Текст книги "Психология"

Следующий серьезный шаг в учении о природе психики и поведения человека был сделан во второй половине XIX в. Преобразования, о которых идет речь, оказались связанными со многими важными событиями той эпохи. В это время появляется и получает признание теория эволюции английского естествоиспытателя Ч. Дарвина. Она анатомически и физиологически сблизила человека и животных, доказав общность их происхождения и телесного устройства. В биологическом плане человек для науки перестал быть существом особого рода, не имеющим ничего общего с животными.

Дарвин сделал и первый решительный шаг в признании общности психологии животных и человека. В своей работе «Выражение эмоций у человека и животных» (1872), посвященной анализу проявления эмоций у обезьян и человека, он привел убедительные доказательства того, что эмоции есть не только у человека, но и у животных, причем у последних они выполняют примерно такие же функции, как у человека, и имеют общие способы внешнего выражения.

В свете данных достижений возник повышенный интерес к изучению общего между людьми и животными в других психологических проявлениях, например в интеллекте и поведении. Этот интерес был реализован в развернувшихся в последней четверти XIX в. исследованиях в новых областях психологии, таких как зоопсихология, сравнительная психология, детская и клиническая психология, которые развивались под ощутимым влиянием теории эволюции Ч. Дарвина.

В преобразовании психологии как науки существенный вклад внесла клиническая психиатрическая практика, обнаружившая тесную связь между душевными явлениями и телесными процессами при разного рода заболеваниях. Многочисленные наблюдения врачей-психиатров за больными людьми наводили на мысль о том, что между нарушениями в работе мозга, психикой и поведением, между болезнями души и тела имеется прямая зависимость. В свете этих фактов становится сомнительным дуалистический постулат независимости материальных (телесных) и психических (душевных) явлений. Таким образом, возникает необходимость в новом подходе к объяснению их взаимосвязи не только в патологии, но и в норме.

Помимо всего этого в начале второй половины XIX в. на стыке физики и психологии возникает новая наука, получившая название психофизика. Ее основатели – немецкие ученые Э. Вебер и Г. Фехнер исходили из объективно доказанной, экспериментально подтвержденной тесной зависимости, существующей между физическими и психическими явлениями, между ощущениями и вызывающими их физическими стимулами. Им удалось не только выяснить эту зависимость, но и выразить ее строго математически, в виде основного психофизического закона. Данный закон позволял измерять ощущения человека с помощью специальных, психологических единиц, получивших название порогов ощущений. Фехнер предложил методы точного определения различных порогов ощущений.

Итак, в середине второй половины XIX в. складываются все необходимые предпосылки для превращения психологии в самостоятельную, экспериментальную и точную науку. Вскоре это действительно происходит.

В 1869 г. в Лейпциге (Германия) создается первая в мире экспериментальная психологическая лаборатория. Ее возглавляет физиолог по базовому образования, но психолог по призванию коллега Вебера и Фехнера по Лейпцигскому университету В. Вундт. Он оснащает свою лабораторию медицинскими и физиологическими приборами наподобие тех, которыми пользовался Г. Гельмгольц, дополняет ее изобретенными им самим приборами, применяет методы исследования, воспринятые от Г. Фехнера, и усовершенствованный метод самонаблюдения (интроспекция). Вундт также разрабатывает методологию организации и проведения психологических экспериментов.

Темами первых экспериментальных научных исследований В. Вундта и его коллег становятся ощущения, изучаемые с помощью интроспекции. Экспериментальная лаборатория Вундта и проводимые в ней психологические исследования вскоре привлекают к себе внимание во всем мире, становятся популярными за пределами Германии, и Лейпцигский университет превращается в наиболее авторитетный центр мировой экспериментальной психологической науки. К Вундту съезжаются и проходят у него научную стажировку психологи из разных стран, в том числе и из России. Аналогичные вундтовской научные психологические лаборатории создаются в ряде других странах мира, и в них также начинаются экспериментальные психологические исследования. Россия оказалась одним из первых государств, где была создана и начала действовать такая лаборатория. В 1897 г. в Казани подобную лабораторию организовал и впоследствии возглавил физиолог, врач-психиатр и психолог В.М. Бехтерев.

В последние десятилетия XIX в. психология привлекает к себе повышенное внимание не только как система новых научных знаний, но и как область, содержащая полезные для практики сведения. В это время возникают и получают развитие новые, в том числе прикладные, отрасли психологической науки, такие как социальная, культурно-историческая, дифференциальная и педагогическая психология.

Эти области знаний поначалу не были экспериментальными и составляли серьезную конкуренцию вундтовской экспериментальной психологии, которая к концу XIX в. перестала быть единственной областью научных психологических исследований. Вместе с тем и психология Вундта, и другие отрасли психологии в это время еще по-прежнему опирались на ассоциационизм, который стал подвергаться обоснованной критике.

К началу ХХ в. внутри психологии как науки и вне ее складывается довольно сложная ситуация, которая существенно затрудняет дальнейшее развитие психологии в целом. Она характеризовалась следующими особенностями. Во-первых, экспериментальные психологические исследования, проводимые Вундтом и его последователями к этому времени уже в течение почти 13 лет, не выходили за рамки изучения простейших психических явлений типа ощущений и времени реакции. За пределами экспериментальной психологии остается огромный пласт психических явлений, включая восприятие, внимание, воображение, память, мышление, речь и личность человека. Во-вторых, многих ученых-психологов не удовлетворяли даже те научные знания, которые были получены в исследованиях Вундта и его последователей экспериментальным путем. Серьезные сомнения, например, вызывал метод, с помощью которого эти знания получались, – интроспекция. Появились критические статьи, доказывающие научную несостоятельность этого метода и, следовательно, данных, полученных с его помощью. В-третьих, психология продолжала оставаться далекой от практики, чисто академической наукой. Недовольство по этому поводу начинали выражать те, кто финансировал психологические исследования и рассчитывал на психологию как на практически полезную науку, ждал от нее помощи в решении жизненных проблем. Это были прежде всего педагоги, врачи и представители многих других профессий.

Таким образом, психологией как наукой оказались недовольны буквально все: и те, кто ее непосредственно представлял и разрабатывал, и те, кто пользовался ее услугами. Наступило время, которое впоследствии получило название кризиса мировой психологии. Психолога, оказавшегося перед лицом кризиса и переживающего за судьбу своей науки, датский ученый К. Ланге сравнивал с «Приамом, сидящим на развалинах Трои». Кризис, разразившийся в психологии в начале второго десятилетия ХХ в., заставил психологов искать пути выхода из него. Такие пути были намечены и оказались следующими.

Ученые, недовольные старой, интроспективной психологией, основанной на ассоциационизме, связывали надежду выхода из кризиса с переходом на новую методологию научных исследований, основанную на физике А. Эйнштейна, а не И. Ньютона. Это была физика, придерживающаяся принципа относительности и проповедовавшая целостный, системно-структурный поход к изучению физических явлений. В область психологии его попытались перенести молодые немецкие ученые, некоторые из которых, прежде чем стать психологами, получили базовое физическое образование и слушали, обучаясь в университете, лекции А. Эйнштейна. Среди них, в частности, оказались М. Вертгеймер, В. Келер, К. Коффка, К. Дункер и К. Левин. Они выступили с идеей создания нового направления в психологии, получившего название гештальтпсихология. Оно было противопоставлено ассоциативной психологии как по тематике, так и по методологии исследований. Предметом исследований гештальтпсихологов служили сложные психические явления, например восприятие, память и творческое мышление человека. Принцип целостности в гештальтпсихологии стал основным методологическим принципом организации, проведения и интерпретации результатов исследований.

Если ассоциативная психология разделяла сложные психические явления на элементарные и из связей между ними пыталась вывести законы функционирования сложных явлений, то гештальтпсихология пошла иным путем. Здесь любое сложное психологическое явление изучалось в целом, и в процессе его познания выяснялись его структура (гештальт), законы образования или преобразования явления в целом. При этом считалось, что структурные законы, характеризующие сложное целое, несводимы к ассоциативным связям между его элементами. М. Вертгеймер, характеризуя специфику такого подхода к изучению психических явлений, писал: «Основную проблему гештальттеории можно было бы сформулировать так: существуют связи, при которых то, что происходит в целом, не выводится из элементов, существующих… в виде отдельных кусков, связываемых потом вместе, а, напротив, то, что проявляется в отдельной части целого, определяется внутренним, структурным законом этого целого»[3]3
  Вертгеймер М. О гештальттеории // Хрестоматия по истории психологии: Период открытого кризиса: начало 10-х – середина 30-х годов XX в. М., 1980. С. 86.


[Закрыть].

Поиски выхода из кризиса за пределами Германии приняли иную, более радикальную форму, и те, кто этим занимался, предлагали вообще упразднить психологию и заменить ее новой наукой. Такое предложение последовало, в частности, в Америке со стороны Дж. Уотсона, который в статье «Психология с точки зрения бихевиориста», опубликованной в 1913 г., высказался за то, чтобы создать вместо психологии новую науку – науку о поведении. Этой науке Уотсон и дал название бихевиоризм. Предметом исследования в бихевиоризме должны были стать не психические явления, а поведение. Его в свою очередь необходимо было объяснять, не обращаясь к использованию психологических понятий. Схемой, на основе которой нужно было объяснять поведение, стала схема «стимул – реакция» (S – R), где под стимулом (S) понималось внешнее, физическое, или внутреннее, физиологическое воздействие на организм, а под реакцией (R) – поведение.

Третий путь выхода из кризиса некоторые европейские ученые и особенно практики от психологии (например, врачи-психиатры) видели в новом учении о личности человека и его поведении – в психоанализе. С идеями психоанализа автор этого учения З. Фрейд выступил еще до 1900 г. в Австрии, т.е. за несколько лет до того, как в психологии как науке разразился кризис. Поначалу данное учение не претендовало на то, чтобы стать альтернативой научной психологии. Фрейда, как врача-психиатра, интересовало лишь объяснение происхождения и поиск способов лечения нервных заболеваний типа неврозов. Фрейд был убежден в том, что проблемы больных неврозами связаны с их психологией, но в традиционной психологии своего времени он не находил ответов на интересующие его психологические вопросы. В связи с этим Фрейду пришлось самому формулировать эти вопросы и искать на них удовлетворяющие его, как практикующего врача, ответы, т.е. фактически придумать новое психологическое объяснение происхождению и лечению нервных и душевных заболеваний психологическими методам (эти методы также пришлось изобретать ему самому, опираясь на клинический опыт других европейских медиков). Фрейд признал существование бессознательного в личности и в мотивации поведения человека. Неврозы, по его мнению, порождает патологическое влияние бессознательного на психику и поведение человека. Находясь под влиянием Ч. Дарвина, Фрейд высказал также предположение о том, что основными влечениями человека, находящимися в сфере его бессознательного, являются инстинкты: инстинкт жизни и инстинкт смерти. Первый из инстинктов ведет к сохранению, а второй к разрушению жизни. В старой Европе в отличие от новой Америки радикальные психологические идеи оказались менее приемлемыми. Если в США бихевиоризм и психоанализ были восприняты с энтузиазмом, то в Европе эти учения вызвали к себе настороженное отношение. Признание и распространение в мире психоанализ получил лишь в 1920-е гг. через США, куда Фрейда пригласили для чтения лекций и проведения сеансов психоанализа. Бихевиоризм же нигде, кроме США, так и не прижился.

Впоследствии Фрейд сформулировал и свое представление о структуре личности человека, о тех силах, которые управляют его развитием и поведением в обществе. Все это вместе взятое в конечном счете оформилось в классическое психоаналитическое учение, которое стало третьим путем выхода из кризиса психологии.

Четвертым направлением мировой психологии, возникшим уже спустя почти 30 лет после начала и частичного преодоления кризиса мировой науки (в 1940-е гг.), стала гуманистическая психология. Ее идеи были навеяны, с одной стороны, неудовлетворенностью психологов тем, что слишком много внимания в науке уделяется тому, что является общим у человека и животных, и гораздо меньше тому, что отличает человека от животных. С другой стороны, это учение в какой-то мере было обязано своим происхождением трагическим событиям, которые произошли накануне и во время Второй мировой войны.

Основателем гуманистической психологии стал американский ученый А. Маслоу. В своей книге «Мотивация и личность», опубликованной в 1954 г., он выразил открытое недовольство тем, что психология мало внимания уделяет таким проблемам человека, как нравственные ценности, мораль, стремление к самосовершенствованию, цель и смысл жизни. Кроме того, он критиковал бихевиоризм и психоанализ за то, что они практически отождествили человека с животным, способствовали не только распространению на человека законов поведения животных, но и признанию их как допустимых для объяснения поведения человека и человеческих отношений. Маслоу предложил сделать психологию человека «человеческой», т.е. гуманистической, наукой, отделить в ней человека от животных в понимании и объяснении его поведения, приступить к изучению именно тех свойств, которые отличают человека от животных. Это прежде всего потребность и стремление к нравственному самосовершенствованию.

В то время, когда в мировой психологии происходили описанные выше события, в России совершалась Октябрьская революция, которая существенно, но далеко не положительным образом повлияла на развитие психологии в нашей стране в период с 1920-х по 1970-е гг. В первые несколько лет после революции новой власти не было дела до психологии, и она продолжала развиваться в лучших традициях мировой психологии. Это развитие шло в двух направлениях. С одной стороны, философы, интересующиеся психологией, продолжали разрабатывать и обсуждать в своих трудах проблемы души человека (Л.М. Лопатин, Н.О. Лосский, С.Л. Франк). С другой стороны, сторонники новой, экспериментальной психологии (А. Введенский, Н.Я. Грот. Г.И. Челпанов) ратовали за ее развитие и успешно ее разрабатывали[4]4
  В Москве на деньги купца-мецената С.И. Щукина был построен и в 1912 г. открыт Психологический институт, который стал российским центром экспериментальной психологии.


[Закрыть]. Те и другие хотя и вели друг с другом споры на страницах научных журналов, в реальной жизни сосуществовали достаточно мирно.

С начала 1920-х гг. на психологию и психологов в России начинают оказывать давление новая, советская власть и новая, пропагандируемая этой властью коммунистическая идеология. Некоторые молодые амбициозно и конъюнктурно настроенные ученые (например, К.Н. Корнилов) провозглашают марксизм и материализм своим научным знаменем, призывают и сами начинают ориентироваться на материалистическое учение в интерпретации К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. С материалистических позиций они, потворствуя новой власти, требуют разрабатывать новую, «марксистско-ленинскую» психологию. В этих условиях многие принципиально и честно настроенные ученые, отечественные философы и психологи, получившие известность еще до революции, в том числе Н.О. Лосский, С.Л. Франк, Г.И. Челпанов и другие, активно воспротивились далекому от науки давлению, оказываемому на них властью, однако силы «нападающих» и «обороняющихся» оказались явно неравными. Сторонники старой (в то время и мировой) научной психологии, которая не тяготела к марксизму-ленинизму, под давлением новой власти и ее идеологии лишились своих постов и соответственно возможности оказывать влияние на развитие психологической науки в России. Сменившие их в большинстве своем вульгарно материалистически и конъюнктурно настроенные ученые в научном плане оказались несостоятельными и вскоре также лишились авторитета среди ученых вместе со своими учениями. Такая судьба постигла, в частности, науку «реактологию», предложенную К.Н. Корниловым, занявшим в 1923 г. пост директора Института психологии вместо Г.И. Чепланова).

Таким образом, вскоре после Октябрьской революции, в 1920-е гг. российская психологическая наука оказалась в более сложном положении по сравнению с мировой психологией. Кроме поиска выхода из состояния кризиса, охватившего мировую психологию, ей пришлось искать выход из сложной политической ситуации, сложившейся вокруг психологии и других гуманитарных наук в своей стране. Другими словами, российская психологическая наука пребывала в состоянии двойного кризиса.

К счастью, выход из этого кризиса – не полный, но оставлявший определенные надежды на сохранение и развитие психологии в нашей стране, – вскоре был найден. Российские психологи, лишившись практической возможности активно сотрудничать с учеными из других, особенно из капиталистических, стран и открыто разделять их взгляды, связанные с идеалистической философией, вынуждены были пойти своим путем, создавая собственные научные школы и направления и вместе с тем сохраняя видимость их ориентации на марксизм-ленинизм. Так, была основана школа Л.С. Выготского, к которой присоединились А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, Д.Б. Эльконин и другие, ставшие впоследствии известными психологи. К середине ХХ в. в России появились новые центры психологии, которые возглавили С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, Д.Н. Узнадзе. Они успешно развивались в течение нескольких десятилетий и достигли определенных успехов в разработке психологической науки.

С прекращением существования Советского Союза, с крахом старой, коммунистической идеологии и началом перестройки в экономической и политической сферах возникло новое движение в психологической науке. Его характеризовали следующие основные тенденции. Во-первых, были сняты политические и идеологические ограничения на развитие психологической науки. Во-вторых, открылась возможность широкого знакомства отечественных психологов с малоизвестными им достижениями мировой психологической науки. В связи с этим резко увеличились спрос и выпуск психологической литературы, причем последний главным образом за счет переводов классических работ по психологии. В-третьих, существенно вырос интерес к психологии в практике, а также к профессии психолога, спрос на которую за пятнадцать лет, прошедших с начала перестройки, повысился в десятки раз. Если до конца 1980-х гг. профессиональных психологов в нашей стране выпускали только четыре крупных государственных университета (в Москве, Ленинграде, Ярославле и Ростове-на-Дону), то в самом начале ХХ в. уже около двухсот вузов в России готовили профессиональных психологов.

В настоящее время состояние мировой и российской психологической науки характеризуется следующими чертами. Во-первых, благодаря развитию средств электронной связи существенно улучшился обмен информацией между учеными из разных странах. В связи с этим распространение новых научных знаний в мире пошло более быстрыми темпами, чем это было раньше, и эти знания стали доступными многим ученым в самых разных странах. В результате начало складываться новое, более интегрированное, чем раньше, общенаучное психологическое мировоззрение.

Во-вторых, за время, прошедшее с момента их возникновения, существенно изменились и те направления в психологии, которые на рубеже XIX и ХХ вв. породил мировой кризис психологической науки. Например, за прошедшие с того времени восемь десятков лет бихевиоризм успел дважды радикально измениться. Первый раз это произошло еще в 1930-е гг., когда вместо ортодоксального уотсоновского бихевиоризма был предложен необихевиоризм, развиваемый его последователями Э. Толменом и К. Халлом. Они признали зависимость поведения организма не только от внешних стимулов, но и от внутренних его состояний, описываемых в психологических терминах. Обновленный вариант бихевиоризма в отличие от прежнего получил название «целенаправленный бихевиоризм».

Второй раз бихевиористическое учение было подвергнуто изменению уже в второй половине ХХ в., когда стало ясно, что ни первый, ни второй варианты бихевиоризма не в состоянии удовлетворительно объяснить социальное поведение человека. Б. Скиннером и А. Бандурой был провозглашен неонеобихевиризм, или социальный бихевиоризм, в котором поведение человека и животных и соответственно способы их объяснения были окончательно разделены. Кроме того, в трудах социальных бихевиористов психологические термины при объяснении поведения стали использоваться гораздо чаще и свободнее, чем в научных исследованиях их предшественников. Другими словами, современный социальный бихевиоризм оказался гораздо ближе к традиционной психологии, чем к ортодоксальному бихевиоризму Уотсона.

Не менее существенные изменения за эти годы произошли и в психоанализе. Классическое учение З. Фрейда было подвергнуто критике уже вскоре после его появления; ближайшие ученики и последователи Фрейда К. Юнг и А. Адлер критиковали учителя за то, что он придавал слишком большое значение сексуальному инстинкту в детерминации социального поведения человека, и еще за то, что он не признавал влияния общества на развитие личности. Эти два ученых вместе с К. Хорни, Э. Фроммом и Г. Салливаном своими трудами положили начало новому направлению в психоанализе – неофрейдизму.

Третий раз изменения во фрейдизме (точнее, в психоанализе) произошли уже в последней четверти двадцатого столетия. Они оказались связанными с возникновением новых учений, весьма далеких от фрейдизма, но также признающих наличие и существенную роль бессознательного в психике, поведении и жизни человека. В связи с этим современные последователи идей Фрейда, за исключением небольшой группы тех, кто по-прежнему придерживается строгих канонов его учения, предпочитают называть себя не фрейдистами или неофрейдистами, а представителями глубинной психологии.

Более драматичной, но все же исторически прослеживаемой вплоть до настоящего времени оказалась судьба гештальтпсихологии. В свое время это направление в развитии психологии вынуждено было прекратить свое существование в Германии в связи с приходом к власти фашистов и эмиграцией ведущих представителей данного направления за границу. Оказавшись в других странах, ученые, представлявшие немецкую гештальтпсихологию, еще некоторое время продолжали развивать ее идеи. К примеру, К. Левин, эмигрировавший в США, пытался реализовать идеи гештальтпсихологии в созданной им теории поля, области психологических исследований мотивации и экспериментальной социальной психологии малых групп. Последние годы научной деятельности К. Левина и других гештальтпсихологов за рубежом совпали с появлением повышенного интереса психологов к проблемам, связанным с использованием компьютеров. В США под влиянием гештальтпсихологических идей стала зарождаться новая наука – когнитивная психология, которая и вобрала в себя многие, ранее высказанные гештальтпсихологами идеи.

Единственным, пожалуй, направлением в мировой психологии, которое, возникнув в первой половине ХХ в., не претерпело значительных изменений до конца этого столетия, оказалась гуманистическая психология. Ее основные идеи, высказанные А. Маслоу еще в первой половине ХХ в., в целом сохранились до его окончания, но сама гуманистическая психология как наука была дополнена новыми гуманистическими, практически ориентированными учениями. Среди них оказались учение К. Роджерса о развитии личности, практически реализованное в новом, созданном им направлении психотерапии – клиенто-ориентированной психотерапии, а также учение В. Франкла, представленное в его варианте психотерапии, обозначенном как логотерапия.

Развитие и общее состояние дел в российской психологической науке в конце ХХ в. можно охарактеризовать следующим образом. До конца 1970-х гг. изоляция российской психологии от мировой психологической науки еще продолжала существовать, и оказываемое на нее идеологическое давление проявлялось, в частности, в том, что для ряда вновь возникших (получивших в эти годы интенсивное развитие) отраслей психологии, особенно социальной психологии и психологии личности, по-прежнему считалось обязательным правилом критиковать так называемую западную, или буржуазную, психологию, противопоставляя ей якобы более современную и передовую «советскую психологию»[5]5
  На самом деле многие психологи в нашей стране не были знакомы с достижениями мировой психологии, не читали работ зарубежных авторов в оригинале и плохо знали языки, на которых они были написаны.


[Закрыть]. С начала перестройки (конец 1980-х гг.) противопоставление «советского» и «западного» («коммунистического» и «буржуазного)» фактически перестало существовать, и российская психология вновь стала интегрироваться в мировую психологическую науку. Это время совпало с уходом из жизни многих из тех людей, которые олицетворяли собой научные школы, возникшие при советской власти после Октябрьской революции. Сами данные школы стали терять свои четкие очертания. Во всяком случае, открытая борьба между представителями различных школ и направлений в российской психологии, например между Московской и Ленинградской школами, между школой Л.С. Выготского и школой С.Л. Рубинштейна, которая активно велась в 1970–1980-е гг., практически прекратилась. Начался процесс интеграции и перестройки российской психологической науки, который можно охарактеризовать такими особенностями, как:

• открытость к восприятию и конструктивному использованию всех достижений, накопленных мировой психологической наукой;

• переход от дискуссий и борьбы мнений между представителями разных российских школ в психологии на базе старых научных разработок к развитию новых направлений в науке, напрямую не связанных с соответствующими школами;

• поворот от изучения проблематики познавательных процессов к исследованиям проблем личности и общества (социально-психологическим проблемам и проблемам психологии личности);

• перемещение акцента с научных, чисто академических исследований на прикладные; существенное повышение интереса к практической психологии и ее широкое распространение;

• возникновение особого спроса на профессию психолога, в первую очередь практического психолога;

• проникновение психологических знаний во многие новые сферы деятельности людей, в том числе в политику, экономику, бизнес, рекламу.

Все эти процессы активно продолжаются в настоящее время, и в ближайшие годы нас, скорее всего, ожидает появление новой отечественной психологической науки и практики.