Текст книги "Они жаждут"

Комиссар полиции Макбрайд сидел в конференц-зале на дальнем конце дубового полированного стола и читал текущий отчет Палатазина о расследовании дела Таракана. Раз в три-четыре минуты он вздыхал, и тогда шеф полиции Гарнетт многозначительно поглядывал на Палатазина через стол, как бы говоря: «Тебе остается лишь надеяться, что он в добром расположении духа, Энди, потому что в твоем отчете нет никакой конкретики».

Палатазин и сам прекрасно это понимал. Еще не было семи, когда он пришел на работу, чтобы допечатать отчет, и начал испытывать стыд уже тогда, когда передавал результат на ознакомление Гарнетту. Там не было ничего, кроме туманных рассуждений, предположений и никуда не ведущих зацепок. В самый конец отчета он включил информацию, полученную от Эми Халсетт и Лиз Коннорс, а также подробно описал работу, проделанную Салли Рисом и его командой в поисках серого «фольксвагена», но даже эта часть на бумаге выглядела удручающе беспомощной.

Макбрайд бросил быстрый взгляд на Палатазина и перевернул страницу. Оттуда, где сидел Палатазин, казалось, будто комиссар вставлен в рамку из государственного флага США с одной стороны и флага штата Калифорния с другой, а за спиной у него пробивался сквозь жалюзи золотой солнечный свет. Под глазами у Палатазина проступали темные круги, и, когда он раскуривал свою трубку в четвертый раз с начала совещания, рука немного подрагивала. Ночь он провел ужасно, сон наполняли неуклюжие чудовища, явившиеся за ним из снежной бури. Они подкрадывались все ближе и ближе среди открытых всем ветрам сосен, что окружали его. Палатазин видел их пылающие глаза, кривые серпы ухмыляющихся пастей с жуткими дьявольскими зубами. И в тот самый миг, когда чудища уже собирались лишить его жизни, откуда-то появилась, паря над снегами, мать Палатазина и схватила его за руку. «Беги! – прошептала она. – Беги, Андре!» Но где-то там, в маленьком домике, Палатазина ждала Джо, и он должен был вернуться за ней, пусть даже для этого требовалось прорваться сквозь строй ухмыляющихся чудищ. «Я не брошу тебя», – сказала мать, и в это мгновение твари вцепились в горло Палатазина.

Он проснулся в холодном поту, и утром за завтраком Джо пыталась разузнать, что ему приснилось. Палатазин рассказал ей что-то про Таракана, он еще не готов был открыть жене правду.

На дальнем конце стола Макбрайд закрыл рапорт и отпихнул в сторону. Его глаза над чашечкой кофе внимательно наблюдали за Гарнеттом и Палатазином и на мгновение ошеломленно замерли при виде ярко-зеленого полосатого галстука, который Палатазин надел со светло-коричневым пиджаком. Комиссар поставил чашку на стол и заговорил:

– Этого мало. Фактически здесь чуть больше, чем совсем ничего. «Таймс» настаивает на публичном освещении хода расследования. Если бы я взял за основу ваш отчет, это было бы пустое сотрясение воздуха. Так в чем трудности? – Он сверкнул голубыми, как лед, глазами. – У нас лучшая полиция во всей стране! Почему же мы не можем поймать одного человека? Капитан, вы две недели работали над этим делом, имея в полном распоряжении все наши силы, от вертолетов до патрульных. Почему я не получил от вас ничего более конкретного, чем вот это?

– Сэр, мне кажется, мы достигли некоторого прогресса, – попытался возразить Палатазин. – Фоторобот преступника уже напечатан на первой полосе сегодняшней «Таймс» и будет отправлен в вечерние газеты. Мы также предоставим его телевизионным каналам ко времени дневных и вечерних новостей. Что касается «фольксвагена»…

– Жидко, Палатазин, – перебил его комиссар. – Чертовски, до ужаса жидко.

– Согласен с вами, сэр, но теперь у нас гораздо больше зацепок, чем раньше. Женщины – уличные проститутки – беспокоятся, что кто-нибудь увидит, как они разговаривают с полицейскими. Они боятся Таракана, но и нам тоже не доверяют. Но именно через них мы и собираемся выйти на этого типа. Мои люди заняты поисками «фольксвагена» с цифрами «два» и «семь» и буквой «Т» на номере.

– Подозреваю, что таких могут быть сотни, – сказал Макбрайд.

– Да, сэр, так и есть. Возможно, даже больше тысячи. Но согласитесь, что эту зацепку стоит разрабатывать.

– Мне нужны конкретные имена, капитан. Фамилии и адреса. Я хочу, чтобы подозреваемых допросили, установили наблюдение. Я хочу, чтобы этого парня поймали.

– Мы все этого хотим, комиссар, – спокойно ответил Гарнетт. – И вы сами знаете, что капитан ежедневно допрашивает подозреваемых и ведет наблюдение. Дело в том, что… в общем, похоже, что Таракан залег на дно, сэр. Возможно, даже уехал из города. Поймать такого непредсказуемого убийцу, психопата, не имеющего мотивов, – самая трудная задача, какую только…

– Ах, избавьте меня от этого. Не хочу слушать ваши признания. – Макбрайд снова перевел взгляд на Палатазина, безуспешно пытающегося раскурить трубку. – Вы говорите, что номер этого «фольксвагена» – единственная зацепка, какая у вас есть, правильно?

– Да, сэр. Боюсь, что так.

Макбрайд громко вздохнул и сложил руки перед собой.

– Я не хочу, чтобы повторилось дело Хилсайдских душителей, капитан. Я хочу, чтобы этого парня – или этих парней – поймали как можно быстрее, пока мы не получили пинка под зад от публики или прессы. Не говоря уже о том, что рано или поздно мы наткнемся на труп еще одной девицы, пока этот слизень остается неопознанным. Я хочу, чтобы его сцапали, понимаете? И сцапали быстро!

Он взял отчет и подтолкнул его по столу к Палатазину:

– Если вы не в состоянии поймать его, капитан, я назначу кого-нибудь другого, кто это сможет. Все ясно? Тогда отправляйтесь работать, оба!

Пока они ждали лифт в коридоре возле конференц-зала, Гарнетт сказал Палатазину:

– Ну что ж, Энди, все кончилось не так плохо, как я думал.

– Не так плохо? Значит, я ничего не понял.

Его трубка остыла до каменного холода, и он засунул ее в карман.

Какое-то время Гарнетт молча разглядывал его.

– У тебя усталый вид, Энди. Издерганный какой-то. Дома все в порядке?

– Дома? Да. А при чем здесь это?

– Если у тебя проблемы, можешь поделиться со мной. Я не против.

– Нет, никаких проблем. Только из-за Таракана.

– О-хо-хо… – Гарнетт помолчал немного, наблюдая за сменой цифр над дверью лифта. – Понимаешь, на таком деле даже самый могучий буйвол может надорваться. Дьявольская ответственность. Говорю тебе, Энди, ты выглядишь так, будто не спал двое суток. Ты… черт побери… ты ведь даже не побрился сегодня утром.

Палатазин провел пальцами по подбородку и почувствовал щетину. Попытался вспомнить, брился ли сегодня, и решил, что, видимо, нет.

– Неудивительно, что твои ребята тоже замечают перемены в тебе.

Они вошли в кабину лифта и начали спускаться.

– Это никуда не годится. Ты теряешь свой авторитет.

Палатазин мрачно усмехнулся:

– Догадываюсь, кто тебе рассказал об этом. Может быть, детектив Брашер? Еще тот бездельник. Или Цайтфогель? Кто-то еще?

Гарнетт пожал плечами:

– Все говорят. Последние дни ты словно сам не свой…

– И поэтому они начали переводить стрелки. Что ж, для этого потребовалось меньше времени, чем я думал.

– Пожалуйста, Энди, пойми меня правильно. Я хочу поговорить с тобой на правах старого друга, хорошо? Ради всего святого, чего ты добивался, когда позвонил Киркленду из Голливудского дивизиона и попросил установить наблюдение за кладбищем?

– Ах вот оно что! – тихо сказал Палатазин. – Понятно.

Дверь лифта открылась в широкий коридор, выстеленный зеленым линолеумом. Они вышли и направились к отделу по расследованию убийств за двойными дверями с матовыми стеклами.

– Ну так в чем там было дело? – спросил Гарнетт.

Палатазин повернулся лицом к нему. Глаза на бледном лице казались черными ямами.

– Это связано с вандализмом на кладбище…

– Я так и думал. Но это не твоя задача и не твоя обязанность. Пусть там прибирается Голливудский отдел по борьбе с вандализмом. Ты занимаешься убийствами.

– Дай мне закончить.

Голос Палатазина дрожал, и Гарнетт невольно подумал, что Энди сейчас сорвется.

– Ты должен знать, что там, где я родился, в Венгрии, люди по другому смотрят на… многие вещи. Теперь я тоже американец, но думаю я до сих пор как венгр. Я все еще верю в то, во что верят в Венгрии. Называй это суевериями, бабушкиными сказками или как-нибудь еще, но я считаю, что это правда.

Гарнетт прищурился:

– Ничего не понимаю.

– У нас другие представления о… жизни и смерти, о том, что ты посчитал бы темой для дурацких фильмов и дешевых книжек в мягкой обложке. Мы уверены, что не все в мире можно объяснить законом Божьим, потому что дьявол имеет собственные законы.

– Ты говоришь о духах? Привидениях? То есть ты хотел, чтобы Голливудский дивизион установил наблюдение за призраками?

Гарнетт едва не рассмеялся, но передумал, увидев убийственно серьезное лицо собеседника.

– Да ладно тебе, это ведь просто шутка. Ты что, подцепил хеллоуинскую лихорадку?

– Нет, я говорю не о духах, – ответил Палатазин. – И никакая это не шутка. Лихорадка – возможно, но эта лихорадка зовется страхом, и он сжигает меня изнутри.

– Энди… – тихо проговорил Гарнетт. – Ты ведь это не всерьез… правда же?

– У меня много работы. Спасибо, что выслушал.

И прежде чем Гарнетт успел остановить его, Палатазин зашел в общую комнату отдела. Гарнеттт еще немного постоял в коридоре, почесывая голову. «Что стряслось с этим чокнутым старым венгром? – думал он. – Он хочет заставить нас гоняться по кладбищам за призраками? Боже мой! Неужели Энди не выдержал ответственности и больше не годится для своей должности? – вяло шевельнулась в голове мрачная мысль. – Надеюсь, мне не придется… применять крайние меры».

Он отвернулся от двери и зашагал к своему кабинету в другом конце коридора.

Интерком на столе Пейдж Ла Санды ожил и затрещал:

– Мисс Ла Санда, вас хочет видеть Филипп Фалько.

Пейдж, эффектная пепельная блондинка сорока с небольшим лет, оторвалась от отчета по промышленному зданию, которое она собиралась приобрести на Слаусон-авеню, и нажала кнопку ответа:

– У него назначена встреча, Кэрол?

Несколько секунд тишины, а затем:

– Нет, мэм. Но он говорит, что речь идет о деньгах, которые вам должны.

– Мистер Фалько может внести плату через тебя, дорогая.

Она вернулась к отчету. Покупка выглядела многообещающе, при должном развитии здание обеспечило бы куда большие производственные мощности, чем сейчас, но цена за него могла бы быть и чуточку…

– Мисс Ла Санда, – послышалось из интеркома. – Мистер Фалько желает поговорить с вами лично.

– Когда и с кем у меня следующая встреча?

– В одиннадцать тридцать, с мистером Доэни из банка Крокера.

Пейдж посмотрела на усыпанные бриллиантами наручные часы «Тиффани». Пять минут двенадцатого.

– Хорошо. Пригласите мистера Фалько.

Через мгновение дверь открылась, и Кэрол впустила в кабинет Фалько – сухощавого мужчину с длинными седыми волосами и глубоко посаженными глазами. На несколько секунд Фалько остановился посреди просторного кабинета, очевидно замерев от восхищения роскошной обстановкой, хотя ему уже дважды доводилось бывать здесь.

– Садитесь, пожалуйста, мистер Фалько, – сказала Пейдж, сидя за столом из красного дерева со стеклянной столешницей, и показала на темное кожаное кресло.

Фалько кивнул и занял предложенное место. В своем помятом коричневом костюме в мелкую полоску он выглядел немногим лучше трупа: бледная кожа имела сероватый оттенок, тощие кисти рук торчали из рукавов пиджака. На фоне огненного буйства ярко-алых роз, стоявших на столике рядом с ним, он казался еще более безжизненным. Его глаза не останавливались ни на секунду, перебегая от стола к лицу Пейдж и к панорамному окну, выходившему на бульвар Уилшир, затем к собственным рукам, сложенным на коленях, снова к столу и опять на лицо хозяйки кабинета.

Она поднесла ему резной портсигар из черного дерева, и Фалько без всяких объяснений взял три сигареты «Данхилл», положив две из них в нагрудный карман, а третью прикурив от зажигалки Пейдж.

– Благодарю вас, – сказал он и откинулся на спинку стула, выпуская дым через нос. – Это ведь, если не ошибаюсь, европейские сигареты?

– Балканский табак, – ответила Пейдж.

– Это сразу чувствуется. Американские сорта сухи и безвкусны. А этот очень напоминает мне табак, который продавали в Будапеште…

– Мистер Фалько, я так понимаю, что вы сегодня принесли мне чек?

– Что? Ах да, конечно. Чек.

Он порылся во внутреннем кармане пиджака, вытащил запечатанный и сложенный конверт. И подтолкнул по гладкой поверхности стола к Пейдж, которая незамедлительно вскрыла его канцелярским ножом из чистого золота. Чек на счет в швейцарском банке был подписан ровным, изящным почерком: «Конрад Вулкан».

– Прекрасно, – сказала Пейдж, глядя на сумму с внутренним восторгом. – Сколько времени займет перевод?

– Не больше недели, – ответил Фалько. – Принц Вулкан планирует в ближайшее время перевести крупную сумму в один из местных банков. У вас есть какие-то предложения?

– На мой взгляд, банк Крокера – самый удобный. Его вице-президент придет ко мне в одиннадцать тридцать. Вы может обсудить это с ним.

– В конверте есть еще кое-что, мисс Ла Санда, – сказал Фалько.

– Да?

Она раскрыла конверт пошире и перевернула вверх дном. Из него выпала маленькая белая карточка с гравировкой: «Не откажите в любезности поужинать со мной. Принц Конрад Вулкан».

– Что это значит?

– Именно то, что там и сказано. Мне поручено пригласить вас на ужин с принцем Вулканом завтра в восемь часов вечера, если вам будет удобно.

– Куда?

– Ну как же, в замок, разумеется.

– В замок? Я так понимаю, что вам удалось уговорить энергетическую компанию обновить линии передач, ведущие туда? Это больше, чем смогла добиться я.

– Нет, – ответил Фалько с легкой улыбкой, но улыбался только рот, глаза же оставались пустыми и немного беспокойными. – У нас пока нет электричества.

– Что же тогда собирается делать ваш принц? Заказать что-нибудь вкусненькое? Боюсь, что мне придется…

– Принц Вулкан весьма заинтересован во встрече с вами, – мягко сказал Фалько. – И предполагает, что обратное тоже верно.

Какое-то время Пейдж молча разглядывала собеседника. «Видел ли он когда-нибудь солнце, этот печальный человек?» А потом прикурила сигарету и вставила ее в мундштук с золотым ободком.

– Я буду говорить с вами откровенно, мистер Фалько, – произнесла она наконец. – Когда вы пришли ко мне в сентябре, чтобы арендовать эту недвижимость, и заявили, что представляете венгерскую королевскую семью, я отнеслась к этому с крайним недоверием. Прежде чем мы подписали договор, я сделала несколько трансатлантических звонков. И не нашла во всем нынешнем венгерском правительстве ни одного человека, которому было бы что-то известно о принце Вулкане. Я уже готова была отказаться от этой сделки, но тут вы внесли первый платеж наличными. Я могу не доверять очень многим людям, мистер Фалько, но всегда доверяю долларам. Эту философию завещал мне мой бывший муж. Да, я заинтересована во встрече с вашим принцем Вулканом… если он и в самом деле принц.

– Он принц. Совершенно определенно.

– Принц страны, которая понятия не имеет о его существовании? Как вы считаете, я не перейду границы дозволенного, если спрошу, откуда у него все эти средства?

– Фамильное состояние, – ответил Фалько. – В настоящее время он занят продажей кое-каких предметов из своей очень древней и очень ценной художественной коллекции.

– Понятно.

Пейдж провела ногтем по рельефным буквам приглашения. И вспомнила, что сказал ей венгерский чиновник во время последнего звонка через океан: «Мисс Ла Санда, мы обнаружили упоминание о Конраде Вулкане в одном из венгерских исторических документов, датируемом ориентировочно тысяча триста сорок вторым годом, но вряд ли там говорится о том джентльмене, которого вы разыскиваете. Этот принц Вулкан был последним представителем древнего рода из северной провинции, претендующего на королевский престол. Ему только исполнилось семнадцать, когда его карета опрокинулась на горной дороге, а самого юношу, предположительно, съели волки. Что же касается неизвестного, выдающего себя за особу венгерского королевского рода, то это, честное слово, совсем другая история. Нам не хотелось бы, чтобы доброе имя нашего правительства было как-то связано с подобными… скажем так, неприглядными делами».

– Для человека королевской крови ваш принц Вулкан слишком мало заботится о собственном комфортном существовании, вам так не кажется? – сказала Пейдж.

– Замок идеально ему подходит. – Фалько затушил сигарету в ониксовой пепельнице, стоявшей перед ним. – Он живет там приблизительно так же, как жил у себя в Венгрии. Ему не нужна роскошь, не нужны бытовые удобства современного мира. Он никогда не пользовался телефоном и не собирается впредь. Для освещения всегда ведь найдутся свечи.

– А для тепла он пользуется каминами?

– Именно так.

– Что ж, мне доводилось продавать или сдавать в аренду как жилые дома, так и промышленные здания самым разным людям, но должна признать, что ваш принц Вулкан – совершенно уникальная личность. – Она затянулась сигаретой и выпустила дым к потолку. – Я приобрела этот замок за смешные деньги. Одно время ребята из «Хилтона» подумывали о том, чтобы перестроить его в отель, но их планы по той или иной причине провалились…

– Замок построен на неустойчивой скале, – тихо проговорил Фалько. – Принц Вулкан сказал мне, что временами чувствует, как дрожат стены.

– Да что вы? – Щеки Пейдж чуть покраснели. Разумеется, ей уже было известно об этом обстоятельстве от экспертов «Хилтона». – Ну ничего, он простоял так больше сорока лет, и я уверена, что простоит еще сорок. По меньшей мере. – Она откашлялась и почувствовала на себе застывший взгляд старика. – Но принц Вулкан никак не связан с местным торговым бизнесом?

– Никак.

– Тогда зачем ему нужны эти склады? Это, конечно, не мое дело. Пока он платит за аренду, меня не должно заботить, что он там хранит, но…

Фалько кивнул:

– Я понимаю ваше любопытство, и принц Вулкан тоже. Поэтому я предложил бы вам принять его приглашение. Там все и объяснится.

– Я никогда раньше не встречалась с принцем, – задумчиво проговорила Пейдж. – Пара шейхов, горстка рок-звезд – это да, но только не принц. Или даже бывший принц, раз уж на то пошло. А сколько ему лет?

– Он достаточно стар, чтобы быть мудрым, и достаточно молод, чтобы иметь амбиции.

– Интригующе. Значит, в восемь часов? – Она подняла карточку, посмотрела на нее, а затем – на подпись, стоявшую на чеке. – У меня уже назначена встреча на завтрашний вечер, но, думаю, я могу ее разок и пропустить. Какого черта! Я никогда еще не ужинала в старом замке, где гуляют сквозняки. Передайте ему, что я сочту за честь поужинать с ним.

– Очень хорошо.

Фалько встал и нетвердым шагом направился к выходу. А потом замер на мгновение, держась за ручку двери.

– Что-нибудь еще? – спросила Пейдж.

Позвоночник Фалько словно утратил гибкость. Старик очень медленно повернулся к ней, и теперь глаза на морщинистом, изможденном лице втянулись так глубоко, что казались всего лишь маленькими черными кружочками где-то в мозгу.

– Я говорил от имени принца Вулкана, – сказал он тихим, усталым голосом. – Теперь я буду говорить от своего имени, и да поможет мне Бог. Отклоните это приглашение, мисс Ла Санда. Отправьтесь на ту встречу, которая у вас назначена. Не приходите в замок на скале.

– Что? – Пейдж неуверенно улыбнулась. – Я ведь уже сказала, что приду. Ни к чему проворачивать нож интриги…

– Я отдаю себе отчет в том, что говорю. – Он помолчал и с таким напряжением посмотрел на Пейдж, что у нее по спине пробежал холодок. – Так какой ответ я должен передать принцу?

– Э-э… я приду. Наверное.

Фалько кивнул:

– Я передам. Доброго дня, мисс Ла Санда.

– Доб… э-э… доброго дня.

И Фалько вышел за дверь.

«Так что же все это, во имя Христа, значит? – спросила она себя. Потом снова взяла чек и мрачно подумала: – Надеюсь, он настоящий».

Присмотрелась к подписи, пытаясь по ней представить, что это за человек. Тонкие изящные линии с затейливым росчерком под именем напомнили ей подписи на старинных пожелтевших документах.

«Вероятно, он писал пером, – решила она. – „Бик“ или „Марк Кросс“ – это не для принца. Он наверняка шатен, очень высокий и худой, как обнаженная рапира. Ему должно быть около пятидесяти, а список его бывших жен, наверное, растянется во весь бульвар Уилшир. Возможно, поэтому он и переехал в Штаты – чтобы избавиться от алиментов».

Пейдж задумалась над тем, что надеть: благоразумный серый деловой костюм или элегантное и сексуальное черное платье? Она решила, что заскочит во время ланча в «Бонвит Тейлор» и посмотрит, что там новенького в витринах.

Интерком снова затрещал:

– Пришел мистер Доэни, мисс Ла Санда.

– Спасибо, Кэрол. Пусть заходит прямо ко мне.

Она сложила чек и, мечтательно улыбаясь, убрала в ящик стола.