Текст книги "Лебединая песнь"

По-прежнему вглядываясь в окно, она продолжила:

– Потом налетел ветер, и пыль, и холод. Солнце стало кроваво-красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось ни следа от Бена, Джинни или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем. – Она пожала плечами. – Я не могла признаться им, что вижу черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать подобное друзьям? Да, мистер Лэйни – почтальон округа Рассел – не появлялся, телефон не работал, не было электричества. Мы знали, что-то произошло. Кайл Досс и Эдди Мичем вызвались проехать двадцать миль до Мэтсона и выяснить, что именно. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Знаете, иногда нет смысла говорить человеку, что его время вышло.

Джош не успевал следить за бессвязной речью старухи.

– Как это – вместо лиц были черепа?

– Ох, извините. Я забыла, что не все за пределами Салливана знают обо мне.

Слабо улыбнувшись, Леона Скелтон отвернулась от окна. Она взяла одну из ламп, прошла через комнату к книжному шкафу, вытащила из него папку в кожаном переплете, подала Джошу и открыла ее.

– Начнем отсюда, – сказала она, – это я.

Она показала на пожелтевшую фотографию и статью, аккуратно вырезанную из журнала. Заголовок гласил: «Ясновидящая из Канзаса предсказала смерть Кеннеди на полгода раньше Диксона». А подзаголовок сообщил, что Леона Скелтон видит для Америки богатство и новые перспективы! На фотографии была изображена молодая Леона в окружении кошек и хрустальных шаров.

– Это из журнала «Фэйт», тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Смотрите, я написала письмо президенту Кеннеди, предупреждая его, чтобы он не оставался в Далласе, потому что, когда он выступал с речью по телевидению, я увидела череп на месте его лица и использовала карты Таро и спиритическую доску. И обнаружила, что в Далласе у Кеннеди есть сильный враг. Я даже выяснила имя – Освальд. Как бы то ни было, я написала письмо и для себя сделала с него копию.

Леона перевернула страницу, показывая истрепанное, почти неразборчивое письмо, датированное 19 апреля 1963 года.

– Два сотрудника ФБР пришли со мной серьезно поговорить, – улыбнулась она. – Я была довольно спокойна, но им понравилось, что Дэви испугался. Да уж, эти неотесанные парни запросто могли проделать в человеке дырку взглядом! Я видела, что они считают меня сумасшедшей. Они велели мне не писать больше писем и ушли.

Она перевернула еще одну страницу. Заголовок следующей статьи гласил: «„Отмеченная ангелом при рождении“, – уверяет Джин Диксон, штат Канзас».

– Это из «Нэшнл татлер», примерно тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Я тогда всего лишь сказала той журналистке, что мама всегда говорила мне, будто, когда я была ребенком, ей привиделся ангел в белых одеждах, который поцеловал меня в лоб. Мне это вспомнилось после того, как я нашла маленького мальчика, который потерялся в Канзас-Сити. Он тогда просто разозлился, сбежал от родителей и спрятался в заброшенном доме в двух кварталах отсюда.

Леона перелистнула еще несколько страниц, горделиво указывая на статьи из журналов «Стар», «Инкуайрер» и «Фэйт». Последняя публикация в маленькой канзасской газете была датирована 1987 годом.

– Потом я уже не была такой, как раньше, – сказала она. – Сердце, артрит. Болячки как бы заволокли мне видение. Но все же это была я.

Джош что-то пробурчал. Он никогда не верил в экстрасенсов, но после того, что навидался за последнее время, для него все стало возможно.

– Я заметил ваши хрустальные шары, вон там.

– Это моя любимая коллекция! Со всего мира! – похвасталась Леона.

– Они и правда замечательные, – добавила Сван.

– Спасибо, маленькая леди.

Леона улыбнулась Сван и повернулась к Джошу.

– Знаете, я не предугадала того, что случилось, – сказала она ему. – Может быть, я слишком стара, чтобы многое предугадывать. Но у меня было плохое предчувствие касательно этого президента-астронавта. Я полагаю, он был очень добр и позволял слишком многим поварам сыпать в котел приправы. Ни Дэви, ни я не голосовали за него, нет, сэр!

Из задней комнаты снова послышался кашель. Леона склонила голову, внимательно слушая, но звуки стихли, и она расслабилась.

– Я не могу дать вам много, в смысле еды, – объяснила она. – Могу предложить несколько лепешек из старого кукурузного зерна, жестких, как угли, и горшок овощного супа. Я все еще готовлю на огне, но, бывает, ем и холодное. Хорошо, что в колодце на заднем дворе пока можно накачать чистой воды. Так что чем богаты, тем и рады.

– Спасибо, – сказал Джош. – Думаю, немного супа и кукурузных оладий будут чрезвычайно кстати, холодные или нет. У вас можно как-нибудь почиститься?

– Вы хотите принять ванну? – Она с минуту думала. – Хорошо, полагаю, мы можем сделать это по старинке: ведра с кипятком и заполненная теплой водой ванна. Маленькая леди, я считаю, вы тоже должны смыть с себя грязь. Конечно, водосток может засориться, и вряд ли водопроводчик когда-нибудь к нам придет. Так что вы оба делали?.. Катались по земле?

– Вроде того, – сказала Сван. Она решила, что ванна – теплая или холодная – это было бы замечательно.

Девочка знала – она пахнет как свинья, но боялась увидеть, на что стала похожа ее кожа под грязью. Она догадывалась, что это будет не слишком здорово.

– Я сейчас принесу вам пару ведер, и вы сможете накачать себе воды. Кто хочет пойти первым? – спросила Леона.

Джош пожал плечами и показал на Сван.

– Хорошо. Я помогу вам набрать воду, но мне придется часто возвращаться к Дэви, вдруг у него начнется приступ, – пояснила хозяйка. – Вы будете приносить ведра сюда и подогревать их на камине. У меня хорошая ванна, которой никто не пользовался с тех пор, как начался весь этот бардак.

Сван кивнула и поблагодарила женщину, и Леона Скелтон вперевалку направилась в кухню за ведрами. Дэви несколько раз сильно кашлянул, затем стало тихо.

Джош очень хотел пойти туда и взглянуть на этого человека, но не пошел. Кашель звучал скверно, он напомнил Джошу, как кашляла Дарлин перед смертью. Хатчинс решил, что это, наверное, лучевая болезнь. Леона сказала: «Болезнь начала косить людей». Радиационное заражение, должно быть, унесло жизни почти всего города. Но Джошу пришло в голову, что некоторые, очевидно, могут сопротивляться радиации лучше других. Доза, способная сразу убить многих, кого-то умерщвляет медленно. Он устал и ослаб от ходьбы, но все равно чувствовал себя хорошо, Сван тоже была в приличной форме, если не считать ожогов, да и Леона Скелтон казалась достаточно здоровой. Внизу, в подвале, Дарлин в первый день проявляла активность, а через сутки лежала и тряслась в лихорадке. Некоторые, возможно, могли идти недели и месяцы, не чувствуя всех последствий радиационного воздействия. Он надеялся на это.

Но сейчас мысль о теплой ванне и пище, которую едят из тарелки настоящей ложкой, выглядела для него верхом блаженства.

– Ты как, в порядке? – спросил он Сван, уставившуюся в никуда.

– Мне лучше, – ответила она.

Но мысли ее возвращались к матери, лежавшей мертвой под землей, к Поу-Поу или к чему-то, что управляло стариком, и к тому, что он сказал. Что это значило? От чего великан должен был уберечь, защитить ее? И почему ее?

Она подумала о зеленых побегах, которые проросли из земли по контуру ее тела. Ничего похожего с ней раньше не случалось. Ей действительно еще не приходилось делать ничего подобного, даже когда она разминала пальцами землю. Конечно, она и прежде ощущала что-то горячее, словно фонтан энергии, шедший к ней от земли и проходивший через ее тело… но по-другому.

«Что-то изменилось, – подумала она. – Я всегда могла выращивать цветы. Ухаживать за ними на влажной земле, когда светило солнце, было просто».

Но она заставила траву расти в темноте, без воды, даже не стремясь сделать это. Что-то изменилось. И неожиданно она догадалась: «Вот как! Я стала сильнее, чем раньше».

Джош подошел к окну и посмотрел на мертвый город, оставив Сван наедине с ее мыслями. Он обратил внимание на фигурку за окном – мелкое животное повернуло голову и заметило Джоша.

«Собака, – понял он. – Маленький терьер».

Несколько секунд они неподвижно изучали друг друга взглядом – а затем псина умчалась прочь.

«Удачи тебе», – подумал Хатчинс и отвернулся, потому что знал: собака обречена на смерть; у него возникло болезненное предчувствие.

Дэви дважды кашлянул и позвал Леону. Она принесла из кухни ведра для купания Сван и поспешила к мужу.

Глава 32
Граждане мира

Сестра и Арти нашли маленький филиал рая. Они переступили порог небольшой бревенчатой хижины, спрятанной в лесу, среди голых елей, на берегу замерзшего озера, и попали в чудесное тепло, созданное керосиновым обогревателем. Из глаз Сестры едва не брызнули слезы. Арти вздохнул от удовольствия.

– Вот мы и пришли, – сказал человек в лыжной маске.

В хижине были еще четверо. Двое – женщина и мужчина, оба в оборванной летней одежде, с виду молодые – может быть, лет двадцати пяти, точнее трудно было сказать. Их лица и руки покрывали струпья странных геометрических форм, в прорехи одежды виднелись ожоги. Темные волосы парня свисали почти до плеч, но на макушке светилась лысина, вся в коричневых отметинах. Девушка, должно быть, когда-то была хорошенькой – большие голубые глаза, прекрасная фигура манекенщицы, – но темно-рыжие волосы сгорели почти до корней, а через лицо наискосок шли бурые следы ожогов. Она была одета в обрезанные джинсы и сандалии, ее голые ноги тоже были отмечены пятнами волдырей, ступни обмотаны тряпьем. Она сидела, скорчившись, рядом с обогревателем.

Двое других – худощавый человек постарше, средних лет, с сизыми пятнами на лице, и подросток лет шестнадцати, в джинсах и рубашке с надписью «Пиратский флаг все еще реет» – сидели на полу. В левом ухе мальчишки торчали две маленькие серьги, рыжие волосы стояли гребешком, но серые отметины ожогов будто струились по твердо очерченному лицу – словно кто-то держал над его лбом горящую свечку и воск капал вниз. Его глубоко посаженные зеленые глаза удивленно уставились на Сестру и Арти.

– Познакомьтесь с моими гостями, – сказал проводник в маске, кладя рюкзак на столик рядом с умывальником, заляпанным пятнами крови. – Кевин и Мона Рэмси. – Он показал на молодую пару. – Стив Бьюкенен, – кивнул на подростка. – И человек, о котором я могу сказать только одно: это старичок из Юнион-Сити. Ваших имен я до сих пор не знаю.

– Арти Виско.

– Зовите меня Сестра. А вас?

Он снял лыжную маску, повесил ее на крючок вешалки и после этого представился:

– Пол Торсон, гражданин мира. – И взял в руки кувшины с неприятным содержимым.

Сестра изумилась: его лицо не было обожжено. Впервые за долгое время она видела нормальный человеческий облик.

У Торсона были длинные черные волосы с проседью и густая курчавая борода с сребристыми прядями. Его кожа выглядела бледной от недостатка солнечного света, но была обветренной и морщинистой; он обладал высоким лбом, по которому пролегла большая складка, – грубоватая внешность. Сестра подумала, что он похож на дикого горца, живущего в одиночестве в своей лачуге и спускавшегося в долину за спичками. Под холодными серыми глазами виднелись темные круги от усталости. Он сбросил свою куртку, из-за которой казался больше, чем был на самом деле, и начал вываливать содержимое посудин в большой железный котел.

– Сестра, – сказал он, – дайте немного овощей из тех, что у вас с собой. Мы собираемся сегодня есть рагу.

– Тушеное мясо? – спросила Сестра, нахмурившись. – Хм… Что за черт?

– Вы будете полными дураками, если откажетесь, потому что мы все едим это. Давайте доставайте консервы.

– Вы собираетесь есть… что?.. Это? – ужаснулся Арти и отпрянул от кровавой мешанины. У него болел бок, и он зажал больное место под пальто.

– Это не так плохо, приятель, – сказал рыжеволосый подросток с бруклинским акцентом. – Привыкнешь. Черт, один из них пытался загрызть меня. И будет только справедливо, если мы съедим их, разве не так?

– Точно, – согласился Пол, продолжая орудовать ножом.

Сестра сняла свой рюкзак и достала из него несколько банок, Пол вскрыл их и вывалил консервы в котел. Ее била дрожь, но этот человек, похоже, знал, что делает.

Хижина состояла из двух больших комнат. В первой был маленький камин из неотесанных камней, в котором весело трещал огонь, дававший много тепла и света. На полу возле раскладушки были брошены два развернутых спальника, а в углу – устроено ложе из газет. Повсюду стояли оплавленные свечи в блюдцах, висела керосиновая лампа. В другом углу комнаты громоздилась железная плита, рядом с которой были сложены внушительные поленья.

Пол сказал:

– Стив, не мог бы ты разжечь плиту?

Мальчик поднялся с пола, взял совок у камина и положил горящие угли в плиту. Сестра почувствовала новый прилив радости. Здесь собираются готовить горячую пищу!

– Уже пора, – сказал старик, глядя на Пола. – Уже пора, правда?

Пол взглянул на ручные часы:

– Нет, еще нет.

Он продолжал чистить кишки и мозги, и Сестра заметила, что у него длинные и гибкие пальцы.

«Руки пианиста, – подумала она, – совершенно не предназначенные для того, что он делает сейчас».

– Вы здесь живете? – спросила Сестра.

Он кивнул:

– Живу… э… года четыре. Летом я смотритель местного горнолыжного курорта «Биг-Пайнс». – Он махнул рукой в направлении озера за лачугой. – А зимую обычно здесь, питаясь плодами земли. – Пол поднял глаза и мрачно улыбнулся: – Зима в этом году пришла раньше.

– Что вы делали на шоссе?

– Волки приходят туда, чтобы перекусить. Я хожу на шоссе, чтобы охотиться на них. Точно так же, как вас, я находил и этих бедолаг, которые брели по восьмидесятой трассе. Я подобрал еще нескольких таких же. Их могилы за домом. Если хотите, я вам покажу.

Сестра замотала головой.

– Видите ли, волки живут в горах, – пояснил он. – Раньше у них не было причины покидать свои места. Они поедали кроликов, оленей и других животных. Но теперь мелкие зверушки погибли, и волки учуяли новую добычу. Вот почему они стаями спускаются к «супермаркету номер восемьдесят» – за свежайшим мясом. Эти люди добрались сюда до того, как начал падать снег – если можно так назвать это радиоактивное дерьмо. – Он с отвращением хмыкнул. – Во всяком случае, пищевые цепочки были разорваны. Не осталось ни одного мелкого животного. Только люди. И волки стали отчаянными – воистину храбрыми.

Он бросил большой кусок внутренностей в котелок, затем откупорил один из кувшинов и вылил содержимое туда же. Запах крови распространился по комнате.

– Подбрось побольше дров, Стив. Нужно прокипятить это.

– Хорошо.

– Я знаю, уже пора, – захныкал старик. – Должно быть, сейчас!

– Нет, еще нет, – ответил ему Кевин Рэмси. – Давайте сначала хотя бы поедим.

Пол добавил крови из другого кувшина и начал помешивать варево деревянной ложкой.

– Эй, вы могли бы снять пальто и пообедать, – обратился он к новеньким, – если, конечно, не собираетесь спуститься вниз на трассу и поискать какой-нибудь ресторан.

Сестра и Арти переглянулись. От запаха этого рагу обоих тошнило. Сестра первой сняла перчатки, пальто и шерстяную кепку. Потом Арти неохотно сделал то же самое.

– Хорошо. – Пол поднял котелок и поставил его на огонь. – Не жалей дров, дай пламени разгореться.

Пока Стив Бьюкенен работал у плиты, Пол повернулся к буфету и достал бутылку с остатками красного вина.

– Вот последний солдат, – сказал он им. – Все получат хорошую встряску.

– Подождите. – Сестра снова расстегнула молнию рюкзака и вытащила упаковку из шести жестянок пива «Олимпия». – Это хорошо пойдет к рагу.

Глаза у всех загорелись, словно огоньки маленьких свечей.

– Бог мой! – вымолвил Пол. – Леди, вы покупаете мою душу.

Он нежно коснулся упаковки жестянок, словно боялся, что пиво может испариться, но оно не исчезло, и он вытащил одну банку из пластикового кольца. Осторожно взболтав содержимое, он с радостью обнаружил, что оно не замерзло. Затем щелкнул крышкой и большими глотками, закрыв от удовольствия глаза, выпил банку.

Сестра предложила пиво всем, но Арти предпочел бутылку «Перье». Вода была не так хороша, как пиво, но все равно очень вкусная.

Из-за мяса в хижине пахло как на бойне. Снаружи послышался далекий вой.

– Учуяли, – сказал Пол, взглянув в окно. – Через несколько минут эти сволочи забегают вокруг дома.

Завывания продолжались и усиливались, все больше волчьих голосов добавлялось к диссонансным нотам и вибрации.

– Должно быть, уже пора, – повторил старичок, допив пиво.

– Почти пора, – сказала Мона Рэмси нежным приятным голосом. – Но пока еще нет.

Стив перемешал варево:

– Кипит. Я думаю, готово.

– Прекрасно. – У Арти в животе заурчало.

Пол зачерпнул похлебку и разлил по коричневым глиняным мискам. Рагу с тяжелым запахом оказалось гуще, чем должно быть по представлениям Сестры, но вполне сносным по сравнению с тем, что она вытаскивала из помоек в Манхэттене. Бульон был красно-бурым, и если не рассматривать его вблизи, то можно было подумать, что в миске – хорошая говяжья тушенка.

Волки завыли еще ближе к хижине, чем раньше, будто знали, что люди собираются съесть их сородича.

– Приступим, – объявил Пол Торсон и сделал первый глоток.

Сестра поднесла чашку ко рту. Рагу было горьким, с песком, но мясо оказалось не таким уж плохим. Неожиданно у нее потекла слюна, и она стала пить жадно, по-звериному. Арти побледнел после двух глотков.

– Эй, – обратился к нему Пол, – если хочешь поблевать, иди наружу. Одно пятнышко на моем чистом полу – и ты будешь спать с волками.

Арти закрыл глаза и продолжил есть. Другие налегли на похлебку, подчищая миски пальцами, точно сироты из «Оливера Твиста»[6]6
  «Приключения Оливера Твиста» – роман Чарльза Диккенса.


[Закрыть].

Волки выли и шумели за стенами хижины. Что-то ударилось о стену, и от этого звука Сестра так сильно вздрогнула, что пролила бульон на свитер.

– Они просто любопытствуют, – сказал Стив. – Не пугайтесь, леди. Относитесь к этому спокойнее.

Сестра взяла вторую чашку. Арти посмотрел на нее с ужасом и отполз прочь, прижимая руку к ребрам, где пульсировала боль. Пол заметил это, но ничего не спросил.

Едва котелок опустел, старичок раздраженно буркнул:

– Пора! Надо начинать прямо сейчас!

Пол отставил пустую миску и снова поглядел на часы:

– Сутки еще не прошли.

– Пожалуйста. – Взгляд старичка был как у бездомного щенка. – Пожалуйста…

– Ты знаешь правила. Раз в день. Ни больше ни меньше.

– Пожалуйста. Только разочек… Разве мы не можем сделать это раньше?

– Вот черт! – сказал Стив. – Ладно, давайте начнем сейчас!

Мона Рэмси энергично замотала головой:

– Нет, еще не время! Еще не прошли сутки! Вы знаете правила!

Волки, казалось, выли прямо у самой двери, готовые ворваться. Не меньше двух затеяли шумную драку.

Сестра совершенно не понимала, о чем говорят в комнате, но речь, как ей показалось, шла о чем-то жизненно важном.

Старичок чуть не плакал.

– Только разочек… Всего один, – умолял он.

– Не делайте этого! – обратилась Мона к Полу, вызывающе сверкнув глазами. – У нас правила.

– К черту правила! – Стив Бьюкенен со стуком поставил миску на стол. – Давайте один раз нарушим их и успокоимся!

– Что здесь происходит? – спросила озадаченная Сестра.

Все прекратили спорить и посмотрели на нее. Пол Торсон, тяжело вздохнув, взглянул на часы.

– Хорошо, – сказал он, – один раз, только один раз мы сделаем это раньше.

Он поднял руку, чтобы остановить протесты Моны:

– Мы сделаем это только на час двадцать минут раньше. Это не так много.

– Нет! – почти закричала Мона.

Ее муж успокаивающе положил руки ей на плечи.

– Это может все разрушить! – протестовала она.

– Тогда давайте голосовать, – предложил Пол. – У нас еще демократия, правда? Кто за то, чтобы сделать это раньше?

– Да! – тотчас же крикнул старичок.

Стив Бьюкенен поднял большой палец. Рэмси молчали.

Пол подождал, слушая завывания волков, и Сестра поняла, о чем он думает. Потом он тихо сказал:

– Да. Большинство «за». Голосование окончено.

– Как насчет них? – Мона показала на Сестру и Арти. – Они не будут голосовать?

– Черт, нет! – сказал Стив. – Они новенькие, поэтому еще не получили такого права.

– Большинство «за», – повторил Пол строго, уставившись на Мону. – На час двадцать раньше – большой разницы нет.

– Есть, – ответила она дрогнувшим голосом и заплакала.

Муж держал ее за плечи и пытался успокоить.

– Это все разрушит! Я знаю, да! – всхлипывала она.

– Вы оба пойдете со мной, – сказал Пол Сестре и Арти и показал в сторону второй комнаты.

Там стояли крепкая широкая кровать со стеганым покрывалом, несколько полок с папками и книгами в потертых обложках, письменный стол и стул. На столе – потрепанная пишущая машинка «Ройал» с заправленным в нее листом тонкой бумаги. Скомканные в шарики листы валялись вокруг переполненного мусорного ведра. Пепельница была забита спичками и табачным пеплом, высыпанным из черной курительной трубки. На маленькой прикроватной тумбе стояли две свечи. Из окна открывался вид на зараженное озеро.

Но за окном они обнаружили еще кое-что. Там, во дворе, был припаркован старый пикап «форд» серого защитного цвета, с начавшей облезать краской. Маленькие рыжие точки ржавчины начинали проедать металл.

– У вас есть грузовик? – сказала Сестра возбужденно. – Боже мой! Мы можем выбраться отсюда!

Пол взглянул на грузовик и пожал плечами:

– Забудьте об этом, леди.

– Что? Что значит – забудьте? У вас есть грузовик! Мы можем добраться до цивилизации!

Он взял со стола трубку и, запустив в нее палец, поковырял осадок.

– Да? И где же она сейчас?

– Где-то там! Вдоль шоссе!

– А как далеко, по-вашему? Две мили? Пять? Десять? А может, пятьдесят?

Пол отложил трубку, посмотрел на Сестру и задернул зеленую занавеску, разделявшую комнаты.

– Забудьте, – повторил он. – В этом грузовике наберется от силы чайная ложка горючего, тормоза отказывают, и я сомневаюсь, что она вообще заведется. А аккумулятор был испорчен даже в лучшие времена.

– Но…

Сестра снова взглянула на машину, потом на Арти и, наконец, на Пола Торсона.

– У вас есть машина, – сказала она и услышала, как жалобно это прозвучало.

– А у волков есть зубы, – ответил он. – Очень даже острые. Вы хотите, чтобы эти бедолаги в той комнате узнали, насколько острые? Вы думаете посадить их в грузовик и отправиться в удивительное путешествие через Пенсильванию с чайной ложкой горючего в баке? Конечно же, если сломаемся – не беда, вызовем буксир. Затем найдем бензоколонку, а по дороге будем использовать наши кредитные карточки. – Он помолчал, качая головой. – Пожалуйста, не мучайте себя. Забудьте об этом.

За стенами выли волки. Их голоса летели через леса и замерзшее озеро, и Сестра опасалась, что Пол может оказаться прав.

– Я позвал вас сюда не затем, чтобы разговаривать об испорченном грузовике, – сказал ей Пол.

Он наклонился и вытащил из-под кровати старый деревянный сундук.

– Похоже, вам двоим удалось каким-то образом не свихнуться, – заметил он. – Я не знаю, через что прошли вы, но люди в той комнате с трудом сохраняют шарики в голове.

Сундук был заперт большим навесным замком. Пол выудил из кармана джинсов ключ и открыл его.

– У нас есть игра, – пояснил он. – Возможно, не очень хорошая, но я считаю, она удерживает их, чтобы не впасть в отчаяние. Это что-то вроде ежедневной прогулки к почтовому ящику, когда вы ожидаете любовное письмо или чек. – И он приподнял крышку сундука.

Внутри, проложенные газетами и тряпьем, лежали три бутылки виски «Джонни Уокер» – «Рэд лейбл», револьвер девятимиллиметрового калибра, коробка-другая патронов, несколько заплесневелых рукописей, перетянутых резиночками, и что-то еще, завернутое в пластик. Пол начал разворачивать упаковочную пленку.

– Это чертовски смешно. В самом деле, – сказал он. – Я приехал сюда, чтобы скрыться от людей. Не выношу их породу. И никогда не был добрым самаритянином. А потом вдруг шоссе покрывается машинами и трупами, люди несутся сломя голову, а я оказываюсь посреди этой гонки… Да к чертям собачьим! Мы заслужили все, что получили!

Он развернул последний слой – и показался радиоприемник с замысловатыми циферблатами и кнопками. Пол вытащил его из сундука и взял в ящике стола восемь батареек.

– Коротковолновик, – сказал он, вставляя батарейки в отсек задней панели. – Раньше я, бывало, любил в середине ночи слушать концерты из Швейцарии.

Он закрыл сундук и повесил на него замок.

– Не понимаю, – ответила Сестра.

– Поймете. Только не принимайте слишком близко к сердцу то, что будет сейчас происходить в соседней комнате. Все это только игра, хотя они сегодня довольно раздражительны. Я просто хотел вас подготовить.

Пол знаком велел следовать за ним, и они вернулись в переднюю комнату.

– Сегодня моя очередь! – со сверкающими глазами выкрикнул старичок, встав на колени.

– Твоя очередь была вчера, – спокойно сказал Пол. – Сегодня очередь Кевина.

Он передал приемник молодому человеку. Кевин поколебался, затем взял его, будто спеленатого ребенка.

Все сгрудились вокруг, лишь Мона Рэмси обиженно отползла прочь. Но даже она взволнованно наблюдала за мужем. Кевин ухватил кончик утопленной в корпус антенны и вытянул ее вверх приблизительно на два фута. Металл многообещающе блестел.

– Хорошо, – сказал Пол, – включайте.

– Нет еще, – возразил молодой человек, – пожалуйста, только не сейчас.

– Ну же, приятель! – Голос Стива Бьюкенена дрогнул. – Давай!

Кевин медленно повернул одну из ручек, и красная нить убежала на самую границу частотной полосы. Затем он положил палец на кнопку «вкл» и замер, словно собираясь с силами. Помедлил и неожиданно – затаив дыхание – нажал на нее. Сестра вздрогнула, остальные через паузу засопели и заерзали.

Приемник молчал.

– Прибавь звук, приятель.

– Уже некуда, – сказал Кевин и медленно, осторожно стал двигать красную нить вдоль шкалы диапазона.

Четверть дюйма мертвого воздуха. Курсор продолжал скользить почти незаметно. Ладони Сестры вспотели. Медленно, медленно: еще одно деление, еще один дюйм.

Неожиданно из приемника прогремел сильный разряд. Сестра и все в комнате испуганно вздрогнули. Кевин посмотрел на Пола, и тот сказал:

– Атмосферные помехи.

Красная ниточка двигалась дальше, мимо маленьких цифр и точек, пытаясь найти человеческий голос. Различные тона статических разрядов затихали и появлялись: причудливая какофония атмосферы.

Снаружи доносился волчий вой и сплетался со слабым шумом из приемника – одиноким звуком, душераздирающим в своей изоляции. Тишина застывшего воздуха чередовалась с жутким скрипом. Сестра знала, что она слышит: призраки умерших в черных кратерах – там, где раньше были города.

– Ты крутишь слишком быстро! – предостерегла Мона.

Кевин замедлил продвижение линии настолько, что паук успевал бы сплести паутину между его пальцами. Сердце Сестры начинало биться от каждого бесконечно малого изменения в высоте и звуке статического потока.

Наконец Кевин дошел до конца полосы. В глазах у него блестели слезы.

– Попробуй средние волны, – посоветовал Пол.

– Да! Попробуй, – повторил Стив, сжимая плечо Кевина. – Может быть, есть что-нибудь на средних волнах!

Кевин повернул другую маленькую ручку, убирая настройку с коротких волн, и повел красную ниточку назад через деления шкалы. И на этот раз, не считая резких хлопков и щелчков и слабого далекого жужжания, похожего на звук работающих пчел, все было совершенно мертво. Сестра не знала, сколько времени потребовалось Кевину, чтобы дойти до конца: десять минут, пятнадцать или двадцать. Но он добрался до последнего слабого шипения – и сел, держа приемник в руках, и пульс равномерно вздрагивал на его виске.

– Ничего, – прошептал он и нажал на красную кнопку.

Тишина.

Старичок закрыл лицо руками.

Сестра слышала, как Арти, стоявший за ней, беспомощно и безнадежно вздохнул.

– Нет даже Детройта, – сказал он безразлично. – Боже мой, нет даже Детройта.

– Ты крутил ручку слишком быстро, приятель! – сказал Стив Кевину Рэмси. – Черт, да ты несся через деления! Мне показалось, я услышал что-то – это было похоже на голос! А ты тут же проскочил на целую милю!

– Нет! – закричала Мона. – Не было голосов! Мы сделали это слишком рано и поэтому не обнаружили ничего! Если бы мы делали это в одно и то же время, как положено, мы бы кого-нибудь услышали! Я знаю!

– Сегодня была моя очередь. – Старичок умоляюще взглянул на Сестру. – Все хотят украсть мою очередь.

Мона заплакала:

– Мы нарушили правила! Мы пропустили голос, потому что нарушили правила!

– К чертовой матери! – выругался Стив. – Я слышал голос! Клянусь, слышал. Правда…

Он хотел взять радио. Пол отвел его руку от приемника, убрал антенну и скрылся за занавеской.

Сестра не могла поверить тому, чему только что стала свидетелем. В ней зашевелились гнев и жалость к этим бедным, безнадежным душам. Она решительно направилась в соседнюю комнату, где Пол Торсон заворачивал приемник в защитный пластик.

Он поднял голову, и Сестра дала ему пощечину – со всей праведной яростью. Удар сбил его с ног и оставил на коже красный отпечаток ладони. Падая, Торсон прижал приемник к себе, защищая, и перенес падение на плечо. Лежа на боку, он, часто мигая, уставился на нее.

– В жизни не видела такой жестокости! – изрекла Сестра. – Вы думаете, это весело? Вы наслаждаетесь всем этим? Встань, сукин сын! Я размажу тебя по стенке.

Она двинулась к нему, но он успокаивающим жестом выставил вперед руку, чтобы утихомирить ее.

– Подожди, – прохрипел он, – стой. Ты ведь не пробовала еще сама делать это?

– Зато вы напробовались больше чем надо!

– Стоп! Подожди и понаблюдай. А потом уже выскажешься, если не пропадет охота.

Он поднялся, завернул приемник и убрал его, затем запер замок и задвинул сундук под кровать.

– Прошу. – И указал Сестре на выход в переднюю комнату.

Мона Рэмси всхлипывала, забившись в угол, а муж пытался успокоить ее. Старичок свернулся калачиком у стены, уставившись куда-то в пространство, а Стив с руганью колотил по стене кулаками. Арти совершенно неподвижно стоял в центре комнаты.

– Мона, – позвал Пол.

Молодая женщина подняла на него глаза. Старичок посмотрел на Торсона, то же сделал и Кевин. Стив перестал колотить по стенам. Сестра стояла за плечом Пола.

– Ты права, Мона, – продолжал он. – Мы не придерживались правил, поэтому не услышали голоса. Так вот, я не утверждаю, что мы услышим их, если будем действовать по правилам. Но завтра будет новый день, как говорила Скарлетт О’Хара. И мы снова будем крутить ручки приемника. А если мы ничего не услышим завтра, то попробуем послезавтра. Вы же понимаете, нужно некоторое время, чтобы починить радиостанцию и восстановить электростанцию. Это не сделать в один момент. Но завтра мы попробуем снова. Хорошо?