над последним висела красная с черным табличка: «Только для больных венерическими болезнями». У противоположной стены стояли умывальники, над ними висело зеркало для бритья.

Войдя в комнату, Мидберри осмотрелся, прикидывая, куда бы лучше поставить стул. Наконец решил, что, пожалуй, лучше всего будет у дальней стены, там, где вход в душевую.

– Надеюсь, вам здесь будет удобно, сэр. Никто не помешает. Я позабочусь.

– Добро, сержант.

– А коли кому очень уж приспичит по этому делу, так у нас в казарме второй туалет есть – напротив сержантской.

Он подождал, не скажет ли чего следователь, но тот молча прошел к стулу, уселся, так же молча уставился на сержанта.