Текст книги "Боги Бал-Сагота (сборник)"

Черная гончая смерти

1. Убийца во тьме

Тьма египетская! Неприятно яркое словосочетание, намекающее не только на темноту, но на прячущуюся в ней незримую опасность. На тварей, скрывающихся в тенях от света дня. На крадущиеся формы, рыскающие у грани нормальной жизни.

Подобные смутные мысли проносились в моем мозгу, пока я на ощупь пробирался по узкой тропе посреди соснового леса. Мысли, которые, наверняка, посетят любого, кто рискнет посреди ночи вторгнуться в этот пустынный, густо заросший лесом речной регион, который черное население по какой-то своей загадочной причине называет Египтом.

За пределами погруженной во тьму адской бездны вряд ли существует столь же кромешная темень, какая царит в сосновом лесу. Тропа была едва угадываемым следом, вившимся между двух стен непроглядной черноты. Я следовал ей, руководствуясь интуицией лесного обитателя в той же мере, сколько остальными пятью чувствами, двигаясь так быстро, как мог, но в моей торопливости была скрытность, а слух необычайно обострился. Эта осторожность происходила вовсе не из пугающих догадок, порожденных тьмой и тишиной. У меня были вполне земные причины для опасений. Среди сосен, как утверждали негры, может бродить сколько угодно привидений с разверстыми окровавленными глотками и людоедскими аппетитами, но я боялся не их. Я прислушивался, не хрустнет ли ветка под широкой стопой, не раздастся ли звук, предвозвещающий убийственный удар из черных теней. Существо, которое, как я полагал, бродило по Египту, было опаснее любого бормочущего призрака. Этой ночью самый ужасающий чернокожий головорез в этой части страны бежал от рук закона, оставив за собой череду чудовищных смертей. Вдоль реки ищейки с лаем прорывались сквозь низкую поросль, а мужчины с сосредоточенными взглядами и винтовками наготове обыскивали густой кустарник.

Они искали его в ближайшем окружении разбросанных повсюду поселений чернокожих, зная, что, оказавшись в трудной ситуации, негр непременно станет искать компании себе подобных. Но я знал Топа Брэкстона лучше других. Он был невероятно примитивен и настолько близок к животному, что мог ринуться в необитаемые дикие леса и, как кровожадная горилла, жить в совершенном одиночестве, устрашившем бы любого другого представителя его расы.

Поэтому, пока охота двигалась в ином направлении, я в одиночестве отправился в Египет. Но я проник в непроходимую лесную гущу не столько чтобы отыскать Топа Брэкстона, сколько оповестить другого местного обитателя о его присутствии. В глубине соснового лабиринта проживал в одиночестве белый человек со своим слугой, и долгом любого было предупредить их о том, что возле их жилища может слоняться кровожадный убийца.

Возможно, с моей стороны было неразумно отправиться в дорогу на своих двоих, но никто из носивших фамилию Гарфилд не имел привычки, раз взявшись за дело, с полпути поворачивать обратно. После того как мой конь неожиданно захромал, я оставил его у одной из негритянских хижин на окраине Египта и продолжил путь пешком. Ночь застала меня на тропе, и я намеревался заночевать у Ричарда Брента, человека, которого отправился предупредить. Этот загадочный персонаж, неразговорчивый и подозрительный отшельник, поселился в старой хижине в самом сердце Египта около полугода назад, и никто не знал, что заставило его прятаться посреди соснового леса. Но едва ли он отказал бы мне в ночлеге.

Внезапно всякие мысли начисто вылетели из моей головы, и я замер, чувствуя, как покалывает кожу на тыльной стороне моих ладоней. Такое впечатление произвел на меня донесшийся откуда-то впереди пронзительный, исполненный муки и ужаса вопль. В неподвижной тишине, наступившей после этого, сам лес, казалось, задержал дыхание, а темнота сомкнулась чернее прежнего.

Вопль вновь повторился, на этот раз ближе. Потом я услышал удары босых ступней по тропе, и из темноты на меня бросилась странная фигура. Все это время я держал в руке револьвер, который теперь инстинктивно сунул вперед, надеясь отпугнуть неизвестное создание, всхлипывавшее и стонавшее от ужаса и боли. Лишь издаваемые им – судя по всему, это был тяжко израненный мужчина – звуки не позволили мне нажать на спусковой крючок. Он налетел на меня, снова вскрикнул и рухнул на землю, бормоча и судорожно вздыхая:

– О, Господь мой, спаси меня! Смилуйся надо мной, Господь!

– Какого дьявола? – выкрикнул я, чувствуя, как в ответ на звучавший в дрожащем голосе пронзительный ужас шевелятся волосы у меня на голове.

Несчастный узнал мой голос и вцепился мне в колени.

– О, масса Кирби, только не дайте ему меня схватить! Он уже убил меня, а теперь хочет заполучить мою душу! Это я… Джим Тайк. Не дайте ему меня поймать!

Я зажег спичку и в изумлении разглядывал извивавшегося у моих ног негра до тех пор, пока пламя не обожгло мне пальцы. Я хорошо его знал – Джим жил в крошечной хижине на краю Египта. Теперь он был весь обрызган и залит кровью и, судя по всему, смертельно ранен. Лишь рожденная из отчаянной паники неестественная сила позволила ему бежать так долго. Из разорванных вен и артерий у него на груди, плече и шее вырывались фонтанчики крови; чудовищные рваные борозды на его теле не могли быть оставлены ни пулей, ни ножом. Одно ухо было оторвано и висело под челюстью на лоскуте плоти, как будто вырванном когтями какого-то гигантского зверя.

– Святые угодники, кто тебя так? – вырвалось у меня. В то же мгновение спичка погасла, превратив несчастного в неопределенный предмет во мраке у моих ног. – Медведь?

Сказав это, я вспомнил, что в Египте никто не видел медведя уже лет тридцать.

– Это все он! – донесся из темноты невнятный всхлип. – Белый человек, который пришел ко мне и просил показать дом мисты[61]61
   Миста (англ. искаж. Mistuh) – мистер. – Примеч. редактора.


[Закрыть] Брента. Он сказал, что у него болят зубы, и оттого у него была завязана голова, но бинты соскочили, и я увидел его лицо, и за это он убил меня.

– Хочешь сказать, он натравил на тебя собак? – спросил я; такие раны, как на его теле, мне приходилось видеть только на животных, порванных озлобленными гончими.

– Нет, са[62]62
   Са (англ. искаж. Suh) – сэр. – Примеч. редактора.


[Закрыть], – проскулил негр ослабевающим голосом. – Он сделал это саааам… ааа!

Бормотание прервалось воплем, когда он повернул едва различимую в темноте голову в направлении, откуда прибежал. В тот же момент, должно быть, его настигла смерть, потому что крик оборвался, достигнув наивысшей точки. Он судорожно дернулся лишь единожды, как пес от удара колеса, – и замер. Напрягая глаза, я сумел разглядеть смутную форму в нескольких ярдах от тропинки. Неясная фигура безмолвно стояла прямо, как человек. Я открыл рот, чтобы окликнуть неизвестного, но не сумел издать ни звука. Меня охватил неописуемый холод первобытного и бездумного страха, от которого мой язык примерз к нёбу. Даже в тот момент, совершенно парализованный, я не мог угадать, отчего эта молчаливая неподвижная фигура, какой бы зловещей она ни казалась, вызывает у меня такой инстинктивный ужас.

Затем неизвестный на большой скорости двинулся на меня, и я овладел своим голосом:

– Кто идет?

Нет ответа. Но он все приближался и, пока я пытался зажечь спичку, оказался совсем рядом. В то же мгновение, как разгорелся огонек, фигура бросилась на меня с яростным рычанием, выбив спичку из рук, и я почувствовал острую боль в шее. Не успев прицелиться и едва осознавая, что делаю, я выстрелил. Вспышка ослепила меня, скорее скрывая, нежели обнаруживая врезавшуюся в меня человекоподобную фигуру. И сразу же после этого нападающий ломанулся прочь сквозь подлесок.

Оставшись на тропе в одиночестве, я зло выругался и нащупал другую спичку. По моему плечу текла кровь, пропитывая рубашку. Но после того, как я зажег огонь и обследовал рану, меня вновь охватил холод. Хотя моя рубашка была разорвана, кожа под ней оказалась едва оцарапана. Но невыразимый ужас я испытал от того, что эта рана была так похожа на те, что изуродовали тело несчастного Джима Тайка.

2. «Мертвецы с разорванными глотками»

Труп Джима Тайка лежал ничком в луже крови, пьяно раскидав конечности. Я беспокойно оглядел окружавший меня лес, прятавший убившее его существо. Я определенно знал, что оно было человеком. Очертания, видимые на короткое мгновение в свете спички, были неясными, но, без всякого сомнения, человеческими. Но какое оружие могло оставить раны, похожие на следы безжалостных звериных клыков? Я покачал головой, вспомнив, с какой изобретательностью человечество подходит к созданию орудий убийства, и вернулся к более насущной проблеме. Следует ли мне и дальше рисковать жизнью, продолжая путь, или лучше возвратиться во внешний мир и привести людей и собак, чтобы вынести тело несчастного Джима Тайка и выследить убийцу?

Колебался я недолго. В конце концов, я отправился в путь с определенной целью. Если среди здешних сосен блуждает еще один убийца, кроме Топа Брэкстона, у меня только больше причин, чтобы предупредить обитателей отдаленного дома. Что до опасности для меня самого, то я был уже на полпути к хижине. Продолжить путь будет едва ли опаснее, чем вернуться. Даже если я поверну назад и сумею выбраться из Египта живым, за то время, что мне понадобится, чтобы привести подмогу, в этой уединенной хижине среди темных деревьев может случиться что угодно.

Так что, оставив тело Джима Тайка посреди тропы, я продолжил путь, держа револьвер наготове и ощущая, как все мои чувства обострились от ожидания новой опасности. Нападавший не был Топом Брэкстоном. Если верить погибшему, его убийцей был загадочный белый мужчина. Взгляд, который я мельком сумел бросить на незнакомца, подтвердил, что он не был Топом Брэкстоном – даже в темноте я узнал бы эту приземистую фигуру, подходившую скорее большой обезьяне. Неизвестный на тропинке был высоким и поджарым, и от одного воспоминания об этом сухопаром создании у меня по спине побежали мурашки необъяснимого страха.

Пробираться среди темного леса по тропе, над которой сквозь переплетенные ветви светят только звезды, осознавая, что во мраке, – возможно, на расстоянии вытянутой руки, – скрывается безжалостный убийца, не очень-то приятно. Образ растерзанного чернокожего стоял перед моими глазами. У меня на лбу выступил пот, и несколько раз я резко оборачивался и принимался вглядываться во тьму там, где мои уши уловили шуршание листьев или треск сломавшегося сучка. Как я мог угадать, произведен ли этот звук естественным движением леса или скрытным перемещением убийцы? Однажды я замер, заметив едва видимое мертвенное свечение и чувствуя, как от ужаса по моей коже ползут мурашки. Свет не стоял на месте, но двигался, находясь слишком далеко, чтобы я мог определить его источник. Я ждал, сам не знаю чего, чувствуя, как неприятно шевелятся волосы у меня на голове. Наконец загадочное свечение пропало, и я, совершенно проникнувшись необычайностью происходившего, только тогда сообразил, что оно должно было происходить от человека, шедшего сквозь лес с факелом из сосновых ветвей. Проклиная себя за страх, еще более озадачивающий в силу своей неопределенности, я поспешил продолжить путь. Опасность мне не в новинку, так как местные земли были пропитаны духом насилия, мести и ненависти, передававшейся из поколения в поколение. Никогда прежде возможность выстрела или удара ножа, в открытую или из засады, не лишала меня самообладания. Но сегодня я почувствовал страх – перед чем-то, чего не мог понять или разъяснить.

Увидев мерцающий между сосен свет в доме Ричарда Брента, я вздохнул с облегчением, но не потерял осторожности. Многие, преследуемые опасностью, погибали на самом пороге убежища. Постучав в дверь, я отступил в сторону, вглядываясь в окружавшие крохотную поляну тени, которые, казалось, отталкивали свет, исходивший из закрытых ставнями окон.

– Кто там? – раздался изнутри низкий грубый голос. – Это ты, Эшли?

– Нет. Это Кирби Гарфилд. Открой дверь.

Верхняя часть двери открылась внутрь, и в проеме показались голова и плечи Ричарда Брента. Из-за падавшего у него из-за спины света его лицо оставалось по большей части в тени, которая, тем не менее, не могла совершенно скрыть грубые черты его длинной физиономии и блеск тусклых серых глаз.

– Что тебе здесь нужно в такое время? – в обычной своей резкой манере спросил он.

– Я пришел предупредить о том, что где-то рядом может скрываться опасный негр, – коротко ответил я. Брент мне не нравится, но вежливость в наших краях была обязанностью, от которой не пришло бы в голову уклониться ни одному уважающему себя человеку. – Этим утром Топ Брэкстон убил констебля Джо Сорли и одного из черных заключенных и бежал из тюрьмы. Я полагаю, что он скрывается в Египте, и посчитал нужным предупредить об этом.

– Отлично, ты меня предупредил, – отрезал Брент в той отрывистой манере, что характерна для жителей восточного побережья. – Почему бы теперь тебе не убраться восвояси?

– Потому что я не собираюсь пробираться через лес посреди ночи, – зло ответил я. – Я пришел, чтобы тебя предупредить, не из большой любви, но только потому, что ты белый. По меньшей мере, ты мог бы приютить меня до утра. Все, что мне нужно – это постель на полу. Тебе даже не придется меня ничем угощать.

Последнее было оскорблением, от которого я не удержался в раздражении. По крайней мере, среди сосновых лесов это считается оскорблением. Но обычная его скупость и сварливость заставили Ричарда Брента пропустить мою резкость мимо ушей. Он уставился на меня с мрачным выражением. Я не видел, что делали его руки.

– Ты видел Эшли по дороге сюда? – наконец спросил он. Раз в месяц его слуга Эшли, мрачный и замкнутый под стать хозяину, уезжал в отдаленный городок у реки за припасами.

– Нет. Он мог быть в поселке и уехал после того, как я ушел.

– Видимо, придется тебя впустить, – неохотно пробормотал Брент.

– Ну так поторопись, – потребовал я. – У меня в плече дыра, которую нужно промыть и забинтовать. Этой ночью Топ Брэкстон – не единственный убийца в округе.

При этих словах выражение лица хозяина дома переменилось, и он замер, прекратив возиться с нижней частью двери.

– Что ты хочешь этим сказать?

– На тропинке примерно в миле отсюда лежит мертвый негр. Убивший его человек пытался прикончить и меня. И сколько я знаю, он разыскивает тебя. Убитый негр провожал его сюда.

Ричард Брент вздрогнул, его лицо стало мертвенно-бледным.

– Кто… Что ты хочешь этим сказать? – Его голос оборвался неожиданным фальцетом. – Какой человек?

– Не знаю. Такой, что умудряется порвать свои жертвы, как гончая…

– Гончая! – слово это вырвалось у него воплем. Брент чудовищно переменился. Его глаза как будто готовы были в любой момент вылезти из глазниц, волосы на голове стояли дыбом, лицо приобрело землистый оттенок, а губы растянулись в оскале глубочайшего ужаса. Он поперхнулся, затем совладал с голосом и процедил:

– Пошел вон! Теперь-то мне все ясно! Понятно, отчего ты так хотел попасть в мой дом! Ты – чертов пройдоха! Он послал тебя шпионить! Убирайся! – К последнему слову он сорвался на крик и, наконец, поднял руки над нижней частью двери. Я уставился в разверстые дула обреза. – Убирайся, пока я тебя не прикончил!

Я отступил с порога, содрогнувшись при мысли о том, каков будет эффект от выстрела в упор из этого орудия разрушения. Черные дула и мертвенное лицо за ними сулили верную гибель.

– Проклятый идиот! – прорычал я, в гневе пренебрегая опасностью. – Поосторожнее с этой штукой. Я ухожу. Лучше уж я попытаю счастья, оставшись наедине с убийцей, чем с безумцем!

Брент ничего не ответил. Припав к своему обрезу, он тяжело дышал и трясся, как в лихорадке. Он пристально наблюдал за мной все время, пока я, развернувшись, шел прочь по поляне. На самом краю, где начинались деревья, я мог бы развернуться и пристрелить его без особого риска, так как мой револьвер превосходил по дальности его дробовик. Но я пришел предупредить этого идиота, а не убивать его.

Когда я оказался среди деревьев, верхняя часть двери захлопнулась, резко заслонив поток света. Вытащив оружие и вновь напрягая слух, пытаясь различить звуки, раздававшиеся из-под черных ветвей, я нырнул в скрывавшую тропу темноту.

Мои мысли обратились к Ричарду Бренту. Тот, кто искал путь к его дому, определенно не был ему другом: отчаянный ужас отшельника граничил с безумием. Мне подумалось: не для того ли, чтобы сбежать от этого человека, Брент избрал изгнание среди заросшего сосняком безлюдья на берегу реки? Он определенно прятался от чего-то и не скрывал своего отвращения по отношению к здешним местам и презрения – к местным обитателям, черным и белым. Я, впрочем, никогда не считал его преступником, скрывающимся от закона.

Свет окон скрылся за черными деревьями. Меня охватило необычное чувство подавленности, как будто исчезновение этого огонька, какая бы враждебность ни скрывалась у его источника, оборвало нить, связывавшую мое кошмарное приключение с нормальным человеческим миром. Взяв себя в руки, я решительно зашагал по тропе, но успел пройти не так далеко, прежде чем мне вновь пришлось остановиться.

На этот раз до меня определенно донесся звук повозки: грохот колес, перемежающийся ударами копыт. Кто, кроме Эшли, мог бы ехать по этой тропинке среди ночи? Но тут же я осознал, что упряжка движется в противоположном направлении. Звук быстро отдалялся и вскоре превратился в неопределенный шум.

Очень удивившись, я заторопился вперед и вскоре услышал впереди торопливые спотыкающиеся шаги двух людей и быстрое прерывистое дыхание, как будто идущий навстречу человек находился на грани паники. В этом месте ветви смыкались над тропой, образовывая черную арку, сквозь которую не проникал даже свет звезд, так что в непроглядной темноте невозможно было что-либо разглядеть.

– Эй! – осторожно окликнул я. – Кто здесь?

Звуки мгновенно прекратились, и я представил себе две темные фигуры, затаившие дыхание в напряженном молчании.

– Кто здесь? – вновь позвал я. – Не бойтесь. Это Кирби Гарфилд.

– Стой, где стоишь! – раздался резкий ответ Эшли. – По голосу ты похож на Гарфилда, но я должен убедиться. Если пошевелишься, я тебя пристрелю.

Раздался скребущий звук, и разгорелся крошечный огонек. Его сияние обрисовало человеческую руку, а за ней – квадратное грубое лицо разглядывавшего меня Эшли. Отблески играли на зажатом в другой его руке револьвере. На эту же руку опиралась другая, тонкая и белая, с драгоценным камнем в кольце на одном пальчике. Я сумел разглядеть стройную девушку, лицо которой казалось бледным цветком в неясном свете.

– Да, это и правда вы, – проворчал Эшли. – Чего вы тут делаете?

– Я пришел предупредить Брента о Топе Брэкстоне, – коротко ответил я. Не терплю объяснять кому-либо свои действия. – Наверняка ты об этом слышал. Знай я, что ты отправился в город, оставался бы дома. Вы-то что тут делаете на своих двоих?

– Наши лошади понесли неподалеку, – ответил он. – На тропе лежал мертвый негр. Только лошадей напугал не он. Когда мы вышли из повозки, чтобы понять, что с ним, лошади зафыркали, развернулись и рванули прочь вместе с повозкой. Нам пришлось возвращаться пешком. Неприятное оказалось путешествие. По виду того негра я бы сказал, что его убила стая волков, а их запах напугал лошадей. Мы ожидали, что они вот-вот нападут и на нас.

– В здешних лесах волки не охотятся стаями и не нападают на людей. Джима Тайка убил человек.

В угасающем пламени спички я увидел, как изумление на лице уставившегося на меня Эшли сменяется ужасом. Постепенно его бронзовая кожа приобрела такой же мертвенный оттенок, как прежде – у его хозяина. Спичка погасла, и мы застыли в молчании.

– Ну же, чего ты примолк! – нетерпеливо сказал я. – Кто это с тобой?

– Племянница мистера Брента, – ответил он сдавленно.

– Меня зовут Глория Брент! – воскликнула девушка. Даже страх, заставлявший дрожать ее голос, не мог скрыть правильность выговора. – Дядюшка Ричард телеграфировал мне, требуя немедленно приехать…

– Я видел телеграмму, – пробормотал Эшли. – Вы мне ее показывали. Но я представления не имею, как бы он мог ее отправить. Насколько я знаю, он не бывал в поселке уже много месяцев.

– Я прибыла из Нью-Йорка так быстро, как могла! – воскликнула она. – Не понимаю, отчего телеграмма была отправлена мне, а не кому-то другому из семьи…

– Вы всегда были любимицей дяди, мисс, – сказал Эшли.

– Так вот, когда на закате я сошла с корабля в поселении, то обнаружила Эшли, который как раз собирался ехать домой. Он очень удивился, увидев меня, но, разумеется, взялся подвезти. А потом… этот… мертвец…

Очевидно было, что она выросла в крайне утонченной и безопасной обстановке, и произошедшее ее потрясло. Родись она среди сосновых лесов, как я сам, вид мертвеца, будь тот черным или белым, не был бы для нее столь непривычным зрелищем.

– Мер… мертвец, – заикаясь, повторила девушка. И тут же из-за черных деревьев рядом с тропой прогремел ужасающий ответ – пронзительный, завывающий хохот! Следом раздались невнятные, чавкающие звуки, столь странные, что поначалу я не опознал в них человеческую речь. От ее неестественного звучания у меня по спине пробежал холодок.

– Мертвецы! – провыл нечеловеческий голос. – Мертвецы с разорванными глотками! До рассвета среди сосен будут лежать мертвецы! Мертвецы! Глупцы, вы все умрете!

Мы с Эшли одновременно выстрелили в направлении, откуда доносился голос, и отдающийся эхом грохот заглушил угрожающую речь. Но странный смех тут же раздался вновь, дальше в лесу, а затем на нас черным туманом опустилась тишина, в которой я расслышал почти истерические всхлипывания девушки. Она отпустила руку Эшли и отчаянно цеплялась за меня, и я чувствовал, как дрожит прижавшееся ко мне стройное тело. Вероятно, она просто следовала обычному женскому инстинкту, велевшему искать защиты у сильнейшего, а свет спички показал ей, что я крупнее Эшли.

– Боже мой, скорее! – сдавленно взмолился Эшли. – До дома совсем недалеко. Скорее! Вы же пойдете с нами, мистер Гарфилд?

– Что это? – всхлипнула девушка. – Что это было?

– Думаю, какой-то сумасшедший, – ответил я, сжимая ее дрожащую ладошку под своей левой рукой, в то время как в моем мозгу пугающее осознание нашептывало, что никакой безумец не мог бы говорить подобным голосом. Он звучал… Боже мой, он звучал так, будто какое-то звероподобное создание выучило слова человеческого языка, но произносило их, используя собственные животные язык и глотку!

– Эшли, встань с другой стороны от мисс Брент, – приказал я. – Держись как можно дальше от деревьев. Если что-нибудь шевельнется с твоей стороны, тут же стреляй, не раздумывая. Я буду следить за своей стороной. Вперед!

Эшли безмолвно подчинился. Он судорожно переводил дыхание, и одолевавший его ужас был как будто острее, чем страх девушки.

Тропа казалась бесконечной, тьма – невыносимой. Страх крался рядом с нами по сторонам тропы и ухмылялся нам в спины. От ожидания вооруженного когтями и клыками демонического создания, прыгающего сзади мне на плечи, у меня по коже бегали мурашки. Ноги девушки едва касались земли, мы с Эшли практически несли ее между собой, благо, слуга Брента был почти таким же высоким, как я, и пусть не таким тяжелым, но крепко сбитым.

Когда впереди между деревьев наконец забрезжил свет, у Эшли вырвался вздох облегчения, и он ускорил шаг, так что мы почти бежали.

– Слава богу, вот и дом! – выдохнул он, как только мы выскочили из-под деревьев.

– Окликни своего хозяина ты, Эшли, – проворчал я. – Меня он этой ночью уже один раз прогнал, угрожая оружием. Не хочу, чтобы меня пристрелил этот старый… – я оборвал фразу, вспомнив о девушке.

– Мистер Брент! – прокричал Эшли. – Мистер Брент! Скорее, откройте дверь! Это Эшли!

Тут же верхняя часть двери распахнулась, залив нас светом, и Брент с обрезом в руках, моргая, принялся всматриваться в темноту.

– Скорее, заходи! – В его голосе все еще дребезжала паника. Тут же он яростно выкрикнул: – Кто это рядом с тобой?

– Мистер Гарфилд и ваша племянница, мисс Глория.

– Дядюшка Ричард! – вскрикнула девушка и всхлипнула. Высвободившись из наших рук, она бросилась вперед и обвила руками его шею, почти перевесившись через нижнюю часть двери. – Дядюшка Ричард, я так испугалась! Что происходит?

Брент застыл, пораженный.

– Глория! – повторил он. – Ради всего святого, что ты здесь делаешь?

– Как, ты же сам посылал за мной! – она вытащила измятый желтый листок телеграммы. – Видишь? Здесь сказано приехать немедленно!

Он вновь побледнел.

– Я не отправлял этой телеграммы, Глория! Господи, отчего бы я стал втягивать тебя в свой собственный ад? Здесь что-то нечисто. Скорее, скорее заходи!

Не выпуская из рук обреза, он рывком распахнул дверь и втянул племянницу внутрь. Казалось, что он находится в некотором оцепенении. Эшли протиснулся за ней следом и окликнул меня:

– Заходите, мистер Гарфилд! Скорее, скорее!

Я не двинулся с места. При упоминании моего имени Брент, который прежде как будто забыл о моем присутствии, со сдавленным воплем освободился из объятий девушки и развернулся, вскидывая обрез. Но на этот раз я был готов. Мои нервы без того уже были на пределе, и я не намеревался и дальше терпеть его грубость. Не успев поднять оружие, Брент обнаружил перед собой дуло моего револьвера.

– Опусти дробовик, Брент! – рявкнул я. – Ствол вниз, пока я не сломал тебе руку. Хватит с меня твоих безумных подозрений!

Он заколебался, дико глядя на меня, а стоявшая у него за спиной Глория подалась назад. Полагаю, в свете, лившемся из дверного проема, я не выглядел человеком, способным внушить доверие юной девушке: фигура моя была кряжистой и неприглядной, а смуглая физиономия – изрезанной шрамами, оставленными множеством жестоких схваток.

– Он наш друг, мистер Брент, – вмешался Эшли. – Он помог нам в лесу.

– Он проходимец! – неистовствовал Брент, сжимая оружие, но не пытаясь его поднять. – Он собирается нас убить! Он солгал, сказав, что пришел предупредить о сбежавшем негре. Какой сумасшедший решится отправиться в Египет среди ночи только для того, чтобы предупредить незнакомца? Боже мой, неужели он вас обоих одурачил? Говорю вам, на нем клеймо гончей!

– Так вы знаете, что он здесь! – воскликнул Эшли.

– Да, этот демон рассказал мне, пытаясь проникнуть в дом. Боже мой, Эшли, он выследил нас, несмотря на все наши хитрости. Мы сами загнали себя в ловушку! В городе мы могли бы заплатить за защиту, но в этом треклятом лесу кто услышит наши крики, кто придет на помощь, когда этот демон набросится на нас? Какими дураками мы были, думая, что можем спрятаться в этой глуши!

– Я слышал его смех, – сказал Эшли с содроганием. – Он дразнил нас своим звериным голосом, прячась в кустах. Я видел убитого им человека, изгрызенного и разорванного так, будто на него напал сам Сатана. Как… что нам делать теперь?

– А что нам остается, кроме как запереться в доме и драться до последнего?! – взвизгнул Брент. Его нервы совершенно вышли из-под контроля.

– Пожалуйста, скажите мне, что происходит? – взмолилась дрожащая девушка.

С пугающим, наполненным отчаянием смехом Брент махнул в сторону темного леса за пределами слабого круга света.

– Дьявол в человеческом облике прячется в здешних лесах! – выкрикнул он. – Он искал меня по всему миру и, наконец, загнал в этот угол! Помнишь ли ты Адама Гримма?

– Того, кто пять лет назад отправился с тобой в Монголию? Но ты говорил, что он умер. Ты вернулся без него.

– Я тоже думал, что он мертв, – пробормотал Брент. – Послушай, я все тебе объясню. Среди черных гор Внутренней Монголии, куда не ступала нога белого человека, на наш отряд напали фанатики-дьяволопоклонники, монахи Эрлика из потаенного города Ялган. Наши слуги и проводники были убиты, все животные, кроме одного молодого верблюда, разбежались. Мы с Гриммом отстреливались целый день, укрываясь за камнями всякий раз, когда они пытались подступить ближе. Мы планировали сбежать на оставшемся верблюде, как только наступит ночь. Но мне было ясно, что животное не сможет спасти нас обоих, в то время как у одного человека был шанс. Когда наступила темнота, я оглушил Гримма ударом приклада по затылку, сел на верблюда и сбежал…

Брент не обратил внимания на выражение изумления и отвращения, зарождавшееся на хорошеньком личике племянницы. Ее распахнутые глаза в упор рассматривали его, будто она впервые по-настоящему видела своего дядю и была до глубины души потрясена увиденным. Он же продолжал говорить, слишком занятый собственным страхом, чтобы задумываться о ее мнении. Вид души, лишенной привычного притворства и показного приличия, может оказаться неприятным зрелищем.

– Я прорвался сквозь линию нападавших и скрылся в ночи. Гримм, разумеется, оказался в плену дьяволопоклонников, и многие годы я считал его погибшим. Обычно они пытали до смерти любого чужеземца, попадавшего к ним в руки. Прошло много лет, и я почти забыл об этом происшествии. Но семь месяцев назад узнал, что он до сих пор жив и, более того, находится в Америке, разыскивая меня, чтобы отомстить. Монахи не убили его, но изменили с помощью своих дьявольских знаний. Он больше не был совершенно человеком, и в его душе жило лишь желание меня уничтожить. Бесполезно было обращаться в полицию. Он бы сумел обмануть их и отомстить вопреки им. Больше месяца я скрывался от него по всей стране как преследуемое животное, и, наконец, решив, что сумел сбить его со следа, спрятался в этой богом позабытой глуши, среди варваров, отличным экземпляром которых является ваш Кирби Гарфилд.

– Как смеешь ты называть кого-то варваром! – вспыхнула его племянница, и любого другого ее презрение ранило бы до глубины души, но Брент был слишком поглощен собственными страхами. Девушка повернулась ко мне:

– Мистер Гарфилд, пожалуйста, заходите. Не следует вам ходить через лес, пока здесь разгуливает это чудовище.

– Нет! – взвизгнул Брент. – Дурочка, отойти от двери! Придержи язык, Эшли. Говорю вам, он – один из пособников Адама Гримма! Ноги его не будет в моем доме!

Глория взглянула на меня с выражением беспомощного отчаяния на бледном личике, и я почувствовал жалость к ней столь же сильную, как презрение к Ричарду Бренту. Она казалась такой маленькой и напуганной.

– Я не остался бы в твоем доме, даже если бы снаружи выли адские волки, – прорычал я Бренту. – Я ухожу, и если ты решишь выстрелить мне в спину, знай, что я прикончу тебя прежде, чем умру сам. Я бы не вернулся сюда вовсе, но эта юная леди нуждалась в защите. Она нуждается в ней и сейчас, и честь отказать в ней принадлежит тебе. Мисс Брент, – сказал я девушке, – если вы пожелаете, я вернусь сюда завтра с повозкой и доставлю вас обратно в поселок. Вам лучше вернуться в Нью-Йорк.