Текст книги "Граница"

Глава 10

Следующие три дня жизнь в Пантер-Ридже шла как обычно. В бассейн исправно набиралась вода из родника. Забили еще одну лошадь, и в этот день Оливия Квинтеро не показывалась на улице. Джон Дуглас отговаривал плачущего без остановки молодого мужчину от коллективного самоубийства вместе с женой и маленьким сыном, но пока он этим занимался, в квартире под номером 278 женщина средних лет, бывшая художница-акварелистка из Лавленда, нажала на курок ружья и снесла себе череп. Как всегда, продолжались работы по укреплению стены. Ночью на сторожевых башнях часовые наблюдали дальние сполохи то ли молний, то ли военных действий за контроль над границей между двумя мирами.

В ту же ночь погруженный в раздумья Этан обходил границы крепости. Внутренняя тяга к Белой Обители все возрастала, не давая ему уснуть. Было уже часа два ночи, в поселении царила тишина. Но спали не все: одни прогуливались в одиночестве, другие, собравшись небольшими группами, о чем-то разговаривали. Какая-то женщина плакала, прижав искаженное, усталое лицо к плечу мужчины, который невидящим взглядом уставился куда-то в пространство. Девочка-подросток лежала на земле, глядя в небо, словно хотела постичь какие-то тайны Вселенной. Ей это было не так-то просто, потому что левый глаз ее закрывала черная повязка, украшенная сверкающими стразами. «Не намного старше меня», – подумал он, глядя на эту довольно хорошенькую блондинку с овальным лицом и ямочкой на подбородке. Лет шестнадцати или семнадцати. Когда он проходил мимо, она не обратила на него ни малейшего внимания. Видно, разглядывала звезды, просвечивающие сквозь редкие облака. Подальше на траве с десяток людей стояли на коленях кружком, склонив голову и плотно закрыв глаза, как будто таким образом их молитвы скорее достигнут ушей Бога. Может быть, они собирались простоять в молитве всю ночь.

Это зрелище навело его на мысль: участвует ли во всем происходящем Бог и если да, то как именно?

Бог, которому так трепетно и страстно молятся эти люди, – неужели это Он сотворил горгонцев и сайферов? Неужели Он одной цивилизации благоволит, а другую совсем не принимает в расчет? Или все события в мире зависят от того, как ляжет небесная игральная кость?

«Белая Обитель», – думал он. Эти слова не давали ему покоя ни днем ни ночью, лезли в голову, как назойливая реклама в прерывистый кинофильм его жизни. «Я должен туда попасть во что бы то ни стало».

«Мы не птицы», – сказал Дейв. А ведь Дейв в последнее время с ним не разговаривал, перестал с того самого своего утреннего откровения. И что делать дальше – никто не знал, все просто ждали. Этан отчетливо понимал: сгибаясь под грузом неизвестности, эти люди просто ждут смерти. Надежда в них истекает, как песок в песочных часах. У каждого свой предел, и когда ты его достиг… опля – и готово, прощайте, ухожу к Создателю.

«Чушь все это собачья, – думал Этан, глядя на полуразрушенные здания. – Жить здесь больше нельзя. Если они хотят жить, им надо двигаться, потому что движение – это жизнь. Движение к цели – вот что такое жизнь. А здесь, за этими каменными стенами, которые приходится день и ночь восстанавливать… все они просто ждут, когда у них иссякнут последние надежды, и у каждого есть свой предел.

Даже если умрешь на пути к своей цели, – думал он, – то хотя бы с мыслью, что пытался достичь ее».

– Hola[5]5
   Привет (исп.).


[Закрыть], – услышал он женский голос. – Что, не спится?

Этан застыл на месте. Он едва не столкнулся с Оливией, которая сама совершала ночную прогулку вдоль стен. В руке она держала фонарь, одета была в джинсы и синюю блузку с узорами. На ногах ярко-желтые, как теннисный мячик, грязноватые кроссовки. В свете свечного фонаря видно было, что взгляд у нее как будто оцепенелый. Еще не вполне пришла в себя, подумал Этан, и едва держит себя в руках. Однако мальчик не мог не заметить, что Оливия достаточно собрана, если не забыла надеть пояс с кобурой, в которой покоился пистолет.

– А, это вы, – отозвался Этан. – Привет. В общем, да… что-то не спится.

– И мне тоже. Особенно в последнее время. Снотворное кончилось. Хотела было отключиться молотком по голове… но передумала. Это было бы слишком… радикально.

Этан осторожно улыбнулся шутке, но быстро спрятал улыбку; ему хотелось поговорить о предмете более серьезном.

– Ко мне приходил Дейв, показал карту, – сказал он. – Он вам говорил?

– Да, говорил. Про гору Белая Обитель на юго-востоке штата Юта. Далековато отсюда.

– Даже очень, – согласился Этан.

– Может быть, ты бывал там когда-то с родителями? Поэтому и тянет туда, воспоминания остались хорошие.

– Не думаю. И нет никакого отца.

– Что?

– В том доме, который я начинаю вспоминать, как сидел там за столом и собирал анатомическую куклу. Джей-Ди вам рассказывал?

– Да.

– Я так и думал. В общем… там есть темноволосая женщина; наверное, это моя мать, но вот отца, как мне кажется, там нет. Просто… нет вообще. Я имею в виду, отец у меня, конечно, был, но, наверное, ушел от нас, когда я был еще совсем маленький.

Оливия подняла фонарь и осветила его лицо, глядя на него так, будто видит впервые. Колючие глаза мальчика сверкали, зубы были крепко сжаты. Казалось, он готов к каким-то решительным действиям, только она не знала к каким. Он будто чего-то ждал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, как лошадь, которая чувствует смертельную опасность.

– Давай прогуляемся вместе, – сказала она.

Оливия двинулась вперед. Она все еще слегка прихрамывала, и колено под джинсами стягивала тугая повязка, но женщина чувствовала себя уже неплохо, если не считать ночных кошмаров, которые будили ее по ночам после того, что случилось в школьной библиотеке. Просыпалась она вся в холодном поту, ей снова и снова снились отвратительные мутанты с острыми зубами, которые подбирались к ней сквозь сломанный пол, только вот Дейва Маккейна не было рядом, чтобы броситься ей на помощь.

Этан пошел рядом.

– Джей-Ди говорил, что вы повредили колено, – сказал он, заметив, что она хромает.

– Ничего страшного. Прогулки мне даже полезны, разгоняют кровь.

Они успели сделать лишь несколько шагов, как в темном небе над Пантер-Риджем пронесся какой-то светящийся ярко-синим огнем предмет. Что это, разобрать оказалось невозможно, и летел он бесшумно. Этан с Оливией провожали его взглядами, пока он не скрылся за облаком вдали. И буквально секунды через три раздался глухой гул, он становился все громче и громче, пока не превратился в пронзительный визг, разбудивший все население комплекса. После этого из облака вырвался пульсирующий красным свечением, окруженный огненным ореолом шар и помчался вслед за синим объектом. И так же быстро пропал из виду.

– Что-то они расшалились нынче ночью, – равнодушно заметила Оливия.

Во всех окнах комплекса, точнее, в дырах, которые остались от окон, замелькали отсветы свечек и керосиновых ламп. Да, этой ночью вряд ли кто-нибудь уснет. Люди уже не раз видели в ночном небе вспышки идущего боя, слышали раскаты далеких взрывов и другие непонятные звуки действующего оружия пришельцев, но разве можно к такому привыкнуть?

– Ладно, пошли дальше, не стоять же теперь на месте, – сказала она Этану, когда они остановились, чтобы полюбоваться на разыгрывающееся в небе смертельно опасное зрелище. – Ну хорошо, о чем мы с тобой говорили? Ах да, о Белой Обители.

– Я должен туда отправиться, – твердо сказал он. – Совсем скоро.

– Прекрасно, – отозвалась Оливия, а сама подумала, что может означать этот возбужденный блеск в его глазах. Уж не лихорадка ли у него? – И как ты собираешься туда добираться? Пешком?

– Пешком слишком долго. Мне надо попасть туда как можно скорее, иначе шанс можно упустить.

Последнюю фразу он проговорил совсем другим тоном, словно что-то припоминал или через него говорил чей-то чужой голос.

– Шанс? – тревожно хмурясь, переспросила она. – О каком шансе ты говоришь?

Он уже открыл рот, собираясь ответить, но, похоже, не знал, что говорить. Сказать ему было нечего, кроме того, что он верит той силе, которая им руководит, которая тянет его или подталкивает на это опасное и, возможно, безумное предприятие. Он снова открыл было рот, но не успел и слова сказать, как по небу над Пантер-Риджем промчался раскаленный добела объект, а за ним еще один, и еще, и еще, а потом уже десятки. Шипя, как сало на раскаленной сковородке, они исчертили все небо, оставляя за собой пылающие хвосты, от которых жгло в глазах. В тучах над головой то и дело гремел гром и одна за другой сверкали молнии, только молнии эти имели голубовато-красный цвет, а гром напоминал шум океанского прибоя, бьющегося об острые скалы… все сильнее и сильнее, все громче и громче.

– Господи! – глядя в небо, прошептала Оливия.

Этан стоял рядом; все мышцы его были напряжены, сердце бухало по ребрам грудной клетки. И легкие снова разболелись, подумал он. Надо бы сказать об этом доктору… но буквально через мгновение в голове мелькнула мысль: «Слишком поздно… слишком поздно».

– Слишком поздно, – услышал он собственный голос, словно долетевший откуда-то из неведомого далека.

– Что ты сказал? – спросила Оливия с отчаянной ноткой в голосе. – Что? – повторила она, не дождавшись ответа.

Из облаков выплыло чудовище и стало опускаться.

Этан прикинул, что этот монстр раза в два больше корабля горгонцев, уничтожение которого он наблюдал над грязным полем. Такой же треугольной формы и с бурыми, черными и желтыми пятнами, как у доисторического чудища, но не совсем такой же, поскольку каждый подобный корабль имел свои отличительные особенности. Этот был совсем тоненький, не имел отверстий или портов, и шесть из его восьми круглых «глаз», обычно пульсирующих на брюхе синим, как электрическая искра, светом, были абсолютно черны. И со всех сторон его атаковали десятки добела раскаленных шаров; оставшиеся два «глаза» отчаянно отстреливались, стараясь уничтожить как можно больше врагов, а уже пораженные представляли собой дыры с пылающей каймой в рептилоидной шкуре корабля. В воздухе пахло электричеством и горелым мясом, протухшим уже дня три назад. Это был смрад болота и горящего в огне зажигательных бомб мяса дохлых гремучих змей, которых бросили гнить под жарким августовским солнцем. Раздался пронзительный вопль боли, отвратительный, как гадючий шип, звук ногтя, царапающего по школьной доске. Горгонский корабль снижался прямо на дома Пантер-Риджа.

Оливию настолько ошарашило происходящее, что она поняла это не сразу, а лишь через несколько секунд после Этана. Движущаяся картина реальности перед ней на секунду замерла и вдруг снова стронулась с места, словно ее механизм на секунду заело. Все остальные наблюдатели тоже поняли, что должно сейчас произойти, и из окон домов, как из самого адова пекла, вдруг донеслись пронзительные вопли.

Громадная туша горгонского корабля сотрясалась. Теперь ее взяли в кольцо черные воздушные суда сайферов, которых было, наверное, больше сотни. Совсем небольшие – в каждом из них вряд ли мог поместиться даже пилот человеческих габаритов, – с трепещущими стреловидными крыльями, заостренной головной частью и влажно блестевшей оболочкой, они шныряли вокруг гигантской туши, резко меняя курс, а из крыльев летели белые огненные шары, по шесть штук сразу. Шмыгали они быстро и беззвучно, порой на секунду застывая в воздухе и снова срываясь с места, как летающие насекомые. Время от времени синяя искра вражеской энергии настигала то один, то другой из них, и невезучее судно разлеталось в клочья, но их все-таки было слишком много.

Продолжая пронзительно вопить, горгонский корабль терял управление. Он накренился влево, и тогда некоторые живые аппараты сайферов превратились в расплывчатые пятна и с невероятной скоростью устремились прямо в брюхо чудовища. И там взрывались огненными шарами, выжигая «глаза» чудовища и проделывая опаленные дыры в корпусе; из брюха корабля вырвались мощные струи темной жидкости, оросившей торчащие из земли, объеденные стервятниками кости серых.

Один из часовых на сторожевой башне открыл по спускающемуся кораблю пулеметный огонь, но для чудовища это оказалось все равно что укус комара для слона. Мозг Этана лихорадочно работал, собирая в единое целое скорость летающих объектов и их траектории, хотя прежде нигде этому не учился. Он быстро понял, что стену корабль не заденет, но жилые здания комплекса обречены. Глядя, как горгонское судно продолжает свое смертельное падение, он вдруг заметил, что сквозь каменную стену, словно призраки, проходят и снова обретают плоть какие-то фигуры. Это были сайферы. Десятки тощих как скелеты, около семи футов ростом сайферских бойцов. Их черные пустые личины смотрели прямо перед собой, ни вправо, ни влево. Свое черное двуствольное вооружение, растущее прямо из их черной плоти и соединенное с ней трубочками вен, по которым пульсировала какая-то жидкость, они держали, как и всегда, на изготовку. Некоторые, размазавшись в пространстве, сразу бросились в сторону жилых строений, а другие осторожным шагом двинулись вперед. Обитатели Пантер-Риджа открыли пистолетный и винтовочный огонь, но пули, если и попадали в цель, не производили на врага никакого впечатления.

Изо всех сил сдерживая крик, Оливия пригнулась как раз в тот момент, когда горгонский корабль просвистел над головой и врезался в землю, немного не долетев до нижнего ряда зданий. Благодаря огромной массе и скорости он продолжал по инерции двигаться дальше вверх по склону, увлекая за собой кучи земли и бетона, прошелся по теннисным кортам и над бассейном, а затем врезался чуть ли не в самую середину первого здания, которое рухнуло перед ним, как карточный домик. И Этан, и Оливия сразу поняли, что больница, а с ней и жилище доктора полностью уничтожены. Умирающий корабль горгонцев, пробив дорогу через нижний ряд строений, ударил и по второму зданию. Этан понял, что настал черед его жилища, а также квартир Дейва и Оливии: это здание тоже превратилось в груду бетонных обломков. В воздух взвился огромный столб пыли. Остановился корабль, совсем немного недотянув до третьего здания, которое, как и четвертое, пустовало. Урон был нанесен страшный. И теперь к кораблю приближались солдаты сайферов, желая убедиться в том, что ни одного горгонца в живых не осталось.

В разрушенной средней части второго ряда домов вдруг что-то вспыхнуло. Высоко взметнулись красные языки пламени. Из полуразрушенных строений слышались пронзительные крики, а с ними и выстрелы. Горгонский корабль лежал неподвижно, а из опаленных отверстий его, окутанная клубами пара, вытекала жидкость, которая поддерживала в нем жизнь.

Кто-то распахнул обитые железом ворота, и все, кто еще мог двигаться, ковыляя и прихрамывая, ринулись наружу, подальше от поля битвы. Оливия охнула и вцепилась Этану в плечи, словно боясь потерять последнюю опору в этом страшном мире.

– Боже мой… боже мой… – повторяла она.

– Идемте! – сказал Этан, взял ее за руку и повел к открытым воротам.

Сквозь стены шли и шли все новые воины сайферов, вновь обретая плоть, оказавшись внутри. А навстречу им двигались насмерть перепуганные, пытающиеся вырваться отсюда люди, и один из них почти в упор выстрелил в сайфера из пистолета, но пуля даже не успела до него долететь: тот задрожал и растворился в воздухе.

Оливия вырвала руку. Осунувшееся лицо ее было похоже на маску, глаза горели почти как у безумной, и слезы текли по щекам, капая с подбородка.

– Нет, – тихим, надорванным голосом сказала она. – Я никуда… не пойду.

– Нет, пойдете! – выкрикнул Этан.

Он снова схватил ее за руку, но она опять вырвалась.

– Мне надо… там… кое-что найти, – сказала она ему.

Оливия решительно зашагала, но не к выходу, а к разрушенным и горящим зданиям. Ей почему-то казалось, что в квартире под номером 227 остался Винсент и у него есть для нее какой-то важный предмет; она возьмет его и пойдет обратно вместе со всеми, кто остался в живых. Да-да, возьмет у него магический шар, шуточный подарок, с которым связано столько радости, смеха и взаимной любви, ведь даже в нынешнем сумеречном состоянии она понимает, что без взаимной любви и смеха она больше не сможет жить. Нет, она должна взять у него этот дар, иначе нынче же ночью ее сердце не выдержит и ее не станет.

– Оливия! – крикнул ей в спину Этан. – Не ходите туда!

Если женщина и слышала его зов, ответа он не дождался. Теперь Оливия напоминала такой же полный решимости призрак, как и эти воины сайферов, сквозящие мимо нее в клубящейся желтой пыли. Она продолжала идти, шаг за шагом; глаза ее распухли от слез отчаяния, печали и ярости, которую она, не зная, что с ней делать, пыталась подавить, снова и снова, потому что драться с этими тварями из иных миров она была не в состоянии. Оливия продолжала идти, несмотря на языки пламени и смердящий запах смерти, которым несло от горгонского корабля. Этот смрад сгустился у нее в ноздрях, наполнял ее легкие, а она продолжала идти, не сознавая, что рядом с ней шагает и Этан Гейнс, молчаливый и злой, и синие глаза его сверкали, как острые кинжалы в мощных лучах света.

Мимо них с трудом ковыляли к крепостной стене окровавленные люди, те, кому удалось выжить. Некоторые останавливались и пытались уговорить Оливию повернуть обратно, не ходить к этим развалинам, но, заглянув в ее невидящие глаза, умолкали и шли дальше. А она сквозь пыль и дым продолжала идти вперед, и Этан не отставал от нее; они прошли вдоль туши рухнувшего горгонского корабля с его смертельными ранами, обгоревшими по краям дырами, внутри которых можно было разглядеть красное сырое мясо и шестигранные проходы, влажные, отсвечивающие какой-то неизвестной жидкостью.

Путь дальше оказался перекрытым руинами. Оливия двинулась в обход, и Этан за ней. Там, где прежде был балкон, все пылало. Под ногами хрустело битое стекло. Впереди лежали груда обломков, деревянные балки, кухонная раковина из нержавеющей стали. Перила лестницы оказались перекручены, словно расплавленный пластилин. В полумраке, заполненном дымом, сновали тени сайферов, а пламя поглощало сломанные стулья и низенькие столики.

– Туда нельзя! – сказал Этан. – Не пройти!

Почему не пройти? Оливия была уверена, что пройти можно, что она должна это сделать. Там ее ждет Винсент, с ним все в порядке, следовательно, должен быть какой-то проход. Она миновала чудом сохранившуюся мебельную стенку, на которой все еще висел пластмассовый, выкрашенный под металл рог изобилия. Этан видел, что впереди нет ничего, кроме развалин, обломков, клубов дыма и пыли. Неподалеку маячило мертвое летательное средство горгонцев, и они вместе прошли мимо зияющей дыры, из которой сочилась темно-красная жидкость, превращая землю вокруг изломанного, искореженного имущества людей в трясину, наполненную чужеродной кровью.

Перед ними стоял сайферский солдат, направив на них готовое выстрелить оружие.

– Уходи, – сказал Этан.

Голос его звучал слабо, однако достаточно громко, чтобы можно было услышать в треске пламени.

Несколько секунд солдат не двигался с места, потом повернулся и скрылся среди руин. Этан понимал, что чужак не понял его, но действиями этого безликого существа, скорее всего, руководила простая мысль: местные обитатели слишком ничтожны и не стоят того, чтобы на них тратить энергию.

– Надо вернуться, – сказал Этан.

Но женщина принялась всхлипывать; решимость ее куда-то испарилась. Он снова взял ее за руку и потянул за собой:

– Оливия, прошу вас. Уйдем отсюда.

– Еще нет, – отозвалась она сквозь рыдания. – Еще нет… мне надо… найти… Винсента. Винсент! – в совершенном отчаянии позвала она. – Винсент!

И вдруг Этан увидел, что вслед за Оливией кто-то движется.

Сквозь пыль и дым, за кровавым болотом, через груды разрушенных стен и балок…

…нет, это не Винсент, конечно.

Сначала существо ползло, скользя по земле… потом стало подниматься среди обломков. Это был не человек и даже не сайферский солдат. Существо двигалось с какой-то змеиной грацией, в нем была странная, поразительная красота, и все же, когда оно приблизилось, сердце Этана сжали холодные пальцы ужаса и лицо его исказилась страхом. Хотя это существо он видел не полностью, однако мог разглядеть, что эта тварь настолько чужда всякой человечности, что тело мальчишки одеревенело от ужаса и ему захотелось бежать куда глаза глядят, только чтобы не видеть этого кошмара. Но как оставить Оливию, которая еще ничего не заметила?.. Да, еще не заметила, зато увидела лицо Этана и уже хотела обернуться посмотреть на то, на что человеку смотреть нельзя, иначе он просто ослепнет.

– Нет! – заорал мальчишка.

Рука его будто сама собой вскинулась, он выставил вперед ладонь как раз в тот момент, когда Оливия начала поворачиваться. И, всей душой желая сохранить ей остатки рассудка, он захотел, чтобы пилот горгонского корабля немедленно исчез, был стерт с лица земли. Мозг его мгновенно вспыхнул, огонь пробежал по руке до самой ладони. Ладонь охватил такой жар, словно ее окунули в горячее масло. Что это? Неужели воздух между ним и той тварью скорчился и свернулся? Неужели затвердел, как стенобитный таран? Засверкал огоньками, проскочившими между ним и пришельцем, как тысяча раскаленных пуль? Или это только казалось?

Нет, возможно, что все так и было.

Потому что через секунду эту тварь разорвало на клочки, а самого Этана отбросило назад, словно отдачей мощной винтовки для охоты на слонов. У него хватило ума отпустить руку Оливии, иначе он мог вывихнуть или даже сломать ее. Этан повалился на обломки, в правое бедро ему, пропоров джинсы, вонзился гвоздь, от удара из легких со свистом вышел весь воздух, а в раскаленном мозгу что-то стучало так, словно еще секунда – и череп взорвется.

Рука Оливии едва не выскочила из сустава; так и случилось бы, если бы Этан вовремя не отпустил ее. Ей было очень больно, но она поняла, что здесь только что произошло нечто страшное, что ей угрожала опасность, которая теперь миновала. Щурясь, она всматривалась в темноту, из глаз ее текли слезы, а с губ свисали нити слюны.

– Что это? Что такое? В чем дело? – твердила она, вцепившись пальцами ему в плечо.

Оливия больше не осмелилась сделать ни шага вперед, ведь там совсем недавно было что-то немыслимо страшное, а теперь от него остались куски, видеть которые она не желала.

Этан освободил бедро от гвоздя и кое-как встал на ноги, но тут же снова рухнул на колени. В голове стучало, к горлу подступала тошнота, а во рту ощущалась горечь. Собрав всю силу воли, он заставил себя встать, и у него получилось. Широко раскрытыми глазами Оливия наблюдала за ним. Она вся дрожала и на ногах стояла нетвердо – казалось, вот-вот упадет в обморок. За ее спиной Этан заметил еще что-то, оно скользило прочь по обломкам здания, и он почти узнал, что это такое. Он хотел заговорить, но голос не слушался, и тогда он попробовал снова.

– Надо немедленно уходить отсюда, – сказал он наконец.

– Уходить, – тупо повторила Оливия. – Да. Надо уходить.

Этан взглянул на ладонь, которая только что, казалось, была охвачена огнем. Почему не покрылась волдырями ожогов или вообще не превратилась в один сплошной ожог? Даже слегка не покраснела и не распухла. Почему? Ответа на эти вопросы у него не было. Ощущение жара в ладони, предплечье и плече исчезло. Болела голова, он очень устал. Этан не стал смотреть на разорванное в клочки существо, сейчас ему хотелось только одного: взять Оливию за руку и поскорее увести отсюда. Он заметил на своей одежде кровь – это кровь пришельцев, кровь самого корабля. От нее пахло мертвой змеей, и от этого запаха к горлу подкатывала тошнота. Но времени оставалось мало. А вдруг сайферы почуют на нем кровь врага? Если бросятся на него всей толпой, то никто не сможет его спасти.

Он схватил Оливию за руку и тем же путем потащил ее обратно. Они быстро догнали своих. Вот уже рядом шагают не сайферы и не горгонцы, а окровавленные, в изорванных лохмотьях люди, оставшиеся в живых среди развалин. Этан не может узнать никого из них. Мужчина с мальчиком на руках и спотыкающаяся рядом женщина, да и все остальные были в совершенно истерзанном виде, почти голые; тела их были едва прикрыты лохмотьями, разрушительные взрывы сорвали с них почти всю одежду. Какой-то старик в заляпанной кровью рубашке вдруг остановился и сел на плетеный стул, словно решил подождать автобуса.

Оливия невидящим взглядом смотрела прямо перед собой; слезы ее высохли, осунувшееся лицо казалось вылепленным из воска.

– Все будет хорошо, – сказал ей Этан. Мальчик слышал, как дрожит его голос, и сказанные слова прозвучали глупо, как, впрочем, и почти все остальное, что произносят люди на этой земле.

Но где же Дейв? И что случилось с доктором? И с Роджером Пеллом, Кэти Мэттсон, Гэри Рузой, Джоэлом Шустером и еще тремя или четырьмя людьми, с которыми он был знаком и даже успел перекинуться парой слов? Вряд ли многие из них пережили такое… но он-то сам остался живой, и Оливия Квинтеро тоже.

Этан подумал, что если прямо сейчас явятся привлеченные шумом, а возможно, и запахом крови серые люди, то все будет кончено. Впрочем… и без того крепость Пантер-Ридж как убежище для людей перестала существовать. Тем, кто остался в живых, хочешь не хочешь придется отправиться в путь в поисках другого убежища.

«Белая Обитель», – всплыло в памяти название.

Найдут они там убежище или нет, но какая-то сила тянула его туда еще больше, чем прежде. Нет, надо обязательно добраться туда. Надо… но как? И кто поможет ему в этом странствии, которое сейчас кажется немыслимым? И еще неизвестно, что они там найдут. Хотя…

«Я взял и взорвал этого горгонца, – подумал Этан. – Одной только силой мысли. Потому что захотел это сделать».

Он вспомнил про Джона Дугласа, как он сидел в своем кресле в больнице и спрашивал: «Кто же ты все-таки такой? Отвечай! Потому что, мне кажется, ты не человек».

– Нет, я человек, – проговорил мальчик, ни к кому конкретно не обращаясь, тем более что Оливия прислушивалась только к отдаленным воплям и крикам о помощи, – он понимал, что она уже больше не главный человек в крепости, которую постиг столь печальный конец. – Я – человек, – повторил он. – Да, я – человек.

Однако он не мог не понимать еще кое-чего.

Ни один человек не способен вызвать землетрясение, как бы сильно он этого ни хотел. Ни один человек не способен уничтожить жуткое чудище одной только силой своего желания.

Этан тихонько заплакал. Он чувствовал себя совсем потерянным, несмотря на то что вел за собой послушную Оливию. Растерялся, запутался, да, но все равно… так или иначе… во что бы то ни стало…

…он должен понять, кто он такой, что он собой представляет… да, во что бы то ни стало.